Моя футанари. Глава 4. Последний день каникул

Завтра последний день наших каникул. Осталась последняя четверть, потом экзамены и моя умничка закончит эти муки ученичества. Мы решили отпраздновать это событие походом по магазинам и кафешкам, потратив последние крохи денег на небольшой, но необходимый шопинг. Мне нужно было купить что-нибудь, куда вмещался бы мой почти всегда раздутый живот, на который по известной причине ничего не налезало.

В этот день мы долго гуляли по парку, обошли все магазины, поели в забегаловке и, решив, что в последний день наших прогулок, сможем «потерпеть» подольше, решили сходить в музей. Впечатлений было много, обо всём рассказывать долго, но вскоре Лерка шепнула мне на ушко, что нам не только пора, а уже́ быстро-быстро нужно спешить, пока она ещё в состоянии себя контролировать.

Долго стояли на остановке в ожидании автобуса с пакетами в руках. Денег на такси уже не хватало, а когда он пришёл, то оказался переполненным. Мы еле втиснулись в это месиво тел, рук, сумок и, конечно же, ног. Я посмотрела на часы. Шёл шестой час. Час пик. Все спешат домой после работы. Лерка моя с восьми утра не опустошала свои яички. Это получается девять! Девять часов! Сколько же спермы она накопила? Больше чем за ночь! Как бы не было беды. Если её член сейчас встанет, то не одна я это увижу. Только об этом подумала, как со своих мест встала пожилая пара и, протискиваясь между нами, направилась к выходу. Ох, как нам несказанно повезло. Я, недолго думая, подтолкнула Лерку, чтобы она села у окна, чтобы не уступать место старшим, а сама устроилась рядом с ней у прохода.

Фух. Теперь никто не будет прижимать ее, и будоражить неуёмное возбуждение. Мельком глянув на угрюмое лицо дочери, я увидела в нём ещё и тревогу. Зелёные глаза умоляюще смотрели на меня, как будто просили спасти от чего-то.

— Так лучше? — спросила я её с сочувствием, но она не ответила, а лишь отрицательно помотала головой.

Она продолжала смотреть на меня, но по её выражению покрасневшего лица, я поняла, что всё очень плохо. Она ёрзала по сиденью попой, ища удобное положение, но не находила. Её глаза расширялись всё больше и больше, стала накатываться слеза и губки тихо прошептали:

— Больно.

— Где больно, где у тебя болит? — вопрошала я, как заботливая мать, но дочь ничего не ответила.

Автобус тронулся с места, нас плавно закачало по растаявшему после зимы асфальту, и он стал набирать скорость. Дочка тут же вцепилась в мою руку, я почувствовала, что она сильно дрожит и увидела, как её глаза широко распахнулись, потом зажмурились и, прижавшись ко мне ещё сильнее, её затрясло и она издала тихий сдавленный звук, похожий на «М».

А дальше я просто замерла от тихого ужаса. Её живот стал расти. Рюкзак и пакеты медленно двигались, уступая место раздувающейся Лерке. Она кончает! Кончает в себя! Как? Как такое могло… я же запрети…

Спохватившись, я наклонилась немного к ней, загораживая своего ребёнка от посторонних глаз, но полностью скрыть происходящее было невозможно. Что же я за мать? Нужно было давно подумать об этом. Я же видела, что её пенис уже стал кривой, значит, нужно было найти другой способ прятать его. Мне нужно было догадаться об этом, ещё тогда, когда застукала её за тем непотребством — запихиванием своего члена в себя. Дура, какая же я дура!

Так, проклиная, я мысленно хлестала себя по щекам. А если забеременеет? Такая шумиха начнётся. Заставят встать на учёт, сдавать анализы, ходить на осмотры. Тут же узнают, что она футанари и об этом станет известно всем. И на аборт нельзя будет сходить!

Через несколько остановок автобус почти опустел, осталось всего несколько человек. Здоровенный детина, лет тридцати, сидевший через проход рядом с нами, бросал взгляды в нашу сторону, то на меня, то на Лерку. Но мне было не до него. Следующая остановка наша, нам нужно собираться и как-то двигаться к выходу.

Посмотрела на дочь. Она уставилась в одну точку, но мою руку не отпустила.

— Наша следующая, — шепнула ей на ушко.

Она повернула голову, и испуганные глаза встретились с моими.

— Пойдём, потихоньку.

К моему удивлению, Лерка довольно шустро дошла до выхода с пакетами и рюкзаком, прикрывая свой вздутый живот. Я даже не ожидала, что она сможет так быстро двигаться со своим пузом. Ох уж эта мододость. Кофточка растянулась, грудь приподнялась. Она стала даже красивее, чем была. Не зря говорят, что беременность украшает женщину. Делает её красивее, изящнее, желаннее. А уж молодую тем более. Даже я засмотрелась на неё. Может поэтому Лерка такими глазами смотрит на меня, когда я пузатая?

Дорога до дома оказалась короче. Мы почти бежали. Валерия молча неслась как угорелая, невзирая на все мои уговоры идти потише. Наверно хотела поскорее избавиться от собственной спермы в своей матке, чтобы не забеременеть.

Когда я поднялась на свой этаж, она была уже́ в квартире и быстро скидывала с себя одежду в конце тесного коридора. Я прошмыгнула в туалет, быстренько опустошить мочевой пузырь, пока она раздевается. Как только зажурчала моя струя, я вздрогнула от того, что входная дверь с шумом распахнулась, ударившись о дверь туалета, и я услышала грубый мужской голос.

— Ну, что? Попалась, членодевка сраная! — щёлкнул замок, отрезающий путь к отступлению и надежда на помощь соседей тут же рухнула.

У меня сердце замерло в груди. Нашёл! Нашёл мою девочку, маньяк проклятый. Меня как будто выключили. Всё тело сжалось в комок, руки потяжелели, ноги приклеились к полу, не могу пошевелиться.

— Маамаа! — завизжала моя Лерочка и я услышала, что что-то полилось на пол в том месте, где она стояла.

Описалась? Нет, скорее это сперма бурным потоком вырвалась из её голой киски от страха, и я слышу, как она хлещет на пол. Быстрый бег дочери в свою комнату, шум захлопнувшейся двери, шпингалет, и снова грубый голос.

— Врёшь, от меня не уйдёшь.

Тяжёлые шаги убийцы и истошный визг моего ребёнка включили меня, как тумблер на щитке с электросчётчиком. Он идёт! Идёт в комнату к ней! Он сейчас её убьёт! Летели мысли вперёд паровоза. Шаг. Ещё. Сперма хлюпнула под его ногами, а я уже соскочила с унитаза, плечом и бедром вышибая дверь, чтобы остановить его.

— Не тронь мою дочь! — мой истошный вопль оглушил меня саму.

Он поворачивается ко мне, хочет сделать шаг, но вдруг поскальзывается на скользкой луже, машет руками, пытаясь за что-нибудь зацепиться, но лишь сорвав с вешалки мой плащ, с грохотом падает на пол. Я уже в коридоре. Что-то тяжёлое больно ударяет мне в ногу, я опускаю глаза… пистолет! Настоящий! Чёрный. С глушителем.

Вот оно, спасение! Хватаю это оружие. Направляю на него. Курок не нажимается. Где-то должен быть предохранитель. По телевизору видела. Нахожу с боку какую-то закорючку, не поддаётся, пальцам больно, да хоть оторвитесь, двигайся же! Громила уже поднимается. Вот его голова. Большая, как у быка. Лысая. Мои руки дрожат. Он сейчас встанет. Тогда будет поздно. Наконец-то сдвинула. Двумя руками навожу ствол на него, нажимаю на спусковой крючок. Бах!!!

Отдача бросает меня к стене. Пистолет вырывается из рук. Брызги крови по всему коридору. Дым застит глаза. Закрываю лицо руками. Запах пороха. В ушах звон. Съезжаю по стене на пол. Реву. Слёзы горечи и облегчения, что мы живы крупными каплями падают из глаз.

— Маамаа, — как будто вдалеке слышу надрывный голосок доченьки.

И тишина.

Маньяка больше нет. Он мёртв. Более ста килограмм костей и поганого мяса. Да, именно так. По-другому эту кучу дерьма не назовёшь. Лютая ненависть к этому человеку. А человеку ли?

Около двух часов я приходила в себя. Убийца. Кроме того, что я извращенка, вступающая в половую связь с собственной дочерью, теперь я ещё и убийца!

Эти мысли терзали меня и рвали душу в клочья. Нет мне оправданий, нет мне прощенья. Жизнь под откос. Посадят за превышение самообороны, повлекшее…

От поедающих меня мыслей отвлекла дочь. Она сходила на кухню и через несколько минут вернулась в фартуке на голое тело. В одной руке у неё был самый большой кухонный нож, а в другой топорик для разделки костей и мяса. Встав на колени, она принялась неумело разделывать огромную тушу маньяка, разрезав на нём окровавленную одежду.

Через час расчленённое тело лежало в ванной под струёй холодной воды, а Лерка ползала на коленях с мокрой тряпкой в руках и наводила порядок в коридоре.

— Ноги подними, — по-деловому попросила она и, не дожидаясь моей реакции, сама подняла сначала одну, а потом вторую и протёрла под ними пол.

Немного очухавшись от происшествия, я встала и, покачиваясь, дошла до своей комнаты. Рухнула на постель и долго ещё лежала с открытыми глазами, уставившись в одну точку на потолке.

Возня в коридоре и в ванной напоминали мне о случившемся, но когда я услышала звуки топорика, дробящего кости, я наконец-то полностью пришла в себя.

Мысли вновь заработали ровно, тошнота от вида мёртвого тела отступила и мне в голову пришла светлая мысль. Ведь теперь моей доченьке никто и ничто не угрожает! Теперь она может спокойно ходить по улице, не бояться, что кто-нибудь увидит её оттопыренную палатку под животом и вообще, теперь можно не бояться за её жизнь. Всё, все страхи кончились, как кошмарный сон. Я улыбнулась уголком рта, Сашенька, я отомстила за твою смерть! Осталось только не загреметь в тюрьму за самоуправство и чтобы наша доченька не попала в детдом. Но мы сейчас это дело решим.

Я встала, взяла на кухне мясорубку…

В общем, до утра мы с дочерью, молча, не сговариваясь, управились с этим нелёгким делом. Весь фарш спустили в унитаз. Остатки раздробленных костей и пистолет положили в старый чемодан и отправили на мусорку.