ИСТОРИЯ ВАЛЕРИИ. ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАГОЛЕВ И ЛОМ. ПОЛОВИНА ГОДА ТОМУ НАЗАД

— Значит, упустил сучонку?

— Её кто-то предупредил, Глагол.

— Знаю я, кто её предупредил.

— И кто же?

— Не важно. Важно то, что ты должен её найти и завершить дело.

— Я её найду.

— Принято. Как там наш гость? А то завтра открытие крематория... - Глаголев криво ухмыльнулся.

— Очень плохо наш гость, однако еще жив.

— Жив, значит... Живучий сукин сын.

— Ага.

— Поехали, проведаем урода, - дал команду Глагол. – Обойдемся без гостинцев, я думаю, апельсины для него покупать не будем.

САДОВНИК

Он не знал, что может быть так больно. Он давно потерял счет минутам, часам, дням. Болела рваной, дергающей болью изувеченная челюсть. В живот будто зашили раскаленный добела булыжник. Временами он терял сознание, и это забвение было актом милосердия по отношению к нему. В остальное время он выл и хрипел от боли, катаясь по полу. Если бы у него были целы челюсти, то он бы грыз свои руки от этой боли. Время от времени его навещали, кто-то приходил, наливал в миску воды, но он и пить-то толком не мог. Он пытался просить посетителя не мучить его и добить, но из искалеченного рта вырывались лишь хрипы и бульканье.

Последнее время он начал бредить, к нему являлись его «цветы». Они молча стояли и смотрели на него мертвыми глазами. Он мысленно обращался к ним и... Просил прощения. Возможно, что муки последних дней, что-то изменили в его грязной, черной душе. Но «цветы» оставляли его просьбы без внимания, только молча смотрели на него. Он тянулся к ним, пытался дотронуться, но дотянуться не мог.

Когда в глаза ему ударил свет, он не сразу понял, что это не видения, что это пришли настоящие люди.

— Живой? – услышал он холодный, безжалостный голос.

— Как видишь, шеф, – ответил другой голос, столь же холодный.

— Ладно. Завтра утречком добьешь его.

— То есть...

— Жечь заживо его не будем. Хватит с него того, что он получил...

Пленник на эти слова облегченно вздохнул. Осталось терпеть всего ничего. Эту ночь он провел в полузабытьи, скрючившись, прижав руки к разрывающемуся от боли животу. Утром к нему пришли несколько человек. Тот, который судя по всему, был старшим, вытащил кармана куртки потертый Наган, взвел курок, прицелился ему в голову. Пленник закрыл глаза. Последнее что он услышал, был звук выстрела.

Лом прячет оружие обратно в карман, холодно смотрит на бездыханное тело Упыря, затем кивает подручным. Те засовывают труп маньяка в плотный брезентовый мешок и выволакивают проч. Ломтиков не спеша разматывает шланг, включает воду и смывает кровь Упыря. Через час маньяк превратится в пепел, а частью просто вылетит в трубу.

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

КРАСИВАЯ ДЕВОЧКА АЛИНА.

— Ну, здравствуй, красивая девочка Алина! Долго же ты от меня бегала...

Её сердце замирает, она оборачивается и видит свой ночной кошмар во плоти. Сережа Ломтиков стоит в проеме двери и смотрит на неё своими холодными глазами. Ей хочется кричать, но её дыхание перехватывает. Всё. Он нашел её.

Лом выходит в зал. Алина некоторое время собирается духом, затем заставляет себя встать со стульчика и выходит следом за ним. Сергей сидит на диване и невозмутимо разглядывает её. Алина, замерев, стоит посредине комнаты, боясь лишний раз вздохнуть. Молчание затягивается, становится неловким.

— Сергей...

— Слушаю тебя.

— Сергей...

— Ты повторяешься, Алина.

— Сергей. У меня несколько просьб к тебе.

— Вот как? И десяти минут не прошло с того момента, как я вошел в твою квартиру, а у тебя уже есть просьбы ко мне. Что же будет дальше? Попросишь отпустить тебя?

— Есть просьбы. Сережа, у меня умерла мама. Сегодня. Она долго болела и вот... Сережа, дай мне, пожалуйста, несколько дней. Мне нужно её проводить. Похоронить. Это очень важно для меня. Сережа, пожалуйста. Несколько дней ведь ничего не изменят.

— Что ещё хочет от меня красивая девочка Алина?

— Сережа. Я виновата, я это понимаю. Я влезла не в своё дело, совершила дурацкий поступок с этими ключами. Я... Я понимаю, если я исчезну, то это будет лучший вариант для всех. Кроме меня, конечно. Сережа... Сделай пожалуйста так, что бы меня похоронили рядом с мамой. Ты же можешь, тебе ничего не стоит.

— Еще просьбы будут? – Лом холодно смотрит не неё.

— Сережа... - Алина закрывает глаза. - Не мучь меня, убей меня быстро.

Сергей криво улыбается ей. Она мучительно ждет его ответа. Он смотрит на неё. Алина сжимает веки, губы белые, лицо побледнело, руки сжаты в кулачки и подрагивают, она стоит не двигаясь.

— Слишком много у тебя желаний, не находишь?

— Сергей...

— Ты расскажешь мне о том, кто тебя предупредил, кто помогал тебе?

— Нет, - неожиданно твердо отвечает она ему, глядя в глаза.

— Нет? – Сергей удивлен и не скрывает этого.

— Я не могу выдать этого человека. Он... Понимаешь, он единственный, кроме мамы, кто отнёсся ко мне по человечески. Тот, кто помог.

— Вот как. Тогда о быстрой и безболезненной смерти речь идти не может. Мне же надо узнать, кто этот таинственный гражданин «он», – Сергей подскакивает к ней и заглядывает в глаза.

− Если будешь сейчас меня бить, не бей, пожалуйста, по лицу, – произносит Алина, смотря нечитаемым взглядом куда-то мимо Сергея, и тот вздрагивает, как от удара.

— А что взамен, красивая девочка Алина? Что я получу взамен, исполняя твои просьбы?

— Я сделаю все, что ты захочешь, - медленно проговаривает она и начинает раздеваться, аккуратно складывая одежду на кресло. Раздевшись, она ненадолго замирает, обнаженная, становится перед Сергеем на колени и тянется дрожащими пальчиками к его ремню. Сергей останавливает её, сжимая тонкие, изящные запястья. Она поднимает голову, смотря Сергею в глаза со страхом и надеждой.

— Перестань.

— Сергей.

— Перестань, я сказал. Иди, прими душ, оденься красиво, накрасься. И поторопись, нам надо ехать.

— Куда ехать?

— Ты задаешь слишком много вопросов, Алина. Иди.

Алина бредет в ванную комнату, залазит под душ, включает воду. Она плачет, её слезы смывает вода, ей страшно и больно, ей обидно, что всё сложилось именно так, что ничего исправить и изменить нельзя. Потом она красится, маскируя пролитые слезы, заплаканные глаза, потом примеряет одежду покрасивее. Может быть, это последние часы её жизни, но выглядеть эти часы она будет на все сто. Она будет сильной.

ХХХ

Они куда-то едут, Алина не спрашивает куда, толку от этих расспросов ноль, Сергей всё равно ничего не скажет. Едут куда-то в центр, что странно. Глаголев живет загородом, правда офис у него в центре, но сегодня воскресение, кто будет работать в этот день вечером... Хотя. У людей такого уровня выходных не бывает. Ломтиков изредка бросает на неё взгляды, она сидит безучастная ко всему, погруженная в себя целиком. Так, в полном молчании, они подъезжают к ресторану «Мефодий». Ресторан небольшой, но пафосный и довольно дорогой. Что бы попасть туда, надо бронировать столик заранее, чуть ли не за месяц. Ломтиков выскакивает из машины, обходит её, открывает пассажирскую дверь и подаёт Алине руку. Они проходят внутрь, где выясняется, что посетителей сегодня только двое – Алина и Сергей. Метрдотель проводит их к сервированному столу, Сергей помогает Алине усесться на стул, садится напротив. Алина немного ожила, она вертит головой, осматривая обстановку. Подскакивает официант и наполняет бокалы вином. Звучит мягкая музыка, горят свечи.

— Сережа. Зачем мы здесь?

— Зачем? Вот зачем.

Сергей достает обшитую бархатом коробочку, открывает её и. .. Алина видит кольцо. Причем непростое кольцо, а с довольно крупным бриллиантом.

— Выходи за меня замуж.

Продолжение следует.