Ласточонок. глава 8, 9 окончание

Ласточонок. Глава 8

"Кому-то сегодня - Красная горка,

У нас же с Наташкой - иная есть дата.

Все чепчики в воздух! Кричите нам "Горько!"-

Два века совместных рассветов-закатов!

Летим в Апельсинной Веленной кометой, -

Сжимается время, нам месяц - эпоха!

И мы друг без друга, как звёзды без света...

Обнял свою Ласточку- Солнце потрогал!"

Шёл наш второй "мудовый год" чмоков, чпоков и ебических квестов.

Анальный краш-тест навис над нами внезапно, со всей его дикой неотвратимостью.

Я уже на второй день знакомства знал, что у моего Ласточонка, в добротной снаружи корме, вход в трюм очень тесен: большой палец, и то входил не сразу. Но на какие жертвы не пойдёт Психея ради любимого Амура?

И крЭмы взяли, и жопная кружка товарища Эсмарха нашлась. Наверняка меня засмеют анальные гуру, но это был трэш и угар. Буравился шоколадный глаз мучительно и долго, уже вроде бы обильно и смазанный, и разработанный.

До этого у меня ни с кем особых трудностей в "езде по глине" не возни-Кало...

Ввёл головку... так же туго.

– Да ты расслабься, кукла...

– Я и так.. расслааабилааась, – всхлипывает дитя.

А мне ж, блядь надо!... То ли на кол кого сажаю, то ли жопный штангель тестирую... Закрутил, запихал его, родимого, поплёвывая, в жаркие недра по самые помидорки, а моя великомученица огнём пылает, слёзки катятся, клювиком воздух хватает... А мне, сцукко, тесно, темно и такая вдруг охватила тоска залупная, что я от сострадания, не "мудуйствуя лукаво", и разрядился по-быстрому в самое ласточиное донышко, чтоб не терзать детёныша.

В дальнейших утехах, окромя, как пальчиками, "Ласточкино гнездо" и не шурудили.

Даже стихов на эту тему не писал. Просто послал колыбельную:

Лунный лучик на подушке

легче, чем лебяжий пух,

Ласточонок завитушки

разметал свои вокруг.

*

Спи, любимый Наташонок

и носочков не снимай.

И в ночнушке - распашонке

сон свой нежно обнимай.

*

Поплывём мы в нём с тобою

в мир без грусти и тревог.

Бирюзовою тропою

я же - твой единорог.

*

Обернусь я богом Камой,

зацелую до утра...

Утро. Солнце в жопке. Рано...

Отпускай, домой пора...

Через месячишко передыха нашлась и работа: огромный хозмаг. Через пару месяцев – повышение по службе, ибо и навыки, и голова присутствует...

Но какая бочка мёда у нас без капельки говна?

– Толя, а меня сегодня подвёз домой Фап Озолупыч (не помню, как его величали, он и хозяин, и директор той лавки)

– Тэээк... Снова глухари на токовище, блядь...

– Да брось ты, ему было просто по пути.

– Ага, канешна...

– Ну не меряй же всех по себе! Он уже... совсем взросленький. И он просто добрый...

– Да он же моложе меня!

– Ой, ну ты тоже, сравнил!..

...А в каллайдер стучится уже 61-й неулыбчивый год. Конец мая.

Липкое, странное безвременье

привыкаешь к плохим новостям

особо не рад гостям

и в снах

через день на ремень я

*

Седьмая декада хребтиной хрустит

ковыльною дымкой повисли

пацанские мысли

кривИтся улыбка

и тусклая память грустит.

*

И льда видна кромка

убавлена громкость

цвета монохромны

на вид ещё целый

но стал чёрно-белый.

*

Выйду в исподнем

61 пиздануло сегодня...

Набрал в частной кондитерской коробку ништяков, напитков, привожу к ней на работу:

– Бахните, барышни, за моё здоровье...

Звонок в послеобеденное время:

– Ыыыыыыы..... Вот иду домой... Ыыыыы....

– Та ёбана! Щяс приеду. Ты где? Расскажешь...

– Чмых! Хлип...

– Успокойся, девочка моя, что случилось?

И пошли трели Ахмадулиной с грустными глазами Чебурашки:

– Сидим, кушаем с девчатами. И он приехал. Пригласили. Он даже шампанское достал, выпили. Потом до него дошло, что не у меня, а у тебя день рождения.

И начались подъёбочки:

А кто это? Тот мужЫк на старой Мицухе? А чё, мой Крузак не лучше? А я – глянь, чего в жизни добился! Да это – всё моё!... И Остапа понесло...

А когда он на очередную трель воздуха набирал, я и сказала, при всех:

– Да вы, Фап Озолупыч, моему любимому и в пыль его следов не попадаете... Ыыыыыыы... В общем, уже рассчитали...

– Эээххххх... Любимка, вот приношу я тебе одни горести. Может тебя замуж выдать? Ну глянь на себя: ты девка видная, умничка, вся жизнь впереди, а со мной, старым йухом, какие перспективы?

– Ты нормааальный???!!!

– Успокойся. Не будем врать друг другу. Я же...

– Молчи! Я просто буду рядом...

– Как это – просто? Просто не получится!...

...Мы давно лежали голые на её роскошной кровати, погасив пожар, поостыв и просто лаская друг друга. Коверкали слова, русские с украинскими и несли всякую чушь типа:

"Покуштуй мою куштуницу,

Накуштуй её поглубже!

Ты же - фея, моя умница,

Я отвечу тебе тут же:

Залижу, затеребонькаю

Губки- крылышки у писи,

Притворюсь малым ребёнком, и

Пососу я твои сиси.

Разверну мою желанную

Ко мне задом, к лесу передом,

И введу я окаянного

Во врата твои уверенно.

Чтоб летала моя ласточка

По мирам, где дивы дивные!...

Не оставлю я участочка,

Напишу с тобой картину я!"...

Потом опять зашёл разговор о...

– А я вспомнил этого чухана. Они с братом ещё в 90-е на радиорынке болтами и гайками торговали. Ходили, как фуцины, особо ни с кем и не общались.

Из той породы, которые могут десяток лет прожить с тобой на одной лестничной клетке, а ты их и знать не знаешь. Такие тихушники и мутируют в чикатил, или "финансовых гениев". Цели их схожи: поиметь народ в особо извращённой форме.

Помнишь, как у Евтушенко:

"... и в частности, от злобненькой несчастности

всех тех, чья тайна, что они – ничто".

Они выкарабкались из злого детства, от издёвок сверстников, от насмешек и отказов девчёнок со вселенской обидой на весь мир.

Но надо жить дальше, самоутвердиться. С поправкой на их больную психику. И вот они: политики, торгаши или просто домашние тираны. Не тебе это рассказывать. Нет, я ни в коем случае не говорю огульно, про всех, но подавляющее большинство из них – Другие. Как говорила Дина Рубина, Подземные. Им чуждо многое человеческое, и это их суть...

Кстати, менты и бандиты – хищники, и это другая категория. Но и они очень разные...

Ты сама знаешь, кто мои друзья. Мы прошли 90-е. Отсеялись сотни, а эти единицы – скорее исключение из правил.

.........Конец 8 главы.........

Ласточонок. 9 глава. Финал.

"Пёстрой лентой года

пролетели так быстро,

Ну а Он, как всегда

собирал Ей монисто.

В нём скитанья, любовь,

И что ветром гонимы...

Россыпь звёздочек-слов

Нанизал для любимой"

"Сорок лет – это критический возраст для порядочных женщин, если они чувственны", – писал Мопассан почти двести лет назад.

И не надо хорохориться, мои друзья. Каждый из нас, достигший этой черты, независимо от пола, преодолевает этот рубеж, в наше время больше – моральный.

После сорока многие из нас любят той трагичной любовью с горьким привкусом "последнего раза".

Ей было тогда тридцать семь, а мне - шестьдесят один. Это было намного больше и глубже, чем страсть и влечение. Во многом я был для неё и учителем, и отцом, и "надёжным тылом". Конечно, умилялся ею и молодел на глазах, когда помимо мокрой постели (которую опять надо стирать!), она шептала:

– Так меня в жизни никто не любил...

Как-то ехали, и пел Иванов "Московскую осень". Вечером ей послал:

"Лето пришло в Ростов,

Спилен дверной засов

Ранней ещё весной

В замке Наташкином.

Жаром струит июль

Будто из ста кастрюль,

Солнечный краскопульт,

Липнем рубашками.

*

Ростовское лето, ростовское лето

Телами, губами и смехом согрето

И мы наполняемся солнечным светом,

Кружась, расплавляясь в ростовское лето

*

Выпрямлена спина,

Посланы гады на...

Вот что творит весна

В пору и летнюю!

В клатчике резюме

В сыне вся и во мне,

Сёрфером по волне

За счастья билетиком...

*

Припев тот же, кукла моя)))"

Сказать, что всё у нас было розово и ровно - согрешить против истины. У обоих - свои взгляды на жизнь и норовы крутые, особенно во время её "красных дней": ругались, а как же!

А была бы она попроще, я бы заскучал наверное через месяц. Я взрывался, психовал и уезжал... А вечером – звонок, и наше заклинание:

"И–Пусть–Нам–Приснится–Один–Сон–На–Двоих"...

"Не смотрю я ваще на девчонок, -

У меня есть Натэ - Ласточонок!

Не какая-то просто безделица,

А хозяюшка, славная девица!

Мне же, гаду, всё этого мало,

Трахал мозг, и Натэ заклохтала!

Бьюсь челом, сыплю череп свой пеплами:

Мелки все притязанья нелепые!

Ты летай, будь моею картинкою:

Наташо-Ластору-Апельсинкою!

И желанной, как страждущим пасочка,

Натасин-Ластосин-Апеласточка!

Только сплин у Натульки трёхсуточный:

— Эх, поспать бы ещё пять минуточек!..

К ней метнусь я кабанчиком рысью

У Натульки заплакала пися..."

Понятно ничто не вечно, Но всю бесперспективность нашего романа мы загоняли в самые потаённые закоулки сознания, продолжая наслаждаться друг другом на всех ментальных и тактильных уровнях. Очнувшийся от летаргии и помолодевший Орфей чистил чакры своей Эвридике изобретательно, самозабвенно и с пристрастием.

Казалось бы, всё шло по накатанной: новая её работа, моя поддержка, вылазки на природу и в подшефные цеха с остановками и наслаждением друг дружкой в куренях - отелях нижнего Дона... но "счастье" на то и счастье, чтобы свалиться внезапно:

Ей обломилось наследство в маленьком, бывшем шахтёрском городишке в ста с лишним кэмэ от Ростова. Её дед, похоронивший свою бабку, приуныл и решил переехать в Ростов к своей родной сестре, которая, в свою очередь, похоронила деда. А это хозяйство завещал Наташке, внучке, естессно, за отказ от доли в Ростове. Как говорится, "на безрыбье – и жопа соловей". Она не хотела. Я настоял:

– У тебя впереди - жизнь и сын. Тебе надо хоть за что-то зацепиться... И т д...

Будем друг к другу приезжать.

Организовал переезд, с машиной, грузчиками...

С полгода виделись где-то раз в неделю.

Месяца через три, в отеле, я с удивлением отметил:

– А что это мы такие лысенькие? Ты же была против эпиляции?..

Она неопределенно пожала плечами:

– А разве плохо?

Но страсти встреч не угасали, и эти вопросы загонялись в корзину незначительного...

Ещё через три месяца:

– Дед - мудак, (и подробности) переезжаю обратно. Надо найти квартиру.

Нашёл, перевёз... Во время утех не раз цепляло за мозг её:

– Не верь, что обо мне кто скажет. Я тебя обожаю...

– Да успокойся ты, пошлю любого "доброжелателя".

Но опыт есть опыт, чувствую: "не то пальто", но... отгонял мысли, всё ж уже три года вместе...

Тянул лёгким навозом и речкой из огорода уютный летний сельский вечер. Я приехал проведать маман...

Друга приглашать не надо, сам нагрянет. Посидели под роскошным дубом, посаженным ещё в 1974 с батяней в нашем дворе. Попили - покушали, повспоминали. В основном - 90-е...

– Толян... Слово за тобой, как решишь, так и будет.

– ???

– Наш смотрящий по N-ску пробил инфу:

Она там спуталась с полковником (далее подробно). Правда, потом у них был скандал и расставание. Что решим по ним?

–. .. Ничего не надо по ним... Спасибо, Валёк. Сам разрулю...

"три года. химия прошла

осадок выпал

саднит в желаньи лишь тела

рубец от трипа

но голова уже чиста

tаbulа rаsа

под маской воет пустота

холстом без красок

подняты веки: злобный лис нутро мне выел...

не плачут пацаны от бикс

к тому ж седые..."

р.S.

И всё-таки я благодарен ей за эти три года... Надеюсь, и у неё всё в порядке.

Ох уж эти пизды с граблями...

.........соdа.........