Дело было в «Техасе» (воспоминания сексуального гангстера)

«Техас, Техас, как много в этом звуке
Для сердца моего слилось,
Как много в нем отозвалось...»

Дело было в середине семидесятых прошлого столетия. «Техасом» мы называли поселок Тихоокеанский, что в сотне с не большим километрах по шоссе из Владивостока в Находку. Это сейчас сей поселок захирел, так как значительно поубавилось число военных, а тогда он был столицей военно-морской базы «Стрелок», где из двадцатипятилетнего срока службы на Дальнем востоке, первые пятнадцать самых замечательных и порой суровых лет протекли в этом изумительном месте. И сейчас на склоне лет я с благодарностью отдаю дань уважения моей военной судьбе, которая тогда закинула меня с молодой красавицей женой Людмилой в этот благодатный край. Тогда база еще росла, принимая в свои ряды не только надводный, но и подводный атомный флот, усложняя мою работу по их обеспечению, так как порой приходилось выходить из трудных ситуаций на одном энтузиазме.

Но, для молодого офицера, готового горы свернуть, не было преград ни на море, ни на суше, у нас было много энергии и не только духовных, но и сексуальных сил. А вокруг было столько красоток, что голова, порой, шла кругом, не зная кого выбирать. Взять, к примеру, моего лучшего друга капитан-лейтенанта Валеру Никандрова. Я уже был в звании капитана третьего ранга и у меня в подчинении ходило более трехсот человек, из которых добрая половина состояла из замечательных женщин, многие из которых жаждали любви, так нет же, он, поросенок, выбрал мою Людку, подругу своей жены, так как говорил мне, по-пьяни, что любит ее сильнее, чем я. Когда я как-то потребовал доказательств его такой «Большой» любви, то он просто ответил:

— Как ты думаешь, чего жаждет красивая женщина от красивого мужчины? — явно намекая на себя и ее.

— Тонкой, захватывающей любви, если этот мужчина действительно красив.

— Та-а-к! Значит ты считаешь меня уродом?

— Ну, почему так грубо. Ты не урод, но и не красавец, как мичман Яркин, который уже, уверен, перетрахал добрую половину красоток в нашем шумном гарнизоне. Надо отметить, что этот мичман был действительно красив в свои двадцать семь лет. Стройный, худощавый старший инспектор автомобильной службы лихо прикладывал ладонь к козырьку фуражки размером с аэродром и вежливо просил предъявить права у нарушителя правил дорожного движения уважаемым водителем, добрую половину которых составляли красивые женщины, готовые тут же выкупить свою вину своим молодым и охочим до сексуального удовлетворения телом красавца-мичмана. Далее они удалялись за ближайший поворот и в тени прекрасного дерева, которыми изобиловала окружающая местность, они с удовольствием совершали обряд удовлетворения на дальнем сидении ее автомобиля

— Ты прав, коллега, до Яркина мне еще далеко, но и ему до меня еще расти и расти...

— Как же мичман может дорасти до офицера? — не унимался я., все более распаляя Валеру.

— Может... Если займется комплексом специальных упражнений, — невозмутимо ответил тот, начиная злиться от такой моей сексуальной неосведомленности...

— Ты хочешь сказать, что у тебя больше, чем у него, — посмотрел я на бугорок, выросший под его брюками.

— Конечно...

— И ты это можешь доказать?

— Зачем доказывать. Ты лучше у своей Людмилы спроси...

— Ну и скот же ты, Валера. Уже в открытую говоришь, что трахаешь жену лучшего друга.

— Ты не прав. Вернее лучшую из всех женщин в поселке. Она у тебя замечательная женщина. Одни ноги чего стоят! А в профиль она подлинная Нифертити...

— В чем же это выражается?

— Другая бы навеки вечные запрыгнула на мой член, бросив мужа и детей, но твоя Люда не такая. Она любит тебя, ты же не виноват в том, что твой «Петушок», меньше моего, а еще она очень любит своих детей, и никогда не уйдет от них. А наша постельная любовь — это просто шалость, забавы, если хочешь, можешь и мою Галку так же потоптать на этих же условиях, коллега..

Теперь мне стало ясно, почему после длительных отлучек по вечерам к «подруге» моя ненаглядная приходила такой веселой, нежно целовала меня и тут же тащила в кровать, видимо, чтобы как-то отмолить свой минутный грех с моим лучшим другом. Поразмыслив на досуге об этой ситуации, в которой результатом у меня на голове появились увесистые рога, я все же решил, что пусть будет так как есть, лучше уж пусть трется о тело Валеры, чем о чужое, незнакомое тело, способное наградить тело красивой женщины не только оргазмом, но и какой-нибудь проклятой половой болячкой... Поэтому как-то во время одной из общих встреч за столом я намекнул Галине, нежно прошептав на ушко, обнимая ее за талию в танце, свое не скромное предложение, Галка серьезно посмотрела в мои глаза и с упреком ответила; «Ты слишком долго собирался, мой милый друг, но лучше позже, чем никогда», и потащила меня в спальню под одобрительный кивок Валеры, ладони которого давно уже мяли ягодицы моей Людки. Мы резвились с Галкой на ее супружеской постели, с охами и ахами так, чтобы пара в соседней комнате, изматывающая пружины дивана, могла услышать и наши старания. А дальше — больше. Секс любит разнообразие. Бывало, что выпив за столом по третьей, я усаживал на колени Галку, которая заранее снимала трусики, а Валера — мою благоверную, и девочки, как заправские наездницы, скакали на наших членах, а крик обоюдного оргазма затыкали поцелуями, перегнувшись через стол, обхватив головы друг друга.

Но, такая откровенная любовь, бывает, не обходится без элементов ревности. Как-то, поссорившись Галка наговорила Валере грубостей, целую телегу, кольнув его самолюбие тем, что ей со мной лучше в кровати,. чем с ним.

Тут Валера психанул не на шутку, и предложил начальнику тыла базы, к жене которого он был тоже отнесен к категории лучшего друга семьи, мою кандидатуру в роли командира автомобильной целинной роты, расписав мои высокие организаторские способности. Меня, конечно, упекли на четырехмесячную командировку в Северный Казахстан, и Валере представилась возможность одновременно спать с двумя прекрасными женщинами. Я, конечно, не знал тогда о его проделке, но и не возражал в душе о том, что моя половина живет под плотным прикрытием моего друга — любовника моей жены.

В совхозе им. легендарного Чапаева, оказалось, что проживали и не менее легендарные женщины. Первой, которая клюнула на меня, оказалась миловидная, хрупкая блондинка — жена парторга совхоза. Он — обрусевший немец, как мне казалось, даже слегка гордился тем, что в мой номер гостиницы шастает по вечерам не какая-то жалкая потаскушка, а жена самого парторга. При встрече он вежливо улыбался и крепко жал мою руку, как верному другу. Зоя тоже относилась к числу необыкновенных женщин. Один только пристальный ее взгляд в строну любого мужика, казалось, раздевали его до гола. Но ее руки обладали поистине волшебным свойством. Они были точь в точь похожи на руки моей кузины Ларисы. Та, когда дотрагивалась своими тонкими пальцами до моей ладони, мне тут же казалось, что между ними проскакивала какая-то невидимая искра, и тело тут же начинало наливаться нежной сексуальной истомой. Я смотрел в ее голубые глаза и чувствовал, что ее губы не просто шевелятся, а явно шепчут: «Ну, что же ты мнешься, дурачок, я же уже твоя». В таком случае я опускал другую ладонь ниже ее пупка и начинал поглаживать ее лобок, явно подрагивающий под моей нетерпеливой ладонью.

Я видел, как ее глаза наполняются слезами любви, и я начинал медленно опускать ее тонкие трусики все ниже и ниже, и, когда они оказывались уже на полу, резко поворачивал девушку к столу, нагибал так, что ее нос упирался прямо прямо в скатерть и, задрав вверх юбку, пристраивался сзади. Я почувствовал, что этот прием был ее любимым, и когда мой «молодец» медленно, но верно входил в него, Лора мелко дрожала всем корпусом, а когда он достигал конца ее «туннеля, она еле шептала «Ах!» и начинала интенсивно работать корпусом. Следующий «Ах», означал бурный оргазм, и Лариса, гневно сузив

брови, фальшиво шептала: «Ты опять овладел мною, бедной, слабой женщиной, сексуальный гангстер». Я поворачивал ее лицом к себе, нежно целовал в слегка подрагивающие губы и насмешливо резюмировал: «До следующего сеанса, дорогая сестрица». Но с убытием на Дальний восток, я подумал, что наша связь на этом и закончится. Но не тут-то было. Через год она приехала к нам в «Техас» веселая и счастливая.

Оказалось, что она вышла замуж за прекрасного парня Симу от которого была без ума. Получилось это как никогда кстати. Моя Людмила лежала в гарнизонном госпитале, где ей удалили аппендикс, а я, взяв двухнедельный отпуск, занимаясь детьми, а сейчас уже накрывал стол, ожидая ее прибытия. Я послал за ней свой газик в аэропорт со своим верным другом Валерой, чтобы он галантно встретил кузину и в целости и сохранности привез ко мне. Валера сделал все и даже больше того, отодрав Ларису Максимовну на заднем сидении машины под аккомпанемент ядовитых ухмылок водителя... А всему виной оказалась все та же ладонь кузины, которой она дотронулась до запястья руки молодого офицера, породив в его душе ураган сексуальных чувств. Ну, а дома, мы втроем поужинали и выпили бутылку нашей столичной вод

очки, которую привезла Лариса, и проводив до дверей уставшего друга, я, уложив детей в их кроватки в спальне, пошел купаться в ванной. Вскоре открылась дверь и в ванну вошла Лариса с полотенцем через плечо.

— Ты забыл его на стуле, — сказала кузина, протягивая его мне, пожирая глазами мое уже проснувшееся мужское естество, готовое к бою. Она тоже захотела смыть с себя дорожную пыль и, скинув халат, полезла ко мне в ванну. Мы стояли под горячей струей, прижавшись животами друг к другу, засасываясь в долгих поцелуях. Наконец я не выдержал, развернул ее задом к себе, властно согнул пополам так, что ее ягодицы оказались прямо напротив моего «мальчика». Я засадил ей с такой силой, что она и охнуть не успела, как член вошел в ее анал. Она испугано повернула голову и глянула прямо в мои помутневшие от вожделения глаза.

— Новый прием? — лукаво подмигнула мне Лариса, продолжая насаживаться еще глубже.

— Угу! — промычал в ответ я, подумав, что это только разминка перед боем, который состоится на верном супружеском ложе... И он состоялся. Лара считала, что секс должен быть мягким и нежным, как дуновение морского ветерка в тихую летнюю ночь, но мне было не до сентиментов, так как я сильно изголодался по женскому телу и сейчас бы трахал любую бабу в любое отверстие. Когда я основательно раздолбал ее анал, слив туда в виде благодарности первую порцию своей жидкости, тут же закончил процесс, пригласив ее в уже постеленную двухспальную кровать, которую Людмила не без оснований называла ложем любви.

Мы трахались с ней без перерыва почти до самого утра. И уснули под самое утро уставшие, но удовлетворенные. А сейчас передо мной сидела совсем молодая женщина, жена парторга совхоза, и не знала с чего начать.

— Зоя! Вы знаете самый короткий анекдот, связанный с вашим именем? — усмехнувшись спросил я.

— Нет! Расскажите...

— Зоя? — спросил, муж, «Ты кому давала стоя?

— Начальнику конвоя, — быстро ответила та...

— А вы баловник!, — рассмеялась она и, сбросив смущение, стала раздеваться. Как я понял, Зоя тоже относилась к той категории красавиц, которые не любили «тянуть кота за хвост, когда начинались любовные игры. Видимо ее муж быстро засыпал вечером прямо у телевизора, что приучило жену к быстроте в плане перехода от ужина к сексу.

Я открыл бутылку коньяка, выложил на стол колечко колбасы и кусок сыра, и пока она все это резала, я вымыл рюмки, и стал раздеваться.

— Вы готовитесь ко сну? — Зоя метнула в мою сторону испуганный взгляд.

— Нет, крошка моя, тут жарко, а сейчас будет еще жарче, — щелкнул я пальцем по коньячной бутылке. Она рассмеялась и тут же тоже разделась, оставаясь в белом лифчике и почти прозрачных вишневого цвета трусиках. Разлив коньяк по рюмкам и вооружив молодую женщину солидным бутербродом, мы сели за стол и чокнульсь. Звук стекла сомкнутых рюмок обозначил начало нашего знакомства.

— За любовь! — поднял я вверх рюмку.

— Поддерживаю! — Зоя подняла свою.

Мы выпили, закусили и красотка решила рассказать о себе. В ее рассказе не было ничего нового. Уездный городок, десятилетка в школе, помощь маме по хозяйству, мелкие встречи с парнями у которых высшим понятием любви к женщине было желание как бы поскорее затащить девушку на сеновал.

— И как там, мягко? — решил уточнить я.

— Прекрасно! Вот только сено иногда колется и в туалет далеко, приходится брать с собой ведерко... рассмеялась она.

— Ну, а каковы деревенские Дон-Жуаны? Разбираются что к чему?

— Конечно. Что же здесь секретного? Сейчас каждая девчонка знает, что родители нашли ее не в капусте, а в родильном доме...

— Ну, а дальше какие этапы были на жизненном пути? — спросил я опять.

— Известно какие. После десятилетки, сельхозинститут в областном центре, диплом агронома, кандидатскую по агрономии защитила, и опять сюда...

— А замуж как вышли?

— Он на меня глаз положил, когда я еще десятый класс тут заканчивала, ну а после института, вообще не отходил. Человек он хороший, спокойный, хозяйственный, партийный, считай втрое лицо в совхозе. За такого любая мечтает выскочить, а тут он сам пришел к родителям моей руки просить, я для виду побрыкалась маленько, но тут же согласилась, зная какие бойкие девчонки за ним ухлестывают.

— А дети у вас есть?

— Сын, Артур, пяти лет. Умный такой, как Высоцкий поет, «Страшно аж жуть»,

— А почему ко мне пришла? Неужто я лучше?

— Не знаю. Вы мне сразу понравились, когда свою роту на футбольном поле строили по прибытию. Сразу почувствовала, что передо мной настоящий командир...

— Спасибо. Я встал притянул ее к себе и крепко поцеловал в дрогнувшие губы..

— Смотри, Зоинька, как бы потом жалеть не стала. Я человек здесь временный, закончится уборочная и опять к своему «Тихому океану» вернусь. Там у меня жена, дети...

— А я и не мечтаю об этом. Слишком высоко и далеко вы от меня. Мне бы только счастья бабского хоть кусочек вымолить у судьбы,,,

— Тогда раздевайся, — сказал я, чокаясь с ней последней рюмкой.

Она быстро сняла лифчик и трусики. У нее было стройное, белое тело, как на картине «Фрина на празднике Посейдона», что висит в Питере в Русском музее.

... Мы лежали на спине, уставившись глазами в темный потолок. Зазвонил телефон. Я встал, взял трубку. Дежурный по роте доложил о вечерней поверке и известил, что совещание у комбата переносится на после завтра. Это меня обрадовало. Значит вся ночь моя. Я подошел, присел, протянул руку, под одеялом, нащупал ее промежность и нежно пощекотал пальцем. Она засмеялась.

— Лучше чем-нибудь более серьезным пощекочи, — предложила она.

— Будет вам и белка, будет и свисток, усмехнулся я и навалился на нее всем телом. Она тут же раздвинула ноги и помогла своей рукой моему «Мальчику» найти заветную щель.

Она застонала, когда он вошел в нее, прижимая меня к себе, обхватив руками за плечи.

Первые пять минут она сражалась, как боец на передовой, давая понять, что она тоже не промах в этом деле, но когда я ускорил темп, то она так сильно впилась губами в мой рот, дрожа всем телом, что я сразу почувствовал, что первая «торпеда» у нее попала прямо в цель. Она схватила полотенце и стала обтираться помогая и мне в этом деле, а потом пошла «такая пьянка, что режь последний огурец». Мы так работали, что бедная, видавшая виды кровать, казалось вот вот рассыплется под нами.

— А ты неплохо освоила эту науку. Небось тоже кандидатскую защитила в институте, — рассмеялся я.

— Ты прав. Там были неплохие учители и по этой части... , засмеялась она.

Утром я отвез ее полусонную домой, а затем в девять утра мы сидели друг против друга на директорской планерке и кивали носами. Ее муж только улыбался, внимательно поглядывая на нас обоих, и как я узнал перед отъездом эта наша встреча была им организована по рекомендации самого директора по взятию женского шефства над командиром передовой роты.

Жена присылала мне нежные письма, в которых писала, что очень скучает и передавала приветы от четы Никандровых, из чего следовало, что он ее регулярно дерет.

Вернувшись домой, я повел жену в наш гарнизонный универмаг и купил дорогое золотое колечко в знак любви, нежности и верности друг другу. Кое-кто скажет «Вот лицемеры», но я не соглашусь, так как обоюдную измену не считал большим грехом руководствуясь фразой классика из книги «Женщина и социализм», где говорится, что «Половая потребность у людей не может быть нравственной или безнравственной, а только естественной, как обычные человеческие потребности». Я также продолжал жить и любить свою жену, и она меня тоже, понимая, что ничто не должно разлучить нас, к тому же у нас еще такие маленькие дети. Одним словом мы семейные интересы ставили намного выше, чем личные и даже интимные интересы. Такая тактика в семейных взаимоотношениях на удовольствия и разрядки на стороне, и позволила прожить вместе сорок пять лет, до самой ее смерти.

Я и сейчас вспоминаю о ней с тихой грустью и любовью. И еще хочу добавить для несогласных. Моя Людмила и Валерина Галина были настоящими женами военно-морских офицеров. Когда разразился Карибский кризис между Америкой и СССР, и нависла угроза ядерной войны, то многие офицеры, в том числе и некоторые наши адмиралы отправили свои семьи под Москву и в Питер на дачи, а наши жены собрали детей и вместе с ними пришли на работу к нашему начальству и заявили, что они никуда от мужей не уедут, и остаются здесь, и если суждено будет погибнуть, то предпочитают смерть вместе с нами. Все были поражены таким решением, кое кто осуждал, но большинство восприняло это как героизм наших боевых подруг. Ее портрет стоит в моей комнате и я часто с грустью и любовью поглядываю не нее.

Сейчас мы отмечаем семидесятилетие победы в Великой Отечественной войне. У меня отец погиб в Севастополе в 1942 году, мы чудом уцелели, когда нас из под бомб вывезли из осажденного Севастополя Черноморского флота. И вот вновь запахло порохом, видимо история людей ничему не учит.

А жаль. Пора бы уже научится правильно жить на планете и радоваться жизни, а не уничтожать ее.

Эдуард Зайцев.