Любопытство - порок

Любопытство - порок.

Сколько раз слышал, и сам произносил: любопытство – не порок, а большое свинство. Собственно, так я к этому и относился, до определённого момента. Онажды, в последний год Союза, во время летнего празднования чего-то там, сейчас уже и не вспомню чего, в кругу наших друзей, после принятого под хорошую закуску, начались выходы для перекура, на террасу. Как всегда: разговоры про политику, рыбалку и женщин. Брошенная одним из друзей фраза о том, что он вообще свою жену не ревнует, меня удивила, а обоснование и вовсе перевернуло сознание другим взглядом на проявление любви к жене. Его обоснование было простым:

— А что моя Любка видит в жизни кроме бесконечных стирок и готовки! Если удаётся вырваться в гости. Так это, хорошо, если раз в два-три месяца! А она же, как и любая другая жена, выходила замуж не для этого, а чтобы жизнь была полна радостей! И какие радости я могу предложить своей любимой? Как ни крутил, получалось всегда одно и то же: закрыть глаза и дать ей в гостях похулиганить, покуралесить.

Я не выдержал и спросил:

— А если она увлечётся своим флиртом и у них дойдёт до связи в укромном месте?

— Ну, она же не в рабство ко мне подписалась! Да и женщины много проще нас к близости относятся, воспринимая её не более порочной, чем страстный поцелуй, сопровождаемый лапаньем её тела! Потому и обижаются, если мы ревнуем из-за ерунды. Они считают изменой ситуацию, когда полюбится другой мужчина, а мимолётный адюльтер для них – забавное приключение, шалость. По крайней мере для большинства жён.

— И что, ты радуешь жену тем, что позволяешь тайком от тебя с кем-то заняться приятным? – не унимался я.

— Ну, не совсем тайком, после, в постели, спрашиваю её, было ли у неё, и она откровенно признаётся в том, что успела с кем-то пообщаться. Я ей в душу с расспросами с кем, где и как, не лезу. Смысла в этом нет – я же сам хотел подарить ей радость, а не стыд за приятное!

Юрка, один из холостяков, засмеялся:

— Как бабы говорят, пизда – не лужа, хватит и для мужа?

— Ну, а разве не так? – вполне серьёзно согласился рассудительный муж. Остальные мужчины, молча, и, мне так показалось, грустно улыбнувшись, промолчали, и, докурив, начали расходиться. Они, которые чуть старше и опытней меня по стажу семейной жизни, словно знали нечто такое, о чём я, который на пару - тройку лет младше них и по возрасту, и по сроку женатости, могу лишь догадываться, опираясь на чужие рассказы про загулявших жён, про родивших не от мужа, и прочие грустные истории.

Почти все наши друзья уже переженились. Каждому из них было уже чуточку за тридцать. Ну, и жёнам, соответственно, к тридцатнику. Кроме моей и Володькиной пары, все были старше. Светланке только через месяц будет двадцать пять, мне же – двадцать девять, а Ирине, жене принимающей гостей пары на родительской даче, едва исполнилось двадцать шесть, а Вовка - мой ровесник. Все друзья уже обзавелись детками, и от своей монотонно счастливой жизни мужья невольно искрили взглядами на мою стройную, выглядящую совсем юной, супругу, и Володину, столь же свежую и чуть более в теле. Обе они не расплылись, как это бывает после родов, и не испортили жратвой и ленью свою фигуру, как это бывает в отпуске по родам, потому, особого значения их взглядам на мою красавицу я и не придавал, считая скорее слегка завистливыми, чем похотливыми.

Всего, Володя с Ирой собрали шесть женатых пар гостей, и двоих холостяков. Наличие неженатых парней здорово закручивало веселье, которое мы, семейные, малость подрастеряли.

Веселье весельем, но вскоре я захмелел, и, чтобы окончательно не нажраться, вышел на террасу, подышать на прохладце свежим никотином. Через открытое настежь окно было хорошо видно и слышно то, как народ танцует, разбившись на пары, и только Ира, хозяйка, и моя, как две золушки, располовинивали стол: на одну сдвигали выпивку и закуски, освобождая вторую для тех, кто уже достаточно нагрузился и готов пить чай-кофе с «Птичьим молоком». Возле моей постоянно вертелся, помогая, и любуясь её бюстом под сарафаном, одетым на голое тело, Юрка. Разбитной балогур, один из двух холостяков, он был в явном восхищении тем, как груди моей жены упруго сотрясаются. Она же, от его нескрываемого интереса краснела и смущённо улыбалась, польщённая вниманием. От столь недвусмысленного интереса к ней, у жены напряглись соски, и рельефно проступали, топорща тонкую ткань. Они у неё крупные, высокие, такие бывают у кормящих грудью женщин. При невысокой груди эти соски выглядели несоразмерно крупными, приходя в возбуждение, и своим видом просто очаровывали. притягивая взгляд. Поэтому я не был удивлён восхищением друга. Да и реакция жены мне была хорошо понятна: окрепшие соски приятно тёрлись о ткань, невольно возбуждая её. То, что соски у жены очень чувствительные, я прекрасно знал, и представлял то, как ей сейчас волнительно и сладостно, как помокрело её лоно. Наблюдение за этим лёгким флиртом и меня приятно возбуждало, поэтому я его не пресекал. В голове неожиданно всплыл разговор с мужем либералом, и мне подумалось, что, по сути, он прав, и надо иногда смотреть на шалости жены сквозь пальцы, даря ей радость от восторженности невинным флиртом. И я лишь смотрел на то, как Юрка сомнительными комплиментами Светланкиным соскам, вгоняет мою жену в краску.

Неожиданно ко мне подошли Володя с Витькой, вторым холостяком, и закурили.

Витька перехватив мой взгляд, усмехнулся, и бросил фразу Володьке:

— Похоже, наш друг тоже, дозрел.

Уже заметно перебравший Вовка согласно кивнул и заговорил:

— Вот подожди, скоро смеркаться начнёт, и вот тогда будет просто, кайф! Когда смотришь на то, как твою жену, в тёмном углу, кто-то потихоньку лапает – очень здорово тонизирует! Не замечал?

— Нет, как-то не доводилось такое увидеть – отозвался я, почему-то почувствовав лёгкий жар прилившей к лицу крови.

— А хотел бы? Попробуй, хоть разик! – это уже снова Витька – вон как Юрка раздухарился! Точно не успокоится не пощупав твою!

— Да, нет, моя не позволит – подытожил я.

— Но ты сам, хотел бы за этим понаблюдать?

— Ну, любопытно, конечно, было бы посмотреть, только это пустая затея – усмехнулся я, стремясь закрыть тему, от которой испытывал некоторую неловкость.

— Это зависит только от тебя! Если я шепну Юрке, что ты не возражаешь посмотреть на то, как он твоей соски крутит и в трусиках клитор дрочит, он посмелее станет, и ты всё своими глазами увидишь!

Я сомневался в столь виртуозном Юркином мастерстве обхаживания женщин, зная строгий характер своей жены, и посмотреть на его пустые потуги стало даже любопытно. Опять же, жене развлечение с приставанием к ней!

— Ну, шепни. Я не стану скандал устраивать.

Витька вернулся в дом, а я, за компанию с Володькой, закурил вторую сигарету.

— Вов, Юрка что, действительно такой мастер, не в курсе?

— Мастер! Год назад он у меня на глазах ласками Ирину до оргазма довёл. Я тогда чуть в трусы не кончил! Зрелище такое, что мозг выносит! Я после, с месяц, как вспоминал – Ирку в матрас вколачивал по несколько раз подряд! Хочешь, и твою доведёт! Хотя, скажу тебе по секрету, что самое, напрочь сносящее крышу, это когда видишь то, как твою другой наяривает, и она от восторга сама его просит ещё и ещё! Полный улёт! И для неё, и для тебя!

Я промолчал относительно столь интимного признания, и со смехом признался другу:

— Блин, у меня аж встал, как представил Светку с Юркой! Но моя не согласится, да и как я смог бы увидеть! Не реально!

— Реально, сам увидишь! А пока, пошли к гостям!

Мы вернулись. Сели снова за стол. Я больше особо не пил. От волнительной темы разговора на меня навалился какой-то нервный голод, и закуска пришлась очень кстати. Вскоре мой взгляд скользнул по зардевшемуся, напряжённому лицу жены, пересевшей почти напротив меня, за чайную половину стола. То что рядом с ней пристроился Юрка, всё объясняло. Его плечо странным образом двигалось, делая очевидным то, что его рука трудилась где-то внизу. Жена заметно опасалась того, что я или соседи по столу заметят Юркину активность, и часто бросала на меня встревоженные взгляды, но я старательно делал вид, что не замечаю ни этих взглядов, ни ничего-либо подозрительного. Соседка моей супруги с понимающей улыбкой, иногда надолго прилипала взглядом, и смотрела вниз, на подол моей жены, не оставляя мне этим сомнений в происходящем. Остальные гости были увлечены беседой с хозяйкой. Происходящее меня и злило, и, одновременно с тем, сильнейшим и странным образом возбуждало, поэтому пришлось дерябнуть коньяка, чтобы чуток успокоиться.

Светлана вскоре стала вести себя более естественно, и этим успокоила меня.

Но, вот и чай выпит. Гости возобновили танцы. Моя, с красным лицом танцевала с Юркой, который украдкой то и дело проводил ладонью, скользя по ткани сарафанчика моей жены от лобка вниз, задерживая руку, и отпустив, почти сразу повторял этот манёвр, то, защепив сосок Светланы между пальцами, оттягивал его, покручивал. Светлана, продолжая топтаться в танце, почему-то не останавливала Юркиных рук, лишь отвернув в сторону пылающее стыдом лицо. Судя по тому, как томно были прикрыты её глазки, она находилась уже в сильном перевозбуждении.

Сама она никогда не стремилась к таким напористым обхаживаниям, но, иногда, под настроение, позволяла погладить себя пару раз, не более. Теперь же её видимо здорово разобрало, если не гонит Юркину руку и явно наслаждается ласками.

Потанцевав с часик, гости начали собираться к отъезду. Ко мне вновь подошёл Володя, и, отведя в сторонку, на ухо торопливо проговорил:

— Твоя созрела, и если действительно хочешь увидеть то, как Юрка её натянет – оставайтесь ночевать. Когда ребята разъедутся, вот тогда всё и начнётся. Юрка ей уже предложил остаться, чтобы потрахаься, но она ещё боится, хотя Юрик ей с пол часа дрочил, и твоей понравилось, и уже спокойно его руку пускает. Решай. Ну? Ирка в курсе. Она вам предложит остаться, и если согласишься – это будет сигнал об окончательном согласии на еблю твоей, тогда всё и увидишь. Твоя Светка прекрасно понимает, что если ты решишь остаться – ночью Юрка обязательно придумает как, и выебет её. Видишь, твоя тебе ничего не рассказала, про то, как Юрка её лапал, значит, у самой зачесалось попробовать чужой член, и она точно, даст! Ну, решайся!

Внутри меня боролся стыд, страх разоблачения и тёмное сладостное желание увидеть это. Да и вообще, после того разговора, с бывалым мужем, выходило, что если жене хочется попробовать с другим, то для меня позволить ей сделать это, подыграть - высшее проявление моей любви к ней! И всё равно я колебался.

— Ну?

— Ладно, остаёмся – внезапно для себя самого согласился я.

— Класс! Пойду Ирке скажу, что вы остаётесь.

Вовка ушёл, а я бы сквозь землю от стыда провалился, если бы в это время, с рюмкой, не подошёл Витюня, предлагая с ним выпить.

Я снова вышел на террасу и закурил. Руки аж дрожали от волнения. Почти следом вышли хозяева, провожая последних гостей.

— Б-р-р! Холодрыга какая! – услышал я рядом голос жены. Она прижалась ко мне – знала бы, что так похолодает, так хоть кофту с собой взяла!

Подошла Ирина.

— Свет, так оставайтесь! Никто вас не гонит! Дети дома не ждут! Утром все вместе позавтракаем, в бане попаримся, а после обеда мы вас на машине до дома и подбросим! А то, ели отдыхать хорошо пойдёт, можете и на все выходные, да хоть на неделю остаться, вы же оба в отпуске! Вон, Юрка с Витькой тоже решили остаться. Ну, с ними понятно – они у нас любители этого дела! В смысле, банные фанаты – засмеялась своей двусмысленности Ирина.

Напоминание про Юрку заставило жену внутренне взволнованно напрячься, а намёк на то, что и Витька не прочь развлечься с ней – насторожило и напугало.

— Ты как, поедем или останемся? – с деланным безразличием сквозь которое сквозила лёгкая паника, спросила жена - скоро последняя электричка.

Голос у Светки возбуждённо вибрировал от волнения. Она никогда не решилась бы на то, чтобы самой сделать шаг к этому, но реальная возможность быть соблазнённой на близость другом мужа, да ещё и при невольном содействии самого мужа – приводило её в состояние перевозбуждения. Но вот Витя – это её пугало, и она повесила решение на меня.

— А ты как? – попытался вывернуться я.

— Мне всё равно, как скажешь!

Она изнемогала в ожидании решения мной её участи.

— Но это же ты мёрзнуть на платформе будешь! И до дома от железки ещё сколько идти пешком! Ну?

— Не знаю, даже. Как-то это всё...

Понятно, ей хочется острых ощущений, но про этом очень стыдно и страшно. Да ещё Ирина совсем не к месту этого Витьку приплела!

— Свет, ну что ты! Соглашайся! – решила помочь Ирина.

— Хорошо, мы здесь остаёмся – выдохнула жена, невольно краснея. Но все сделали вид, что не заметили в сумраке этого.

— На все выходные? – подначила Ирина подругу.

— Не знаю, как муж скажет.

Голова кругом шла от волнения и возбуждения и у меня самого. Если у них состоится, то, вероятнее всего, в следующую ночь, с субботы на воскресенье, это повторится снова. У Светланы аж дыхание слегка перехватило от волнения, и сознания того, на что она согласилась, и что это будет истолковано Юриком однзначно, как её согласие на близость с ним. Соски её мгновенно отреагировали, вновь сделавшись твёрдыми колышками. Это вожбуждает её! Неужели она сама так сильно хочет этого! Или это от страха, от опасности? Нет, хочет, даже сама явно не против повторить в следующую ночь, если понравится, иначе бы наотрез отказалась от того, чтобы остаться на все выходные! Офигеть! Неужели я собственной жены не знаю!

Додумать я не успел – нас позвали в дом хозяева.

— Саш, помоги мне посуду перетаскать на кухню, пока Вовка в комнате вам диван разбирать будет, а то он весь завален книгами, альбомами! А Светка пока Юрку с Витькой развлечёт, потанцует с ними!

Это что-то новенькое! Но, ладно. Светлана, с молчаливой покорностью пяча пылающее лицо, пошла танцевать. Она попеременно топталась в углу комнаты с Юркой и Витюней. Оба нашёптывали ей нечто такое, от чего у жены лицо не переставало краснеть. Верхний свет выключили, чтобы не смущать танцующих, оставив включенной слабенькую настольную лампочку, света которой едва хватало для освещения стола в другой части комнаты, и того, чтобы можно было смутно различить танцующих в отдалении, ладоней партнёров жены, ласкающих тело Светланы. Уже на втором танце Витя пристроился со спины к Светке обняв. Зажатую между двумя парнями, она молчала, не вырываясь и не возмущаясь, не старалась привлечь моё внимание, сдавшись им, и я вынужден был окончательно признать то, что ей нравится это, щекочущее нервы приключение. Отнеся часть посуды очередным заходом, при возвращении увидел и вовсе неожиданное для себя. Прикрыв глаза, Света откинулась спиной на грудь Вите, прикрыв глаза под неспешными поцелуями в шею, обнявшего её со спины партнёра. Его руки, пропущенные со спины, нежно поигрывали с небольшими грудками моей супруги, попутно слегка пощипывая ей соски через тонкую ткань сарафана. Она уже шумно дышала, принимая ласки. Юрка же присев на корточки, тем временем медленно стягивал с неё белые трусики, и Света, одурманенная ласками и алкоголем, послушно вышагнула из них. Я, трясущимися от возбуждения руками, стремясь не шуметь, взял следующую часть посуды и понёс на кухню. Поставив на стол, поймал на себе смеющийся взгляд Вовкиной жены.

— Что ты такой ревнивый! Дай девушке немного пошалить! Если они её трахнут, то я готова буду пожалеть тебя пару раз, хочешь?

Я почувствовал то, как даже уши у меня загорелись стыдом, как у пойманного на интимном, школьника. Такая ладная телом, Ирина всегда сексуально волновала меня, не раз становясь объектом моих фантазий, и я неожиданно осмелев, протянул руку к её мягкой, зыбкой груди, свободно колышущейся под ацетатной блузкой. Она улыбалась, прикрыв от удовольствия глаза и замерев, пока я с минуту мял ладонями её бюст.

— После – она чмокнула меня в губы и мягко высвободилась, а я тут же метнулся назад, туда, где была моя жена.

Мизансцена изменилась: трусики жены лежали на подлокотнике рядом стоящего кресла. Верхние пуговки сарафанчика были уже расстёгнуты и Витя ласкал обнажённые грудки моей супруги, осыпая поцелуями всю шею и плечо. Сама она оперла ножку, обутую в босоножку, на сиденье кресла, а Юра, стоя перед ней на коленях, поднимался мелкими поцелуями по внутренней стороне ноги. Попутно заголяя подол. Он уже дошёл до колена, и легонько отвёл её ногу в сторону, пошире отводя в сторону бедро, и Света не воспротивилась! Собрав остатки посуды, я отнёс их на кухню и вновь вернулся, но отшатнулся за порог, увидев такую картину.

Юрка уже скрылся лицом между ног моей жены, и оттуда доносились тихие мокрые звуки, а Света, еле слышно постанывая, сама прижимала к себе голову моего друга, ласково ероша ему волосы. Витя уже вовсю пожимал оголённые Светкины грудки, покручивая её крупные, с ягоду малины, соски, и она откровенно наслаждалась, всё также прикрыв глазки, с тенью улыбки на лице. Сам я брезговал так ласкать жену, между ног, и, как оказалось, зря – теперь, заметно опьяневшая, она, всё пустив на самотёк, упивается новыми ощущениями, но не со мной. На душе сделалось отвратительно: сам виноват, лопух! Не дал жене того, чего ей хотелось, а она стеснялась попросить, вот и результат!

Наконец Юрка оставил лоно моей жены и утёрся рукавом рубашки. Он торопливо поднялся с колен, и вытащил из кармана штанов какой-то тюбик, размером поменьше тюбика с зубной пастой. Выдавив из него себе на два пальца содержимого, он осторожно направил эти пальцы между губ лона, ещё не пришедшей в себя, моей супруги, и она не то, что не отшатнулась! Она в сетях наслаждения сама подалась навстречу им! Юрка начал вращать пальцами, стремясь вымазать Светлану внутри как можно лучше, а после начал неторопливо трахать пальцами и жена плыла в наслаждении.

Я ринулся искать Володьку. Он действительно сгребал стопки книг на пол, к окну, и почти закончил это занятие.

— Вов, я не понял, Витька тут каким боком?

— После сам спасибо скажешь!

— В смысле, ты думаешь, что она и ему даст?

— Даже не сомневаюсь! От членов такого размера, как Витькин – и у баб, и – у их мужиков крышу сносит напрочь! Сам увидишь. Когда он, с огромным трудом, станет пытаться натянуть твою жену узенькой пиздёнкой на свою толстенную дубину – оба до обморока обкончаетесь!

— А если она не согласится?

— Согласится. Юрка мастер раскочегарить!

— Слушай, тут что-то не так: Юрка какой-то мазью моей внутри намазал! Мы так не договаривались!

— Не кипятись! Не уговаривать же её пол ночи! А так – она сама будет хотеть и хотеть, до одури!

От услышанного я невольно покраснел, поняв, что теперь стал, по сути, не просто наблюдателем, чего, затаив сердце, хотел, но и соучастником. Я ведь хотел лишь увидеть то, как маленький заскок жены, измучив возбуждением, превозмогая стыд, вынудит её раздвинуть ноги. Хотел увидеть её моральные страдания от вынужденности отдаться, из-за недостатка сил к сопротивлению разгоревшемуся в ней самой желанию ощутить внутри член другого мужчины. А стал соучастником, обманом толкающим жену под других, и это начинало раздражать, пугать непредсказуемостью последствий для нас с женой, такого, обманного секса не разик, и не с одним.

— Ты её тоже, будешь? – решил убедиться в своей догадке я.

— Если ты не против, то я бы с удовольствием! Да не хмурься! Всё будет прекрасно! Мою точно так же оприходовали!

Откровение друга меня огорошило.

— Давно?

— Год назад, где-то, а что?

— И как она после этого? Как вы с ней?

— Нормально. Ну, ездит к Витюне время от времени за острыми ощущениями, но ты не думай, не часто, раз в месяц - два, не чаще. Ну, и стыдливости в ней поуменьшилось, это – правда. Может запросто при всех обнажиться! Я её теперь часто фотографирую в разных позах, с друзьям, в её в пизде. Ей нравится! Как-нибудь покажу свою коллекцию. Кстати, с тобой хочет попозировать!

Совершенно запутавшись, я не знал, как поступить, и просто стоял, молча выслушивая друга. А он тем временем разложил диван и уже положил на него толстую фанерину. Поверх жёсткостион постелил матрас. Очевидно придумав такой траходром раньше, для Ирининой ночи с друзьями, использовал его всё же редко, но, использовал. Теперь я на всю нашу компанию посмотрел уже совсем другими глазами. Даже лёгкий флирт теперь виделся мне не невинной игрой, щекочущей нервы, а целенаправленным, осознанным стремлением уложить выбранную для секса женщину на этот ложемент. И ладно бы для разовой шалости! Нет, затем, чтобы овладев и насытившись плотью опьянённой химией женщины, передать её после этого в пользование приятелям. И после, сделав её доступной для любого из них сегодня и в будущем, без каких-либо моральных тормозов повторять и повторять свидания с ней. И вот теперь мою любимую уже подготовили к тому, чтобы сделать общей самкой для них, не способной противостоять фармакологическому желанию отдаваться и отдаваться, уже всё равно кому.

— Вы здесь её будете? – догадался я, ощущая некую обречённость.

— Мы. Ты - первым начнёшь, а когда ей будет мало, но ты уже не сможешь больше, предложишь ей продолжить с Юркой, затем - со мной, и последним будет Витька: после него никакого кайфа не получишь, как в проруби болтается! Да не дрейфь ты! А то видок у тебя, как у приговорённого! Давай, дерябнем и пойдём покурим!

Мы вышли на кухню и там выпили, под недовольным, но молчаливым взглядом ирины, и, заквив, отправились на перекур. К моему удивлению, свет вновь был включен, и все трое танцоров, правда, с краснющими лицами, чинно сидели на диване, допивая шампанское.

Увидев нас с сигаретами в руке, друзья тут же вскочили идти курить, оставив свою подругу, мою жену, в компании вошедшей в комнату Ирины.

Мне уже скорее не хотелось видеть то, чем ещё два часа назад я бредил, и потому вновь пребывал во внутреннем раздрае чувств. Хотелось уберечь жену от группового траха, но, понимал, что химия в ней вовсю работает, и ничего изменить уже невозможно. Обречь на физические страдания вообще без секса? Ещё не известно, чем эта неудовлетворённость может сказаться на её здоровье и либидо.

Курили мы все молча. Видимо ребята понимали мой испуг и желание пойти напопятную, моё вынужденное признание невозможности сделать это, и потому не усугубляли моих внутренних страданий. Между собой они першёптывались, делая какие-то знаки друг другу, но я не смотрел на них, ставших, вдруг, какими-то чужими мне.

Докурив, мы все вернулись в дом.

Наших девушек я не увидел, и интуитивно направился в комнату с траходромом. У самой двери в комнату столкнулся с Ириной, выходящей из неё.

— Хорошо, а то я тебя искать собралась.

— Что-то случилось?

— Пока нет. Светлана уже легла, тебя ждёт, говорит, что ты ей очень нужен, и чем быстрей, тем – лучше.

Ирина смеялась глазами, и мне пришлось вымучить из себя улыбку в ответ на плоскую шутку хозяйки дома.

Зайдя в уже знакомую мне комнату, я ощущал и возбуждение, и стыд за предстоящее жене, и то, что люблю её сильней, чем прежде. И ведь не скажешь ей, не объяснишь: вон какими глазами смотрит! Никогда прежде, с такой откровенной похотью во взгляде, жена не смотрела на меня. Она настолько хотела, и была так взволнована, что об этом кричало всё! Каждый взгляд, полный страдания и истомы, до полного бесстыдства призывная поза. Даже дышала она по-особенному, возбуждённо.

Едва я разделся, как Света сама притянула меня на себя, и мой член легко скользнул в горячее и мокрое, чуть хлюпнув. Она старалась изо всех сил, но едва приближалась к сладостной концовке и достигала её, как тут же досадливо протяжно стонала. Так продолжалось довольно долго, пока Светлана совсем не запыхалась и не остановилась. Чуть отдышавшись, она с жаром зашептала:

— Не знаю, что на меня нашло, но я хочу ещё и ещё! Милый, постарайся ещё, ладно?! Чувствую, что если не натрахаюсь – с ума сойду, как хочется!

Сердце сжалось от горечи, и я включился в более активную работу. Все эти мысли, плюс стыд, - они делали своё дело, и я сам никак не мог добиться сладости. Внутри мозга ещё теплилась надежда продержаться как можно дольше, чтобы действие этой химии прекратилось до Юрки и остальных, чтобы жена получив долгожданное насыщение, благодарно поцеловала, как обычно, и тут же заснула.

Но этого не случилось. Я выдохся довольно скоро, и устав, теперь тоже взял перерыв, восстанавливая дыхание. Света, ожидая продолжения вся извивалась, неторопливо нанизывая себя на моего обмякшего бойца, но даже гримаса её лица говорила о том, что ей этого мало, и она изнемогает в ожидании продолжения. И я продолжил, стараясь беречь силы. От слишком долгого напряжения в чреслах уже начала появляться ломящая боль, и продержаться хотя бы ещё пятнадцать минут, мне не удалось. В какой-то момент Света сделала мощный выпад навстречу, и, прижавшись лобками, мы замерли. Она начала изгибать меня внутри себя мышцами – такого у нас прежде никогда не было! И я разрядился, обмякнув. Жена тихонько простонала и замерла. Полежав немного, вновь шёпотом, спросила:

— Ты что, всё уже?

— Да.

В ответ она протяжно, досадливо тяжело вздохнув, затихла.

Полежав так минут пять, она протянула ладошку, и ощупала мой полудохлый инструмент. Снова вздохнула, поняв, что я отстрелялся и теперь не скоро смогу снова. Жена лежала на спине и мучимая желанием, то – сжимала, то – распахивала бёдра, с остервенением теребяая себя пальцами между губ.

Со стоном страдания в голосе она вновь жарко зашептала:

— Милый, я не могу! Мне надо! Придумай что-нибудь!

В её словах ощущались не наигранные подступающие слёзы отчаянья. И я ощутил то, как сжимается у меня сердце от любви и сострадания к любимой, изнемогающей от желания по моей собственной вине. От волнения за то, что собрался предложить ей, у меня на секунду аж дыхание перехватило. Я привалился к жене, и стал нежно целовать в шею и плечо, вымаливая прощение за свои слова, а после – решился и зашептал ей на ушко:

— Я не знаю, что делать. Стыдно, конечно, но единственное, что приходит в голову, это попросить помочь тебе кого-нибудь из ребят.

От услышанного, Светлана охнула – у неё тоже, от волнения перехватило дыхание. Даже при свете тусклого ночника ей сделалось нестерпимо стыдно за предлагаемое мужем, и потому, даже полумрак сделался для неё нестерпимо ярко освещающим лицо. Любимая прикрыла лицо ладошками, и шумно, молча дышала. Выждав с минуту, я снова шепнул ей:

— Позвать?

Она ещё некоторое время молчала, закрыв лицо ладонями, только продолжая сжимать и раскрывать бёдра, шумно дыша и изнемогая от похоти. Я вздохнул и опустился на подушку. Хотелось верить, что стыд не позволит ей согласиться на предложенное решение проблемы. Во мне зародилась надежда на это, и потому едва не вздрогнул, когда услышал шёпот жены, она никак не могла произнести позорные слова согласия:

— Я не могу так! Стыдно же!

Умничка – подумалось мне. И в порыве нежной благодарности за её борьбу с собой, я вновь покрыл мелкими поцелуями её шею и плечо.

Жена снова шумно задышала и, решившись, выдохнула:

— Зови.

От услышанного аж холодок по спине пробежал. Я не хотел верить в то, что Светлана решилась, надеялся на то, что она ещё хотя бы колеблется, и потому переспросил:

— Позвать? Ты уверена?

— Да, зови. Не могу больше.

Я помедлил, и Светлана со страданием в голосе, простонала;

— Иди, я не могу больше терпеть!

Мне и в голову не могло прийти, что мои поцелуи она может истолковать не как мою просьбу о прощении за предложение, а кок просьбу согласиться на это! Это выяснилось много позже, а пока, с какой-то опустошённостью внутри, я поднялся и было плевать, что голый и босой, вышел из комнаты. В гостиной горел свет. Ребята играли в карты. Володя протопил, и было жарко, вот они и сидели в одних трусах и рубашках. Увидев меня, все трое испытали неловкость, видимо моё лицо выражало все мои эмоции. Юрка молча поднялся, бросив карты, и стараясь не смотреть мне в глаза, сбросил наброшенную рубашку и торопливо избавился от трусов. На моих глазах, от предвкушения обладания моей женой, его, в общем, средних размеров, как мой, член начал стремительно наливаться силой, и сделался даже подлинней моего.

— Идём? Я готов – произнёс Юрка вполне обычным голосом.

Ком в горле мешал говорить, и в ответ я только кивнул головой, и после мы направились в комнату к Светлане.

Ей было жутко стыдно, и потому мы увидели её стоящей на коленях и уткнувшейся в подушку лицом, закрытым ладошками. Она вздрогнула, когда Юрка молча встал на колени позади неё, и коснулся рукой. Он потянул Светкину ногу в сторону, взявшись за щиколотку, и она послушно переступила коленями, широко расставив бёдра. Мокрые губы возбуждённо раскрывшись, словно глотали воздух. Юрка не стал рассусоливать, и сразу плавно вошёл в мою жену. Она только охнула и затихла. Они начали медленно двигаться на встречу друг другу, постепенно всё ускоряясь, а я стоял возле дивана и тупо, безо всяких мыслей, просто смотрел, приклеившись взглядом к лону супруги, и никак не мог поверить в то, что это происходит, в то, что это – реально. Ведь не могла моя любимая так запросто отдаться! Я бы поверил и испытал муки ревности, наверное, если бы она просто, пассивно, позволяла взять себя моему другу, но она сама активно подавалась навстречу партнёру, стремясь получить удовольствие, и это настолько не вязалось с её характером и вообще, поведением, что мозг отказывался поверить в то, что видят глаза. От этого состояния я очнулся только когда услышал голос жены, вошедшей в раш:

— Ещё! Ещё! Глубже!

А после она начала постанывать, наслаждаясь, и вскоре Юрка довёл Светлану до сладостного протяжного стона.

Едва отдышавшись, она вновь жарко зашептала:

— Ещё хочу!

И Юрка продолжил. Но уже не особо быстро работая своим тазом, чтобы не отстреляться раньше, чем ему хотелось бы, но и Светлана не желала медленного темпа и вскоре разогнавшись, проделала с ним то же, что и со мной. Резким движением насадившись и замерев. Этот выпад заставил и Юрку кончить с протяжным стоном.

Наконец я оторвал свой взгляд от лона жены, и неожиданно обнаружил, что и Вовка с Витькой, уже голые, находятся в комнате и восхищённо, плотоядными глазами, наблюдают за парой на траходроме. Мгновенно мой взгляд привлёк Витькин инструмент, такой не мог не броситься в глаза: явно за двадцать пять длиной, и толстый, как рука жены в запястье! Мне сделалось несколько страшновато за неё, и успокаивала только мысль о том, что женщины, рожая, и не так растягиваются, и потому, повредить таким Витька Светлане ничего не сможет.

Жена отдыхала, не меняя позы, лишь отняла ладони от лица. Она смотрела на меня каким-то грустным взглядом, будто прощаясь со мной, пока Володька сменял Юрку, и даже никак не отреагировала на Вовкин член, когда тот с размаху вошёл в неё, только глаза прикрыла и отвернула от меня лицо. Вовка сразу задал быстрый темп, и жена очень скоро вновь впала в состояние сосредоточенности на своих ощущениях, и вновь стали слышны её «ещё».

Я стоял и чувствовал себя оплёванным, презираемым женой, да и ребятами, имевшими сегодня её, да ещё прямо при мне. Вовка старался довольно долго. Приостанавливаясь, и после продолжая, видимо утомившись, а Светлана уже не торопила его своим коронным выпадом, и когда её таз затрясло в конвульсиях, и она завыла в голос, я понял, что жена насытилась, наконец. Как быть дальше, я не знал, но ребята действовали вполне уверенно, явно не раз промышляя таким сексом и до моей жены с другими. Вовку сменил Витя.

Светлана уже не особо хотела, это было заметно по тому, что прекратились её не нетерпеливые движения телом.

Тем временем Витя приткнул крупную головку к входу, истекающему соком и спермой, но она не пропихивалась внутрь и парень надавил. Света испуганно попыталась отшатнуться, ойкнув.

— Не надо, он очень большой!

— Глупышка! Тебе понравится! Сама ещё просить будешь, потерпи!

Витя положил свои ладони Свете на плечи, и вновь начал вдавливать в её лоно головку своего, аж согнувшегося от усилия, гиганта. Жена с болезненной гримасой на лице сдавленно застонала и запричитала:

— Не надо! Больно! Не-е-т! Ой, мамочки!

Я уже напрягся было, и шагнул к ним, чтобы остановить всё это, но меня остановил сладостный стон жены, сопроводивший плавное, тугое проникновение в неё. Витька, войдя наполовину, замер, давая Светлане привыкнуть к ощущению, а она только шумно дышала. Я снова тупо смотрел на толстенную дубину Витьки, охваченную до бела растянутой вульвой, и не верилось в то, что это в мою Светочку воткнут до невероятности толстый член. Но стоило Витьке начать слегка, буквально на сантиметрик, начать двигаться взад-вперёд, как Света сопроводила эти движения постаныванием, и явно не болезненным. Витя немного ускорился, и амплитуда погружений становилась всё большей, и так, незаметно, он уже через минуту погружался на две трети, с видимым трудом протискиваясь в женщину, прикрыв от удовольствия глаза. Вскоре он перенёс ладони на её талию и просто управлял ритмом – партнёрша уже сама отвечала ему встречными движениями. Протяжно подвывая, в какой-то момент она вспыхнула новым приливом желания. Её движения сделались более резкими. Неожиданно она замерла, сползла с дубинки Вити и перевернулась на спину. Жена, бесстыдно распахнув широко в стороны бёдра согнутых в коленях ног, сама бесстрашно направила в себя огромный предмет услады.

На этот раз он вошёл в мою жену без прежнего усилия, плавно, хотя и явно очень плотно. Света вновь посмотрела на меня, и это был взгляд, содержавший нотки жалости и презрения, что ли. Я не выдержал его, и опустил глаза. Краем глаза я видел то, как жена, сама отдаваясь Вите, всё поглядывала на меня, словно мстя, словно нарочно, для того, чтобы демонстративно принимая мощный член любовника сделать этим мне больно. И когда моё состояние провинившегося школьника её видимо удовлетворило, внимание жены целиком переключилось на партнёра. Яростность их соития начала нарастать, а подвывания Светланы переросли в грудной, на низких нотах вой, сопровождаемый какими-то звериными рыками. Она вся дрожала от страсти, и, подступив к кульминации, вновь протяжно, в голос, завыла широко раскрытым ртом, запрокинув голову, и с силой притягивая Витю, она стремилась вогнать его член как можно глубже в себя. Произошло невероятное: остававшаяся снаружи часть его члена, до этого упиравшегося в преграду, сначала медленно начала вдвигаться вглубь, а после, просто провалилась в неё полностью. Они прижались друг к другу лобками! Таз жены заколотило в конвульсиях, а Витя со стоном выдохнул едва слышно:

— Охуеть, как хорошо!

И тут же он начал выстреливать семя, непроизвольными толчками сотрясаясь задом. Так они, каждый в своих конвульсиях, несколько секунд бились, протяжно постанывая от наслаждения.

Здоровяк Витя невероятным образом весь обмяк, и, отдав силы, опустился на Светлану, сохраняя свой член в ней. Лицо жены выражало абсолютное счастье, полное радостью и наслаждением. Она, в благодарном порыве, сама нашла его губы и парочка слилась в долгом страстном поцелуе, от которого внутри меня разлилось ощущение беды и горя от потери жены.

Мой вид очевидно говорил о внутреннем состоянии очень красноречиво, поэтому Вовка участливо похлопал меня по плечу.

— Пошли, не стоять же над ними до утра.

Я, увлекаемый им из комнаты, с изумлением и непониманием посмотрел на друга.

А он, закрыв за нами дверь, тихо пояснил:

— Сбылась Витькина мечта: он столько раз говорил, что ни одна пизда не может принять его целиком, и он просто мечтает хоть раз в жизни испытать это ощущение. Ну, вот, нашёл такую. Теперь точно, до утра никого к ней не подпустит, один ебать будет, пока совсем сил не лишится!

— Но ведь действие мази должно когда-то закончиться!

— А ты не заметил? Она со мной уже кончила по собственной инициативе, а не из-за препарата! Так что, Саня, всё у них было по обоюдному согласию.

От этих слов на душе стало совсем муторно, хоть в петлю! Как я буду без неё! Ведь я не смогу так, как он! Неужели Светлана бросит меня? Или поставит условием жизни со мной, не разводясь, её регулярные, воткрытую, отлучки на ночь для свидания с Витькой, как Ирина? Хрен редьки не слаще.

Вовка не лез ко мне в душу с разговорами. Он плесканул нам коньяка, а после мы долго молчали, закурив. Мысли с их болезненностью постепенно притупили свою остроту, и я уже рисовал себе в воображении то, как жена смеётся высказанным мной страхам про её влюблённость в секс с Витькой, и целующей меня, с искренней любовью.

Вздохнув, я словно очнулся и огляделся.

— Давай, ещё по одной, вижу, что тебе на пользу пошло.

— А Юрка где?

— Да, он так насмотрелся на твою с Витьком, что член чуть не задымился! Как каменный сделался! М взгляд, безумным от желания немедленно кому-нибудь засадить, стал! Да, зрелище охрененное, я и сам никогда такого не видел, чтобы такую дубину, и целиком засандалить! Наверняка Юрка сейчас Ирку мою долбит.

Вовка взглянул на часы и добавил:

— Уже минут двадцать. Пойду подменю его. А то, хочешь, пошли с нами Ирку драть!

Вовка так запросто сказал это, что я поразился тому, насколько я не знал прежде внутренний мир своего друга, который понимал, как мне прежде казалось, полностью.

— Не, спасибо, состояние не то.

— Понимаю. Если передумаешь – подгребай, Ирка давно хочет с тобой попробовать. Порадуешь её. У нас траходром покруче размерами, все поместимся.

Вовка ушёл, а я изнемогал от желания быть рядом с женой, но вернуться в комнату было немыслимо стыдно, и, поставив стул рядом с дверью, сидел и слушал то, как они переговариваются о чём-то, воркуют, жена даже смеётся чему-то.

Верно, всё по согласию. А после вновь доносились её сладостные завывания. Когда в комнате всё стихло, незаметно навалился сон, и я задремал, но когда вновь услышал стоны жены, встрепенулся, и долго мучился от страдания, пока там, за дверью, всё опять не затихло. И ещё пять раз меня будил голос жены, всё более слабый и усталый.

Почувствовав, что замёрз, я вернулся в гостиную. Ещё махнув коньяка, покурил. Посмотрев на часы, понял, что есть ещё несколько часов, чтобы поспать. Не хитрые математические вычисления меня снова поразили. Обычно мы с женой за ночь два, ну, три раза занимались этим, а тут – всего за три часа я её три раза, Юрка пару раз, Вовка два разика, и Витька, аж семь раз, а ведь наверняка может быть и больше, ведь я ушёл от двери спать, а впереди ещё пол ночи! Не иначе, как Витька сожрал новомодную и очень редкостную у нас, Виагру!

Под эти мысли, завернувшись в шерстяной плед, я провалился в сон.

Проснулся оттого, что за плечо меня трясла Ирка. Она смеялась, говоря:

— Вставай! Обед уже!

Я сел на диване, и Ирка снова заливисто рассмеялась, уже моему совершенно нагому виду с утренним стояком.

— Ложись, я тебе помогу.

Она ласково толкнула меня спиной обратно, и тут же перекинула ножку, садясь верхом. Со сладостным стоном она приняла меня обжигающе горячим лоном. Под сатиновым халатиком она оказалась голой. То, с каким наслаждением всадница скакала на мне, доказывало то, что друг не наврал: действительно хотела меня. С Ириной мне было уютно, хорошо. Я ласкал её мягкие, чуть провисшие грудки, с довольно прилично выпирающими вспухшими ореолами. Подумалось о том, что встречи с Витюней явно не испортили геометрию её лона, и напрасно я, по этому поводу, так распереживался за свою жену. И почему я думал, что теперь и у Ирки и у моей - там лохань! Нет, всё нормально. Эти мысли сокрушили мои подспудные страхи за столь продолжительное присутствие Витиного гиганта в моей жене, и дальше я просто трахался с красивой женой друга, получая удовольствие, и даря его ей. После второго захода она отдышалась и слезла с меня.

— Иди, одевайся, а я пока в баню схожу, поесть им отнесу, а то когда столько трахаются, есть хочется – жуть!

— В смысле? Они со Светкой, снова?

— Ну, да, как все встали, позавтракали, так и пошли. Ты не подумай чего! Всё с ней нормально. И очень довольна тем, как ночь провела. Светка жаловалась только на то, что у неё там теперь всё зудит, чешется и постоянно хочется ещё. Ещё бы! Витька мне похвастался, что за ночь её девять раз трахнул! Она не захотела тебя будить, и мне не дала – стыдно же будет предстать такой растраханной перед мужем!

Ирина взглянула на настенные часы.

— Во, уже почти два часа её там пялят! Но ты не переживай, я заглядывала в баню. Трахается, как сумасшедшая, будто год её не драли! Саш, ты только не обижайся, ладно? Тут такое дело, неожиданно свёкор со своим братом приехал утром по грибы. Грибов не нашли и пошли сполоснуться, в баню, а там... ну, ты понял. Всё было в самом разгаре. Ну, в общем, они тоже там, с ней. Ты не ходи туда, ладно?

— Что! Все, впятером?!

Ирка пожала плечами.

— Ей нравится. Да и она в таком состоянии была, что уже не понимала того, чей член в ней, главное, что наяривает. Давай так, ты позавтракаешь, соберёшься, и здесь её подождёшь, а я пойду туда и скажу Светке, что ты ждёшь её домой ехать.

Где-то через час, когда я сидел на уличной лавке и курил после сытного завтрака, и уже вновь начал нервничать, изнемогая от своего позора, из бани вышла Ирина. Её походка откровенно указывала на то, что и хозяйку мужики не обделили своим вниманием. Вся раскрасневшаяся, взмыленная, она тяжело плюхнулась рядом со мной и взяла за руку, явно собираясь сообщить мне что-то не приятное.

— Ты с ней поговорила?

— Ну, да, в общем, но она просто не в состоянии куда-либо ехать. Саш, езжай один домой: она боится тебя, ну, что ты пришибёшь её за то, что всем дала. Сказала, что побудет у нас до завтра, и тогда вернётся, когда выспится и окончательно придёт в себя, да и ты успокоишься.

Мне оставалось только согласно кивнуть головой.

— Пусть не боится, это же я сам во всём виноват! Что уж теперь! Пусть один разок гульнёт и успокоится!

— Я в курсе, мне Вовка рассказал. И что вам, мужикам, так интересно посмотреть на то, как любимую женщину на чужие хуи натягивают! Острых ощущений не хватает?! Ну, хорошо, у меня так ситуация сложилась!

Я вопросительно посмотрел Ирине в глаза, и она неожиданно зарделась.

— Ладно, всё равно ведь узнал бы! Свёкор уже три года как без жены! Год после похорон прошёл, а он – всё в себя прийти не мог. Так убивался, что один! Так жалко его было! Вот тогда Вовка и попросил меня его отцу помочь, по-женски. Стыдно было, жутко, но и жалко, тоже, и я согласилась разок помочь. А после постепенно привыкла жить с обоими, стала каждую неделю ночь, а то и две, со свёкром проводить. Вовка и не пикнул. Просто видела, что его колбасит от одного знания про то, что я с его отцом. Так и живём. А год назад мужу стало мало этого. Острота утратилась: ну, спит жена с его отцом, и что! И мы попробовали уже с Витькой, при Вовке. Он сам меня уговаривал, чуть ли не на колени вставал. Безумие! Муж жену уговаривает переспать с его другом! Неужели вы все такие!

— Не знаю. Я до вчерашнего дня и не думал о таком. Всё у нас со Светкой было прекрасно, а вот, когда увидел, что она млеет от того, что её в танце украдкой лапают, как свихнулся!

— Ладно, Саш, ты поезжай, что себя мучить! Я же вижу, каково тебе! Они скоро выдохнутся, если уже не выдохлись, и в дом вернутся.

— Как думаешь, они её после ещё будут?

— Не знаю, это как она сама захочет! Ты не думай, её никто не заставляет, она сама. Просто слетела с катушек! А как натрахается, так и вернётся. Знаешь, а я так думаю, что это даже хорошо, что всё так сложилось с ней: а то бы всё думала: вот, все подруги с другими пробовали, а она до сих пор ни с кем, кроме мужа, и так никого и не пустила! И стала бы тайком от тебя – это же ещё хуже! Ты только не рычи на неё, когда вернётся, ей и так будет стыдно и страшно. Придёт в себя от этого приключения, и заживёте как прежде, если поминать друг другу не станете, виноватить друг дружку! А я ещё найду время с ней поговорить, чтобы не думала, что ты маньяк какой, и это твоя идея была, чтобы уложить под друзей. Скажу... в общем, найду, что сказать, что это не твоя вина, не переживай! Всё будет нормально! Я вечером, часов в девять к станции пойду, за молоком, там тётка одна корову держит, и заодно позвоню тебе через восьмёрку из автомата, расскажу, что и как с твоей, чтобы с ума не сходил. Хорошо?

Я согласно покивал головой и вздохнул, поднявшись на ноги.

Дома всё валилось из рук. Я ждал, ждал звонка, как никогда прежде ни одного не ждал, и вздрогнул, когда телефон зазвенел.

— Привет! Ты как?

— Не знаю, с ума схожу. Так и хочется сорваться и бегом на электричку, к Светке!

— Только не это! Слышишь? Не вздумай – всё закончится жутким скандалом, поверь мне!

— Как она?

— А что ей будет! Ты уехал, и они почти сразу в дом вернулись. У твоей лицо было просто счастливое! Поели и отсыпаться завалились, кто где.

Юрка, придурок, часов в пять проснулся, Витюню разбудил, и они с Витькой уехали по домам – им завтра на работу.

— Просто уехали, без этого? И почему придурок?

— Саш, ну, короче, этому мудаку пришло что-то в голову, и он утром ей снова той мазью всё вымазал, вот её снова и потянуло на подвиги. А насчёт этого, ну, да, только ты не подумай, каждый по разику, на прощание, и всё. Ничего такого! Просто дружеский перепихон, без влюблённостей, так что не изменяла тебе твоя жена, только тебя любит, усёк?

— Ну, да, ну, да. И как вы завтра?

— Вечером в Москву поедем, а свёкор с братом здесь ещё останутся. Светлану мы завезём. Ещё вопросы есть?

— Ну, по телефону как-то... после.

— Ну, тогда до завтра, не переживай, всё закончилось.

Успокоенный заверением в том, что всё закончилось, я побродил по квартире, хлобыстнул пол бутылки молдавского Хереса, покурил, постепенно возвращаясь к своему естественному состоянию души, и спокойно уснул.

Чтобы чем-то себя занять и отвлечь от мыслей о жене, с утра, позавтракав, постирал в машинке накопившееся. Затем сидел на лавочке во дворе, и трепался с соседом, пока у меня развешенное бельё сушилось, а его дочурка играла в песочнице.

Я услышал то, как открывается входная дверь, когда уже перегладил половину всего.

В комнату настороженно заглянул Вовка, а затем, оттеснив мужа, зашла Ирина. Она приветливо улыбалась, и я воспринял это, как добрый знак, и улыбнулся ей в ответ. Ирина прошла в комнату, за руку введя за собой Светлану. Жена не смела глаз на меня поднять. Ирина подтолкнула её ко мне:

— Иди, поцелуй мужа! Вон он какой, домовитый! Это ты сам всё постирал и высушил! Вот, учись, Вовка! - и совсем тихо, почти на ухо мужу, добавила – а то с твоим отцом больше не лягу! Понял?

Жена с пылающим лицом подошла ко мне, и, пряча взгляд, поцеловала в щёку.

— Сань, ты чего, стоишь столбом! Нам надо убедиться, что можем спокойно вас одних оставить и ехать домой! Там нас канарейка не кормленная ждёт!

Я невольно усмехнулся. Повернул ладонью лицо жены к себе и поцеловал в вяло ответившие мне губы. Оторвавшись от поцелуя, я предложил всем вместе перекусить, в стремлении выглядеть в глазах друзей совершенно невозмутимым.

— Да мы только из-за стола – брякнул Вовка, но Ирина с силой наступила мужу на ногу каблуком.

— А ты что, ещё и готовишь сам! Вот Светке с мужем-то повезло! Ну, веди, угощай! Вов, принеси из машины несколько огурчиков, помидорчиков, лучка там.

Друзья тихо испарились, оставив нас наедине.

— И чем ты угощать гостей будешь? – тихо подала голос супруга.

— Котлеты с картошкой, лечо открою. Тортик вафельный купил.

— А что, есть повод?

— Есть, любимую жену встречаю.

Светка покраснела до крайнего предела, и закрыв ладошками лицо, всхлипнула, а после, неуверенно потянулась обнять меня, и уткнулась лицом в моё плечо.

Я был как одеревеневший. Да, внутри бурчала и ревность и обида, но любовь к жене победила, и я с внутренним трудом провёл ладонью по волосам, погладив. А после напряжённость исчезла, и уже с привычной нежностью я погладил её, всхлипывающую, снова, уже с нежностью, и обнял.

Из-за косяка высунулась Ирина и изобразила жестом, что радостно хлопает в ладоши. Послала мне воздушный поцелуй и лукаво подмигнула. И от этой участливости на душе сделалось хорошо. Появилась уверенность в том, что Ирина поможет нам вернуться к обычной жизни.

— Вов! Ужин откладывается! Я все документы на столе оставила. Возвращаемся на дачу!

И уже нам:

— Так хотелось с вами посидеть, но, надо ехать, ребята, простите нас, ладно?

— Тогда завтра, только пораньше чем сегодня, будете? – ответила Ирине Светлана, улыбаясь и вытирая слёзы.

— Пусть приедут, правда, милый?

— Буду только рад!

Жена снова чмокнула меня в щёку, крепко прижимаясь ко мне объятиями. Настолько крепко вцепившись, что сомнений в том, насколько она дорожит мной – не осталось. Не знаю почему, но на душе у меня сделалось совсем тепло и хорошо, словно и не было нашей дурацкой поездки на дачу к друзьям.

Да. Я слышал, как почти час льётся в ванной вода. Видел то, в какой молчаливой нерешительности жена ложится в постель, не зная, как ей себя вести со мной. Я решил помочь ей, и сказал, что после нервотрёпки напала расслабуха, и я жутко хочу спать, поэтому, пусть она меня за это простит, если были другие планы. Ответом стал её вздох облегчения.

Спал я плохо – то и дело просыпался от жары: Светланка во сне прижималась ко мне всем телом, обнимая, и закинув на меня ногу. Любит. Всё верно Ирина сказала.

А утром, не сговариваясь, мы начали день так, словно и не было ничего, намеренно молчали обо всём, произошедшем с нами на даче у друзей, спасая свою семью. После обеда я сполоснулся от жары и прилёг подремать. Но мне не удалось это осуществить. Светланка приняла душ и голышом придя в спальную, решительно легла на меня сверху и приникла с поцелуем, пристроив мою ладонь у себя между ног, намекая на желание ласки. Ну, а где ласки, там и любовь. Она вытерпела стыд того, как я разглядываю её, когда перевернул на спину и распахнул колени. Ну, красное ещё, натруженное, чуть приоткрытая дырочка, ближе к попе, а в целом, всё выглядело как обычно. Вскоре я уже лишь с некоторой досадой ощущал то, что Светланка сделалась попросторней и до обидного бездонной. Оставалось привыкать к этому, и я принял новые условия любовной игры.

2.