Подонки - 1

Юристы, они такие же люди, как и остальные.

Конечно – они знают законы и способы их применения. Но это всего лишь свойство памяти. Хорошее хранилище информации и не более.

Одно из главных качеств юриста, это постоянная готовность к получению неверной информации. То есть готовность к тому, что тебе будут врать. Врать по мелочам или по крупному, из страха или от самолюбия, из меркантильных интересов или от глупой бравады.

Отсюда постоянный и безэмоциональный анализ полученных сведений. Выдержка и здоровый цинизм.

Женька Гусаков работает юристом.

Он сотрудничает с юрфирмой ООО «Народный адвокат». Это та контора, которая на «Менделеева».

К моменту описываемых событий, за девять лет его адвокатской практики, Гусаков успешно поучаствовал в паре десятков арбитражей, в сотне гражданских процессов и в тройке уголовных дел. Опыт огромный. Всякое, конечно, бывало. Но процессы он, так или иначе, вытягивал.

Естественно, он не пил, не курил и занимался своим здоровьем. Берёг мозги – свой главный рабочий инструмент. Да и вообще...

А ещё, Гусаков был занудой. Настырным, цепким, внимательным к мелочам, занудой.

Адвокат, короче. Въедливый и дотошный.

Что ещё сказать?

Жена - Яна. Обыкновенная женщина. Очень симпатичная и жизнерадостная. Янка, просто излучала довольство жизнью, как и любая другая обеспеченная, любимая и любящая супруга. Она закончила РАНХиГС, факультет «Экономика и управление предприятием» и работала в районной администрации, первым помощником заместителя начальника управления кадровой политики.

Дочь - Мария. Которая почему-то обижается на родителей за своё библейское имя и требует, чтобы её называли «Мэри». Хотя, какая к чёрту разница, что «Мария», что «Маша», что «Мэри», сущность-то не меняется. В остальном – спокойный, уравновешенный ребёнок. Этакая крошечная взрослая женщина

Что ещё?

Большая, трёхкомнатная квартира в закрытом жилом комплексе «Старгород». Дача, тоже в охраняемом секторе. Машина. Все атрибуты успешного человека.

* * *

Всё произошло в две тысячи девятом году. В октябре месяце.

Женьке тогда было тридцать два.

Янка не пришла домой.

Обычно её на «служебке» подвозили в половине седьмого, к въезду на территорию комплекса. В тот, Богом проклятый четверг, она не приехала. Телефон не отвечал...

После восьми вечера, Женя начал серьёзно волноваться. Позвонил Янкиной знакомой, с которой те вместе работали. Можно сказать – подружки.

— Настя, ты не в курсе, где Яна. Она на звонки не отвечает.

Насте явно неудобно было говорить. Она мялась, «экала», короче – странно себя вела.

— Настя, - слегка запаниковал Гусаков, - что случилось? Мы тут с Машкой с ума сходим. Если знаешь, где она сейчас – подскажи.

Настя ещё немного помялась и выдала:

— Она... Яна... Уехала с Эдуардом Николаевичем...

— Что за «Эдуард Николаевич»?

— Это - Юрьев.

— Какой Юрьев?

— Ну,. .. Это первый замдиректора департамента городского хозяйства... Юрьев Эдуард Николаевич.

— А ты случайно не в курсе, куда они уехали?

— Нет, Женя, я не знаю.

Вот такая ситуация.

Слегка напуганная Мария с тревогой спросила:

— Пап, ну что?

Женька задумчиво прищурился:

— Фигня какая-то, доча.

* * *

GрS трекеры Женя присобачил на телефоны всей семье. Даже у тёщи и у Женькиной матери стояла «следилка». Ну, так... На всякий случай.

Вот этот случай и появился, ети его...

— Дочь, собирайся, поехали мать искать.

Не оставлять же ребёнка одного на ночь глядя, правильно?

Гусаков в один карман положил электрошокер, в другой сунул перцовый баллончик, снял с вешалки ключи от машины.

Подумал немного и напялил плечевую кобуру со своим травматом МР-80, в барсетку засунул лицензию на ношение. Накинул пальто.

— Готова, солнышко? Пошли.

Локатор показывал здание на «Госпитальной».

Гусаков крутанулся вокруг квартала. Вернулся к точке сигнала. Гостиница «Оазис». Четыре этажа. Помпезная башня смотрелась архитектурным излишеством. Железные ворота, кирпичный забор, на заборе плакаты – «Номера, сауна, ресторан».

Подумалось:

— Господи, какого хрена она тут делает, в этом захолустье? Притон какой-то.

Припарковался у закрытых ворот. Попросил:

— Мэри, посиди в машине.

Та согласно покивала.

* * *

Женька на ходу переложил ствол в карман, снял с предохранителя и постучал в калитку.

Открыл охранник в камуфляжке. Здоровый как слон.

— Здравствуйте, - (вежливость, прежде всего), - я могу пройти?

Амбал подозрительно выглянул за калитку, осмотрел улицу.

— Зачем?

— Здесь, где-то, моя жена. Я бы хотел её забрать...

— Нет здесь твоей жены. Выйди за ворота! Быстро!

Охранник напирал всем телом на Гусакова, выдавливая его с территории.

Женька упёр тому в живот ствол травмата.

— А если я тебе в пузе дырку сделаю? Что ты на это скажешь?

Амбал замер и осторожно опустил взгляд. МР точно копировал «Макара». Не отличить.

— Мужик... - обеспокоенно спросил охранник, - Зачем тебе неприятности?

— Ты наверно не понял?... Там где-то моя жена. А я сильно разозлённый муж. И я отправлю на кладбище и тебя, и весь персонал вашей вонючей малины, но заберу её домой.

Тут сзади тихонько спросили:

— Паап... Всё нормально?

— Нет, дочь. Не всё нормально, – разозлился Женя.

И мужику:

— Не дёргайся. И будешь жить.

Тяжело вздохнул. Не глядя за спину, спросил:

— Дочь... Я, где сказал сидеть?

— Папа, я боюсь одна в машине.

— Тьфу, твою мать...

Вот что за непослушный ребёнок!

— Так, мужик... Мы с тобой тут, что?... Устроим стрельбу? Или я просто спокойно заберу из этого притона свою супругу и уйду?

Амбал посмотрел на Машку, на ствол, на гостиничное крыльцо...

— Ладно,. .. Иди.

Через секунду крикнул вслед:

— Только это... Без стрельбы... Договорились?

— Договорились.

И Женька, на всякий случай, прикрывая Машку собой, пошёл к входной двери.

Вестибюль поражал вычурной, безвкусной красотой.

Из-за стойки, высокий парень в белоснежной водолазке, вежливо поинтересовался:

— Добрый вечер. Я могу вам чем-то помочь?

Женька достал из барсетки Янкину фотографию.

— Вот это... - он посмотрел на бейджик, - Андрей... Моя жена. Она где-то у вас. Я бы хотел её забрать...

«Андрей» громко сказал:

— Охрана!

Из двери за стойкой вышел ещё один боец в горке.

— Что?

— У нас неприятности... Вот с этим мужчиной.

Женька достал из кармана пистолет и пояснил:

— Вот это - мой ствол.

Достал из барсетки бумагу:

— А это - разрешение на ношение...

Все напряглись.

Машка опять заканючила:

— Паап...

— Стой за моей спиной, - рыкнул Гусаков.

Мария не унималась:

— Дяденьки, тут наша мама...

Пауза длилась с минуту. Потом охранник дёрнул плечом:

— Да пусть забирает. А то он тут сейчас натворит делов от расстройства... Только это... Мужик, давай договоримся – без стрельбы и драки.

— Не будет стрельбы, - успокоил Женька, - и драки не будет. У меня ребёнок. Я не стану её травмировать.

— Ладно, - успокоился администратор Андрей, - только пусть Василий с вами сходит... Во избежание, так сказать. Ваша жена с её... эээ... спутниками, в двенадцатом номере. Это второй этаж, третья дверь направо... Но сейчас там никого нет. Они в сауне отдыхают. Это туда.

И он ткнул пальцем в конец коридора.

* * *

Тот, кого назвали Василием, пошел вперёд.

— Иди за мной...

Охранник придержал Гусакова в дверях:

— Смотри, ты обещал...

— Да всё нормально, - ответил Женька и вошёл внутрь.

Адвокатская натура заставила предпринять некоторые меры. Он достал телефон и включил камеру. Так с камерой и ввалился в помещение.

Народу в сауне было мало. В центре помещения, в маленьком бассейне, булькались две полуголые бабы. Слева, на небольшом огороженном подиуме, стоял стол и большой белый кожаный диван.

Янка, пьяная и голая, сидела на этом диване между двумя такими же пьяными и голыми мужиками-пузанами.

Женька направил камеру и не успел перехватить дочь. А Машенька метнулась к матери, потянулась через стол:

— Мама! Мамочка!

Янка с трудом сфокусировала взгляд.

— Дочь?... Что ты... Здесь... Делаешь?

— Мама, пойдем домой! Пожалуйста! Пойдём!

Евгений подошел вплотную. Внутри всё кипело. Хотелось прикончить всю компанию к хренам. Но внешне он оставался спокойным. Профессиональная выдержка и ребёнок рядом не позволяли эмоциям выплеснуться наружу.

— Яна, пошли домой.

— О! Рогатый явился! – заржали мужики, - Чё? Потерял свою шлюшку?!

Женька сразу решил, что эти двое покойники. Но охранник выдвинулся вперёд:

— Мужик... Всё потом... И не здесь...

Евгений взял жену за руку:

— Яна, пошли домой.

— Никуда я с тобой не пойду. Скотина!... Ты мразь, ты понял! Ты мне всю жизнь искалечил! Тварь!...

Она пьяно выворачивала руку, пытаясь стоять прямо и гордо. Выходило хреново. Пьяная баба, выплёвывающая ругательства вызывала чувство омерзения.

Машка обняла мать и тянула её к выходу. Та грубо её оттолкнула.

— Я... Никуда... Не пойду... Ясно?!

Терпение кончилось. Женька протянул руку, намотал Янкину шевелюру на кулак и рванул на себя. Та, не удержав равновесие, упала на колени.

Один из её хахалей шагнул к Гусакову и попытался его ударить. Мда... Пьяный в сиську мужик, размахивающий кулаками, - жалкое зрелище.

Боковой слева в голову опрокинул это чучело через перильца в бассейн. Прямо на истерично завизжавших баб.

Василий прыгнул следом и, подхватив кашляющего и матерящегося мужика подмышки, поволок его на сушу. Видимо побоялся, что утонет.

А Женька потащил жену в коридор. Та брыкалась, пыталась его ударить и не прекращала орать:

— Скотина! Отпусти меня, гад!

Она волоклась голой мокрой задницей по линолеуму и извивалась как гусеница.

— Ты гандон! Пидарас! Отпусти меня, сука! Ненавижу тебя! Ненавижу!

Женька рыкнул:

— Успокойся, дура. Ребёнок смотрит.

Встряхнул жену за лохмы, поставил на ноги. Та снова оттолкнула прицепившуюся Машку и неожиданно резанула ногтями мужу по лицу.

— Да твою же мать... Ну ладно.

И он врезал женщине кулаком в солнечное сплетение. Та хрюкнула, согнулась, открыла рот, как рыба, пытаясь вдохнуть. Так, согнутую, сверкающую голой задницей, он и попёр её по коридору на выход. Янка, выпучив глаза, семенила за ним, держась за живот.

Уже перед самой дверью, супруга заупрямилась, завырывалась, захрипела отрывисто:

— Сумка... Документы... В номере...

Видимо экзекуция несколько протрезвила её, и она вспомнила о некоторых важных вещах.

Женька поволок голую бабу на второй этаж. Янка, как видно смирившись с положением вещей, почти спокойно сказала:

— Пусти... Я сама пойду... Я сама...

Но муж волок её, как упрямую кошку, вытирая рукавом раскарябанное лицо. Янка полоснула ногтём по брови, и кровь заливала левый глаз. Следом семенила дочь, тихонько подвывая от ужаса.

Ввалились в номер. Евгений, с силой опустив голову жены вниз, согнул её, поставил на колени, чтобы не мешала. Осмотрел помещение. На полу валялось разбросанное нижнее бельё и другая одежда. У подножия кровати гадко белели несколько использованных презервативов. Сумочка лежала на журнальном столике.

Он сгрёб её, сунул дочери:

— Держи. Пошли...

Янка замычала, попыталась помотать головой:

— Костюм... Пальто...

— Обойдёшься...

И уже со злостью, как на строптивую лошадь:

— Пошла!

Поддав ей коленом по голой заднице.

В такой живописной композиции они прошли через двор и подошли к машине.

Голая женщина упёрлась в борт Хонды, мычала, мотая головой, и выкручиваясь из рук мужа, не желая залазить на заднее сиденье. Мария подталкивала её в спину и со слезами уговаривала:

— Мама, поехали домой. Мама, садись в машину. Пожалуйста.

В конце-концов мужик не выдержал:

— Дочь, подержи дверь...

Схватил жену за шею и за одну ногу под колено и просто зашвырнул её в салон, как лягушку.

Супруга, тут же, попыталась открыть вторую дверку и вылезти с другой стороны. Разражённый Женька не выдержал. Он выматерился, снова поймал Янку за волосы и влепил ей такую пощёчину, что она на некоторое время потеряла сознание.

— Садись, Машенька.

Пристегнул ремнями на переднем сидении плачущего ребёнка, и уселся за руль.

* * *

Подъехав к своему комплексу, Гусаков пошарил по карманам, отыскивая пульт от шлагбаума. Руки тряслись как у припадочного. Он совершенно не понимал, что случилось. Почему он потерял контроль над ситуацией? Это злило и пугало.

Вытащив жену из припаркованной машины, он взвалил её как мешок, на плечо, голым задом кверху, и попёр в подъезд.

— Машенька, сумку захвати.

— Я взяла, пап. Я взяла.

Благо – тащить надо было только на второй этаж. Иначе бы не донёс. Трясло.

В квартире Женька бросил Яну на тахту в зале. Глянул на время. Бля... Двадцать минут первого. Ребёнок до сих пор не спит.

— Машенька, золотце, ты кушать хочешь?

— Нет, пап, не хочу... Иди - умойся. У тебя всё лицо ободрано.

Он потрогал рожу. Вся левая щека липкая от крови. Рубашка и куртка уделаны, теперь только на выброс.

Нашёл в аптечке перекись водорода и побрёл в ванную.

Когда Гусаков вышел в зал, с полотенцем на плечах, Машенька уже спала, притулившись к голой матери.

Он осторожно поднял ребёнка и отнёс в детскую, на её кровать. Снял с дочки тапочки. Раздевать не стал – побоялся разбудить. Накрыл одеяльцем, чмокнул в макушку и вернулся в зал.

Посмотрел на спящую Янку – сердце защемило. Любил он её, дуру. Сильно любил.

Вздохнул. Надо будить. По свежему выяснять что стряслось. Пока она не протрезвела. «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Так что...

Пошёл в спальню, принёс плед, прикрыл срам супруги. Потряс её за плечо:

— Яна, просыпайся.

Жена замычала и плотнее закуталась. Не просыпалась.

Женька пошел на кухню и вынул из холодильника полторашку «Карачинской». Постоял над спящей, вздохнул и начал поливать лицо жены ледяной газировкой.

Та вскочила отфыркиваясь.

— Ты что?! С ума сошёл?!... Ты что творишь?!

— Вставай, Яна. Надо поговорить.

— Пошел ты!... Дай поспать!...

Холодный душ возобновился.

Янка махала руками, пытаясь выбить у мужа бутылку. Но координации никакой, поэтому всё время промахивалась.

— Просыпайся, Яна. У меня к тебе разговор.

Янка уселась на тахте. Переползла в угол, подальше от залитого места.

— Нам не о чем разговаривать... Отстань от меня...

— Нам есть о чём разговаривать. Просыпайся. Мне нужны ответы.

Жена посопела, поморгала сонно, вытерла ладошкой помятое, мокрое, опухшее лицо.

— Попить дашь?

— Сок апельсиновый пойдёт?

— Пойдёт, - кивнула супруга и, застонав, схватилась за голову.

Высосав стакан сока, Янка вдруг подхватилась и рванула в туалет. Евгений пошел следом. Женщина стояла на коленях, на кафеле и её рвало в унитаз. Алкогольная интоксикация, мрачно подсказала память. Мда...

В конце-концов, освободив желудок, бедняга попыталась встать. Но ноги дрожали, руки тряслись, встать не получилось. Взяв принесённую Женькой кружку воды, Яна прополоскала рот. Следом снова высосала стакан сока.

Она сидела голая, прислонившись к стенке, и тяжело дышала. Муж поднял её на руки и отнёс на кухню, на угловой диванчик за кухонным столом. Притащил из спальни несколько подушек, так, чтобы жена была в полусидячем положении. Подал плед, в который трясущаяся Яна закуталась. Сел за стол, напротив, на табуретку.

— Полегчало?

— Чего тебе от меня надо?

Женька пожал плечами:

— Объяснений. Объяснений по горячим следам.

— Рожа-то болит? - злорадно поинтересовалась супруга.

Женя ехидство проигнорировал и скомандовал:

— Давай. Объясняй. Я слушаю.

— Я не обязана тебе ничего объяснять...

* * *

Он посидел, опустив глаза и зло глядя на столешницу.

— Значит, вот так?... Хорошо... Завтра собираешь свои вещи и уезжаешь к матери. Мария останется здесь. Ты можешь жить, как хочешь, но ребёнок должен расти в спокойной обстановке.

Янка разозлилась:

— Ты не заберёшь у меня дочку! Понял?! Я тебе её не отдам!

— Яна, ты забыла – кто я такой. Я адвокат. Я уже всё просчитал. Ребёнка ты не получишь. Это я тебе гарантирую...

— Почему это я «ребёнка не получу»? Я мать! Ребёнок должен жить с матерью!

— Ну, судя по твоему поведению в сауне, ты отвратительная мать, – шлюха и алкоголичка. У меня есть видео... С места, так сказать, событий... Учитывай ещё и то, что квартира моя. Ты на неё не имеешь никакого права. Тебе придётся уйти, и у тебя жилья нет. Кто тебе доверит ребёнка?

Янка сидела, опустив голову и закрыв глаза. Видимо до её пьяненького сознания доходило, хоть и медленно. Потом посмотрела исподлобья:

— Чего ты хочешь узнать?

— Зачем всё это было? Зачем ты разрушила семью?

— Я разрушила семью?! – возмутилась жена. - Это я её разрушила?! Хорошо... Где моя сумка?

— Что у тебя там?

Рявкнула сердито:

— Принеси мне сумку!

Женя принёс Янкин баул, поставил перед ней на стол.

Та порылась в вещах, достала прозрачный файл. С ехидцей сказала:

— Смотри, дорогой...

Женька извлёк распечатанные на принтере чёрно-белые фотографии. На них какой-то хахаль совокуплялся в миссионерской позе с похабной брюнеткой. Мужик сильно походил на Гусакова. Та же короткая причёска, те же выступающие скулы, очень похожая фигура. Все съёмки велись сзади и несколько сбоку. Поэтому совпадение лиц определить было сложно.

— Ну? И что дальше?

— А дальше, - Яна сжала губы, - дальше неси ноутбук. Неси его сюда.

Женя пошел в спальню и вернулся с «ноутом».

Янка достала из сумки USB флешку:

— На, дорогой, посмотри – что на ней.

Посидели в тишине, подождали, пока загрузится система.

Евгений открыл флеш-карту. На ней был единственный видео-файл. Включил.

Та же картина. Тот же мужик. Но только трахает уже блондинку, какую-то старую и не менее похабную, чем брюнетка на фотографиях. Опять же съемки сзади и чуть сбоку.

Самец очень похож на Гусакова. Очень. Только Женя-то знал, что это не он. За двенадцать лет супружества он не только не изменял жене - у него даже в мыслях такого не появлялось. У них настолько всё гармонично складывалось, что никого другого ему и не надо было.

— Что? – пьяно иронизировала жена. - Удивлён? Ты думал, всё останется шито-крыто? А оно видишь как – вылезло-таки наружу.

Стало горько... Он поморщился. Доказывать что-то пьяной женщине он не собирался. Скомандовал:

— Иди спать. Подушки захвати.

Янка фыркнула:

— Ты мне ничего скажешь? Не попросишь прощения? Нет?

— Нет...

И она оскорблённо ушла с кучей подушек в спальню.

* * *

Гусаков сидел, подперев голову руками. Ему было погано. Подташнивало и потряхивало. Хотелось уснуть, проснуться, а всего этого уже нет. Просто дурной сон. Из всех мыслей билась только одна:

— ****ец...

Ещё и Машку в это дело втянули...

Мир развалился. За несколько часов, счастливая, благополучная жизнь превратилась в хрен знает что, чему и названия-то не подберёшь.

Поморщился от досады. Вздохнул устало:

— Ладно, надо разбираться.

Разложил порнографические фото. Долго смотрел. Ничего. Никакой информации. Может это он, а может и не он. Как докажешь?

Включил видео.

По всей видимости, этот клип выдернули с какого-то порносайта. Значит надо гулять по интернету – искать. Вернее всего фильм скачали с наиболее популярных ресурсов. О, Господи, чем приходится заниматься! И он набрал в поисковике - «порно видео».

К четырём утра он нашёл.

Топорная работа. Порнографическая короткометражка, выгруженная из мировой паутины и грубо порезанная на более-менее подходящие куски.

Вот тут было абсолютно очевидно, что это не он. Абсолютно!

Женька немного успокоился, выключил ноутбук, ушёл в зал, посмотрел на мокрую тахту и, постелив на пол матрац, на нём и вырубился.

Один раз проснулся от того, что Яна снова блевала в туалете.

Не встал. Пусть сама разбирается.

Ему надо хоть немного выспаться. Впереди много тупой, ненужной и гадкой работы...

Ближе к утру пришла Маша.

— Пап, я что-то боюсь. Можно я к тебе. А то от мамы так перегаром воняет.

— Залазь, солнышко, - поднял край одеяла Гусаков. Обнял ребёнка и снова отключился.

* * *

Утром его потрясла за плечо Мария:

— Папка, мы проспали в школу! Что делать?!

Он обнял дочку, поцеловал её в носик.

— Сегодня - не пойдёшь. Ты вчера столько всякого пережила. Какая тут учёба? Омлет тебе сделать?

— Ага... И какао.

Женя встал, тяжело помотал головой, и отправился на кухню, кормить ребёнка. Он не заставил Мэри умываться и чистить зубы. Сегодня все правила были сломаны. Ситуация тяжёлая, и он не собирался осложнять её условностями.

Дочь вяло жевала омлет.

— Пап... Теперь вы с мамой разойдётесь?

Гусаков прихлёбывал чай.

— Я не знаю, Машенька. Теперь это зависит только от мамы... Но я обещаю тебе, что сделаю всё, чтобы наша семья сохранилась...

Помолчал горько.

— Даже если мы с матерью разбежимся, это никак не отразится на тебе. И я, и мама... мы тебя любим. И всегда будем любить. Всегда помни – мы тебя сильно любим...

Дверь спальни открылась, и Яна в халатике приползла на кухню. Лохматая, бледная, с опухшими глазами, она уселась рядом с дочерью. Разлепила потрескавшиеся губы:

— Попить есть чего?

Женя открыл холодильник:

— Только яблочный...

— Давай...

— Омлет будешь?

Яна тяжело помотала головой:

— Не напоминай про еду...

Минут десять все сидели молча. Вдруг жена встрепенулась:

— Мэри, а почему ты не в школе?

— Мы с папкой проспали...

Опять надолго замолчали.

Мария допила какао и отнесла посуду в раковину. Потом снова уселась на диван рядом с матерью. Янка строго попросила:

— Мэри, иди к себе в комнату. Нам с отцом надо поговорить.

— Ты хочешь сказать, что я уже не семья? - обиделась Машка.

— Мэри, я что сказала!

Женька спокойно окоротил:

— Не ори на ребёнка. Она уже взрослая девочка. И она в курсе всего... Если хочешь что-то сказать – говори при ней.

Янка зыркнула на мужа, на дочь...

— Ну ладно... Итак... Ты что-то решил?

— Конечно, решил.

— И что?... Учти, что я тебя никогда не прощу. Понял? Никогда... Я тебе отдала свою молодость, свою,. .. свою невинность. Я отдала тебе двенадцать лет своей жизни. И вот это - твоя благодарность?

Евгений поднял руки:

— Погоди. Погоди. Сначала я тебя хочу спросить – что ты собираешься делать?

— Как «что»?! Разводиться я собираюсь.

Мария охнула, заблестела слёзками.

— Машенька, - кинулись к ней родители, - мы тебя любим, солнышко, всё будет хорошо.

Мария плаксиво отвечала из объятий:

— Ничего не будет хорошо... Всё плохо...

Женька, заглянул в дочкины серые глазки:

— Солнышко, я же тебе обещал? Мы с мамой, - он строго посмотрел на Янку, - сделаем всё, чтобы семья не развалилась. Веришь?

Мария покивала, всхлипывая.

— Ладно, - продолжал Гусаков пытать жену, - второй вопрос. Что ты чувствуёшь в отношении меня? Только честно.

— Ненависть... Женя, я злюсь на тебя. Ты предал семью.

— Ясно. А хоть немного любви осталось?

Яна тяжко вздохнула:

— Осталось, конечно. Но, это, думаю, пройдёт.

— И чего ты от меня хочешь?

— Я хочу знать правду... Мне нужна правда... И не считай меня дурой!

— Ты уверена?

Янка вскочила:

— Да пошёл ты в жопу! Что ты мне на мозги капаешь?! Ты не на судебном заседании, бля!... Адвокат хренов! Я хочу услышать правду!

— Яна, «правда» не очень приятная вещь...

Янку аж затрясло.

— Можно подумать - будет хуже, чем сейчас!

— Ладно. Смотри... Машенька, тебе сейчас действительно лучше уйти к себе. Мы будем смотреть порнографию.

Мария фыркнула:

— Можно подумать, я порнографии не видела. Вчера, например.

Яна залилась краской до самых ушей. А Женя попросил:

— Иди, доченька. Я когда закончу - позову тебя... Пожалуйста. Очень тебя прошу...

Маша ушла в свою спальню. А Женя набрал поиск нужного клипа. Повернул «ноут» экраном к супруге:

— Смотри. Это - банальный порно-сайт. Скажи, это тот же клип, что и на твоей флешке?

— Ээээ... вроде – да.

— А вот это - тот фильм, что дала мне ты. Смотри... Видишь, на тридцать седьмой секунде изображение дергается.

Он повторил запись до этого места.

— И на сорок четвёртой секунде - то же самое дёргание...

— А теперь смотри - вот тут, на порносайте, тридцать седьмая секунда. Обрати внимание – становится видна его правая рука. Видишь?

Он остановил воспроизведение.

— Что ты видишь?

— Подожди, - нахмурившись, приглядывалась Янка, - у него вся рука в татуировке...

— А вот дальше... Абсолютно, то же самое. Увидела? В твоём фильме, те места, где видна его правая рука, - они вырезаны.

Он снова запустил клип с флешки.

— Видишь, тех мест, где ясно видны татуировки, - их нет. Теперь фотографии...

Он разложил на столе листы.

— Если специально не приглядываться, то незаметно... Но, вот тут, - он ткнул пальцем, - и вот тут, видно его запястье. Тоже всё в татуировке. Увидела? Это порноактёр. Они все зататуированы как хреновы папуасы. Кто тебе дал эту гадость?

Яна ошарашено смотрела на фото.

— Эдик дал... Дак ты, что?... Ты мне не изменял?

— Ты сама всё видишь. Да и с чего ради я пошёл бы кувыркаться с такими позорными шлюхами?... И ещё подумай - зачем мне было изменять, когда у нас с тобой в плане секса всё прекрасно?... Меня всё устраивало...

Потом горько нахмурился, засомневался:

— Или нет? Всё было плохо, а ты только прикидывалась?

Янка замахала ладошками:

— Женя, нет! Нет, нет, нет! У нас всё было прекрасно... Честно...

И тут до неё, наконец, дошёл весь ужас ситуации...

Женщина побледнела, выпрямилась, распахнула глаза и начала тяжело дышать с постаныванием. Слёзы полились ручьём. Она подняла руки, сжатые в кулачки, и закричала, как раненный зверёк.

Она всё поднимала и роняла руки, прерывая рыдания протяжными воплями. Как будто к ней прикладывали раскалённый утюг.

Женька вскочил, нашёл в аптечке корвалол, из холодильника достал бутылку водки. Налил пятьдесят грамм и накапал туда же лекарства. Приготовил стакан воды.

Ворвалась Мария, обхватила мать за талию, прижалась, успокаивала.

— Мама, не надо... Мамочка, не надо.

Евгений поднёс рюмку:

— Яна... Яна! Посмотри на меня. Вот это надо выпить. Слышишь?

Янка ничего не соображала. Она страшно выла и всё стучала себя по коленкам кулаками. Мотала головой и повторяла:

— Нет! Нет-нет-нет!

Муж обхватил Яну за шею, поднял ей голову.

— Маша, зажми ей нос, деточка.

Мария защемила матери нос и, когда та открыла рот, влил смесь и прижал к губам ладонь. Яна поневоле сглотнула, сморщилась.

— Запей, Яна. Запей водичкой.

Её зубы дробно стучали о край стакана, но кое-что попало и внутрь.

Женя поднял супругу на руки и отнёс в спальню. Уложил, накрыл пледом, лег рядом, прижал к себе. С другой стороны пристроилась Маша, тоже прижалась к матери. Рыдания постепенно стихли, и Яна вырубилась. От переживаний, от похмелья и от успокоительного.

А Евгений лежал и чувствовал, что сейчас тоже завоет от скорби. Если бы не дочка, он тоже бы орал, и бился на полу в истерике.

За что ему всё это?

Но, вот те ребята, которые такое сотворили с его семьёй - не жильцы. Он их, сук, в землю вобьёт. Это гарантировано. На этом тоже тяжело задремал.

* * *

Разбудил звонок телефона.

Гусаков пошёл на кухню, вытащил из барсетки «трубу».

— Да...

— Женька, у тебя все в порядке?

Это звонил Игорь. Работодатель.

— Нет, Игорь. У меня не всё в порядке. Поэтому дело Бобровых, передай кому-нибудь.

— Даже, так? Что-то серьёзное?

— Семья развалилась...

— Да твою же мать! Ты что, бабу себе завёл?

— Нет, Игорёк. У меня Янка загуляла.

— Нихрена себе... Она что - дура?

— Дура, конечно. Но самое страшное, что она считает себя умной...

— Ладно, Жень. Я твоё дело Наташе передам. Думаю - она справится.

— Да. Наташа справится. По всем вопросам пусть звонит мне в любое время.

— Ага... Ну ладно... Ты держись там. Если что надо - звони.

Янка не спала. Лежала, смотрела печально.

— Жень... Ты, что - не мог другую причину придумать?

— Нет. Это Игорь. Я ему врать не могу.

Он подошел к кровати.

— Кроме того, сейчас нам, вернее всего, понадобится очень много свободного времени. Тут нужна серьёзная причина...

Проснулась Машка:

— Мам... Пап... Я что-то срубилась.

И все вокруг неё опять заворковали:

— Лапочка... Солнышко... Птичка...

Оба понимали, что ребёнку, в ближайшие дни, придётся несладко.

Отец спросил:

— Мэри, - яичница?

— Нет... Если только - пельмешки.

— А тебе?

— Тоже пельмени, - заказала Яна.

Евгений пошёл варить пельмени. А Яна, набрала свою начальницу, отпроситься с работы на денёк. Какой из неё работник, в таком состоянии.

* * *

За кухонным столом долго молчали, ковыряясь в тарелках. Наконец Яна не выдержала. Отложила вилку. Судорожно, со всхлипом, вздохнула.

— Женя, что с нами теперь будет?

— Да я и сам хочу это понять, - кривился Женька.

— Прости, - заслезилась Янка, - я такая дура. Я тупая дура...

А что он мог ответить? Промолчал.

— Женя, не бросай меня. Я прошу...

— Ох, Ян... «Бросай», «не бросай». «Прости», не «прости»... Теперь всё зависит только от тебя. Я мало на что могу повлиять. Всё зависит от того, как ты себя поведёшь.

— Я сделаю всё... Я сделаю всё, что ты скажешь. Я хочу исправить всё... Всё, что я сломала.

— Что я могу сказать... Исправляй... Только прошу - без самодеятельности. Ты и так уже наворотила, от своей «проницательности». Надумаешь что-то - посоветуйся со мной. Я как-то... Боюсь твоей активности.

— Хорошо. Я понимаю. Я всё... Только с тобой. Только если ты разрешишь...

— Ну, вот и хорошо.

Посмотрел на замершую Марию:

— Кушай доченька.

Подождали, пока Мария доела и ушла к себе. К компьютеру, к «одноклассникам» и «инстаграму». И продолжили разговор.

Яна захлюпала:

— Женечка... Не уходи от меня. Я без тебя жить не смогу...

Он подсел к ней на диван. Обнял.

— Бестолочь, ты моя бестолочь. Иди сюда... Что же ты натворила...

Гладил жену по голове, как ребёнка.

— Нас одно пока спасает, что мы с тобой не только любовники, мы с тобой друзья... Ты же мой лучший друг. Ну, по крайней мере, я так думаю.

Янка притиснулась:

— Да. Я тоже так думаю...

— Это даёт хоть какую-то надежду. Если бы не наша дружба, я давно бы тебя вытурил... Кроме того, это же... Ну, всё это... Это же не похоть. Это глупая, поспешная месть. Тебя просто обманули.

— Я дура, но я люблю тебя. Поцелуй меня, Женя...

— Не могу... Прости, Ян, - не могу... Противно же, после всех этих... Побудь пока просто моим другом. Не женщиной, а другом. Хорошо?

Она горестно всхлипнула и покивала, поелозив щекой по его груди.

* * *

Надо было разруливать эту мерзкую ситуацию.

На самом деле ему хотелось просто сидеть, прижав к себе тёплую, мягкую жену и ничего не предпринимать. Но проблемы сами не решатся. Жизнь сама собой не наладится. Разные твари сами себя не накажут. Так что...

— Ну что, Яна, поговорим?

Янка тяжело вздохнула:

— Давай.

Он снова уселся на табурет с другой стороны стола. Напротив жены. Сосредоточился.

— Значит так... У нас два пути... Первый, это развод.

Женя поморщился.

— Ян, всё, что я тебе наговорил вчера насчёт квартиры, дочки - забудь. Квартиру я оставлю тебе. А Машка - как сама решит. С кем захочет с тем и останется.

Яна испугано вытаращила глаза:

— А ты куда?

— Я сниму где-нибудь комнатёнку.

— Женя! Я не хочу...

Женька остановил:

— Подожди. Дай я закончу...

Он повспоминал - на чём остановился.

— Так вот... Пока ты молодая и красивая, пока тебе только тридцать, ты легко сможешь найти себе мужчину... Полюбить. Создать семью.

Янка опять вскинулась, но муж поднял руку в останавливающем жесте.

— Понимаешь... Мы можем корячиться пять-десять-двадцать лет, пытаться восстановить отношения. И есть очень большая вероятность, что у нас ничего не получится. Вообще ничего. К тому времени тебе будет уже пятьдесят. И у тебя будет намного меньше возможностей для создания нормальной семьи. Полтинник, это не тридцать... Да и мне будет - пятьдесят два. Для мужика это, может быть, и не возраст, а вот для женщины...

Евгений потёр лицо.

— И тогда не надо будет ничего пытаться восстанавливать. Не надо будет никому мстить. Никаких разборок и поисков решений... Подумай, Ян. Это хороший выход. Разбежаться сейчас и остаться на всю жизнь друзьями... Ты пойми - доверия нет, секса уже не будет, от любви остались ошмётки. Восстанавливать всё это... Это же адский труд. Долгая и тяжёлая каторга. Я боюсь - ты не выдержишь и сойдёшь с дистанции.

— Я не сойду - возразила Янка, - и ты не прав, у меня есть любовь...

— Ладно, давай наглядно - Женя поковырялся в ящике кухонного стола. Достал две коктейльные трубочки и ножницы. Положил трубки на стол:

— Вот наша любовь. Вот это, твоя - он взял розовую и отрезал от неё больше половины.

— После того, как ты поверила в гадкую ложь, часть твоей любви превратилась в ненависть, и осталось вот столько. А после того, как мы попробуем всё восстановить, от неё останется вот столько.

И он ещё отрезал большой кусок. Положил остаток на стол. Взял синюю трубочку.

— А это моя любовь. После твоей измены осталось всего ничего.

Гусаков отчекрыжил большую часть, и маленький кусочек положил на стол рядом с кусочком розовой.

— Вот всё, что осталось. Я не знаю, можно ли это исправить.

Посидели, помолчали, уставившись на огрызки пластмассы.

— Яна, Я тебя любил, и ты меня любила. Я... Я упивался этой любовью. Я был счастливым мужиком... Те объедки, что остались от нашего счастья... Я не хочу ими пользоваться. Я лучше начну всё сначала. Я начну искать новую любовь, новую женщину. Пока я молод. Теперь я могу учесть все ошибки и больше их не повторять.

Яна выглядела напуганной.

— А как же я? А как же Машка? Ты же... Ты же мой муж. Ты должен думать обо мне и о ребёнке... Ты должен меня защищать...

— Со вчерашнего дня, я тебе ничего не должен. Сама понимаешь. Жена ли ты мне? Пока что непонятно. Но нам ещё не поздно начать всё сначала. Я имею в виду - по отдельности. Мы останемся добрыми друзьями, заботливыми родителями, не станем терзать друг друга. Будем жить дальше, каждый сам по себе. Новая любовь, новая семья...

Янка ревела, вытирая слёзы рукавом.