Паря над землей / Flyоvеr соuntry © Lоnghоrn__07. Часть 2/4

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я не знал, чем хочу заниматься в жизни с этого момента, но был уверен, что, что бы я ни решил, полеты станут частью этого. Я прошел курсы повышения квалификации, чтобы возобновить свое свидетельство пилота, в том числе наземную школу по приборам, а затем, некоторое время летал с инструктором, чтобы снова стать действующим.

Мой дядя Джейк, старший брат моей мамы и человек, который научил меня летать, скончался шесть лет назад, оставив все свое имущество моей маме. В том числе пять небольших самолетов, стоявших за тем местом, которое мы называли "Северным сараем", примерно в трех четвертях мили от дома. Я нанял трио авиамехаников, чтобы они в свободное время привели все пять самолетов в порядок, для получения сертификата летной годности Fаа.

Это не заняло много времени. Я платил им за работу, а не за количество отработанных часов, и я платил им очень хорошо. Они обнаружили, что у них появилось много свободного времени, для работы над моими самолетами. Пять одномоторных самолетов легко прошли инспекцию, и я начал продавать их дилерам, за исключением одного, который я продал парню с сертификатом частного пилота, который хотел налетать больше часов и не платить непомерно высокую цену за аренду самолета. Я дал ему особенно хорошую сделку, потому что он напоминал мне меня. Я не заработал много денег, продавая самолеты дяди Джейка, но я и не рассчитывал на это, да и не нуждался в этом.

В конце концов, у меня остался только один, и я даже не пытался его продать. Мне нравилось поднимать его в воздух и проводить час или два в небе, только я и самолет.

* * *

Я сидел за столом для пикника в тени огромного пеканового дерева, возле старого полуразрушенного здания с относительно небольшой вывеской, обозначавшей это место, как просто "JеSSе'S". Для местных жителей, которые часто посещали это место, дальнейшее описание не требовалось. Джесси был пожилым чернокожим мужчиной, который выглядел так, будто его только что освободили из рабства войска кавалерии Шермана, когда они галопом пронеслись мимо плантации по дороге на восток из Атланты. Никто не знал, сколько ему на самом деле лет, но это было неважно. В "Джесси" подавали лучшее барбекю в известном мире, хотя об этом знали только местные жители и избранные прохожие из города.

В конце августа в Техасе жарко - в этом нет сомнений, но в полдень, под раскидистыми ветвями высокого пекана и при легком дуновении ветерка, было достаточно приятно. От коптилен на заднем дворе (как и двадцать четыре часа в сутки), поднимался легкий шлейф ароматного дыма, от которого хотелось есть на многие мили вокруг. Вопреки видимому состоянию запустения, здесь было так чисто внутри и снаружи, что можно было буквально есть с полов.

Я приезжал сюда так часто, как только мог, а это было довольно часто, поскольку он находился на лучшем пути между большим городом и местом, где жили мама с папой - моим местом, теперь. Я никак не мог привыкнуть к тому, что мой новый дом - "мой".

Сегодня я никуда не направлялся. Мне просто захотелось старой доброй техасской грудинки, и я воспользовался последним самолетом дяди Джейка, старой сеssnа 172, чтобы добраться до "Джесси". К скошенной и ухоженной траве вокруг его бизнеса, примыкало огромное пространство прерии, и он был совсем не против, чтобы я использовал часть этой прерии, в качестве посадочной полосы. Во-первых, она не принадлежала ему.

На улице под деревьями стояло несколько столов для пикника, и я сидел за одним из них, наслаждаясь днем и отличным обедом. Я доедал огромный сэндвич с грудинкой, с которого еще капало немного соуса барбекю, которым полил мясо. А также уверенно доедал фасоль боррачо и картофельный салат с горчицей.

Пока я ел, то подумывал о том, чтобы вернуться внутрь и взять большой кусок пеканового пирога (пирог, содержащий сладкую начинку из кукурузного сиропа или патоки с орехами пекан - пер.), который Джесси готовит ежедневно. Я рассуждал так: я много работал каждый день и легко расходовал все калории, которые потреблял. Поэтому небольшой пирог с орехами, не повредит моей талии ни на йоту. Такова была моя теория. Черт, возможно, это даже было правдой.

Я не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Я смутно осознавал, что по изношенной двухполосной черной дороге слева от меня проезжает транспорт - стол стоял, примерно, под прямым углом к дороге - но я не присматривался. От мерцания тепловых волн, поднимающихся от асфальта, у меня разболелась голова.

Я заметил, когда на парковку въехала пара машин с молодыми людьми лет двадцати, но я не был настолько заинтересован, чтобы присматриваться к ним, хотя и услышал несколько женских голосов. Мне едва исполнилось тридцать, но со всем тем, что произошло в моей жизни, у меня было не так много общего с людьми, у которых первой цифрой возраста была двойка.

Я просто продолжал есть и смотреть на вход "Джесси", который находился прямо передо мной. Грудинка, практически тающая у меня во рту, занимала большую часть моих мыслей, наряду со все более яркими образами вкусного пирога с пеканом.

Со стороны двух столиков, заполненных яппи, доносились голоса, но я не прислушивался - пока, наконец, что-то не прозвучало.

— Ты собираешься просто пойти туда и сесть с.. . вон тем ковбоем? — сказал незнакомый мне голос.

— Господи! А что если...? — недоверчиво спросил кто-то.

Это привлекло мое внимание. Помимо старой пары удобных шорт, старой рубашки, которая когда-то была синей, и пары крепких походных ботинок, на мне был кремового цвета "Стетсон", но многие люди в сельском Техасе, носили шляпы такого типа. Я начал оглядываться по сторонам, чтобы понять, кто еще мог быть объектом этого комментария.

— Он мой бывший муж, — коротко ответил другой голос, прервав разговор.

Я хорошо знал этот голос. Я повернул голову немного влево и увидел, что моя дорогая бывшая жена, решительно шагает в мою сторону. Моя первая мысль - признаюсь, совершенно не христианская - была: "Вот черт! Какого черта ей нужно?".

Она остановилась в полуметре от моего стола.

— Я знаю, что ты, наверное, ненавидишь меня, — начала она, —.. . но не могла бы я присесть и поговорить с тобой минутку?

Я положил остатки своего сэндвича с грудинкой и снял солнцезащитные очки, чтобы она могла видеть мои глаза. Мама много лет назад учила меня, что это очень вежливо. В эти дни, я делал это автоматически.

— Я не ненавижу тебя, Фэй, — тихо сказал я.

Ее подруги сидели достаточно близко, чтобы услышать, если я буду говорить громко, но я не думаю, что все, что мы с Фэй говорили друг другу, было их делом.

— Я ненавижу некоторые вещи, которые ты сделала, — продолжил я. — Но ненавидеть тебя, было бы слишком тяжело для меня... это отнимает слишком много времени и энергии. Так что нет, я вовсе не ненавижу тебя.

Я протянул правую руку ладонью вверх, кончики пальцев указали на сиденье скамейки напротив меня.

— Конечно... пожалуйста, садись, — добавил я.

— Ну... Я не стану тебя винить, если ты так поступишь, — вздохнула она, закидывая одну ногу через скамейку и занося другую. Она устроилась поудобнее. — Я действительно, на какое-то время, слетела с катушек...

Я ничего на это не сказал. С моей точки зрения, это была неоспоримая правда, но я не чувствовал необходимости повторять, что чувствую по этому поводу. Она, как никто другой, уже знала мое мнение о том, что она сделала. Она помолчала минуту, затем сняла солнцезащитные очки и положила их на столешницу рядом с моими, чтобы показать мне свои прекрасные зеленые глаза.

— Как дела, Мэтт? — спросила она, нарушив недолгое молчание.

— Очень хорошо, спасибо, — беспечно ответил я, —.. . а ты?

— У меня все хорошо. Я хожу в вечернюю школу... но ты это знаешь. Папа говорит, что сказал тебе. Я начну следующий семестр в UT... Собираюсь стать ра - помощником врача.

— Отлично, — ответил я. — Рад, что все налаживается, — добавил я.

Я не знал, что еще сказать. Мне было совершенно неинтересно, чем она занимается. В мои обязанности, больше не входило быть ее группой поддержки.

— Итак... Я.. . Мэтт, я знаю, что во всей этой суматохе так и не сказала тебе, что сожалею о том, что сделала, но это действительно так. Как уже сказала, я не виню тебя, если ты меня ненавидишь, но надеюсь, что когда-нибудь, ты найдешь способ простить меня...

— Я абсолютно не ненавижу тебя, Фэй, — перебил я, —.. . и уже простил тебя.

Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. Пожал плечами.

— У меня просто не хватит времени или энергии, чтобы ненавидеть тебя. Это съест меня заживо, Фэй, и ничего не даст. Я думаю, что если бы я постоянно злился, то бы испортил почти все остальное на свете, а жизнь, как говорится, слишком коротка.

— Хорошо... спасибо тебе за это, — ответила она.

Она немного наклонилась вперед на сиденье скамейки ко мне, протискиваясь в зону комфорта, в которой она не имела ни дела, ни права больше находиться.

— Я хожу к психологу, — тихо сказала она.

Я кивнул.

— Я думаю, что у нас есть некоторый прогресс, — продолжила она. — Она помогла мне понять, что решения, которые я принимаю, имеют последствия, и они влияют не только на меня, но и на многих других людей, — заметила она.

Я снова кивнул.

— Если бы я понимала, насколько все будет плохо, я бы никогда не сделала ничего из того, что сделала, Мэтт... и мне искренне жаль, что я заставила тебя пройти через это.

Я почувствовал, что мой лоб нахмурился, когда она это сказала. Сам того не желая, я беспокойно заерзал на жесткой скамье. Фэй заметила мое выражение лица и почувствовала мое неодобрение.

— Что? — спросила она, с нотками раздражения в голосе. — Я пытаюсь извиниться и показать тебе, что теперь работаю над тем, чтобы быть лучшим человеком. Я знаю, что лучше не вести себя так, как тогда...

— Фэй... Я думаю, что твой психолог зря тратит твое время... и, возможно, деньги твоего отца, — сказал я в ответ, — если это все, что она пытается до тебя донести. Ну, я не знаю... может быть, это только первый шаг, и ей еще есть что сказать.

Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями.

— Понимаешь, для меня, когда ты говоришь, что не будешь делать что-то, потому что последствия слишком суровы, ты тем самым подразумеваешь, что наказание за... что бы это ни было... слишком суровое, поэтому ты не будешь делать этого снова.

Она была еще более недовольна. Я ставил под сомнение, изменилась ли она, на самом деле, или нет.

— Но Фэй, — добавил я, как можно мягче, — разве ты не понимаешь? Это, своего рода, "анализ риска", не так ли? Ты говоришь: "Я не буду делать то-то и то-то, потому что не хочу, чтобы меня поймали и очень сильно наказали". Понимаешь, о чем я?

Я вытянул левую ногу в сторону и подвигал задницей в ту сторону. Мне предстояло уйти совсем скоро, и я готовился к этому.

— Но, я помню, однажды прочитал, что кто-то сказал: "Честность - это делать правильные вещи, когда никто не смотрит". Я просто не думаю, Фэй... пока ты и твой консультант не дойдете до того момента, когда у тебя не будет искушения заняться сексом вне брака просто потому, что это НЕПРАВИЛЬНО, тогда когда-нибудь в будущем, ты снова поддашься искушению и решишь, что при каком-то уникальном стечении обстоятельств, последствия не будут слишком серьезными, или что никто не увидит, так что ты не будешь наказана. Понимаешь, о чем я?

Она глубоко вздохнула. Она все еще была раздражена, но, возможно, она слушала. Я не мог точно сказать.

— Для меня, — продолжал я, — соблазны существуют каждый день для всех, и мы люди, мы несовершенны, но если инстинкты человека не заставляют его игнорировать соблазн, даже не думая о нем... не анализируя риск, то... Ну, я просто думаю, что рано или поздно, это приведет к трагедии... такой, как эта.

Она смотрела на меня, немного взбешенная и явно готовая усилить свой гнев.

— Ну... Наверное, я просто не так совершенна, как некоторые люди, — огрызнулась она.

Она отстранилась, кусая губы. Выражение ее лица изменилось, и она заметно постаралась сбавить тон. Она покачала головой, глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Я любила тебя, Мэтт, — сказала она мне, меняя тему разговора, — веришь ты мне или нет... Я действительно любила.

— И я любил тебя! — ответил я. — Я доказал это тем, что никогда не изменял тебе!

Если она смогла разозлиться, то и я смогу.

У нее хватило благородства поморщиться и отвести взгляд.

— Но рассказать об этом маме и папе, братьям и сестрам... и всем, кого мы знали... ты называешь это любовью?

Я слегка фыркнул.

— Разве это не похоже на обвинение гонца, Фэй? Все, что я сделал, это пролил свет на то, чем занимались ты и Засранцы. Это все равно, что перевернуть камень и посмотреть, как все слизкие твари разбегаются, понимаешь?

Я начинал распаляться. Сделал глубокий, осознанный вдох, заставил мышцы челюсти расслабиться и заставил плечи расслабиться, даже немного опуститься.

— И... что касается того, как все произошло, — сказал я совершенно серьезно, — все, что я сделал, это следовал твоим указаниям.

Она нахмурилась и изогнула брови.

— Помнишь, Фэй? Ты сказала, что поимела меня, потому что могла, и потому что это было весело. Так вот, я тоже так и поступил.

— Ты знаешь, как мне было тяжело с тех пор, как ты рассказал Богу и всем...? — Фэй снова начала защищаться.

— Это не входило в число моих соображений! — быстро сказал я ей. — Ты не думала о моих чувствах, и тебя не волновало, через что тебе придется меня провести, не так ли?

Она повесила голову и ничего не ответила.

Внезапно, мне надоел этот разговор. Это стало болезненным, и я просто не видел смысла в повторном обсуждении того, что лучше оставить в прошлом. Я снова надел солнцезащитные очки, вытянул левую ногу вперед и встал.

— Э-э-э.. . Фэй... слушай, я, наверное, не в своей тарелке за то, что заговорил обо всем этом... это просто то, что было у меня на уме. Наверное, консультант собиралась, рано или поздно, подвести разговор к лучшему пониманию того, что произошло... надеюсь, я не разрушил ее планы.

— И.. . мне нужно идти. Я не буду мешать тебе обедать, хорошо? Рад был повидаться!

Я сделал полшага назад, чтобы освободить стол для пикника, затем сделал паузу и снова повернулся к Фэй.

— Фэй, я действительно очень сильно любил тебя, но ты выжгла все это из меня одним днем - ничего не осталось. Все, что у меня осталось, это память о том, что я тебя любил. Мне жаль, я хотел бы большего... но это все, что есть. Прощай, Фэй.

Я повернул налево и пошел вдоль низкой стены за площадкой для пикника. Когда я оказался за ней, то снова повернул немного левее и решительно зашагал к воротам, ведущим в открытую прерию и к моей маленькой "Цессны". По дороге, я выбросил остатки еды в мусорную бочку.

Я больше не хотел есть, даже тот большой кусок пеканового пирога, которого так жаждал. Позже я буду скучать по нему. Я бы корил себя за то, что сбежал до того, как получил обещанное угощение, но с меня было достаточно моей бывшей жены, теперь уже навсегда, и я хотел быть там, где ее не было.

* * *

Когда я впервые задумал перелететь с ранчо к "Джесси", чтобы избежать часовой поездки по извилистым техасским дорогам, я пытался - действительно пытался - найти владельца пастбища, по другую сторону колючей проволоки от Джесси. Я хотел получить разрешение на посадку моего самолета "Цессна" на этом участке, но так и не смог найти женщину, которая, согласно налоговому учету округа, владела этой землей. Поэтому я просто использовал прерию как свой личный аэродром и оставил вопрос о правах на посадку, на другой день. Если бы владелец пришел жаловаться, я бы перестал использовать этот травянистый клочок земли и принес бы самые искренние извинения.

От широкой полосы прерии, "Джесси" отделяла ограда из колючей проволоки с воротами длиной 4, 5 метра, расположенными не более чем в тридцати метрах от главного входа "Джесси". Ворота, вероятно, были установлены здесь когда-то давно, чтобы можно было загружать и выгружать скот из скотовозов. Они были сделаны из оцинкованной трубчатой стали, и, хотя оцинкованная сталь не заржавела за эти годы, петли и механизм защелки - да.

Когда у меня впервые возникла идея прилететь к "Джесси", я осмотрел ворота, нашел имеющиеся проблемы и купил запасные части. Я потратил почти целый день, работая в одиночку, чтобы починить эту чертову штуку. Теперь здесь были хорошие, широкие ворота, с плавно вращающимися петлями и надежным запорным механизмом.

Женщина наполовину наклонилась вперед к воротам, держась руками за самую верхнюю перекладину. У нее была самая потрясающая грива густых, блестящих черных волос, которую я когда-либо видел. Она носила их длинными, до ягодиц, и в солнечных лучах они просвечивали. Мне мгновенно захотелось провести по ним руками. Я хотел просто почувствовать эту шелковистую массу на своих пальцах.

Она была среднего роста, около 168 см, стройного телосложения. У нее были стройные, хорошо подтянутые ноги и изящные лодыжки над маленькими ступнями. Это были совершенно восхитительные ноги. Я всегда был приверженцем ног и мог по достоинству оценить то, что у нее было. Грудь начинает обвисать, как только девушка заканчивает школу, особенно большая грудь. Но пока женщина держит себя в форме и использует свои ноги по назначению, они будут служить долго, очень долго.

Подойдя ближе, я увидел, что ее задница тоже красиво округлена, полная, но не пузатая. Ладно, мне тоже нравятся красивые попки. Эй! Они же прикреплены к ногам, верно? Я почувствовал, как по моему лицу, расползается улыбка признательности. Воспоминания о том раздражающем разговоре с бывшей женой, быстро улетучивались.

Я пристроился в паре метров слева от нее, не желая подходить к ней сзади и производить впечатление властного мужчины.

— Это "Цессна"...

Я уже собирался назвать ей номер модели и рассказать немного о самолете, о его максимальной скорости и прочей бесполезной информации, но она прервала меня.

— Это маленький, крошечный самолетик! — сказала мне великолепная женщина с вороновыми волосами, повернувшись ко мне лицом.

Она наклонила солнцезащитные очки вперед и посмотрела на меня поверх них. У нее была самая поразительная пара кристально-голубых глаз, которые я когда-либо видел, и они смеялись надо мной.

— Так и есть! — ухмыльнулся я ей в ответ. — В нем едва есть переднее и заднее сиденье, и он не может летать так быстро, как гоночные машины на ипподроме. С другой стороны, он летит по прямой и добирается до места гораздо быстрее, чем гоночный автомобиль, — сказал я ей.

Я никогда раньше не замечал за собой склонности к болтовне, но эта великолепная женщина, заставила меня делать именно это.

Я не мог перестать улыбаться. Она выглядела так же хорошо лицом ко мне, как и со спины, когда она смотрела на прерию, пока я подходил. Я изо всех сил старался не отрывать от нее глаз, но периферийным зрением видел, что ее груди упругие и удивительно округлые. Они не были невероятно большими, но были очень, очень красивыми, и на ней не было лифчика, так что я мог наблюдать два бриллиантово-твердых соска, которые пытались проколоть дырки в ее топе.

С ее черными волосами и светло-карамельным цветом лица я решил, что она мексиканского происхождения, но голубые глаза, вероятно, означали, что где-то в ее прошлом был ирландский сукин сын... и гены обеих сторон, прекрасно сочетались. Я хотел узнать эту женщину намного, намного лучше. Я проверил - на ее пальце не было обручального кольца.

Мы поговорили некоторое время, болтая о самолете, небе, барбекю - обо всем, что приходило ей в голову. Я был искренне горд собой, что пришел в себя и смог вести с ней разумную беседу. Достаточно для того, чтобы не совершить ни одного действительно ужасного ляпа.

— Ты пилот? — спросила она.

— Да, — подтвердил я.

— Ты не похож на пилота, — прокомментировала она, оглядывая меня с головы до ног.

— Мой костюм пилота сейчас в чистке, - улыбнулся я, —.. . вместе с костюмом Супермена, плащом Бэтмена и...

Она легонько шлепнула меня по предплечью. Последние несколько мгновений, она все ближе подходила ко мне - или это я подходил к ней? Я не знал, что именно, но прикосновение ее руки к моей руке, было электрическим. Я хотел большего.

— Я действительно пилот, — продолжил я. — Я только что прилетел с ранчо, чтобы отведать барбекю Джесси... потому что я его обожаю, и последние три ночи он мне снился.

Я счастливо улыбнулся.

— Это вкусно, — согласилась она, твердо кивнув.

— Итак... хочешь прокатиться? — живо спросил я.

— Прокатиться? — повторила она. — Ты хочешь, чтобы я прокатилась на твоем маленьком самолетике? — мило спросила она.

Мне показалось, что она ждала этого предложения уже некоторое время и уже подготовила эту фразу. Что могло означать, что ее мысли и мои устремлены в одном направлении? Я чертовски хорошо знал, куда направлены мои мысли - я очень сильно хотел узнать ее получше...

— Конечно, — ответил я. — У меня есть мустанг на ранчо... мы можем добраться туда за двадцать минут на самолете... и я бы очень хотел увидеть тебя на нем, с твоими прекрасными волосами, развевающимися позади тебя на жестком галопе! — сказал я ей искренне.

Я имел в виду то, что сказал - каждое слово. Я действительно мог представить, как это произойдет. Боже, как я мог представить это в своей голове!

Она посмотрела мне в глаза, затем отвернулась и рысью направилась обратно к группе яппи, с которыми она пришла.

— ДЖУЛИЯ...! — завопила она.

У девушки были отличные легкие. Я подумал, что водители нескольких больших грузовиков в миле или около того вниз по дороге, могли ее услышать.

Джули, конечно, слышала ее без всякого труда. Невысокая грудастая брюнетка выделилась из толпы и прошла пару шагов в нашу сторону.

— Брось мне мои вещи - я лечу на самолете! — крикнула моя красавица.

Видимо, это что-то значило для Джули, потому что кожаная сумочка-клатч, быстро взлетела в воздух и опустилась всего в паре метров, перед моей будущей латиноамериканской второй пилотессой. Грудастая брюнетка держала ее за ручку - я был впечатлен.

Подхватив клатч, моя девушка пошла обратно в мою сторону, надежно закрепив его под левой рукой. Она достала свой телефон из заднего кармана и пристально смотрела на экран, пока я наблюдал за ней. Она коснулась нескольких иконок, а затем поднесла телефон к уху. Маленькое облачко пыли, образовавшееся в результате столкновения клатча с техасской землей, начало медленно рассеиваться.

— Стефи? — спросила она того, кто был на другом конце, —.. . Мерси... эй, я собираюсь полететь на самолете с Ковбоем... да, на самолете... и мы посмотрим его ранчо и все такое, хорошо?

Мерси, да? Мы еще не успели обменяться именами. Мне было интересно. И я не знал, кто такая Стефи. Я знал, кто такая Джули - девушка с рукой из высшей лиги, но это было все.

— Да... Со мной все будет хорошо... — Ее глаза метнулись вверх и посмотрели в мои. — Будет весело... да, Ковбой очень милый... нет, ты его не знаешь... он...

Я почувствовал, что кто-то допытывается у моей девушки "Мерси", с кем она улетает на неизвестное ранчо. Я подошел к ней поближе и усмехнулся. Мне нравилось быть ближе к ней - она прекрасно пахла. Достав из заднего левого кармана бумажник, я извлек из него удостоверение частного пилота и поднес его к ее глазам.

— Да, я знаю... подожди... Я знаю, да. СТЕФАНИ!.. . Хватит болтать, черт возьми...! — с досадой сказала она. — Послушай... запиши это, мамочка... Я знаю, ты беспокоишься обо мне, но послушай, ладно? У тебя есть чем писать?

Наступило короткое молчание. "Мерси" закатила на меня глаза, затем покачала головой из стороны в сторону, в нетерпеливом ожидании.

Она сняла солнцезащитные очки, чтобы прочитать карточку, которую я протягивал ей. Боже, действительно красивые голубые глаза, милый нос с намеком на веснушки, высокие скулы и полный рот с губами, которые так и хочется поцеловать. Я смог рассмотреть ее более внимательно, теперь, когда огромные очки были сняты, и ее глаза были расфокусированы, пока она разговаривала со своей далекой "Мамочкой"?

— Хорошо... его зовут Мэтью Джеймс Синглтари... ах да, Мэтью... и его лицензия пилота...

— Сертификат..., — прошептал я, перебивая.

— Его.. . э.. . номер сертификата частного пилота 5555555.

Она продолжила, быстро оправившись от моего прерывания. Мне это нравилось. Она была умной и проворной.

Она снова прислушалась.

— Да, вот так, и если я умру или что-то вроде того, и копам придется разыскивать Ковбоя, они узнают, кто меня убил... потому что он носит большую ковбойскую шляпу, вот почему!

Мама - или Стефи, или кто там еще - на другом конце провода, на мгновение взяла верх.

— Нет... Я еще не знаю..., — тихо сказала моя прекрасная латиноамериканка. — Я позвоню тебе позже, хорошо?

Она закрыла глаза и закусила губы, долго вслушиваясь.

— Хорошо, мамочка... Я буду осторожна... я тоже тебя люблю, пока!

Девушка, которую я теперь знал как "Мерси", нажала на значок отключения и засунула телефон в задний карман.

Я провел ее через ворота, оглянувшись на стол для пикника, где я разговаривал с Фэй. Ее там не было, и я не мог найти ее быстрым взглядом, в толпе людей за двумя столами. Да я и не искал. Я был занят тем, что мысленно задвинул Фэй обратно за дверь с надписью "Не открывать! Никогда больше!".

— Мерси... ты всегда так разговариваешь со своей матерью? — непринужденно ухмыльнулся я.

Я отпер широкие ворота и открыл их.

— Это была не моя мать! — отмахнулась она. — Это была моя соседка по комнате, Стефани, — объяснила она, — но иногда, она ведет себя так же, как моя мама!

— Ну... просто показывает, что ей не все равно, — прокомментировал я, защелкивая ворота после того, как она прошла.

— Она называет меня Мерси... потому что она слышала, как моя настоящая мама, назвала меня так однажды... это вроде как, сокращение от "Мерседес", — сказала она мне.

Я размышлял о замене имен, пока мы шли к пассажирской двери старого отремонтированного самолета сеssnа 172.

— Мерседес..., — медленно сказал я, наслаждаясь каждым слогом, когда она забралась на пассажирское сиденье.

— Ты не возражаешь, если я буду называть тебя "Мерседес" вместо "Мерси"? Это красивое имя... и другое - вроде как экзотическое - и оно тебе подходит, — прокомментировал я, закрывая за ней дверь кабины и тщательно закрепляя ее.

Я очень внимательно посмотрел, не возражает ли она против того, чтобы я называл ее полным именем, но она не протестовала, так что, думаю, все прошло нормально.

Я снял колодки с левого колеса, бросил их в багажное отделение и закрыл дверь на защелку, после чего забрался на свое место. Я передал ей гарнитуру с пассажирской стороны и настроил ее только на переговорное устройство, завел двигатель и дал ему поработать на холостом ходу несколько минут, пока настраивал свою гарнитуру и проверял переговорное устройство, переговариваясь с ней.

Я отъехал от забора, огороженного колючей проволокой, на огромных шинах трехколесного шасси, направил старушку по ветру и разогнался по прерии. Мы мгновенно поднялись в воздух - отзывчивость "Цессны" была одной из причин, по которым я любил старушку - и заложил широкий круг справа.

Мгновение спустя, мы снова оказались над рестораном Джесси и толпой яппи, с которыми приехали Мерседес и Фэй. Молодая черноволосая красавица, безумно махала им с правого сиденья. Я затянул крен и сделал круг над ними, чтобы они могли хорошо видеть Мерседес и махать ей в ответ.

Я вышел из круга и в течение минуты выпрямлялся, держа курс на юг. Затем я снова набрал высоту и пролетел над "Джесси". Я несколько раз качнул крыльями, чтобы попрощаться, а затем начал постепенно набирать высоту. Я выбрал курс, который должен был привести нас на ранчо, оставленное папой и мамой. Мы будем там через двадцать минут, плюс-минус. Я выровнялся, когда мы набрали достаточную высоту, чтобы не подвергаться реальной опасности столкновения с птицами, но не настолько высоко, чтобы появиться на радарах диспетчеров.

Пока мы летели, мы разговаривали.

— Итак, — сказал я, — если вы не против, мисс Мерседес, ты первая латинка, которую я встретил с голубыми глазами, без обид.

Она бросила на меня быстрый взгляд.

— Ну... во-первых, я не латинка... и не испанка тоже, умник! — игриво заметила она, быстро нахмурившись.

— Прошу прощения, — взглянул я на нее. — Я не хотел обидеть.

На мгновение она посмотрела на меня с недоверием, а затем с ухмылкой согласилась.

— Вы, сэр, находитесь в присутствии настоящей шайенской девушки, а шайенны - это "коренные американцы", а не испанцы, латинос или что-то в этом роде.

Я долго изучал ее черты лица и улыбнулся.

— Хорошо, мисс принцесса шайенских воинов, для проекта по истории я однажды прочитал кучу дневников, написанных некоторыми Горными Людьми в начале восемнадцатого века, и я не помню, чтобы хоть один из них говорил о голубоглазых шайенских девушках!

Я прервался, чтобы проверить приборы, а затем снова взялся за горизонт.

— Итак... признайся, — продолжил я. — Должна же быть где-то кельтская кровь, в твоем происхождении шайенской девы-воительницы...

Мерседес высунула язык, но улыбалась.

— Хороошоо. У меня просто может быть мать ирландка, с обеих сторон ее семьи - доволен?! — проворчала она.

— А-а-а-а, — сказал я, мудро кивнув, или настолько близко, насколько я мог приблизиться к "мудрости". — Значит, папа рассчитывал на бродячую ирландскую девушку, скитающуюся по дикой местности - это, случайно, не дикая местность Шайенна, штат Вайоминг?

— Нет... Филадельфия, — спокойно ответила она. — И мама говорит, что это ее рук дело. Она говорит, что устроила засаду на бедного бродячего воина шайенов и честно захватила его. Говорит, что пожалела его, и теперь он принадлежит ей.

Я рассмеялся, представив себе словесную войну, между ее матерью и отцом. Мои мама и папа, часто устраивали подобные словесные поединки!

— Я думаю, мне бы очень понравилось угостить твоих родителей чашечкой кофе и посидеть с ними за длинным разговором... Они, похоже, хорошие люди! — сказал я ей, слегка похлопав по ее левой руке, прежде чем вернуть свою к управлению.

Мне нравилось прикасаться к ее руке. Она была хорошо сформирована и привлекательна. Она могла быть моделью, насколько я знал. Ее кожа была шелковисто-гладкой...

Мерседес спросила о Фэй. Она слышала, как Фэй всем говорила, что я ее бывший. Я рассказал ей немного об обстоятельствах нашего с Фэй развода и о том, о чем мы говорили у Джесси. Я сказал Мерседес, что весь мой брак (и его гибель) заперт в уголке моего сознания, и объяснил, насколько мне это удобно. Я также сказал Мерседес: нет, я не считаю, что с моей стороны было холодно, приглашать ее в самолет на глазах у Фэй. Моя бывшая жена была для меня не больше, чем любая другая женщина, сидевшая за тем столом, полным яппи.

Она объяснила, что Джули была троюродной сестрой по материнской линии, и Джули пригласила ее и Стефани, приехать в Техас на время полу-отпуска, прежде чем танцевальная труппа Мерседес и Стефани, начнет подготовку к осенне-зимнему турне по Европе. Джули, как мне сказали, работала с Фэй, но не знала ее так хорошо. Я сказал Мерседес, что, очевидно, тоже не очень хорошо знаю Фэй, после чего мы полностью оставили эту тему.

Мерседес спросила, как я научился летать, и я рассказал ей о своем дяде Джейке - о том, как он научил меня всем азам пилотирования и помог мне сесть в одиночку, когда мне исполнилось 15 лет, и что теперь полеты - одно из моих самых любимых занятий. Дальше мы говорили обо всем, что приходило в голову.

* * *

Моя навигация была очень точной. На самом деле, ранчо появилось из-за горизонта слишком рано для меня. Я проводил лучшее время в своей жизни, разговаривая с этой симпатичной девицей из Шайенна. Я выровнялся на часто используемом участке прерии, который использовал в качестве взлетно-посадочной полосы, и объяснил Мерседес, что такое "наветренные траектории" и "подветренные траектории". Когда мы пролетели по наветренной траектории и сильно отклонились на правый борт, я привел старую "Цессну" к действительно хорошей посадке на трехколесное шасси. Я подрулил к большому сараю, где хранились привязные ремни и колесо-отбойники.

Мы закрепили самолет, от возможного сильного ветра. Это был Техас, в конце концов, а в Техасе нет ничего, кроме ветра, дующего через мили и мили, мили и мили. Мерседес помогала, где могла, и когда мы закончили, я провел ее через просторный проход, расположенный в боковой части сарая, на другую сторону, откуда мы могли видеть дом в ста метрах от нас.

— Хорошо..., — сказала она, оглядываясь по сторонам. Она показала жестом на дом, где у заднего крыльца был припаркован мой Rаngе Rоvеr. — А где этот "Мустанг", о котором ты говорил?

— А... вон там, — ответил я, резко меняя направление и направляясь к месту, где у перил загона, скопилось все уменьшающееся стадо лошадей.

Они уже наблюдали за нашим с Мерседес продвижением и практически выпрашивали какое-нибудь угощение. У меня не было с собой яблок, но они об этом не знали.

— Вот она, — сказал я, указывая на трехлетнюю гнедую кобылку, которая танцевала, очевидно, прекрасно понимая, что стала предметом обсуждения.

— Эй, Джинджер! — позвал я, протягивая ей левую руку. Она охотно подошла и прижалась к моей ладони, ища что-то сладкое. — Мерседес... познакомься с Джинджер... Джинджер, мисс Мерседес-Шайенн, принцесса-воин и просто хороший человек! —представил я их.

Джинджер вскинула голову и зафыркала. Мерседес, с другой стороны, пыталась сдержать смех.

— Что? — спросил я, окончательно запутавшись.

Я понятия не имел, что сделал такого забавного. Я незаметно проверил свою ширинку, чтобы убедиться, что не совершил какой-нибудь ляп, но ничего не казалось неуместным.

— Я думала, ты сказал, что у тебя есть "Мустанг, — объяснила она, хихикая.

— Ну да, — сказал я, — это она. Она бегала с небольшим стадом в Неваде, когда ее поймали пару лет назад. Я не знаю точно, как она попала сюда, но она настоящий мустанг - их осталось не так много...

Мерседес снова хихикнула.

— Я думала, ты имеешь в виду мустанг... машину! — объяснила она. — Ты знаешь.. . ВРУМ, ВРУМ, ВРУМ, ВРУУУУУМ! - такой мустанг!

Я рассмеялся.

— Не совсем! — сказал я ей. — Почему ты думаешь, я сказал, что хотел бы увидеть тебя на ней - как бы "верхом на ней" - и скачущим галопом?

— Я думала, что так разговаривают ковбои, — призналась она, усмехаясь.

Я ухмылялся так же широко. Мне очень нравилось, что она могла так самокритично шутить и не расстраиваться и не защищаться. По моему опыту, это было редкостью для привлекательных девушек. Мне действительно начинала нравиться эта женщина.

— Нет..., — сказал я, — но я бы все равно хотел увидеть тебя... э... на ней и быстро скачущей с этими прекрасными волосами, развевающимися позади тебя, — сказал я ей.

И тут мне пришло в голову.

— Ты, ведь, ездишь верхом, верно, шайенская девушка? — спросил я.

Она что-то говорила о Филадельфии, во время полета, и я был уверен, что целая куча женщин в Филадельфии, никогда не была рядом с лошадью и, тем более, не училась на ней ездить.

— Я умею! — ухмыляясь, заявила она. — Летние каникулы с дедушкой Бегущим Лосем, понимаешь? — объяснила она.

— Но... Я не поеду в этом верхом, — грустно сказала она, показывая вниз на шорты, которые были на ней надеты. — Я так натрусь, что не смогу целый месяц гулять по воскресеньям!

Это была правда. Она действительно была бы натерта, и я полностью был согласен с ее отказом ехать в этих шортах. Я не хотел, чтобы эти гладкие, кремовые бедра получили раздражение - совсем не хотел. Поэтому она не могла кататься в таком наряде. Я поджал губы. Должен быть способ обойти эту проблему. Одна идея щекотала мой разум, но я не мог сфокусировать ее. На мгновение, я оставил ее.

Я улыбнулся ей в ответ. Мне начинала нравиться, эта ее озорная ухмылка. Мне пришла в голову мысль.

— Ээ... как твое... шайенское имя, — спросил я, — если ты не возражаешь, что спрашиваю...

Она бросила на меня быстрый взгляд, пытаясь понять, действительно ли я заинтересован или пытаюсь пошутить, и улыбнулась, увидев, что я действительно хочу знать.

— Это как... "Голубка, Которая Зовет По Утрам", — сказала она, наблюдая за моей реакцией.

Я склонил голову на одну сторону, делая вид, что обдумываю название, но обнаружил, что ни черта не обдумываю. Я серьезно представлял себе значение этого имени. В конце концов, я медленно кивнул и почувствовал, что слегка улыбаюсь.

— Очень хорошо, — предложил я, — прекрасная идея... прекрасное имя для прекрасной женщины, — сказал я, вкладывая смысл в каждое слово.

Ей это понравилось. Она пару раз похлопала меня по груди. Я даже не заметил, что она сократила расстояние между нами, пока мы разговаривали. Было очень, очень приятно находиться рядом с ней.

Мы сделали остановку в старом доме мамы и папы, погрузили несколько бутылок с водой на заднее сиденье моего Lаnd Rоvеr и отправились на прогулку. Мы поехали по пересеченной местности туда, где, как я был уверен, небольшое стадо лонгхорнов (порода крупного рогатого скота, известная своими длинными рогами - пер.) держалось рядом с источником, который никогда не иссякал.

Просторы прерии за границами моего ранчо, превосходили наши несколько сотен акров. Мне не удалось найти никого, кто признался бы, что владеет всей этой травой - были некоторые признаки того, что она была возвращена под контроль правительства. Однако никто не приходил и не говорил, что мы не можем позволить нашему скоту пастись там, так что я пользовался этим.

Лонгхорны могли быть где угодно, в пределах легкой дневной прогулки от источника. Мы нашли источник достаточно легко, и пока Мерседес прогуливалась вокруг, я воспользовался возможностью немного почистить сток. После этого, мы проехали несколько миль на север, а затем на запад вокруг холма, где обнаружили скот, который пробирался по сухому руслу, возвращаясь к воде, которую мы только что оставили.

Мы припарковались и наблюдали за их неторопливым шагом. Мерси не могла прийти в себя, глядя на расстояние между кончиками рогов этих животных. Чтобы было что сказать ей, я начал болтать об истории длиннорогих скотов и немного об истории региона, включая древние руины, расположенные под краем холма, который мы только что обошли.

Она хотела когда-нибудь увидеть эти руины. Я пообещал сводить ее.

Также рассказал ей и о бизонах, но они были уже далеко - вероятно, в другом направлении, поскольку они и лонгхорны питали друг к другу стойкое недоверие, а время после полудня уже угасало.

Мы начали возвращаться к дому, разговаривая о том о сем, ничего запоминающегося - просто дружеская беседа. Когда мы вернулись в старую усадьбу, тени стали длинными. Объехав вокруг дома, я обратил внимание на бассейн и джакузи на заднем дворе.

Затем мы проехали некоторое расстояние вниз по холму к окружной дороге, чтобы я мог показать Мерседес маленький домик, в котором мама и папа разрешили мне жить с пятнадцати лет, до моего отъезда в колледж. Также показал ей вспаханное поле - теперь заросшее и с почти ровными вспаханными бороздами - по которому я ходил несколько раз в день, когда был молодым. Я сказал ей, что начал бегать по этому полю, когда решил использовать поле в качестве тренажера, и сказал, что уверен, что занимался аэробикой каждый день, просто добираясь до дома и обратно.

Вернувшись к крыльцу главного дома, я заглушил двигатель, но некоторое время не открывал свою дверь.

— Э-э-э.. . Мерседес.. . Я действительно не хочу везти тебя обратно в город. С тобой здесь, я провожу лучшее время своей жизни. С другой стороны, я не хочу, чтобы казалось, что держу тебя в плену или что-то в этом роде. Так что... если хочешь... мы можем поехать обратно в город. Я смогу доставить тебя домой к ужину.

Она, некоторое время, изучала мое лицо, глядя глубоко в мои глаза.

— Чем ты хочешь заняться? — спросила она.

— Я хочу разжечь гриль и накормить тебя стейком и салатом на ужин, — быстро сказал я ей. — Потом, может быть, мы искупаемся в бассейне на заднем дворе, а после посмотрим на звезды, когда стемнеет, и послушаем, как воют койоты..., — заторопился я.

Мерседес внимательно посмотрела на меня, а затем медленно улыбнулась. Она приподняла правое бедро и потянулась в задний карман за телефоном.

— Стефи? — спросила она. — Привет... Послушай, милая, я сегодня не вернусь, хорошо?.. . Да, я останусь здесь, на ранчо... Не знаю, может быть, завтра... или послезавтра... Да, все хорошо... Я позвоню тебе завтра... пока!

Она снова повернулась ко мне.

— Ковбой... Мэтт..., — сказала она серьезно, — у меня уже всплыли гланды... не могли бы мы зайти внутрь и найти ту милую ванную, которую ты мне показывал раньше?

Мне начинала нравиться эта ее улыбка.

— Конечно! — ответил я, дергая за ручку двери. — Последний кто зашел... эээ... должен подождать! — крикнул я.

Она пискнула что-то нечленораздельное, пытаясь открыть свою дверь. Мы взбежали по четырем широким ступеням на крыльцо, и я толкнул дверь так быстро, как только мог. Она смеялась и пыталась схватить меня за руку или за что-нибудь еще, за что она могла бы ухватиться, чтобы замедлить меня, но я был больше и был на голову выше.

Я выиграл гонку до ванной внизу, но я только шлепнул ладонью по двери и продолжил путь по коридору, чтобы бежать наверх, в большую ванную комнату. Меня воспитывали с аксиомой "Леди впереди джентльменов", и я действительно жил так, иначе мама устроила бы мне ад.

Услышал, как внизу хлопнула дверь ванной, а затем наступила тишина, или, по крайней мере, я больше ничего не слышал. Я был занят тем, что расстегивал свои джинсы. Я не осознавал этого, но мои гланды тоже почти плавали, и они быстро опускались.

* * *

Я умею готовить на плите, но мне больше нравится гриль на улице. Мерседес любила зелень, поэтому мы разделили обязанности. Пока я разжигал угли и жарил стейки, Мерседес обшарила холодильник в поисках овощей и приготовила прекрасный салат, а затем сделала винегрет с нуля.

Она вынесла салат на палубу и расставила тарелки и столовое серебро, пока я занимался стейками. Время от времени мы сталкивались бедрами, когда двигались, и наши руки защищали друг друга, когда мы собирались столкнуться. Несколько раз мы похлопывали друг друга по плечу или руке, просто чтобы прикоснуться, пока говорили о пустяках.

Прошло очень много времени с тех пор, как у меня был кто-то, с кем можно было разделить такие приятные моменты. Я обнаружил, что мне это очень нравится, и мне казалось, что ей тоже. Мерседес поставила наши тарелки рядом, а не напротив друг друга, и так мы поужинали. Мне это очень нравилось.

Мы тихо разговаривали в сгущающихся сумерках, ни о чем важном, просто два человека узнавали друг друга. Для того чтобы быть знакомыми всего несколько часов, нам было ужасно комфортно друг с другом, мы легко обменивались идеями и мнениями, а иногда тянулись друг к другу, чтобы прикоснуться.

После того как мы убрали со стола и загрузили посудомоечную машину, мы переместились в два шезлонга на террасе. Я уже притянул их ближе, пока они не оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, и она не возражала. Мы долго смотрели на ночное небо, придумывая названия тем созвездиям, которые не могли определить, и гадая, было ли то серебристое пятнышко, быстро двигавшееся по ночному небу, космической станцией или НЛО. Никому из нас, не было до этого дела. Через некоторое время, я положил свою руку на ее руку, лаская мягкость ее плоти - она не сделала никакого движения, чтобы забрать свою руку.

Когда стало немного прохладно по сравнению с дневной жарой, мы собрались и пошли с палубы обратно в дом. У двери Мерседес резко остановилась, и я столкнулся с ней. Она повернулась и внезапно оказалась в моих объятиях. Мы разделили приятный, долгий поцелуй, который начался комфортно, а затем стал все жарче.

Она слегка отстранилась, прервав поцелуй, но оставив руки на моей шее и прижавшись всем телом к моему.

— Я никогда не делаю этого на первом свидании, — тихо сказала она мне, мягко улыбаясь.

— Это нормально... Я не знаю, как попросить его на первом свидании, — заверил я ее.

На самом деле, я даже не думал об этом, как о первом свидании.

Я также не знал, что такое "это" или "его", о котором я говорил, но это не имело значения. Она улыбнулась мне и нашла мои губы, для еще одного поцелуя. На этот раз, она позволила моему языку коснуться ее, и мы дуэлировали восхитительно долго. Мои руки гладили ее по спине, и ее дыхание участилось.

Она снова прервала поцелуй.

— Ковбой... милый...? — тихо промурлыкала она.

— Хммммм?

— Знаешь, когда ты устроил мне большой тур сегодня днем...?

— Мммм хммм, — пробормотал я в ответ, целуя ее подбородок и исследуя впадинку ее горла.

— Как ты думаешь, ты сможешь найти дорогу обратно к той большой кровати, которую ты показывал мне наверху...?

Я не потрудился ответить - этого намека было достаточно даже для такого тупицы, как я. Просто занялся тем, что закрыл и запер заднюю дверь, затем мы рука об руку прошли через гостиную, выключая свет по мере продвижения. Затем подтолкнул Мерседес к лестнице. Наблюдать за тем, как красивая женщина поднимается по лестнице, как ее подтянутая попка напрягается и расслабляется, как мышцы ног напрягаются и двигаются под кремовой плотью - ну, это просто замечательное зрелище. "Поэзия в движении", - как говорилось в песне.

Пока я откидывал одеяло, Мерседес стянула с себя топ и стянула шорты по стройным бедрам. В данный момент, мы оба не были склонны к аккуратности, и наша одежда упала на пол в том направлении, в котором она летела, когда мы ее бросали.

Мы поцеловались, и на этот раз, это был глубокий, любовный поцелуй, который продолжался и продолжался. Я мягко толкнул Мерседес на кровать и встал на колени на полу, под ее широко раздвинутыми бедрами.

Я люблю доставлять женщине удовольствие орально. Во-первых, это дает мужчине полный контроль над своей женщиной - если все сделано правильно, женщина не сможет даже думать, пока ей это делают. Во-вторых, меня учили, что женщина подобна ванне с водой: медленно нагревается и медленно остывает. Синхронизируйся с реакциями ее тела и ублажай ее ртом, и ты никогда-никогда-никогда не потеряешь женщину. Я считал Фэй исключением, подтверждающим правило...

Мой дядя Джейк, человек, который давал мне уроки пилотирования, научил меня этим вещам. Давайте посмотрим правде в глаза: после достижения определенного уровня мастерства, если вы летаете по стране только для того, чтобы набрать летные часы, вам нечем заняться, кроме разговоров. Дядя Джейк неизменно говорил на свои любимые темы - о полетах и женщинах, причем, не обязательно в таком порядке.

Насколько мне известно, дядя Джейк никогда не был женат. Но рядом с ним, всегда была, по крайней мере, одна девушка и, как правило, несколько девушек, претендующих на место следующей. Это неизменно были симпатичные девушки всех возрастов, и я точно знал, что несколько из них только что окончили среднюю школу. Были и женщины среднего возраста, в том числе несколько матрон, сохранившихся исключительно хорошо. Время от времени, дядя Джейк уговаривал одну из своих девушек оказать ему услугу и показать его любимому племяннику, мне, как одни части тела сочетаются с другими частями тела и что с ними делать. Я был уверен, что мама и папа убили бы дядю Джейка, если бы узнали, что иногда происходило в его доме, когда я был в гостях.

Я хотел передать Мерседес все, чему научился с тех пор, как дядя начал меня тренировать. Низко наклонившись, я некоторое время нежно дышал на губы ее киски, а затем начал целовать все вокруг них и внутреннюю сторону верхней части бедер.

— Бреешься? — спросил я.

Мерседес была лысой и гладкой, как лепесток.

— Лазер, — лаконично ответила она.

Значит, она удаляла волосы на лобке с помощью лазера. Сработало.

Я чувствовал, как она деликатно двигается по поверхности кровати, пока я ласкал ее снизу вверх: сначала по центру ее щели, затем каждую ложбинку, вверх по одной стороне и вниз по другой. Затем я изменил направление. Дыхание Мерседес задержалось в ее горле, прежде чем я продолжил.

Мой язык проник между губами ее киски, нашел ее клитор и нежно коснулся его, прежде чем отстраниться. Снова просунул язык внутрь, коснулся клитора самым кончиком и позволил ему танцевать вокруг маленького узелочка, прежде чем отстраниться. Я остановился, долго дышал на ее раскрытую киску, потом снова просунул язык внутрь. Затем, проделал все это еще несколько раз.

Я добавил указательный палец, введя его в ее киску у основания щели и медленно погружая его вглубь, проталкивая во влагалище, прежде чем высунуть его обратно. Нежно посасывал ее клитор, касаясь его самым кончиком языка, то нежно, то более настойчиво.

Мерседес извивалась на поверхности кровати, ее руки порхали над моей головой, иногда перебирая мои волосы или затылок. Она тихонько застонала, когда я с удовольствием лизнул внутреннюю сторону губ ее киски, а затем снова коснулся ее клитора. Теперь мой указательный палец скользил глубже, в ритме с атакой моего языка на ее клитор.

Второй палец присоединился к первому. Я осторожно пошевелил ими, исследуя распаренные внутренности киски моей Мерседес. Теперь провел ими по передней стенке ее влагалища, поглаживая "иди сюда", потом вернулся к скольжению вглубь, а затем обратно плавными, нежными движениями. Впервые провел языком по ее клитору, быстро пошлепывая его из стороны в сторону, а затем посасывая его. Я захватил маленький узелок между губами и сосал его все сильнее.

Внезапно Мерседес выгнула бедра и прильнула своей киской к моему рту, корчась и извиваясь на моем лице, чтобы получить максимальное количество контакта.

— Анннгггггххххххххх, — почти жалобно проскулила она, сжимая пальцы на моем затылке и крепко прижимаясь ко мне.

Я чувствовал, как ритмично сокращается ее киска - спазмируя и сжимаясь, когда оргазм захлестнул ее. И тогда я сделал это снова, начав осторожно и медленно. На этот раз, я время от времени, делал паузы, чтобы Мерседес могла направлять меня, касаясь любимого, особенно приятного места. Когда она оргазмировала во второй раз, я несколько минут нежно целовал ее лысую киску и поглаживал от верхней части бедер к животу. Затем я начал все сначала.

После ее третьего оргазма, а может быть, и четвертого, я постепенно сбавил темп: сначала мой язык нежно ласкал губы ее киски, затем перешел к нежным поцелуям губ и всей чувствительной плоти, замедляясь по мере продвижения. Я приподнялся, используя руку, чтобы вытереть ее соки со своего лица, а затем хмыкнул.

— Что...? — тихо прошептала она.

— Просто счастлив, — ответил я, —.. . у меня лучшее время...

Я встал, подошел к краю кровати и лег, положив голову на подушку. Она приподнялась на кровати и вытянулась во всю длину, прижавшись ко мне. Она поцеловала меня, в мои влажные губы.

— Мммммм, — ворковала она, — Я вкусная, да?

— Конечно, — ответил я, —.. . и я хочу еще.

Я поцеловал ее снова, затем поцеловал впадинку ее горла и воротничок до самого плеча. Я уделил внимание ее правой груди, целуя, поглаживая и лаская по всему ареолу и, наконец, захватив торчащий сосок, стал сосать и покусывать его, затем перешел к левой.

Я целовал и ласкал ее по всей длине тела, пока не достиг ее срамной области, где снова начал лизать, сосать и ласкать. Это не заняло много времени, пока она не напряглась, извиваясь и стоная, доведя себя до очередной кульминации.

Пока она еще пыталась отдышаться, я приподнялся, взял одну из подушек и подложил ее под ее поясницу. Наклонившись, я взял в рот один сосок, затем другой. Опустившись на колени, между ее широко раздвинутых бедер, я медленно ввел член в ее горячую киску. Сопротивления не было, женщина была настолько мокрой, что сок из ее киски капал на простыни.

Она сцепила свои лодыжки за моей спиной и использовала свои ноги, чтобы втянуть меня в себя.

— Я на таблетках! — прошептала она мне на ухо. — Если ты попытаешься вырваться, я сделаю тебе больно, слышишь?

Я улыбнулся и опустил голову вниз, чтобы поцеловать ее мягкие, манящие губы. Я начал двигаться, медленно и глубоко входя в нее, держа свой вес на руках и коленях, давая ей достаточно места, чтобы извиваться и прижиматься ко мне. Через несколько мгновений, хотя мы и были незнакомцами, мы нашли удобный ритм, двигаясь друг с другом и неуклонно приближаясь к обоюдному оргазму.

Мерседес задыхалась, в такт моим толчкам:

— Ах.. . ах.. . ах.. . да.. . дааааа.. . ах.. . ах.. . ах.. . ох.. .

И вдруг она совсем перестала задыхаться. Мерседес прижалась своей половой щелью к моему члену и крепко обхватила мое тело ногами, чтобы удержать меня на месте. Она нежно вздрагивала в течение долгого момента, пока я выплескивал струю за струей, в ее пульсирующее влагалище. Мы держались на пике долгое, долгое мгновение, прежде чем постепенно спуститься. Я целовал ее рот, мочки ушей и шею, а затем медленно опустился на бок.

Мы отдыхали, наслаждаясь нашей близостью, довольные высотой, на которую мы только что поднялись. Лежа рядом с ней и лицом к ней, я гладил ее тело от плеч, вниз по рукам и вниз по ногам, насколько мог дотянуться. Несколько раз у нее перехватывало дыхание, пару раз ее тело нежно вздрагивало, когда мы обнимались.

Наконец, она положила левую руку мне на грудь, отодвинула меня на миллиметр или два назад и взяла мои руки в свои. Она извивалась в направлении изголовья кровати, пока не смогла положить голову мне на плечо. Она ласково погладила меня по груди.

— Если ты расскажешь это кому-нибудь, я назову тебя лжецом в трех видах, — тихо прошептала она, —.. . но ты должен прекратить делать это со мной, потому что я очень устала и больше не могу этого выносить, — прошептала она.

Она покачивала бедрами, пытаясь придать голове более удобное положение. Она задохнулась, дрожала в течение минуты, затем постепенно расслабилась с тихим хныканьем.

— Я НЕ делал этого, — честно сказал я.

Она хихикнула - счастливый школьно-девчачий звук.

— Я думаю, что мои губки потерлись друг о друга и заставили меня кончить снова, — сказала она мне, полностью довольная собой.

Мы лежали там вместе, расслабившись и тихо разговаривая, время от времени обмениваясь поцелуями.

— Почему же ты не сделал с ней... со своей бывшей женой... то, что сделал со мной? — через некоторое время спросила Мерседес.

— Извини! — запротестовал я. — Я делал все это и даже больше, когда мне разрешали... пару, тройку раз в неделю, а в выходные и того больше, когда мне удавалось заставить ее лежать спокойно!

Она замолчала на мгновение.

— Тогда ты, должно быть, какой-то тупица! — заявила она. —.. . Ввязаться в отношения с женщиной, которая слишком глупа, чтобы знать, что у нее есть! — объяснила Мерседес с легким смешком.

— Ха! Я хочу, чтобы ты знала, что ты мне очень, очень интересна, женщина! Так что вот...!

Она обдумала это.

— Ну... у тебя бывают моменты, Ковбой, — прошептала она мне, —.. . наконец-то, всё стало ясно! — удовлетворенно сказала она.

Я начал щекотать ее бока, что привело к небольшой борьбе, а затем она вскарабкалась на меня и ввела мой член в себя. Она долго скакала на мне, и мы закончили тем, что она все сильнее и быстрее насаживалась на мой член, пока не закричала во время долгой, содрогающей кульминации, которая основательно измотала нас обоих.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда я проснулся на следующее утро, душистые волосы Мерседес, цвета воронова крыла, были разбросаны по моей груди, ее голова лежала на моем левом плече, а ее ноги были переплетены с моими. Ранее, перед самым рассветом, она разбудила меня, перекинув свою левую ногу на мое тело, вставив в себя мой стояк, о котором я был слишком сонным, чтобы знать, что он у меня есть, и долго, сладко скакала на мне по-ковбойски, пока мы оба не кончили.

Очевидно, она лишь частично слезла с меня. Ее атласная плоть, прекрасно чувствовалась на моей. После развода, я встречался с несколькими женщинами, но Мерседес была первой, с кем я почувствовал какую-то связь.

Она зашевелилась, и я нежно поцеловал ее в лоб.

— Ммммммм, — промурлыкала она.

Она подняла голову и предложила свои губы для настоящего поцелуя.

— Ой...! — простонала она.

— Что? — спросил я.

— Я лежу на своих волосах, — объяснила она. — Я поймала себя и не могу встать! — хихикнула она.

Мы выпутались и стали искать локоны ее волос, которые за ночь пробрались под ее или мое тело. Она села в постели и собрала волосы за спиной. Ее груди соблазнительно покачивались.

— Лежать, мальчик, — пробормотала она, увидев, что я с благодарностью смотрю на нее.

Но она счастливо улыбалась.

— Мне..., — твердо сказала она, — в самом худшем случае, нужен душ, Ковбой, — заметила она.

— Э-э-э... ну, чисто случайно, — предложил я, — мне тоже, и...

Она спрыгнула с кровати и, танцуя, подошла ко мне. Она дружески протянула руку, и мы поспешили в большую ванную комнату, которая была маминой и папиной. Она не позволяла моим рукам, делать какие-либо исследования в парной душевой кабинке, сказав, что если мы начнем, то, прежде чем мы выйдем, наступит время ужина, а она слишком голодна для этого.

Позже я поработал с ней, намыливая шампунем ее длинные красивые волосы. После этого я расчесал ее, не слишком сильно потянув. Она мурлыкала, когда я закончил с ней.

* * *

У нас был хороший деревенский завтрак из бекона и яичницы, с тостами и джемом. Я узнал, что она была гордым членом Ассоциации плотоядных Северной Америки, о которой я никогда не слышал. Я считал ее настоящей плотоядной, поскольку вчера вечером, она быстро расправилась со своим стейком и только что съела все лишние ломтики бекона на столе. Она призналась, что такой группы не существует - я сказал, что мы должны ее создать. Она села ко мне на колени и поцеловала меня. Я был в раю. Завтрак - это действительно прекрасный способ начать день.

Одетая в одну из моих футболок и ничего более, Мерседес нашла свой телефон и позвонила своей подруге Стефани, чтобы узнать, как дела, и заверить ее, что я не убил и не расчленил Мерседес за ночь, или что-то в этом роде. Они поговорили некоторое время. Я почти не обращал на них внимания и, натянув джинсы и ботинки, потратил некоторое время на то, чтобы вынести мусор за сарай к кострищу для сжигания и вычистить часть большого сарая, отведенную под конюшню.

Я вернулся в дом и взял бутылку содовой из холодильника. Мерседес уже закончила звонок, и ее телефон лежал на подзарядке на серванте, вместе с моим. И тут меня осенило.

— ЕСТЬ! — воскликнул я.

Я только что понял, что меня беспокоило в голубых джинсах, Мерседес и лошадях.

Мерседес с сомнением посмотрела на меня.

— Мамины вещи... она все оставила...! — Я сделал рубящее движение правой рукой. — Позволь мне вспомнить. Мама и папа больше не хотели иметь это ранчо, они передали его мне, чтобы я продал его кому угодно. Они уехали на большом внедорожнике кататься по стране, и они сказали, что я могу взять все, что хочу, но все, что мне не нужно, должен сжечь, ясно?

Мерседес коротко кивнула, в ответ на мою версию событий в стиле "сliffs Nоtеs".

— И некоторые вещи моей мамы... они все чистые и все такое... находятся здесь - например, пара синих джинсов! — Я окинул ее оценивающим взглядом. — Держу пари, пара ее джинсов подойдет тебе... э-э-э... достаточно хорошо, во всяком случае. Ты могла бы кататься в них... если ты все еще хочешь?

Она радостно кивнула. Мы побежали наверх. Я показал Мерседес, где находится старый мамин шкаф, и она начала рыться в его содержимом, пытаясь найти пару брюк или джинсов, которые она могла бы надеть. Сам же занялся тем, что открыл свой ноутбук и запустил приложение видеочата. Из вежливости, я хотел спросить маму, можем ли мы "одолжить" джинсы... и, кроме того, я должен был им позвонить.

— Привет, солнышко, — поприветствовала меня мама, когда соединение было установлено. — Я думала о тебе - как дела?

— Просто отлично, мам... на прошлой неделе продал Чипа и Таттлера... — Это были две наши лошади. —.. .и я думаю, что у меня есть покупатель на буйвола... буду знать только в ближайшие три-четыре дня, будет ли это сделка или нет. Кроме этого, большая часть сельскохозяйственной техники продана, и.. . думаю, дела идут неплохо. Как у вас дела?

Я услышал приглушенное хихиканье, со стороны маминого шкафа, и пару тихих ударов. Оглянувшись, я увидел Мерседес, вытаскивающую из шкафа довольно большую коробку. Я снова стал слушать маму, пока она рассказывала о Национальной достопримечательности "Метеоритный кратер", и разве Уинслоу Аризона (место кратера - пер.), не был в какой-то песне когда-то давно?

После короткой паузы я сказал ей, что Уинслоу фигурирует в песне группы еаglеs под названием "Tаkе It еаsy", и рассказал, когда она была спета. Она была в восторге. Я не стал говорить ей, что это был быстрый поиск на Bing, благодаря которому я выглядел супер-знатоком, хотя на самом деле, сам был в таком же неведении, как и мама.

Мерседес привлекла мое внимание, держа в руках что-то, что, как я догадался, она нашла в шкафу. Я посмотрел... и у меня отпала челюсть. Через секунду или две, я усмехнулся.

В правой руке, Мерседес держала пару наручников с меховой подкладкой, а в левой - такой же набор наручников на лодыжках. Я взял у нее наручники.

— Э, мам...? — спросил я. — Что это такое, скажи на милость? — и поднял наручники.

Ключ для их отпирания, был приклеен к металлической цепочке. Я подождал, позволяя наручникам болтаться и крутиться перед камерой ноутбука.

— Черт возьми, Том, я думала, ты убрался в шкафу, — яростно прошипела мама, направляя вопрос влево, за пределы экрана.

— Не-а! — лаконично заметил папин голос. — Ты сказала, что собираешься взять свою коробку с вещами и положить ее в фургон, дорогая... помнишь?

Мама обернулась и поджала губы.

— Ну, милый, — наконец, жеманно сказала она, —.. . иногда мамы и папы становятся немного игривыми... и...

Я перебил.

— Мам, я знаю о птичках и пчелках, хорошо? — Мне пришлось усмехнуться. — А теперь расскажи мне, к чему они.

Она глубоко вздохнула, явно пытаясь придумать выход, чтобы дать какой-то ответ. В конце концов, она пожала плечами.

— Мэтт, дорогой, мы с твоим папой... мы старые... старше тебя... но мы не умерли! — Она показала свои зубы, в довольно забавной ухмылке. — И нам нравятся наши забавы и игры, понятно?

Мерседес протянула мне двойную сбрую. Я моргнул, а затем поднес ее к камере ноутбука.

— А что это, мам? — спросил я.

Мама сделала еще один глубокий вдох.

— Ну, черт..., — начала она.

Она посмотрела в сторону. Я был уверен, что там притаился отец.

— Черт, Том, ты должен был напомнить мне о коробке, черт возьми! — Она не получила ответа и, похоже, не ожидала его. — Ну... Солнышко... может быть, возможно... например, на его день рождения... твоему папе очень, очень повезет... если, знаешь, одна из моих подружек придет в... э-э-э... его особенную ночь, и мы...

TMI (целевой месячный доход - пер.), абсолютно слишком много информации, но я веселился, дразня маму. Очевидно, было много вещей, которые я никогда не знал о своих родителях. С другой стороны, я понимал, что они были энергичной, очень ласковой парой, и, очевидно, авантюристами. В моей памяти всплыл один случай...

— О, черт! Ты имеешь в виду, когда тетя Джанет приехала и осталась на ночь? — спросил я.

Тетя Джанет не была моей тетей, она была просто близкой подругой моей мамы. Возможно, гораздо ближе, чем я думал.

— Эмммм... мммм..., — пробормотала мама.

Она не совсем сказала "да", но ее бормотание не было похоже и на "нет". Вот это да!

Я не мог прийти в себя.

— Итак..., когда вы в тот раз, отправили меня в мой домик на папин день рождения, вы все были...

— Не будь грубым, Мэтью, — предупредила меня мама.

— Я не буду, мама, — пообещал я, —.. . но почему...?

— Потому что у меня такая политика, мальчик, когда твой папа получает немного... я тоже получаю!

Я не сказал больше ни слова. Мой разум был действительно взорван.

— Привет, солнышко, — позвала мама.

Я не понял, что у мамы сейчас на уме. Она уже поприветствовала меня.

— Мой сын хорошо с тобой обращается? — спросила она. — Разве ты не должен представить нас, Мэтью? — сказала она, явно обращаясь ко мне.

Я был в замешательстве. Мерседес не было в кадре камеры, и она вела себя тихо, поэтому мама не должна была знать, что со мной кто-то есть.

— Сынок..., — упрекнула мама, — ты ведь помнишь, что мое напольное зеркало находится вон там, сзади тебя?

Я оглянулся. У стены стояло старое зеркало в полный рост, которое мама держала в спальне, и было направлено как раз под нужным углом. Там была Мерседес, смотрящая вниз на какой-то другой инструмент удовольствия, расположенный прямо в отражении. Я небрежно - ну, настолько небрежно, насколько мог - протянул руку и потянул хвост своей футболки дальше вниз, на красивую округлую попку Мерседес.

Я вздохнул. Все становилось сложнее.

— Мама, поздоровайся с Мерседес... Мерседес, моя мама..., — сказал я, представляя их.

Мерседес помахала рукой в зеркало, затем повернулась и поставила свое лицо рядом с моим, чтобы камера могла ее видеть.

— Здравствуйте, миссис Синглтари, — весело сказала она.

Мама хихикнула.

— Милая, после того разговора, который ты слушала, я не думаю, что нам нужно быть такими формальными - зови меня Леа... да... прямо как в "Звездных войнах"! — весело сказала мама.

Она счастливо ухмылялась.

— Хорошо, Леа..., — бодро ответила Мерседес, —.. . я думаю, это мило, что вы с сыном можете так... свободно разговаривать. Это замечательно.

Они немного поговорили, и я как бы отстранился от них. Я был уверен, что мама не видит, как моя левая рука, ласкает внутреннюю сторону правого бедра Мерседес... но я не был уверен, что что-то подобное нужно скрывать. Странное утро. Потом сбоку появилось лицо отца, он поздоровался с Мерседес и снова скрылся из виду. Последнее, что я видел, это его затылок, который скользнул вниз и скрылся из виду.

Мама немного отпрянула назад, схватилась за край стола, а затем снова подалась вперед. Я был озадачен на секунду...

— МАМА...! Это.. . э.. . папа... эээ...?

Мама озорно посмотрела на меня.

— Детка, ты же не думаешь, что ты единственный, кого дядя Джейк.. . э.. . консультировал.. . не так ли? — ласково спросила она.

Она вздохнула и снова наклонилась вперед.

Я был в шоке. Моя мама знала, что дядя Джейк научил меня всему, что я знаю о том, как есть киску? Что? А она знала, что некоторые из его подружек, научили меня и другим вещам?

— Сладкий, мне пора идти, хорошо? — неуверенно сказала мама. Ее глаза переместились, когда она взглянула на Мерседес. — Не делайте ничего такого, чего бы мы не сделали, хорошо...?

Она протянула руку, чтобы нажать клавишу на своем ноутбуке.

— МАМА! — бросил я, прежде чем она успела закрыть чат. — А что бы вы не сделали?

Она долго размышляла над этим вопросом.

— Милый.. . Мне придется вернуться к твоему вопросу, хорошо? — сказала она ласково. — Приятно познакомиться, Мерседес, — позвала она.

Она ткнула пальцем в клавиатуру, и ее изображение погасло.

Я закрыл ноутбук и оглянулся на Мерседес. Я был шокирован, но не встревожен.

— Ковбой..., — ворковала Мерседес, — насколько сильно тебе нужно покататься на лошади? — спросила она, направляясь к кровати, с подходящим набором наручников в руках.

Я не стал тратить время на ответ и быстро двинулся в ее сторону. Она сняла футболку и в мгновение ока, оказалась на кровати обнаженной, с запястьями в наручниках и широко раздвинутыми бедрами, когда я подошел к ней.

Мы не катались на лошадях ни в тот день, ни на следующий. На четвертый день, мы поехали верхом - нам нужен был перерыв.

* * *

Так все и было, все выходные и всю следующую неделю. То, что у нас было, изменилось в четверг.

— Милый... Мэтт, — тихо спросила Мерседес за завтраком.

Она молчала с тех пор, как мы проснулись, и я видел, что ее что-то беспокоит.

— Угу? — уверенно ответил я.

Я был уверен, что сейчас узнаю, в чем проблема.

— Ты, ведь, знаешь Стефани, верно?

— Да... ну, я не знаю, знаю ли ее... но я знаю, о ком ты говоришь, да.

Мерседес кивнула.

— Могу ли я... можем ли мы попросить ее пожить у нас? Это будет нормально?

Я был ошеломлен. Между мной и Мерседес, все было прекрасно. Мы невероятно хорошо подходили друг другу в постели и вне ее. Мы вместе делали утренние дела на ферме, вместе готовили еду, гуляли почти до самой дороги, катались на лошадях и наслаждались обществом друг друга.

Или я так думал. Почему она хотела привести сюда кого-то, кто мог бы только затруднить нашу с Мерседес связь, на еще более глубоком уровне? С другой стороны, ее вопрос был о том, чтобы пригласить Стефани пожить у "нас", что было интересной формулировкой.

— Конечно, — спокойно ответил я.

Не было смысла ставить препятствия. Если Мерседес не захочет остаться со мной наедине, значит, этого не произойдет, так что я мог бы, с тем же успехом, убраться восвояси.

Мерседес сразу же просветлела.

— Спасибо, милый! Я позвоню ей, хорошо?

— Конечно.

Она взяла меня за руку, когда произошло соединение, и потянула меня вниз рядом с собой. Она не хотела, чтобы я уходил, пока она разговаривает со своей подругой. Мне показалось, что это хороший знак.

— Привет, Стефи, — поприветствовала Мерседес свою подругу, — Ковбой сказал "да", так что все в порядке!.. . угу, мы можем сделать несколько рутин... в гостиной деревянный пол и... да, Стефани... лошади... да, и самолет тоже. Стефани-СТЕФАНИ! Хватит болтать!

Она закатила глаза, глядя на меня.

— Хорошо, да, мы будем делать всевозможные вещи... просто собирай вещи - Стефани... Стефани... СТЕФАНИ - тише! Послушай меня, женщина!

— Просто упакуй несколько вещей в.. . нет, тебе не понадобится много.. . мы уже почти.. . ах.. . одежда по желанию, хорошо? Да, я знаю... послушай... собери мне сумку с моими щетками, феном и... да, ты знаешь, что мне нужно... точно!

Она снова сказала "мы", имея в виду меня и ее - мне это нравилось. Это заставило меня чувствовать себя лучше, что бы это ни было.

Мне пришла в голову одна мысль. Я махнул рукой, чтобы привлечь ее внимание.

— Подожди минутку, Стеф, — сказала Мерседес девушке, на другом конце линии.

— Она знает, как сюда добраться? — спросил я.

Все, о чем говорила Мерседес, было связано с тем, что Стефани должна была привезти вещи на ранчо. Мерседес вдохнула и выдохнула в отчаянии. Она покачала головой. Я улыбнулся.

— Если она сможет добраться до аэродрома МакРиди, мы сможем забрать ее на "Цессне", что скажешь?

Я назвал ей адрес и начал давать указания по вождению.

— У нее есть GрS, - прервала меня Мерседес.

Она назвала адрес Стефани и посмотрела на меня.

— Когда? — спросила она.

— Как скоро она сможет приехать?

Мерседес поинтересовалась и получила ответ.

—.. .Через пару часов?

Я кивнул, посмотрев на настенные часы.

— Хорошо, скажи ей, что мы будем там в час дня!

И тут я вспомнил, что Мерседес сказала Стефани.

Я попросил ее прикрыть микрофон.

— Она расстроилась из-за того, что ты сказала ей "одежда по желанию"? — спросил я.

Мерседес широко улыбнулась.

— Ха-ха. Стеф... э-э-э... ну... может быть, немного эксгибиционистка...

Я ответил на ее ухмылку своей собственной. У меня возникла озорная идея.

— Хорошо... скажи ей... ну, как насчет того, чтобы включить громкую связь, и я сам скажу.

Мерседес так и сделала, нажав на значок на экране и положив телефон на стол. Я сел рядом с ней.

— Стефани? — спросил я. — Привет, это.. . э-э-э.. . Ковбой...

— Привет, Ковбой! — весело ответила она.

Она не была нерешительной или застенчивой. Она разговаривала со мной, когда я подменял Мерседес во время нескольких их марафонских бесед, чтобы Мерседес могла сделать быстрый пит-стоп.

— Скажи, Стеф, мы сейчас полетим туда, чтобы встретиться с тобой у МакРиди, как сказала Мерседес, но, милочка, я думаю, ты должна знать, что сегодня "Национальный день полета нагишом"... ты знала об этом?

— Мммм... э... нет... что это значит? — озадаченно спросила Стефани.

Я усмехнулся Мерседес.

— Ну, Стефани, это значит, что каждый человек в маленьком самолете, должен летать обнаженным, если он взлетает с 7:00 утра до 11:00 вечера... и это, определенно, включает нас. Мне очень жаль, но я не знаю никакого способа обойти это, — сказал я ей.

Мерседес прикрыла рот обеими ладонями, подавляя смех. Ее глаза весело плясали.

— Ну..., — с сомнением сказала Стефани, — думаю, это нормально... мне нужно ехать в аэропорт без одежды?

— О, нет... совсем нет, — сказал я ей. Я не хотел, чтобы полиция арестовала ее по дороге. — Но когда ты приедешь на парковку в МакРиди - ну, тебе нужно будет быть обнаженной, когда ты... выйдешь из машины и пойдешь к самолету, хорошо - очень важно!

Я был полон этим! Но у меня был бал - я разыгрывал ее.

— Убедись, что не выходишь из машины, пока не увидишь Мерседес и меня, подруливающих к ближайшей к стоянке стороне поля, хорошо?

— Хорошо, — радостно сказала Стефани.

Я встал и пошел на кухню, чтобы приготовить несколько быстрых сэндвичей. Вчера на ужин, мы приготовили отличное говяжье жаркое, со всеми необходимыми ингредиентами, и у меня в голове плясали образы сэндвичей с ростбифом.

* * *

Мерседес помогла мне сделать быстрый предполетный осмотр на "Цессне". Это был первый такой полет, который я совершал голым, и самый веселый. Мы положили смену одежды в багажный отсек, но летели голыми, за исключением сандалий.

— Ты уверен, что все будет хорошо? — в тысячный раз спросила Мерседес.

— Милая, — терпеливо ответил я, — я не могу сказать тебе, как мало раз меня останавливали небесные полицейские, когда перелетал из одного места в другое - о, да, я могу! Никогда!

Я усмехнулся. Это будет так здорово!

МакРиди был небольшим аэродромом на окраине города. У него не было вышки, и он не находился в контролируемом пространстве большого города. Он редко использовался - он был рассчитан на частных пилотов выходного дня, которые просто хотели подняться в воздух и немного полетать. Я хорошо знал это поле, его владельца и персонал. Они мне нравились, и я им нравился.

Я совершил облет аэродрома, посмотрев вниз на парковку. До часа оставалось три минуты и.. . ВОТ ОНО! Это была небольшая машина, въезжающая на парковку. Я держал "Цессну" в крутом крене вправо, позволяя Мерседес осмотреть все внизу.

— Это Стефани, в той штуке, цвета детского зеленого дерьма? — спросил я.

— Это не детское дерьмо, и да, это она, — сказала мне Мерседес.

Я выпрямился, пролетел по ветру, а затем завел "Цессну" на хорошую посадку. Когда мы подрулили к стоянке, из машины вышла симпатичная блондинка, голая, кроме сандалий. Она подошла к краю травянистой посадочной полосы, неся в руках две небольшие сумки.

Она уверенно подошла к "Цессне" и приняла мой знак рукой, чтобы подойти к стороне Мерседес. В считанные секунды, Мерседес оказалась снаружи самолета и передала мне маленькие сумки. Я поспешно бросил их на пассажирское сиденье позади себя. Стефани села и устроилась на оставшемся заднем сиденье, а Мерседес забралась на свое место впереди меня. Она торопливо пристегнула ремень безопасности, ее лицо раскраснелось от возбуждения. Мы все ухмылялись нашему озорству.

Я запустил двигатель, отрулил назад и через пару минут, поднял самолет в воздух.

— Виктор Папа Ромео, три-один-девять, — сказал голос по радио.

Это был Джин, владелец аэродрома. Он не был диспетчером, у аэродрома даже не было вышки для работы, так что это, вероятно, был частный звонок. Я предложил Мерседес и Стефани надеть наушники, которые я для них приготовил.

— Виктор Папа Ромео, три-один-девять! — ответил я, улыбаясь в никуда.

— Э-э-э, три-один-девять... прошу вас вернуться на поле МакРиди для... э-э-э... обработки и проверки пассажиров, понятно?

Джин едва удержался от того, чтобы не рассмеяться вслух. Я слышал хихиканье и какие-то комментарии на заднем плане.

Я улыбнулся еще шире.

— Отрицательно, МакРиди, — ответил я. — Три-один-девять направляется в порт приписки для... для жизненно важного мероприятия по поклонению солнцу, десять-четыре?

— Ммммм... здесь целая куча людей, которые очень хотели бы, чтобы ты остался, на некоторое время, и пообщался, Мэтт, — сказал он мне, оставив попытки казаться хотя бы квазипрофессионалом.

— Я понимаю, Джин, — сказал я, — но мне нужно срочно, очень срочно добраться туда, куда я лечу, понимаешь?

— Ты собака! — огрызнулся он в ответ.

— Гав... гав, — ответил я, громко смеясь. — Виктор Папа Ромео три-один-девять, отбой!

Я взялся за прокладку курса, чтобы лететь домой. Я показал девушкам, как переключить их гарнитуры, в положение интеркома.

— Хорошо... что происходит? — спросила Стефани.

Мерседес хихикнула.

— Тебя провели, девочка, — сказала она Стефани. — Не существует такого понятия, как "День голых полетов", — сказала Мерседес своей подруге.

— Очень рад.. . видеть вас, мисс Стефани, — сказал я в шутку, протягивая руку для рукопожатия.

— Аннггххх! — ответила Стефани, шлепнув меня по руке. — Как сказал тот человек... ты - собака!

Но она не выглядела такой уж расстроенной.

Мерседес сказала мне, что Стефани была, в некотором роде, эксгибиционисткой, и это казалось правдоподобным. На мой взгляд, ей было что показать. У нее были светлые волосы, которые она носила в стиле "паж", впечатляющая грудь и длинные-длинные ноги.

Единственное, чего я не понимал, так это того, что Мерседес ранее сказала мне, что Стефани - лесбиянка. Затем она запутала вопрос, сказав, что "по крайней мере, Стефани думала, что она лесбиянка". Стефани, казалось, было удобно находиться без одежды, с незнакомым мужчиной в маленьком салоне самолета сеssnа - но что я знал?

Я был озадачен, но не был склонен беспокоиться об этом. Я просто наслаждался общением, с двумя очень сексуальными и очень обнаженными молодыми женщинами. Ни у одной из них, не было ни единого волоска на лобке. Я был в раю, насколько мне было известно.

* * *

Мы заполнили послеобеденные часы, устроив Стефани большую экскурсию по дому и территории. Стефани познакомили с Джинджер и моей лошадью (папа назвал ее Хосс, много лет назад), а также с гнедой, на которой, по моему мнению, Стефани должна была поехать, если мы все трое будем кататься верхом.

Большая часть дня была проведена у бассейна, когда обе девушки, рассказывали друг другу о последних событиях в своей жизни. Мерседес включила меня в беседу и перевела обсуждение на сферы, где мы со Стефани могли поговорить друг с другом и узнать друг друга получше.

К тому времени, когда солнце начало садиться, нам всем стало комфортно друг с другом, и Мерседес снова начала придвигаться ко мне ближе, по-дружески прикасаясь ко мне и перемещаясь в моем личном пространстве больше, чем в начале дня. Время от времени, она целовала меня, и я был уверен, что это должно было показать Стефани, что мы с Мерседес очень близки.

* * *

Когда мы закрыли и заперли на ночь внешние двери, Мерседес взяла нас со Стефани за руки и потянула наверх, в спальню. Никаких разговоров о сексе не было - очевидно, обе женщины понимали, что заниматься непристойными вещами было предопределено с того момента, как обнаженная Стефани забралась в самолет. Я не возражал, не проявив ни малейшей нерешительности. Когда мы вошли в спальню, Мерседес дышала мне в ухо:

— Помни... она думает, что она лесбиянка, хорошо?

Мерседес говорила это и раньше, но я не знал, что об этом думать. Мерседес не сделала ударения ни на одном из слов, так что... должен ли я был понять, что важным словом было "думает", или я должен был понять, что думать - что она лесбиянка - означает, что так оно и есть? Я догадался, что мне придется играть на слух.

В любом случае, Мерседес встала на колени на краю кровати, повернулась и взяла за руки Стефани и меня, чтобы потянуть нас вниз рядом с ней. Мерседес легла на спину, слегка раздвинув ноги, и посмотрела на меня, а затем на Стефани. Она освободила наши руки, затем скользнула пальцами вниз к нашим пахам. Она держала киску Стефани на левой ладони, а мой растущий стояк - на правой.

— Пожалуйста... Я хочу вас обоих, — прошептала Мерседес.

Возникла пауза, Стефани посмотрела на меня, через обнаженную грудь Мерседес, а я посмотрел на нее в ответ.

— Стефи, ты поможешь мне заняться любовью с Мерседес...? — мягко спросил я.

Возможно, я вступал на тонкий лед. Я слышал, как Мерседес пару раз называла Стефани этим любимым именем, но она могла обидеться, услышав его от меня.

Стефани размышляла над этим целую наносекунду, неприметно кивнула и взяла губами левый сосок Мерседес. Я взял в рот правую грудь Мерседес и нежно пососал, затем сосредоточился на ласкании ее ареолы и, наконец, соска, который уже был твердым маленьким шипиком.

Мы со Стефи ласкали груди Мерседес, а затем целовали ее по всей длине тела. Когда мы достигли ее коленей и начали целовать их, мы со Стефи одновременно подняли головы.

Я слушал неровное дыхание и тихие мольбы Мерседес и знал, что она становится все горячее и горячее... а лицо Стефи говорило о том, что она знает об этом не хуже меня. Я усмехнулся и осмелился наклониться над широко расставленными бедрами Мерседес, чтобы поцеловать Стефи в лоб. Я ждал, подставляя лицо для яростной пощечины, но ее не последовало. Вместо этого, Стефи приложила ладонь к моей щеке и ласкала ее, в течение короткого мгновения, а затем вернулась к наслаждению Мерседес. Я тоже.

— Мэтт... милый..., — хныкала Мерседес, — малыш... Я хочу тебя в себе, — ворковала она.

Я не хотел смотреть на Стефи, боясь увидеть на ее лице раздражение или что-нибудь похуже. С другой стороны, я решил, что Мерседес знает свою подругу лучше, чем я, и если Мерседес считает, что это нормально, когда я трахаю ее, а Стефи смотрит, то я так и сделаю. Я подумал, что Мерседес немного поторопилась - мы со Стефи могли бы сделать прелюдию несколько длиннее, чтобы усилить сексуальное возбуждение Мерседес и сделать ее оргазм, еще более интенсивным. Я встал на колени, переместился между бедер Мерседес и обхватил свой член, опираясь на левую руку.

— Стефи..., — стонала Мерседес, продолжая руководить этим спектаклем, — введи его в меня, малышка, введи Мэтта в меня, милая...

Я подумал, что это заходит слишком далеко. Я не думал, что девушки-лесбиянки захотят...

Видимо, я плохо разбирался в лесбийских взглядах или что-то в этом роде, потому что Стефи не колебалась. Она встала на колени и прижалась ко мне, пока я стоял на коленях, между широко расставленных ног Мерседес. Стефи ни капли не стеснялась обнаженного контакта с самцом-мужчиной.

Левая рука Стефи погладила мой ствол пару раз, очень нежно и довольно умело. Я наблюдал за ней, слегка изумленный, а Стефи смотрела на Мерседес. Через мгновение, Стефи потянула мой член ниже, а затем вставила головку члена между половыми губами Мерседес и провела кончиком по всей киске Мерседес. Затем она ввела меня, в этот сладкий вход во влагалище Мерседес, обхватила меня рукой и надавила рукой на мою задницу, сжимая и пытаясь протолкнуть мой член в ее подругу еще глубже. Я с радостью подчинился.

Через минуту-другую, все трое вошли в ритм: я входил и выходил из вулканической киски Мерседес, пока она и Стефи обменивались поцелуями, а Стефи попеременно сосала и ласкала груди и соски Мерседес.

Мерседес торопилась довести себя до оргазма. Я не знал почему, но что леди хотела, то и получала! Я вбивался в нее, как отбойный молоток, и она так же сильно била в меня своим телом. Через несколько мгновений, она оттолкнулась спиной от кровати, сильно вздрагивая и беззвучно задыхаясь.

Когда Мерседес опустилась, она похлопала меня по предплечью, пока я не рухнул рядом с ней, чтобы погладить ее по плечу, пока ее дрожь ослабевала, а затем угасла. Мерседес приподнялась на правом локте и поцеловала меня с любовью, ее глаза были открыты и танцевали все это время. Затем она легла на спину, подлезла под Стефи и перекатила ее на спину между нами.

— Мэтт, милый... займись любовью со Стефи, хорошо?

Я понял ее закодированное послание. По ее мнению, Стефи должна была испытать то, что я дал Мерседес в первую ночь, которую мы провели вместе, и несколько раз после этого. Так я и сделал, с помощью Мерседес. Мы разделили поцелуи вверх и вниз, по длине молодого тела Стефи, так же, как мы со Стефи делали это с Мерседес совсем недавно. Я пролез между раздвинутыми бедрами Стефи и начал орально ублажать ее.

Мерседес тихо и негромко хихикала.

— Стефи, милая..., — тихо прошептала она, - Мэтт собирается съесть твою маленькую киску... и ты кончишь очень много раз...

Забавная усмешка Мерседес, превратилась в развратное хихиканье.

—.. . И тебе это очень понравится! — с ликованием пообещала она.

Часть того, что сказала Мерседес, была адресована мне. "Займись любовью со Стефи" - вот что приказала мне Мерседес, и я приступил к тому, чтобы сделать все возможное, чтобы довести прелестную Стефи, до как можно большего количества кульминаций. Судя по реакции Стефи, мои старания оказались весьма успешными. После того, как я в третий раз принялся нежно сосать ее клитор, чтобы добиться очередного оргазма, она жалобно застонала и шлепнула меня по предплечью, чтобы привлечь мое внимание.

— Не надо... пожалуйста... Мэээээт... Мне нужно дышать... пожалуйста...! — стонала Стефи. — Пожалуйста, детка...

Я отступил и встал на колени между ее ног. Наклонившись и опираясь на руки, я начал осыпать поцелуями-бабочками ее губы, впадинку на шее и плечи, постепенно замедляясь. Когда она вновь обрела контроль над дыханием, я выпрямился. Мерседес знала, что я собираюсь делать - она схватила одну из подушек на кровати и подложила ее под поясницу Стефи, подставив киску блондинки под нужным углом.

Я раздвинул колени и опустился вниз, сжимая свой член в правой руке, но в последний момент, Мерседес обхватила пальцами мой посох и направила головку моего члена, в киску Стефи.

Мерседес маниакально ухмылялась, я наклонился и поцеловал ее мягкие губы. Выпрямившись, я начал трахать Стефи, глубоко, долго и медленно, пока Мерседес ухаживала за твердыми сосками Стефи и ее губами.

Я довел Стефани до одной кульминации, катаясь на ней жестко и быстро, затем я дал ей немного отдохнуть, снова медленно поглаживая ее. Я постепенно увеличивал темп, заставляя ее скакать вместе со мной. Ее руки то ласкали, то сжимали мои плечи. Она потянулась к моей талии, чтобы притянуть меня плотнее к себе... ее бедра двигались по кругу, вжимаясь в меня.

А потом мы стали двигаться вместе, сильно и быстро двигаясь друг против друга и задыхаясь. Внезапно Стефи остановилась. Ее тело содрогнулось, а рот широко раскрылся. Ее пальцы сжались вокруг моих локтей и крепко держали меня над ней. Когда мышцы ее влагалища спазмировали, я выпустил в нее густую струю спермы... снова... и снова.

— Аххххххгггггннннггггг! — пронзительно закричала она.

Она рухнула без сил, широко расставив ноги и закрыв глаза. Еще одна мелкая дрожь сотрясла ее, затем утихла.

Наконец, мои перенапряженные мышцы сдались. Я вышел из мокрой киски Стефи. Я бы перекатился влево от Стефи, опираясь на то немногое, что оставалось в моих руках, но Мерседес потянула меня в другую сторону, и мне пришлось подчиниться. Я приземлился между двумя сексуальными женщинами и устало перевернулся на спину.

Стефи игриво шлепнула меня по груди... достаточно, чтобы привлечь мое внимание.

— Что?! — запротестовал я.

— Я собиралась быть такой счастливой, будучи лесбиянкой! — пожаловалась она. — А потом, ты должен был прийти и все испортить!

Я не знал, что сказать, поэтому импровизировал, поглаживая ее гладкую плоть от плеча до низа живота, намереваясь позже добавить какой-нибудь словесный ответ.

— Нееееееееееет, — хныкала она. — Ты просто не двигайся, хорошо?

Мерседес засмеялась.

— Мне тоже пришлось заставить его, перестать прикасаться ко мне, когда мы провели нашу первую ночь вместе!

Она прижалась к моему правому боку, положив голову мне на плечо. Она снова хихикнула.

— А потом я случайно чуть-чуть шевельнула губками своей киски, и начала кончать снова и снова! — сказала она Стефи.

Они прервались, хихикая друг над другом.

Я думал, что мне поклялись хранить тайну, об этом маленьком инциденте. Видимо, это не относится к лучшим подругам.

Некоторое время мы молчали, просто отдыхая и наслаждаясь нашей близостью... пока Стефи не ткнула меня указательным пальцем в левую грудь.

— Стефани! — решительно возразил я. — Мы должны пойти на компромисс... Я не буду шлепать или тыкать тебя... а ты не будешь делать этого со мной... договорились?

— Слабак! — ответила Стефи, совершенно не раскаиваясь. — Слушай... ты ведь разведен, да?

— Да! Хочешь посмотреть на решение суда? Его подписал настоящий, живой судья и все такое!

— Нет, ха-ха... Я тебе верю... но Мерседес сказала, что это потому, что твоя жена с другой женщиной и парнем занимались сексом, так?

— Да! — ответил я.

— Но ты, я и Мерси только что сделали это... и ты не вел себя так, будто считаешь это неправильным. Что случилось?

— Нет... все в порядке, — ответил я. — Никто из нас троих не женат, верно? Это имеет значение.

Я сделал паузу.

— И, Стефи, ты не понимаешь..., — продолжал я. —.. . дело было не в том, каким сексом они занимались, а в том, что они вообще не должны были заниматься сексом.

— Я сказал ей об этом в тот день, когда застал ее за траханьем. Они не должны были трахаться вообще, независимо от того, каким видом секса они занимались. Моя жена дала обет, что "оставит всех других", и я тоже... это прямо в свадебных клятвах!

— То, что мы только что сделали, это другое. Это одна и таже сцена, тут я с тобой согласен... но никто из нас не женат... никто из нас не состоит в других отношениях, насколько я знаю... — Девушки обе покачали головами. —.. . Значит, никто из нас не связывал себя обязательствами с кем-то еще... никто из нас не состоит в эксклюзивных отношениях с кем-то еще, так? — заключил я.

— Понимаешь, к чему я клоню, Стефи? — обеспокоенно спросил я.

— Да, — признала она.

— Круто! — сказал я ей. И усмехнулся. — Лекция профессора Мэтта, объявляется ЗАКОНЧЕНОЙ!

Я погладил ее и Мерседес по бедрам.

— Итак... кто хочет быстро принять душ и спуститься вниз, чтобы перекусить? Я умираю с голоду!

* * *

Мы приняли душ вместе, договорившись не прикасаться друг к другу, так как это затянуло бы нас, на неопределенное время... и мы все трое были голодны. Мы уже израсходовали тонну калорий, и мы израсходуем еще больше, когда сменим простыни и, возможно, перевернем матрас. Я не хотел быть в мокром месте больше, чем они!

* * *

Следующие пятнадцать дней, мы втроем наслаждались обществом друг друга в постели и вне ее. Девочки помогали по утрам по хозяйству, и мы ездили верхом - наконец-то я увидел Джинджер на полном скаку, Мерседес на ней, а ее длинные черные волосы струятся за ней. Мы плавали в нашем бассейне и ездили на озеро кататься на гидроциклах. Мы делали все, что только можно было придумать.

Когда мы находились дома, мы занимались сексом всеми способами, которые только могли придумать. Время от времени, я брал каждую из девушек по отдельности, и они занимались сексом вместе. Пару раз, они занимались этим и не хотели, чтобы я участвовал, но обычно, в какой-то момент, меня приглашали. Мы занимались сексом в каждой комнате дома, за сараем в высокой траве, на одеялах, расстеленных на земле во время пикников на природе.

Мы делали и другие вещи. Я дважды водил девушек на танцы в город, и несколько раз мы ужинали в шикарных ресторанах. Мы съездили на Rаngе Rоvеr в город и освободили их квартиру от всех вещей.

Я провел с Мерседес чуть больше трех недель. Одну неделю с ней одной и еще две с Мерседес и Стефани вместе. Это были самые фантастические недели в моей жизни.

* * *

Мы планировали заняться сексом в последнюю ночь, в качестве своего рода прощания, но мы с Мерседес решили просто побыть рядом и обнять друг друга. Она и Стефани уезжали утром, и нам всем было трудно с этим смириться.

— Ты ведь знаешь, почему я спросила, может ли Стефи прийти сюда? — тихо спросила Мерседес.

Я кивнул в темноте спальни. Мрак нарушал только свет луны, призрачно светившей в окно.

— Если бы мы с тобой провели еще пару недель один на один здесь, в одиночестве, — сказал я, —.. . то завтрашний день, мог бы просто никогда не наступить, — грустно ответил я. — И еще лесбиянство Стефи, которое ей нужно было понять... было не тем, чем она думала! — добавил я. — Это, кажется, сработало... но я не уверен насчет того, что она... эээ... вбила клин между нами.

Я замолчал на мгновение.

— Сработало ли это для тебя? — мягко спросил я.

Она вздохнула.

— Я не знаю, — грустно сказала она.

— Может быть..., — тихо размышляла она. — Если мы переживем завтрашний день... может быть, это сработало... как раз достаточно!

— Но я точно не планировала, что Стефи влюбится в тебя так же сильно, как я, — капризно продолжила Мерседес. —.. . Или ты в нее...

Я ничего не мог сказать. Все было так чертовски сложно.

Некоторое время мы молчали.

— И ты знаешь о Стефи, обо мне и танцах...?

— Знаю... вы росли вместе, начали танцевать, когда тебе было четыре, а она была чуть младше... и с тех пор, ты почти всю жизнь готовилась к гастролям с труппой в Филадельфии. Я знаю..., — сказал я.

— Может быть, я могла бы остаться здесь... и найти...

— Нет... не получится, дорогая, — перебил я. — Нет ничего лучше, чем возможность, которую ты имеешь в Филадельфии... не здесь. Я не могу отнять у тебя мечту, которая была у тебя всю жизнь... это было бы нечестно... и через некоторое время, ты начнешь задаваться вопросом, что было бы... и это вызовет проблемы между нами, как бы мы ни пытались бороться с этим...

Я сделал глубокий вдох и выпустил его.

— А если бы я поехал за тобой в Филадельфию, ты была бы так занята работой над своими танцами, что у нас не было бы времени проводить друг с другом... и все эти гастроли, путешествия и прочее...

Я снова вздохнул.

— У нас бы и это не получилось, детка.

Мы могли бы обсуждать это и дальше, снова и снова ходя по одним и тем же кругам, но тут раздался стук в дверь.

Стефи всхлипнула один раз, пытаясь контролировать свой плач, но не очень успешно.

— Можно я буду спать с вами? — жалобно спросила она.

Стефи планировала оставить нас с Мерседес на ночь вдвоем, но одиночество и завтрашняя разлука, очевидно, причиняли ей слишком много боли.

— Конечно, милая, — тихо сказал я, взглянув на Мерседес.

Она кивнула.

— Подойди и дай мне обнять тебя, хорошо? — сказал я Стефи.

Она с благодарностью забралась под одеяло и прижалась ко мне. Я перевернулся на спину, а девочки положили свои головы мне на плечи. У нас не было секса, но мы стали близки как никогда.

* * *

После того, как Мерседес и Стефани уехали, я был потерян. Полностью. Полностью. Они не звонили и не писали мне, и я тоже не пытался связаться с ними. Мы все согласились, что это только продлит боль и ничего не решит. Все просто было так, как было. Боже, как же больно.

Я бросил все силы на то, чтобы продать или отдать остальную собственность ранчо. Я продал все стадо скота на ранчо в Кингсвилле. Они собирались добавить их к уже существующему стаду и использовать для привнесения новых генов.

Я продал Джинджер и еще одну трехлетнюю кобылу, семье по фамилии Ингрэм по доллару за штуку. У Фреда и Сары Ингрэм было две дочери, тринадцатилетняя Эмбер и одиннадцатилетняя Памела, которые влюбились в этих двух лошадей. Они и их отец остановились у ворот, увидев однажды, как я надеваю на них путы возле ворот моего участка. Моя рубашка промокла насквозь, когда Фред оттащил девочек от меня, потому что все, что могли сделать две маленькие девочки, это обнять меня и выплакать все глаза. Мне было приятно видеть их такими счастливыми.

Остальные лошади тоже быстро ушли, а буйволы были проданы владельцу ранчо в Колорадо, который уже выращивал там другую группу бизонов. Все оставшиеся сельскохозяйственные машины и прочее, отправились на аукцион в соседнем округе - их быстро продали, и на этом все закончилось.

Я отдал старый самолет сеssnа 172, дяди Джейка, Джину МакРиди, для использования в его программе обучения пилотов. Когда я передал его ему, он и один из его парней отвезли меня домой. Всю дорогу они весело болтали, и все разговоры были о том дне, когда я вылетел с их аэродрома, с двумя "голыми женщинами" в своем самолете. Я не стал приглашать их в дом, когда мы приехали на ранчо, потому что к тому времени, мне уже порядком надоели эти разговоры. Я не хотел больше напоминаний о Мерседес и Стефани.

Я осушил бассейн и набросал в него кучу камней и земли; я не хотел, чтобы какая-нибудь живность упала в него и не смогла выбраться. Затем я обыскал дом в поисках всего, что может кому-то понадобиться, и сделал это несколько раз, чтобы убедиться, что мама не оставила больше никаких коробок с вещами.

Я получил все необходимые разрешения на контролируемый поджог и поджег старое ранчо и маленький домик, в котором я жил подростком. За мой счет, местная добровольная пожарная команда стояла рядом, пока горели дома, и мы устроили праздник, приготовив ребрышки, грудинку и все необходимое из ресторана Джесси для пожарной команды, а также много бутылок содовой и бутилированной воды. Все парни и девушки оставались здесь еще долго после того, как пожар был потушен, ели и общались, пока супруги, девушки или парни не начали звонить, интересуясь, где они.

Я остался на ту ночь в мотеле, совершенно свободный, оторванный от всего, что держало меня здесь. На следующее утро, я отправился в Калифорнию. Мама и папа направлялись в Йосемити, и я собирался встретиться с ними там, для короткого визита. Наверное, это выглядело довольно забавно - тридцатилетний мужчина, навещающий своих родителей в кемпинге в лесу.