Белые ночи

Говорят, в СССР не было секса. Возможно и так. Но ведь как-то советские граждане умудрялись появляться не свет! Скорее всего, секс был. Только не для меня. К двадцати двум годам у меня еще не было близости с женщиной. Девушки не видели во мне потенциального партнера, и не мог понять почему. Ростом я вполне удался и морда лица вроде ничего. А занятия академической греблей развили и фигуру, и мускулатуру. Очевидно, дело было в моей стеснительности и в том, что я не знал, о чем поговорить с девушками. Короче, время шло, а я никак не становился мужчиной.

Зато в мечтах я представлял, как это будет красиво. Прекрасная блондинка с пышным бюстом и осиной талией обовьет нежными руками мою шею, мы с ней застынем в долгом поцелуе. Я буду медленно расстегивать на ней блузку, касаться ладонями упругой груди... Она расстегнет мои брюки, а я сниму с нее юбку, она будет ласкать мой член, а я окуну пальцы в ее пещерку. Потом я накрою ее своим могучим телом, и мы сольемся в порыве страсти в одно единое целое...

* * *

Это было в конце июня 1984 года. Завершилась весенняя сессия, я перешел на второй курс, и мне вдруг нестерпимо захотелось поехать в Ленинград, посмотреть белые ночи. Вояж я решил совершить один, без друзей. Я бы с удовольствием поехал с подругой, но у меня таковой не было. Я намеревался поселиться в гостинице, однако бабушка на всякий дала мне адрес своей школьной подруги, тети Полины (моя бабушка сама из Ленинграда). Я сунул листок с адресом в карман в уверенности, что он мне не пригодится. Однако мест в гостиницах не оказалось: не я один хотел окунуться в красоту белых ночей. Поэтому пришлось разыскать таксофон и звонить тете Полине.

— Что же ты сразу ко мне не приехал? — пробасила она в трубку, как мне показалось, не очень обрадовано. — Конечно же, я дам тебе приют!

Чтобы не являться с пустыми руками, я купил по дороге коробку конфет и бутылку шампанского. Тетя Полина жила на Васильевском острове и занимала две смежные комнаты в большой коммунальной квартире. Одна из комнат была просто громадна, а вторая совсем крохотная, видимо ее отгородили когда-то, чтобы сделать детскую, а теперь там была спальня тети Полины. Ее муж погиб на войне, дети разъехались, теперь она проживала одна. Хотя, в данный момент была не одна — к ней (опять же на белые ночи) прикатила племянница из Горького. Это была невысокая худенькая брюнетка лет двадцати семи и далеко не красавица. Она выглядела как девчонка-школьница, но на вид была диковата, угрюма и, кажется, из тех, кого обычно называют «синий чулок».

Явился я уже поздним вечером. Конфеты тетя Полина убрала в буфет, а шампанское поставила на стол. Она собрала нехитрый ужин, мы выпили за знакомство и засиделись до полуночи, ведя светскую беседу. Племянницу тети Полины звали Варвара. Она по профессии искусствовед и много знала о памятниках Ленинграда, хотя сама посетила творенье Петра впервые.

— Вот как повезло тебе, Саша! — обратилась ко мне тетя Полина. — Будет у тебя экскурсовод.

Надо сказать, меня это не сильно обрадовало. Я рассчитывал гулять по городу в одиночестве или хотя бы в компании какой-нибудь красавицы-блондинки с круглой попкой, осиной талией и высокой грудью. Общество Варвары никак не входило в мои планы, но, избежать его, похоже, уже не удастся.

Я немного устал с дороги, да и поиски гостиницы утомили меня. От выпитого шампанского я сомлел, а нудная лекция Варвары о памятниках довершила дело — я стал клевать носом. Заметив это, тетя Полина поняла, что пора бы укладываться спать.

— Ничего, если я положу вас вместе? — спросила она.

Я удивился, а Варвара покраснела.

— В смысле в одной комнате. В моей спальне тесно, к тому же, я храплю. А тут у меня большой диван и кресло-кровать. И ширма есть. Ты, Варя, ляжешь на диване, а Саше я постелю вон там, в уголке на кресле.

Мы возражать не стали, мне уже было все равно где лечь, хоть в собачьей конуре. Старинный кожаный диван был настолько обширен, что на нем мог бы разместиться эскадрон гусар вместе с лошадьми. Его отгородили складной ширмой на деревянном каркасе, там и устроилась Варя. А я разложил кресло-кровать и уснул почти мгновенно.

На следующий день за завтраком Варвара огласила план мероприятий: Исаакиевский собор, кунсткамера, Эрмитаж, гуляние по набережной и наблюдение за разведением мостов. Пока Варвара таскала меня по улицам и музеям, она непрерывно щебетала об архитекторах, художниках, ваятелях и их творениях. При этом я обратил внимание, как пристально и внимательно она разглядывает скульптуры обнаженных мужчин. В общем-то, и мой глаз, никогда не зревший голого женского тела, приятно ласкали скульптуры античных богинь, но я старался скрывать свое любопытство. Варвара же делала это слишком уж откровенно, ее словно гипнотизировали обнаженные гениталии какого-нибудь Аполлона или Геракла.

Ночью на набережных было полно народу. Все гуляли парочками, и Варвара прижималась ко мне. Пришлось взять ее под руку. Пусть это не полногрудая блондинка, не девушка моей мечты, но что поделаешь, коль уж мне выпала роль кавалера.

Вернулись мы поздно, уже в третьем часу, и сразу легли спать. Тетя Полина предусмотрительно дала нам ключи, чтобы мы не будили ее и соседей. Несмотря на усталость, я никак не мог уснуть. За стеной раздавался богатырский храп тети Полины, тикали огромные напольные часы. Только я стал задремывать, они пробили три раза. Я лежал, тупо глядя в потолок, как вдруг услышал странные звуки из-за ширмы, не то всхлипывание, но то стон. Варваре плохо? Быть может, ей нужна помощь?

Прежде чем разбудить тетю Полину, я решил сам выяснить, в чем проблема. Я на цыпочках подкрался к ширме и заглянул за нее. В комнате было довольно светло: четвертый час ночи в конце июня в Ленинграде — почти рассвет. То, что я увидел, поразило меня до потери пульса. Варвара лежала на спине, задрав ночнушку до подбородка и обнажив все тело. Нижнего белья на ней не было. Глаза Варвары были закрыты, колени разведены в стороны. Одной рукой она теребила сосок обнаженной груди, а средний палец другой руки утопал в густом черном треугольнике под животом, она шевелила этим пальцем и постанывала.

Внезапно в соседней комнате прекратился храп, и раздалось шарканье босых ног по паркету, звякнула крышка, донеслось характерное журчание струи в ночной горшок. Варвара открыла глаза, а я стоял, застыв как в столбняке, не зная, что делать дальше. Она резко одернула ночнушку и смотрела на меня затравленным волчонком. Сейчас это была не взрослая женщина, а провинившаяся школьница, которую застукали курящей в туалете. Мое сердце тоже опустилось в пятки, лицо вспыхнуло огнем, мне стало жутко стыдно за то, что я оказался свидетелем столь интимного процесса. Наконец я опомнился и быстро юркнул в свою постель. За спиной раздался грохот — очевидно, в спешке я задел ширму и опрокинул ее.

Скрипнула дверь, тетя Полина заглянула к нам в комнату.

— Что случилось?

Я с головой накрылся одеялом.

— Ничего-ничего, теть Поль, — успокоила ее Варвара. — Ширма упала, я, видимо, во сне ее ногой толкнула. Спите, все хорошо.

* * *

Все утро Варвара прятала от меня глаза, смущалась и краснела, а я старался делать вид, что ничего не видел и не слышал. Мало ли? Может, я страдаю лунатизмом. Постепенно неловкость прошла, мы побродили по городу, зашли в пару музеев. В музее морского флота я рассказывал Варваре про корабли, поскольку много читал об этом. Она слушала с интересом, быть может, деланным, и по-прежнему прятала глаза. У меня же после увиденного этой ночью возникло какое-то нежное чувство к этой женщине. Она мне теперь казалась удивительно утонченной и по-своему несчастной. Меня уже не раздражало то, что она некрасива, она не казалась мне теперь старой девой и синим чулком, я не ощущал разницу в возрасте, мне даже хотелось стать для нее покровителем. Хотелось обнять ее, утешить, прижать к груди...

Ночью я снова никак не мог заснуть. Часы пробили час, потом два. За ширмой было тихо, а за стеной, как и вчера, раздавался богатырский храп. Внезапно я услышал тихий шепот:

— Саш, а Саш... Ты не спишь?

— Нет, — ответил я также шепотом.

— Подойди, пожалуйста, сюда.

Я встал и заглянул за ширму. Варя сидела на диване, поджав под себя ноги. Ночную рубашку она натянула на колени. Жестом она пригласила меня присесть рядом.

— Саш, ведь ты... видел вчера. Да?

Я не стал отпираться и кивнул головой.

— Я ничего не могу поделать, это моя беда. У меня с одиннадцати лет эта привычка. Конечно, мне все равно как ты ко мне будешь относиться. Мы через несколько дней расстанемся. Но я не хочу, чтобы ты обо мне думал плохо. Мне стыдно, я готова была сквозь землю провалиться. Ехала сюда, думала, в чужом доме сдержусь... Но... ночь в поезде, потом здесь еще одна ночь. А вчера... скульптуры и... и мужчина привлекательный рядом в комнате... вот не сдержалась...

Я кивал головой. Порадовал комплимент: меня назвали привлекательным мужчиной. Мне хотелось взять ее за руку, обнять, пожалеть, но я не знал, как это сделать поделикатнее, чтоб мой порыв был воспринят правильно.

— Саш, у тебя есть девушка?

Я покачал головой.

— Странно. Такой видный парень... А у меня понимаешь... еще ни разу не было мужчины.

Мне было не совсем понятно, зачем она завела этот доверительный разговор. «А что если это намёк?— осенила шальная догадка. — Она предлагает мне сделать ее женщиной?» Если девушка сама навязывается, глупо было бы не воспользоваться. Ну не в моем вкусе она, и что? В конце концов, о свадьбе речь не идет, а вдруг это и мой шанс стать мужчиной.

Варвара сидела, покачиваясь и, как мне показалось, сжимала и разжимала бедра. Она явно возбуждена и хочет секса. Это и волновало меня, и в то же время пугало. Я не мог понять, чем. Видимо, пугала сама ситуация. И то, что женщина слишком уж откровенно предлагает себя. И то, что тетя Полина может в любую минуту сюда заглянуть. Из-за этого, несмотря на всю пикантность момента, я почти не чувствовал возбуждения. Словно передо мной не женщина, с которой возможна интимная близость, а, скажем, моя сестра... или приятель.

— А ты? — Варвара приподняла подол ночнушки и зажала коленями руки. — Ты занимаешься... этим... — она стеснялась произнести слово «онанизм». — Как-то снимаешь напряжение? Занимаешься, да? Ну, скажи, правда?

Я не стал отпираться и кивнул в ответ.

— Я так и догадалась.

Вот тут я вздрогнул, и у меня похолодело внутри. Я всегда опасался того, что девушки по каким-то только им известным признакам могут догадаться, что парень занимается рукоблудием. И испытывают презрение к таким парням. Быть может, именно поэтому и не хотят со мной встречаться?

— Как? — выдавил я пересохшим горлом.

Варвара улыбнулась и, словно прочитав мои мысли, пояснила:

— Да нет, ты не думай. На лбу у тебя не написано. Это я так, логически. Тебе сколько? Девятнадцать? Двадцать?

— Двадцать один.

— Вот. А девушки нет. Должен же ты как-то... По-моему в этом нет ничего постыдного, правда?

Я снова кивнул.

— Ой, да все мальчики это делают. И многие девушки тоже. Не все сознаются.

Подол её ночнушки все больше приподымался к животу, а руки глубже погружались между ног, она сильнее сдавливала их бедрами. Варвара смотрела на мои трусы. Почему-то именно этот взгляд заставил там, в трусах, зашевелиться.

— А знаешь... — Варвара вдруг взяла меня за руку и потянула к себе.

— Что? — глухо переспросил я, потому что пересыхало в горле.

Она определенно хочет предложить заняться сексом.

—Нет, ничего, — Варя отпустила мою руку. — Всё, давай спать.

За окном уже разгорался рассвет нового дня.

* * *

На следующий день мы поехали в Петергоф. Варя любовалась статуей Самсона и разными писающими мальчиками, потом мы гуляли по дорожкам с фонтанами и забрели в глухой уголок парка. Внезапно меня охватил какой-то порыв. Я взял Варю за плечи и посмотрел ей в глаза. В них я увидел желание и немного испуг. Мне вдруг захотелось стать грубым мужланом, самцом. Дерзким насильником. Я прижал ее к лиственнице, подхватил ее ногу под колено, задрав при этом юбку до трусов. Другой рукой расстегнул брюки, достал возбужденный член. Она отвернулась, на меня не смотрела, но не сопротивлялась и действиям моим не мешала.

Сдвинув вбок ластовицу ее трусиков и помогая рукой, я нащупывал членом в ее мохнатых зарослях то место, куда... Там всё уже было влажно, очевидно она возбудилась, еще разглядывая статуи. Варя закусила губу и тихо вскрикнула, когда, преодолев преграду, я вошел в нее. Кончил я быстро, и не успел вытащить — прямо туда. А у Вари, кажется, оргазма так и не было. Не знаю почему, но мне стало стыдно. Не говоря друг другу ни слова, мы отправились домой.

— Какие-то вы кислые оба, — заметила за ужином тетя Полина. — Не поругались?

— Нет, все нормально, — заверила Варя.

Но мне казалось, что все ненормально. Видимо, Варя на меня злится, и я старался не смотреть на нее и не докучать ей. Все равно на завтра у меня был билет на поезд. Мы расстанемся навсегда и забудем, каким был этот наш первый секс.

Ночью я снова пялился в потолок и не мог уснуть. А Варя? Спит она или нет? Наконец, я не выдержал и спросил первым;

— Варь, ты спишь?

— Нет.

— Сердишься на меня?

— Ну что ты, глупенький. Конечно, нет. Иди сюда.

Варя откинула одеяло и похлопала ладошкой место рядом с собой. Она была совсем голая...

* * *

Мы обменялись адресами и переписывались месяца два. Потом все реже и реже, пока эпистолярный жанр не затих вовсе. Я так и не узнал, имелись ли какие-нибудь последствия этих белых ночей. Варя не сообщала мне, а я не спрашивал...