Деревенские истории. Месть за измену

Семья Дрыгиных по местным меркам считалась зажиточной. Оба в возрасте около или чуть старше пятидесяти лет, всю жизнь проработали на ответственных должностях, позволяющих иметь доступ к неким благам, недоступным большинству деревенских. Вырастили детей и пристроили их на прилично оплачиваемые места в городе. Построили двухэтажку. Во дворе машина. Две. Осталось ждать заслуженную старость и радоваться внукам, которыми детки их пока не обрадовали. Времена настали такие, что о детях стали думать далеко за тридцать. Для себя, типа, пожить надо. И потому Дрыгины жили для себя. Как говорил герой фильма: Хороший дом, хорошая жена, что ещё надо для старости.

Сам Дрыгин в молодости был ещё тот ходок. О его похождениях складывались легенды, и это в нашем поселении с его свободными нравами. Про его жену Римму таких слухов не ходило. То ли не изменяла, то ли просто хорошо концы прятала, вела себя осторожно. Скорее второе, но не доказано. Известно ведь: Нет тела - нет дела. А слухи и есть слухи. Докажи.

Когда деревня гуляет по какому-то поводу, собираются все. А уж если поводом послужила свадьба в чьём-то доме, то массовый загул на несколько дней обеспечен всей деревне. Или юбилей, что тоже является значительным поводом. И тогда из запасников достаются все продукты и питьё.

Там у соседа - пир горой,

И гость - солидный, налитой,

Ну а хозяйка - хвост трубой -

Идет к подвалам, -

В замок врезаются ключи,

И вынимаются харчи;

И с тягой ладится в печи,

И с поддувалом.

Наше всё Владимир Семёнович в этих строках описал деревенскую гулянку. Правда в своей песне "Смотрины" не озвучил такую важную часть, как внезапно возникающую страсть, которая под воздействием алкоголя срывает тормоза и заставляет людей терять осторожность, опаску быть застигнутым за адюльтером.

Уже по темну, поздним вечером Римма потеряла из вида своего супруга. Может покурить вышел, может отлить. Мало ли какая нужда возникнет у человека. Пошла она на поиски. Одой по темноте идти страшно, она и прихватила с собой сопровождающего. А кто тут у нас самый-самый трезвый? Колька, кто же ещё. Тем паче, что, хотя и дальний, всё же родственник. Не то, чтобы седьмая вода на киселе, но что-то вроде этого. Пошли мы с ней совершать поисково-спасательную операцию. Она ведь чем озаботилась? Последнее время у мужа стало сердечко прихватывать, так подумала: а вдруг что плохое случилось? И лежит сейчас её муж где-то, всеми заброшен, взывает, стеная: Римма! Неужто ты меня бросила умирать одиноко? Приди, чтобы принять моё последнее прости! Ну и прочая лабуда, которую Римма озвучивала по пути следования поисковой бригады.

Лучше бы мы с Риммой никуда не ходили. Сам потерялся, сам бы и нашёлся. А так вышло что вышло. Наткнулись мы на её мужа в полисаднике. У нас такие перед каждым домом. Отделяют строение от дороги, вроде как пряча дом за зарослями. Спрятался в полисаднике Риммин муж и нагло пёр в стояка городскую красотку, бывшую деревенскую бабу.

Да ладно бы просто пёр. Не он первый, не он последний. Я сам успел за вечер конец помочить с одной особой, не сумевшей совладать с внезапно вспыхнувшим зудом в промежности. Помог справиться, почесал. Вроде успокоилась. Вот и помогал бы молча, так нет. Он же в порыве страсти, в перерывах между стонами и ахами, преодолевая сбивающееся дыхание, обещал этой красотке златые горы: Люблю, куплю, улетим. И договорился до того, что наобещал ей уже завтра нагнать из дома Римму и они с этой кралей заживут в освободившемся доме и будут жить долго и счастливо.

Вот тут и стало понятно, кто есть ху, как говорил Мишка Меченый. Римма не стала устраивать скандала с выдиранием волос соперницы, не стала верещать на всю деревню. Молча подошла к парочке и с размаха врезала муженьку по морде. Кулаком. Потом добавила ножкой в то место, которое мужики берегут пуще глаза. А когда её бывший верный муженёк присел, держась за причинно место, пнула под кобчик. Тем и успокоила свой гнев. Обернулась к замершей в испуге сопернице. Та стоит, титьки руками прикрыть старается, на лице ужас. А ну как Римма захочет и ей под глаз засветить. Не с её габаритами с Риммой тягаться. Нарасти мяса примерно вдвое, тогда и вякай. Римма бить соперницу не стала. Дура, чего с неё взять. Посмотрела Римма на бабёнку и говорит

— Забирай себе это счастье. И живите долго и счастливо. Только вот докука какая - дом-то на мне записан. А он, - снова пнула мужа, - нищета, голь перекатная. На нём ничего нет. Он по доверенности живёт.

Потом посмотрела на чего-то пытающегося сказать мужа, плюнула и лишь сказала

— Сегодня чтобы дома духу твоего не было. За вещами завтра придёшь.

Развернулась, меня под руку взяла

— Пошли, домой меня проводишь.

Такая женщина не даст возможности к сопротивлению. Она что трактор Кировец. А уж когда она в лёгком подпитии, да ещё и в возбужденном состоянии, сопротивляться просто невозможно. Прими это как данность и плыви по фарватеру, словно баржа, влекомая буксиром.

Идти было не особо далеко. На соседнюю улицу, а потом чуть в проулок. И вот он дом за крепким забором, под железной крышей. Мне-то подумалось, что до дома провожу и вернусь к приятному времяпрепровождению. Авось ещё у кого почесурики возникнут, а меня, как на грех, рядом нет. И что женщине делать? Самой чесать? Так несподручно. У мужика всяко лучше получается. Ну вот и проводил, развернулся уходить, а Римма меня за рукв уцепила

— Ты куда?

— Как куда? Назад. До дома же довёл.

— Знаешь что? Если ты сейчас уйдёшь, это будет самое большое свинство с твоей стороны. Знаешь, как мне погано? Посиди со мной. Пошли в дом, посидим. Коньяку врежем. Ты коньяк пьёшь?

Она бы ещё спросила: Тебе виски со льдом? Мы тот коньяк лишь на витрине магазина видим, а покупать такую дороговизну рука не поднимается, жаба начинает квакать от одной мысли, хомяк быстро утаскивает в свою норку всю наличность и тогда шарься по карманам сколько угодно, всё одно ничего не найдёшь. Мы люди простые, нам бы и пить чего попроще. Водочка, "Перцовка" тоже ничего, "Стрелецкая" опять же. Из краснухи "Рубин" или "Солнцедар". Бутылка большая, на всех хватает. "Плодово ягодное" можно. Его у нас червивкой называют, потому что на винзаводе делают его из отходов. А вообще почти все гонят и пьют своё. И для здоровья, и для кошелька полезней. А уж настоять на чём, так тут нет границ фантазии. Разве что на конском навозе не настаивают. Да и то неизвестно. Кто на продажу гонит, так тем без разницы.

Римма с закуской морочить голову не стала. Не жрать, пить пришли. По половинке стакана врезали под курятину. У неё курятина не то, что у нас. Болгария у нас в основном, а у мужиков и попроще чего. "Нищий в горах", как "Памир" обзывают. Стоит десюнчик, а крепости, что у махры. Мне лично по нраву "Тракия" или "Плиска". А у Риммы ковбой и верблюд. Ну так по забугорью катаются, покупают и везут кое-что.

Долго сидели. Не знаю, что это родственницу на откровенность пробило, только выкладывала она мне про свою жизнь почти всё и очень долго. Бутылку прикончили и не заметили как. Без закуски, замечу. Кстати, был у нас и дым сигарет с ментолом. Хорошо посидели. Римма успокоилась. Вроде успокоилась. И снова собрался уходить. Ночь на дворе. Все почесурики у баб явно пропустил, чесал их кто-то другой. Зато коньяк попил, чего в обыденной жизни делать почти не приходилось. Начал прощаться. Не так, как Винни Пух, а по-настоящему. Римма вдруг меня за талию обняла, прижалась

— Коль, а давай ты со мной посношаешься.

— Чтооо?!

Не поверил бы ушам, подумал бы, что показалось, если бы она не продолжила.

— Понимаю, что в мамки тебе гожусь. Но ты посмотри, я ещё в теле. Толстоватая, но салом не заплыла. Нет, ты глянь.

И подол задирает.

— Ты на ноги посмотри. Без варикоза, ровные. И титьки, титьки. Ты пощупай, тебе понравится. Правда, Коль, не отталкивай меня. У меня сейчас дури столько, что я могу что угодно натворить. А так ты меня прошоркаешь, я успокоюсь и спать лягу.

— А муж? Вот сейчас раз, - и явится. А мы сс тобой тут развалились.

— Нет. Он сейчас не явится. Он завтра придёт, сучара поганая. Кобелина блохастая.

— Нагонишь?

Римма посмотрела на меня, как на всю голову ушибленного.

— Ты что? Куда я его погоню? Морду нашлёпаю, пинков надаю, заставлю в ногах валяться. Первый раз, что ли? Дети не поймут, если разбежимся. Да и чего народ под сраку лет смешить? А вот рога ему навешать стоит. И он же будет знать, что кому-то дала со злости. Тогда почему не тебе? Ты молодой, сильный, здоровый. А он пусть гадает, скотина похотливая. Пень же старый, а туда же. Меня больше заело не то, что какую-то шмару дрючил, а что он ей сулил. Дом ей. Ага. Дворец хрустальный. Залупу на воротник обоим. Я давно дом переписала на себя. А завещание на детей сделала. Что ты морщишься? - Вздохнула. - Надо реально на жизнь смотреть. Возраст уже тот, когда о встрече с богом думать надо. Ладно, говорильня одна. Коль, раздевайся.

Римма стянула трусы, села на диван и задрала ноги, словно просит: Помоги. Чего не помочь. Стянул с неё трусы, в сторону отбросил. Потом сама подберёт.

Чем хороша молодость? Тем, что молодой организм быстро реагирует. Не успел о пиз...О женской штучке подумать, а у тебя уже стоит. А если ещё и видишь всё это богачество, так ваще. Когда стягивал с Риммы трусы, она не сжимала ноги, как молодайка, которая собралась под тебя лечь, но до последнего прячет свой пирожок. Римма прятать не стала, наоборот развела ноги пошире, чтобы я полюбовался на её не пирожок, пирог. А когда выпрастала титьки, то меня вовсе забрало. Такое богатство - достояние страны.

— Нравятся? Не титьки, вымя коровы-рекордистки. У нас все такие сисястые. У моей мамы ещё больше. Да ты же знаешь. - Ещё бы мне своих деревенских не знать. - Коль, ты своего красавца сюда, меж титек ложи, пусть погреется.

— Так у меня и так не замёрз.

— Ложи, ложи. Горячее будет. Я его вот так вот, титьками своим потру. Нравится?

— Нравится.

— Ещё потереть? Или лучше пососать? Вот дура, чего спрашиваю. Мужикам всем нравится, когда сосут. Давай его сюда. - Понюхала. - Чистый.

Конечно чистый. Я же, как почесал одну дамочку, сразу помыл его. Правда у колодца и холодной водой, ну так и она жопу тоже не кипятком мыла. А Римма меж тем головку в рот втянула.

Немного пососала, отвлеклась

— Ты мне в рот не спустишь?

— А что, надо?

— Нет, глотать не люблю. Ты, если что, в сторону. Ладно?

— Не спущу. Я в тебя хочу. Или в тебя тоже нельзя?

— В меня можно. Родилка не работает, бояться нечего. Тогда давай я лягу, а ты пошоркаешь. И это, Коль, я глубокая.

— А это мы сейчас проверим.

— Как?

— Ты ложись. Пальцами проверю. У меня руки чистые. Можно?

Вместо ответа Римма на диван легла, развела ноги в стороны.

Сунул в пирожок два пальца и проверяю. Наговаривает она на себя. Или у её мужа мелочь какая-то между ног болтается. Ничего удивительного. Можно предположить, что от частого употребления просто стирается, становится маленьким и тоненьким. Не хотелось бы себе такого. Римма захихикала.

— Ты чего?

— Щекотно. Будто на приёме у гинеколога. Зеркала не хватает. У меня где-то было. Поискать?

— Зачем?

— Посмотришь, что там внутри.

— Я спрашиваю дома зеркало зачем?

— Ааа. Так это когда на приём иду, своё несу. Мало ли в чьей пизде врачиха ковыряется. Мне что, после всех заразу собирать? Я купила несколько штук, вот со своими и хожу. Дома прокипячу, спиртом протру и до следующего раза. Так поискать?

— Не надо. У меня своё есть.

И вставил своё. Пусть, хоть и безглазый, рассматривает что там и как.

Римма ахнула.

— Отрастил дубину! Осторожней. Я уж забыла, что такие хуи бывают. - Прикрыла глаза, отдаваясь своим чувствам. - Медленно, Коля, медленно.

А мне куда спешить? Раз муж не вернётся до утра, можно всю ноченьку Римму шоркать, сношать, дрючить, драть и вообще делать с ней всё, чего душеньки наши запросят.

Через некоторое время душеньки запросили попить коньяка и покурить американские сигареты. Или, хотя бы, "Салем". Тоже ничегошные. Рима не стала одёргивать подол, а мне тоже не особо захотелось надевать штаны. Тем более, раз никуда не торопимся, можно провести дальнейшее обследование. Да ещё это моё чудо слепошарое ничего толкового не смог рассказать про Римкину пиз...Пирожок Римкин не смог оценить по достоинству, ещё разведчик называется. Решил спросить

— Рим, ты хоть кончила?

— А почему ты спрашиваешь?

— Да ты как-то...Вообщем непонятно. Лежишь, будто тебя это не касается, еле шевелишься. И на лице никаких эмоций, будто тебе всё равно. Ты не подумай чего, но я привык к тому, что женщины как-то реагируют и я вижу, что делаю не так, исправляюсь.

Засмеялась

— Коля, милый, да я всю жизнь такая. Мать попрекала, что я как рыба снулая, ничего по морде не прочитаешь. А кончить-то я кончила. И не раз. У меня, Коля, оргазмы не бурные, но множественные. Не успел схлынуть один, тут же накатывает второй. А уж с твоим правилом так вообще не затихали. И ещё чем хорошо, так тем, что я могу и хочу много. Ты ещё пить будешь? Нет? Тогда дай я на четвереньки встану.

Римма руками растянула ягодицы так, что пирожок полностью раскрылся, попросил начинку.

— Ты же не кончил?- Если бы она знала, что я теперь не скоро спущу, после чесоточной-то бабы. Ну той, у которой между ног чесалось. - Вот и кончай.

Минут двадцать точно шлёпал по Римминой заднице своим тощим животом. То быстро, то тихо, то вовсе замирал, отдуваясь. А как иначе? Это всё же работа, причём нелёгкая. Попробуй поработай столько. И колени затекают, и живот от напряжения начинает болеть. Хорошо, что Римка течливая. А то бывают бабы, у которых быстро всё пересыхает. Потом уже сжал руками ягодицы у моей красавишны, пирожок стал теснее, тогда и кончил.

Римка на диван села, а я одеваться принялся. В гостях хорошо, а дома лучше. Да и не верится мне, что мужик не сможет заявиться в самый неподходящий момент. Лучше уж свалить тихонечко, огородами, не нарываясь на неприятности. Если они меня где-то и ждут, пусть подождут ещё маленько. Дольше ждали.

Оделся. Заключительным аккордом надо женщину поцеловать в благодарность за доставленное удовольствие. Римма на диван коленями встала

— Хоть ростом с тобой сравняюсь.

Поцеловал, титьки потискал.

— Экое богатство! Так бы и не отрывался.

— Понравилось?

— Да.

— А со мной понравилось?

— Очень.

— Позову - придёшь?

— Не приду. - Римма нахмурилась. - Скачками прискачу.

Заулыбалась.

— Врёшь ведь всё. Как может старуха нравиться?

— А мне как раз и нравятся женщины в возрасте.

— Да, точно. Про Настю слышала. Правда, что ли, любовниками стали?

— Правда.

— Ничего, со мной можно. Я родня. Я ей скажу, чтобы не ревновала.

— Может не надо. Разговоры пойдут.

— И хорошо. Пусть этот козёл рогатый знает, что на нём свет клином не сошёлся.

— Ааа....

— А вот ничего не будет. Пусть попробует вякнуть. Ну так что, придёшь?

— Только свистни.

— Не умею. Просто позову. Ладно, Коля, ты иди, я запираться не буду. У этого дурака хватит ума ломиться.

— А ты не боишься?

— Кого? Его? Да он тряпка. Это он на людях начальник. А дома подкаблучник: Римма, а как? Римма, а что? Риммочка, а где? Тьфу! Ладно, Коленька, это наши дела, сами разберёмся. Да, вот возьми.

— Что это?

— Сигареты, что же ещё. Бери, бери, у меня много. Тебе же понравились? Вот и бери. Я с ментолом не курю. Купила, а зачем? Ну, всё, иди. Сикать хочу, сейчас потечёт. Иди, иди уже. Потом за титьку подержишься.

Ночь, на улице тьма тьмучая. Глаз коли. Деревня спит, ни огонька. Идёшь, спотыкаешься, кроешь матом деревенскую дорогу, председателя сельсовета, который не может установить столбы с фонарями, хотя на каждом сходе обещает. Благо хоть в лепёхи не встрял. Дошёл, сел на крылец, закурил. Неужто Римма позовёт? Или так сказала, со злости да с пьяных глаз.

Пока крил, бабка вышла на крылец. В одной ночнушке, в полушалок кутается.

— Иде был? Римку провожал? Дала?

Ну что ты с этим старым чекистом делать будешь? Всё-то она занет.

— Дала.

— Въёб?

— Два раза.

— Хорошо. Успокоилась?

— Да.

— А ентот дурак у нас спит. А дурынде той мужик фингал поставил и они ушли.

— Не дрались?

— Да кто им даст праздник портить? Мужики скрутили, в бочку макнули, он и остыл. Иди, вон, куда подальше, да со своей бабой разбирайся. А Римка баба хорошая. Ты к ей ходи почаще.

— Ба, ты на что толкаешь?

— А на что? Ходи, пока стоит. Не станет стоять, так таким домоседом станешь. будешь на завалинке сидеть да шептунки пускать.

Бабка засмеялась, взъерошила мне волосы

— Иди, бычок, спать ложись, я тебе на терраске постелила.

— Ба, ты говоришь к Римке ходить. А Настя?

— Так и к Насте ходи, кто мешает.

— А они не станут скандалить?

— Кто? Римка с Настей? Да ты что! Лучшие подруги станут.

— А если ещё кто появится? - Посмотрел на бабулю. Как она прореагирует? - Третья, четвёртая?

— Так и примут всех. Скока сможешь обеспечить, стока и будет в самый раз. А Римкиного дурака не бойся. Он у неё в кулаке. Всё, спать ложись. Завтриф опять припрутся похмеляться, так выспаться не дадут.