Как я стал женщиной. Часть 6

– Где он?

– Положили в коридоре, в палатах мест нет, а вы кто ему будете?

Как же так, мой любимый, мой Максик, раненый и валяется в коридоре. Внутри меня закручивается стальная пружина, которая есть в каждой женщине и очень редко встречается у мужчин. Имя ей – готовность пожертвовать всем, чтобы с п а с т и, оберегать дорогого человека.

– Я его жена! Немедленно переведите его в отдельную палату, в самую лучшую, в люкс!

– Это стоит дорого.

– Я плачу за все, переводите, а деньги сейчас будут.

Опять такси, банк. Снимаю со счета громадную сумму, которую, по – хорошему, следует перевозить под охраной. Лечу в больницу и сую деньги в руки заведующему. Ради подобного случая я и зарабатывала эти деньги, пропускала мимо ушей хамские словечки шефа (будь он неладен!), терпела, когда он гладил меня по попке.

Максим только что переведен в отдельную палату с ванной и туалетом. После операции спит наркотическим сном. Лежит мой любимый беспомощный, голый, прикрытый легкой простынкой. Голова забинтована, виден только один глаз. Отдыхай, дорогой, я буду тебя беречь.

– Поставьте в палату кровать для меня, я буду за ним ухаживать круглосуточно.

Старшая медсестра и санитарки, смазанные деньгами, шустро оборудовали мне постель за ширмой, даже столик поставили. Теперь надо купить для него сок и осторожно известить матушку об этой беде. Потом заехать домой взять предметы гигиены, тапочки, халат. В путь. На бегу звоню по мобильнику в офис:

– Считайте меня в отпуске без содержания, буду ухаживать за раненным.

И вот, наконец, я около постели моего Максика. Он спит, я только что навела ему гигиену. Протерла мокрым полотенцем все тело, да, все. Обработала руки, грудь, живот, ноги; протерла спиртом поникшую колбаску члена и мошонку. Из моей жизни мужчиной помню, что именно это место сильно потеет. Девушка Наташа впервые видит и держит в руках член своего ухажера, но для нее в данный момент это не половой орган мужчины, а просто часть тела больного.

Заснула, казалось бы, мертвым сном, а в середине ночи опять вскочила поглядеть, как он. Готовая к любой тревоге, я легла спать в трусах и лифчике. Теперь накинула сверху халат и пошла к нему. Спит... Пододвинула стул, сижу так близко к Максиму, что могу не вставая со стула поцеловать его. Вдруг его глаз открылся, удивленно смотрит на меня.

– Зачем ты пришла? Я не нужен тебе такой изуродованный. Ты и здорового держала меня на расстоянии, Недотрога, а уж такой...

– Не нужен? Всегда нужен! – Меня душат слезы. – Это я недотрога? У кого во время танца ты прилюдно тискал попу, проверял насколько она мягкая? У кого ты заголил грудочки и так играл ими, что синяки остались, два дня соски болели. Я не говорю, что мне было плохо, очень приятно было. Но разве не я все это позволила т е б е?

Максим примирительно кладет мне руку на мое голое колено. Господи, в каком я виде. Мой домашний халатик не запахнут, сижу около него в одном нижнем белье, с голыми ляжками и животом. И трусики на мне узенькие – узенькие. Ладно, не до того сейчас. Рука Макса гладит мою коленку, это настраивает ее обладательницу на лирический лад.

Ах, наши женские коленки! Мужские руки постоянно стремиться их погладить. А сколько губ целует эти замечательные округлости! Коленки так красивы, что нам жалко прикрывать их краем платья или юбки! Знают мужики, что с этого места и выше для них начинается самое привлекательное. "Всё выше, и выше, и выше... " сдвигаем мы, девушки, целомудренное одеяние, открываем свои бедра. А они в разных местах такие разные!

Передней стороной бедра мы принимаем мужскую ладонь, путешествующую вверх от колена. А выше она приведет к прикрытому трусиками животу.

Внешняя сторона наших бедер создана для поглаживания начальственной рукой. Еще она носит смачное название "ляжка". По ней мужики нас с удовольствием похлопывают.

Гораздо приятнее для них задняя сторона девичьего бедра. Двигаясь вдоль нее, можно добраться до зовущего, мягкого, упругого места – до попки. Попка, попочка, булочки, два аппетитных нижних полушария – как ее только ни называют! Ее форма видна под любой одеждой, и от этого у мужиков слюнки текут. Именно попка, а не смазливая мордашку и, даже, не титьки – сиськи является визитной карточкой девушки. Тонкая девичья талия тем и хороша, что подчеркивает нашу ширину в бедрах. Чем сильнее ткань ее обтягивает, тем острее желание у мужчины эту ткань снять. Не для того ли мы, девушки, придумали джинсики и облегающие шортики?

Но моему больному ухажеру всего приятнее показалась внутренняя сторона бедра. Там у меня кожа тонкая и нежная, словно у младенца! Ладонь Максима ползет по этой поверхности все выше и выше. Но я сижу, а не стою, значит, эта хулиганка ползет не выше, а все ближе и ближе. Все более узким становится пространство между моими бедрами, но рука хулиганка протискивается между ними, продолжает движение. Куда?

Туда, где всё говорит о Преддверии: влажное тепло, полоска трусиков и выступающие сквозь ткань нежные складочки. Говорит о том, что находится между моими Ножками! Как и другие мужики, Макс считает, что это место Суть Женщины! Исток Мира! Этим местом мы всегда будем сводить с ума любого мужчину. По – разному его называют: писька, девочка, щелка, киска и грубым, как пощечина, словом пизда. Ее власть над мужчин

ами безгранична. Ибо, все они вышли на свет этой дорогой и стремятся оказаться ТАМ снова и снова! Такова уж генетическая программа у мужчины.

Рука Максима между моих бедер. Сжать ляжки? Нет, у меня возникает желание широко раздвинуть их и пропустить руку Максима ТУДА. Мое правое колено упирается в кровать, и поэтому я отвожу левое бедро как можно дальше в сторону. Путь открыт, мой мальчик! Его пальцы касаются полоски трусиков, гладят сквозь них лобок и начало опускающейся от него складочки. Сижу неподвижно, затаила дыхание – предоставила мальчику свободу действия.

Трусики на мне совсем узенькие, однако, они ему мешают. Приподнимаюсь, и спускаю трусики совсем немного, до половины попки, чтобы они не облегали плотно мою девочку. Подвинулась на самый край стула, теперь подступы к моему Преддверию свободны и спереди, и снизу. Рука любимого сразу находит дорогу и нащупывает клитор. Покатал его влажный язычок и сдавил двумя пальцами. Я чуть ни взвыла от полноты ощущения. Хочется сжать ляжки и двигать попой вперед и назад. Это много сильнее ощущения, когда он играл моими сосками. А пальцы – хулиганы разделили обязанности: два тянут за клитор, а остальные прогулялись по складочке больших губок, раздвинули и движутся в мокрой ложбинке.

– Ой, что ты со мной делаешь! – шепчу я Максиму, сдвигаю ляжки, зажав ими его руку.

– А ты внизу мокренькая – так же шепотом отвечает он.

Я в смятении. Страшно, нечеловечески, хочется насадиться, принять в себя даже не палец, а толстый и длинный член, ствол, дрын, хуй! Но не здесь же и не сейчас! А мой любимый изверг, мой мальчик продолжает меня возбуждать: его пальцы трогают святое святых – девичий вход.

– Максик, не надо... только не туда... пожалуйста, остановись!

И вдруг он спрашивает:

– Пойдешь за меня замуж, Недотрога?

У меня от неожиданности даже оргазм прервался. Это надо же, раздразнил до потери дееспособности, довел до оргазма и в этот момент делает предложение! Девушка с полуспущенными трусами, почти насажена женским входом на его палец, истекает соком в этом самом месте. И в таком состоянии она должна дать ему вразумительный ответ!

Убираю его руку, некоторое время молчу и собираюсь с духом. Когда я, Витя Долгих, обнаружил, что мое тело стало женским, очень боялся, что наступит когда – то время раздвинуть ножки под мужчиной. Под мужем, который воткнет член в мою щелку и будет меня ебать. Теперь я, ставший девушкой Наташей, сам хочу этого.

– Я пойду за тебя замуж, я хочу рожать твоих детей, быть хозяйкой твоего дома. Даже обещаю позировать тебе голой. Но и ты обещай мне, что оставишь эту работу и поступишь в художественное училище. – Наклонилась и поцеловала своего любимого. – А теперь спать, спать, спать.

Наше ночное художество, конечно, было вопиющим нарушением медицинских правил. Но Максим сразу взбодрился.

– С добрым утром – говорю ему.

Он улыбается мне, как красному солнышку:

– А хорошо мы с тобой ночью играли!

Это слово стало у нас обозначать желанные ласки. "Давай поиграем", значит, будут такие ласки, в которых нет ничего невозможного, запретного. Но посторонним их видеть категорически нельзя, ибо это тайна нас двоих.

Начинаю утренний туалет Максима. Протерла мокрым полотенцем его лицо, руки, грудь, откинула простыню и хочу протереть его мужские причиндалы. Максим смутился, прикрывается рукой.

– Наташа, брось! Не надо, мне же стыдно.

– Ах – ах! Ему стыдно перед своей невестой, которая скоро увидит все это в брачной постели. А ночью лазить пальцами в мою писю тебе не стыдно? Лежи спокойно и не мешай сиделке за тобой ухаживать.

Сама того не ожидая, наклонилась, взяла в руку его член и поцеловала в самый кончик.

– Вот тебе, чтобы не стыдился меня! – Хорошо, что в это время в палату никто не заглянул.

* * *

Мой Максик, мой любимый уже ходит по палате. Ночью ласкаемся и целуемся до одурения. Это называется "мы играем". Свет в палате погашен, горит только слабый ночник около постели больного. Но нам и не нужен яркий свет, поскольку мой любимый знакомится с моим телом на ощупь. Садиться на его колени еще не решаюсь, боюсь неловким движением причинить боль. Сидим с Максимом на кровати, мой ночной халат сегодня плотно запахнут и туго подвязан пояском. Но это только проформа – совсем нетрудно раздвинуть его полы и обнаружить внутри его девушку в совсем маленьких трусиках и чисто символическом лифчике.

Руки любимого интенсивно крутят мои соски, поскольку в трусики я его не пускаю. Все попытки снять их пресекаю в корне: "пожалуйста, не надо, мне стыдно". Хотя, какой уж тут стыд – чисто девичья игра в скромность. Мы оба на взводе, хочется новой, еще более откровенной ласки.

– Наташа, дай поиграть твоей попкой – просит Максим.

При первом нашем свидании в лесу у меня возникало желание подставить под его ласковые руки свои булочки, но тогда девичий стыд взял верх. А сейчас я покорно становлюсь между его раздвинутых бедер и поворачиваюсь к нему спиной. Максим медленно поднимает сзади мой халатик и засовывает его подол за пояс. Полюбовался картиной и сдвинул пояс халата высоко, под самые груди. Теперь ему открыты не только мои практически голые ягодицы, но и талия. Нежно – нежно гладит мои половинки, потом сильно мнет их – будто тесто месит.