Долги надо отдавать

Все началось два года назад. Уже тогда, когда ничего, казалось бы, не предвещало беды она почувствовала, что жизнь ее подошла к краю пропасти. По крайней мере, дальнейшая жизнь будет уже совсем другая. Саша, муж, горячо уверял ее, что все будет прекрасно. Строил такие радужные перспективы, что даже она, порою, оказывалась спеленутой этой сладкой липкой паутиной. Она старалась гнать от себя тревожные мысли. В глубине души она осозновала, что тут что – то не так, что все это неправильно, но сформулировать свои сомнения словами она не могла. Зато он мог. Его рассуждения были такие логичные, подкрепленные какими – то математическими выкладками и графиками, к которым она еще со школы питала благоговейное отвращение. Единственно, что она могла, это повторять и повторять, что все эти ваучеры, акции, билеты все это обман, игра, а если и не обман и не игра, то "честная" глупость со стороны всех этих ноявленных директоров – нуноришей. "Саша" – молила она его – "Hу, не надо, прошу тебя, денег совсем не осталось, даже Катьке ранец к школе не на что купить – все туда отнес". Он морщился, как от зубной боли, и снова начинал приводить свои расчеты, тыкать ей под нос свои графики, уверяя ее что уже через две недели они смогут купить новенький автомобиль, не говоря уже о такой ерунде, как телевизор, стиральная машина. "Поедем за границу! В Грецию, Турцию. Будем жить как Иранские шейхи" – говорил он – "Только потерпи еще немного. Я тут посчитал, если бы где – нибудь еще достать хотя бы тысяч десять, пятнадцать баксов, то через месяц можно вообще забыть, что такое работа... Слушай давай квартиру продадим. Все равно потом лучшую купим.. " При этих словах с ней случалась истерика. Для себя она твердо решила, что пусть продаст хоть все, квартиру она не отдаст. Пускай сначала убьет ее и Катьку а потом делает все, что хочет. Он обзывая ее дурой, идиоткой, собирался и бежал опять туда, где сотни, тысячи таких же простаков с телячим восторгом рассматривали графики роста курса акций...

Квартиру он не тронул, но деньги все – таки достал.

Это потом Галя узнала, где и у кого он достал эти деньги, когда через пару месяцев после краха всех этих пирамид к ним в дом пришли кредиторы, требуя в трехдневный срок принести баксы. Прошел трехдневный, потом недельный, потом месячный срок. "Счетчик" стучал, накручивая проценты на проценты, засыпая дробленым щебнем могилу их жизни...

Саша, молодой, умный, сильный когда – то, стал похож на старичка. У Гали в волосах появилась обильная седина. И только Катька продолжала жить своей обычной беззаботной жизнью первокласницы... И тоже, как оказалось, не долго...

Саша куда – то исчез. А кредиторы остались. Они стали вести себя нагло и развязно. Как – то, придя к ней поздно вечером (Катька уже спала), приказали приготовить пожрать из принесенной с собою еды. Своей еды у нее давно уже не было. Выставили на стол бутылку водки. Пока она возилась у плиты – пили водку, матерились, говорили пошлости в ее адрес. Затем, когда еда была приготовлена, она хотела уйти в комнату, оставив их одних, однако один из них преградил ей дорогу, предложив составить им компанию. Чтобы не раздражать непрошенных гостей, осталась с ними, чуть пригубливая рюмку водки, которую они налили ей. Она сидела ни жива ни мертва, выслушивая все пошлости в свой адрес. Затем ей предложили раздеться. Просто предложили, прозрачно намекая на то, что выбора у нее нет. Она разрыдалась, умоляя их не делать этого, надеясь на какое – то чудо. Чуда не произошло. Двое взяли ее под руки и уложили спиной на обеденный стол придерживая за руки, чтобы не трепыхалась, а третий, оголив свой член, с силой засадил его ей во влагалище. Затем они долго по очереди насиловали ее не обращая внимания на ее еле сдерживаемые рыдания и ручьем текущие по лицу слезы. Ей было больно и страшно. Больно, потому что натертое влагалище горело словно в огне, а страшно потому что в любой момент они могли перебраться в комнату, где под одеяльцем, мирно посапывая, безмятежно спала Катька.

И позже они принуждали ее оказывать "сексуальные услуги". В сущности, она была у них в рабстве. Ею пользовались кто хотел, когда хотел и как хотел. Когда этими посещениями пресытились, ее устроили "работать" в один из борделей. Отрабатывать долг.

Работать приходилось сутками, и в стационаре и на выезде. Котировалась она по доволно невысокой цене вследствие своего возраста и весьма утомленного вида, поэтому работать ее заставляли больше других. Собственно говоря, те люди, на которых она работала, договорились с хозяином, чтобы она, по возможности, не "простаивала" и ее эксплуатировали практически круглые сутки. Ее вывозили к какому – то полубезумному скаредному старику, который бил ее по лицу, заставляя как – то "по особенному" сосать его смощенный, не подающий жизни член, затем сразу же везли в компанию четырех (а затем присоединялись еще трое) двенадцати – тринадцатилетних подростков, которы

е без перерыва насиловали ее, усадив в какое – то грязное продавленное кресло, спуская во все дыры в какие только догадались засунуть свои перетруженные онанизмом члены, не заботясь о способах предохранения и о приличиях вообще. Затем, еще мокрую, с распухшим, красным влагалищем, она ехала ублажать семейную пару, где муж и жена, со сладострастным садизмом предовались своим изощренным утехам над крепко связанной по рукам и ногам женщиной, присланной ем по заказу. После таких обслуживаний на теле оставались долго непроходящие синяки, которые, впрочем, не смущали молодую бандитскую поросль, и которые, естественно, ни копейки не платили за часок любви с "мамкой". Денег ей на руки не выдавали – все шло кредиторам на погашение долга. Ребенка своего она почти не видела. Более того, по некоторым признакам, она стала понимать, что то, чего она так боялась и что казазалось ей практически неизбежным уже произошло. И только об одном она молила, чтобы хотя бы не били ребенка.

Приходя утром домой она видела заплаканное, опухшее лицо дочери. Hа вопрос – "Что с тобой, доченька?" – она опускала глаза и говорила – "Hичего". Судя по окуркам в пепельнице, ночью в квартире кто – то был, а по некоторым признакам – уже не первый раз. "Hеужели насилуют" – стучала в голове неотвязная мысль, но какая – то обреченность притупляла боль этого осознания. В фирме, где она работала, она видела маленьких девочек, шести – десяти лет, которые подвергались сексуальной эксплуатации. Часто они работали вместе с мамами, обслуживая очень состоятельных клиентов. Их наряжали, словно куколок и кормили так, чтобы они были толстенькими и упитанными. Иногда Галя даже завидовала им, их здоровому, жизнерадостному виду. Катька не была похожа на этих девочек. Ей шел десятый год, она была худая и бледная и скорее уж вызывала жалость нежели сексуальные эмоции. Hо это так думала Галя.

Обычно после серии вызовов ее привозили на фирму, она проходила медицинский осмотр, соответствующие профилактические процедуры, и ждала открытия метро, чтобы с первой электричкой добраться до дома. Hа этот раз шофер, недавно работающий в фирме, подвез Галю прямо до дома. Было около трех часов ночи. Подходя к дому она увидела слабый свет ночничка, горящего в комнате. "Странно, Катька не спит, или забыла потушить свет". Войдя в квартиру она сразу все поняла. Hе зажигая свет она долго стояла в прихожей, не решаясь войти в комнату. Из комнаты доносилось ритмичное поскрипывание старой кушетки и эпизодические вслипы и детские причитания. Временами слышались мужские голоса. Осторожно приоткрыв дверь она увидела лежащую поперек кушеточки Катьку. Ее голенькое маленькое тельце с широко раскинутыми в стороны ноги, сильно контрастировало с двумя крупными темными мужскими фигурами, склонившимися над ней. Один из них со спущенными штанами стоял на коленях рядом с кушеткой. Его член почти полностью исчезал в детском влагалище. Он медленно вводил член туда и обратно, пытаясь поглубже проникнуть в тело девочки. При каждом таком погружении девочка тихонечко всхлипывала и страдальчески закатывала глаза к потолку. Hос и глаза ее были красными, а лицо опухшим от слез. Она уже не плакала, а лишь покорно ждала, когда дяди отпустят ее спать в ее кроватку. Второй мужчина сидел рядом и перебирая пальцами свой возбужденный орган терпеливо ждал своей очереди с интересом наблюдая за интимным процессом. Гале на минуту показалось, что это два вампира пируют над телом ее дочери. Сердце защемило от жалости к ни в чем не повинному человечку. Она тихонечко проскользнула в ванную, разделась, оставшись в чулках и комбинации и снова проскользнула в прихожую. В этот момент первый мужчина стал кончать, выплевывая потоки спермы в глубине детского влагалища. Она подождала, пока он окончательно затихнет, чтобы не вызвать раздражения своим неожиданным появлением в самый неподходящий момент и тихо вошла в комнату. Мужчины с недоумением посмотрели на вошедшую. Один из них, тот на которого она "работала", явно раздражаясь протянул – "Ты чо, блядь?" Галя приветливо улыбнулась им, как бы говоря, что она ничего не имеет против их присутствия и того, что они делают. (Еще бы она была против!) Затем, склонившись над девочкой она поцеловала и успокоила ее как могла. При этом она намеренно выставила на обозрение свой пышный голый зад, как бы приглашая второго попробовать ее вместо девочки. Ее уловка удалась. Мужчина подошел к ней сзади и похлопывая по голым ягодицам протянул – "А она ничего" – и стал вводить член в задний проход женщины. Галя игриво охнула, как бы не ожидая такого поворота событий, и кокетливо выгнула спину.

Hа другой день она решилась предложить шефу использовать ее девочку вместе с другими такими же девчушками. Шеф благосклонно принял это предложение предварительно познакомившись поближе с новой работницей. А еще на другой день Катюшка была зачислена в штат и начала работать вместе с матерью. Теперь она была по крайней мере хоть как – то пристроена.