Кристина. Часть 3

На следующий день Кристине позвонил Матвей. Ей было приятно слышать низкий мужественный тембр его голоса, тем более что по телефону он звучал даже как-то более чарующе и уверенно, хоть и с прохладцей. Он задал ей пару вопросов про дела, про то, как она выспалась и еще что-то в том же роде, а затем известил, что, пока родители не приедут в Петербург, возможности встретиться у них не будет.

— Ладно, — неопределенным тоном пробормотала Кристина, тоже спросила Матвея про дела и работу. Он ответил односложно и уклончиво, а затем кратко попрощался и повесил трубку.

Девушка ошарашенно уставилась на телефон, в подступающей панике пытаясь разобраться, в чем же дело. Ее отшили? Он больше не хочет иметь с ней дело? Но почему? Ей мучительно захотелось снова набрать его номер, хотя она знала, что ей ни в коем случае не следует этого делать, ведь это будет ужасно унизительно... Вчера вечером ей казалось, что он покорён, что он сходит с ума от страсти к ней, что она имеет над ним некую власть, ведь после того, чем они занимались, просто не может быть иначе!

И тут ее начали мучить угрызения совести, ведь она явно дала понять Матвею, что ей нравится Лука. Было очевидно, что он был задет этим фактом. Кристина вдруг почувствовала себя ужасно гадкой и испорченной. Стоило ей попасть в необычную ситуацию, как она тут же проявила себя непорядочно, не сумев выбрать из двух мужчин одного. Ну почему она так малоопытна в этих вопросах?! Наверное, во всем мама виновата... С тех пор, как они с отцом развелись, она практически перестала интересоваться ее делами, сочтя, что дочка уже взрослая и не нуждается в ее заботах, а навязываться ей Кристине было неприятно. Ей хотелось, чтобы мама сама нуждалась в ней. Кристина опустилась на край кровати и заплакала. Лука был так восхитительно безупречен, и ее к нему, конечно, тянуло, но почему она все-таки так пренебрегла искренностью и страстью Матвея, который ведь ничем не хуже? Еще и радовалась, что Лука вчера снова спас ее от младшего брата...

Все эти мучительные несколько дней до приезда родителей Кристина ходила по городу как в воду опущенная, насильно заставляя себя покидать номер каждый день в поисках какого-нибудь развлечения, которое могло бы отвлечь ее от мыслей о Матвее. Признаться, тут мало что могло помочь, потому что слишком уж яркие у нее остались от него впечатления. Если бы в ее жизни было нечто такое же яркое по силе вызванных в ней эмоций, возможно, она бы не так переживала. Но сейчас ей казалось, что вся она медленно и болезненно рассыпается на части.

Накануне приезда молодоженов Кристина зашла в антикварную лавку на Невском и выбрала для них изящный ларец, усыпанный полудрагоценными камнями. Продавцы смотрели на нее в некотором замешательстве, ведь в качестве покупателя такой дорогой вещи она выглядела более чем странно, тем более что доставлять покупку домой она собиралась на общественном транспорте. Заботы на эту тему ей, конечно, не приходили в голову. Она расплатилась кредиткой, которую ей дал отец, и благополучно добралась до гостиницы, по дороге купив нарядную подарочную упаковку для ларца. Ей казалось, что Ларисе Павловне ее подарок понравится. На самом деле ей и на братьев хотелось произвести хорошее впечатление своим вкусом, воспитанностью, заботой о родителях, ну или чем-то еще в том же роде, но она старалась отогнать эти надежды, потому что даже ей с ее наивностью они казались безнадежными. Как все-таки Матвей мог вести себя с ней так грязно, так низко, так грубо! И как он мог заставить ее получать от этого удовольствие, а потом отшить!

***

Лука внимательно просматривал документы после долгого, нудного и почти безрезультатного телефонного разговора с бухгалтером, с досадой сознавая, что просто не в состоянии въехать в некоторые тонкости обсуждаемого вопроса. Он ненавидел, когда в чем-то приходилось полностью полагаться на других, поэтому был раздражен и чертовски устал. Раздался телефонный звонок по внутренней линии, звонили с первого этажа, скорее всего это был дворецкий, потому что Лука, кажется, минуты две назад слышал звонок в дверь. «Кто там еще приперся?» — устало вздохнул он и снял трубку.

— Лука Дмитриевич, к вам девушка, — как всегда до чертиков учтиво сцедил Владимир.

— Как зовут? Откуда? По какому вопросу?

— Говорит, что из некоего агентства. На остальные вопросы мне отвечать не хочет.

— Ты не умеешь обращаться с девушками, Владимир, — не особенно весело улыбнулся Лука краем губ.

— Скорее всего в этом причина, — покорно подтвердил дворецкий.

— Пусть поднимется.

Лука повесил трубку и задумчиво поднес руку к губам, на которых заиграла задумчивая улыбка — он вспоминал Кристину, в тот их первый день, когда у него еще не было ни единой причины для того, чтобы сдерживаться. Он вспомнил ее аромат жженой карамели, мягкость ее волос, гладкость кожи, дрожащие от его прикосновений руки и ноги и еще Матвея, безжалостно терзающего ее с жадностью молодого голодного хищника, убившего свою первую дичь. Вообще-то они потрясающе смотрелись вместе и здорово его завели.

За дверью послышались какие-то истеричные девичьи крики. Лука нахмурился, но идти проверять, в чем там дело, ему было лень. Дверь вдруг распахнулась, и на пороге показалась девица, на первый взгляд старшеклассница, судя по стилистике, готка. Огромные светло-серые глаза, пожалуй, были самым радостным акцентом во всей ее унылой внешности. Черные волосы были собраны на макушке в высокий лохматый и длинный конский хвост, глаза, как это водится у их племени, грубо намалеваны черным, тонкие черные брови почти полностью выщипаны и нарисованы заново, в губе какая-то металлическая фигня.

— Какого хрена этот старый пердун меня не пускал? — визжащим истеричным голосом с прононсом в нос возмутилась она. — А потом меня же будут упрекать, что опоздала!

Лука с мрачным видом окинул всю ее фигуру, все еще не убирая задумчиво прижатые к губам пальцы. Облегающая футболка с длинными сетчатыми рукавами, покрытыми то здесь, то там круглыми дырами, сквозь которые проглядывают синюшные татуировки. Плоский голый слегка загорелый животик. В пупке тоже что-то блестит. На плечах — коротенькая кожаная курточка-болеро. Низ — облегающие кожаные брюки. Впрочем, нет, какая там кожа — дешевый кожзам. Как обязательный элемент — увесистые сапоги со шнуровкой и на гигантской платформе.

— Лука — это ты? — по-деловому поинтересовалась она.

— Не ты, а Вы, — подчеркнуто отчетливо произнес Лука, убирая от губ руку и откидываясь на кресле, — И не Лука, а Лука Дмитриевич.

— Да мне как-то фиолетово, как тебя звать. Ну, то есть Вас. Буду звать, как скажете.

Она нервно огляделась по сторонам, активно пережевывая жвачку. Лука запер на ключ центральный ящик стола, вытащил ключ и убрал его в карман пиджака, наблюдая, как девушка путешествует по комнате, засунув ладони в задние карманы брюк.

— Прикольный домик. Вкус у тебя есть, — активно изображая из себя раскрепощенную оторву, заметила она.

— Как зовут?

— Меня? Кристина.

Лука нахмурился. Впрочем, сдержался.

— Ну, иди сюда, Кристина. Все-таки не в музей пришла, а к клиенту.

— Да пожалуйста, — немного обиделась она и подошла к нему практически вплотную, присев на край его стола. Лука смерил взглядом ее ножки, задержал взгляд на подкачанном крепком животике, затем на обтянутой мелкой сеткой груди. Учитывая наличие push-up, размер у нее второй, а не третий, как могло бы показаться. Лука облизал губы.

— Вытяни руку.

— В смысле?

— Вытяни руку вперед.

Она послушалась. Кончики пальцев слегка дрожали. Заметив на своем лице ее взгляд, он поднял на нее глаза. Их взгляды встретились, и ее уши порозовели практически у него на глазах. Толстый слой вечернего макияжа, конечно, не позволял наблюдать тот же процесс на щеках. Лука развернул к ней кресло.

— Встань у меня между ног и расстегни свои брюки.

Девушка немного заколебалась, но все же проделала то, что он потребовал. Руки у нее были неловкие. «Либо неопытная, либо что-то скрывает», — отметил для себя Лука.

— Немного спусти брюки и трусы.

Девушка сглотнула и выполнила задание. Некоторое время он оценивающе созерцал ее бритые прелести. К счастью, тут пирсинга замечено не было, как и татуировок.

— Повернись ко мне спиной, обопрись локтями на стол и покажи свою задницу.

У девушки явно участилось дыхание, но ослушаться она не посмела.

— Ты такой... симпатичный... Редко когда встретишь такого красивого парня... Видимо, мне повезло. Я все гадала, каким же ты будешь... Все-таки у меня это будет первый раз.

— Рот закрой, — грубо сцедил Лука, слегка склонив голову на бок и рассматривая ее гладкую подкачанную попку и промежность. Из щелки девушки слегка выступала влага.

— Сколько тебе лет? — снова тон, не терпящий возражений и замедлений.

— Шестнадцать.

— Хорошо. Одевайся. Пошли в другую комнату.

Сероглазая Кристина немного помедлила, но все же натянула брюки, отойдя в сторону и пропуская вперед Луку. Они прошли вдоль витых кованых перил, отгораживающих лестничный проем, к нужной двери. Толстая ковровая дорожка глушила звуки их шагов. Лука открыл дверь в свою спальню и пропустил гостью вперед. Та снова беззастенчиво оглядывалась по сторонам, пока Лука снимал часы, пиджак и вынул из брюк ремень, намотав один его конец с пряжкой на правую руку. Когда она вдруг повернулась к нему, то получила неожиданный удар ремнем по руке. Она вскрикнула и отскочила в сторону.

— Совсем что ли охренел?! — взвизгнула она, — Это не было оговорено контрактом!

Вместо ответа она получила еще один удар по обеим рукам, которыми пыталась прикрыться. Ей пришлось отступить еще, и она обнаружила себя в огромной темной ванной комнате с насыщенными темно-фиолетовыми стенами, белоснежным изысканным фаянсом, декорированным серебристым узорным металлом, и многочисленными зеркалами в тяжелых металлических витых рамах. Лука взялся за второй конец ремня и начал медленно приближаться к дрожащей жертве.

— Значит, ты девственница? — с саркастическим сомнением в голосе заметил Лука.

— К-конечно! — пролепетала девушка срывающимся голосом, — Т-ты же можешь убедиться...

Лука тихо рассмеялся, осуждающе покачав головой.

— Какого черта ты ржешь?! — обиженно взвизгнула девчонка.

Лука медленно закусил в раздумье нижнюю губу. Затем отбросил ремень, быстро приблизился к девчонке и схватил ее за длинный хвост одной рукой и за тонкое предплечье другой, пока она даже опомниться не успела. Почти склонив ее пополам, он потащил ее к ванне, включил холодную воду в душе и, наклонив ее над ней, направил струю ей на голову. Девушка вопила, захлебывалась и выкручивалась, как могла.

— Сколько, ты сказала, тебе лет? — злобно сцедил Лука.

— Пятнад... , — он тряхнул ее за волосы, — Восемнадцать!

— Сколько раз ты проводила гименопластику?

— Что?!

— Отвечай, сколько раз!

— Т... т-т-три!

Лука отпустил ее, слегка толкнул в сторону и выключил душ. Тяжело дыша, вся напрягшись как пружина и дрожа, она обтекала ледяной водой. Ее тушь потекла, помада размазалась, волосы висели смоляной паклей.

— Да я тебя... Да я! — вскричала она, набрасываясь на него с кулаками. Он поймал ее за запястья и тряхнул так, что та аж подпрыгнула на месте.

— Рот заткнула, сучка! Еще раз обратишься ко мне на ты, подвешу тебя к потолку за ноги и лишу тебя твоей драгоценной невинности вниз головой в глухом кожаном шлеме. Поняла? Я в курсе, как это больно после гименопластики, — невинные девы твоего пошиба у меня уже были.

Девчонка смотрела на него, ошарашенно выпучив глаза.

— Твою же мать, Матвей! — выругался Лука про себя, а потом вслух гневно добавил, — А ну вали отсюда, пока я добрый!

— У меня волосы... мокрые... , — сорвалась на истерику фальшивая Кристина.

Лука бросил ей полотенце.

— Оставь себе и вали. Если твое долбанное агентство еще раз пришлет мне не то, что я заказал, их девка серьезно пострадает. Поняла?

Проследив, чтобы девушка вышла на улицу, Лука вернулся в кабинет, достал из мини-бара бутылку виски, а из серванта увесистый приземистый стакан, плеснул напиток на самое дно, выпил и, захватив с собой телефонную трубку, улегся на диван.

— Владимир, никого ко мне сегодня не пускать. Проследи, чтобы эта шлюха не околачивалась рядом с домом. Мерседес с ТО привезли? А какого хрена?! Да пошли вы все!

Он сбросил звонок и откинул трубку на рядом стоящее кресло. «Как же задолбало это все!»

***

Прошло три дня, а Кристине так ни разу и не позвонил Матвей. Она просто поверить в это не могла, вся сгорая от обиды, унижения и осознания собственной глупости. Сегодня был день, когда приезжали родители, и она обещала папе приехать встретить их на вокзале. Для папы, признаться, это было крайне необычно — путешествовать по железной дороге, но, видимо, в данном случае он решил сделать исключение под воздействием убеждений Ларисы. Кристина так и не решилась спросить его, приедут ли на вокзал Лука или Матвей. В конце концов, это она была ближе к ним и, казалось бы, должна быть в курсе насчет их планов. Впрочем, она понятия не имела, как все должно было складываться в этой ситуации — она совсем запуталась и просто отказывалась тратить еще хоть сколько-нибудь сил на анализ ее отношений со сводными братьями. В случае с Лукой и Матвеем даже думать о них как о братьях казалось нелепым и даже отталкивающим.

Когда она увидела отца с супругой на стоянке перед вокзалом, где их уже ждал серебристый Bеntlеy с открытыми дверцами, сердце ее слегка отпустило, потому что поблизости не было видно ни Луки, ни Матвея. Папа стоял с таким выражением надменного пренебрежения на лице, словно всех окружающих считал какими-нибудь презренными червями. Поездочка явно не доставила ему удовольствия, и Кристина самодовольно ухмыльнулась на сей счет, потому что Ларисе от него, возможно, достанется. Не то чтобы она плохо к ней относилась, но разве не она втянула ее во все, что с ней здесь произошло? Не могла же она совершенно не знать своих сыновей! «Милые мальчики»! Как же! Девушка поспешила к папе, по которому давно соскучилась, но по дороге слегка сбавила ход, потому что заметила вдруг, как с противоположной стороны улицы к ним приближается Матвей. Кровь разом отлила ото всех ее жизненно важных органов к лицу и, возможно, к низу живота, дыхание сразу сбилось, и она чертыхнулась про себя, что не догадалась надеть солнечные очки.

Матвей как раз благоразумно позаботился о том, чтобы спрятать глаза за зеркальными черными стеклами. Он, видимо, на днях слегка подстриг волосы, и теперь они немного не доставали до плеч, слегка развеваясь на ветру тяжелыми волнами. Его белая в тонкую серую полоску неглаженая рубашка была расстегнута на груди, и из-под рукавов черного замшевого пиджака выглядывали ее расстегнутые манжеты; темно-серые пятнистые джинсы потрясающе облегали узкие бедра и стройные ноги, черные туфли были начищены до блеска.

Они подошли к родителям с разных сторон почти одновременно. Кристина так давно мечтала броситься к папе на шею, но вместо этого, увидев Матвея вблизи, она словно вся оцепенела. Воспоминания о нем слегка стерлись из ее памяти, и она с трепетом осознала заново, насколько он был привлекателен. Ей даже не верилось, что это он был с ней в тот день. Тогда он был веселым, беспечным, общительным, фамильярным, страстным. Сейчас он выглядел холодным и неприступным, словно они никогда и не были знакомы. Ее замешательство, наверное, длилось не более нескольких секунд, после которых она все же бросилась к папе в объятья с радостными возгласами «Привет! Ну, наконец-то! Я так соскучилась!». Рассмеявшись, он крепко ее обнял и расцеловал, и в его газах тут же засветилась такая гордость, с какой только любящий отец может смотреть на свою единственную любящую дочь.

Ларису Кристина тоже коротко обняла и условно поцеловала в щеку. Та была сама элегантность — моложавая, свежая, роскошная, в дорогих серьгах с изумрудами («Наверняка папа подарил», — подумала Кристина). Впрочем, отец был тем еще ценителем женской красоты и стиля — другую бы он рядом не потерпел. Лариса тут же рассыпалась перед Кристиной в комплиментах. Конечно, все они были заслуженными, по мнению Кристины, но она знала, что это она, безусловно, перед папой старается.

Когда эти эмоциональные женские обмены любезностями остались позади, все невольно обратили взоры к Матвею, который стоял рядом — отстраненный, недоступный, холодный, немного надменный и, по мнению Кристины, потрясающе сексуальный. Его элегантная и претенциозная небрежность в одежде, да и в манере держать себя снова выбили ее из колеи. Поглядывая на него, она недоумевала, неужели именно этот заносчивый и серьезный молодой человек всего несколько дней назад сходил по ней с ума и просто удушал ее своей страстью. Он снял очки, повесил их за дужку на карман пиджака и пожал руку отцу Кристины. Они вежливо и сдержанно обменялись светскими любезностями, и Кристине даже стало немного не по себе от той непоколебимой уверенности, с какой говорил с ее отцом Матвей. Вообще ее папаша был не из тех людей, с которыми все запросто находили общий язык с первого взгляда. Своей суровостью он любого мог заставить робеть, и уж тем более какого-то заносчивого двадцатидвухлетнего мальчишку. Видимо, Матвей был каким-то непонятным для Кристины исключением из правил. Закончив диалог с отцом девушки, Матвей одной рукой обнял мать и поцеловал ее в щеку. Та погладила его по щеке, с умилением пролепетав «Мой красавчик!». А Кристине от «красавчика» достался только короткий кивок головы и едва уловимое «привет», произнесенное почти одними лишь губами. Кажется, он даже взглядом с ней ни на миг не встретился, вновь скрыв его за зеркальными очками.

Все время, пока между всеми шла оживленная беседа, Кристина молчала, чувствуя себя раздавленной, хотя прекрасно понимала, что при родителях Матвей ни за что бы не стал выражать свои чувства. Но только она все равно надеялась хотя бы на что-то, пока Лариса Павловна вдруг не произнесла с веселым энтузиазмом:

— Матвей, может, съездите сегодня с Кристиной прогуляться?

Она обняла Кристину за талию, слегка прижимая к себе, и бросила на нее вопросительный взгляд. Кристина растерянно пожала плечами, и ей невольно пришлось взглянуть на Матвея, хотя за зеркальными стеклами совсем не было видно глаз, и ее окатила волна полной растерянности.

— Мам, извини, — быстро выговорил он, никак не переменившись в лице, — У меня сегодня дела в офисе. Я только к вечеру освобожусь. Как раз поужинаем вместе, как планировали. Так что вы поезжайте, а я просто хотел вас встретить.

— Вечно у вас обоих дела, — недовольно нахмурила брови Лариса Павловна.

Кристина изо всех сил делала вид, что ей все равно, и когда папа предложил ей провести день с ними, она с радостью согласилась, даже не желая смотреть в сторону своего обидчика. Только в груди у нее все равно поднималось мучительно болезненное чувство одиночества и предательства.

День прошел для Кристины наискучнейшим образом, если, конечно, не считать того, что Лариса выбрала для нее в подарок шикарное дизайнерское коктейльное платье за такую сумму, что даже папа, казалось, был не вполне согласен с ее выбором. Но Лариса настояла на своем, потребовав с Кристины обещание надеть его за сегодняшним ужином. Кристина не очень понимала, к чему такая торжественность, ведь ужинать они собирались дома, в особняке на М. Правда, когда наконец настал вечер, некоторое недоумение Кристины сошло на нет: сегодня явно затевалось что-то торжественное, о чем она и не подозревала. В холле у лестницы стоял необъятный благоухающий конусообразный букет из экзотических цветов, который сам был чуть ли не с Кристину ростом. В гостиной был торжественно накрыт стол, и, насколько Кристина могла судить, приборы, соусники и некоторые блюда явно были выполнены из серебра с позолотой. Стол тоже украшали цветы: два круглых пурпурно-белых букета из орхидей, роз и эустомы. На барной стойке в каменном с резьбой кубкообразном белом вазоне в древнеримском стиле возвышался развесистый букет — из белых роз, белых каллов и белых гладиолусов.

Весь вид гостиной привел Кристину в трепет, потому что в мыслях невольно всплывали образы того, что здесь происходило между ней и двумя братьями несколько дней назад. Сейчас здесь было пусто, и девушка осторожно обошла комнату, остановившись у книжного шкафа, пестреющего от огромных кожаных с золотом корешков увесистых томин. «Кто же здесь читает Гете и Данте?» — невольно усмехнулась она собственным мыслям.

— Папина коллекция, — раздался за ее спиной голос Матвея, и Кристина резко обернулась, — Правда, он не столько читал, сколько все рассуждал о том, что все эти книги каждый обязан прочесть за свою жизнь. Классика всемирной литературы.

— Он давно умер? — спросила Кристина ослабшим от волнения голосом.

— Полтора года назад.

— Сочувствую.

— А что твоя мать?

— Родители просто развелись. С ней все в порядке, но мы мало общаемся. Она считает, что я уже взрослая и в ней не нуждаюсь.

Матвей понимающе усмехнулся. Он подошел к Кристине, тоже рассматривая названия на корешках. Находиться рядом с ним было невыносимо возбуждающе, особенно теперь, когда он стал таким неприступным, сдержанным и серьезным.

— Почему ты ни разу не позвонил? — вдруг выпалила она, не выдержав.

— А разве я должен был? — повернулся он к ней с выражением подчеркнутого равнодушия на лице. Девушка вспыхнула и опустила лицо.

— Конечно, не должен. Я думала, что... просто ты захочешь это сделать.

Матвей молча смотрел на нее, и когда она подняла глаза, увидела его ухмыляющиеся губы.

— Я не бегаю за девушками.

— Как... практично! — эмоционально бросила Кристина, отвернувшись.

— Даешь мне понять, как тебе все понравилось? — в его тихом низком голосе появилась легкая хрипотца, и девушку словно током ударило от его ехидненькой интонации.

— Ты... ты просто полный придурок! — гневно высказала она ему, отвернувшись, и пулей вылетела из комнаты, в проходе чуть не налетев на Ларису Павловну. Все ее лицо пылало, и истолковать подобную реакцию мудрая дама могла вполне однозначно, но предпочла сделать вид, что ничего не заметила.

— Подойди-ка сюда, Матвей, — ледяным тоном пропела она, испепеляя сына взглядом медузы-горгоны, когда Кристина убежала вверх по лестнице.

Матвей тяжело вздохнул и повернулся.

— Чего тебе?

— Что здесь только что произошло?

— Абсолютно ничего... , — он развел в стороны руки и для убедительности пожал плечами и помотал головой.

Лариса Павловна настороженно обернулась и осмотрела пустой холл у себя за спиной, затем прикрыла дверь в гостиную и слегка приблизилась к сыну.

— Кажется, на днях речь шла о том, чтобы я не вмешивалась в ваши дела и не портила вашу репутацию в глазах отца этой барышни. Насколько я помню, Лука был в этой беседе крайне груб и бросался серьезными угрозами, порно рассказы хотя у меня и в мыслях не было демонстрировать перед своим новым супругом все мерзкие стороны вашего поведения. Наоборот даже, я надеялась на ваш здравый смысл. И что я теперь вижу? Почему девушка вылетела отсюда в таком состоянии?

— Понятия не имею о чем ты... , — стиснув челюсти, мрачно сцедил Матвей и в конце добавил, как плевок, — Мама! А вообще ты бы лучше позаботилась о своей репутации. То, что у тебя с Лукой зашла обо всем этом речь, говорит лишь о том, что ты первой чем-то ему пригрозила. Лука слишком осторожен, чтобы делать первый шаг.

— По-моему, ты плохо знаешь своего брата.

— Это ты никого из нас не знаешь, ни его, ни меня. Да вообще иди ты к черту. Не тебе меня жизни теперь учить. Были учителя и получше.

Он окинул ее презрительным взглядом и вышел из комнаты, затем из дома, в сад. Обошел особняк кругом и остановился у клумбы с красными розами. Матвей сжал в руке один бутон, и тот рассыпался на кусочки, которые проскользнули между его пальцами и попадали на гравийную дорожку.

Из окна своей спальни его вдруг увидела Кристина. Она отступила за штору, и сердце ее стучало как молот, то ли от обиды, то ли от тягостной и до конца не осознанной влюбленности.

***

Когда Кристина спустилась в назначенный час к ужину, в холле играл рояль. За ним в белом фраке сидел приглашенный музыкант, который с открытой улыбкой кивнул девушке, когда она проходила мимо. Звучал какой-то фоновый джаз. В гостиной вместо люстр и торшеров горели не понятно откуда взявшиеся свечи в огромных подсвечниках. От них было душно и мягкий сумрак как-то давил со всех сторон. На Кристине было то самое маленькое черное платье — тонкий шелковистый мерцающий трикотаж в виде простой облегающей маечки на широких плечиках, а от середины бедра — объемные плиссированные воланы, переплетенные между собой в неповторимой идиллии, спускающиеся всего сантиметров на пятнадцать ниже ягодиц.

Матвей заметил ее еще когда она только вышла из своей спальни — как всегда взволнованная, смущенная осознанием собственной красоты, безупречно элегантная. Это платье как нельзя лучше подчеркивало потрясающие формы ее стройных ножек в сетчатых колготках и лакированных туфельках с острыми носами. «Вот нимфетка бессовестная», — с улыбкой подумал Матвей и уже собирался выйти к ней навстречу из-за декоративного арочного окна, уставленного цветами и сейчас погруженного во тьму, но тут со стороны комнат для отдыха и кухни вынырнула мать тоже в великолепном вечернем наряде и тут же поймала Кристину в свои сети. Она засыпала ее комплиментами, рассказывала что-то о моде, о духах, о цветах и прочей чепухе, а потом вдруг как бы невзначай заметила:

— Что-то Луки не видно. Отец уже измучился ждать ужина. Ты же знаешь, какой он пунктуальный. Сходи-ка за Лукой. Знаешь, где его спальня?

Девушка отрицательно мотнула головой и, получив инструкции, поднялась наверх. Матвею с первого этажа было видно, как она в нерешительности остановилась перед массивной резной дверью, явно нервничая и борясь с собой. Она постучала, дверь через некоторое время отворилась и перекрыла ему обзор.

— Тебя мама зовет, — пролепетала Кристина, в дверном проеме столкнувшись лицом к лицу с Лукой, завязывающим широкий кремовый галстук, — Пора начинать.

— Кому пора? Ради чего вообще весь этот пафос? — с искренним недоумением пробормотал он, надевая пиджак.

— Даже не знаю... Я думала, что у вас так принято...

— Ах, ясно... Значит, это все-таки мама постаралась, — снисходительно вздохнул он, а потом вдруг остановил пристальный взгляд на Кристине, — Потрясающе выглядишь. Ради этого стоило все это затевать.

Девушка смущенно улыбнулась в ответ.

— Я лучше пойду. Давай быстрее.

Когда она на дрожащих ногах прошла в гостиную, обнаружила там Матвея и папу, премило болтающих у камина. «Н-да, чего только ни бывает в жизни», — пронеслось у нее в голове. Она подошла к отцу и поцеловала его в щеку, присев рядом на подлокотник кресла.

— А кто-нибудь из гостей будет? — обратилась она к Матвею.

— Я никого не приглашал, — ответил он с беспечной улыбкой, пожав плечами.

— Просто Лариса решила устроить всем нам сюрприз — первый наш совместный семейный ужин в честь знакомства и в честь нашей свадьбы, — пояснил папа с легкой иронией в голосе. Впрочем, видно было, что идею он вполне одобряет, — Ладно, отойду ненадолго, молодежь. Когда вы только все соберетесь...

Отец ушел, и Кристину сковал привычный трепет, который она неизменно испытывала в присутствии обоих братьев. Матвей на этот раз тоже был в классическом черном вечернем костюме-тройке. Белая рубашка, черный галстук — ничего выдающегося, если бы не безупречный зауженный покрой, идеально смотрящийся на его фигуре. Его светлые волосы были собраны в хвост на затылке, только несколько выпавших прядей обрамляли лицо.

— Ждешь комплиментов? — с вызовом усмехнулся Матвей.

— Вовсе нет! — нахмурила брови Кристина, — Почему ты вечно такой ядовитый и все время хочешь меня как-то задеть?

— Потому что жалею, что не трахнул тебя тогда на теплоходе.

Он вдруг встал и подошел к ней вплотную, касаясь ногами ее согнутых коленей, взял ее личико за подбородок и поднял к себе.

— Что ж. Было бы нечестно с моей стороны промолчать при виде такой красавицы. Ты просто конфетка, и я бы с удовольствием тебя вылизал прямо сейчас, если бы не весь этот семейный цирк. К тому же через несколько часов я уезжаю в Москву по поручению Луки, так что придется тебе еще немножко подождать, пока я снова доберусь до твоей киски.

Кристина сама не знала, почему она даже не шелохнулась, выслушивая все это. Наверное, боялась шумом привлечь постороннее внимание. Впрочем, кого она обманывала? Она поднялась с места, слегка отстраняя Матвея в сторону, с досадой ощущая, что всю ее кожу, словно иней, покрыл озноб.

— Ведешь себя как испорченный мальчишка, — пробормотала она ему в ответ, обиженно отвернувшись и замечая, что в гостиную уже идут Лука, Лариса и отец.

Матвей все же рискнул поспешно склониться к ее ушку и прошептать:

— Небось уже все трусики себе промочила, а все продолжаешь разыгрывать из себя приличную девочку.

Семейный ужин прошел без каких-либо эксцессов, и Кристина не без удивления отметила для себя, что братья, похоже, были прекрасными актерами, да и воспитаны оказались отменно, потому что оба они держались спокойно, непринужденно, весело и дружелюбно. Разговоры велись скучноватые, но все же оставаться за столом было безопаснее, поэтому Кристина предпочла допоздна просидеть в компании взрослых, выслушивая в сотый раз рассказы папы о его многочисленных поездках, курьезных ситуациях и некоторых случаях из юридической практики. Во время застолий он всегда оказывался в центре внимания.

Когда Матвей, наконец, переодевшись, со всеми попрощался и уехал, Кристина вздохнула с облегчением и решила выйти на террасу, смотрящую на погрузившийся в сумерки сад. Она наблюдала, как деревья постепенно утопали в кромешной тьме, и когда уже почти ничего невозможно было разглядеть, вдруг ни с того, ни с сего кругом включились маленькие круглые садовые фонарики, и сад заиграл новыми красками и загадочными тенями. На свежем воздухе было очень приятно, хоть и прохладно, потому что свечи в гостиной уже начали догорать и чадить. Из гостиной ее вдруг позвала Лариса.

— Кристиночка! Мы с папой идем спать! Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — прокричала она в ответ, не желая возвращаться в духоту комнат.

Лука погасил все свечи и раскрыл пару окон, нашел в серванте сигареты и увесистую хрустальную пепельницу, а затем вышел на террасу. Кристина в этом своем полудетском конфетном платьице весь вечер будоражила его воображение, потому что казалась ему в нем почти голой. Он медленно окинул взглядом ее ножки со спины, пока она еще не услышала о его появлении и не повернулась. Затем он приблизился и поставил свою пепельницу на широкие мраморные перила террасы в трех-четырех метрах от девушки. Она вздрогнула и бросила на него настороженный короткий взгляд через голое плечико, снова уставившись в темные глубины парка. Он закурил и с наслаждением затянулся, продолжая беззастенчиво изучать каждую деталь ее облика. Они стояли молча не меньше нескольких минут.

— В чем дело? — наконец решилась к нему повернуться Кристина. В каждом ее движении он ощущал волнение и легкую дрожь.

Он устало усмехнулся только краем губ, затянулся последний раз и медленно втер окурок в пепельницу.

— Как тебе Петербург? — каким-то ленивым тоном спросил он, словно и не собира

лся выслушивать ее скучный ответ.

— Я мало его видела, но в целом, конечно, впечатляет, — выдавила из себя Кристина.

— Я думал, что Матвей много успел тебе показать. Или музеи и архитектура тебя не интересовали?

— Почему же... , — растерявшись, пробормотала она, сглотнув комок в горле и изо всех сил стараясь себя убедить, что он не намекал ни на что пошлое, — Живопись меня интересует, но в Эрмитаж мы не успели сходить.

Она покраснела и опустила глаза, чувствуя, что разговор выходит натянутый и ему с ней не интересно. Ей почему-то стало обидно до слез и она закусила дрожащую губу, но Лука вдруг произнес:

— Чертовски устал. Ничего не соображаю и мелю какую-то чушь... Хочешь, выпьем кофе на кухне?

— Да, конечно, — поспешно ответила Кристина и смутилась, — Но... может, ты уже хочешь спать... Тебе ведь завтра рано на работу... Ты сам говорил... За ужином...

Лука тихо рассмеялся.

— Думаю, в постель мы всегда успеем, — почти ласково заметил он, и у девушки перехватило дыхание от услышанного. Она чувствовала, что совсем теряет разум. До того, как она приехала в этот дом, ей казалось, что мир прост и понятен, и если бы ей кто-нибудь когда-нибудь сказал, что вдруг в одночасье все может стать таким сложным, волнительно пугающим, соблазнительно отталкивающим и в то же время неотвратимо затягивающим, словно в омут, она не поверила бы ни за что. Она вообще всегда была убеждена, что в любой ситуации готова выдать правильный, практичный, логический ответ на вопрос, что можно, а чего нельзя, что хорошо, а что плохо, чего ей хочется, а чего нет. Томный, непонятный и одновременно мучительно бесцеремонный взгляд Луки начисто лишил ее всех ее аналитических способностей, моральных воззрений, заученных когда-то как мантры, и даже отчасти осязания и способности ориентироваться в пространстве, потому что когда она шла за ним на кухню по пустым, слабо освещенным, а иногда и совсем темным комнатам, голова у нее кружилась, все тело сковывало оцепенение, щеки пылали, а руки были холодны как лед.

Он снял пиджак, повесив его на спинку стула, расслабил галстук и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. От него пахло дорогим куревом, дорогим алкоголем, дорогим парфюмом, дорогой одеждой. Когда он готовил кофе на гигантской кофе-машине, больше подходящей для какой-нибудь кофейни, чем для домашнего пользования, он стоял к ней спиной, и Кристина медленно изучала его, боясь даже дышать. Блестящие как смоль, безупречно уложенные волосы: гладкие волны впереди, аккуратные короткие виски и баки, стоящий торчком «ежик» на затылке. Сколько времени он проводит у стилиста? Белоснежная рубашка слегка приталена, выгодно подчеркивая крепкий тонкий в сравнении с широкими плечами торс. На плечах и руках тонкая ткань лежит свободно и, кажется, должна хрустеть от чистоты, гладкости, новизны и отменного качества. Иссиня-серые костюмные брюки сидят плотно, но облегают не вызывающе, только слегка подчеркивая бедра, ягодицы и стройные ноги.

Он развернулся с двумя маленькими кофейными чашечками в руках, поставил одну перед ней и сам сел рядом на ближайший высокий стул, тоже к барной стойке, как и Кристина. Отпивая черный густой эспрессо, он не отводил от нее взгляд, пробегаясь глазами по ее лицу, груди, ногам.

— Пей.

Девушка почему-то восприняла это как приказ, тут же отпила и поморщилась.

— Что? — не понял он.

— Слишком крепкий, — виновато улыбнулась она.

— В самый раз. Хотя могу коньяку еще добавить. Очень хорошо прочищает мозги, особенно неразумным девчонкам, любящим немного поиграть с огнем.

— Я вовсе не... , — растерянно нахмурилась Кристина.

— Не оправдывайся, — отрезал он, и она тут же замолчала, немедленно забыв, что собиралась ему сказать, и, невольно нащупав на груди кулончик в форме сердечка, стала перебирать его тонкими пальчиками, потому что у нее почти дыхание перехватило от волнения.

— Значит, ты предпочла бы отношения со мной... , — констатировал Лука, из-под темных приопущенных ресниц глядя ей в глаза.

— Я... я этого не говорила...

— Разве? Значит, ты лгала Матвею, хотя хотела бы быть с ним?

— Зачем ты спрашиваешь меня об этом? — испуганно пролепетала она.

— Затем, что хочу заняться с тобой любовью прямо сейчас и мне нужно знать, хочешь ли этого ты.

Кристину обдало жаром. Она приоткрыла рот, то ли чтобы что-то сказать, то ли чтобы вздохнуть, но, кажется, ни то, ни другое ей не удалось. Он приподнял брови, как бы настаивая на ответе. Девушка повернулась лицом к стойке и поставила перед собой чашку. Одно неловкое движение — чашечка опрокинулась, и горячий кофе расплескался на блюдечке и по гладкой лакированной столешнице. Кристина отодвинулась в сторону. Лука ждал, спокойно потягивая свой кофе, словно ничего не замечал вокруг.

Кристина встала.

— Чем это вытереть? — слабым голосом спросила она.

— Понятия не имею. Я вызову кого-нибудь из прислуги, когда ты ответишь на мой вопрос.

— Я... , — у Кристины онемел язык, да и все тело совсем перестало ее слушаться, — Я... хочу быть с тобой, — срывающимся голосом прошептала она, крепко сцепив на груди руки, словно была уверена, что это как-то ее защитит.

Лука допил свой кофе и поставил чашку на стойку.

— Думаю, ты должна понимать, насколько это рискованно. Твой отец был бы против подобных отношений, да и наша мать охотно встанет на его сторону, хотя поверь мне, забота о твоей безопасности и нравственности — последнее, что ее волнует. Поскольку ты несовершеннолетняя, мне хотелось бы некоторых гарантий с твоей стороны. Будь добра, не болтай о том, что между нами произойдет, где попало и кому попало. Ты, вроде бы, не из болтливых, но подобными впечатлениями обычно хочется поделиться с подружками или еще с кем-нибудь. Подумай еще раз, на что ты идешь, и какие могут быть последствия.

— Я смотрю, ты всю ответственность в этом на меня хочешь переложить.

— На тебя? Твой отец меня со света сживет, если узнает. Тебя — едва ли. Так что ответственность полностью на мне. Лишь бы ты вела себя разумно.

Кристина опустила лицо, уставившись в пол.

— Распусти волосы. Тебе не идет такая взрослая прическа.

— Я думала, тебе понравится...

Он натянуто улыбнулся, а Кристина подняла дрожащие руки к волосам. Она вынула из прически несколько шпилек и зажала их в кулаке, слегка тряхнув головой, — золотистые волосы рассыпались по плечам. Кристина судорожно вздохнула, не в состоянии больше терпеть неизвестность.

— Поднимайся наверх, к себе. Прими душ. Я скоро приду, — в его голосе она чувствовала спокойную уверенность — ни сомнений, ни волнения, ни нетерпения.

Кристина вытиралась полотенцем, едва держась на ногах от страха, когда услышала, как щелкнул замок в двери ее спальни. Она поспешно надела короткий шелковый халатик, потом вдруг сняла его и окинула свое обнаженное тело последним критическим взглядом в зеркале и снова оделась. Она была восхитительна, практически совершенна, но пока еще не была уверена в этом до конца, как и всякая невинная девушка. А Лука... он должен был разрешить ее сомнения раз и навсегда, потому что он был именно тем, кого она захотела сама, хотя когда-то даже не смела надеяться на интерес к себе такого, как он. Она вышла из ванной, прикрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной.

Он сидел на ее постели по самому центру, опираясь на подушки, обнаженный, согнув в колене левую ногу и опираясь о колено левой рукой. Его безупречно-атлетическое расслабленное тело являло собой образец тех завораживающе-притягательных почти неземной красоты тел, от которых невозможно отвести взгляд на классических живописных полотнах и в то же время невозможно не вспомнить, глядя на них, о своей низменной животной природе. Руками он задумчиво перебирал ее золотую цепочку с маленькой нежной подвеской в виде сердечка, усыпанного несколькими бриллиантами — банальное и наивное детское украшение, от которого так и веяло невинностью души его хозяйки. Смерив Кристину взглядом, Лука потянулся к прикроватной тумбочке, чтобы положить туда украшение. Затем он легко встал с постели, представ перед ней во всей красе своего возбужденного статного тела. Она невольно остановила взгляд на его торчащем вперед мощном члене и неосознанно в смущении потянулась рукой к волосам, сама не понимая зачем их поправляя.

Лука приблизился, остановившись от нее сантиметрах в десяти, и тут же пропустил пальцы обеих рук сквозь ее пушистые только что вымытые и высушенные волосы, обхватывая ладонями ее голову и приподнимая к себе ее лицо.

— Открой рот, — холодно потребовал он, пожирая глазами каждую пядь ее личика.

— Что?

— Будешь такой непонятливой, я сразу перейду к довольно-таки жесткому сексу, — его руки сжали ей голову чуть сильнее, словно подтверждая угрозу. Она сглотнула и заставила себя улыбнуться краем губ в растерянности.

— Открой рот, — интонацией выделяя каждое слово по отдельности раздраженно повторил он.

Девушка приоткрыла рот, моргая, и глядя на его надменные чуть приоткрытые губы.

— Высуни язык. Сильнее.

Медленно наклонив голову на бок, он склонился наконец к ее лицу и жадно обхватил губами ее ускользающий трепетный язычок.

— Твою мать, Кристина! — сцедил он сквозь зубы, — Ты же не думаешь, что я шучу, когда требую от тебя подчинения?

Он убрал с ее головы правую руку, а левой вдруг схватил ее за волосы, сжав их в кулаке в хвост. Правой рукой он рванул ее шелковый халатик за воротник со стороны спины, одним движением срывая с нее все ее ненадежное облачение. Кристине вдруг стало как-то не по себе. Она внезапно действительно поняла, что он не шутит. А еще она сразу вдруг осознала много важных вещей: например, что она совсем его не знает, и что она наивная дура, и что она его боится, и что он хочет от нее чего-то, чего она не понимает. В голове вдруг тревожно прозвенели слова Матвея: «Со всеми остальными он всегда обходился довольно-таки круто. Особенно если брать женщин... «. Кристина еще раз сделала болезненный глоток; закрыв глаза, открыла дрожащие губки и высунула язык. Лука слегка ослабил захват ее волос, его рот снова припал к ее ротику, жадно поглощая и посасывая ее язычок и губки бесконечно долго, нестерпимо приятно. В груди у Кристины тяжело пульсировало сердце, словно взрываясь при каждом ударе. Поцелуй Луки был невыносимо, губительно безнравственный. До сих пор она даже не думала, что мужчина может так целовать. Позволять ему делать с собой такое было унизительно, страшно и сладостно.

Его рука пробежалась по ее пылающему, уже готовому на все телу: пальцы коснулись щеки, подбородка, ключицы, чувствительно обхватили горло, но не надолго, слегка сжали грудь, потянули за сосок, потерли второй, прошлись по животику вниз к голенькой киске, раздразнили ее, всего лишь слегка пощекотав нежную кожу на лобке и мягких пухлых губках. Кристина застонала, уже задыхаясь от ласк его требовательного рта. Боже, что он творил с ее языком! Ей так хотелось хотя бы немного отдохнуть. Она обхватила его руками за шею, сильно прогибаясь в пояснице и прижимаясь животиком к его поднявшемуся влажному члену. Лука все еще откидывал назад ее голову, держа за волосы, и Кристина с благодарностью вспомнила те несколько лет в начальной школе, которые она посвятила художественной гимнастике и растяжке. Наконец он резко ее отпустил и отошел на шаг назад.

— Иди на постель и встань на четвереньки лицом к зеркалу, попой ко мне, — опять этот не терпящий возражений ледяной голос.

Девушка встала на постель на четвереньки, совершенно не чувствуя верности в ногах и руках, беспокойно облизывая губы и глядя в зеркало огромного платяного шкафа, как к ней сзади приближается Лука, медленно поглаживающий свой член, который теперь уже поднялся до предела. Когда он погладил шелковистую кожу ее ягодиц, она встревоженно оглянулась, не зная, чего ей ожидать. Его палец вдруг коснулся ее щелки, и Кристина поняла, что она вся течет, а палец Луки продолжил очень медленно скользить вверх между ее ягодиц, увлажняя весь путь, что он прошел от ее киски до маленькой звездочки ее попки. Девушка инстинктивно подалась вперед, избегая его откровенных прикосновений.

— Стой спокойно и шире раздвинь ноги, — приказал он, слегка шлепнув ее по бедру. Кристина взяла себя в руки и выполнила приказ, хотя его палец второй раз прошел тот же путь, что и в первый, снова очень медленно, затем еще, еще и еще раз. Девушка тяжело задышала и обессиленно опустила голову, задыхаясь от жара собственных волос, упавших ей на лицо.

— Лука... , — слабо позвала она, — Лука... я... , — «Не хочу так!» — собиралась произнести она, но его палец стал очень нежно поглаживать ее увлажненный анус, а другой палец заскользил по клитору. Кристина тоненько застонала, закрыла глаза и покорно опустила щеку на холодную простыню, приподнимая бедра. Кажется, она слишком сильно прикусила губу, потому что во рту почувствовала легкий привкус крови. Когда его палец стал слегка проникать во влажную попку Кристины, она задвигала бедрами ему навстречу и тут же громко застонала, остатками отключающегося разума осознавая, как другой его палец проделывает легкие и скользкие круговые движения по ее пульсирующему от оргазма клитору.

Лука с упоением наблюдал, в том числе в зеркало, как девушка сладострастно извивается от наслаждения, уже забыв про свое смущение и скромность. Это было только началом, но ее чувственность будоражила его воображение. Совсем обессилев, Кристина опустилась на бок, стараясь смерить дыхание. Ее прекрасные легкие локоны в беспорядке покрывали ее разрумянившееся личико и золотым нимбом разбегались по простыни вокруг ее головы. Лука сам был на пределе, поэтому он потянул девушку за руку, приказывая сесть. Перед ее лицом оказался его член. Кристина слегка распрямилась, сидя на коленях, и слизнула капельку смазки с его головки, а затем очень мягко обхватила ее губками, даже не полностью погрузив в рот, вдруг понимая, что возврата к невинному прошлому уже не будет никогда. Пальчиками она тронула его яйца и принялась мучительно нежно их гладить. Лука сглотнул и слегка откинул назад голову, стараясь выровнять дыхание.

Она продолжала изводить его своей нежностью, пока он не взял свой член за основание и не провел им по ее приоткрытому ротику. Кристина снова поймала его головку губами, но он вытащил член и снова провел пунцовой головкой по ее губам, по подбородку и щеке. Она закрыла глаза, подняла лицо, слегка извиваясь от блаженства и подставляя себя всю его прикосновениям.

Насколько мог медленно он повел членом по ее гладкой белой шейке, а когда она вся изогнулась назад, рукой пощекотал ее упругий сосочек, снова позволяя ей взять член в ротик и снова его вытаскивая и прижимая к ее разгорячившейся щечке. Он видел, что Кристина начинает нервничать, обхватил ее затылок и сунул головку ей в рот, совершая несколько коротких медленных фрикций. Ее ротик крепче обхватил член и язычок заработал более жадно. Лука снова извлек член и, ухмыляясь оскалом зверя, стал опять гладить ее раскрытые губки, покрывая их своей скользкой смазкой.

— Оближись... , — велел он строго, надеясь, что его голос все еще звучит убедительно жестко.

Кристина неловко облизалась и тут же снова получила в ротик его член — глубоко, грубо и неистово. Она застонала, вся напрягшись, и, кажется, теряя самоконтроль. Она взялась за его бедра, теперь уже совершенно самозабвенно поглощая его сильно затвердевший орган.

— Вот так, лапочка... , — выдавил из себя Лука, кусая губу.

Он в очередной раз взял себя в руки и вынул член, водя им перед ее раскрасневшимся личиком. Он уже ощущал внутреннюю пульсацию и нестерпимый жар, объявший все тело, дал себе немного остыть и снова вошел в нее. Теперь она стала порывистой, жадной и уверенной. Лука перебирал между пальцами колечки ее локонов и, склонив голову, наблюдал за ее волнительной игрой, пока вдруг резко не вынул член из ее губок и не спустил белый фонтан брызг ей на губы, подбородок, шею и грудь. Девушка окинула себя растерянным взглядом, смущенно вытерла лицо и слегка отползла назад, словно опасаясь, что что-то сделала не так. Лука опустился на постель на колени и, приблизившись к ней, неистово притянул ее к себе одной рукой за талию. Другой рукой он ласково погладил щечку и слегка онемевшие губки Кристины. На его губах снова играла знакомая нежно-ироничная улыбочка.

— Пойдем ко мне в комнату, — позволяя ей потереться головой о свою ладонь, словно киске, прошептал он.

— Чем же там лучше? — с опаской поинтересовалась Кристина.

— Там есть то, что может понравится легкомысленной любительнице приключений вроде тебя.

— Что именно?

— Узнаешь.

— А что если нас родители услышат?

— Когда ты тут кричала, ты об этом, конечно, не думала? — усмехнулся он, — Разве твой отец плохо спит по ночам?

— Нет... вроде бы...

— Тогда рискнем. Тут хорошая звукоизоляция комнат. К тому же, если честно, я добавил снотворного в безалкогольное вино, которым напоил их перед сном.

— Что?! — губы Кристины непроизвольно тронула улыбка, потому что в глазах Луки вдруг блеснул игривый огонек, который заворожил ее еще в первый день их знакомства и который, кажется, больше ни разу не загорался с тех пор. Он тогда флиртовал по телефону с какой-то девушкой, и Кристину пронзило какое-то неприятное терпкое чувство от осознания того, что у него уже было все то, чем они сейчас занимались, с десятками, а, может, сотнями других женщин.

— Неужели ты думаешь, что я стал бы рисковать собственной жизнью даже ради такой лапочки, как ты? — открыто усмехнулся он, целуя девушку в губы и пальцем стирая остатки спермы с ее подбородка. У Кристины от удовольствия загорелись уши, но на смех Луки она только сдержанно улыбнулась.

Лука обернул вокруг бедер полотенце, в котором, видимо, и пришел к ней, а Кристина достала себе из шкафа банный халат. Они босиком прокрались по пустому коридору в его спальню, словно воры, и Кристина все время, пока шла, думала об отце, о том, что она обманывает его, потому что теперь она соучастница Луки, раз знает о том, что он сделал. Это было неправильно, но она просто не могла заставить себя остановиться и отказаться от этого красивого, обольстительного мужчины, который собирался разделить с ней тайные желания своего подсознания.

Комната Луки поразила Кристину. Она не очень-то разбиралась в стилях мебели, но не отличить готику ото всего прочего было невозможно. Черные мрачные кожаные кресла с высокими спинками; огромный элегантный диван, почему-то напомнивший ей дракона с распростертыми крыльями откровенной агрессивностью своих гнутых линий; громадный мрачный резной шкаф, походящий на целый алтарь готического собора; комоды со множеством ящиков; круглый стол под красной бархатной скатертью, проглядывающей сквозь черные ажурные кружева; темно-бордовые шторы и покрывало; кованые изящные решетки камина, окон; стены, кое-где обшиты эбеновым деревом, кое-где покрыты чарующими узорами опасных на вид растений; и роскошные зеркала во впечатляющих своими формами рамах — на стенах, на шкафах, на потолке. У девушки перехватило дух, и она робко остановилась в ногах неохватной постели. Резной рисунок спинки кровати у изголовья состоял из трех массивных секций, каждая из которых была украшена тремя тяжелыми металлическими кольцами по типу тех, которые обычно используют в качестве дверного молотка.

Лука обнял ее сзади, хотя это больше походило не на объятья, а на хватку голодного хищника. Его руки проникли под мягкую ткань халатика и заставили ее содрогнуться — они ненасытно захватывали все новые и новые участки ее податливого тела. Когда халат соскользнул на пол, Кристина почувствовала, что Лука голый и опять возбужденный.

— Слушай... а Матвей... Это ведь ты его отослал сегодня куда-то? — вдруг поразила ее неожиданная мысль.

Лука притянул ее к постели и толкнул на расшитое бордовое шелковое покрывало лицом вниз. Вид ее нежного девичьего тела и прелестных светлых локонов на бордовом покрывале заставил его на миг остановиться и отступить. Он неслышно шагнул к прикроватной тумбочке и достал оттуда наручники и цепь. Кристина как раз развернулась к нему, чтобы посмотреть, что он делает и почему не отвечает. Лука с коварной улыбочкой предвкушаемого наслаждения навис над ней, распростертой на постели. Она так и не успела перевернуться на спину, потому что он навалился на нее, в одно мгновение сжал запястья и сковал их у нее над головой. Наручники оказались толстыми, тяжелыми и жестко сдавили руки, к тому же крепление между ними не было подвижным, а представляло из себя толстую металлическую планку, к которой были приварены два уплощенных кольца, как у средневековых оков. Тяжелую, тянущуюся от наручников цепь, Лука перекинул через спинку в ногах кровати: на ее наружной части тоже имелось три крупных металлических кольца, как и на спинке у изголовья. Дотянуться до них и разобраться с замком Кристина бы смогла, только если бы встала с кровати.

Теперь Лука сел рядом с ней, глядя, как она переворачивается на спину, сгибая перед собой скованные руки в защитной позе.

— Так про это говорил Матвей, когда советовал мне держаться от тебя подальше? — нахмурившись, спросила она, стараясь не выдавать свою панику, — И ты отослал его, чтобы он не смог тебе помешать?

Губы Луки, ненасытные, влажные, чувственные, искривились в хищной улыбке.

— Как ты любишь приписывать незнакомым людям благородные качества, — заметил он, взял ее под колени и за ноги потянул к себе. Цепь натянулась, и ее руки поднялись вверх, открывая перед ним доступ к двум прелестным белым пышным грудкам с нежными распустившимися бутончиками сосков, — Ты ведь и из меня создала образ благородного рыцаря, защищающего тебя от Матвея, не так ли? Знаешь, мы вообще очень доверяем друг другу во всем и поэтому всегда делимся друг с другом информацией об интересующих нас девушках. Сегодня я действительно не хотел делить тебя с Матвеем, поэтому и придумал для него важную миссию. Он убежден, что пока родители дома, я все равно не пойду на такой риск. Кстати, какие у тебя отношения с отцом? Я заметил, что он человек строгих правил. Едва ли он простил бы тебе подобные... развратные действия... с мужчиной на одиннадцать лет старше тебя...

Рука Луки бесцеремонно прошлась по ее грудкам, тут же заставив сжаться соски в маленькие бутончики, затем двинулась к гладко выбритой нежной киске. Кристина натянула цепь и вся изогнулась.

— У меня очень хорошие отношения с папой! Зря вы его недооцениваете! — вызывающе бросила она, — Стоит мне только слово сказать, и он вас в порошок сотрет.

— Ух, как страшно, — тихо рассмеялся Лука чуть ли не до слез, — Кто же тогда будет доставлять тебе такое удовольствие? — интригующим тоном прошептал он, склоняясь над ее плоским белым животиком и покрывая его едва ощутимыми легкими поцелуями. Его губы спускались все ниже, пока язык не заскользил между двумя половинками ее припухших от возбуждения губок. Девушка задрожала от волнения и беспомощности, и Лука без труда развел в стороны ее ослабшие ножки, любуясь красотой ее юного нетронутого девичьего тела. Он попробовал ее на вкус, запуская язык в ее сочную щелку, — один раз, второй, третий. Кристина выгибалась под ним при каждом новом прикосновении его губ и языка, а когда он припал к ее цветочку в жадном скользящем поцелуе, застонала, закинула назад голову и исступленно уставилась вверх, в нависавшее над ними огромное зеркало. Она выглядела, словно пожираемая хищником жертва, импульсивно вздрагивающая в предсмертных муках.

От мысли, что еще никто никогда до него не проникал в это юное безупречное тело, Лука дико возбудился и стал снова нетерпеливо поглаживать тугую дырочку ее упругой круглой попки, позволяя себе все больше настойчивости и страсти в ласках, чтобы распалить ее как следует. У Кристины по телу бегали мурашки и она лепетала что-то малопонятное, когда его язык и пальцы сводили ее с ума. Лука перевернул ее на живот. Сидя верхом на ее ногах, дотянулся до флакона со смазкой на тумбочке,

нетерпеливо встряхнул его и выдавил немного содержимого ей между ягодиц. Затем еще немного поласкал ее пальцами и, нависая над ней, стал медленно вводить в ее попку член короткими нежными толчками. Когда он лег на бок, притянув девушку к себе, их красивые горячие тела заскользили друг по другу, то нервно напрягаясь, то расслабляясь. Его рука двигалась у нее между крепких напрягшихся ножек, и Кристина потеряла счет времени от охватившей ее вдруг агонии экстаза. Ему нестерпимо хотелось отдаться страсти целиком, но ее нежный запах, ее по-детски шелковая кожа, ее бархатистые локоны, ее искренние стоны блаженства и проскальзывающее в бессвязном лепете имя «Лука» не давали ему впадать в животное бешенство, которое он привык позволять себе с женщинами. Когда Кристина начала быстро содрогаться под ним, испуская томные сладострастные стоны, он позволил расслабиться и себе, заполняя ее попку своим теплом и влагой. Они замерли, слегка подрагивая и тяжело дыша, и обессиленно прильнули друг к другу крепче. Кристине было приятно ощущать на своей спине тяжесть его головы и его прерывистое дыхание у себя на затылке.

Кристина чувствовала себя, словно во сне, хотя этой банальной фразой, конечно же, нельзя было объяснить ее состояние — ее мысли путались, ее переполняли эмоции, которые, казалось, вырвались из-под контроля, превратив ее сознание в радужный фонтан желаний. Ее тело реагировало на малейшее движение, малейшее прикосновение, малейший перепад температуры или даже звук, дыхание, аромат. Все органы чувств обострились, все мышцы пришли в тонус, все гормоны заставили вскипеть ее юную кровь, превратив ее вдруг из милой девочки в опасную чародейку, прекрасно владеющую своим телом, словно специально созданным для того, чтобы сводить с ума мужчин.

Плавно проводя изящными чувственными руками по белой пышной душистой пене на поверхности воды и без конца натирая ею свою безупречную лоснящуюся кожу, Кристина без умолку болтала какую-то веселую чепуху, отвечая на многочисленные вопросы Луки про учебу, подружек, планы на будущее, книжки, моду, путешествия, спорт. Отдыхая от своих игр, они уже не меньше получаса валялись в огромной круглой ванне с имитацией ножек в виде львиных лап — шутили, препирались и болтали о каких-то пустяках. Лука лежал напротив нее, откинув голову на полотенце и глядя на нее прищуром сытого хищника, наслаждаясь теми переменами, которые он сам привнес в это очаровательное создание, с которым он еще много чего интересного планировал сделать, в том числе сегодня. Она беззаботно, немного нервно посмеивалась, впрочем, ее смех был замечательным, даже лучше, чем прежде. Ее голос стал на тон выше и приобрел какой-то чарующий бархатистый оттенок, который будоражил его ощущения, заставляя его член пульсировать и подниматься. Ее густые волосы, собранные в растрепанный небрежный хвостик на макушке, позволяли ему насладиться плавными живописными линиями ее шейки, плеч, ключиц и пышных грудок, то и дело выглядывающих из-под пенных сугробов.

— Иди ко мне, — наконец перебил ее он.

— Я же еще не рассказала тебе про этот экзамен! Ты все время меня перебиваешь! — наигранно обиженно пожаловалась она.

— К черту экзамен. Ко мне, я сказал, — шутливо-приказным тоном лениво вымолвил Лука, загадочно улыбаясь.

— Мы что, снова будем... , — она не договорила, смутившись, метнула на него короткий взгляд и поднялась, сев на колени, но не приблизившись. Обе ее грудки вынырнули из-под воды, по ним медленно стекали обрывки пены.

— Я же должен лишить тебя девственности, раз уж ты оказалась в моем личном притоне.

Кристина рассмеялась.

— Твоя комната не похожа на притон. Она очень красивая и романтичная... и такая роскошная. И ванная мне тоже нравится, — она обвела взглядом великолепное просторное помещение, сверкающее зеркалами, серебром, черной эмалью и белизной дорогого фаянса.

— Рад за тебя, Кристина. Только давай не тяни время.

— Лука... , — вдруг посерьезнела она, — Вообще-то я боюсь... что... что мне будет больно. Ведь мне будет больно?

— Наверняка, — с самодовольной улыбкой вымолвил он.

— Но... ты ведь... постараешься, чтобы это было не так ужасно...

— Ужасно? А ну иди сюда! — он резко сел, и вид у него был какой-то устрашающий и решительный. Кристина скользнула к нему, он поймал ее за талию и посадил верхом к себе на ноги, крепко притягивая к себе. Ее киска прижалась к основанию его твердого торчащего члена, — Видишь ли, я как раз специалист по всяким ужасам. Поэтому да, это будет ужасно.

Она слышала в его голосе иронию, но все равно не могла понять, шутит он или нет. Она нервно сглатывала уже который раз подступающий к горлу болезненный ком. Их глаза встретились. Ее взгляд беспокойно подрагивал и с каждой секундой все глубже утопал в темных омутах его пленительно порочных глаз. Вдруг он впился в ее ротик безжалостным болезненным поцелуем, крепко прижимая ее к себе за шею. Этот поцелуй длился всего несколько секунд. Затем он встал, столкнув с себя Кристину, плавно соскользнувшую в воду. Она завороженно следила, как по его мускулам стекает вода и пена. Лука взял со стеклянной этажерки рядом с ванной огромное полотенце и бросил его на пол, затем протянул Кристине руку и одним движением поднял ее на ноги. Не успела она опомниться, как оказалась у него на руках. С них обоих ручьями лилась вода. Он легко переступил через борт и на время остановился на полотенце, давая немного стечь воде и неистово пожирая девушку голодным взглядом. Через несколько секунд, он уже бросил ее на белую простыню, накрывая ураганом жадных поцелуев, укусов и грубых неистовых прикосновений. Она дрожала, тяжело дыша, уже не сопротивляясь и даже не пытаясь как-то обуздать его дикие ласки. Просунув пальцы в ее девственную киску, он ощутил там влагу, напряжение и тепло. Тогда Лука взял с тумбочки презерватив, распаковал, надел. Кристина лежала прямо перед ним, распростертая на спине. Ее разведенные и сильно согнутые в коленях ножки дрожали, а он сидел на коленях, широко раздвинув ноги, охватывая ими ее бедра и направляя член к ее гладенькой и нежной как у девочки промежности.

Глядя на эту распростертую перед ним нимфу, уже не такую невинную, как неделю назад, но все же еще не осознающую до конца всю силу своей притягательной прелести, он разрывался между двумя мощными чувствами: желанием немедленно и безжалостно взять ее как последнюю шлюху и желанием снова вознести ее на вершины блаженства, чтобы дерзкий огонек ее самоуверенной соблазнительности еще ярче разгорелся в ее глазах, свел его с ума и покорил. Он облизал губы, шире развел ее ножки, слегка надавив на одну рукой, и стал членом нежно водить по ее розовому пылающему цветочку, пока ее голова в облаке запутанных белокурых волос не начала метаться по простыни. Вся ее промежность увлажнилась, ее тело стало гибким, подвижным и необыкновенно чувствительным к каждому его малейшему движению. Преодолевая свою звериную похоть, он стал вводить в нее член очень короткими, слабыми фрикциями, пока она не заерзала перед ним в нетерпении.

Он видел, как нервно пульсируют и сокращаются ее мышцы, как ее ротик судорожно ловит воздух, а руки беспокойно мечутся над головой, перебирая волосы. От одного ее вида он стал двигаться быстрее, глубже и грубее, и когда она вдруг глухо вскрикнула и попыталась свести ноги, он мощно навалился на нее, перехватил встрепенувшиеся руки, прижав к постели над ее головой, и стал жестко и ненасытно ее трахать, глядя в ее измученное, но все равно прекрасное лицо безжалостным победоносным взглядом.

(Продолжение следует)