Дефлоратор 2

А за деревнею – дыра,

И в ту дыру, наверно,

Спускалось Солнце каждый раз,

Медленно, и верно...

В. В. Маяковский

На следующий год продавщица Наташа из магазина «На горке» позвала меня помочь в постройке сарая. Нужно было настелить на крышу доски и приколотить их к стропилам. Она все-таки выправила зубы, сняла брекеты и вышла замуж за бородатого шофера, которого наняла ее мать возить продукты со складов. Он, пригнав «Каблук» с коробками и банками, целый день сидел на обрубке бревна, поставленного торчком, и дремал, потому что выезжал очень рано, чтобы не стоять в очереди у складов, охраняя таким образом, свою любовь, подарившую ему сына. А я забрался на недостроенную крышу, и целый день стучал молотком по непослушным литовским гвоздям. Уже солнце склонилось к закату, и от леса протянулись длинные темные тени, а я все возился с досками, подгоняя их в размер, пока не понял, что сегодня все равно не успею, а потому сел и свесил уставшие ноги. Как оказалось, не только ноги...

Я работал по пояс голый и в шортах, особо не заботясь, видно там у меня что-нибудь или нет. Я даже несколько раз мочился прямо с крыши, потому что «лучше нет красоты, чем поссать с высоты», не замечая, что за моей работой наблюдают внимательные глаза, и не Наташины, и не ее матери. А сидел и болтал ногами, пока не увидел у лестницы юную девушку. Она стояла, задрав светлую голову, и смотрела на мои шорты, а я воззрился на ее маечку с узкими бретельками, открывавшую груди почти целиком.

— Как там виды? – спросила она. – Красиво?

— Очень! – ответил я. – Забирайтесь, посмотрим вместе.

Я даже подал ей руку, этой вчерашней девочке, а она оперлась на нее и застеснялась, потупившись.

— А меня Лена зовут, – пропищала она. – А Вас?

— А меня – Володя, – ответил я. – Ну, смотрите вокруг, пока солнце не село.

— Ой, красота какая! – завопила Лена, размахивая тонкими ручками.

Я придержал ее за талию и ощутил под пальцами ребра и частые удары маленького сердца.

— Скоро Луна взойдет, и станет еще красивее! – сказал я, убирая руки. – Вон краешек уже видно!

— Если долго смотреть на Луну, можно стать идиотом!

Эта цитата из популярного кинофильма справедлива, но лишь отчасти, потому что лунный идиотизм кончается очень быстро, потому что всякое опьянение сменяется горьким похмельем.

У нас с мамой стало традицией, обрядом, ритуалом, если хотите, помочиться перед сном вечером. Она не присаживалась в траву, молодая крапива жглась, как бешеная, словно мстила за то, что я ее регулярно косил, а делала это стоя, чуть нагнувшись вперед, сдвинув вбок трусы. Мне было неловко, но я все-таки смотрел, как из мамы хлещет толстая струя. А тут уже Луна светила яростно и безжалостно, делая мамину струю из золотой серебряной. И я не смог помочиться, хотя очень старался, потому что очень трудно, когда у тебя получается стояк. А тут еще она стала, не выпрямляясь, пятиться ко мне, пока не уткнулась задом в член. Оказалось, что ее трусы уже болтаются где-то внизу, поэтому она двигалась мелкими шашками, как стреноженная лошадь, но мама дошла и каким-то чужим голосом сказала, ощупывая член рукой: «Какой у тебя большой!», и нагнулась еще больше. Я этого не хотел, но член оказался внутри нее...

Мама сказала: «Для этого лучше лечь», мы пошли в сарай, но не дошли, потому что не вышел из мамы, и судорожно кончил, мучаясь от стыда и, одновременно, содрогаясь от наслаждения.

— Тебе нужна постоянная женщина, – сказала мама, когда мы легли. – То, что мы сделали, никуда не годится. Еще не хватало, чтобы я родила от собственного сына...

— Вон Луна, уже лезет! – сказал я Лене, показывая на ближние крыши. – Краешек уже видно.

— Где, где?

— Да вот же!

Она посмотрела вдоль руки, сказала: «Ой, и правда!», а я вдруг почувствовал запах ее светлых волос, прихваченных розовой ленточкой на затылке. Я снова держал ее за талию, но это сначала, а руки сами поднялись чуть выше и уже сжимали маленькие грудки. «Приходите сегодня в десять часов к нашим воротам!», – прошептала Лена, ощупывая в ответ мои шорты. – «Мне очень нужен взрослый мужчина...».

Глупо, конечно, но полдесятого я уже прятался в кустах возле ее дома, сжимая в потной руке букетик васильков. Сердце билось так, что я едва дышал. Наконец, калитка скрипнула и выпустила Лену, залитую лунным светом. «Вы тут или нет?», – негромко спросила Лена, озираясь.

— Я тут, в кустах! – ответил я. – Идите сюда! Я Вам стихи прочту.

Она подошла и засмеялась серебряным лунным смехом.

— А о чем стихи?

— О луне.

Я набрал в грудь побольше воздуха и начал, словно на концерте, декламировать:

Большая Белая Луна восходит медленно над садом.

К Луне стою спиною (задом), траву от света заслоня,

И тень косится на меня, и тащится послушно рядом.

Трава, поникшая к земле, под тяжестью росы студеной...

Измучен жаром полуденным, стоит цветок, цветущий днем,

И капли росные на нем мне кажутся венцом коронным.

Окину взглядом луг, кусты – все кажется бесценным кладом,

Но сыплется алмазным градом, едва рукой коснешься ты

Частицы дивной красоты залитого Луною сада.

Но только спрячется Луна за тучкой легкой, неземною

(Все управляется Луною), и сказка кончиться должна,

Пока красавица одна на небе не заблещет снова,

Мерцаньем звезд окружена.

И продолжается игра с заката, с ночи – до утра...

И уже совсем не дыша, я спросил:

— Ну, как?

— Это кто написал? Тютчев или Лермонтов?

— Я...

— Правда?

— Да...

Она даже захлопала в ладоши:

— Ой, как хорошо!

И я захлопал в ответ, и вдруг понял, что все еще держу в руке букетик васильков, и отдал его Лене, пав, как рыцарь перед принцессой, на одно колено. Она благодарно приняла букет и утопила в нем свое лицо.

— Пойдемте гулять! – сказала Лена.

— Куда?

— Все равно, лишь бы подальше от дома. Они там опять трахаются!

— Кто?

— Сестра Натаха и ее муженек. Орут и трахаются!

— Тогда к ручью?

— Ага. К ручью. Там пескарики.

Недалеко от СТ «Строитель» протекал широкий, почти речка, ручей. Он начинался в овраге возле СТ «Атомщик», протекал сквозь «Природу», через наши участки, мимо «Строителя» и впадал в речонку Скнигу. Мы спускались по крутому склону, я держал Лену за руку, а она, смешно перебирая сандаликами, семенила за мной.

У самого ручья мы нашли большой камень, чтобы перевести дух. Нагретый за день гранит щедро отдавал в лунную ночь тепло, и мне стало жарко. Наверное, стало жарко и Лене, потому что она встала, положила васильки на камень и скинула сандалии.

— Давайте купаться! – предложила она.

— Купаться? Да ведь здесь мелко!

— Ничего, мы найдем местечко.

— У меня нет плавок.

— Ничего, – сказала Лена. – У меня тоже нет купальника. Мы будем купаться голыми. Все равно никто не видит...

Она отошла на шаг, и расстегнула молнию сбоку, а затем стянула светлое платье через голову, под которым ничего не было.

— Ну, что же Вы? – прошептала Лена. – Догоняйте. Покажите мне ЕГО!

При этом она коснулась пальчиком бугра на моих джинсах, и он от этого невинного движения стал еще больше! Я послушно расстегнул молнию и выпустил своего «коня пастись».

— Ого, какой большой! – с восхищением сказала Лена. – Интересно, ОН во мне поместится?

Она подхватила член снизу, а другой рукой погладила головку.

— Мягкая! – сказала она. – Почему ОН твердый, а ОНА такая мягкая?

— У женщины внутри все еще мягче, – принялся я объяснять прописные истины. – Поэтому, чтобы ТАМ ничего не повредить, природа сделала ЕГО мягким спереди.

Я еще что-то говорил, а передо мной, вся облитая луной, юная девушка, и, похоже, ждала от меня совсем не лекции по половому воспитанию.

Лена вдруг протянула руку и прикрыла прохладной ладошкой мой болтливый рот.

— Может, Вы думаете, что я – малолетка? Мне уже восемнадцать, и я хочу ЭТО испробовать. Не все же им трахаться. Все трахаются, и я хочу!

Я ласково поцеловал ее шершавую ладошку.

— И Вы еще ни разу?

— Нет...

— Прямо сейчас?

— Да.... Давайте постелим на бережок мое платье, и я лягу. Сестра говорит, что лежа лучше...

Мы так и сделали. Лена легла на спину, и подняла ноги вверх.

— Так?

— Лучше так.

Я взял ее за голяшки и немного подвинул ноги к ее бледному в свете луны лицу. При этом, ее задок приподнялся, и почти безволосая щель раскрылась.

— Ну, же! – нетерпеливо прошептала Лена. – Только сразу!

Потом мы бегали по ручью в голубом свете, плескались, спотыкались и падали в объятия друг друга, а Лена счастливо смеялась и повторяла:

— Надо же, ни капельки не больно, а очень даже приятно!

Я проспал до полудня, а когда проснулся, увидел маму. Она сидела за столом и пила чай.

— Ну, и здоров ты, Вован, спать! – сказала она, откусывая бутерброд. – Мамка приехала, привезла сыночке много вкусностей, а он сопит в две дырки!

— Мам, я, кажется, нашел девушку, как ты хотела.

— И кто же она? Наташа?

— Нет, ее сестра Лена.

— Это какая же по счету Лена? Четвертая?

— Пятая.

— Тогда тебе на первое время...

Она порылась в сумке и вытащила ленту презервативов.

— Хватит?

— Конечно.

— Она молодая?

— Юная.

— Хорошо. Только ты свою старушку не забывай, ладно? Ей тоже надо немного ласки...