Одиссея 2300-х. Глава шестая

Первый секс очень волнительное событие, если это, вообще, можно назвать событием.

Ветер трепал её волосы, захлёстывал моё лицо, она прижималась ко мне, грея спину двумя бугорками своих сисек. Таких двух смачных сисек второго размера, обтянутых тонюсенькой маечкой. Поддевание лифчика у нас считалось пижонством, все девчонки вокруг были, так сказать, со своими, натуральными, без всяких там вставок, поддержек и прочего надувательства. Все всё видели, все оценивали и на каждую пару сисек находились свои любители. Мне же нравились не сами сиськи, а то, как они выпирали, закачиваясь кружочками и сосками. Удивительно, но у девчонок были разные соски. Нет, с размерами грудей мне было всё понятно. Но чтобы у одной как горошина, а у другой такие вот — вытянутые, чуть приплющенные? У мужчин же всё одинаково? Почему у них такая разница?

К дяде приехал его сосед с дочкой, такой крупной девицей восемнадцати лет, учащейся какого-то там колледжа с сильно медицинским профилем. Тётки и дядьки тут же устроились на веранде, живо обсуждая что-то очень скучное, а мы сорвались и умотали на моём трёхколесном вездеходе, собранным из того, что было найдено на помойке при запасном посадочном комплексе, на самом краю владений фермеров. Мне 18 лет, и, по хорошему, могу водить хоть грузовик. Если бы были права — такая тоненькая-тоненькая полоска на удостоверении. А её-то и нет. Оттого я гоню вдоль полей, учитывая внезапность появления этих полицейских наблюдателей. Конечно, они тут появляются не так часто, но появляются.

Выскочив на край полей, я лихо развернулся, поняв облако пыли.

— Фу! Напылил! — Она отряхивала с себя пыль, встав на подставки для ног, отчего стала сразу значительно выше меня. — Гонщик самоучка.

— Ладно, тебе! — Я откинулся на спину, поднял глаза вверх и замер. Нет, вид сисек с набухшими сосками, следовавших движениям рук, не был причиной моего оцепенения. В образовавшуюся щель между внутренним бедром и тканью шорт была видна она. Такая сочная, в ореоле кожи, какого-то сизого цвета. Впервые, вот так, свободно я видел то, к чему так тянуло меня, начиная с тринадцати лет. Когда я купался в речке, и одна из тёток просто плюхнулась голой в речку ко мне. Просто вот так вышла на бережок, стянула с себя комбинезон, трусы и плюхнулась. Тогда я просто чуть не умер. Во-первых, увидел голой женщину с такой сложенной фигуркой, с пушистым треугольником внизу живота, во-вторых, испытал такой прилив возбуждения, что пиписька, напрягшаяся в течение каких-то секунд, не выпускала меня потом ещё долго из речки. Сидел я там даже когда она вышла, вытерлась и оделась. Потом соседские мальчишки быстро мне всё пояснили, подсказали.

А сейчас я видел её, а Виоллета, не обращая внимания на меня, вертела головой высматривая место, где, по её мнению, мы могли бы искупаться.

— Знаешь. — Голос у меня дрожал. — Тут есть одно место.

— Ну?

— Давай туда? — Я с трудом сел обратно, моргая глазами.

— Поехали. — Она села обратно на седло, взъерошила мне волосы. — Там хоть пиявок нет?

— Пиявок точно нет. — Эти сволочи — пиявки были самыми неприятным, что можно было встретить на речке. Но они боялись СВЧ излучений, а рядом с этим местом стоял привод для атмосферных посадочных челноков.

Туда я ехал медленно, продлевая внутри томление от прижимающейся Виоллеты ко мне не только сиськами, но и бёдрами. И меня отделяло от НЕЁ только тонкая материя её шортов и моей майки.

Место ей понравилось. Она соскочила с кресла, расправила волосы, потянула сумку.

— Давай, ты туда, я туда. — Она закопалась в сумочке.

— Переодеваться? — Внутри меня всё кипело, член уже ворочался, во рту пересыхало. — А у нас теперь купаются так.

— Как, так? — Она подняла глаза на меня, внимательно посмотрела, словно почувствовала подвох.

— А вот так! — Я стянул майку, шорты, оставшись в своём естественном виде.

— Размечтался! — Но копаться перестала.

— Ну, как хочешь. — Я упал на песок, раскинул ноги, заложил руки за голову. — Тут никого нет. И к тому же, — я перевернулся, стараясь скрыть пухнущий член, — сама знаешь, загорать так запрещено. А мы тут только так и загораем.

— Да? — Она повернула голову вправо-влево. Конечно, приехать с каникул полностью загорелой, без полосок, точек белого тела это круто. Всего несколько девчонок могли себе такое позволить. Но они ездили с родителями на курорт куда-то на границе с Территориями, а тут? — Ладно, отвернись.

— Что тут я такого не видел? — Я делано отвернулся, хотя мне хотелось совершенно другого.

— Ага, и много видел? — Она стала стягивать с себя майку, пребывая в нерешительности.

— Много не много, но видел. — Ответ был, вроде как, правдив.

— Да? — Она села рядом со мной одетая, заглянула мне в глаза. — Да?

— Вилька! — Я покачал головой. — Это твоё дело. Я загораю.

— Ладно. — Она встала рядом с брошенной сумкой в метре от меня. — Ладно. — И выпустила на свободу грудь. Член мой сразу стал рыть пещеру, стараясь углубиться как можно дальше в песок. Когда она, уложив майку, взялась за края шорт, я понял, что сейчас будет то, что случалось после продолжительного труда моей правой руки.

Стягивала она шорты, как-то особо эротично. Не расстегнув до конца молнию, она покачивала бёдрами, выскальзывая из них. И на каждый её качёк мой член отзывался волной тепла, скапливавшегося в головке. Чуть припухлый низ живота уже освобождён из заточения, правильные линии пахом сводились на одном — НЕЙ. Последний, еле заметный глазу, толчок по ткани и вот ОНА. Гладенькая, пухленькая, с ровными краешками губок и этот ореол. Я задержал дыхание, но тепло рванулось из меня, уходя в песок. Я зажал кулаки, заполнив их плотным песком, чтобы не выдать себя ни вздохом, ни охом, ничем!

Вилька спокойно уложила аккуратно вещи, расстелила подстилку, мелькая всеми прелестями, запретными до этого, перед совершенно ослепшим от ощущений лежащим на животе — даже и не знаю, как назвать меня тогдашнего. Короче, перед только что кончившим мальчиком девочка крутила писькой, полностью пренебрегая всем, что было до этого у неё в правилах. Не расстегивала рубашку дальше третьей пуговицы, не задирала платья, садясь на сидение моего вездехода, да и много чего было у неё в правилах! Я перевёл дыхание.

— Купаться пойдём? — Вилька заправляла волосы, стояла надо мной, отбрасывая тень, как в театре теней.

— Пойдём. — С уверенностью в голосе ответил я. Мне уже полегчало. — Давай прыгай, я сейчас.

— Ну. — Она неожиданно заулыбалась. — Догоняй!

Я успел упасть в воду, до того как она обернулась. Вода приняла меня, задёргала с меня прилипший к члену песок. Фу! Немного стало легче. Я постарался незаметно смыть с него песок, но от этого член только стал расти в размерах.

— Нико. — Она окунулась по шею. — Иди ко мне.

— Что? — Я подплыл к ней, встал ногами на дно. И сразу почувствовал, что попался. Руки её держали меня за толстую сосиску члена, уже принимавший свою боевую форму.

— Ты говоришь, что видел-перевидел? — Зря она со мной так!

— Сейчас узнаешь. — Она охнуть не успела, как подлетела из воды, оказавшись на моих руках. — Держись.

— Ты чего? Чего? — Она испугалась?

— Ничего. — Надо было бы остановиться, но это её тепло, член, воющий внутри уже не сиренной, а серенной! Я пёр вперёд, совершенно не понимая, что надо делать впереди. Но остановиться я уже не мог.

Очутившись подо мной, Вилька поджала губы, прикрывая груди руками, а потом стала меня целовать. Но это не были теми поцелуями с девочками из школы. Это были поцелуи, от которых член требовал больше, чем я мог ему дать сейчас. Обвивая мою шею руками, она шептала мне в самое ушко. Что шептала? Не помню. Помню только, что соски у неё оказались мягкими, и что было ей щекотно от моих губ, посасывания.

Член меня подвёл. В тот самый момент, когда она вновь взялась за него, он выстрелил ей на лобок такой порцией спермы, что она вздрогнула.

— Всё? — Она облизала губы. — Кончил?

— Да. — Но внутри какой-то моторчик завертел маховик, спрятанный в члене. — Но это не помеха.

— Да. — Член был таким же настойчивым и твёрдым. — Теперь вижу. Сам или помочь?

— Мне нравится, когда ты его держишь. — Она покраснела. — Ты, вообще, у меня нет слов. Я... — А что говорить-то?

— Ничего не говори. — Её руки вновь коснулись моего члена, пробежали по нему пальцами, как по флейте, настраиваемой перед выступлением. — Ничего не говори.

Головка не хотела проходить внутрь. Вилька засмеялась, раскинул ещё шире ноги, раскрывая передо мной своё сокровище во всей своей красе. Я замер, держа член в кулаке. Ровные первые губки, такие же пухленькие, розовые вторые губки, выпирающий лобок.

— Красиво? — Она смотрела на моё лицо с интересом.

— Красиво. — Какая маленькая эта дырочка! Но мне сюда.

Головку я протолкнул, вызвав у неё вздох-всхлип. Не понимая, что это значит я замер, но руки властно подтолкнули в ягодицы меня вперёд. Стремительно погружаясь, я чуть не испугался — такие новые ощущения были для меня сродни открытию космоса. Наверно, даже правильней сказать так. Открывая для себя вселенную секса с женщиной, полную женской красоты, несокрушимого права на мужчину и многое чего от чего иногда и повеситься хочется, я замер на самом краешке, не головой, а каким-то сто двадцать седьмым чувством ощущая размеры открытого. Удивляясь и пугаясь распахнувшегося пространства.

Чёрт! Опять эта дурацкая побудка! Сколько можно? Валерия замычала, завернулась в одеяло, оставив меня со стоящим членом. Попробовать заснуть? Нет, мне лучше хожу туда. Всё ж легче будет.

***

Джонни-молоток навестил нас на третий день, рассказав продолжение наших приключений в порту. Полиция вдогонку уходящему кораблю послало строгий наказ провести обыск на борту на предмет присутствия посторонних лиц. Что было оставлено без внимания. Кто они такие — эти полицейские для Конфедеративных сил? Даже если бы они обратились в комендатуру Конфедеративных сил в порту, а те запросили бы Штаб сектора, а тот, в свою очередь, прислал шифрограмму с приказом, ответ последовал бы незамедлительный — «проверка проведена, посторонних не обнаружено». Даже если бы и были обнаружены. С такими разбирались бы сами, стараясь не выносить происходящее на уровень выше. Высадили бы на первой остановке. Так же вывели через служебный проход и на все четыре стороны. Если, конечно, «пассажир» ничего не учудил на борту. В этом случае вступали уже другие методы решения проблемы, но, опять же, сводящие к максимально возможному ограничению просачивания информации наружу. Позиция капитана этого десантного корабля была проста: «Всё должно решаться там, где оно состоялось».

Наш путь к точке Б — планете Стаут проходил спокойно, даже как-то мерно. Если не считать эти дурацкие побудки по утрам звуками победоносного горна и утреннюю эрекцию. Она деликатно отводила глаза, но я-то знал, что член мой настырно попадался ей. Во сне, когда мы приваливаемся, обнимаясь, член твёрдой палкой ложился между нами, тёрся о её аппетитные булки ягодиц, жался к тёплой спине её и нетерпеливо будил меня, если во сне она закидывала свою ногу на меня, невольно разогревая жарким лобком и без того воспалённый член. (Порно истории) Она также возбуждалась. Я видел это по невольным жестам, более долгому пребыванию в душе. Но молчаливое соглашение соблюдалось. Никаких поползновений с моей стороны, равно как и с её. Только глаза пожирали друг друга. По крайней мере, я пожирал её по утрам, смотря на неё, спящую, выпуская пары в тесном пространстве туалета. Вот, не думал, не гадал, как дрочером стал. Но лучше таким дрочером, чем покойником.

Она обжилась в каюте в тот же день, как и привыкла ко мне. Или это была такая провокация? Как бы то ни было, на третий день, она, выходя из душа, уже не прикрывалась руками. Что волновало меня сильно и видимо, если не сказать больше. Приходилось даже пару раз запираться в туалете, где как в детстве я отдавался призрачным мечтам. А она уходила в душ. Но я выдерживал это испытание. А время мы убивали на рассказы о себе, своей жизни до встречи, просмотры всяких глупых программ. Интересно, в верхушке Сил действительно думают, что рестлинг боевых роботов всё ещё смотрят?

В следующий раз Джонни заглянул к нам, когда Валерия, облачённая в белую робу, сидела после душа с башенкой из полотенца на голове, а я крутил банку, стараясь угадать, что там внутри. Надписей не было, на вид это зеленоватое не вызывало доверия, но хотелось какого-нибудь разнообразия. До Стаута был день пути, отчего внутри вновь поднимался улёгшийся было холодок беспокойства, который требовалось заесть.

— Как? Ещё не бросаетесь на стенки? — Джонни был в весёлом расположении духа, но взгляд его мне не очень понравился. — Нам тут с Николя, поговорить надо. Посидишь одна?

— Конечно, — Валерия улыбнулась, указав пальцем на башенку, — сушить мне это, не пересушить.

— Вот и замечательно. — Джонни пропустил меня в коридор, потащил в соседнюю пустую каюту.

— Ты чего? — Только не проверка полиции или комендатуры Сил на Стауте. — Что-то не так?

— У тебя хочу узнать. — Джонни вытащил коммуникатор, набрал что-то там, сунул в руки мне. — Читай. Хочу узнать твою точку зрения.

— Сейчас посмотрю. — «Самая клубничка находится в глубине Территорий — Сад наслаждений" — реклама втягивала в себя расплывающимися образами женских, мужских тел, какой-то обволакивающей музыки. — И что? Там я не был точно!

— Да, не это! — Он ткнул пальцем вниз. — Покрути, покрути. Там, внизу. Статья «Причина переполоха в приграничьи — реальные миллиарды или очередной побег любимой рабыни?» Видишь?

Я видел эту статью. С мутными фотографиями наших фигур, какими-то ещё фотографиями. Надо прочитать.

После внимательного изучения статьи, приложенных фотографий, сверки дат мне оставалось только удивлённо пожать плечами. А что я мог сказать? Валерия не наследница миллионов и миллионов одного из богатых торговых империй Конфедерации, стоявшая на сорок девятом месте в списке пятидесяти самых-самых Конфедерации? Нет, не мог. Как не мог сказать, что она наследница. Смутные воспоминания её детства оканчиваются на криках, страшном холоде, страхе. А потом она помнит только свою мать-рабыню, постоянные тычки со стороны жены хозяина, продажа подростком на рынке другому хозяину, а потом ещё одному. Тот, от которого она сбежала с капитаном, сам нашёл её, долго пытал её о детстве, зачем-то водил к докторам, делал её фотографии. Сначала она думала, что он извращенец, так как многие фотографии он делал, заставляя её стоять голой. Но потом, поменяла свою точку зрения. Он нанял учительницу, которая учила её всему — от своего родного языка и интерлингво до правил этикета. При этом на тяжёлые работы не привлекал, никаких дополнительных предупредительных мер к ней не применял. А когда она стала постарше, отправил её официанткой, вместе с «производными» во вновь открытое кафе со словами — «потрись там, среди людей, не будь такой букой!». И тогда она решила, что хозяин растит себе так называемую жену-помощницу, так как, помимо трёх официальных рабовладелец мог иметь пару жён-помощниц. Тех же жён, но без всяких прав на наследство. У него уже было три жены и, вероятно, старого козла потянуло на молоденькую. Так решив, она взволновалась. Участившиеся же после приезды хозяина в кафе, тисканье в кабинете, куда он её затаскивал, предложения стать официальной женой с выдачей вольной, только подтверждали её опасения. После очередного такого предложения, поставленная на колени, перед расстегнутыми штанами, она и решилась сбежать, исходя из принципа — «хуже уже не будет». Нет. Он её не трогал, только любил при разговоре пугать её — то расстегивал ремень и делал вид, что собирается завалить её на пол, то ставил на колени перед расстегнутыми штанами. Так, что капитан подвернулся совсем кстати. И он совершенно не грубый человек, а ласковый, внимательный и очень нежный. Видел я, видел какой он ласковый, особенно когда что-нибудь у трюмных идёт «не так».

Последнее я, конечно, опустил. Джонни не стоит говорить про нежного, внимательного, ласкового капитана. Зачем? Концовку прибавил от себя. Джонни выслушал меня, вновь покрутил свой коммуникатор, выводя мне какую-то информацию.

— А теперь, что скажешь? — Он явно провёл очень много время в поисках информации. Ну, да. Целых три дня. — Как на это отреагируешь?

— Как всегда, в зависимости от ситуации. — Усмехнулся я. Так, посмотрим, что он там в просторах мусора выкопал.

А выкопал он довольно интересный материал. В материале девятнадцатилетней давности на нескольких больших разворотах выкладывалась вся история торгового дома, а также особо тщательно описывалась история крушения прогулочного судна с семьей последнего главы дома. В крушении никто не выжил, хотя тел многих из членов семьи на борту не было обнаружено. По результатам расследования было принято решение считать всех погибшими, а отсутствие тел списать на внезапную разгерметизацию и выброс тел в космос. Хотя, как утверждали журналисты в этом материале, на рынке рабов внезапно пошёл слух о богатенькой рабыне, за которую Конфедераты не пожалеют денег. И были изображения — чёткие, ясные фотографии всей семьи, маленьких детей, родителей. Я положил коммуникатор на стол, откинулся на стенку. Они были как две капли воды — рыженькая Валерия и рыженькая Жанна-Луиза-Мария — жена последнего главы торгового дома. Мда. Вот причина происходившего «нетак» с момента вступления её на борт моего челнока. Интересно, капитан знал об этом? Наверно, нет. Его просто потянуло «тряхнуть стариной». А если говорить проще, то половой авантюрист он — наш капитан Жарэ!

— Вопросы, предложения, замечания? — Джонни был сосредоточен.

— Чего ты ожидаешь от меня? — Да, действительно, что? Он думает, что я всё это знал? — Если ты думаешь, что я знал это, то ошибаешься. Сам сижу, пытаюсь как-нибудь переварить информацию.

— Но она — это она? — Джонни вопросительно посмотрел на меня.

— Откуда я могу знать? — Допрос учинил. — Дай подумать.

— А чего?

— Что чего? Или предлагаешь зайти задать вопрос — Слушай, Валерия, а ты случайно не наследница миллиардного состояния?

— Валерия? — Джонни поднял бровь.

— Тьфу! — Я понял, что проговорился. — С тобой башка совсем поехала. Валерия моя подружка на корабле. Видать соскучился по ней.

— Это значит пламенная любовь к Виктории? — Он явно держал нить разговора. Повзрослел Джонни-молоток.

— У меня в планах — две жены. — Врать, так врать. — Как устроюсь с Викторией, вызову Валерию.

— А она не против? — Джонни внимательно следил за моей реакцией.

— Пока против. — Погрустнел я. Врать, как говорил нам старшекурсник надо только когда веришь в свою ложь. Иначе спалишься. — Против. Но ничего, уговорю. Они обе такие...

— Ладно! Мечтатель! — Джонни поверил мне? — Смотрю у тебя там, на «толстобрюхе», совсем мозги на бабах повернулись. Смотри, не надорвись. А в отношении неё. — Он вздохнул. — Не будем её трогать пока.

— Пока? — Интересно когда наступит этот пока? И что будет тогда, когда наступит этот «пока»?

— Ты с ней разберёшься сам. Поживите, присмотритесь, а потом напиши в этот дом. Ты, ведь, понимаешь, что по Конвенции она может быть выдана обратно на Территории? Вероятность маленькая, но всё же? — Всё-таки, Джонни-молоток не поверил мне. Он чётко знал, что она беглая рабыня, твёрдо уверен, что она наследница миллиардного состояния. — Когда наступит время, просто дай мне знать. Тебе потребуется вся мощь Конфедеративных сил, чтобы отстоять себя, её и твою Валерию. Большие деньги это большие проблемы. — Он встал, потянулся. — Поэтому, у меня их нет. Пошли, богатенький Николас! Твоя золотая невеста истомилась в ожидании твоего возвращения и твоего маленького, но шустрого помощника!

— Да, ладно, тебе! — Отмахнулся я. — Просто завидуешь мне. — Нет. Рука у него прежняя. Но и я не остался в долгу. Интересно, чтобы сказал старший офицер, увидев, что лейтенант третьей статьи мутузится с рядовым, гогоча, словно молодой жеребец?

Информация, прочитанная наспех, сидела во мне, грызла меня, снижая ощущения опасности. Даже есть не хотелось. Причина всех моих приключений, причина всего этого «нетак», сидела на кровати, чистила ногти, очень внимательно чистила, словно от их чистоты зависела наша дальнейшая жизнь. Я завалился рядом, положил подушку под голову. Вот, капитан поперхнётся, когда я ему расскажу! Сначала не поверит, а потом... Даже трудно сказать, что выкинет наш капитан. Но девчонка точно зацепила капитана. Какие глаза у него, а и у неё, были в этом саду! До и после кустиков. А как они смотрели друг на друга в кают-компании? Нет, капитан по самые уши увяз в этих отношениях, а вот она? Я скосил глаза. Она сидела, опустив руки, смотрела в одну точку, размышляя о чём-то своём.

— Скажи, а Люсьен скоро приедет на Стаут?

— Кто такой Люсьен? — Ох, да это же имя нашего капитана? Вот, дела! Такое имя у такого капитана!? Умора! Люсьен!

— Мне плохо без него. — Голос её дрогнул.

— Не могу сказать, Валерия. — Я повернул голову в другую сторону, чтобы не видеть оголённой груди в проёме не застёгнутой молнии. А вроде как с утра в душе выпустил пар? — Он приедет, как только сможет. Поверь. Если он сказал, он сделает это. Иначе он не был бы капитаном такого большого корабля.

— Да. Конечно. — Она вздохнула, встала, провела руками по телу, расправляя ткань. Она скучала по нему. Ну, капитан держись. Ты ещё не знаешь в какой шторм ты попал!

***

Высадка на планету происходил ещё проще. Джонни посадил нас внутрь боевого десантного модуля, рядом с пехотинцами в полном боевом снаряжении. Мы жались на одном месте, а вокруг нас, рядом с нами, сидели гиганты — пехотинцы в боевых костюмах. Кто-то похихикивал, говоря на незнакомом нам языке, явно обсуждая нас — испуганных новобранцев с новых границ, кто-то занимался своими костюмами, подлаживая что-то в них. В какой-то момент модуль ухнул, затрясся, крутанулся как-то странно, то ли пикируя, то ли уходя в воронку, зашипел. В просвете опускаемой аппарели появился Джонни-молоток, который скомандовал: «Новобранцы, на выход!» Мы выскочили к нему, получили по карабину, зафиксированному в тонкой нитке спускающегося вниз тросика, ободряющему похлопыванию по плечу и заключительному толчку в спину. Вылетев из кабины, мы

с визгом полетели вниз, обнаружив себя на высоте в пару сотен метров от земли. Пролетев это расстояние на один «ох», мы неожиданно плавно приземлились, карабины автоматически щёлкнули, исчезнув вверху вместе с тросиком. Модуль свистнул, поднимая волны пыли, травы, каких-то камешков, рванул в другую сторону. Едва стих журчащий свист модуля мы окунулись в тишину планеты Стаут. Мы сидели на земле, слушали ветер, дышали полной грудью.

Переодеваться на природе приятно. Очумевшие от сидения в тесной каюте, мы стоя рядом даже переодевались медленно, словно наслаждаясь обвивавшем нас ветром, запахами, пьянящими головы, широкими пространствами. Неожиданно для меня она стянула обратно платье, в два движения избавилась от белья, стала расстилать форму, явно собираясь устроиться на ней. Разве можно вот так, с таким вот наклонами? Ведь я человек — воздержание вещь довольно напряжная.

— Давай, полчасика? — Она вытянулась, закинув руки за голову, отчего её груди стали ещё рельефней, а полосочка волосиков на лобке стала ещё длиннее. — Всё равно мы уже на Стауте. А потом где и когда можно будет так полежать? Я, когда жила с матерью на ферме, частенько бегала в поле, загорала там голышком. Мне нравится. Но на Территориях это запрещено.

— Ты думаешь можно? — С одной стороны, мы на Стауте, с другой нам ещё идти и идти. И когда будем на месте неизвестно. Но полчаса? А, не играют роли. — А! Давай! — Одежда сама слетела и я плюхнулся рядом с ней. А чего? После такого в каюте? Я лежал рядом, наслаждаясь тёплым ветерком обвивавшем меня. Или запахом исходившей от неё? Эх, её бы в таком месте! Да и не один раз!

— Николас, я тебя возбуждаю? — Она не поворачивала головы, лежала с закрытыми глазами, говорила, чуть подмурлыкивая. Вопрос на премию.

— — Возбуждаешь? — Я чуть не поперхнулся. Что ответить? Гм. Мой член так набух, что ещё пару минут и он начнёт своё гордое вознесение к небу. Чего там!? — Возбуждаешь и даже очень! Сама знаешь.

— А что ты думаешь в это время? — Она перевернулась ко мне лицом, подставляя бок под лучи местного солнца. А чего её стесняться? Неделю в одной койке, хождение голой при мне, утренняя эрекция, которую не спрятать от её глаз, да и всё прочее? Я тоже повернулся к ней лицом, не отрывая глаз от её груди, манившей сосками. Член воспротивился моим действиям, стал подниматься, пульсируя.

— Всякое. — На это она открыла глаза. Ох, что же я там прочёл! Но конвенция неприкосновенности! Да, и она, видно, испытывая очень сильное желание, сдерживала себя, покусывая нижнюю губку. — Ты хочешь знать что? — Куда мне деть своего неспокойного друга? Ещё немного и он займёт угол в девяносто градусов.

— Нет. — Она вскочила, стала отряхивать песок с тела, бросая взгляды на растущий член. — Прости меня, я зашла слишком далеко. Я понимаю, каково тебе сдерживаться. Извини. Я, наверно, глупая, если играю такими вещами.

— Нет, ты не глупая. — Ох, как бы я её сейчас повалил бы, раздвинул ноги, вошёл бы в неё, навалился бы! Она бы выла у меня! Член, отвечая внутренним моим мыслям, принял положение дубины, которой можно было пробивать двери, следуя моим желаниям. — Просто ты только...

— У меня первый секс был с Люсом. — Она натягивала трусики медленно, оттягивая момент полного одевания. Голова её была повёрнута в другую сторону, но я знал, что она видит и чувствует моё возбуждение. — Я сама легла с ним. Пришла просто в каюту, обняла его и поцеловала. Я должна была это сделать. — Она вздохнула, пальцами провела под тканью трусиков, разглаживая какие-то невидимые мною складки. А может просто расправила волоски на лобке? На это член ответил прокатившейся волной томления. — Я хотела его. Хотела так, что если бы он отказался, я, тут же, в каюте у него умерла бы. Наверно. — Она снова вздохнула. — А теперь в голове мысли. Всякие. В том числе, а какие другие мужчины? — Лифчик был поднят, отряхнут от песка, накинут на груди. — Застегни?

Я встал, и как был, со стоящим членом, шагнул к ней. Она повернулась ко мне спиной, шагнула навстречу. Мои руки легли её на спину одновременно с членом, который жадно упёрся ей в пояс. Она вздрогнула, замерла. Я дрожащими руками застегнул этот мелкий неподдающийся замочек, шагнул в сторону. Горло пересохло, член тянул меня к ней, она, облизывая высохшие губы, тоже жадно смотрела на меня, мой член. Дольше оставаться с ней рядом, значит перешагнуть эту черту, за которой не знаю, что ждало нас. Но ничего хорошего это точно! Я покачал головой. Руки сами накрыли головку члена.

— Спасибо. — Она расправила лифчик, вновь поглядела на меня, прикрыла глаза. — Можешь оставить меня на немного? Чтобы я успокоилась.

— Да, конечно. — Я подхватил свою одежду. — Мне тоже надо остыть. Как-то у нас бурно началась неуправляемая реакция.

— Да. — Она потянула платье с земли. Я зашагал с кипой одежды за куст.

Едва тень куста закрыла от меня ею, я упал на землю. Да, дрочерство не очень лицеприятное наименование самоудовлетворения, но сейчас мне было на всё это наплевать. Видно, как и ей. Она сидела на форме, откинувшись, упираясь на локоть правой руки, широко раздвинув ноги. Трусики уже лежали тонкой полоской на щиколотке её правой ноги. Пальцы левой руки нетерпеливо гладили полосочку рыжих волосиков, опускаясь всё ниже, всё чаще и глубже проникая внутрь, отчего она глубоко вздыхала, выталкивая грудь с бугорками сосков из тесноты лифчика. Я смотрел на это, погружаясь в желание остановиться, выйти из-за куста, повалить её на спину, навалиться всей своей силой, почувствовать её тело, её сексуальную энергию, от которой у меня всю эту неделю болела не только голова, но и головка. Мы кончили одновременно. Она зажала губы в тонкую полоску, свела ноги, сжалась в комок, не переставая быстрых движений пальцев внутри зажатых ног. Я, сжав зубы, выдыхал воздух, вслед каждой порции спермы, вылетавшей из меня. С пару минут мы лежали молча. Потом она поднялась, взяла трусики, встряхнула их и совершенно будничным голосом спросила:

— Ты всё? Я уже. Нам надо одеваться и уходить отсюда.

— Сейчас буду. — Она сквозь редкие кусты видела, что я делал, знала, что я тоже видел её. И не испытывала ни малейшего стеснения. Для девушки потерявшей невинность всего каких-то полторы недели назад, она была слишком продвинутой.

— Мы с парнями с фермы, хотя нам было запрещено, купались изредка вместе. Убегали на полчаса и купались голышом. — Она подняла свою сумку. — А потом. — Она улыбнулась. — Как-то само собой получилось. Стали, не касаясь друг друга, заниматься этим на глазах друг друга. Касаться нельзя было, а про это и говорить не стоит. Могли продать как «чёрную» рабыню. Ну, совсем не на что не годную. У нас строго было с этим. Девственность дорогой товар. Раз в месяц у всех девочек медицинский осмотр был. Не увильнёшь.

— Мда. — Такое откровение с её стороны! Чего же в твоей головке ещё такого напихано, наворочено? — У нас было проще. Девчонки с парнями гуляли, целовались. А кто хотел секса, просто уезжали за пределы фермы на денёк, в выходной, и на территории другой фермы... Короче, главное было, чтобы твоя подружка не залетела от тебя. А остальное! Матери, конечно, гоняли, строго следили. Но как проследишь за теми, кто решился на это?

— Это точно. — Согласилась она. — Очень трудно. — Рука её поддёрнула платье повыше, показывая трусики. — Пошли? — Песок оказывается тут очень текучий, отчего ноги вязли, сбивая дыхание.

Шоссе было пустынным. Уже три часа мы шли по направлению к городу, где мы могли бы воспользоваться транспортом, связаться с нужными людьми, а попутных машин не было. Даже намёка на то, что здесь есть какое-нибудь движение. Джонни, правда, предупреждал, что место это местные объезжают, а дорогу используют только для грузовиков. Но сейчас и грузовиков не было видно. Валерия соорудила на голове из полотенца, что-то вроде повязки от солнца, превратившись в девушку из рекламы курортов на Маврикии. Только красивей. Откровенные разговоры, которые мы вели до выхода на шоссе, сменились рассуждениями на другие темы, создавая ощущения совместной прогулки старых друзей. Которые, если не всё, то, практически, всё знают друг о друге.

— Вижу что-то! — Крикнула она, обернувшись, очередной раз, на далёкий звук. — Это не машина?

— Это тяжеловоз. Трейлер. — Я видел его чётко. Несётся как лидер — прямо, с постоянной скоростью. — Нам лучше сойти на обочину. — Она замахала рукой. Только остановится ли он?

— Стой!!! — Она запрыгала на месте, высоко выбрасывая руки и скрещивая их над головой. Я же в очередной раз насладился видом её рыжих волосиков, просвечивающих на свету сквозь ткань, грудью, выскочившей из лифчика и выделявшуюся на фоне платья.

Тяжеловоз стал тормозить. Было видно как работает тормозная система, выбрасывающая небольшие клубки газа реверсного торможения, вспыхивают его тормозные огни. Он остановился как раз напротив нас, в тот самый момент, когда Валерия оправила платье.

— Чего тут скачите? — В открывшийся иллюминатор высунулась женщина.

— Нам бы до города добраться! — Я выступил вперёд, задрал голову. — До ближайшего.

— Вы откуда свалились? — Она осмотрела нас. — Вы с базы?

— Что? — Я не понял. Какая база? Что это тут значит?

— Откуда сумки? — Она указала пальцем на наши сумки, на боку которых красовалась надпись «Конфедеративные силы. Личные вещи».

— А! — Я усмехнулся. — По случаю купили сверхдешёво. Теперь при выезде за город берём их. Удобные.

— А. — Она вновь посмотрела на меня, на Валерию. — Что-то не часто вы за город выбираетесь.

— Так получается. — Развёл руками я. — Мы с женой и друзьями любим загорать. А в городе особо не позагораешь. Свободно не позагораешь.

— Залезайте! — Дверь на уровне двух моих ростов, зашипела, открываясь, в боку трейлера выступила лестница. — Давайте на крыло, а потом сюда.

Я подсадил Валерию под попку, наслаждаясь её упругостью и тяжестью, закинув вторую сумку за плечи, полез сам. Залезать было приятно. Перекладины были чистыми, упругое покрытие отвечало на хват, нога не скользила. Мы прошли по узкому прорезиненному выступу, нырнули в приятную прохладу кабины. За рулём сидел худощавый мужчина, приветствовавший нас салютом из нескольких облачком табачного дыма. Хорошо живут дальнобойщики на Стауте! Табак дорогое удовольствие везде, что на Территориях, что в Конфедерации

— Чего смотришь? — Женщина шмыгнула носом. — Давай, милый, трогай! — И потянула за тросик над своей головой. Раздался трубный рёв, мы присели, затыкая уши, а они только громко рассмеялись, показывая ряды белых зубов, выделявшихся на их смуглых лицах.

— Меня зовут Марта. Его Лонгфелоу или просто Ло. — Женщина, кивнув каждому в ответ, мол, поняла как вас зовут, поманила нас за собой в открытый проём двери. — Пойдёмте, дам вам попить. Чай, кофе?

— Лучше холодной воды. Простой холодной воды. — Валерия сбросила с головы свою башню. Волосы рассыпались, накрывая её плечи.

— Какая красавица! — Откуда-то со второго этажа в проём высунулась взлохмаченная голова. — Такая нежная!

— Спать тебе сказала! — Марта легко стукнула по голове. — Тебе скоро за руль! София! Забери своего, людей пугает!

— Барт! — Голос невидимой Софии потонул в трубном рёве. Любят они гудеть, эти дальнобойщики.

— Мы сначала подумали, что нам показалось. Но, нет. Стоят. — Как тут уютно! — Обычно мы никого не подбираем на дороге. Тем более, на этом участке. Но когда она стала прыгать, Ло чуть не съехал с дороги. И мы решили не дать такой красоте погибнуть. — Она указала нам на диванчик в углу небольшой кухоньки. — Садитесь! — И уже обращаясь к Валерии. — Эффектно тормозишь, могу тебе сказать, подруга, эффектно! Мне тоже понравилось!

— Как вы очутились на дороге? — Со второго этажа по винтовой лестнице спускалась София, если судить по голосу. Тонкий материал короткого халатика лишь подчёркивал отсутствие белья на ней. — Этот участок дороги, из-за этой базы такой опасный. То у них учения, то какие-то там маневры, то сбежит очередной солдат, то просто какие-то уроды шляются. Одним словом, база. — Она села рядом со мной, вытащила сигарету.

— Гм. — Я откашлялся, делая вид, что прохладная вода немного схватила моё горло. Хотя вид такого тела под тонкой материей был тому причиной. — Мы с ещё одной парой выехали подальше ото всех, что бы позагорать на природе. В естественной среде.

— Вы тоже исповедуете естественность? — София задержала руку с сигаретой, внимательно посмотрела на меня. — Вы только увлекаетесь или сторонники?

— Трудно сказать! — Я почесал липнущую к телу рубашку пилота. Что ответить и не попасть в затруднительную ситуацию? Я про Стаут ничего не знал. Так общее, что, мол, либерти тут водятся, народ немного странный, много запретов на то, что на других планетах свободно. — Можно сказать, пробуем.

— И нам нравится! — Валерия улыбнулась. — Только вот времени не хватает.

— Скажите честно, — София двинулась на диване, халатик соскользнул с плеча, открыв большую часть груди, — что вы делали на дороге. Вы ведь не местные, не военные, не сбежавшие производные. Видок у вас — не по местному одеты.

— Мы удрали от военных. — Валерия промокнула пот. — Дали одному денег, он нас высадил посреди поля — выбирайтесь, как знаете. Он — пилот с одного транспортного корабля, я там работала официанткой. — Вот врёт! Мне не додуматься сразу до такой стройной лжи.

— А за что попались? — Халатик соскользнул со второго плеча, полностью открыв её грудь. Очень даже аппетитная грудь. Тяжёлая, с ровными кружочками коричневого цвета, сосками такой же правильной формы. — Контрабанда?

— Капитан там чего-то натворил, контрабанда, наверно, нас всех арестовали, а потом зачем-то по разным местам рассовали. Нас везли сюда. — Теперь я добавил свою часть истории. — Хотим добраться до города, попытаться убраться подальше.

— Не советую идти к властям. — Марта поставила перед нами чашки с чаем, бутербродами. Когда успела только? — Они с военными заодно. К тому же, на кого нарветёсь. Ещё на Территорию отправят. А там, сами знаете, что! — Она стянула майку с затейливым орнаментом, освободив не менее привлекательную грудь с точками какой-то татуировки, села напротив. — Не смущаем? — А чего тут такого, если есть на что посмотреть?

— Да, нет. — Валерия посмотрела на меня.

— Очень даже спокойно себя чувствуем среди людей, которым понятна естественность! — С этими словами рубашка пилота была расстегнута, снята и положена назад. Настала очередь брюк.

— Мне бы где-нибудь переодеть? — Валерия встала, стала стягивать с себя промокшее от пота платье. — Пока я вот обернусь полотенцем.

— Бросайте своё полотенце. И трусы свои тоже сюда бросайте! Полчаса и ваше бельё высохнет. — София встала, забросила свой уже ненужный халатик в открытое окно стиральной машины. Какие у неё шикарные бедра, ровный живот с плавными линиями перехода к лобку! Да и сам лобок с выстриженными волосками притягивал взор. Не говоря про ягодицы ровные, упругие. — Давайте, что вам там ещё стирать надо?

***

Барт быстро поел, натянул майку, сменил Ло за рулём. София, натянув на себя шорты, майку, села на пост оператора-навигатора. Таков расклад на тяжёлых трейлерах — один пилот, один навигатор, который не только следит, чтобы трейлер шёл по нужному маршруту, но и просматривает дорогу на дальних подступах, чтобы избежать аварии из-за повреждённой дороги. Поэтому, на дальних дистанция работали супружеские пары, два по два, формируя порой мучительно, то, что в торговом Флоте называется экипаж, в Силах команда.

Маленькая кухонька, теснота, прикосновения бедёр Софии, Валерии возбудили меня так, что мне пришлось пропустить осмотр жилой части трейлера. Марта, оставив Валерию в душе, вернулась на кухню, подмигнула мне. Мол, сидишь? В ответ я только и смог, что кивнуть, подтверждая. Сижу. Ло хмыкнув, ободряюще похлопал мне по коленке. «Естественность во всём, парень. Это только показывает, что ты мужик!» Сломав, таким образом, моё стеснение. Тем более, что у Ло тоже с этим было всё в порядке. Его член толстой сосикой свисал, плавно следуя за движениями тела. Марта прошептала ему что-то на ухо, он ущипнул её в ответ. Напряженность в разговоре постепенно стало спадать, бельё наше сушилось под струями воздуха, залетавшими в кухню через приоткрытый иллюминатор. Ло и Марта стали задавать вопросы о корабле, куда ходили, что видели. Разговорившись, мы уселись поудобней, но Ло, хлопнув Марту по ягодице, отправил её отдыхать, так как ей на смену через шесть часов, а сам стал посвящать нас в особенности ситуации на Стауте.

Краткий курс по политической ситуации на Стауте, после быстрого, но приятного душа, чая, небольшой рюмки мягкого алкоголя, был выслушан внимательно. Оказывается, что родина капитана, представляемая им как спокойная бухта, защищённая от штормов и бурь, представляла собой дремлющий вулкан, готовый взорваться в любую минуту. Либерти пустили тут глубокие корни, движение естественности набирало силу, усиливая либерти, что Конфедерация не могла допустить. Что и понятно. Стаут не был самостоятельным членом Конфедерации, а находился под протекторатом Высшего совета Конфедерации. К тому же, прекрасное сочетание атмосферы, природных богатств, водных ресурсов делали Стаут желанным местом заселения с минимальными затратами. А при этом либерти совсем были некстати.

— Власти

тут особо не церемонятся. — Ло докуривал сигарету, выпуская колечки вверх, где они под действием потоков воздуха трансформировались в различные замысловатые фигуры. — Нам известны случаи, когда людей, особо провинившихся, стойких борцов за идеи либерти, высылали на Территории. Говоря проще, продавали в рабство. Поэтому, если вы удрали от военных — вам лучше не иметь никаких дел с властями.

— Понятно. — Значит, надо думать, как двигаться дальше. Ведь, маршрут, по которому шёл трейлер, точно не совпадал с нашим маршрутом. — Но как же полиция? На транспорте будут требовать документы.

— Это проблема. — Марта потянулась, вытягиваясь как пантера — грациозно, плавно, демонстрируя скрытую силу в мышцах. Как? шесть часов уже прошли? — Каждый тут выворачивается как может.

— Привал! — София прошла по кухне, стала подниматься по лестнице вверх. — Валерия, Николас, давайте сюда! Тут вас никто не увидит!

Трейлер тормозил, заворачивая на стоянку, где стояло с десяток таких же гигантских тяжёлых трейлеров. Ночевать на трассе было запрещено, а двигаться ночью мало кому хотелось. Местная фауна оживала с наступлением сумерек, начиная свою жизнь — суетливую, громкую. Если мелкие животные не представляли опасности для трейлера, то крупные самцы, выходившие на дорогу бороться с чудищами, пугающим его стадо, создавали такие проблемы, что как-то само собой сложилось правило — ночевать на таких вот промежуточных стоянках. Устраиваясь на ночёвку на одном диване с Валерией, я думал, как бы мне перелечь на пол. Ведь, признаться честно, ещё немного и такие вот близкие контакты, несомненно, сломают мою волю. А там! Страшно подумать! Какой, к чёрту капитан? Не его я боялся. Себя. Но вопрос решился сам собою. Пришла София, поманила меня вниз. Оставив Валерию, всё еще расчесывающую свои волосы, чтобы сплести из них косы, я скатился вниз.

На кухне был полусумрак, через прорезь шторок был виден закат, накатывающая со стороны гор чернота ночи, точки светящихся иллюминаторов других трейлеров. Ло, Барт, Марта говорили с кем-то снаружи, громко смеялись, перебивая доносившуюся музыку.

— Николас, как я поняла, — София села напротив меня, поправила воротник халатика, ткань которого стала полупрозрачной, — вам обратиться не к кому тут, на Стауте.

— У моего дяди тут были друзья. — И это соответствовало действительности. — Кое какие адреса я помню.

— Например? — Она откинулась назад, вытащила небольшую коробочку.

— ? — Немой вопрос на моём лице вызвал у неё смех. В другой ситуации я бы напрягся, но тут засмеялся вместе с ней. Заразительный у неё смех, приятный.

— Ладно. Не хочешь говорить, не говори, ваши дела. — Она открыла коробочку, достала какой-то тюбик.

— Меня другое волнует. — Я наклонился к ней. Какой запах! В голове моей сразу всё закружилось, внутри затрепетало. Да, что же это такое! Мне страшно захотелось и её, и Валерию, и Марту! Всех! Сегодня день сексуально озабоченного самца? Или самоудовлетворение не обеспечивает такой полноты удовлетворения?

— А если волнует, говори. — Она наносила этот крем себе на грудь, гипнотизируя меня своими пасами, двигающимися кружочками на грудях. — Не держи в себе.

— Как будем с вами рассчитываться за подвоз? — Чего ходить вокруг, да около? — У нас денег нет. Вернее сказать, на счёте у меня кое-что есть. Но я не знаю, вдруг счёт арестован? Тогда нам расплатиться будет нечем.

— Расплатиться? — Она усмехнулась только кончиками губ. — А кто говорит о плате?

— Но вы же нас подвозите? — Внезапно я почувствовал, что она хочет предложить мне что-то вместо платы. — Или нужна услуга? Какая?

— Мы с Софией не можем иметь детей. — Ло зашёл незаметно, сел рядом с Софией. — Проблема во мне. А детей очень хотим. Мы тут с ней поговорили. Ты вроде как подходящая кандидатура. Незнакомец, с новой кровью, ещё не пропитался здешним воздухом. На что-то способен. — Он вздохнул.

— Сделай мне ребёнка. Я в самом таком положении, чтобы забеременеть. — София погладила мужа по щеке, повернулась ко мне. — Мне нужно два раза. Второй для верности.

— Согласен. — Я кивнул головой, чуть задержавшись с ответом. Пусть не думает, что я, как тот самец из стада, готов при первом же удобном случае вскочить на первую же попавшуюся самку.

— Мы с ребятами пойдём в кафе, посидим. — Ло поднялся.

— А Валерия? Как же она? — София это трепет моих кончиков пальцев. С удовольствием вложу все силы в неё, но присутствие Валерии при этом? — А...

— А я не против. — Валерия сидела на верхней ступеньке, тесно сведя ноги, положив руки на коленки. Внешне она была спокойна, но я видел, что девушку волнует это. Её соски торчком стояли, выпячиваясь бугорками на ткани платья. Даже вечерний полусумрак не смог их скрыть от наших глаз. — Я могу посидеть тут внизу. Или где-нибудь в кабине.

София поднялась со стула. Какое-то время женщины смотрели друг другу в глаза, потом неожиданно улыбнулись друг другу.