Моя футанари. Глава 2. Этот способ лучше

— Мамочка, это бесподобно, это просто изумительно. Я снова нормальная, я снова могу думать о чём угодно, а не только о члене. Представляешь, я за всё это время о нём даже не вспомнила, как будто его и нет.

Вот даже как. Не уж то и впрямь всё дело в её быстро накапливающейся сперме?

— Всё купила?

— Всё. Мамочка, спасибо тебе, я так тебя люблю, так люблю!

Она бросила пакеты на пол, сгребла меня в охапку и радостно чмокала губками в моё лицо. Я по-матерински её обняла и погадила по спине.

— Раздавишь! — сдавленным голосом намекаю, что мне тяжело. — Ну, всё, радость моя, всё, а то опять возбудишься.

— Ой. А я уже возбудилась. Мам, ты же мне поможешь? Ты такая мягкая, пушистая и так вкусно пахнешь. Я просто счастлива, что ты у меня есть.

Она припала к моим губам, а мои глаза чуть не вылезли из орбит. Это же не дочерний поцелуй. Это поцелуй любящей девушки, а не… Не отвечаю на него, не размыкаю губы и не впускаю порхающий язычок в себя. Помощь помощью, а за рамки переходить я ей не позволю.

— Мам, пойдём скорее в спальню, мне снова нужно сбросить напряжение, а то до утра буду ходить с этим флагштоком! — она выпрыгнула из трусов и качнула своим напрягшемся мясистым поленом.

Такой радостной я давно её не видела. Сколько в ней энергии появилось, сколько любви. Хохочет без умолку. А то ходила вся хмурная, огрызалась на все замечания. Из своей комнаты почти не выходила.

Вот, стою теперь с обмуслявленным лицом и думаю, радоваться таким изменениям в своей доченьке или огорчаться? Начинаю понимать, что если сейчас откажу ей, то всё вернётся обратно, и я снова её «потеряю». Потеряю плод той страстной любви, которая как сладкий сон будоражит моё сознание, чувства и похоть. Нет, не хочу ей отказывать. Пусть моё дитя хоть немного отдохнёт, хоть чуточку придёт в себя от удручающего состояния безысходности и страха быть убитой этим маньяком. А от меня не убудет, ляжки и сиськи не сотрутся.

— Ну, пойдём. Только лишнего себе не позволяй и руки не слишком-то распускай.

Услышав слова одобрения, она подпрыгнула, взвизгнув от радости, и понеслась в мою комнату. Матрас там ещё не просох и, схватив меня за руку, потащила к себе. Её полуторная тахта встретила меня тем упоительным запахом, который когда-то источала наша с Сашенькой любовь. Этот запах всегда кружил мою голову и неимоверно возбуждал, предвкушая долгий и безудержный секс, после которого я еле могла двигаться из-за вздутого живота, долго бултыхая такой вкусной и благоухающей спермой. На этой самой тахте моя любимая лишила меня девственность и мы зачали на ней нашу Лерочку. Нюня опять распустила нюни.

А сейчас новая прокладка «макси» жадно впитывает мои соки, и я чувствую, что надолго её не хватит. Слишком велико моё желание от предвкушения того, что снова почувствую своим телом это горячий «пломбир».

— Только ты постарайся быстрее, — мой наставнический голос говорит одно, а душа кричит: «Давай, доча, потешь меня, и сделай всё как следует!»

— Ложись, мам, — ласково подтолкнула меня дочь, после того как сняла с меня всё, кроме трусиков, в которые я опять вцепилась мёртвой хваткой.

— Оставь их, ты же знаешь, что у меня пришли.

Она ни капельки не расстроилась, видимо ей и этого вполне хватает. Не долго думая, совсем голенькая дочь, положила меня на спину, села на меня сверху и тут же утопила свой каменно-горячий член в моих сиськах. Как же приятно его чувствовать. Ощущать эту твердыню, пульсацию, подёргивания. Как же я соскучилась по этим ощущениям.

Монотонные толчки следовали один за другим, распаляя меня всё больше и больше. Сладкий нектар сколькой смазки испачкал мне весь подбородок. Этот запах и прохлада снова напомнили мне очаровательные моменты моей недавней жизни с отцом моей футанарочки, а её снующий меж моих холмов член обжигал радостной, полной жизни энергией. Она так беззаботно тыкала своей мягкой головкой в мой подбородок, оставляя на нём этот неповторимый запах, что капельки вкусной жидкости стекали мне на шею, а я втайне наслаждалась этим процессом и дурманом.

Я наблюдала, как отрешённо трудится моя дочь. Самозабвенно зажав в ладонях мои груди, сдвигая их вместе, она толкала свой поршень между ними, издавая эти порочные шлепки. Отвердевшие соски раздвинули её пальчики, утонувшие в мякоти моих полушарий и она, запрокинув голову назад, прикрыла осоловелые глазки и приоткрыла ротик, хватая им воздух.

Наслаждайся, наслаждайся, моя девочка. Чем больше ты кончишь, тем больше вероятность, что твой член не встанет где-нибудь в людном месте и тебя не убьют, как мою бедную Сашеньку. Кончай как можно больше и чаще, мамочка тебе в этом поможет. А кто, как не я сможет с такой самоотдачей давать своё тело для таких очень интимных дел во имя жизни?

Думая так, я радовалась, что вовремя заметила эти трудности, вовремя поймала её за постыдным и не безопасным занятием.

Тем не менее, её толчки продолжались. Я чувствовала этот снующий вал своими сочными грудями, каждый толчок порываясь вцепиться в её ляжки, потянуть на себя и проглотить эту беснующуюся головку. Ощутить её вкус и насладиться мягкостью на своём языке.

Пока дочь не видит, увлечённо наслаждаясь маминым телом, я решила хотя бы проверить какой он, её предэякулят и сравнить с мужем. Наклонила голову вперёд, высунула язычок и тут же мокрая тёплая головка прошлась по нему раз, потом второй, третий. Буквально на секунду образ Сашеньки встал перед моими глазами, и я по привычке захотела доставить ей бо́льшее удовольствие, чем простое трение о мою грудь. Губки на автопилоте потянулись вперёд и встретили звонким поцелуем сладкую плоть, обвиваясь вокруг неё, а язык предательски нащупал мягкую уздечку и заскользил по ней.

Дочь почувствовала, что впереди что-то сверх приятное, двинула членом намного дальше обычного и он, буквально влетев в мой рот и замер. Я, тут же опомнившись, зажмурилась, хотела отвернуть голову в сторону, чтобы освободиться от нежелательного вторжения, но моя шустрячка оказалась проворней. Она бросила сжимать сиськи, схватила мою голову, не дав мне отвернуться и махнула бёдрами так, что член упёрся в самое горло. Я от неожиданности, боясь что меня так грубо сейчас насадят на здоровенный член, сжала его языком и губами, не давая протиснуться глубже, но дочь, видимо почувствовав жар и давление на головке, мгновенно замерла, а потом, завывая от восторга, стала сливать свою сперму, не давая мне шанса вырваться.

Я чуть не поперхнулась от испуга, но меня выручили выработанные годами инстинкты, и они сработали на автопилоте. Моё горло расслабилось, пропуская сперму в желудок, конец протолкнула немного глубже, чтобы не полилось через нос, дыхание перекрыла, чтобы ничего не попало в лёгкие и со следующим залпом сперма бурным потоком, мощными толчками, расширяя тренированный пищевод, стала наполнять мой животик. Я почувствовала, как горячая субстанция, прорываясь по единственному пути, шумным напором льётся в меня, как вздувается моё пузо, как пульсирует член, полностью заполнивший мой рот, как языком чувствуется пульсация спермопровода на её члене и чуть ли не теряя сознание, я затряслась, млея от забытого наслаждения, пока не кончился воздух в моих лёгких. В агонии страха от того, что могу задохнуться, я схватила дочь за бёдра и, оттянув от себя, выдернула изо рта эту трубу. К тому времени в меня закачался приличный объём и закончив своё извержение, Лерка просто тащилась от посторгазменного состояния.

Я быстро сделала вдох и, продолжая держать дочь за ноги, часто дышала, прерываясь лишь на то, чтобы проглотить остатки приятной на вкус спермы. Немого отдышавшись, я глянула строгим взглядом на неё и тут же выпалила:

— Лерка, ты что творишь? Зачем ты это сделала?

— Мамочка, мамочка, только не сердись, я не знаю, что на меня нашло, прошу тебя, только не ругай. Мам, я сама не знаю, как это случилось. Мамулечка, прости меня, я не смогла удержаться, это было выше моих сил.

Она легла на мой вздувшийся живот, прижалась своими грудками к моим и, чуть ли не рыдая, целовала моё лицо, не разбирая, куда попадёт.

Я положила свою руку на её спину, успокаивающе погладила и вспомнила, как моя Сашенька так же просила у меня прощения, когда впервые наполнила меня своей вкуснятиной. Я не сердилась на неё тогда, не сержусь и сейчас, потому что прекрасно понимаю, что не дочь виновата в произошедшем, а я. Не надо было высовывать свой язык, а тем более щекотать им уздечку. Это же самое чувствительное место, как у мужчин, так и у футанари. У футок, наверно чувствительней, потому что Сашенька всегда просила поласкать её там, после чего быстро накачивала меня своим киселём под завязку, и я по полдня ходила как беременная. А мне нравилось. Ходишь пузом вперёд, а внутри тебя булькает всё, колышется, но наружу не просится.

Мне и сейчас это нравится. Такое тепло разлилось по всему телу. Такое блаженство, даже шевелиться не хочется. Так бы лежала и булькала своим животиком, катая его туда-сюда. Вот только сейчас моя доченька улеглась и сильно давит на него, боюсь, как бы не выдавила.

— Я не буду сердиться, если ты перестанешь давить на своё творенье. Посмотри, что ты наделала, сколько в меня накачала. Я теперь как беременная.

Лерка удивлённо посмотрела в мои глаза. Она ожидала, что я сейчас всех собак на неё спущу, а я почти спокойно с ней разговариваю, да ещё и шутить пытаюсь. Наконец-то сообразив, что я от неё хочу, она быстро слезла и ещё более удивлённо уставилась на мой вздутый живот.

— Маам, это… это всё что вылилось из моего… сейчас в тебе? Это я тебя так? — её изумрудные глазки расширились, а бровки приподнялись. — Тебе не больно?

— Нет, не больно, не переживай. Я привыкла к таким объёмам. Твоя папенька намного больше в меня закачивала, так что всё нормально.

— Правда? — шальные глазки моей футанарочки загорелись ещё больше зелёными огнями. — Папа тебя тоже накачивала? Больше чем я? — вот ведь язык мой – враг мой, ну зачем я ей про это сказала, кто меня просил? — Мааам?

— Что? — предчувствие меня не обмануло.

— Я хочу ещё! — её ненасытный член уже стоял во весь рост и хищно смотрел на меня своей прорезью на розовой головке, как третьим глазом.

Приплыли. Знаю, что нужно отказать, отругать, сказать, что этого делать нельзя, но язык повернул в другую сторону. Мне само́й до безумия хотелось больше. Ещё больше. Хотелось снова ощутить себя раздутой до безобразия. Но сомнения всё ещё терзали меня, поэтому нужно было немного прояснить ситуацию перед тем как согласиться. Но как же мне отмазаться?

— Если ты меня накачаешь ещё, то я долго не смогу ничего делать по дому, а я хотела сегодня прибраться, да на завтра сготовить что-нибудь.

— Мамочка, миленькая, ну давай. Давай ещё, хотя бы разок, я сама приберусь и сготовлю, ты только будешь рядом сидеть и пальцем показывать, что делать. Ну, пожалуйста, мам, пожалуйста, пожалуйста, — умоляла меня дочь.

Она, как ласковая кошечка стала тереться об мою руку своей щекой, гладить мой животик, потом переключилась на моё лицо и чмокала меня в щёчки, носик, губки. Вот только не мурлыкала. Впрочем, если бы я её сейчас попросила, она с удовольствием бы это сделала. Давно я от неё не видела проявлений такой щедрой нежности. Видимо желание повторить со мной это непристойное действие заставляет мою девочку согласиться на любые условия.

Ну, вот как отказать этой милой бестии, причём перспектива вырисовывается просто замечательная. Я получу то, что давно хотела. Меня снова наполнят любимой спермой под завязку, я вновь буду ходить с раздутым животиком, как беременная, да ещё и делать сегодня ничего не придётся. Снова за меня всё сделают и будут смотреть с вожделением на мою персону. Вот только на руках носить меня уже́ точно не будут. Ах, какая жалость. Придётся срочно худеть и ждать, когда дочь станет такой же как её папочка. Я улыбнулась, предвкушая незабываемый вечер, и тут же согласилась. Низ живота снова загудел истомой, нюня сжалась, а во рту выделилась слюна от предвкушения, и я промурлыкала томным голосом:

— Ладно.

— Мамочка, как же я тебя люблю, ты просто не представляешь. Ты самая лучшая мама на свете!

Она снова оседлала меня, заняв прежнюю позицию, но я быстро столкнула её со своего живота.

— Нет, не так. Так животу будет больно. Есть способ получше.

Я, всё так же, лёжа на спине, подвинулась и свесила голову с края кровати, так, чтобы пищевод был прямым продолжением рта.

— Иди ко мне, — снова томный голос нарушил тишину комнаты. — Только следи за моими руками и не своевольничай.

Доченька тут же поняла, как это будет происходить, удивлённо-радостно вскинула брови и, вложив головку своего члена в мой широко открытый рот, закрыла глаза от наслаждения.

Я взяла её ягодицы в свои руки, сделала глубокий вдох и, плотно сомкнув губы на этой горячей плоти, легонько потянула на себя. Тут же почувствовала, как упругий кожаный мешочек упёрся мне в горло. Медленно двигая её попку на себя, я усиливала давление на своё узкое отверстие, но её пряная колбаска никак не хотела проваливаться дальше. Лишь кончик вошёл, а остальная часть члена лишь изогнулась, как плечи упругого лука, когда натягивают тетиву.

Я потянула на себя ещё сильней, моё горлышко наконец-то поддалось, и добрая половина этой дубины с чавкающим звуком просто влетела в него, выпрямив свою сгорбленную часть. Давно в моём пищеводе не было такого вкусного мясистого хозяина. Очень давно. Сузилось уже́ всё. Ну, ничего, мы быстро исправим эту оплошность. Снова потянув руки на себя, я насадила свой рот на эту вздыбленную плоть до отказа. Мой нос утонул между половыми губками доченьки и я, почувствовав, что в лёгких заканчивается воздух, вынула намокшее во мне хозяйство, оставив лишь сладкую головку, источающую смазку. На носу осталась капелька дочкиной росы из её киски. Я громко вдыхая воздух, почувствовала её волнующий девичий запах. Отдышавшись, я снова протолкнула в себя сколькую плоть, глубже погрузив свой нос между упругими губками дочери, и снова вытащила. Вдох, вход, выход, выдох. И снова вдох, вход, выход, выдох.

Лерка, уловив этот темп, стала помогать мне. Она размеренно и нежно погружала своего трудягу в мой рот до отказа, затем быстро вытаскивала, давала мне выдохнуть и снова вдохнуть, а потом повторяла всё под жёстким контролем моих рук. Через пару минут я, опустив упругие булочки, позволила доченьке самой контролировать процесс.

Положив свои ладони на булькающий живот и, слегка придерживая его, чтобы не сильно плескалось внутри, я стала наслаждаться процессом. Как же давно я не испытывала это потрясающее чувство. Вкус секса меня просто сводил с ума, а сознание того, что сейчас меня имеет собственная дочь, одновременно распаляло и в тоже время обдавало холодной водой. Сама удивилась своему поступку. Ещё недавно чуть ли не клялась себе, что такого не будет и вот лежу и наслаждаюсь, насаженная на её толстый шампур.

Как же я докатилась до того, что с радостью согласилась лечь и открыть свой рот, для того, чтобы им воспользовалась моя родная дочь? Воспользовалась с целью удовлетворения своих плотских желаний, а попросту говоря похоти. Да кому я вру? Я сама хочу этого. Но, чтобы себя как то обелить, у меня есть сногсшибательная отмазка, хотя нет, не отмазка, а очень серьёзная причина. Я помогаю ей избавиться от груза, который не только мешает ей быть нормальной, но ещё и угрожает её жизни. Да, я делаю это во имя её спасения. Но вот оказия. Я же ещё и наслаждаюсь этой помощью. Вот и возникает вопрос: кто кому помогает? Я ей или она мне? Появляется ощущение, что мне это нужно больше, чем ей. А вообще, чего я распереживалась? Я помогаю ей, получаю от этого удовольствие, она тоже в восторге. Мы же не пересекаем черту недозволенного. А остальное никого недолжно волновать.

Про эти постыдные действия никто не узнает, а вовлекать в них посторонних — верная смерть дочери, да и мне самой от этого не поздоровится. Стоит только одному кому-нибудь узнать, что моя дочь футанари, как об этом будет известно всем, в том числе убийце.

Чувствую, Лерка задрожала. Ноги стали подкашиваться, руки схватили меня за груди. Верную точку опоры нашла моя сладкая. Времени на вдох-выдох стало меньше, но я успевала нормально дышать, то есть мне хватало воздуха, чтобы хорошо себя чувствовать. Скоро кончать начнёт. Приготовилась, стала набирать в лёгкие больше воздуха, прикладывая для вдоха-выдоха больше усилий, чтобы с запасом было. Оргазм длится почти минуту, не хочу её обламывать, да и спермы в себя хочется побольше вобрать. Нет, не побольше, а всю, всю до последней капельки.

Лерка задрожала, движения стали неравномерными. Вот-вот. Вот сейчас. Ещё толчок. Выдох-вдох. Есть! Дочь прижала свои бёдра к моему лицу так, что мой нос глубоко внедрился в её киску, а член достал чуть ли не до желудка и я почувствовала, как он стал пульсировать, накачивая меня живительной влагой, которая снова забурлила в моём животе, разливая по всему телу тепло и умиротворение. Я слышала внутренним ухом, как толкается сперма, шумно пробивая себе дорогу, я чувствовала языком, как вздувается основание члена и канал, пропуская через себя бурный поток, я ощущала, как растягивается кожа на моём животе, увеличивая его объём. Я радовалась всему этому и мысленно благодарила доченьку, что позволяет мне наслаждать. Даже глотать не нужно. Сперма сама вливалась в меня под высоким давлением из такого милого штуцера, а я млела от происходящего. Но всё хорошее всегда заканчивается, как и воздух в лёгких. Я хлопнула ладошкой по попке Леры и она, поняв, что я хочу дышать, резко выдернула член из моей глотки. Я тут же проглотила всё, что осталось во рту, а потом шумно задышала.

Нашему счастью не было конца и края. Я радовалась, что меня вновь до предела накачали любимым рассолом, доченька радовалась, что избавилась от груза в яичках. Нам обоим было так хорошо, что очаровательные улыбки не сходили с наших лиц. Мы шутили и веселились от того, что нашли способ решения наших проблем и смотрели в глаза друг другу, искренне восхищаясь вновь пришедшему счастью в дом.

Я села на край кровати. Живот раздуло так, что кожа натянулась как барабан, но самое главное — ни на полу, ни на кровати не было ни капли драгоценной жидкости. Всё булькало в моём животике. Я сияла как начищенный пятак, поглаживая его ладошками.

— Ну что, твоя душенька довольна? — смеясь, глажу пузо и смотрю на дочь.

Она опустилась передо мной на колени, прислонилась ухом к животу, послушала, как там булькает её сперма, а потом поцеловала его и снова погладила ладошками.

— Классно выглядишь, мамуль. Хочешь, теперь всегда буду тебя так накачивать? На завтрак, на обед, на ужин. По два раза. Нет, по три!

— А что, если скажу: «Да»? Не испугаешься?

— Ты серьёзно? Мам? Ты хочешь этого? — удивилась дочь.

— А ты сможешь?

Мы отвечали друг другу вопросом на вопрос, боясь признаться самим себе, что нам обеим это нужно. Наконец, дочь не выдержала первая.

— Смогу! А ты, правда позволишь это? Ты не будешь ругаться? — она всё ещё сомневалась, и не верила в своё счастье.

— Правда, правда. Только есть одно но, по дому тебе придётся всё делать самой: готовить, убираться, стирать, ходить в магазин. Я ведь тогда не смогу ничего делать. Буду как сейчас с полным пузом, как у арбуза, не наклониться, ни подняться. Ты хочешь такую немощную маму?

— Хочу! А ещё я хочу, чтобы кроме мой спермы, в твоём животике был мой ребёночек!

Ого, заявочка! Я чуть не подпрыгнула от возмущения. Живот помешал.

— А вот об этом даже не думай, даже не заикайся о таком! Поняла? Никогда этого не будет! Ты что, извращенка? Это же инцест! Табу! Запрет! Что б я такого от тебя больше не слышала!

Она насупилась на секунду, а потом толи согласилась, толи оправдалась:

— Ладно, ладно. Я просто сказала о своём желании, а ты сразу закипела как чайник. Остынь. Нет, так нет.

Она с хитрой улыбкой подошла ближе, снова положила ладошки на моё пузо.

— Тебе нельзя волноваться, пузатик, — показав мне язык, заразительно засмеялась, и я тоже захохотала, хлопнув ладошкой по её голой заднице.

До самого отхода ко сну она смеялась над моей неуклюжестью, а я как неваляшка ходила по квартире, присаживалась куда-нибудь и показывала, где нужно прибраться и как это лучше сделать.

Для приготовления супа на завтра, мне снова пришлось встать. Надо было научить её, как правильно нарезаются овощи, мясо. Какими глазищами смотрела на меня Лерка, когда от быстрых движений ножом мой живот трясся, как и все остальные выпирающие части тела. И завораживающая трясучка была не вверх-вниз, как в автобусе, а вправо-влево. Это когда-то был мой высший пилотаж по совращению мужа и я очень часто пользовалась этим приёмом.

— Мамуль, от тебя просто глаз оторвать невозможно. Ты вся так обворожительно трясёшься, что я сейчас сорвусь с места и…

— Сидеть! — улыбнулась я, приподняв ножик и направив его в сторону дочери. — Вот только дёрнись, мигом отчикаю твоё вкусненькое мясцо́.

— Вкусненькое? Значит оно тебе понравилось? А я-то думала ты мне по доброте душевной помогаешь.

— А третий вариант ты не рассматриваешь?

— Это какой же?

— Тот, при котором я сижу на попе ровно, а ты пашешь вместо меня и радуешься.

Мы снова смеялись над собой и над этой ситуацией, весело подтрунивая друг над другом и по очереди поглаживая мой уже́ начавший сдуваться животик. Спать мы пошли вместе на мою подсохшую к тому времени кровать.

Конечно, без «снятия напряжения» не обошлось, я даже не сопротивлялась, когда доченька разложила меня на кровати, свесив голову на край, как я ей показывала. Уже со знанием дела, она задвига́ла своё хозяйство в мою глотку, не забывая давать мне дышать. Дважды пополнив запасы своей спермы в моём животике, она успокоилась и мы улеглись точно так же, как когда-то я ложилась с Сашенькой.

Муж прижималась к моей спине, своей пышной грудью, обнимала меня, бережно поглаживая наполненный животик, а член, конечно же, клала между моих мягких ляжек. Утром я всегда просыпалась от того, что эта толстая восставшая плоть начинала сновать туда-сюда, подбираясь к моей нюне всё ближе и ближе. Я тут же выгибалась, подставляя свою вечно мокрую щёлочку под монотонные трение и впускала в себя крепкий от утреннего стояка любимый орган. Утром он всегда был такой твёрдый и толстый, что я кончала буквально через пару толчков. Минут через пять бешеного ритма, когда первые струи свежей утренней «росы» ударяли в самое донышко моей гостеприимной киски, я кончала второй раз, чувствуя, как растёт мой живот, принимая новую утреннюю самую большую порцию этого обожаемого нектара.

Так случилось и в этот раз. Только разница была в том, что из-за месячных, на мне были трусики и вставить в меня свою елду у дочки не вышло, а я, во́время опомнившись, справилась со своими тараканами в голове и не стала выпячивать попку.

Постель конечно же снова стала мокрой. Огромная лужа накопившейся за ночь спермы колыхалась подо мной, а я как королева, развалившись во весь рост, купалась в этом не рукотворном бассейне. Те, кому не нравятся такие процедуры, скажут: «Как свинья в грязи». А я им вот что отвечу: «Каждому своё». Вам нравится купаться в золоте? Купайтесь, кто не даёт? А мне нравится купаться с сперме и пусть попробуют мне это запретить.

После трения о мои ляжки, конечно же был мой рот, так полюбившийся мой доченьке. За два подхода она накачала мой животик как вчера и он снова растянулся и стал полненьким, булькая живительной влагой. Какой нафиг завтрак? Я и вчера вечером ничего не ела. Всё. Теперь эти две недели я на персональной диете. Мне даже пить не хочется. Всё, что нужно, организм получает с избытком.

Вот и пришёл тот час, когда нужно начинать наш эксперимент. Засекли время. Задание — продержаться шесть часов.

— А теперь, одевай школьную форму и садись за стол.

— Это ещё зачем, мам?

— А затем, милая, чтобы тебе там всё натирало, как ты говоришь, и возбуждало. Ты же по школе голой ходить не будешь, как сейчас, правильно? Наш эксперимент должен быть чистым и максимально приближен к действительности. Каждые сорок пять минут ты будешь вставать и пятнадцать минут ходить из комнаты в комнату со своим рюкзаком.

— Ладно, уговорила. Блин, даже на каникулах придётся делать то, что так опостылело.

— Терпи. Терпи, моя сладкая. Как говорят: «Тяжело в учении, легко в бою». Чтобы тебе не было скучно, возьми книжку и почитай. Что там по литературе задали на каникулы?

— Булгаков «Мастер и Маргарита».

— Вот и отлично. Очень интересная книга. Совмещай полезное с приятным.

Послушная со вчерашнего дня дочь взяла книгу, начала читать, а я легла на её кровать пузом кверху и уснула. Часа через два я проснулась от того, что дочь встала, взяла рюкзак и пошла в туалет. Интересно, будет она там «спускать пар» или ей действительно по нужде захотелось? Нужно проверить, чтобы никаких сомнений не осталось.

Я на цыпочках подкралась к двери. Зажурчала струйка, разбиваясь об унитаз, шлёпнула резинка надеваемых трусов и я тут же побежала назад, булькая своим животом. Нет, всё в порядке. Можно дальше идти спать. Но спать, конечно же, не хотелось. Выспалась.

Я взяла первую попавшуюся книгу, открыла и, повернувшись на бочок, тоже углубилась в чтение. Немного погодя, глянула в сторону дочери. Под столом были видны её тёмные плотные трусики. Она сидела с раздвинутыми ногами и увлечённо читала. Наверно ей так удобней, меньше давление на член. Кстати, его и не видно вовсе. Лерка сама шила себе нижнее бельё на старенькой бабушкиной машинке, чтобы нигде ничего не просвечивало и не вываливалось. Она очень долго экспериментировала, подбирая материалы и постоянно совершенствовала лекало для нехитрой выкройки. Я тщательнее приглядывалась, чтобы разглядеть, но под тёмной юбкой и тёмными трусами ничего не было видно.

Так и прошло это испытание. Дочь радостная глянула на часы и подпрыгнув от счастья, закружилась в каком-то танце, известном только ей.

— Мамочка, всё! Шесть часов прошли, а мой член всё ещё спокоен и даже не шевелится!

Я расплылась милой улыбкой, разделяя её радость, что теперь можно ничего не бояться. Одной проблемой стало меньше. Вот бы ещё этого маньяка поймали и можно вообще ни о чём не беспокоиться.

— Доча, а ты в кино давно ходила?

— Ууу, по-моему это было в пятом классе. Нас классная руководительница всех водила на какой-то новый мультфильм. Я уже и название-то не помню. Столько лет прошло.

— А хочешь сходить?

— А ты не шутишь?

— Какие шутки? Теперь мы можем хоть куда ходить. Сбросишь своё «напряжение» и шесть часов можно смело гулять по городу.

— Ну, если ты меня приглашаешь, — закокетничала она, — то пошли. Но сначала «напряжение». Вот только как ты с пузом-то пойдёшь?

— Если не будешь меня накачивать своим сиропом, то приглашаю, — засмеялась я. — На первое наше «свидание».

— А тогда как? — удивлённо-уныло спросила она.

— Ручками, солнце моё, ручками.

— Я пока ручками себя доведу, кино уже́ кончится.

— Ну, ты уж постарайся побыстрее.

— А давай между сиськами? Тогда точно успеем.

— Тогда пойдём в душ, а то опять бельё стирать придётся.

Вот так мы научились «быстро» собираться и, вот уже́ целую неделю шляемся по городу. Обошли почти все магазины. Обновили свои скромные гардеробы, посидели почти во всех кафешках, ели мороженое, в общем, как могли радовали себя мелочами жизни.

К этому времени у меня закончились «эти» дни и я просто летала на крыльях счастья. Лерка порозовела щёчками, распрямила плечи, носилась вокруг меня как угорелая и улыбка не сходила с её лица. Она даже втихаря с какой-то клумбы цветочки для меня умудрилась слямзить. Я, конечно, поругала её, но было очень приятно. Давно никто не дарил.

Прогулки пошли и мне на пользу. Я немного похудела. Когда животик «сдувался», он уже не висел как раньше, а был подтянут. Не скажу что совсем пропал, но жира в нём поубавилось. Ляжки перестали казаться такими массивными, попка подтянулась, целлюлит рассосался и я, глядя на себя в зеркало, восхищалась своими изменениями.

Мы приходили домой и просто набрасывались друг на дуга. Лерка сразу же надувала мой живот и шла на кухню, пополнять свои запасы калорий, потраченных на прогулки и на меня. Я, развалившись в своей кровати, поглаживала своё пузо и чуть не мурлыкала от тепла и той благодати, что умиротворённо разливалась по телу.

Пред сном, доченька, как обычно дважды разрядила свой ствол в мой желудок, я сходила в душ и бросила свои грязные трусики в стирку. Порывшись в чистом белье, я вспомнила, что это были последние, новые, которые купила недавно на запас, и сегодня их использовала, забыв сказать дочери, чтобы постирала всё бельё, скопившееся почти за неделю. Ладно, утром скажу ей, чтобы постирала, а сейчас спать. Умоталась сегодня за целый день, гуляя по городу.

Легли как обычно. Лерка пристроилась сзади, я приподняла ногу, она положила свой спокойный агрегат на мягонькое тёпленькое местечко возле моей нюни и я накрыла его своей ляжкой сверху. Не прошло и пяти минут, как я провалилась в сладкий сон, в котором меня ждала моя, до сих пор любимая, Сашенька. В последнее время почти каждую ночь она приходила во сне и мы нежно целовались, обнимались, но почему-то не разговаривали и не занимались сексом. Объяснить это я не могла, да и не старалась. Меня вполне устраивало то, что я её видела, прикасалась к ней, гладила член, вернее гладила себя её членом, но никогда не испытывала в это время оргазм.

Эти странные сны просто говорили о том, что моя любимая всегда со мой. Она смотрит на меня, думает обо мне и становится спокойней, когда она рядом, особенно ночью, в то время, когда накатывает одиночество.

Я лежала на боку в объятиях своей любимой, живущей теперь на заоблачных небесах и старалась теснее прильнуть к её телу. Она прижалась своей увесистой грудью к моей спине и тихонько массировала мои соски́, давно ставшие как два напёрстка. Её член спокойно лежал между мох ног и я чувствовала его жар и тот объём от которого я давно уже́ отвыкла. Приподняв одну ногу, я протянула руку, обхватила толстую тяжёлую плоть и прислонила её к своим пухленьким половым губам.

Ну почему? Почему мы с ней не занимаемся сексом? Что нам мешает? Который раз она приходит ко мне во сне, а мы только и знаем, что целуемся, да обнимаемся, как подростки. Может быть дело не в ней, а во мне? Может быть она хочет, чтобы инициатива происходила от меня? Ведь она всю свою недолгую жизнь была пылким инициатором всех наших любовных утех. Бурный, безбашенный секс, наполняющий меня радостью и, конечно же большим количеством спермы, теперь остался лишь в воспоминаниях. А так хочется чтобы это случилось ещё, хотя бы разок.

А я вот сейчас возьму и попробую. Нет, не попробую, а сделаю это. Что мне мешает вставить такую желанную плоть в себя? Это же сон, если и произойдёт что-нибудь сверхъестественное, то это останется там, я проснусь и всё окажется как прежде, так как было, когда я засыпала.