Два яичка для золушки

На деревню опустилась высокая, синяя ночь. Небо, как бывает в этих глухих местах в летнюю пору, было безмолвным и чистым, все вокруг окутали нежные, голубые сумерки. Несмотря на усталость, сон не шел, Аня беспокойно ворочалась в постели возле мужа. Самая тяжелая доля сегодня выпала ему, отцу большого семейства. Еще бы! Нужно было с важным видом сидеть во главе стола, отпускать скабрезные шуточки и не уступать зятю в количестве выпитого. Благо, дочери не остались в стороне, помогли Анне - как в старые времена дружно взялись за готовку, подносили блюда, а в конце все вместе убрали стол. Торжество имело достаточно уважительный повод – старшая дочь с супругом приехали погостить, когда еще удастся собраться всей большой семьей? На следующий год и Олька выпорхнет – уедет в город поступать и собраться всем вместе будет еще меньше шансов.

— М-и-и-ш, как хорошо мы все-таки посидели. Да? – шепнула Аня.

Часто, задав рассеянный вопрос, она, еще говоря, еще на разгоне слова, понимала уже, что давно сама знает ответ. Но Миша не ответил, он раздраженно буркнул и натянул одеяло на голову. Усталость брала свое, но Аня была счастлива – хорошо ведь, когда все хорошо! Внезапно тишину прозрачной ночи нарушил непристойный звук. Из-за стенки, из комнаты, где пришлось поселить Катю с мужем, раздался протяжный сладостный стон. Этот стон ворвался, заполнил эхом спящий дом и через несколько секунд повторился.

— М-и-и-ш, они там сексом занимаются, - почти вслух произнесла Анна.

Он опять не ответил и даже не переменил положения тела. Оставалось вперить глаза в потолок и слушать стоны старшей дочери. Сквозь перегородку доносились ее сбивчивые слова, но разобрать их было невозможно. Понятно было только одно – дочка безумно рада тому, как хорошо трахает ее законный супруг. В отличие от ее, Аниного, мужа, молодой вполне еще способен был уделить женушке внимание. Катя теперь не вскрикивала в особо чувствительные моменты, она безостановочно стонала в голос.

— М-и-и-и-ш, - Аня положила руку поверх одеяла, - давай, может, тоже? Перекричим молодых!

Мужчина откинул одеяло и недобро взглянул на Аню, его лысина отражала ночной свет, а на лбу прорезались глубокие морщины.

— Ань, давай лучше мы спать будем? – мягко ответил Михаил. – Постонут-постонут и замолчат. А вот Олю с Димой мы, наверно, зря вместе положили.

— А то, куда же их девать? К нам в постель что ли? – возмутилась Аня.

Возмутилась, но задумалась: чтобы освободить Катиной чете комнату, пришлось среднего ребенка – Ольгу – на время переселить к Димке. Аня отмахнулась глупому подозрению.

— Ну так, что, давай хотя бы без прелюдии? А? – с надеждой она взглянула на супруга, - хочется сильно.

Не дожидаясь ответа, Аня отправила руку под одеяло и нащупала где положено, результат ее поиска не обнадежил, ну да что там! – если пососать, то вполне еще можно придать ему твердости. Аня не могла поверить, что муж так просто отвергнет ее приставания, сам-то он всегда добивался желаемого, даже когда она не имела сильного желания, даже когда испытывала боль и даже когда раз в месяц на несколько дней пыталась исключить себя из половой жизни. Аня игриво с головой влезла под одеяло – стон из-за стены стих – она оттянула резинку трусов и без помощи рук всосала мягкий, испуганный пенис, затихший в гуще жестких, курчавых зарослей. Нет, отказать в такой милости он не имел права! Аня так распалилась, что готова была довольствоваться даже спящим супругом, лишь бы суметь поставить его бойца. Женщина смещала безвольное тельце во рту, гладила его внутри языком и выпускала, чтобы губами эластично тянуть его. Ни минута, ни две, ни пять не приносили результата – мужчина захрапел, а пенис так и остался безчувственен к ее ласкам.

Это было обидно. Аня вылезла из-под одеяла и скрестила руки на груди. В доме восстановилась тишина – распалившие ее стоны стихли и проказница-дочь, ничего не подозревая, сладко уснула в объятиях любимого муженька. От этого было еще обиднее. Аня отбрыкнула свою половину одеяла, согнула в коленях и широко – насколько это возможно в кровати с бесчувственным чурбаком – раздвинула ноги в стороны. Придется прибегнуть к старому, проверенному способу. Аня даже тешила себя надеждой, что и старшая дочь шумела по той же причине, пока ее молодой супруг пьяный дрых на своем краю кровати. Женщина прислонила ладонь к промежности и надавила через трусы, потом принялась осторожно пошлепывать и водить пальцами, а потом просто дала волю рукам и те принялись круговыми движениями сквозь влажную ткань трусов месить набухшую вульву. Это было приятно, но… Но, это было не то. Аня встала с кровати и посмотрела через окно на спящую деревню, насколько хватало взгляда, ни в одном окне не горел свет.

Она вышла из спальни, не зная, чем себя занять. Переделать что-то из завтрашних дел на кухне была плохая идея – шум посуды мог потревожить дом. Аня прошла к детской комнате и заглянула через дверь – Димка с Олей лежали на одной кровати, разделенные скрученным в рулет одеялом. Как трогательно они спали, как малыши и как она могла подумать про них плохое? Аня прошла по дому, даже глубокой ночью света хватало, чтобы без усилий видеть предметы и мебель. Наконец, она вышла во двор и присела на лавке. Ночь была тиха и тепла, во всех соседних домах крепко спали, нигде не горел свет, ни души вокруг. Уж такова женская участь, - думала Аня. Кроткая от природы, она старалась находить утешение во всем, даже в этом ночном теплом воздухе и мирно спящем ее доме. Вдруг дверь отворилась, жалобно скрипнув, и на порог вышел Димка.

— Сынок, - меланхолично Аня взглянула на него, - ты почему не спишь?

— Да-а, - отмахнулся он и присел рядом, - разве уснешь?! Олька всю ночь пинается, развалилась на всю кровать…как барыня.

Аня обняла мальчишку за плечи и прижала к себе. Как хорошо вот так двум несчастным и обездоленным посидеть в тишине. Она понимала, каково ему, когда всю неделю придется терпеть сестру в своей кровати. И как Миша мог такое про них даже подумать?! В нежных голубых сумерках Аня сидела на лавке в одной ночнушке, с выражением спокойного оптимизма она гладила голову своего сына – все-таки такой он у нее молодец!

— Ты не хочешь спать? – участливо спросила Аня. – А то ложи голову мне на коленки, может и уснешь. А я посижу здесь, ночью не холодно.

Димка опустил голову на мамины колени, ее рука приятно гладила по волосам. Потом он перевернулся и спиной устроился на деревянной лавке, уложив затылок на маминых мягких ногах.

— Папа такой же был в молодости, - теплый голос витал в ночном воздухе, - красивый, высокий, стройный. Я за это его и полюбила…потом Катя родилась… потом Оля, потом ты…

Анна с наслаждением вспоминала супружескую жизнь и судя по словам, с не меньшим удовольствием останавливалась на событиях, предшествующих рождению детей один за другим.

— А какой ты красивый родился, - Аня любовно поглаживала сына по черным волосам, - просто прелесть, а не малыш!

В душе матери поднялась волна нежности. Подчиняясь бессознательному побуждению, она спустила одну лямку ночнушки, высвободила правую грудь, тяжелую и оттянутую, и прижала ее к лицу паренька. Аня с умилением вспоминала, как кормила его еще младенцем, как жадно он хватал набухший от молока коричневый сосок. Белая, увесистая сиська с бледно-коричневым обширным ареолом прижалась к лицу Димы, снизу он беспомощно смотрел на лицо матери, ее ласковую улыбку и вдруг решился – он приоткрыл губы и, когда напряженный сосок проскользнул между ними, как и тогда, давным-давно, схватил его. Это была игра, дань воспоминаниям и в эту нежную ночь она, возможно, была необходима Ане.

Таким странным образом она находила выход своим материнским чувствам, но любовь она расточала с такой неосторожностью, что рисковала пробудить нечто более сильное. Димка жаждал обеими руками прикоснуться к большой материнской груди, но пока что бездвижно лежал в угоду ее прихоти. Он радовался случаю увидеть ее, эту большую грудь, ощутить ее мягкость лицом и губами, но там, где начиналась страсть, разум отступал. Повинуясь неодолимому порыву, Дима незаметно отправил руку вниз по животу и двумя пальцами через трусы обхватил свой орган под самой головкой. В самых своих сокровенных тайниках души он не мог осмелиться на то, чтобы мать уткнула ему в лицо свою красивую грудь и при этом так ласково смотрела сверху. Ее большие глаза – их цвет невозможно было различать в сумраке – смотрели с любовью, в них рождалась улыбка. Дима осторожно двигал рукой по члену, хотя раньше мамочка и не воспринималась объектом вожделения, поглазеть на объемистые сиськи он всегда был рад, а если случай откроет между половин халата ее белые бедра до самых трусов, это был бы повод вздрочнуть при первом же удобном случае.

— Дим, - ласково шепнула Аня, - ты там это… что ли?

Женщина собрала пальцы колечком и в воздухе подвигала вверх-вниз. Заменяя недосказанное этим красноречивым жестом, она широко улыбнулась, хотелось в этой магической обстановке откинуть условности и посекретничать с таким наивно-осторожным подростком.

— И кто только тебя научил таким вещам? – Аня старалась в шутливой форме изобразить строгость.

— Катя, - он признался сразу, без утайки сдал свою учительницу, - еще когда здесь жила.

Это была томная, безграничная откровенность. Хотелось рассказывать маме все – так близка она была сейчас, хотелось рассказать даже то, чего не было – так сладко от этого становилось внизу живота. Аня отняла грудь и взъерошила мальчишескую голову. Катя ведь и правда могла – в этом мать не сомневалась – хитрое ли дело научить младшего брата самоудовлетворению? Особенно, если с этого можно поиметь какую-то выгоду. Без своей выгоды она бы не взялась за дело.

— Ну-ка, встань, - попросила Аня, - ну, поднимись-поднимись…

Дима тревожно поднял голову с ног матери и неохотно встал с лавки, он почти не стыдился крепкого стояка – было в этом что-то пикантное, трепетное, что взгляд матери почти осязаемо прикасается к бугру в трусах. Глаза ее были подведены черным – Аня даже не смыла праздничного макияжа – а на лице выражались какие-то женственные, незнакомые черты, которые могли относиться только к отцу. Женщина, не прикрывая груди, оттянула его трусы и высвободила бойца.

— Большой, в нашу породу, - Аня перешла на шепот, - вот как мне было устоять? Как девчонкой было не влюбиться в твоего отца?

Было приятно стоять перед ней, подставлять свой раздувшийся шомпол ее искренним комплиментам. И Ане было приятно, будто вернулась на двадцать лет назад, так реалистично голубая ночь оживляла воспоминания молодости.

— Дим, - Аня сглотнула комок, - покажи, чему тебя Катька научила.

Она снова заменила крепкое словцо движением руки. Паренек недоверчиво взглянул, но не сумел отказать себе в удовольствии. Подрочить сам с собой он мог хоть каждый день, но сейчас в ночном воздухе витала такая доверительная аура, что хотелось вывернуть душу наизнанку, посвятить мамочку во все свои сокровенный тайны. Димка обхватил двумя пальцами ствол под самой головкой и принялся скорее напоказ, чем для удовольствия двигать рукой.

— Дим, вот мы дураки с тобой! – Аня рассмеялась и стыдливо закрыла ладонью одну щеку.

Женщина натянула лямки ночнушки на гладкие, белые плечи и задумчиво посмотрела на сына. Сказка закончилось, пугливое волшебство растворилось в воздухе. Пауза была невыносимой. Вдруг она притянула сына обеими руками за талию и закрыла глаза, напряженный член прикоснулся к ее лицу, но Аня не остановилась, она самозабвенно вращала головой, чтобы прочувствовать кожей всю его молодую прелесть. Потом она приоткрыла рот и чмокнула горделивую головку.

— М-а-а-а-м, - Дима изогнулся от сильнейшей стимуляции.

Аня уже не могла остановиться, она всосала залупу целиком, раздула щеки и замерла, только ее узкие ноздри раздувались от волнительного дыхания. Просто держать во рту настоящий, напряженный член, так точно повторяющий ее первого и единственного возлюбленного - вот где настоящее женское счастье! Аня наслаждалась, в ее мутном сознании уже не было места условностям, был только он, настоящий, крепкий, любимый член. Она принялась двигать головой, всасывала щеками, отчего Димка корчился и пытался вырваться, а потом ослабила нажим.

— Тебе хоть нравится? – Анна с чавканьем выпустила обслюнявленный пенис. – Не забыла я еще, как надо?

Дима неистово замотал головой – хоть и сильно было ощущение на нежном органе, но отказаться от него совсем было бы сущей глупостью. Тогда мама вернулась к делу и подключила доильный аппарат в полную силу – она двигала головой вперед-назад, временами сжимала губы на стволе и наслаждалась. Постепенно погружения стали так глубоки, что ее тонкий носик прижимался к безволосому паху паренька.

Димка едва держался на ногах. От наплыва чувствительности он не ощущал своего тела, было лишь одно сплошное наслаждение. Неминуемо мошонка подтянулась, внутри бурлило, вскипало и клокотало, горячая сперма уже набирала мощь, разгоняясь по бесконечным канальцам тестикул. Димка отчаянно заметался – скоро сперма выстрелит, а его член все еще находился во рту матери! Он судорожно пытался отстраниться, но мамины руки вцепились в его задницу, он извивался, пытался избежать худшего, наконец, последним сильным толчком избавился от плена. Пенис, в момент возбуждения искривленный кверху, высвободился из губ для того единственное, чтобы в ту же секунду испустить солидную порцию липкого семени. К его ужасу – но поделать уже ничего было невозможно – весь заряд за несколько залпов оказался на мамином лице. Димка так отчаянно вырывался только для того, чтобы испачкать ее красивое лицо.

— М-а-а-м, - бессильно процедил он.

Но вложить в это единственное слово хоть каплю сожаления, хоть тень раскаяния, мальчишке не удалось. Аня нахмурилась, тягучая сперма упала на ее щеки, нос, мутные капельки блеснули в волосах. Наступила тишина. Полная сознанием содеянного тишина. Аня взволнованно смотрела снизу, все ее лицо было перепачкано, а глаза были печальны – неужели она заслужила такой благодарности?

— Ну, чего ты? – вдруг ласково спросила Аня, - не понравилось, что ли?

Димка застыл на месте. Мать смотрела на него со всепрощающей улыбкой и вдруг склонила голову на бок. Она ладонью вытерла глаза, а потом игриво собрала пальцем сгусток и облизнула. Ей хотелось дать волю распирающему смеху, так глупо выглядел сорванец, стоя перед ней со спущенными трусами.

— Дим, ну ты чего? Хочешь верну все как было? – Аня лукаво улыбнулась и добавила ласкающим голосом, - насосать стояк еще раз?

Аня снова спустила лямки и полупрозрачная ткань пеньюара соскользнула с объемистых грудей. Но женщина не остановилась, она свела ноги и обе приподняла над землей, чтобы стащить трусики. Первым делом Аня обтерла ими сопливый, полутвердый пенис сына, а потом свое лицо от стягивающей кожу мокроты.

— Спать пойдем? – вдруг спросила Аня сына.

Димка не сдвинулся с места, он смотрел, как мама сжала ноги и загадочно елозила бедрами, как волнительно при этом вздымалась ее грудь и приоткрылся рот.

— Уйди, иди спать! – нетерпеливо потребовала Аня.

Она хотела остаться одна, чтобы закончить дело без свидетелей. Пухлые бедра приятно сжимали вульву, но дать волю пальчикам при сыне было слишком волнительно. Вместо того, чтобы выполнить ее желание, Дима опустился на землю и сложил ладошки на ее коленях, с мягким нажимом он попытался развести женские ноги. Аня оцепенела, но жадная до ласки плоть требовала наслаждения. Бедра поддались. Голова мальчишки протиснулась и остановилась возле раскрытой вульвы, терпкий запах женских выделений ударил в ноздри.

— Дим, - голос Ани был слаб, - ты что делаешь? Кто тебя такому научил?

«Катя» - только и ответил паренек, прежде, чем прижал губы к сочной вульве. Это так на нее похоже! Аня почти не думала о том, как старшая дочка хитростью вынуждала Димку лизать себя, женщина сама наслаждалась его проворным языком и виртуозными пируэтами. Непреодолимая слабость охватила ее тело, остатки благоразумия требовали от нее остановиться, немедленно прекратить, безуспешно взывали к стыду. Беззастенчиво раздвинуть ноги перед красавчиком-сыном и заставить его лизать – это было недопустимо, это возмутительно и вместе с тем, немыслимо сладко. Катя оказалась хорошим учителем, хотелось спросить его, часто ли приходилось услуживать сестре, но Анна не могла справиться с дыханием, а чтобы не застонать в голос, она больно прикусила нижнюю губу. Вдруг мальчишка в последний раз лизнул горошинку над сводом влагалища и попытался достать языком ниже, между смыкающихся ягодиц.

— Нет, нет! Этого не надо! - Аня двумя руками оттолкнула настырную голову сына.

Когда сердцебиение улеглось, женщина сжала ноги и подсунула их под себя, Димка с виноватым видом сидел рядом.

— Дим, иди спать, - равнодушным тоном произнесла Аня.

Игра вышла за пределы благоразумия и грозила лишить обоих участников воли к сопротивлению.

— Ты обиделась? Да?

— Нет. – после продолжительной паузы ответила Аня. – Кто тебя научил этой мерзости? Катя?

— Угу.

Анна с трудом могла поверить, чтобы ее сын, красивый и преуспевающий в учебе подросток, по своей воле мог вылизывать женскую промежность, да еще – что само по себе омерзительно – прикасаться языком к заднепроходной области. Жалость накрыла ее и снова мальчишка был прижат в ее пылких объятиях.

— Мам, ты не подумай, - оправдывался Дима, - мне самому нравится устрицу лизать.

Это было словечко из Катиного лексикона, сомнений здесь не было. Но жар, с которым он выдал чистосердечное признание, озадачил Аню. А как понимать его последнее поползновение? Уж этого точно можно было добиться только хитростью, но Аня не решалась спросить.

— Катя разрешала мне, - Димка посмотрел на лицо матери, - ну это… устрицу лизать, а за это просила еще там… тоже полизать…

Жалость душила Анну. Уроки старшей сестры, несомненно, пошли на пользу, но представлять родного сына за куннилингусом, или еще чем пострашнее, было невыносимо. Его глаза влажно сияли, от запаха женских выделений молодой член снова затвердел.

— Дим, - женщина выдохнула ему в ухо, но не сумела произнести ни слова.

Аня за руку оттянула его с лавки и сама раздвинула перед ним ноги, она оттолкнула его голову и не произнесла ни слова, пока тот не догадался приставить член к розовой сырости между ее ног. Как оказалось, такого урока изобретательная старшая сестра не успела преподнести – Дима волновался, он сложил руки на маминых бедрах и не решался действовать, лишь иногда упруго раскачивающийся шомпол прикасался к нежным лепесткам вульвы. Аня смотрела сквозь поволоку, хотелось на этот раз его решительности, во всяком случае с рассветом она бы уже никогда не решилась повторить это безобразие. Все было похоже на сон, будто происходило не с ней и не с ним.

— Димочка, давай, не могу больше терпеть, начинай уже, - вдруг вырвалось из Аниной груди.

Не так тяжело было держать разведенные ноги навису, как испытывать назойливое свербение внизу живота. Залупа скользила по вульве, нежной как бутон свежей розы, но для полного наслаждения нужно было нечто большее. Дима постарался придать своему лицу выражение, присущее людям искушенным, он чувствовал, что несет ответственность, что не должен подвести. Сосредоточенно он смотрел вниз, следил, как тупоконечный таран погружается в мамино тело, как уступчиво расходятся половые губы и как обильно сбегают беловатые выделения. Катя такой милости ему не оказывала. Когда член целиком оказался внутри, а мошонка прижалась к ягодицам мамы, паренек остановился, чтобы оценить ощущения. Удовольствие, каким сильным бы они ни было, оставалось не полным, пока он был сосредоточен. Мальчишеский чувствительный член теперь одеревенел от перенапряжения, а внутри пещерки было так свободно и скользко, что невозможно было накопить чувствительность для финиша.

— Давай, давай, не стой! – стенала Анна.

Паренек был не способен долго поддерживать ритмичные движения, порой член выскальзывал из вместительного жерла и болезненно со всего маху упирался ниже или проскальзывал выше свода влагалища. Мама прижала три пальца к низу живота и принялась осатанело натирать мокрую плоть вращательными движениями. Димка больше не интересовал ее, оргазм приближался и, судя по ощущениям, он обещал быть необычайно мощным. Ане было достаточно, что член уже находится в ней, остальное было ее заботой. Действительно, размер не очень-то соответствовал потребностям ее рожавшего влагалища, но зато он был настоящий, теплый и твердый. Стенки влагалища волнообразными сокращениями обхватывали его и этого было достаточно.

— Димка, Димка! – шипела сквозь зубы Аня, - что ты со мной делаешь?!

Женщина из последних сил выгнула спину, ее пальцы замерли над клитором и она застыла в ожидании – вот-вот, еще секунда и… И случилось – сильнейший, ярчайший оргазм накрыл ее тело, вспыхнул в груди и приятным теплом разлился по телу, поток пахучей смазки хлынул и влагалище размякло до безобразия. Несколько минут женщина приходила в себя, своим видом она повергла сына в смущение, но на его глазах произошло что-то такое важное, что размышлять уже не хотелось. Аня устроилась на лавке и ласково посмотрела на сына, потом провела ладонью по его волосам и сказала:

— Давай, это останется нашей тайной? – глаза Анны лучились счастьем. – Ты еще не кончил?

Дима помотал головой, его взгляд сверкнул, а член упруго качнулся. Это было счастье, как-то само собой стало понятно, что мама тоже не оставит его в беде, и что самое главное - она и впредь не будет оставлять его в беде.

— Сейчас мы закончим и спать побежим, - произнесла Анна.

Даже в светлом сумраке ночи было видно, как разрумянились ее щеки. Она приподнялась над лавочкой, развернулась и широким задом опустилась на крепкие ноги мальчишки. Пухлые ягодицы приятно терлись о его бедра, ложбинка захватывала стоящий колом член и увлекала его из стороны в сторону. Аня дразнила, она крутила аппетитной жопой, терлась истекающим удовлетворенным влагалищем о безволосые ноги лежащего сына, пока член не задергался в предоргазменном танце. Дима не стонал, он вообще звуками не выдавал своего состояния, поэтому уловить момент, когда содержимое его тестикул выплеснется наружу, было невозможно. Аня все елозила задом, томно сопела и, наконец, ощутила горячие, липкие брызги на своих сдобных булочках. Выжатые и удовлетворенные они отправились по своим комнатам. Светало.