Девочка-крапива. Часть 1

(эротический рассказ. Содержит сцены садо – мазо. Неэстетично)

1.

Когда Ленка сошла, а вернее пружинисто спрыгнула с автобуса, и перекинув на плече ремень объемистой сумки, огляделась, на шоссе она никого не увидела. Но когда потрепанный "Икарус", зарычал и отъехал, повернув на поселковую улицу, за ним обнаружилась жестяная будочка автобусной остановки. Там была скамейка, и там сидела девчонка лет шестнадцати, видимо из местных.

Ленка перешла дорогу, чувствуя на себе не очень – то приветливый взгляд. Симпатичную женщину лет двадцати с небольшим, с хорошей грудью и тонкой талией, судя по вызывающе – белому спортивному костюму, явно "городскую" вряд ли примут с распростертыми объятиями селянки, пусть даже село и зовется "фермерским хозяйством". Взгляд неизбалованной городскими условностями девчонки, у которой округлости где надо уже наметились, а вот локотки и коленки еще подростковые, можно было перевести однозначно: "Сука буферастая, зачем приперлась?".

Ленка бодро подошла к скамейке, кинула сверху сумку и улыбнулась дружески и решительно:

– Привет, я Лена. Приехала надолго. Буду у вас работать.

– Дашка, – неохотно процедила девчонка. Угрюмый взгляд чуть раскосых глаз стал на один градус теплее. Ленкина улыбка отвлекала внимание даже от Ленкиной же фигуры. – Курить есть?

– Не, не курю, – мотнула головой Ленка и ее рыжеватые волосы сразу растрепались: – мне по службе не положено.

– Фельдшерица, что ли? – равнодушно протянула Дашка: – ну тебе не здорово придется:

– Ветеринар, – поправила Ленка, значительно и иронично поднимая брови: – а чего так?

– Ты ветеринар? – удивилась девочка. Стало ясно, что последний занимающий эту должность был запойный старикан и сбежал он отсюда полгода как: – Ну хотя все равно, – не без яда заключила Дашка, откровенно разглядывая белую ткань, плотно обтягивающую выпирающие Ленкины достоинства: – тебя тут так и так отымеют.

Ленка улыбнулась. Не возмутилась, не шарахнулась, не разозлилась.

– Знаешь, – доверительно шепнула она Дашке: – а я и так думаю, что не обойдусь без молодого фермера. Скажи, который твой, его я так и быть тебе оставлю.

Дашка ожидала чего угодно, только не этого. И поразилась, как новая знакомая угадывает ход мысли собеседницы. Тем приятнее будет ее разочаровать.

– Не – е, – протянула она: – ты не поняла. Тебя будут трахать все по очереди. Фермеры, не фермеры, ты не думай. Мужики они всюду одинаковые. Кому надо – ноль внимания, блин. А если кто со стороны, так все сбегутся. Прошлая фельдшерица и двух месяцев не выдержала. На улице проходу не давали, по углам зажимали, прямо при всех, я сама видела. Да еще потешались, на спор. А отказать мужикам нельзя, она же их лечить должна. Ну они и приходят. Она когда уезжала, вот тут же на скамейке сидела и ревела в три ручья. Не, ничего такого с ней не сделали. А просто от стыда. Она тоже вот такая как ты модная из города приехала.

– "Кому надо, ноль внимания, блин", – задумчиво усмехаясь повторила Ленка: – пораспустили вы тут своих мужиков, я тебе так скажу, Дарья.

– Че? Пораспустили? – возмутилась Дашка, и словно умудренная жизнью баба покачала головой: – а ежели мужик тебя не хочет, чего с него возьмешь? Они ж пьют, им много не надо. А кто непьющий, те как раз в город каждый день мотаются. А там такие девки, что он приедет, на бабу и не глядит. Ну только если приезжая, или, – Дашка невольно вздохнула, – девка.

– Что, тоже несладко? – подмигнула Ленка. Дарья закусила губу, и потупилась:

– Говорил, женится. Я дала. Раз, другой, третий. Теперь уже две недели не виделись. То ферма, то в город, к сучкам тамошним. Обидно до чего! Убила бы козла.

– Мужиков, – с мягким сочувствием сообщила Ленка: – надо держать. Иногда при себе, иногда на расстоянии. Но в любом случае, – она доверительно понизила голос: – за яйца.

Теперь дернулась Дашка. Подняла глаза на городскую гостью, которой удалось ее удивить. Рот у Дашки чуть приоткрылся, и, живи она в городе, знала бы, что стала в таком виде гораздо притягательнее, знала бы даже, почему.

– И я вас научу, слово даю – закончила Лена, поднялась, и подняв сумку на плечо пошла по улице села. Сзади ее белый костюм смотрелся ничуть не хуже, чем спереди.

2.

Делегация явилась под вечер.

Первый рабочий день прошел на славу. Новая ветеринарша улыбалась каждому пришедшему и в ответ на неизменный, чуть детский вопрос "Что у нас болит?", улыбались и посетители. Все же это были не грубые крестьяне, а настоящие фермеры – разного возраста мужчины, сознательно связавшие жизнь с выращиванием скота. С одним – выпускником двух столичных ВУЗов Ленка успела обсудить даже новые постановки столичных театров "Давно не был, никак не выбраться", после того, как принесенный им поросенок был перевязан по всем правилам. Пара пожилых селян пытались завести разговор о политике, но Лена в ответ только улыбнулась и предложила чаю. А молодые люди, их приходило трое, все как один нарядились для знакомства в белые рубашки, и после вопроса "Что болит?", начинали сопеть чуть громче, чем положено добропорядочным фермерам, пытаясь заглянуть за вырез Ленкиной блузки.

А вечером они пришли все. Восемь человек.

Ленка вышла на крыльцо и с чуть удивленной, непонимающей улыбкой огляделась:

– В общем – то работа закончилась, – сказала она, переводя взгляд с бутылки в руке одного из пожилых любителей политики на целую упаковку пива которую принес не самый красивый, но пожалуй самый сильный из молодых фермеров – Андрей. – но что у вас болит?

– У нас ничего, – усмехнулся Андрей, – а у тебя к вечеру будет.

Улыбка была не такая, как днем. Недобрая. И остальные топтались на месте, глядели на Ленку с наглецой и каким – то пренебрежением. Как будто им все уже ясно и потому предполагаемое удовольствие превращается в похабный пустячок.

– Знаете, мальчики, – решительно, но без угрозы сказала Лена, – я первый день на новом месте, мне отдохнуть надо. А вас жены ждут. Так что до завтра.

Пожилые переглянулись. Ленка еще не видела их жен, но примерно представляла, что отослать их домой – все равно, что подлить бензину в потухающий костер. Державший в руке бутылку "Столичной", седовласый Кирилл Авдеевич крякнул:

– Мы войдем?

– Или ты во дворе предпочитаешь?

– Тебя сразу или поочереди?

– Ты в рот берешь? Городские все в рот берут.

Мужики двигались к сошедшей с крылечка ветеринарше, сужая кольцо. Может она и успела бы, забежав в дом, захлопнуть замок, но идущий впереди всех Андрей, свободной рукой уже схватил ее за плечо и сжал так, что скрипнула о кожу белая ткань рукава, и Ленка подумала: останутся синяки.

– Ты куда, красавица?

Лена повернулась к Андрею, и спокойно сказала:

– Я к тебе.

Кирилл Авдеевич только вздохнул, глядя как послушно, и со знанием дела симпатичная молоденькая Лена поворачивается к этому молодому кобелю Андрею, и, ласково заглянув в глаза, ладошкой гладит тому ширинку. Из города теперь присылают готовых шлюх, подумал Авдеич. Грустно это. Вроде умная девушка, вроде и о политике говорили:

Внезапно Андрей заорал. Без подготовки, без переходу. Взмахнул свободной рукой, выронил свою пивную упаковку, и коротко, сипло застонал с такой силой, что сидящая на заборе сорока снялась и перелетела на крышу. Но через пару секунд он уже замолк, откинув голов

у, и начал сгибать колени. Своими руками он потянулся было к Ленкиной, все сильнее стискивающей его между ног, но она нажала посильнее, и он, поняв без слов, инстинктом самосохранения, раскинул руки, и выдохнув пару раз сквозь оскаленные к небу зубы прохрипел одно только слово:

– Яйца!

– Назад! – коротко приказала Лена обступившим ее мужикам.

Они потеряли секунду, когда еще можно было ее оттащить, заломить руки, ударить, в конце концов. А теперь каждый чувствовал, как будто это его схватили за самое больное, что любое движение может стоить здоровенному мужику Андрею звания мужика.

– Яйца! – беззвучно кричал он: – Сука! Мои яйца!

Лена, словно играючи, так чтобы все видели, потянула его вправо и влево, потом вниз. Андрей послушно переступил ногами, потом присел, согнув колени и застонал:

– Не могу – у!

– Значит, слушайте, мальчики, – весело проговорила Лена. Она раскраснелась, пушистые рыжеватые волосы снова растрепались и сейчас молоденькая ветеринарша стала особенно хороша и желанна: – вы может и тупые, но не совсем же скоты. Я ему сейчас могу все оторвать и вам всем будет неприятно. Уж поверьте, я знаю, как это сделать. Поэтому вы сейчас сделаете все, что я вас попрошу. Верно, Андрюша?..

– О – ой, сучка! – простонал, как пропел Андрей: – Да – а! Мужики, да – а! Не могу! Яйца!

Мужики стояли обалдело. Зачарованно они смотрели, как нежные женские пальчики мнут и давят на взбухшие под застежкой брюки мужчины, перекатывают что – то там внутри. Слышно было, как вырвалась из руки Авдеича, и упала на землю бутылка "Столичной".

– Я могу вам приказать что угодно, – Лена перевела дыхание, и ее грудь упруго колыхнулась под блузкой: – снять штаны, например, и голыми пройти по улице. Или достать ваши причиндалы, и здесь, друг при друге подрочить, так чтобы неповадно было в гости к девушкам ввосьмером ходить. Но я не хочу вас очень мучить. Я хочу здесь у вас работать, спокойно и долго. Поэтому вы сейчас мне просто кое – что пообещаете. Да, Андрей?

Андрей зарычал. Было жутко видеть лицо человека, которому больше всего на свете хочется упасть на землю, и с воем кататься по ней, но он не смеет даже пошевелиться, потому что инстинкт говорит, будет еще хуже, еще больней.

– Меня здесь пальцем никто не тронет, – уверенно велела Лена, и даже слова никто поперек не скажет. Знаете, как меня в институте называли? Девочка – Крапива. Так вот запомните, а если плохо запоминаете посмотрите сюда: – она резко крутанула рукой, и Андрей выкатив глаза так, что они едва не выпали, встал перед ней на одно колено и заколотил ладонью по грязной земле: – так вот с Девочкой – Крапивой никто не спорит, иначе она вас поимеет еще раз.

Семеро мужчин стояли перед ней и боялись поглядеть друг на друга.

– Мужики, обещайте ей! – взмолился Андрей. Судя по связности фразы, Ленка немного ослабила свою хватку: – Мужики, она мне раздавит! Пожалуйста, парни, быстрей! Быстре – е – е! Ой, бля!..

– Отпусти его, – мрачно сказал самый крепкий из мужчин, сорокалетний и кряжистый. – Никто тебя не тронет. Будешь жить девушкой. Обещаем.

– Нет, ты не понял, – ласково сказала Лена: – это не вам решать, как я буду жить. Но выбирать буду я сама. Может сегодня тебя. А завтра, может, его, или вообще никого, я отдыхать буду. Но если кто недоволен будет, я вам, ребята, тоже обещаю:

И она в последний раз сдавила пальцы. Андрей даже не застонал, просто повалился на землю, и если бы Ленка не разжала руку, возможно бы оставил свое мужское достоинство у нее в кулачке. Но так, почувствовав свободу, он засучил ногами, как будто хотел вскочить на ноги, но не смог, и зажав себя руками медленно перекатился с боку на бок.

3.

Дашка появилась через два дня. Принесла цыплят.

– Ну ты даешь: – с восхищением протянула она. – Мужики только про тебя и говорят. И бабы хвалят. Дала, мол, от ворот поворот.

– Дарья, – улыбнулась Лена: – ты переоцениваешь мою нравственность.

– Да знаю я! – вспыхнула девчонка.

Те восемь мужиков, что в первый же день отправились в гости к новой ветеринарше, не распространялись подробно о визите. Охотно они рассказывали только одно, когда все обсудили и все пошли к выходу (умалчивалось о том, что Авдеич и Иван вели под руки идущего на полусогнутых Андрея), Лена остановила самого молодого из визитеров, кудрявого блондина, работающего на сушилке:

– А ты останься.

Эта фраза стала хитом сельских будней. Ее повторяли по поводу и без повода, и как правило, женщины по отношению к парням. Поводы были самые будничные, никак не связанные с сексом. И все – таки за эти дни было отдано необычно много приказов мужчинам. Приказов выполненных, надо сказать.

– Ты чего пришла – то? – поинтересовалась Лена.

– К тебе, – Дашка запнулась и покраснела, поняв, что горожанка видит насквозь все наивные хитрости и ее в том числе: – к тебе сегодня мой придет. Иван. С фермы.

– Тот, который тебя обижал? – припомнила Ленка.

– Да не обижал он: Ты: Слушай, может ты поговоришь с ним? – Дашка с чувством близким к восторгу любовалась ладной фигурой старшей подруги, затянутой в кокетливый белый халатик.

– Обязательно. Девчонки должны друг другу помогать. – пообещала та, – доставая из кармана график приема: С фермы: А, ну да, они звонили: У них там чего – то с быком:

Ваня оказался рослым, скуластым и странно стеснительным. Пока четверо рабочих за веревки вволакивали в ворота здоровенного черного быка, он мялся, объясняя:

– Бык куплен, в качестве: Бык производитель, короче: Но не проявляет интереса: Его на мясо хотят: Но он куплен в качестве:

– Телок не кроет? – деловито уточнила Ленка, проходя вдоль тяжело дышащего черного зверя, подозрительно глядя на стройную девушку, разглядывающую его, сунув ладони в кармашки халата.

– Никакого интереса к противоположному полу, – с трудом выговорил Ваня, заливаясь краской. Особенно его смутило, что Ленка смотрит ему прямо в глаза и качает головой осуждающе:

– Ну так же нельзя, Иван. Никакого интереса – это надо лечить:

– А как? – с надеждой спросил Ваня. – я слышал, что в городе:

Ленка расхохоталась к недоумению мужиков, подпирающих забор, чтоб не упал.

– Нет, "Виагра" в ветеринарной практике не применяется. Но есть же и народные средства. Это я горожанка должна вам объяснять? – Поскольку никто не ответил, Лена прошла вдоль забора, потрогала веревку, и сказала: – его надо подержать минут пять. Справитесь? Или вам помощь нужна? Ладно, не краснейте. Упритесь ногами и держите. Я сейчас.

Лена обмотала руку носовым платком, отодвинула доску забора, держащуюся на одном гвозде, и просунувшись туда (за ней внимательно следили пять пар мужских глаз) появилась через секунду, держа в руке несколько стеблей молодой крапивы.

– Неужели не слышали никогда? – улыбнулась она, подходя к быку скорее с хвоста, чем с головы и выразительно помахивая стеблями: – и не догадывались?

Ваня сглотнул. Бык стоял поводя глазами огромный и могучий, казалось – ударь лопатой – не заметит. Под брюхом болтался бесполезный отросток, а под хвостом пряталась отвислая мошонка. И Лена направилась прямо туда.

– Самцу надо делать больно, – заметила Лена: – но не очень. Тогда он злится и от злобы хочет поиметь весь мир. И тогда это хороший самец.

Она не очень сильно, но точно хлестнула крапивой.