Любовные письма. Ч. 01

Автор сrеаtivityTаkеsсоurаgе « LоVе LеTTеRS сH. 01»

Любовные письма. Ч. 01

*************

Я не уверен в мудрости подачи рассказа в категории "Любящие жены", так как из того немногого, что я видел за свое короткое время в качестве читателя на Litеrоtiса, кажется, что это тот случай: будь ты проклят, если ты это сделаешь, и будь ты проклят, если ты этого не сделаешь, но, эй, мне всегда нравилось жить опасно!

Сам я наслаждался некоторыми предложениями в стиле BTB, а также некоторыми предложениями примирения, но, должен признаться, готовые рогоносцы оставляют меня равнодушным, так что вы определенно не найдете этого в приведенной ниже истории. Если это то, что вы ищете, то эта история не для вас. Некоторые из ВТВ шокировали меня своей свирепостью, так что вы тоже этого не найдете, но я люблю справедливость, и меня раздражает, когда плохим парням сходят с рук, совершая неправильные поступки - в реальной жизни это случается слишком часто, поэтому я использую свое время в художественной литературе, чтобы сравнять счет.

Наконец, я австралиец, и хотя я читал много американской художественной литературы, я чувствовал себя более уверенно, имея дело с законами о разводах, с которыми я был знаком, меньше шансов все испортить! Они немного отличаются от американских законов, и я надеюсь, что то, как я их включил, не слишком похоже на информационную свалку. Одна вещь, в которой мы сильно отличаемся, заключается в том, как деньги откладываются на пенсию. У вас, ребята, кажется, 401К и 403К, у нас обязательная пенсия. В принципе, и работодатель обязан по закону откладывать в выбранный работником пенсионный фонд сумму, эквивалентную 9, 5% от его валовой заработной платы, за исключением сверхурочных. В этом есть несколько причуд, но вышесказанное - это все, что вам действительно нужно понять для истории Дэнни.

Я думал, что расскажу историю целиком, но персонажи как бы ушли от меня, и мне действительно нравится по-настоящему исследовать их эмоции, поэтому я позволил им беспрепятственно работать. В таком случае, он будет состоять из трех глав.

***

Боже, как бы я хотел, чтобы у меня никогда не было времени построить для моей жены Клэр книжный шкаф, которым она изводила меня с тех пор, как мы переехали в старый коттедж Федерации. Коттедж, в который она влюбилась, и который просто должен был быть у нас, когда мы, наконец, скопили достаточно денег, чтобы переехать из нашей квартиры в дом.

Когда вы читаете слова "старая Федерация", расшифруйте это, чтобы понять, что мне нужно было проводить почти каждые выходные и больше, чем несколько вечеров, выполняя ремонт и техническое обслуживание - опять же, преуменьшение. Слава Богу, по профессии я плотник-столяр, и, как бы это ни расстраивало Клэр, я думал, что работоспособная кухня и замена гнилых досок на полу важнее, чем строительство книжного шкафа, независимо от того, как сильно она любила читать и сколько книг хотела распаковать из коробок, хранящихся в старом сарае.

Так что, да, идиот я за то, что стал таким романтичным и захотел сделать что-то милое для моей жены на нашу предстоящую десятую годовщину свадьбы. Как будто покупка старого коттеджа и трата почти каждой свободной минуты на то, чтобы сделать его красивым для нее, не было достаточным проявлением моей любви и преданности. Достаточно доказательств моего желания угодить ей и сделать ее счастливой. Пока она сажала сад на заднем дворе и красивые розы, чтобы выстроить дорожку к нашей входной двери, мне пришлось практически выпотрошить внутреннюю часть и перестроить ее. Но это, по-видимому, не означает преданности, как дарить ей долгие выходные в спа-салоне красоты.

Короче говоря, пока она готовилась к празднованию нашей знаменательной годовщины, делая процедуры по уходу за лицом и массаж и вообще балуясь, я потел над изготовлением на ее заказ книжного шкафа, который занимал всю стену нашей гостиной.

Я был в восторге от своего запланированного сюрприза, пока не споткнулся, когда принес пятую коробку из сарая, подбросив всю коробку на шесть футов в воздух. Коробка, наполненная любовными романами: слабость Клэр. Книги разлетелись повсюду; одна даже попала в светильник, заставив его дико раскачиваться.

Место для хранения любовных писем, как я вскоре обнаружил, находится на страницах книг о любви, побеждающей все. Думаю, это имеет смысл.

Как бы мне хотелось устоять перед искушением прочитать первые абзацы первого попавшегося. Но я не сопротивлялся. Как я мог? Страница за страницей падали на пол, как лепестки, подброшенные в воздух, как конфетти. Это напомнило мне о дне нашей свадьбы. Милая, невинная и романтичная. Так многообещающе для счастливых людей. И манящая. Как обманчиво.

Я думал, что они были из юности Клэр, от одного из ее школьных парней. Что-то, что она хранила по сентиментальным причинам, и, вспомнив одну или две сочные любовные записки, которые я сам написал, будучи пятнадцатилетним влюбленным, я прочитал одну.

Большая ошибка. Огромная.

Возникла проблема. Огромная проблема - любовные письма были не от возлюбленного детства.

Это была не единственная проблема.

На ум тут же пришли еще два.

Письмо в моей руке было написано моим кузеном Заком.

Другая проблема... То, которое я подобрал, было датировано всего за несколько недель до нашего переезда в коттедж год назад.

Эта информация вызвала множество вопросов. Как долго у них был роман? Они все еще встречаются? Была ли она сейчас с ним? Клэр прятала еще письма? Нет, нет, конечно, нет. Не тогда, когда я работал, чтобы дать ей дом ее мечты. Мой труд любви к ней. Мое сердце отшатнулось в абсолютном ужасе от вопросов, от возможностей. Мой мозг, мой всегда логичный мозг, говорил мне, что все это слишком вероятно и что в какой-то момент мне понадобятся ответы на вопросы, какими бы отвратительными они ни были.

Когда это первое письмо выскользнуло из моих нервных пальцев, мне больше всего на свете захотелось повернуть время вспять, чтобы никогда его не читать. Это выпотрошило меня. Задыхался, как от сильного удара в грудь. Я пытался дышать, но мне казалось, что у меня сломаны ребра. Боль лишила меня сил, и я отшатнулся, соскользнув на пол. Я сидел, прислонившись к стене, опустив голову между коленями, желая, чтобы содержимое моего живота оставалось в пределах моего тела.

Я проиграл эту битву.

Мне удалось, всего за секунду, перекатиться на колени. Нападение на мои чувства кислого запаха вызвало еще больше рвоты, пока внутри меня ничего не осталось.

Я отполз подальше от беспорядка, не доверяя своим ногам, чтобы выдержать мой вес, и сел, прислонившись спиной к теперь уже ненавистному книжному шкафу. Я посмотрел на другие письма, разбросанные по полу, как красивое лоскутное одеяло пастельных розовых, синих и кремовых тонов. Они выглядели довольно мило на фоне темного деревянного пола. Еще одна ложь. Еще один обман. Я знал, что их содержимое будет каким угодно, но только не прекрасным.

Я раздумывал, стоит ли их читать. Трусливая часть меня, та часть, которая была в агонии, не хотела, не думала, что я смогу столкнуться с большей болью. Ей хотелось уползти и спрятаться. Она хотел вырыть яму, в которую я мог бы засунуть голову. Там говорилось, что читать их - все равно что тыкать раскаленными кочергами в глаза и сердце.

Более смелая, более рациональная сторона сказала мне, чтобы я одним махом сорвал повязку с глаз. Она велела мне убрать с дороги ту болезненную часть путешествия, на которую я теперь был брошен. Это говорило мне, что нет смысла продлевать агонию. Это нашептывало мне логику сбора всей информации, которую я мог собрать для предстоящей битвы, ибо битва, противостояние были неизбежны.

Я прислушался к своей храброй стороне.

Стоя на четвереньках, я собрал все письма и рассортировал их в порядке дат. Зак, всегда такой услужливый ублюдок, был достаточно любезен, чтобы встречаться с нами. Я не забуду поблагодарить его позже... может быть, кулаком. Судя по всему, он писал только два или три раза в год, чтобы совпасть с такими вещами, как День святого Валентина или ее день рождения. Я сглотнул, увидев одну, датированную несколькими днями до моего тридцатилетия.

Еще одна проблема дала о себе знать - большинство из них были написаны после нашей с Клэр свадьбы.

Я пересел в свое любимое кресло. Горький запах, исходящий от моей рвоты, казался подходящим. Это соответствовало моим чувствам. Я закрыл глаза и, несмотря на едкий запах, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы подкрепиться. Начиная с самого старого, написанного, когда мы с Клэр еще встречались, я прочитал.

Слова и фразы соскакивали со страницы, клеймя себя на моем сердце, заполняя мой разум нежелательными образами. Образы, которые заставили меня прикусить губу, чтобы сдержать звуки моей боли.

— Я думал, что я именинник, когда тебе удалось ускользнуть от старины Дэнни на вечеринке. Я думаю, что быстрый секс, который мы разделили в переулке, был самым горячим сексом, который у меня когда-либо был. Спасибо, моя прекрасная непослушная девочка.

— К тому моменту, как я понял, что он говорил о 21-м дне рождения Клэр, мы встречались уже год. В тот вечер она выглядела так прекрасно. Я отчетливо помнил белое платье, в котором она была в тот вечер, и то, как оно развевалось вокруг нее, когда она танцевала. Это была ночь, когда я решил попросить ее выйти за меня замуж.

— Ты выглядела так сексуально в этом красном лифчике и трусиках. И ты побрилась для меня! Каждый раз, когда я представляю тебя, у меня невольно встает.

— Что с Дня Святого Валентина одиннадцать лет назад мы были помолвлены. А белье? У нее был только один комплект красного белья - комплект, который я ей купил. Комплект, который она имела лицемерную наглость сказать мне, был слишком распутным для нее и был надет для меня только один раз. Сука.

И тут меня осенило еще кое-что. «И ты побрилась для меня!» В тот День Святого Валентина она впервые побрила свою киску. Она сказала, что это для меня. Еще одна ложь.

Я вспомнил, как удивился тогда, потому что, когда я попросил ее сделать это раньше, когда мы уехали на романтические выходные, и я сделал ей предложение, она отказалась. Вместо того, чтобы расспрашивать о том, почему она передумала, я был взволнован этим видением. Я смотрел на нее с удивлением, как будто она была загадкой.

Интересный выбор слов. Тайна, означающая что-то непонятное или находящееся за пределами понимания.

Они, конечно, относились к тому, как я видел Клэр той ночью, но, глупый я, вместо того, чтобы интересоваться ее внезапным поворотом, я был возбужден. Ее действия показали, что я не знаю ее так хорошо, как мне казалось, что я знаю, что на самом деле она все еще, в некотором роде, немного незнакома.

Вместо того, чтобы встревожиться при мысли о том, что мне еще многое предстоит узнать о моей невесте, моей будущей жене, я нашел это опьяняющим. Я видел в этом еще один слой, который нужно снять, еще одну грань, которую нужно изучить и полюбить. Открытие, что у нее были мысли и мотивы, в которые я не был посвящен, не вызвало никаких тревожных звоночков - это, во всяком случае, сделало меня еще более очарованным ею.

Я был таким доверчивым дураком.

Первые пальцы гнева вцепились мне в живот, борясь с болью за обладание моим телом.

- Стоять рядом с Дэнни, смотреть, как ты идешь по проходу, зная, что ты полна моей спермы, - это самая странная, самая извращенная вещь, которую я когда-либо знал. Мне пришлось думать о мертвых щенках, чтобы не треснуть стояком. Ты такая непослушная, противная девочка, Медвежонок Клэр. Мне это нравится!

После прочтения этих строк мне пришлось на мгновение остановиться, пока мой желудок пытался найти что-нибудь еще, чтобы вырвать. Боль охватила меня - даже пальцы рук и ног болели. Нет, пожалуйста, Боже, нет! В день нашей свадьбы? Она переспала с ним в день нашей свадьбы? А он? Мой кузен? Семья? Господи, мы выросли вместе. Я думал о нем как об одном из моих лучших друзей. Он был одним из моих шаферов.

В этот момент мне пришлось сделать передышку. Пошатываясь, я добрался до ванной и плеснул холодной водой на раскрасневшееся лицо. Я едва узнал мужчину, который смотрел на меня. Я не мог смотреть на этого человека. Видеть его боль было слишком тяжело для меня. Я сосредоточился на чистке зубов в надежде избавиться от горького привкуса, покрывающего мой язык. Зубная паста не помогала. Как и ополаскиватель для рта.

Если бы они не справились с этой работой, возможно, бренди, которое я держал под рукой для своего отца, было бы то что надо. Обычно я больше любил пиво, но, когда приходил папа, я делился с ним бокалом. Он всегда утверждал, что бренди - это лекарство. Я надеялся, что он прав; мне, конечно, не помешало бы какое-нибудь лекарство от моего разбитого и кровоточащего сердца.

Я откинулся на спинку стула и продолжил чтение, и каждый раз, когда я читал что-то особенно болезненное, я делал глоток бренди. Я много пил. Я наслаждался ожогом. Папа был прав - это лекарство. Оно прижгло мои раны изнутри.

Тон писем Зака резко контрастировал с нежно окрашенной пастельной бумагой, на которой они были написаны. Они должны были быть написаны на листах красного цвета. Кроваво-красный за извращенность, за раны, которые они нанесли, за эмоциональную кровь, которую они пролили. Они больше говорили о сексе, чем о романтике. Поэтом он не был. Это заставило меня задуматься, зачем она их хранила. Он никогда не расхваливал ее красоту, никогда не сравнивал ее с луной и звездами, никогда не говорил, что она его альфа и омега, и не сравнивал их с такими знаменитыми любовниками, как Ромео и Джульетта. Он никогда не признавался ей в любви. Было много раз, когда он писал, что ему нравится то, что она сказала, сделала или надела, но он никогда не говорил ей, что любит ее.

Странно, но это заставило меня пожалеть ее. Она бросила наш брак, бросила любовь хорошего человека - а я был хорошим человеком - ради грязного траха. Для быстрого, незаконного возбуждения. Это даже не было похоже на то, что у него был огромный член. Я видел, что он имел несколько раз за эти годы, и в этом не было ничего особенного. Вдобавок ко всему, он, казалось, никогда не мог удержать девушку. На самом деле, чаще всего это они оставляли его, а не наоборот. Если он был таким жеребцом, таким фантастическим любовником, такой отличной добычей, почему его всегда меняли на другую модель?

Последнее письмо было почти в том же духе, что и остальные, и либо бренди ошеломило меня, либо сам объем отвратительного дерьма, которое я уже прочитал, заглушил мою способность быть шокированным. В тоне или формулировках не было ничего, что указывало бы на то, что их роман закончился или даже прекратился. На самом деле, совсем наоборот - Зак подписался, сказав, что с нетерпением ждет возможности окрестить каждую комнату коттеджа своим сексуальным Медвежонком Клэр. Мысленно я заменил слово "распутная" на "сексуальная", потому что именно такой она и была. Шлюха. Шлюха Зака. Судя по его тону, где-то в доме были спрятаны еще два или три письма.

Основываясь на предыдущей системе хранения документов моей не очень любящей жены, я направился в нашу спальню к дешевой временной книжной полке, которую она установила у стены со своей стороны кровати.

В течение пяти минут я нашел еще три письма. Я даже не мог выразить чувство ужаса от того, что она держала их в нашей спальне. Что она так мало старалась скрыть их. Она читала их, пока я принимал душ в нашей ванной комнате? Она использовала их, чтобы возбудиться, прежде чем я занялся с ней любовью? Она показала себя такой наглой шлюхой, что ничто из того, что она делала, больше не удивляло меня. Я понял, что на самом деле совсем ее не знаю. Девушка, на которой я, как мне казалось, женился, никогда бы не сделала того, что сделала она. Это знание прорвало боль, уже окутывающую меня, чтобы пронзить новую рану в моем сердце. Моя жена была мне незнакома.

Последнее письмо, датированное всего лишь неделей назад, вывело меня из оцепенения. Потребовалось несколько попыток, чтобы прочитать его полностью, так как мое зрение продолжало затуманиваться. Я не мог поверить, что действительно правильно прочитал его содержание. Это было слишком извращенно, слишком жестоко. И пока кровь ревела у меня в ушах, я перечитал его еще раз, нуждаясь в подтверждении, что мой разум не вызвал слова из какого-то темного незнакомого места.

Боже, детка, ты меня так возбуждаешь! Ты серьезно? Ты действительно хочешь, чтобы я оплодотворил тебя? Чувиха, при мысли о том, что ты родишь моего ребенка и заставишь старика Дэнни вырастить его, мой член становится твердым, как титан. Ты самая противная, самая сексуальная женщина, которую я когда-либо знал, Медвежонок Клэр. Никто не заводит меня так, как ты.

Милостивый Господь. Она хотела, чтобы Зак стал отцом наших детей. Я спрашивал ее, когда мы сможем создать нашу семью, начиная с нашей пятой годовщины свадьбы. Я мечтал стать отцом. Каждый год я спрашивал, и каждый год она обманывала меня, говоря, что мы, что на самом деле означало, что она, не готова. Она дала мне все ожидаемые оправдания: нам нужно было больше времени, чтобы быть уверенными в нашей карьере, нам нужно было быть более финансово стабильными, нам нужно было жить в доме, а не в квартире. Я обращался к каждому блокпосту, который она ставила, и, наконец, после нашей девятой годовщины она взяла на себя обязательство попытаться после нашей десятой - через неделю. Это было то, о чем я планировал напомнить ей на нашем праздничном ужине. Это не может быть правдой. О Боже, это не может быть правдой. Но так оно и было. Это было написано черным по белому. Его письмо подтверждало ее слова, ее планы, ее желания.

Я был слишком ошеломлен, чтобы даже почувствовать боль от этого откровения. Или, возможно, точнее, я уже испытывал такую сильную боль, что этот последний удар ощущался как простое углубление моей существующей агонии.

Как нежелательный рекламный перерыв, я видел, как сценарий разыгрывается в моей голове. Я представил, как она делится с ним новостью о том, что их секс принес плоды. Что она беременна, и он собирается стать папой.

Он поцелует ее, в этом я был уверен. И обнимет ее тоже, но будет ли его лицо изображать радость или он просто будет выглядеть торжествующим, потому что одержал еще одну победу надо мной? Если бы он выглядел торжествующим, стал бы он скрывать это от нее? Или она разделит его победоносное злорадство?

Я всегда представлял себя в тот момент, когда она делилась со мной такими важными новостями, как то, что я похож на парней из сентиментального фильма - эмоциональный, гордый, счастливый. Но я не был частью фильма. Не совсем. Я был фоном. Марионетка.

Зак украл мои реплики, мою роль, мое будущее. Новости, объятия, поцелуи, кружение ее в моих объятиях, мы оба переполнены счастьем. Это должна была быть моя роль. Моя роль. Все это. Я годами ждал, когда она будет готова. Чего Зак вообще ждал? Кого он любил, лелеял и поддерживал? Ради кого он пожертвовал собой и пошел на компромисс? Никто. Ни одной чертовой души.

Возможно, она никогда не была бы готова ко мне, потому что никогда не хотела, чтобы я был отцом ее детей. Эта возможность прорезала туман боли, чтобы пронзить новую рану.

Почему я решил прочитать первое письмо? Почему я поддался своему любопытству? Если бы я сопротивлялся, я мог бы остаться в невежественном блаженстве. Боже, как же мне хотелось остаться в неведении. Я крепко зажмурился, словно пытаясь отгородиться от своей новой реальности. Мне нужна была моя прежняя реальность. Та, где я верил, что моя жена любит меня и только меня. Та, где я был счастлив.

Теперь я был обременен мучительным осознанием, утопая в подавляющей боли. Теперь мне нужно было принимать решения. Трудные решения. Теперь я столкнулся с осознанием того, что весь мой брак был одной большой ложью. Один огромный фарс. Обман. Теперь я знал, что последние двенадцать лет моей жизни были потрачены впустую. Из меня изо дня в день делали дурака за все наши отношения. Моя любовь была растрачена на кого-то, кто не ценил и не уважал ее, и определенно не заслуживал этого. Теперь я знал, что меня использовали и обманули Бог знает по какой причине. Ни клятвы, ни обещания, ни слова любви не были правдой. Ничего из этого. Сплошная ложь и обман.

Картинка за картинкой, как катушка с кинопленкой, проносились в моем сознании. Клэр смеялась надо мной. Клэр улыбалась. Ее слезы в тот день, когда я встал на колени и попросил ее выйти за меня замуж. Клэр спит, лицо ангела. Рука Клэр в моей, ее лицо, когда я занимался с ней любовью. Вранье. Все это ложь.

Кто была эта женщина? Что я ей такого сделал, что она так меня ненавидит? Ибо ненавидеть меня она должна. Никто не мог делать то, что делала она, не испытывая абсолютного отвращения к своей жертве.

Я откинулся на спинку стула, потягивая бренди, пытаясь примирить женщину, изображенную в письмах Зака, с женщиной, которую я знал и любил. Мое израненное сердце не хотело, чтобы я изучал вещи дальше, но мой мозг демонстративно попытался разгадать загадку. Я никак не мог его выключить. Он был полон решимости найти объяснение. Он не мог жить с вопросами, на которые не было ответов. Почему, как и где. В основном, почему.

Я никогда не был слепо влюблен в Клэр. Я знал, что у нее есть недостатки, что она не святая, но мне нравились ее причуды и недостатки. Они были частью ее и тем, что делало ее уникальной, и поэтому я любил их, так же, как надеялся, нет, верил, что она любила меня, несмотря на или, может быть, даже из-за того, что делало меня менее совершенным.

Если бы вы спросили меня, когда я проснулся, я бы сказал, что мы бы похвалили друг друга. Она научила меня спонтанности. Я научил ее организаторским способностям. Она научила ставить цели. Я думал, что она была инь для моего янь.

Я думал, что она в основном хороший человек. Я, конечно, никогда не слышал, чтобы она говорила стервозные вещи о друзьях, семье или коллегах. На самом деле, я всегда думал, что она хорошо относится к другим. Она могла немного пофлиртовать, когда у нее за плечами был бокал вина или два, но ничего лишнего. Я, конечно, никогда не сомневался в ее верности.

Конечно, я часто считал ее немного взбалмошной и слишком увлеченной мелкими вещами, которые на самом деле не имели значения. Например, следить за жизнью знаменитостей, последними тенденциями моды и прическами. Я не думал, что ей нужно все это дерьмо - она была так же красива без макияжа в джинсах и футболке с волосами, собранными в хвост, как и в каком-то дизайнерском платье, с волосами, уложенными в какой-то замысловатой прическе и покрытыми достаточным количеством лака для волос, чтобы проделать дыру в озоновом слое, - но она была падка на каждое высказывание знаменитостей. У нее было достаточно косметики и парфюмерии, чтобы открыть собственную лавку. И обувь! Боже мой, эта женщина любила обувь. Мы бы продвинулись гораздо дальше в финансовом отношении, если бы она обуздала свою страсть к ней и сумочкам.

Не то чтобы у меня были проблемы с тратой денег, я не был стеснен в средствах, но я бы предпочел потратить их на вещи, которые имели смысл. Такие вещи, как создание общих воспоминаний: специальные ужины, выходные, поездки в другие страны. Такие вещи, как совместное обучение катанию на лыжах или верховой езде. Черт, я бы даже пошел с ней на уроки кулинарии или гончарного дела, если бы это сделало ее счастливой. Пока мы могли что-то делать или учиться вместе, я был на борту.

Клэр наслаждалась нашими путешествиями, но, оглядываясь назад, я понял, что, хотя меня тянуло посетить какое-нибудь архитектурное чудо, галерею или музей, она предпочитала проводить время на какой-нибудь модной торговой ярмарке. В то время как я хотел поплавать с маской и трубкой с морскими черепахами, она хотела позагорать и понаблюдать за знаменитостями у бассейна. Список можно было продолжать и продолжать. Я неохотно признался себе, что большую часть времени мы занимались своими делами в течение дня, за исключением тех случаев, когда я шел на компромисс, и встречались в нашем отеле только вовремя, чтобы подготовиться к ужину.

Думаю, она была не так далека от мелкой эгоистичной шлюхи из писем Зака, как я сначала предположил. Все, что мне нужно было сделать, чтобы узнать ее, - это снять розовые очки.

Я закрыл глаза, на мгновение презирая себя за свою слепоту к ее истинной природе. Мне было ясно, что я видел только то, что хотел видеть. Я сосредоточился на том, что она говорила или делала, что укрепляло образ, который я хотел иметь о ней, и игнорировал или отбрасывал то, которое противоречило ему. Горько было проглотить пилюлю, узнав, что моя наивность и идеализм помогли и подтолкнули ее к моему предательству. Как они с Заком, должно быть, смеялись над моей доверчивостью. Как они, должно быть, хихикали над моим безоговорочным доверием к жене.

Отчаяние ударило меня, как в яблочко, между глаз. Все наши отношения, двенадцать лет... двенадцать кровавых лет. Прямо у меня под носом. Снова, и снова, и снова. Как я мог быть таким глупым? Таким слепым? Как я мог быть таким идиотом? Господи, возможно, я это заслужил. Может быть, из-за своей тупости я заработал пару рогов, которые она повесила на меня. На какое-то время я погряз в жалости к себе, мой желудок скрутило, в горле застрял комок, а непролитые слезы жгли глаза. Я не хотел плакать, я не хотел давать ей это. Она никогда не узнает, но я знаю, и она не достойна моего горя.

А потом что-то произошло, какая-то химическая реакция в моем мозгу, и тут же я принял решение перестать себя корить. Я не был тем, кто лгал, обманывал и использовал. Я не был тем, кто обманул и предал. Я не был плохим парнем. Какими бы ни были мои недостатки, они не оправдывали того, как со мной обращались.

Итак, любовь сделала из меня дурака и сделала меня глухим, немым и слепым к тому, что происходило на моем собственном заднем дворе. Вот что сделала любовь. Любовь заставляла вас доверять, заставляла вас хотеть радовать, поддерживать и воспитывать. Это заставляло вас хотеть верить в лучшее в своем партнере. Это означало, что вы дали им преимущество сомнения. В конце концов, какой здравомыслящий, здоровый человек предпочтет любить кого-то жестокого и аморального, как Клэр или Зак? Такие люди, как они, рассчитывали на доброту таких людей, как я, рассчитывали на наше доверие и веру, на нашу врожденную веру в то, что большинство людей в основном порядочны. Если бы дело дошло до выбора между тем, чтобы быть мудаком без совести или доверчивым болваном, я бы выбрал быть болваном. По крайней мере, болван может смотреть в зеркало и знать, что человек, смотрящий на него, благороден, может быть, глуп, но благороден.

С каждой минутой множество противоречивых эмоций, проходящих через мое тело, медленно сливались в две: горе и ярость. Горе, я сделал сознательное усилие, чтобы упаковать и убрать, чтобы разобраться с этим позже. В конце концов, я горевал по женщине, по отношениям, которых никогда не было. Это была сказка, существующая только в моем воображении. Ярость, однако, была праведной и заслуженной. Ярость заслужила право поднять свою уродливую голову. И это было ужасно. Уродливая и въедливая, и как раз то, что мне было нужно. В то время как боль угрожала искалечить меня, ярость вложила сталь в мой позвоночник и решимость в мое нутро.

Будь умным, Дэнни. Будь умнее с этим. Ни Клэр, ни Зак не стоят того, чтобы из-за них садиться в тюрьму. К тому же смерть была бы слишком гуманной. Что бы они знали о боли или сожалении, если бы лежали в могилах?

Исследование. Мне нужно было провести исследование, чтобы выяснить свои права при разводе.

Воодушевленный, я помчался в свободную спальню, где в настоящее время располагался мой домашний офис. Через час я знал о разводе в австралийском стиле гораздо больше, чем днем ранее. Нам придется официально расстаться на целый год, прежде чем я смогу подать заявление на развод, и как только заявление будет подано в суд, мне придется ждать от четырех до шести недель до даты слушания, в течение которого я должен буду убедиться, что она была обслужена. Затем, как только судья убедится, что наш брак безвозвратно разрушен, он издаст Указ Ниси. Через месяц и один день после этого, если только я не передумаю (никто не знал, что это когда-нибудь произойдет), суды автоматически вынесут Абсолютный Указ. Клэр сможет оспаривать урегулирование наших активов в течение двенадцати месяцев после принятия Абсолютного Декрета.

Я обошел коттедж и посмотрел на всю свою тяжелую работу. Наполовину законченный дом не принесет много, и, по правде говоря, мы, вероятно, потеряем деньги, но как только ремонт будет завершен, можно будет получить приличную прибыль, главным образом потому, что нам не придется платить за мой труд. Дом был выбором Клэр, но будь я проклят, если съеду и передам его ей в разводе. На самом деле, это может быть еще один способ причинить немного боли коварной суке. Я скорее сожгу это место, чем увижу, как ее наградят за вероломство.

У меня уже была своя квартира, когда мы поженились, ну, у банка была, но ипотека была на мое имя, и платежи шли из моего заработка. Именно капитал, который я установил во время оценки, обеспечил большую часть нашего депозита за коттедж, а остаток был получен с нашего сберегательного счета, на который, как я мог показать, я добавил в три раза больше, чем Клэр. Вдобавок ко всему, это был мой чек на оплату ипотеки. Если уж на то пошло, мой чек оплатил большую часть нашей жизни - коммунальные услуги, оба наших телефона, выплаты по ее Mаzdа 3, наши различные страховые полисы и даже наши отпуска. Единственными вещами, за которые Клэр платила, были ее одежда, прическа, красота и кое-какие продукты.

Если я правильно понял то, что прочитал, это было божьей удачей, что мы не создали нашу семью. Без детей, которые усложняли бы ситуацию, разделение наших активов не должно было быть прямым пятьдесят на пятьдесят. До тех пор, пока я смогу показать, откуда взялся депозит и выплаты, а также все остальное, за что я заплатил в течение нашего брака, она должна иметь право только на примерно 30-40% наших активов. Так что больше никаких ремонтных работ до тех пор, пока наш развод и урегулирование имущественных вопросов не будут завершены. И если бы я немного испортил свою работу....

Я не был уверен, правда ли это, но большинство клише имели под собой основу, поэтому, если владение было на девять десятых законом, я решил, что буду тем, кто владеет. Это означало сменить замки до того, как она вернется домой в понедельник вечером. Сегодня суббота, значит, у меня полно времени. У меня было достаточно времени, чтобы подстраховаться и немного отыграться.

Нет необходимости разделять наши банковские счета, так как у нас никогда не было времени на создание совместного чека или сбережения. Зная, что я сейчас делаю, я задавался вопросом, было ли это намеренно сделано. Зачем ей это нужно, когда я за все плачу? Гораздо лучше для нее держать свои деньги отдельно, чтобы я не мог видеть, сколько денег она тратит на одежду и тому подобное. Или, что еще хуже, тратиться на отели, чтобы переспать с Заком. Одна вещь, которую я сделал, - это выплатил и резко снизил лимит нашей общей кредитной карты. Учитывая, что большая часть транзакций по карте принадлежала ей, казалось несправедливым пополнять ее, используя мои доходы, но я хотел ограничить ее доступ к деньгам, не предупреждая ее о моих туманных планах. И я, черт возьми, не хотел нести ответственность за долги, которые она делала с этого момента. Теперь у карты был лимит в 250 долларов, так что в течение следующих нескольких дней она сможет заправиться топливом или заплатить за еду и ничего не узнает о том, что я сделал.

Моей единственной заботой было моя выслуга лет. Учитывая, что мой доход был в три раза больше, чем у Клэр, и я был на несколько лет старше, я значительно больше откладывал на пенсию. Сочувствующий судья мог присудить ей до пятидесяти процентов от моего на момент развода, независимо от того, как были разделены остальные наши активы. Конечно, они могли бы также наградить меня половиной ее, но я все равно оказался бы проигравшим, и она смеялась бы всю дорогу до банка. Я сделал мысленную пометку выяснить, что я могу сделать, чтобы помешать ей получить доступ.

С тем немногим, что я мог придумать, чтобы сделать в сети относительно наших финансов, я парил, чувствуя себя потерянным. Что теперь? Я огляделся в поисках ответа, заметив беспорядок своей рвоты на полу гостиной. Собравшись с духом, я очистил его, его отвратительное зловоние вернуло мою кипящую ярость к точке кипения, и сосредоточило на своих действиях. Пора собирать вещи Клэр.

Работая, я размышлял, что делать с ее вещами. Я мог бы положить их на хранение или отвезти в дом ее родителей. Я даже могу взять их с собой в квартиру Зака. Поначалу я отказался от мысли отнести их на склад, так как мне пришлось бы заплатить за первый месяц аренды вперед, и мне не хотелось тратить еще хотя бы один цент на эту суку. Но по мере того, как день подходил к концу, эта идея становилась все более привлекательной. Я мог бы сменить замки и уехать на несколько дней, не рассказывая Клэр о своих передвижениях. Пусть у нее будет несколько дней, чтобы удивляться, беспокоиться и расстраиваться из-за того, что она не знает, где я и что происходит. Возможно, вложив несколько долларов, стоило бы стать свидетелем этого.

Единственное, что у меня осталось от Клэр - это письма. Я подумал о том, чтобы отсканировать их, но решил, что лучше оставить оригиналы. Они явно что-то значили для нее, даже если только для того, чтобы потешить ее эго или заставить почувствовать себя привлекательной и сильной, иначе она не сохранила бы их. Сохранение их было бы еще одним булавочным уколом боли и разочарования из многих, которые я намеревался причинить ей и ее дерьмовому любовнику. Мне было интересно, как Зак отнесется к тому, что вся наша большая семья будет читать его послания. Или как его любимая Клэр прореагирует на то, что ее семья читала, как она шла по проходу с спермой мужчины, не ее мужа, стекающей по ее бедрам?

Ритмичные действия по уборке привели мои мысли в порядок, и, как только я закончил, я вернулся в свой домашний офис и установил напоминания в своем календаре оutlооk, чтобы официально зарегистрировать наше расставание через неделю и отменить телефон Клэр. Дать ей неделю означало, что я буду женат на ней еще неделю, но это также дало мне время, чтобы составить некоторые планы, и это стоило бы того, чтобы вызвать у нее некоторый стресс и неуверенность. Кроме того, я бы наслаждался сообщениями, которые, я был уверен, она оставит на моем телефоне. Поскольку ее автокредит был записан на наши имена, я смог сменить счет для выплат на счет Клэр, и пока я был на ее машине, я позвонил в страховую компанию и отменил страховку, начиная со следующей пятницы. Это принесло мне возмещение почти половины уплаченной премии, и, вооружившись этой небольшой неожиданной удачей, я принял твердое решение о хранилище для вещей Клэр.

Мой желудок, наконец, дал о себе знать, требуя, чтобы я его накормил. Я был голоден, и все же нет. Физически мое тело нуждалось в пище, но мысль о еде вызывала у меня отвращение. Пытаясь успокоить обе стороны, я разогрел банку супа и, поедая его с тостом, слегка намазанным маслом, продумал некоторые детали своих краткосрочных планов.

***

Повернув голову, я взглянул на радиочасы на прикроватном столике: 3:15. Я вздохнул. Прошло сорок пять минут с тех пор, как я в последний раз проверял.

Днем и вечером мне было легко держать свою ярость кипящей на слабом огне, но теперь, глубокой ночью, моя ярость дрогнула, не в силах поддерживать себя.

Я хотел свою ярость вернуть.

Ярость - это хорошо.

Ярость могла удержать меня в вертикальном положении и сосредоточиться на том, чтобы воздать немного справедливости, когда мысль о предательстве моей любви угрожала разбить меня вдребезги.

Боль, однако, не страдала от той же проблемы, что и ярость. Боль расцвела в темноте.

Боль переполняла меня.

Я плакал, боролся с каждой слезой. Я зажмурился, пытаясь остановить их потоки. Каждый, который скользил по моим вискам, стыдил меня. Она их не заслужила. Как и моя любовь, они были потрачены на нее впустую.

***

Я приветствовал нити света, которые просачивались сквозь окна. Дневной свет означал активность, а активность означала отсрочку от боли.

Запихивая в горло кусочек тоста, я огляделся, прикидывая, что можно разобрать. Мне предстояла тонкая грань - дом должен был оставаться пригодным для жизни в течение следующих двух лет, но я хотел, чтобы его ценили как можно ниже.

День пролетел быстро, и к тому времени, когда солнце взошло над горизонтом, вещи Клэр были на складе, замки были заменены, и несколько комнат коттеджа выглядели немного менее законченными.

С пивом в руке я набрал номер родителей. К счастью, мой отец ответил на звонок - моя мать была слишком интуитивна. Я знал, что она раскусит меня меньше чем за две минуты.

— Привет, папа.

— Привет тебе, Дэнни.

— Это будет быстрый звонок, папа. Я просто хотел, чтобы вы с мамой знали, что меня не будет в городе около недели, так что в среду меня не будет на ужине, как обычно. Меня попросили провести полную отделку нового гостинично-ресторанного комплекса в нескольких часах езды к северу отсюда.

— О, это звучит хорошо. Должно быть, это большая работа, если тебе придется уехать на неделю. Обязательно возьми с собой несколько фотографий того ирландского тематического паба, который ты сделал в долине.

— Да, он большой, но я подумал, что, пока я там, я бы проверил окрестности, чтобы посмотреть, смогу ли я найти еще несколько потенциальных клиентов и получить некоторые цены на жилье или краткосрочную аренду квартир для меня и парней.

— Это мой мальчик правильно - всегда думать позитивно и вперед.

— Как отец, так и сын, эй, папа?

Отец усмехнулся. - Ну, я не люблю хвастаться...

Теперь настала моя очередь смеяться.

— Мне нужно идти, папа, мне нужно собрать вещи, потому что я хочу выехать рано утром, чтобы опередить движение в час пик. Скажи маме, что я люблю ее, и я увижу вас обоих, когда вернусь.

— Ладно, сынок. Счастливого пути и удачи с работой. О, я только что вспомнил, покажи им фотографии той мужской пещеры, которую ты сделал для того разведенного парня. Это был чертовски классный бар и игровая зона, которые ты спроектировал и построил для него. Когда-нибудь я уговорю твою маму позволить тебе построить мне такой же.

Его упоминание о пещере мужчины - это была постоянная семейная шутка. Мне это показалось не много не то, и я надеялся, что отец не поймет этого. Я повесил трубку, прежде чем выдал себя, или он подумал спросить о более подробной информации.

Я не солгал прямо, просто немного исказил правду. Там, на севере, был заказ, который я буду выполнять в самом ближайшем будущем, только не на этой неделе.

Затем я позвонил своему брату и лучшему другу Шону и рассказал ему ту же историю, что и отцу. Я чувствовал себя хорошо из-за своей уловки - по крайней мере, ни он, ни наши родители не будут лгать Клэр от моего имени. Довольно скоро мне придется сказать им правду и втянуть их в свой круг ада. Я боялся этого. Я знал, что они почувствуют мою боль, как свою собственную. Мне было интересно, задумывались ли Клэр или Зак когда-нибудь о таких вещах, о том, скольким людям причинит боль их роман. Скорее всего, нет.

Я тщательно обдумал, кому оставить следующее сообщение. Это должен был быть кто-то, кто вряд ли будет болтать с моим отцом или братом, но кто-то, с кем Клэр могла бы поговорить. В конце концов, я не мог выбрать между двумя ближайшими подругами Клэр по работе: Сьюзи и Терри. Обе были замужем и входили в наш более широкий круг друзей, и, если бы я организовал вечеринку-сюрприз, они, безусловно, были бы в списке гостей. Я позвонил обеим.

— Привет, Сьюзи. Это Дэнни.

— Привет, Дэнни. Как твои дела? Как Клэр наслаждается своими выходными в спа-салоне? Гнилая корова! Я так завидую.

Мягкий смех Сьюзи противоречил ее дразнящим словам.

— Отлично, я думаю. По крайней мере, она не звонила мне с жалобами. - Я попытался придать своему голосу легкость и юмор, но это усилие оставило горький привкус во рту. - Я сделаю это быстро, Сьюзи, так как мне нужно сделать кучу звонков, но я планирую вечеринку-сюрприз для Клэр на нашу десятую годовщину свадьбы. Я подумал, что сегодня вечером позвоню как можно большему количеству людей, чтобы сообщить им, потому что на следующей неделе я собираюсь уехать по работе, и, как ты знаешь, Клэр будет дома завтра, и будет труднее проскользнуть мимо нее.

Неудивительно, что Сьюзи согласилась сделать ее и ее мужа осведомленными. Я сообщил ей некоторые расплывчатые подробности: неофициально, через две недели, не стесняйтесь приглашать других, и что я свяжусь с ней, чтобы подтвердить место и время. Конечно, все это было чепухой. У меня не было никакого намерения устраивать вечеринку в любом виде, форме или формате.

Мой разговор с Терри был почти таким же.

Теперь самый трудный вызов из всех.

Зак.

Я налил себе укрепляющую рюмку бренди и одним ударом опрокинул ее внутрь. Жжение в горле вызвало шипение. Пока его тепло оставалось в моем животе, я нажал на быстрый набор для Зака. Очевидно, это было то, что я должен был изменить. Я не представлял себе будущего, в котором мне придется обмениваться звонками со своим предательским кузеном.

— Привет, Крыс-Зак. Как дела?

Впервые я понял, насколько подходящим было детское прозвище Зака. В детстве он заслужил это за то, что всегда попадал в неприятности. Сколько раз я видел, как его мать в раздражении легонько шлепала его и называла крысоловом? Тогда это было по любви. Теперь я сказал это с убеждением. Зак, высокомерный ублюдок, ничего не замечал.

— Привет, Дэнни. Что случилось?

Я рассказал почти ту же историю, что и Сьюзи и Терри, с черточками того, что я рассказал отцу и Шону, за исключением его версии, в которой я сказал, что буду на работе в нескольких часах езды на юг.

— Ты действительно балуешь Клэр, Дэнни.

Возможно, это было мое воображение, но мне показалось, что в его тоне послышался намек на самодовольство. Я зажал рот, мои ноздри раздувались от ярости. Заку повезло, что он был на другом конце телефонной линии, а не стоял передо мной, так как я сильно сомневался, что смог бы сдержаться, если бы мы встретились лицом к лицу.

— Да, ну, это то, что ты делаешь, когда любишь кого-то. Ты ее балуешь. - То, что я не подавился словами, было небольшим чудом. - Тебе стоит как-нибудь попробовать это со всеми теми девушками, с которыми ты встречаешься. Может быть, одна из них будет болтаться поблизости, если ты это сделаешь.

Как только у меня сорвалось с языка, я пожалел об этом. Это было глупо. Я затаил дыхание, ожидая его ответа, надеясь, что не выдал своих истинных чувств к этому придурку.

Зак рассмеялся.

— Возможно, ты прав, но тогда ты предполагаешь, что я хочу, чтобы они болтались поблизости. Может быть, я предпочитаю разнообразие.

— Пряность жизни и все такое, а?

— Да, что-то в этом роде.

Кроме Клэр. Кроме моей жены. В нее ты погружал свой член в течение двенадцати лет.

Мне нужно было закончить разговор, прежде чем я выдам себя.

— Ладно, оставляю тебя гоняться за юбками. Мне нравится гарантированная сексуальная жизнь. Чертовски меньше работы, чтобы залезть к ним в трусики, как только вы наденете кольцо на их палец. И дешевле.

— Я не знаю об этом. Несколько обедов кажутся чертовски меньше, чем то, что я вижу, когда некоторые женатые парни напрягаются, чтобы угодить своим женам.

— Может быть. - Я заставил себя рассмеяться, не в силах удержаться от последнего рывка. - Но, с другой стороны, Клэр всегда было легко угодить. Принеси ей домой букет цветов, и мне отсосут мой член так, как мне нравится. На самом деле, не один раз, и именно так, как я ее учил. Я даже не буду вдаваться в то, что она делает, когда ей дарят новую сумочку для ее постоянно расширяющейся коллекции. Скажем так, когда я это сделаю, у меня будет хорошая неделя. Более чем хорошая и стоит каждого пенни.

На другом конце провода повисла тишина, и я подумал, не зашел ли я слишком далеко: я никогда не говорил грубо о Клэр.

— Черт, мне лучше слезть с пробки. Очевидно, я слишком много пил, делая эти звонки. Это слишком развязало мне язык.

— Не беспокойся, Дэнни. Твоя тайна со мной в безопасности.

Надеюсь, безопаснее, чем то, как ты уважал наши семейные узы и брачные клятвы Клэр, придурок.

— Да, спасибо. Скоро поговорим.

Мои мысли скользили по поверхности моего разума, как камни, которые я так часто бросал по неподвижной поверхности озера в моем детстве. Я думал о глупостях. Вещи, о которых я не думал годами. Мы с Заком бросились в кусты за его домом, чтобы попробовать сигареты, которые Зак стащил у своего отца, мы оба кашляли и отплевывались. Шон, Зак и я играем в тач-фути с другими соседскими детьми. Ночевки, где мы втроем шептались до глубокой ночи. Мы с Заком на двойном свидании в "драйв-ин". Мы оба девственники и чертовски нервничаем. Мы втроем пытаемся превзойти друг друга, играя в покемонов на наших геймбоях. Рыбная ловля. Плавание. Серфинг. Кемпинг. Так много мыслей. Так много воспоминаний.

Все запятнано.

Когда Зак успел забыть о нашей дружбе? Наше общее детство? Наше родство? Когда он решил, что предательство - это цена, которую он готов заплатить, чтобы засунуть свой член в мою девушку? Моя жена. Как он мог смотреть на себя в зеркало, зная, что он сделал со мной? С нашей семьей? Как он объяснил это самому себе?

Я стиснул челюсти, заставляя себя прекратить свои мысли. Они не помогут мне, только причинят боль и сведут с ума отсутствием ответов.

Грустный, но довольный тем, что я достиг своей цели скрыть свое местонахождение в течение следующей недели - в зависимости от того, с кем или со сколькими людьми говорила Клэр, она думала, что я на севере, юге или западе от нашего дома - я направился в душ.

***

Еще одна ночь метаний и ворочаний. Еще одна ночь, преследуемая вопросами, на которые у меня вряд ли когда-нибудь будут ответы. По крайней мере, не честный ответ. Ни один из них я не мог принять без оговорок и сомнений. Своими действиями и Клэр, и Зак показали себя лживыми, ненадежными и своекорыстными. Все, что они скажут в свою защиту, будет подозрительным.

Это раздражало. Я хотел знать правду. Я не мог остановить поток вопросов, проносящихся в моей голове. Я хотел знать, почему. Я хотел знать, как они могли сделать такую ужасную вещь. Я хотел, чтобы там что-то было. Что-то, на что я мог бы указать пальцем. Что-то, на что я мог бы указать и сказать: "Да, именно поэтому она предала меня. Вот почему она меня не любила. " Ситуацию было бы легче вынести, если бы было что-то конкретное, в чем я мог бы обвинить. Какое-нибудь простое объяснение, которое имело бы смысл во всем этом и защитило бы меня от мучительного незнания причины.

Если для нее никогда не было искры, связи, зачем выходить за меня замуж? Если она хотела Зака, почему не вышла за него замуж? Если она хочет трахаться, зачем вообще выходить замуж? Почему предательство? Жестокость? К чему вся эта ложь, годы и годы обмана? Откуда такое беспечное безразличие к моим чувствам?

А он? Я хотел знать, как он мог смотреть мне в глаза все эти годы и нагло лгать мне снова, снова и снова. Я хотел знать, как он мог так отрицать нашу общую историю. Как он мог стоять рядом со мной в церкви, зная, что он сделал? Как он мог получать от этого удовольствие?

Я хотел услышать ту же правду от Клэр. Как? Как она могла? Почему? У нее была хорошая жизнь. Ее любили и лелеяли. Так почему же? Что я сделал не так? Черт возьми, что я сделал не так?

И в глубине души я знал, что ничто из того, что я сделал, никогда не сможет оправдать их действия, но даже зная это, я все равно разрывался на части, понимая, что никогда не узнаю всей правды.

Тебе придется найти способ смириться с этим, Дэнни, старина. Ты никогда не узнаешь. Мучить себя из-за этого только дает им больше власти, а ты и так дал им слишком много.

Несмотря на мои внутренние ободряющие речи, я продолжал говорить обо всем, чего не понимал. Не в силах больше лежать в постели, я вылез из кровати и включил свет. В два шага я оказался перед старинным зеркалом, которое Клэр мило уговорила меня купить всего неделю назад. Я сбросил боксерские шорты и изучил себя. Я даже повернулся и осмотрел свою задницу и спину.

Я был в хорошей форме. Даже если бы я не встречался с Шоном несколько раз в неделю в спортзале, моя работа плотника гарантировала бы это. Вялый, мой пенис не был настолько впечатляющим, но моя упаковка всегда была впечатляюща. Выпрямившись, я был по крайней мере семи дюймов в длину, так что не был порнозвездой, но и не лилипутом. У меня, конечно, никогда не было никаких жалоб до того, как я стал эксклюзивным с Клэр. Внешне у меня не было внешности кинозвезды. Определенно, никакого Брэда Питта или Генри Кавилла. Я был больше похож на молодого Билла Пуллмана, но Зак вряд ли заставит их падать в обморок в проходах. Мы были похожи ростом и телосложением; если бы я был придирчивым, Зак был мягче в животе, с началом любовных ручек, но, в целом, ни один из нас не был заметно лучше или в лучшей форме. Итак, если внешность не была мотивирующим фактором для предательства Клэр, что же тогда это было?

Был ли я посредственным любовником? Неудачник в постели? Клэр всегда казалась удовлетворенной, даже восторженной во время секса, но, возможно, она притворялась все эти годы. Она так основательно одурачила меня во всем остальном, что я больше не доверял своим убеждениям относительно наших занятий любовью.

Я чувствовал себя брошенным на произвол судьбы, без якоря в быстрой реке. Все, во что я верил о Клэр и обо мне, было ложью. В нашей жизни все было не так, как я думал. Без правды, за которую можно было бы ухватиться, я чувствовал себя потерянным.

Я поймал свое отражение в зеркале и проклинал Клэр и Зака за то, что они опустили мои плечи и склонили голову. Наблюдая за своим отражением, я вспомнил свое решение предыдущего вечера не корить себя за действия Клер и Зака. Я не отвечал за их действия: они отвечали.

Я намеренно выпрямился и расправ плечи, подняв подбородок. Мой взгляд был вызывающим. Они не победят меня. Я отказался дать им это. Они не сломают меня. Я бы им не позволил. Они отняли у меня достаточно. Больше я им ничего не дам.

***

Я усмехнулся. Это было скорее злобно, чем радостно, но это было только начало. Было 5:00 утра, и Клэр не была жаворонком. Даже в семь, когда я обычно будил ее, мне почти нужен был лом, чтобы вытащить ее из постели.

ЭЙ, ЭКЛЕР. ИЗВИНИ, ЗА СООБЩЕНИЕ ТАК РАНО, НО ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ... ВО ВСЕМ ВИНОВАТО ПИВО! БУДУ НА РАБОТЕ ДО 8 УТРА ПЯТНИЦЫ. ПОЗВОНЮ, КОГДА СМОГУ. ЛЮБЛЮ.

Использование моего прозвища для Клэр заставило меня ощетиниться от отвращения, даже больше, чем подписание "люблю тебя". Никогда больше я не буду думать о ней как о чем-то восхитительно сладком и легком.

Проснулась или нет, я сомневался, что она ответит. Скорее всего, она прочитала его, перевернулась на другой бок и попыталась снова заснуть, вероятно, проклиная меня.

Моя улыбка осталась на месте, когда я сполоснул свою чашку кофе и поставил ее на сливную стойку. Я наклонился и схватил свою сумку, направляясь к входной двери. Я уезжал на несколько дней, чтобы сделать более правдивой историю, которую я рассказал отцу и брату.

После моих звонков по установлению алиби прошлым вечером я принял решение, которое побудило меня к еще одному. Я позвонил Рэю, который работал у меня бригадиром, и рассказал ему ту же историю, что рассказал отцу и Шону. Мы немного поболтали о нашей текущей работе, и я повесил трубку, зная, что могу доверять ему, чтобы он продолжал, пока меня не будет.

Закрыв входную дверь, я поразился тишине: ни лающих собак, ни даже птиц, начавших свою утреннюю песню. Я с наслаждением вдохнул прохладный осенний воздух. Он был сладким, тяжелым от аромата обилия жасмина, каскадом струившегося по всей длине решетчатого забора, отделяющего коттедж от наших соседей, Макдональдсов, слева.

Я бросил свою сумку на пассажирское сиденье моей гордости и радости - моей Tоyоtа Hiluх wоrk utе. Я думаю, вы могли бы сказать, что это показало, что я действительно человек с простыми вкусами. "Порше" и "Ламборджини" были не для меня, я для усиленного рабочего грузовика. Мой был отполированный до блеска, нестандартный кроваво-красный, с специально разработанным подносом, битком набитым встроенными ящиками для инструментов, ящиками и стеллажами, которые помогали мне организовывать свою рабочую жизнь.

Я сдал назад по подъездной дорожке и направился в сторону шоссе. Было приятно оказаться в дороге. С каждой милей, отделявшей меня от коттеджа, в голове прояснялось, мысли становились более сосредоточенными. Находясь вдали от всего "Клэр", было легче думать. И мне нужно было подумать.

И составить план...

******************

Продолжение следует...