Негритянка и наци. Часть 2: Битва за Гаити. Глава 2

Мари нежилась в теплой воде, сощурив глаза от яркого солнца. Рядом с ней в большом бассейне плескались три блондинки — Эльза, Ингрид и незнакомая красотка с большими грудями и округлым задом. Исполненные томной страсти глаза девушек яркой голубизной соперничали с водой залитого солнцем бассейна, полные алые губы покрывали тело Мари нежными поцелуями. Со стороны казалось, будто озорные светловолосые русалки воздают почести Йемайе — чернокожей богине моря.

Наполовину приподнявшаяся из воды Ингрид ласкала полные груди черной девушки. Ее губы впивались в кожу с такой силой, что порой это было даже больно. Однако неприятные ощущения сменялись наслаждением от проворного язычка, теребившего большие темные соски. Эльза, уютно устроившись меж расставленных ног черной девушки, пировала на розовой сочной плоти меж черных половых губ. Мертвой хваткой впившись в гладкие пышные бедра, она глотала соки Мари, преданно посматривая на нее снизу вверх. Мари казалось, что язык немки стал раздвоенным, как у змеи и длинным как у хамелеона — так глубоко он проникал, не пропуская ни единого миллиметра ее влажного сокровища. Негритянке даже показалось, что язык Эльзы разбухает и сокращается внутри нее, доставляя дополнительное удовольствие.

Третью девушку Мари увидела мельком — красивое лицо скандинавского типа и роскошное тело, достойное северной богини. С изяществом морской девы девушка погрузилась под воду, нежные руки обхватили черную талию и Мари почувствовала, как в ее анус скользнул жадный язык — такой же длинный, как у Эльзы. Не боясь захлебнуться, вообще не чувствуя ни малейших удобств от нахождения под водой, девушка лизала черный зад, вместе с двумя остальными проказницами подводя тяжело дышавшую Мари к сокрушительному, всепроникающему оргазму.

— Аааааххх, — негритянка содрогнулась в конвульсиях наслаждения, волнами захлестывающего ее. С искусанных губ срывались протяжные стоны, тело раз за разом сотрясалось от удовольствия. Еще один, особенно сильный спазм, раскатился от влагалища в каждый уголок ее тела и Мари, громко застонав, открыла глаза.

Во все стороны простиралась голубая лагуна, залитая ослепительным солнцем. В трехстах футах от нее виднелся гористый берег, покрытый бурной тропической растительностью. Нигде не было и малейшего намека на присутствие человека.

А сама Мари лежала на воде и теплые океанские волны лениво перекатывались через ее тело. Утонуть ей не давали поддерживающие ее щупальца, каждое не меньше корабельной мачты в обхвате. Они же поддерживали ее голову над водой, создавая подобие подушки. Другие щупальца, потоньше, ласкали черное тело, что и вызвало эротические сновидения. Три щупальца обвивали ее груди, а усеивавшие их присоски, ритмично сжимались на сосках, даруя девушке одновременно боль и удовольствие. Еще два щупальца ритмично сокращаясь в ее влагалище и анусе. Тонкие кончики ласкали стенки влагалища так нежно и в то же время быстро, что не удивительно, что сон превратил их в юркие девичьи язычки.

— Ах ты! — Мари шутливо стукнула по ближайшему щупальцу, — развратная каракатица! Прекращааххх, — она задохнулась, когда синхронное движение щупалец привело ее к очередному оргазму. Тонкие струйки смазки потекли по ее бедрам и самому щупальцу, чтобы бесследно раствориться в морской воде. А сплетавший ее монстр и не думал останавливаться: его щупальца в Мари разбухли раза в два, словно напитавшись ее женскими соками. Теперь бы она не спутала их с женскими языками: внутри ее влагалища и зада ходило два могучих поршня, убыстрявших темп с каждой минутой.

— Оооо, — стонала девушка, — ооо, что ты со мной делаешь! Давай же!

Что-то коснулась ее щеки и черная девушка, обернувшись, увидела, как в губы тычется очередное щупальце с закругленным основанием. Она распахнула рот, обсасывая и облизывая этот орган словно большой член. Мари чувствовала как под ней вибрирует упругая плоть — скрытый под водой невидимый любовник, получал такое же удовольствие от этой ласки, как и негритянка — от его отростков в ее дырочках. Ее груди оплетали и мяли уже с десяток щупалец, а в киску, в дополнение к уже имеющемуся, ворвалось еще два. В заду же двигалось только одно щупальце, но расширившееся до совершенно непристойных размеров. В голове Мари мелькнула мысль, что еще немного и эти щупальца просто разорвут ее на части, но эти опасения тут же исчезли, захлестнутые очередной волной наслаждения. Стройная негритянка корчилась и извивалась, нанизанная на бесчисленное количество пульсирующих «членов», заставляющих ее спускать снова и снова. Наконец, когда она была готова потерять сознание от терзавшей ее тело сладкой муки, огромное «нечто», от которого исходили все щупальца, напряглось, раздулось и вдруг разом опало. Вода на десять футов вокруг окрасилась фиолетово-черным цветом. В этот же момент, все бесчисленные отростки, заполнившие ее тело, разом выскользнули, давая ее выделениям беспрепятственно стекать в океан.

— Тебе тоже было хорошо, да? — прошептала Мари, погладив державшие ее щупальца, — ты тоже кончил? Я старалась, правда.

Она приблизила лицо к воде и увидела глядящий сквозь чернильную завесу из-под воды большой глаз. Улыбнувшись, Мари подмигнула ему.

Ополоснувшись в море, негритянка попросила свой «корабль» — любовника доставить ее к берегу. Вскоре большие щупальца уже ставили ее на покрытый золотым песком пляж. Еще одно щупальце передало ей ранец, затянутый в брезент.

— Спасибо за доставку, — весело крикнула Мари, вслед уходящему в море спруту, — и за отменный трах, — тише добавила она.

Оставшись одна, негритянка поспешила укрыться под сенью раскидистых пальм — хотя никто тут так и не появился, маячить на берегу не стоило. Из ранца она достала синее платье, с художественно выполненными прорехами — неплохая имитация одежды здешних крестьянок. Затем, подкрепившись плодами с деревьев и запив водой из ручья, Мари закинула ранец на плечи и двинулась в гору.

Она еще не была уверенна, что ее высадили там где надо — подводный «скакун» не особо разбирался в расположении людских поселений. Однако сомнения ее рассеялись, когда Мари поднялась на гору и осмотрела все вокруг.

У подножия горы простирался большой город, омываемый морем. Над городом нависала вершина, которую венчала могучая крепость: Ла-Ферьер, цитадель Кристофа, императора Гаити. Сейчас над крепостью реяло большое красное знамя с черной свастикой.

Мари вышла к окраинам Кап-Аитьена, когда солнце клонилось к закату. Перед тем как войти в город, она спрятала ранец в дупле поваленного дерева, тщательно укрыв его обломками коры и опавшими листьями. По-иному было нельзя — слишком уж выбивалось подобное снаряжение из образа обычной гаитянской девушки. Свой кольт негритянка тоже оставила в ранце — скрыть его было довольно затруднительно. Единственное вооружение Мари составлял острый нож, прикрепленный к бедру тонкими лентами и небольшой мешочек, повешенный на шею на небольшом кожаном шнурке. Со стороны он выглядел как очередной амулет или фетиш, которые сплошь и рядом носили местные жители и Мари надеялась, что он не вызовет подозрений. На самом же деле мешочек наполняли «хитрые» таблетки и пилюли от Эльзы. Кроме этого скудного вооружения Мари оставалось надеяться лишь на свою природную смекалку, навыки капоэйры и тайное знание новоорлеанского вуду. Ну и еще на удачу.

Вблизи Кап-Аитьен выглядел менее привлекательно, чем с горы, где в глаза бросались роскошные особняки местных богачей. Там же, где Мари вошла в город царило редкое убожество — скопище полуразвалившихся, наползающих одна на другую хижин, с кучи мусора и лужи нечистот посреди улиц. В этих кучах копошились грязные худые дети, изредка провожавшие девушку любопытными взглядами — так же как и стоявшие у входа в хижины взрослые негры. Те совсем не выглядели слабыми или изможденными: сквозь дыры в ветхих рубашках проглядывали мускулистые руки и широкие грудные клетки, в темных глазах, провожавших Мари, читался мужской интерес, подтверждаемый заметной выпуклостью, выпиравшей из тесных штанов. В иных обстоятельствах негритянка может, и пожелала познакомиться с гаитянскими мужчинами поближе, но сейчас они ее не интересовали. Черная пантера вышла на охоту за белой добычей.

Ближе к центру город стал более благообразным: улицы стали шире и заметно чище, все чаще попадались благоустроенные административные здания. На некоторых кварталах даже горели фонари, под которыми стояли редкие парочки и просто зеваки.

Позади послышался топот и тяжело дыхание. Мари едва успела отскочить с пути выскочившей откуда-то сзади стройной девушки, почти подростка, с волосами завитыми в множество косичек. Мари случайно поймала ее взгляд и содрогнулась — в глазах молодой негритянки читался настоящий животный ужас. Избегая освещенных мест, она промчалась по улице и свернула в один из узких переулков.

Мари оглянулась — немногочисленные люди, остававшиеся на улице, спешили куда-то убраться. Закрывались окна и двери лавок, в окнах домов гас свет.

И в этот момент Мари услышала издалека звук работающего мотора.

— Эй, — послышался громкий шепот откуда-то позади, — эй, иди сюда!

Девушка обернулась — из хижины позади нее выглядывала полная негритянка средних лет и отчаянно махала ей рукой.

— Быстрее! — произнесла она, тревожно оглядываясь, — да иди же ты!

Поколебавшись Мари подошла к хижине и гаитянка, вцепившись ей в руку, втащила ее в заваленную всяким хламом комнатку, захлопывая дверь.

— Ты чего!? — вскрикнула девушка.

— Чего, — проворчала черная женщина, — жить надоело? Не видишь — они уже выехали?

— Кто?

— Ты что не местная? — гаитянка подозрительно посмотрела на Мари.

— Я с Доминиканы, — выдала Мари заранее приготовленную «легенду», — муж помер от лихорадки, а отец старый, почти не ходит. Подалась сюда, тут, говорят, работа есть.

— Есть, — проворчала женщина, — только с такой работы мало кто возвращается. Видно, что ты не местная — говор у тебя какой-то странный. Только зря так далеко шла — здесь не место для молоденьких девушек.

— Да почему!?

Негритянка молча поманила ее к себе и, когда девушка подошла ближе, осторожно приоткрыла занавеску.

— Только осторожно, — прошептала она, — если заметят тебя, обеим плохо будет.

Мари выглянула — по улице неспешно катился армейский «Фольксваген». За рулем сидел парень лет двадцати пяти в эсэсовской форме. На «истинного арийца» он походил мало — коренастый, черноволосый, с бегающими темными глазами на круглом лице.

— Каждую пятницу одно и то же, — прошептала у нее за ухом женщина, — высматривают! Если дело так пойдет и дальше у нас молодых девушек скоро совсем не останется.

— Почему?

— Да ты как с Луны свалилась! Неужели в Доминикане совсем не знают, что тут творится?

Мари помотала головой, подумав, что, возможно, оговорила Доминиканскую республику.

— Они забирают наших девчонок в свою проклятую крепость, — сказала черная женщина, — не всех конечно, только тех, что посимпатичнее.

— Зачем?

— Ну как зачем, — пожала плечами толстая гаитянка, — там же полно молодых белых солдат, как им без женщин. Ладно еще, если бы немцы к ним хоть немного нормально относились. Но мы для них грязь под ногами, хуже животных. Из крепости половина девок не возвращается, а те, кто приходят с синяками по всему телу, у кого нос сломан, у кого глаз подбит. И молчат, словно воды в рот набрали, ничего не рассказывают, что там было, только порой кричат во сне.

Она еще что-то бормотала про, однако Мари уже было это неинтересно: резко вывернувшись из рук гаитянки, она выскользнула на темную улицу. Ее преисполняло одновременно негодование и охотничий азарт — теперь она хорошо знала, что ей делать. Быстрым шагом, почти бегом, она петляла незнакомыми переулками, пытаясь угадать, где перехватить ехавший по улице автомобиль.

Жак Клошар, не спеша крутил баранку, внимательно всматриваясь в темнеющие улицы. Раньше в вечер пятницы здесь было полно народу, однако после рейдов за черными девками улицы заметно опустели. Это раздражало Жака — если он, объехав свой участок, так и не найдет одну или двух гаитянок — причем не абы каких, а хотя бы не столь уродливых, как большинство этих обезьян, — на обычное пятничное веселье можно не рассчитывать. А хотелось — в их казарме сегодня ожидалась роскошная мулатка Франсуаза, с большими мягкими сиськами и отличной круглой задницей, которую так приятно пороть. порно рассказы А как она сосет... уммм... Сослуживцы Жака сегодня планировали проделать с мулаткой много интересного, однако подобное веселье командование позволяло лишь тем, кто доставит с рейда свежую порцию сочной черной плоти. Вернувшихся же с пустыми руками ждало скучное дежурство на стенах крепости.

Обычно он выезжал с напарником, однако сегодня у Фрица как назло схватило живот и его отправили в лазарет. Это сделало дежурство более скучным — не более того. Жак не боялся ездить в одиночку — гаитян уже приучили к мысли, что за каждого убитого немца будет расстреляно не менее сотни местных жителей. Правда, сам Жак был не немцем, а французом из Гаскони — для лучшего контакта с местными немецкий ограниченный контингент в Гаити разбавляли вишистами, эсэсовцами «Шарлеманя», а также эльзасцами. Однако все правила, касающиеся немцев, распространялись и на них. Местных давно приучили к «Новому порядку», а те, кто с ним не смирился, сбежали в горы. Так что Жак чувствовал себя в безопасности и уже подумывал стучаться в первую попавшуюся дверь — вдруг повезет и кто-то не успеет спрятать сестру или дочь.

Он завернул за угол и тут же ударил по тормозам. На его лице появилась широкая улыбка — похоже, что он все же вернется не с пустыми руками. Может даже получит поощрение за такой экзотический цветочек.

Возле тускло светившего фонаря, спиной к Жаку, стояла молодая девушка, соблазнительные формы которой угадывались даже под невзрачной одеждой. Заслышав визг тормозов она обернулась — черные волосы хлестнули по красивым плечам — и Жак слегка оробел от пронзительного взгляда больших темных глаз. В тот же момент черная девушка с грацией лани прянула в ближайший проулок.

— Эй! — крикнул Жак, спрыгивая с сиденья, — стой на месте! Именем Рейха!

Он вбежал в переулок и тут же осклабился в довольной улыбке — через двадцать футов он заканчивался тупиком. Прижавшись к глухой саманной стене, чернокожая девушка, испуганно смотрела на приближающегося эсэсовца.

— Сама пойдешь или тебя вести? — спросил Жак, ощупывая похотливым взглядом тело девушки. Не получив ответа, удовлетворенно кивнул, — значит вести.

Он подошел вплотную к негритянке и дернул за руку, выкручивая ее в локте. Девушка вскрикнула, невольно опускаясь на колени.

— С такими губками ты можешь сработать не хуже Франсуазы, — пробормотал Жак, — черт возьми, вечер уже удался. Ты же знаешь, как доставить удовольствие тем, кто о вас заботится? — негритянка испуганно закивала, — да ты еще и смышлёная.

— Мне больно, господин, — прохныкала девушка, — отпустите руку и я сделаю все сама.

— Давай!

Негритянка опустилась на колени, поглаживая выпуклость в штанах Жака.

— Вы хотите, чтобы я взяла его в рот? — она посмотрела на него сверху вниз.

— Да сука, я хочу кончить тебе в рот! Приступай!

Девушка послушно расстегнула его брюки, высвобождая стоявший как кол член. Высунув язык, она слизнула с головки первые капли, потом осторожно коснулась ее пухлыми губами. Одновременно ее пальцы ласкали яйца эсэсовца. Жак застонал, откинув назад голову и закрыв глаза, его руки судорожно впились в волосы девушки, стремясь насадить ее рот на свою возбужденную плоть. Однако в следующий момент он почувствовал на своих яйцах холод острой стали.

— Что?! — успел сказать он, когда черная рука с неожиданной силой сдавила его гениталии, а острый нож кольнул его съежившийся член. Он глянул вниз — в глазах негритянки, выпустившей его член изо рта не было и тени страха — только презрение.

— Пикнешь, ублюдок и можешь попрощаться со своими шариками, — прошипела Мари.

— Кто ты, — прохрипел Жак, испуганно уставившись в ненавидящие черные глаза.

— Та от кого зависит сейчас, можешь ли ты когда-нибудь продолжить свой род, — отрезала девушка, — не задавай глупых вопросов.

Она играючи кольнула член и Жак испуганно вскрикнул.

— Осторожно!

— Ты хотел изнасиловать меня? Белый господин хотел трахнуть глупую черную рабыню?

Тьма и лунный свет странно преобразили лицо негритянки, сделав его похожим на африканскую маску. С ужасом Жак увидел, что глаза девушки светятся в темноте.

— Пожалуйста, — всхлипнул он, — не убивай меня!

— Это будет зависеть от того, как ты себя будешь вести, — зло усмехнулась Мари. Она отпустила его яйца и отстегнула с пояса кобуру с пистолетом. Выпрямившись и отойдя на пару шагов, негритянка направила ствол на стоящего столбом эсэсовца.

— Отошел к стене, — скомандовала она, — быстро! Так. А теперь раздевайся!

— Что?!

— Я сказала раздевайся, мразь! — прикрикнула Мари, для убедительности щелкнув затвором. Жак дрожащими руками начал стягивать с себя штаны и рубашку, потом нижнее белье.

— Обувь тоже снимай, — прикрикнула негритянка, — а одежду кидай мне.

Вскоре дрожащий и голый Жак стоял у стены рядом с переулком. Лицо Мари расплылось в улыбке — так могла улыбаться черная кошка при виде белого мышонка. Она выхватила из груды одежды широкий черный ремень и подошла к Жаку.

— Руки за спину заложи, — Мари ткнула в него пистолетом. Когда француз выполнил это приказание, она стянула ему ремнем руки.

— Иди туда, — она показала в самый конец проулка.

— Пожалуйста, не убивай, — вновь затянул Жак.

— Да иди уже! — раздраженно сказала Мари, — ложись на спину!

— Зачем?!

— Затем, что я так хочу, — усмехнулась негритянка. Она отступила на несколько шагов и быстро разделась, — ты ведь хотел хорошо провести вечер, не так ли?

Жак даже забыл об угрожавшей ему опасности, рассматривая представшее перед ним совершенное черное тело. Луна светила прямо в спину Мари и в этом свете он мог видеть тяжелые полные груди, округлые бедра и плоский живот негритянки. Мари улыбнулась и, опустив руку, томно погладила себя между ног. От этого зрелище Жак почувствовал, как его член вновь подает признаки жизни.

— Отлично, — усмехнулась Мари, — а теперь давай повеселимся.

Она опустилась перед ним на колени и ее жадный рот принял в себя восставший член. Ее язык играл с набухшей головкой, губы покрывали член жадными поцелуями, так что Жак бился и стонал, чувствуя, как его яйца распирает от спермы. Однако негритянка не давала ему разрядиться, в последний момент выпуская член изо рта. Ее острые ноготки царапали его бедра, заставляя кожу покрываться мурашками от сладкой щекотки.

— Ну что белый мальчик, — сказала Мари, подняв голову, — готов к большому траху?

Не дожидаясь ответа и не нуждаясь в нем, она быстро встала и, широко расставив ноги, начала медленно опускаться на торчавший член. Жак бился на земле, сходя с ума от похоти — ему казалось, что его член вот-вот оторвется от тела, чтобы вонзиться в вожделенную черную плоть. Он чуть не умер от наслаждения, когда, наконец, сильные бедра сжали его тело и его орган оказался в горячей влажной темнице.

— Устроим родео? — блеснула белыми зубами Мари.

Эта ночь вымотала Жака полностью — безумный, сумасшедший секс, в котором его телом полностью владела оседлавшая его черная дьяволица. Она все время меняла темп — то скача на покорном ей мужчине как на закусившем удила жеребце, то наоборот, замедляясь и сжимая мышцами влагалища член, не давая разрядиться. Временами она подносила к лицу француза полные груди и Жак жадно ловил губами темный сосок.

— Тебе нравится это? — громким шепотом говорила она, — нравится мерзавец?! Это ты хотел получить от черной рабыни, белая шваль, лягушатник, нацистская крыса!? Отвечай!

— Не останавливайся, — хрипел Жак, — прошу. Быстрее!!!

Мари вынула из мешочка на шее зеленый шарик и припала к груди француза, не прекращая ритмично двигать бедрами. Пальцы с пилюлей поднеслись к губам Жака.

— Давай, белый мальчик, — улыбнулась она ему в лицо, — глотай! А то не дам кончить!

Сходящий от похоти Жак, сейчас мечтал только об одном — разрядиться от невыносимого напряжения в яйцах. Он послушно проглотил зеленую таблетку и в этот момент черные бедра задвигались так энергично, что Жак со стоном кончил. В глазах его потемнело, все предметы странно отдалились, когда эсэсовец вдруг потерял сознание.

Мари внимательно вглядывалась в лицо лежавшего под ней человека, с удовлетворением отмечая, как исчезает из остекленевших глаз всякое осмысленное выражение. Она приподняла бедра и обмякший член со стоном выскользнул из нее. Мари оперлась руками о землю и подтянулась выше. Ее влажное, истекающее спермой влагалище медленно опустилось на лицо неподвижно лежащего Жака.

— Ты же у нас тоже ариец, — усмехнулась она, — пусть и второго сорта. Тебе нельзя смешивать кровь с чернокожими. Так что забирай свое семя обратно.

Вцепившись в волосы лежавшего под ней эсэсовца, негритянка раскачивалась на его лице, зажмурившись от удовольствия, пока зомби, с трудом ворочая одеревеневшим языком, старательно вычищал ее влагалище. Собственная сперма смешанная с выделениями Мари потоком стекала в его рот и Жак покорно глотал эти соки, не чувствуя вкуса.

Мари могла развлекаться так всю ночь, благо зомби обладал неутомимостью бездушного механизма, однако ее поджимало время. Поэтому, кончив в очередной раз, она встала с Жака и, достав из его кармана носовой платок, тщательно вытерла ему лицо. После чего помогла ему одеться — неуклюжий зомби двигался точно плохо сделанная кукла, роняя и путая вещи. Разобравшись, наконец, с этим, Мари усадила эсэсовца на поваленную бочку и, присев рядом, устроила зомби настоящий допрос. Жак монотонно отвечал на ее вопросы, причем так тихо, что девушке приходилось не раз переспрашивать. Но память Жаку не отшибло и он рассказал достаточно того, чтобы Мари уяснила расклад сил в крепости и в городе, а также выработала дальнейший план действий.

— Ладно, — сказала Мари, поднявшись на ноги, — тебе пора возвращаться. Пойдем!

Она опасалась, что зомби не сможет сидеть за рулем, однако похоже, что эти умения въелись у Жака на уровне подсознания — водить машину у него получалось куда лучше, чем одеваться. Все же Мари пришлось пережить немало неприятных минут, когда они ехали по петлявшей горной дороге. Огромная крепость нависала над ними исполинским черным чудовищем и Мари, взирая на нее, впервые почувствовала робость, думая о том, что за ужасы могут скрываться в нацистском логове.

Последние двести футов, она проделала в кабине кузова, пересев туда с переднего сидения и притворившись пойманной жертвой. Огромные ворота, преграждавшие путь в крепость были открыты. Фольксаваген въехал внутрь и тут же остановился — по небольшой лестнице с крепостной стены спускались двое солдат. Вспыхнуло два фонаря — один в руках немца, второй над крепостными воротами — осветив большой двор, вымощенный каменными плитами.

— Это ты, Клошар? — спросил часовой подошедший первым. Вот он был явно немцем — голубоглазый, светловолосый, с резкими чертами лица. Жак пробурчал в ответ что-то невнятное, на что часовые даже не обратили внимания, глазея на пленницу.

— Симпатичная обезьянка, — хмыкнул один, беззастенчиво разглядывая съежившуюся девушку, — не для таких как мы. Ну ладно, ставь машину.

Жак снова буркнул и негритянка съежилась — если эти двое почуют что-то неладное, все пропало. Однако обошлось — Жак загнал машину в гараж, после чего, держа негритянку за руку, провел ее к одному из боковых входов. Мари вполголоса говорила Жаку, как ему вести себя завтра. Был соблазн скормить французу вторую пилюлю и превратить в зомби навсегда, но Мари отбросила эту идею. Вряд ли у нее получилось бы все время держать его под контролем и, рано или поздно, странное поведение Жака привлекло внимание тех, кто разбирается в таких вещах — не зря ведь сюда свозят жрецов вуду. Мелькнула мысль по-тихому прирезать мерзавца, но это тоже грозило ненужной суматохой. Так что Мари решила просто стереть ему память о событиях прошедшей ночи.

Меж тем Жак не подозревая, что сейчас решается его судьба, вел негритянку по просторному коридору, вдоль которого тянулись ряды железных дверей. Остановившись возле одной из них, француз достал связку ключей и загромыхал замком.

— Молодец, — кивнула Мари, — можешь идти отдыхать. А вот ключи оставь.

Дверь за ней захлопнулась и Мари неподвижно застыла на месте дожидаясь пока ее глаза привыкнут к темноте. В комнате вдоль стен стояли четыре узкие койки. На трех беспокойно ворочались во сне черные девушки, укрывающихся тонкими простынями. Четвертая койка пустовала и Мари направилась к ней. Спрятав под матрацем нож, ключи и мешочек с зельями, она легла на спину и, прикрыв глаза, постаралась заснуть.

Проснулась она от внезапно зажегшегося под потолком света. Прикрывая глаза рукой, Мари услышала, как лязгнула железная дверь. Девушки рядом с ней приседали в кровати, на заспанных лицах появилось выражение покорной обреченности.

В палату вошли двое — лысоватый мужчина средних лет одетый в белый халат и молодая красивая блондинка, тоже в халате. При виде Мари на миг застыла, словно получив удар током, сердце ее бешено заколотилось. Девушка была точной копией третьей блондинки из эротического сна, навеянного негритянке ласками похотливого кракена.

Пока Мари пыталась осмыслить этот факт, мужчина присел рядом с ней на кровать.

— Новенькая, да? — сухо спросил он. Мари машинально кивнула, — мне уже сказали, что ночью в эту палату поступило пополнение. Меня зовут Рудольф Майер, для тебя герр Майер. Я буду твоим лечащим врачом.

— Но я не болею, — промямлила Мари.

— Это мне решать, — отрезал Майер, — в мою задачу входит как раз то, чтобы такие как ты не занесли сюда всякой заразы. Высунь язык!

Он осмотрел ей язык, глянул на радужную оболочку, задал несколько вопросов о самочувствии. Мари, еще не зная, как все обернется, предпочла сказать чистую правду — перед отправкой на задание девушка прошла полное медицинское обследование и в своем здоровье не сомневалась.

— Хорошо, — наконец кивнул Майер, — теперь встань. И сними, наконец, свои тряпки — Сигрун выдаст потом тебе нормальный халат.

Мари, поколебавшись, встала и скинула гаитянское платье. Доктор достал из ящичка слуховую трубку и приложил ее к груди Мари.

— Дыши. Не дыши. Хорошо, теперь повернись.

В процессе этого медосмотра Мари решила, что доктор отлит из подлинно нордической крупповской стали. Прикасаясь к ее роскошной груди и изящной спине, он никак не проявил интереса, который проявил бы любой другой мужчина, пусть и принесший «клятву Гиппократа». Другое дело — медсестричка. Когда Майер сказал Мари встать спиной к нему, чтобы он мог простукать ее спину, девушка машинально забросила руки за голову удерживая гриву курчавых волос. Блондинка в этот момент делала вид, что осматривала другую девушку, но на самом деле откровенно пялилась на Мари. Заметив это, негритянка решила немного поиграть с медсестричкой, слегка расставив ноги и выпятив вперед лобок. После чего Мари могла любоваться тем, как блондинка, словно завороженная, уставилась на ее черную киску. Лицо ее и даже кончики ушей запунцовели, она закусила нижнюю губу и Мари могла поклясться, что слышит тяжелое дыхание девушки. Взгляд блондинки поднялся выше, задержавшись на полной груди и, наконец, встретился с глазами Мари. Черная соблазнительница подмигнула девушке и та смущенно потупилась.

— Так, ну вроде и вправду все в порядке, — прервал это безмолвное общение доктор, — завтра Сигрун еще возьмет анализы и, если и там все будет нормально, — фразу он не закончил, полагая видимо, что и так всем ясно, что тогда будет.

Сказав это, доктор направился к двери. Все это время старательно прятавшая глаза очаровательная блондинка, устремилась за ним, перед самой дверью не выдержав и все же бросив последний взгляд на Мари. Та послала девушке воздушный поцелуй, блондинка вновь вспыхнула румянцем и исчезла за дверью.

Вообще первый день прошел довольно скучно. Сразу после визита доктора им принесли завтрак, после чего девушки оказались предоставлены самим себе. Мари быстро познакомилась со своими соседками по палате — Жозефиной, Анжелой и Иветой. Все трое были мулатками и Мари, в жилах которой текла где-то четверть «белой» крови, не особенно выделалась среди них. Их пленили тоже недавно, вместе с остальными гаитянками, однако за красоту выделили отдельно, поместив в эту палату.

— Говорят, что, такие как мы слишком хороши для простых солдатиков, — говорила Анжела, высокая девушка с пышной грудью и роскошными волосами, — даже не для всех офицеров. Только высшее командование, может даже сам комендант.

— Это вам кто рассказал? — спросила Мари, — доктор?

— Нет, сестра Сигрун, — сказала Жозефина.

— Сигрун, это та блондинка, которая заходила с Майером? — уточнила Мари.

— Она самая, — кивнула Анжела, — сестричка-красотка. Она тут единственная кто к нам относится как к людям, остальные только морду воротят.

— Она просто девочек любит, — рассмеялась Иветта, — особенно черных. У белых такое случается. Сказать прямо не может, тут за такие вещи наказывают, но ведь все и так видно. Видела, как она на тебя пялилась? Я думаю, что она кончила, пока всех осмотрела.

— Понятно, — улыбаясь, сказала Мари. Ей вновь вспомнился ее сон — боги указывают ей на эту девушку. Теперь она знала, как нужно поступать дальше.

По словам девушек, доктор Майер вечером уходил в свою комнату на верхнем этаже, а вот его помощница проживала в этом же крыле, в собственном кабинете. В ее обязанности, среди прочего, входило и оказание первой помощи девушкам, если те вдруг захворают. Узнав об этом Мари решила действовать. Дождавшись когда девушки заснут, она осторожно открыла дверь и, оглядываясь по сторонам, зашагала по коридору.

Сигрун тоже не спалось в эту ночь — все мысли в ее красивой головке нынче были только о новой девушке. Медсестра ворочалась с боку на бок в своей узкой кровати, пытаясь заснуть, но едва она закрывала глаза, как перед ее внутренним взором вставали черные груди, плоский черный живот, нежное лоно Мари. Тонкая простыня, которой укрывалась блондинка, насквозь промокла от пота, еще больше влаги текло между ног девушки. Со стоном Сигрун опустила руку, теребя горошину клитора, когда в дверь постучали.

— Кто там? — вскрикнула сестра, отдергивая руку.

— Это я, фройляйн Йоханссон, — послышался за дверью голос, — Мари, ваша новая пациентка.

— Мари? — от волнения у Сигрун пересохло в горле, — как ты вышла из комнаты?

— Вы забыли ключ в замке, — дверь раскрылась и на пороге появилась черная девушка, — помогите, пожалуйста.

Сигрун поднялась, накидывая халат и щелкая выключателем. Ее глазам предстала Мари державшаяся за низ живота. В больших темных глазах блестели слезы.

— Что с тобой? — встревоженно сказала Сигрун

— Болит, — всхлипнула девушка, — помогите, пожалуйста!

— Ладно, — растеряно протянула сестра, — проходи, садись.

Всхлипывая и держась за живот, негритянка села на кровать, бросая на девушку умоляющие взгляды. Сигрун смотрела на нее с неподдельным сочувствием и на мгновение Мари даже почувствовала укол совести, что так беззастенчиво использует эту девушку. Впрочем, это чувство прошло, когда она вспомнила, где находится.

— Ляг лучше, так будет легче, — Сигрун положила руку на плечо негритянки, укладывая ее на кровать. При этом ее ладонь как бы невзначай коснулась груди Мари.

— Тут тоже болит, — всхлипнула

черная хитрюга.

— Где?

— Вот тут, — Мари распахнула халат, открывая полную грудь, — сами посмотрите.

Она положила белую ладонь себе на грудь, чувствуя как дрожат пальцы Сигрун, невольно сжавшиеся вокруг соблазнительного холма черной плоти.

— Вот тут, — Мари немного передвинула руку девушки, — чувствуете, фройляйн? А вот тут, очень болит, — она передвинула руку на вторую грудь, — вы чувствуете?

— Дддаа, — запинаясь произнесла Сигрун, — да, тут что-то есть...

Сейчас она была готова признать Мари больной чем угодно, лишь бы иметь возможность и дальше прикасаться к этой восхитительно упругой груди. Сигрун трясло как в лихорадке, рот наполнился слюной. Из последних сил она сдерживалась от того, чтобы не припасть к этим черным сиськам и не покрыть их жадными поцелуями.

— А еще вот тут, — продолжала Мари, ловя взглядом пытающуюся спрятать глаза блондинку, — вот тут смотрите.

Она распахнула халат на всем протяжении и, раздвинув ноги, направила руку Сигрун к своей промежности.

— Нннет Мари... я не думаю, — лепетала белая девушка.

— Пожалуйста, мисс Йоханссон, — настаивала Мари, — очень болит.

Сигрун словно ударило электрическим током, когда ее пальцы коснулись розового разреза меж черных половых губ. Мари прислонила ее ладонь к своему влагалищу и прижала ее сверху черной ладонью.

— Вот тут пощупайте, — черная девушка уже открыто улыбалась, — здесь болит.

— Ддаа, — запинаясь, произнесла Сигрун, — я помогу тебе. Конечно.

Насмешливо улыбаясь, Мари направляя руку белой девушки, гладя ею себя между ног. Глаза Сигрун затуманились, дыхание стало тяжелым и прерывистым, как у загнанного зверя, все тело била крупная дрожь. Мари уже отпустила ее, но Сигрун этого будто и не заметила, будто загипнотизированная видом своей бледной руки на темной коже, чувствуя как перекатываются молодые, упругие мышцы. Помутневшему от похоти взору Сигрун раскрывшиеся половые губы казались экзотическим черным цветком, испускающего дурманящий мускусный аромат и на лепестках которого уже выступили капельки столь манящего нектара.

— Ты правда хочешь мне помочь, Сигрун? — негромко спросила Мари.

— Дааа, — всхлипнула девушка.

— Тогда поцелуй ее, — Мари прогнулась в талии, приблизив черный влажный холмик к лицу девушки, — поцелуй и все пройдет.

Словно в трансе Сигрун опустила голову, впившись страстным поцелуем меж ног Мари. Затем она приподняла голову и быстро-быстро заработала языком, словно кошка, лакающая из миски. Мари откинула голову на подушку, закусив губу, ее бедра конвульсивно сдавили светловолосую голову. Сигрун, отбросив всякую сдержанность, лизала как одержимая, смакуя каждый миллиметр влажной мягкой плоти.

— Даааа!!! — взвыла Мари, вцепившись пальцами в волосы Сигрун. Ее тело выгнулось дугой, влагалище вдавилось в похотливый рот, жадно поглощающий женские соки.

— Ты чудо, крошка, — отдышавшаяся Мари погладила по голове прильнувшую к ее бедру белую девушку, — иди ко мне.

Она помогла раздеться Сигрун, попутно и сама избавившись от остатков одежды, после чего уложила белую девушку рядом. Медленно провела рукой по открывшемуся ей роскошному телу: полные груди, ничуть не уступавшие ее собственным, плоский красивый живот, длинные ноги. Голубые глаза девушки с беззвучной мольбой смотрели на Мари, распухшие алые губы призывно приоткрылись. Мари рассмеялась и, склонившись над Сигрун, подарила ей долгий поцелуй. Одновременно рука черной девушки скользнула меж бедер медсестры и сразу три пальца вошли в разгоряченное течное влагалище. Тело белой девушки забилось в сладостных конвульсиях, пока Мари лобызая и покусывая розовые соски, пальцами сношала белую жертву. Сигрун сотрясло не менее двух оргазмов, прежде чем Мари вынула руку. За ее пальцами тянулись длинные липкие нити, которые негритянка смачно слизала.

— А теперь, давай так, — сказала она.

И, прежде чем Сигрун успела опомниться, Мари приподнялась на кровати и, перебросив ногу через белое тело, уселась медсестре на грудь. С соседнего столика негритянка взяла градусник в пластмассовом футляре.

— Ты у нас горячая штучка, — рассмеялась Мари, — померим температуру?

С этими словами она наклонилась вперед, выгнув спину и выпятив зад. Перед лицом Сигрун, словно два шоколадных холма, вознеслись аппетитные полушария, под которыми сочился влагой розово-черный бутончик. Уже знакомый пряный аромат ударил в ноздри Сигрун и та невольно подалась вперед. В этот момент Мари раздвинула ей ноги и медленно начала вводить футляр в розовую мокрую щель.

— ООООО!!! — стон белой девушки оказался заглушен накрывшим ее рот влагалищем. Черные половые губы облепили губы Сигрун, которой ничего не оставалось кроме как вновь начать лизать негритянскую пизду. Мари подгоняла ее, орудуя импровизированным «членом» в белом влагалище. Временами она вынимала его, припадая ртом к розовым губкам. Ее язычок, выписывал во влагалище блондинки замысловатые восьмерки, заставляя медсестру вновь и вновь содрогаться в оргазме, с новой силой набрасываясь на черную вагину. Мари обернулась через плечо и подмигнула замасленным страстью глазам, выглядывавшим из-под ее ягодиц.

— Нравится? — рассмеялась негритянка.

Ее бедра пришли в движение, истекавшая соками черная пизда заелозила по лицу белой девушки, заливая ее нос, глаза, рот. Затем Мари слегка переместила таз и жадно лижущий язык Сигрун оказался в отверстии ее ануса.

— Не останавливайся! — прикрикнула негритянка, вновь впившись в белое влагалище. Чередуя губы, пальцы и язык она теребила, сосала и лизала клитор Сигрун, раз за разом заставляя белое влагалище выбрасывать струйки слизи. Термометр, к тому времени уже хорошо смазанный женскими соками, Мари принялась медленно вводить в розовый анус. Тело Сигрун протестующе дернулась и Мари еще сильнее вдавила белое лицо меж своих черных ягодиц.

— Занимайся моей задницей, а о твоей я позабочусь сама, — эти слова она сопроводила звонким шлепком по белой ягодице, — какая тугая дырочка! Тебя никогда еще не трахали в зад, моя белая куколка? Ничего, это поправимо!

Она продолжала ласкать влагалище Сигрун, одновременно проталкивая термометр все глубже в ее задницу. С первого раза это причиняло боль блондинке, но постепенно она сменялась наслаждением и она уже сама делала задом встречные движения. Язык белой девушки старательно облизывал колечко черного ануса, проникая так глубоко, как только можно. Черное и белое тела двигались в едином ритме самозабвенного лесбийского разврата, черное и белое влагалище выбрасывали потоки смазки в похотливые рты. Белая девушка вылизывала черный зад, одновременно ловя кайф от движений твердого предмета в ее собственном анусе. Мари умело сочетая оральные ласки с анальными, подводила Сигрун к очередному беззвучному взрыву. Наращивая темп, негритянка на мгновение вытянула футляр и тут же с размаху засадила его в белую жопу.

Истошный вопль оказался полностью поглощенным мощными черными ягодицами, когда белое тело под Мари задергалось в сокрушительном анальном оргазме. Стройные ноги взметнулись вверх, трясясь будто в припадке и тут же бессильно опали. Мари, обкончав все лицо Сигрун, наконец, слезла с нее и, улегшись рядом с жадно глотавшей воздух белой девушкой, принялась нежно слизывать с ее лица свои выделения.

Уже позже, умывшись в находящейся в кабинете раковине, девушки вновь улеглись в постель, довольные и расслабленные. Сигрун доверчиво прижалась к Мари.

— Ты ведь, неместная, верно? — спросила она, в промежутках между ленивыми поцелуями.

— С чего ты взяла? — усмехнулась негритянка, сохраняя спокойный вид, хотя внутри вся напряглась. Если она ошиблась в этой девушке...

— Местная никогда бы себя так не повела, — рассмеялась Сигрун, — и не назвала бы меня «мисс», — посмотрев в лицо Мари, девушка торопливо добавила, — не бойся, я никому не скажу. Правда... я и сама тут как в плену. Но все же — кто ты такая?

Мари зацепила тремя пальцами подбородок девушки и заставила ее вздернуть голову. То, что она увидела в этих огромных голубых глазах, успокоило ее.

— Расскажи сначала ты о себе, — сказала она, целуя подставленные губки.

Это было смелым требованием, учитывая, что это Мари пришла в кабинет Сигрун, да и вообще в крепость без спросу. Однако девушка, похоже, уже уяснив кто тут теперь главный, начала послушно рассказывать. Ее отец был лютеранским миссионером и одновременно врачом на Виргинских островах, когда они еще принадлежали Дании, мать — дочерью голландского колониального чиновника с Арубы. Когда острова перешли Америке, отец Сигрун не уехал в Данию, как остальные его соотечественники, а остался во главе миссии уже при американцах. Позже он выехал на Гаити, где во время американской оккупации сотрудничал с развернутым янки медицинским корпусом. Там же родилась и выросла Сигрун. После двадцатилетнего пребывания на острове американцы ушли, а Ларс Йохансон остался — чтобы быть расстрелянным вместе с женой во время организованного нацистами переворота. Сигрун удалось бежать и, добраться до Кап-Аитьена, откуда она надеялась перебраться в Доминиканскую республику, но ее задержал немецкий патруль. Узнав, что у Сигрун было медицинское образование, ее, как обладательницу « нордической крови» определили в помощники доктору Майеру.

— А когда тебя потянуло на «шоколадок»? — спросила Мари.

— У меня подруга была, — покраснела датчанка, — Доминик, сирота при нашей миссии. Красивая была, не такая как ты, конечно, но все равно красивая. А еще смелая, сильная и умная — грамоте училась, мечтала в Америку уехать. Мы с ней дружили порой и спали в одной кровати, беседовали о всяком девичьем. Ну и как-то лежали, трогали друг друга — я и сама не заметила, как мы стали ласкаться. Доминик меня приучила киску лизать, — смущенно сказала Сигрун, — тогда я и поняла, что не могу без этого.

— Научила она неплохо, — усмехнулась Мари, — а где теперь эта Доминик?

Сигрун уткнулась в черное плечо и негритянка почувствовала как оно стало мокрым.

— Убили ее, — всхлипнула девушка, — вот когда все началось. Мы на втором этаже жили, я прыгать боялась, так Доминик меня прямо выпихнула из окна. А сама вот не успела.

Она заплакала, уткнувшись в плечо Мари и та, мучимая угрызениями совести, ласково погладила Сигрун по голове, шепча на ухо слова утешения.

— Ну, а ты? — датчанка вскинула заплаканное лицо, — ты-то как сюда попала? И... кто ты?

Мари отстранилась и испытующе посмотрела в лицо девушки. Потом кивнула и кратко рассказала зачем прибыла на остров, не открывая, разумеется, всей правды. Но Сигрун и так слушала ее словно завороженная, а когда Мари закончила, обхватила руками ее шею и страстно зашептала.

— Забери меня отсюда! Мари, прошу тебя, все что угодно сделаю, только забери меня. Ты умная, сильная, как Доминик. Забери меня!

— Не волнуйся маленькая! — Мари крепко прижала Сигрун к груди, чувствуя, что эта девушка, младше ее всего года на три, пробуждает у нее почти материнские чувства, — заберу, обязательно заберу. Но сначала — ты должна мне помочь.