Беженец. Часть 2

Гена испытывал смешанные чувства: он надеялся на то, что прилетит на Астрею и потихонечку будет сам адаптироваться к местным условиям, потому что ценил свою свободу превыше всего. А тут всё было уже заранее для него приготовлено. Несмотря на то, что это были его первые дни на Астрее, у него уже появилась семья. Больше всего его настораживал запрет Программы Защиты Землян покидать участок Васильковых. Да, сотрудники ПЗЗ сообщили ему что это только на первое время, но так или иначе, он был под домашним арестом. С другой же стороны, более теплого приёма со стороны принимающей семьи он и не мог ожидать.

Гене выделили огромную двухспальную комнату в большом доме Васильковых. Ввиду того, что своими пристальными взглядами девочки очень сильно его смущали, он старался, по возможности, избегать их, пока хотя бы не соберётся со своими мыслями. Но это у него не сильно получалось, во-первых, из-за желаний Кати и Маши всё время находиться рядом с ним, а во-вторых, из-за его неодолимого желания мимолётом пробежаться взглядом либо по упругим круглым и роскошным попочкам, либо же по уж больно откровенным аппетитным декольте жительниц дома.

Законы приличия в одежде, соблюдаемые, в основном, старшими сёстрами, видимо, действовали только за пределами дома Васильковых. На днях, когда Гена пытался объяснить Кате разницу между мужчинами и женщинами на Земле, на кухню вошла Аня и, сексуально оттопырив свою роскошную попку, натянутую в лосины, залезла в холодильник прямо перед лицом Гены, отчего его летние шорты трансформировались в палатку.

— Гена... Гена, Ген... Гена, что с тобой? — только после четвёртого раза Гена, который в своей нездоровой фантазии уже отшлёпывал Анькину попку за непослушание, посмотрел на Катю.

— Ген, ты чего это пульт засунул себе в шорты? Или это крокодил? — начала опять прикалываться Вика, не имея понятия, насколько она была права насчёт крокодила.

Аня, всё ещё находясь в позе догги-стайл, повернула голову, чтобы посмотреть на Гену, точнее на крокодила. В голове, а может и головке Гены пробежала мысль о том, что хоть раньше он бы и проголосовал за Елену Павловну в конкурсе самой роскошной аппетитной Васильковой жопки, то сейчас чаша весов стала сильно склоняться в пользу Мисс Невинности. Заметив три пары красивых глаз, направленных на него, и ожидающих признаков жизни, член Гены разблокировал мозг и предоставил парню шанс на оправдания.

— Эмм, простите, эти шорты очень неудобные. — промямлил Гена и пулей вышел с кухни.

Он ворвался в свою комнату, снял шорты, а трусов он никогда не надевал, и начал искать что-то на подобие джинсов. «Ну какой же я дегенерат, вот так вот пялиться на Аньку при сёстрах. Ну, Аня тоже, конечно, хороша, это что нормально что-ли у них перед здоровым парнем раком стоять, да ещё и в лосинах?» — Гена то ли занимался самобичеванием, то ли самооправданием, как вдруг в дверь, которую Гена, будучи в паническом состоянии, забыл прикрыть, вошла Маша и увидела ЭТО.

Маша рассматривала ЭТО целую минуту, пока Гена возился с брюками. Огромная бугристая колбаса неастрейского происхождения, покрытая венами, прыгала между ног у землянина, которого, по крайней мере по внешности, все до сих пор считали ничем не отличающимся от нормальных астрейцев. Когда дар речи вернулся к ней, Маша подошла к объекту, который затмил всё вокруг для неё. Она боялась необъяснимого жара, который испытывала рядом с Геной.

— Генуль, что это? — поинтересовалась, появившаяся из ниоткуда маленькая девочка с милыми косичками платинового цвета.

— Аааа, Маша, ты чего? — прикрылся Гена.

— У тебя там монстр. — глаза Маши начали слезиться.

— Маша, выйди пожалуйста.

— Ты нас обманул, ты говорил, что земляне не причиняют зла другим, а сам прячешь монстра в шортах. Я видела, как твой одноглазый монстр угрожающе посмотрел на меня. Ты плохооой... — девочка начала всерьёз плакать и выбежала из комнаты.

«Совсем что-ли охренела? У них, что анатомию полов не проходят?» подумал Гена.

Оправившись от странного поведения младшей из Васильковых, он натянул обратно шорты, забыв про брюки, и хотел было присесть, как вдруг опять услышал рыдающую Машу.

— Мам, я же говорю, Гена прячет огромного одноглазого монстра под шортами. Почему никто мне не верит? — всхлипывая, Маша тянула свою родительницу за руку в комнату Гены.

— Ну, Маша, что такое ты говоришь? Гена, прости милый, Маша у нас истеричка. — Елена Павловна сильно смущалась из-за безобразного поведения дочери.

— Покажи монстра! — потребовала девочка.

— Маша, ты ещё, наверное, не понимаешь... — он посмотрел на Елену Павловну, ожидая, что та деликатно разрулит ситуацию.

— Посмотри на его шорты, ма. Ты не видишь контуры огромной колбасы?

— Мало ли что может быть у человека в кармане. Может это и есть колбаса, какое до тебя дело?! Перестаньте нас позорить, Мария Анатольевна Василькова! — Елена Павловна всегда переходила на Вы и полное имя дочерей, когда ругала их за то, что они вели себя как дети.

Тут Маша уверенно подошла к Гене, встала на колени перед ним и спустила нахрен его шорты. Весёлая колбасина и огромные яйца, внутренности которых не были прочищены за последние три года, прыгнули навстречу Маши, надеясь дать ей пощёчину, а потом заключить её в объятия, но кожа их не отпустила.

— Маша, ты совсем что-ли? — охренел Гена.

— Что ЭТО? — не унималась девочка.

— Это мужской половой член. — зашипел Гена, еле остановившись, чтобы не описать орган всего тремя буквами, и натянул шорты обратно на место.

— Скажи мне ещё клитор! Таких мужских членов не бывает.

Гена всё ещё надеялся, что Елена Павловна вмешается в ситуацию, но она, видимо, тоже была в шоке и потеряла дар речи из-за непристойного поведения дочери.

— Гена, а что это на самом деле? — вдруг спросила Елена Павловна, в удивлении расширив свои красивые зелёные глаза, и уставилась на контуры его члена, заметные снаружи.

— Что? — «А что это ещё может быть, они что разыгрывают меня?» — думал землянин.

— Прошу, скажи правду, Гена. Тебе больно? И пожалуйста, покажи его, мы должны знать, что это с тобой. — Елена Павловна очень испугалась за парня.

— Елена Павловна... что вы говорите? Я ведь сказал уже. — не понимал Гена.

— Детка, мы тут все взрослые, и знаем, что таких мужских членов не бывает. Покажи его. Пожалуйста. — родительница села рядом с дочерью перед ним на колени и спустила его шорты вниз, но сделала это осторожно и с любовью, а не как маленькая злючка.

Ахх! — Елена Павловна опять не смогла прикрыть удивление. — Он же громадный, Гена. Мужские половые члены бывают размером вот с это. — и показала свою красивую ноготь на мизинце.

Член Гены увеличивался в размерах, сюрреалистичность ситуации невероятно возбуждала его.

— Мама, он становиться больше. Я видела его примерно таким. — всё ещё всхлипывала Маша, но уже реже. Вид монстра всё ещё пугал девочку, но её так тянуло к нему.

— И действительно, доченька. Боже, он стал огромным. А тебе не больно? — всё ещё беспокоилась женщина.

— Зачем мне должно быть больно, у нас члены бывают такими.

— Понятно. А вот это значит и есть глаз? — стыдливо поинтересовалась женщина, стоящая перед ним на коленях, и нечаянно потрогала указательным пальцем его головку, при этом собрав жирную росу с кончика.

— Это уретра, оттуда извергается семя, ну сперма.

— Но Гена

, сперма может извергаться только по ночам и её не так много, а это... — вдруг Елена Павловна, не давая себе отчёт в целесообразности своих действий, понюхала предэякулят и отправила в рот.

— Вкусно? — обнаглел Гена, уставившись на женщину.

— Да. — Елена Павловна нехотя призналась и отвела взгляд. Рядом с этим парнем у неё возникало странное дикое желание подчиняться ему.

— То, что Вы сейчас попробовали, это даже не сперма, а предэякулят. Спермы разы в сто больше. — начал выёживаться Гена.

Красавицы

недоверчиво уставились на него, а Елена Павловна при этом сидела в опасной близости. Это зрелище настолько взбудоражило его, что он взял свой елдак за основание и шлёпнул Елену Павловну по её изящной правой щеке. Женщина хотела было закрыть рукой лицо, чтоб защитить себя от монстра, но опять потеряв контроль над собой, потянулась к его члену и сильно сжала его. Гена заметил изначальный манёвр аристократичной женщины, пытающейся защититься от шлёпков, и это ему не понравилось. Он грубо отнял её руку со своего члена и на глазах у дочери дал матери своим членом ещё одну пощёчину, но в этот раз уже в левую щёку.

С Еленой Павловной раньше никто так не обращался, поэтому собрав все силы, она встала на ноги и собралась было уже уходить, как вдруг внезапно наклонилась и смачно поцеловала набалдашник Гены, в очередной раз, почувствовав своими пухленькими губами предэякулят, выступивший на головке. Выпрямилась и прежде чем, как уйти, обиженно посмотрела на Гену, а потом обратилась к Маше.

— Ты идёшь со мной?

Малышка посмотрела на член, на маму, а потом опять на член и грустно сказала:

— Я не могу. Я хочу остаться с Геной.

Елена Павловна быстрыми шагами покинула помещение. Она понимала, что сделала что-то ужасное, что-то необратимое, но даже если бы ей захотелось исповедоваться в Храме, она бы не смогла объяснить свой грешной поступок, потому что не было таких астрейских слов, которые описали бы содеянное. Остались только эмоции, непередаваемые словами... и приятный кислый вкус предэякулята на губах.

Маша всё ещё сидела на коленях перед Геной, уставившись на его негнущуюся палку. Землянин прервал молчание.

— Чего ты смотришь?

— Просто так. — Маша посмотрела на него, а потом быстро вернула взгляд на «монстра».

Гене это надоело и он начал было надевать свои проклятые шорты обратно, как вдруг Маша запротестовала.

— Стой. Не прячь его. Пожалуйста.

— Он же монстр, укусит сейчас тебя. — дразнил он девушку, но остановился.

— Маму ведь не укусил. Она даже поцеловала его. — недоверчиво ответил синеглазый ангелочек.

— А твоя мама не злючка и не ябедница как ты.

— Я на самом деле не такая. Я очень добрая. — расстроилась Маша. — Прости, что назвала твой член монстром. Он монстр, но красивый. Это самый красивый монстр, который я видела на Астрее. А можно я его тоже поцелую? — виновато улыбнулась девочка.

— Ну валяй. — Гена уже отказывался что-либо понимать.

Девочка подползла к нему и начала осыпать «самого красивого монстра на Астрее» поцелуями. Гена же устал стоять на ногах и хотел присесть на кровати. Маша следовала за его членом. По мере того, как Гена уходил от неё, чтобы присесть, она как собачка, отказывающаяся возвращать вкусную косточку, ни за что не отпускала своего нового толстого питомца, пока тот не приземлился на кровать, и ходила у Гены как на поводке, где поводком являлся член землянина.

— Я обещаю, что подружусь с твоим монстром и буду каждый день играть с ним. Честно-честно — и вдруг заглотила головку и начала сосать её.

— Ахх... У тебя неплохо получается. Какие у тебя милые косички.

— Правда? — обрадовалась девочка. — Я заплела их специально перед тво... аргхх

— Не отвлекайся. — Гена вернул её обратно на член.

— Хофосо. — обиженно согласилась Маша с набитым ртом.

Гена взял её за косички и начал потихонечку задавать темп.

— У твоего монстра такой вкусный пикуля. — Опять отвлеклась. Даже во время минета эта девочка была болтливой.

— Предэякулят. Солнышко, если хочешь поболтать, хотя бы дрочи руками, вот так вот. Молодец.

— Я твоё солнышко? — заулыбалась Маша, абсолютно пропустив мимо ушей последнее замечание.

— Маша.

— Да да да. — начала дрочить и сосать одновременно. — У меня пися потеет, когда я сосу твоего монстра.

— Дай мне кончить, и я тебя всему научу.

— А что такое кончить? — опять забыла про дрочку.

Гена намотал её косички на обе руки и ответил.

— Скоро увидишь. Я сейчас начну трахать твой ротик, возможно будет немножко больно, но тебе понравиться.

— А что такое трах... аргх... аргх — Землянин на практике начал показывать ей значение этого слова.

Гена понимал, что это очень жестоко с его стороны насиловать рот 18-летней девушки, которая впервые в жизни узнала, что такое минет, но звон неопорожненных яиц звенел намного громче чем голос его совести. Хотя Гена засовывал свой елдак только на треть ствола в Машкино горло, это не упрощало состояние девочки, красивое лицо которой превратилось в месиво, как после бойни. Слёзы Маши очень драматично смешивались с тушью и приводили Гену в ещё больший восторг.

Трахал Машин рот Гена, наверное, минут десять. Когда у девушки начинались рвотные рефлексы, он переключался на её щёчки, оттопыривая их своим членом. Контраст в размерах маленького симптоматичного ротика девочки и оглоблей парня был настолько очевидным, что это выглядело в трижды вульгарнее чем следовало бы.

Гена чередовал трахание горла девушки разными сексуальными играми. То он шлёпал девочку членом по лицу, которая, кстати, в отличии от мамы, добровольно подставляла щёчки, чередуя их после каждого удара членом. То он играл с ней в кошки-мышки, где мышкой был его член, а кошкой её сладкий ротик, который старалась проглотить свой лакомый кусок мяса, которым манипулировал Гена.

Взяв одной рукой девушку за косички, а другой придавив её затылок, землянин потрахал ротик девочки ещё какие-то минут пять, после чего, почувствовав близость семяизвержения, он вытащил свой член из горла астрейки и приказал ей облизывать яйца. Маша охотна начала исполнять следующий сексуальный каприз патнёра, но продлилось это удовольствие совсем не долго. В самый пик, Гена грубо потянул за волосы Машку, только-только открывшую себе вкус земных яиц, чтобы оросить её лицо семенем.

Первый залп пришёлся в левый глаз, второй нарисовал малышке искусственные усы, третий и четвёртый Гена направил ей в рот. Когда девочка начала захлёбываться, не сумев одолеть последние два залпа маленькими глоточками, он продолжил спускать ей на лоб, щёчки и подбородок. Залпов было наверное пятнадцать. Свои последние три года он спустил на это милое личико.

— Охренеть, не хило так мы тебя разукрасили. — Гена не помнил, чтоб он когда-то так бурно кончал. Маша напоминала ему главных звёзд буккакэ-шоу. — Прости, милая, если был слишком груб. — попросил прощения за изнасилование нежного ротика девушки.

— Генуля, что ты, мне очень нравилось, когда ты мне говорил, что делать. И ты не врал насчёт пикули, всего меня забрызгал. Блин, я и капли не хочу уронить с лица, она такая вкусная. Пойду покажу маме.

— Слушай, ты чего?

— Мам, мамуль... — Маша покинула комнату. — Смотри, как Гена меня разукрасил, это всё пикули, такая вкусная. — слышал Гена с другого конца коридора и не прекращал охеревать.