Как я поделилась любимым с подругой, и что из этого вышло? (продолжение)

Я наблюдаю из своего укрытия, как твой, мой, обожаемый и такой родной член движется туда-сюда, проникает между твоими похотливо раздвинутыми ножками, сучки и лучшей подруги. Теперь, наверное, уже бывшей? Но, как она прекрасна, противна!

Её бритая щёлка течет, как весенний ручеёк, развернутые лепестки малых губ набухли и блестят при свете ночника как капли росы на утренней траве.

– А у неё красивый клитор, такой мальчик-спальчик, шаловливо выглядывающий из аккуратненького капюшнчика. А как он быстро у неё набух, увеличился, стал красно-фиолетовым. Так и хочется припасть к нему и лизнуть, да что там, лизнуть, пососать, как я это не раз делала в студенческие годы, когда мы сдвигали две кровати в общежити и облизывали друг дружку с ног до головы. Нет, никогда ты, сучка, не дождешься от меня этого, хотя так хочется. Маргоша, милая Маргоша, как я тебя любила тогда, сколько оргазмов ты подарила мне своим язычком и своей писечкой. А за что же я тебя сейчас так ненавижу, что готова выскочить из своего логова и разорвать тебя на куски.

– Но, странное дело, моя киска тоже возбуждена до предела и течет так же, как её, а в голове фонарики и бенгальские огни. Это так меня возбуждает то, как в её пиздюленке орудует твой, мой, наш член. А ещё и от того, что я бессознательно загнала в свою похотливую киску три пальчика, а большим тереблю клитор.

– Вот так, моя хорошая девочка, – шепчу себе, когда на мгновение возвращается сознание, и вожу пальчиками по раскрытым лепесткам своих раскрытых малых губок, – они ничем не хуже твоих, Марго, такие же набухшие и красные, а перламутровый вход в вагинку у меня, всё равно, красивее, он всегда тебя восхищал, когда ты растягивала в стороны губки и орудовала в ней своим остреньким язычком. А сейчас ты облизываешь им свои блядские губы! Да, блядские, но такие чувственные и нежные. Мы часами могли только целоваться, тиская руками набухшие сосочки. Вот и сейчас, ты сжимаешь их своими длинными пальчиками с наманикюренными как у бляди ярко-красными ноготками. Нет, не делай этого, оставь мне твоих девочек, мои губки втянут сосочки в ротик, я буду слегка покусывать зубками эти спелые вишенки, и целовать их большие, все в пупырышках от возбуждения ареолы.

– А милый, видно, вошел в раж, шурует в твоей киске, посматривает украдкой в мою сторону, но продолжает методично е*ать тебя, новую свою сучку.

– А как же я? Ведь это меня ты радовал своим, моим большим и красивым членом, это его я облизывала как большой леденец, когда он становился мягким и выпадал из моего грота любви, весь в спермочке и моих соках. Как я любила его сочную, головку, сосала как соску, высасывала остатки твоего йогурта из семенного канальчика. А ещё я любила вылизывать от спермы твои яички, брать их в ротик и перекатывать там язычком.

Милый видит слезы на моем лице и виновато улыбается, как бы говоря:

– Но я же ни в чем не виноват, ты же сама этого хотела и долго уговаривала меня и её.

– Да, хотела, – глядя в его возбужденные но, одновременно и грустные глаза, мысленно отвечаю я ему, – но я же не думала, что это будет так больно. Я только сейчас поняла, какая я собственница. Ты мой, только мой и он всегда был только моим, О боже, как же я его люблю? Он такой красивый, всегда сочный и всегда желанный. Как я люблю засыпать, когда он в моём ротике, и просыпаться с ним. Дура! Какая же я, всё-таки, дура! Добровольно поделиться таким сокровищем? Я ведь думала, что это будет понарошку, мы просто поиграемся, а вышло вот как?

– А как вышло?

– Совсем не так, как я себе представляла. А ты, любимый? Я ведь думала, что ты будешь долго готовить себя и её, что вы просто потретесь друг о друга телами, будете просто ласкать друг-друга, долго подходить к тому, чтобы ты проник в неё, а ты сразу засадил свой, мой, наш в её похотливую дырку. Я и себя видела участницей этих игр, а оказалось, что вам и без меня хорошо. Когда мечтала об этом, думала, что мы будем играть вместе, обниматься, ласкаться, лизаться, по очереди сосать твой, мой, теперь уже наш, член, и ты будешь дразнить нас и забирать его в самый сладостный момент.

А, может быть я сама виновата во всем, что случилось, что всё пошло не так, на перекосяк? Сама виновата в том, что страдаю?

Неужели нам было не разделить мирно и полюбовно любимого?

– Полюбовно разделить любимого, это как так может получиться? Значит уже не целый любимый а только половинка? Какая глупая арифметика. Значит я уже владею только частью и чтобы претендовать на другую часть, нужно договариваться с ней, узурпаторшей и бывшей подругой? Пстой, почему же бывшей? Я продолжаю её любить и ненавидеть одновременно. А, с другой стороны, и любимый претендует на неё, на её часть. Ведь его, мой, наш х*й сейчас вставлен в её п**ду и орудует в ней как хозяин, а она, злодейка, позволяет ему в ней орудовать. Значит она тоже сейчас не принадлежит одной мне, но и ему. Стало быть, полвинка любимого и половинка любимой, это уже единичка. Это даже больше, чем единичка единичка. Получается арифметический парадокс, когда складываются две половинки а получаем больше чем одно целое. Значит нужно для начала разделить между собой любимого? Но, как?

Если его, мой, теперь уже наш член находится в ней, значит низ теперь её, точнее, временно её, а верх, то есть губы, рот глаза мои! Глаза любимого, такие сейчас и возбужденные и с грустинкой. О, как же я её сейчас ненавижу и одновременно люблю и его и её.

Не грустите мои милые глазки, губки и писечки, я иду к вам. А как мне отдать ей свою половинку, своей сопернице и своей любимой.

О! Я придумала, как отомстить, и как вернуть себе любимого, но и её одарить.

Стремитеьно выбежав из своего укрытия, я сажусь мокрой п**ой на её лицо, ёрзаю по нему, размазывая свои соки. Она задыхается, пытается сбросить меня или, хотя бы приподнять. Ей уже не до наслаждения от моего, нашего хуя в её п**де.

А я прижимаюсь своими возбужденными сосками к любимому и припадаю своими влажными губами к его рту а руками ласкаю грудь моей любимой, пальцами кручу возбужденные вишенки и приподнимаю таз. Ты прощена, злодейка, узурпаторша. Он теперь наш, общий, как наша теперь и ты. Он сейчас кончит в тебя, я кончу в твой ротик, и все будут счастливы и получат своё. Голова идет кругом, молнии в глазах, и тело дергается в экстази и у меня и у него и у неё. Мы слились в оргазме. Нет тееперь ни его, ни тебя ни меня. Мы облако, невесомое облако.