Из жизни тесаков. Часть 5

– Думаю, завтра мы сделаем так... – Максим, одной рукой прижимая телефон к щеке, пальцами другой руки машинально – легонько – двигает вдоль ствола возбуждённого члена крайнюю плоть, чувствуя, как от этого лёгкого движняка сладко покалывает в промежности. – Завтра мы брать его не будем – завтра у нас ничего не получится... и потому мы завтра сделаем так: в том самом "Сиянии", где он назначил Антону стрелку, мы с тобой сядем заранее – для подстраховки... ну, закажем там что – нибудь – заодно пообедаем... так?

– Ну, допустим... а дальше? – В голосе Сявы звучит нетерпение.

– Дальше придёт Антон – так, как условились. Сядет. Они познакомятся. Ну, минут пять или десять поговорят... пусть наш клиент Антона рассмотрит. Потом кто – то из нас – ты или я – выйдет из зала в туалет и оттуда позвонит Антону на сотовый... скажем, от имени матери или отца: типа Антону нужно быть срочно дома... завтра причину срочности мы придумаем. Короче, будет вполне реальный звонок. Дальше Антон говорит, что он сегодня не может, что ему нужно срочно домой, и договаривается перед уходом, что вечером он зайдёт на страницу клиента, чтоб уточнить для встречи новое время... слышишь меня?

– Да, Макс, да! Я уже понял! – отзывается Сява, и теперь в его голосе энергии не меньше, чем в голосе Макса – неформального, но бесспорного лидера их группы борцов с извращенцами.

– Вот, а вечером завтра мы при контакте с нашим клиентом ситуацию полностью переиграем – договоримся так, чтобы клиент пришел к Антону... ну, типа сестра Антона уехала в командировку, и у Антона есть ключ от её квартиры, где им никто не помешает... заманим его на квартиру Толика – тот всё равно оттуда съезжает, что – то там у него с хозяйкой, какой – то скандал... вот. А там уже будем мы – в засаде... ну, и как только он на Антона начнёт посягать, Антон для нас громко скажет условную фразу, и – мы, Святослав, тут как тут... берём извращенца с поличным!

– Макс, отлично! Отлично получится... я вот подумал... подумал сейчас... мы с тобой говорили ещё... – Сява смеётся чуть возбуждённо, нетерпеливо. – Знаешь, о чём я подумал?

– О чём? – чувствуя, как между ног у него, в промежности, сладкой щекоткой зудит под кожей, и этот зуд отдаётся, сладко буравит в мышцах ануса, Макс, продолжая тискать член, нетерпеливо морщится: "блин... завтра, что ли, не будет времени, чтобы в деталях всё обсудить?" – чуть раздраженно думает Макс, тиская твёрдый горячий член.

– Может, мы завтра купим резиновый хуй? Сделаем всё по полной программе, если мы на квартире будем... что ты про это думаешь, Макс? – Сява смеётся. – Если он любит хуйцы сосать, так пусть покажет, как это делает... слышишь меня?

– Надо подумать, – Макс, как и Сява, тоже смеётся. – Завтра подумаем, Святослав... завтра увидимся – всё обсудим, всё в деталях обговорим... ты не забудь с собой взять распечатку!

– Как я забуду? Я не забуду! Я ещё у меня один вопрос... ты меня слышишь?

– Ну? – коротко произносит Максим, еле сдерживая раздражение... то есть, это отлично, что Сява – такой подвижник – энтузиаст в их деле борьбы с извращенцами, но ведь будет же завтра день... что – нельзя завтра, при обсуждении, выяснить все вопросы? – Какой, Святослав, вопрос? – говорит Максим, нетерпеливо переступая с ноги на ногу – играя округло – сочными аппетитными ягодицами.

– Вот, я цитирую: "я подожду... я как Ассоль"... это о чём он? Что за Ассоль?

– Фиг его знает, что за Ассоль... где – то я слышал это слово, но сейчас вспомнить вряд ли смогу... – Максим, нетерпеливо лаская, теребя пальцами твёрдый горячий член, то расслабляет, то с силой сжимает мышцы сладко свербящего ануса. – Нет, Святослав, не помню... может, из сериала какого герой... фиг его знает! Разве для нас это так уж и важно?

– Да, ты прав, – соглашается Сява. – Ну, тогда всё у меня... до завтра?

– Да, Святослав, давай – до завтра! Встретимся завтра и всё обсудим... всё, отбой!

Максим, побыстрей оторвав телефон от щеки, тычет пальцем на ярко вспыхнувшем сенсорном мониторе в красную кнопку – значок "отключить", и – монитор медленно гаснет... "ну, блин... – думает Макс, – энтузиаст... настоящий подвижник – энтузиаст!" Положив телефон на стол, Макс, сжимая член в кулаке, поворачивается лицом к противоположному углу своей небольшой, погруженной в лунный полумрак комнаты.

– Ассоль – это имя девчонки, это из книги... нас заставляли в школе читать – я ещё, помню, "пять" получил за пересказ прочитанного, – говорит Антон, слышавший весь разговор между Сявой и Максом. – Эта девчонка... ну, типа дурочка – ждёт она принца, и он действительно к ней приплывает на яхте в конце... сказка, короче! – Антон смеётся.

– Точно! Там ещё алые паруса на яхте этого принца... да? – Макс, пересекая комнату по диагонали, в лунном полумраке подходит к разложенному в углу креслу – дивану. – Правильно? Я угадал?

– Да, всё правильно... я ж говорю, что сказка!

Антон – совершенно голый, ещё по – мальчишески субтильный и оттого кажущийся тонким и хрупким – расслабленно лежит на махровой простыне, чуть раздвинув в стороны длинные ноги... за то время

, что Макс разговаривал с Сявой, член у Антона чуть – чуть обмяк, потерял несгибаемость – твёрдость, и теперь он, Антонов член, подобно сочной сосиске, лежит запрокинутой кверху уздечкой вдоль живота, чуть отклонившись от пупка вправо – в сторону той руки, которой Антон частенько наедине с собой занимается самоуслаждением, – член Антона, длинный и толстый, кажется несоразмерно большим, соблазнительно крупным на фоне субтильного тела... впрочем, такое нередко бывает в том возрасте, в каком пребывает Антон, – ему, школьнику – десятикласснику, только – только исполнилось шестнадцать... отличный возраст для всяких экспериментов!

Без прелюдий и предисловий Максим, подойдя к постели, одномоментно ложится на Антона сверху, так что Антон, в один миг оказываясь под Максимом, едва успевает для удобства шире раздвинуть ноги; член у Максима горячий, твёрдый – член упирается влажной головкой Антону в пах, и от этого ощущения чужой твёрдости член самого Антона начинает стремительно затвердевать, отчего по телу Антона вновь растекается жаркой волной юное, вполне объяснимое, совершенно понятное сладострастие... блин, до чего же приятно всё это – вот так, голяком... кайфово!

Макс, ткнувшись губами Антону в шею – с силой вжавшись в Антона своим напряженно твёрдым членом, начинает раскачиваться на Антоне, и делает Макс это медленно... медленно делает – взад – вперёд, из стороны в сторону, – обхватив Максима за плечи, Антон сладострастно трётся о лежащего на нём Макса снизу, судорожно сжимая, стискивая вжатые в матрас ягодицы – стараясь ответно вдавить в Максима свой твёрдый, горячий, от трения липко выскальзывающий из крайней плоти член... они не целуются, и это правильно – они не эти... не извращенцы они, а просто парни – обычные парни, и то, что они делают наедине, никаким образом не характеризует их как извращенцев... да, в этом Антон совершенно уверен – в том, что они не извращенцы; во всяком случае, Антон уверен за себя – на сто процентов; ну, а Максим... фиг его знает, если честно: Антона ориентация Макса волнует мало, – каждый, в конце концов, отвечает сам за себя.

Оторвав своё тело от тела Антона, Макс скатывается с Антона на бок, и Антон тут же поворачивается набок тоже – лицом к Максиму, – смотрит Антон на Максима непринуждённо, весело... ну, а чего? Он, Антон, парень нормальный, вполне адекватный... он вообще позитивный пацан; совершенно не склонный ни к рефлексии, ни к самоедству: "можно", "нельзя"... всем этим – "можно", "нельзя" – озабочены те, кто в себе не уверен, а у Антона проблем таких нет: геи Антона не возбуждают, к сексу такому Антон не стремится...

Несколько раз Антон видел в сети ролики – фильмы с геевским трахом, и – у него, у Антона, даже не встал по – настоящему, – его, Антона, влекут – возбуждают девчонки, и, мастурбируя ре по вечерам, он представляет всегда девчонок... или порнуху смотрит – с девчонками, а не с парнями; словом, сам по себе Антон к сексу с парнями не стремится, секса такого не жаждет, – это с одной стороны; а с другой стороны, секс такой – однополый – его, Антона, ничуть не пугает... ну, то есть, не испугался Антон, когда понял, к чему его Макс, словно шутя, месяц назад стал ненавязчиво склонять: не стал он, Антон, вырывать, биться в истерике, что – то доказывать... наоборот, ему любопытно стало, – по складу души Антон склонен к различным авантюрам, а потому и возможность секса с Максимом он воспринял как приключение... и – нисколько не пожалел: оказалось, что кайф от такого секса могут испытывать не одни только геи.

– Хочешь в рот? – шепчет Максим, сжимая в ладони член Антона.

– А ты? – шепчет Антон, обжимая ладонью своей член Макса.

– И я... – тихо смеётся Максим.

– И я... – смеётся Антон.

Максим, приподнявшись, разворачивается на постели на сто восемьдесят градусов, и Антон тут же подаётся всем телом к изголовью, чтоб им обоим было удобней... ну, а чего? Они уже друг у друга три раза сосали, и это – кайф... можно подумать, что если Антон возьмёт в рот у Макса, а Макс возьмёт в рот у него, то в мире что – то глобально изменится... они уже брали в рот, они друг у друга члены сосали, и – ничего не изменилось... ни в мире, ни в жизни Антона не изменилось ни – че – го, потому что главное здесь заключается вовсе не в том, что ты трахаешься и даже кайфуешь с парнем, а самое главное здесь заключается в том, как ты всё это интерпретируешь – как всё это воспринимаешь сам: можно стыдиться этого, переживать, думать, что это всё ненормально...

Можно и вовсе впадать в депрессию, резать вены от безысходности – мало, что ли, таких пацанов, кто, трахнувшись с парнем, воображает, что совершил он что – то ужасное; а можно... можно воспринять всё как приключение, как утоление любопытства, как ни к чему не обязывающий сексуальный эксперимент... всё – исключительно всё – зависит от собственной интерпретации; для Антона всё это – приключение, не лишенное сексуальной приятности, – чувствуя, как губы Максима горячо и влажно вбирают в себя обнаженную головку его, Антонова, члена, Антон, в свою очередь, скользит губами по обнаженной головке члена Макса... ну, а чего здесь такого? Если это, во – первых, приятно, а во – вторых, это делается без принуждения, то – кому, мля, какое дело до всего этого?