Алька

Альку в детстве воспитывала бабушка. Она с младенчества старалась внушить внучке понятия девичьей чести, стыда и нравственности: строго-настрого запрещала кому-либо показывать то, что в трусиках и ни в коем случае самой не трогать! И Алька никому не показывала, даже девочкам. Но как же там не трогать? Ведь это слаще, чем есть шоколад! Бабушка спала в одной комнате с Алькой и постоянно следила, чтоб внучкины руки лежали поверх одеяла. Зато уединившись в ванной или в туалете, Алька трогала. Трогала и трогала, ощущая, как сладкая волна пробегает по всему телу. И годам к одиннадцати она дотрогалась — получила настоящий оргазм. Сделав это открытие, Алька не упускала удобного случая доставить себе наслаждение. Чаще всего она делала это, моясь под душем. До чего же приятно направить тугие струи себе на клитор, а потом еще и потереть пальчиком до дрожи во всем теле, до потемнения в глазах, до судорог внизу живота...

А вот с парнями отношения не ладились. Бабушка строго наказывала, что ЭТО должно случиться только в первую брачную ночь. А потому, это самое целомудрие нужно свято сохранить для своего «принца». Будучи послушной девочкой, Алька до окончания школы росла тихоней и недотрогой. В старших классах не ходила ни на какие стрёмные вечеринки, дискотеки и прочие пьянки-гулянки. Мальчикам не разрешала себя провожать, водилась исключительно с девочками и убегала без оглядки, если кто-то окликал её на улице.

Но годам к двадцати жизненные принципы стали меняться. Умерла бабушка, это дало Альке некую моральную свободу и отдельную комнату. Конечно, она помнила все бабушкины наказы, но внутренне понимала, что ежели желанный принц появится на горизонте и будет сильно настаивать, она согласиться на ЭТО и до брачной ночи. Однако встретить этого самого принца оказалось непросто. В институтской группе учились в основном девчонки — специальность такая. Алька положила глаз на парня с другого факультета. О, это был красавец! Высокий, плечистый, свои длинные каштановые волосы он собирал в хвост резинкой, на лице его красовалась не то бородка, не то двухнедельная небритость. А глаза! Это чудо, а не глаза — два омута, в которые так и хочется занырнуть, по очереди или сразу в оба!

Он играл на бас-гитаре в институтском ансамбле, и по этой причине Алевтина стала посещать дискотеки. Она не танцевала, а торчала у сцены, глазела на него не отрываясь и чуть не глохла от грохота динамика. А потом неслась домой, чтобы скорей добраться до постели и вдоволь насладиться мастурбацией — следить, чтобы руки находились поверх одеяла, было уже некому. Алька представляла рядом с собой ЕГО, будто бы это его пальцы ласкают её сокровище. Уж ему-то она бы отдалась без всякой брачной ночи, пусть даже ее никогда не будет, ни первой, ни второй.

Но время шло. Предмет любви не обращал на Алевтину внимания, а через два года ВУЗ был окончен, и их пути разошлись навсегда...

На работе весь контингент отдела состоял исключительно из баб. Мужчины, конечно, заглядывали туда по служебным делам, многие улыбались Алевтине, а некоторые даже дарили шоколадки. Но все они были окольцованы и в «прынцы» не годились. К двадцати пяти годам Алевтина уже начала испытывать если не комплекс неполноценности, то жуткую обиду на свою несчастную судьбу. Да что ж это такое, в конце концов! Должен же кто-то сорвать «пломбу» с её вагона. Ладно, если бы она была страшилище, но девушка-то она очень даже ничего. Все на месте. Рост метр семьдесят, бюст третий номер, попка — и шлепнуть можно, и подержаться. Носик, правда, длинноват и подбородочек выпирает. Мама всегда говорила: «В старости Алька сможет Бабу-ягу играть без грима». Но ведь она еще не старуха. Ежели губки подкрасить, реснички подвести — чем не куколка?!

А время идет. На принца наплевать, она уж и на бомжа была согласна (хотя, не приведи Господь, конечно). Да, собственно, на замужестве Алевтина почти поставила крест, но ей хотя бы разик попробовать, как оно, с мужиком-то? А то всё сама, да сама — стыдобища...

А тут в отделе появилась новая сотрудница. Тридцать восемь лет, но смотрится как Алькина ровесница. Остальные тетки в отделе почти пенсионерки, подружиться особо не с кем. Зато с Варей быстро завязалась настоящая дружба. Они делились рецептами, обсуждали кинофильмы и телешоу, мыли косточки «звездам» и так далее. Заходил разговор и о мужиках. У Вари в этом плане был богатый опыт — два раза замужем побывала, в двадцать родила сына, помимо мужей любовников целую кучу имела. Правда, в настоящее время в разводе и вроде как ни с кем не встречается.

Как-то она пригласила Алевтину к себе домой. Сына дома не было. Посидели подруги, шампусика тяпнули, чайку с пирожком попили. И вдруг Варька снимает платье и остается в красивом кружевном белье.

— Раздевайся, — говорит. — Мужиков у нас нет, давай сами оттянемся.

Сначала Алевтине стало немного не по себе. Варя что, лесбиянка? В принципе, к людям нетрадиционной ориентации она относилась с пониманием, но за собой гомосексуальных наклонностей не замечала. Однако увидев Варьку в нижнем белье, залюбовалась и даже сердечко екнуло. Хоть бабе под сорок, но смотрится как девочка. Ни целлюлита, ни жирка лишнего. Зато там, где надо — все округлости имеются. А грудь побольше Алькиной, номер четвертый, наверное.

Варя уселась на диван и жестом пригласила подругу присесть рядом. Включила телевизор.

— Давай порнушку посмотрим и пошалим, а?

Алевтина присела, но раздеваться пока не решалась. А Варька вытащила стопку компакт-дисков.

— Ты что любишь из «клубнички»?

— Мужскую мастурбацию, — сама не зная почему, выпалила Алька.

Ей на самом деле нравилось наблюдать «мужское соло». Живьем никогда не видела, зато частенько по ночам, когда родители спали, лазила по порносайтам, и больше всего её увлекало, как это делают мужчины. Во-первых, они такие беззащитные, когда занимаются этим. Во-вторых, Алевтина находила с ними родственную душу. А в-третьих, она всегда пыталась уловить момент начала эякуляции, это всегда наступает неожиданно и выглядит очень впечатляюще.

— Есть и такое, — усмехнулась Варька. — Вот тут неплохая подборка.

На экране в умелых мужских руках мелькали половые члены. Вид возбужденных членов всегда ввергал в восторг Альку. Они такие разные! Всякие-всякие: короткие и длинные, толстые и тонкие, прямые и загнутые.

Альке уже хотелось помастурбировать самой, но было немножко стыдно. И не потому, что она стеснялась подруги. Бабушкин наказ не показывать писю девушка давно выбросила на свалку истории. Просто она видела, что у Вари это место гладко выбрито, а у неё там все лохматое и запущенное: форсить-то было не перед кем.

— Это легко поправить, — Варя принесла из ванной баллончик с пеной и одноразовый станок. — Ну-ка снимай трусики.

Через пять минут Алевтина тоже сверкала гладкостью и белизной. Процедуры бритья сначала она стеснялась и зажималась, а потом раскрепостилась и даже потекла. Было приятно широко разводить ноги перед подругой, а ее прикосновения очень возбуждали. А когда Варя закончила выбривать, она вдруг лицом Альке прямо туда.

— Какая ты сладенькая! Сейчас я тебя скушаю...

И принялась лизать. Такого блаженства Алька еще никогда не испытывала. Сначала она зажималась, было стыдно, но жутко приятно. И она расслабилась и отдалась наслаждению. А потом Варя развела пальцами Алькины половые губки, а заодно и малые, и заглянула между ними, в самую дырочку.

— Эй, мать! Да ты что, целка что ли?

Алевтина покраснела и кивнула.

— Ну ты, подруга, даешь! Как же так-то?

— Да вот... Не сложилось.

— Ну! Это срочно исправлять надо. Ничего, что-нибудь придумаем.

А затем они сидели голенькие на диване, терли свои киски и пялились в экран. Один диск кончился, Варя поставила другой. Запись была явно любительская. На экране занимался онанизмом молодой паренек, почти мальчик. Он стоял в ванне под душем и дрочил небольшой тонкий член. Даже членом нельзя назвать — пипиську.

— А это что? Откуда?

— Это? — Варька хихикнула. — Да это Вовка мой. Я потихоньку вебку в ванной поставила и подловила. Это ему еще шестнадцать лет было. А ничего так, да?

И на самом деле было ничего. Даже нет, это было что-то! Мальчик онанировал и кончал, кончал как настоящий, как взрослый мужчина. Алька почувствовала, как подступает оргазм.

Нашалившись, подруги оделись и отправились чаевничать на кухню.

— Нет, на самом деле, мать, это не дело, — Варька все еще была обеспокоена Алькиной невинностью. — А чем дальше, тем хуже. Зарастет, и всё — вообще хирургически резать придется.

— А ты во сколько лет невинность потеряла?

— Я-то? Хи-хи! Да в восьмом классе еще!

— Да уж...

Алька даже позавидовала. Сколько радости в жизни она потеряла! Эх, бабушка, бабушка...

— Так что, Алевтина, смотри, не затягивай. Тебе бы надо нежненько расковырять. Найти бы такого, у кого не очень большой... А знаешь что? А давай, мой Вовка попробует. У него как раз тоненький и не очень длинный...

— Да ты что? — Алька испугалась даже.

— А что такого? И ты женщиной станешь, да и он... Представляешь, девятнадцатый год парню, а бабы до сих пор не было. Не развязанный кобель он у меня! Хих! Девчонок стесняется. А станет мужчиной, хоть, может, меньше дрочить будет после этого. А то устала я трусы, да простыни от желтых пятен отстирывать.

— А как его уговорить? Я не смогу, наверно...

— Придумаем.

* * *

Алькины родители как раз уехали на две недели в Турцию. Было решено, что Вовка придет якобы починить компьютер. Для этой цели Алевтина кое-что напортачила в БИОСе, чтобы система сразу не запускалась. А предварительно на рабочий стол она поместила свою фотографию. Себя полностью обнаженной и в довольно откровенной позе. Пока Вовка разбирался, Алька пошла в ванную, а дверь закрывать не стала. Не прошло и четверти часа, как он крикнул:

— Алевтина Сергеевна, все работает!

— Что, что?

— Все работает. Загружа... ой!

И замолк. Понятно. Винда загрузилась, и он увидел рабочий стол. Алевтина накинула халат и вышла из ванной. Вовка сидел и смотрел в сторону, старался не глядеть на экран, однако по бугорку на брюках было понятно, что он уже успел рассмотреть фотографию.

— А ты чего смутился? Хорошая фотка?

— Да... Но вы там... совсем...

— Совсем голая? Ну и что? Мне приятно на себя смотреть. Я красивая?

Вовка кивнул. Возможно, из вежливости.

— Ты уже видел голых женщин?

— Ну так... На картинке... в инете... И еще маму... Несколько раз.

— Мама твоя красивая, да?

Юноша кивнул. Алевтина не знала, как дальше продолжить совращение. Кажется, сейчас все старания сойдут на нет, и она отпустит его домой. Может, оно и к лучшему. Или все-таки сделать еще одну попытку?

— Ты часто заходишь на порносайты?

Вовка помотал головой, хотя было видно, что он лукавит.

По составленному Варей алгоритму Альке полагалось сейчас ненароком распахнуть халат, чтобы Вовка увидел все прелести уже не на фото, а в натуре. Но она почему-то стеснялась, а интимный разговор дальше не клеился.

— У тебя была уже девушка?

Вовка покраснел и помотал головой. И тут что-то в Алевтине щелкнуло. Она оставила «взрослый» покровительственный тон и словно превратилась в маленькую девочку, в его сверстницу. Да они, собственно, почти сверстники, Алька старше его на семь или восемь лет, но при своей инфантильности она по сути девчонка. Алевтина заговорила доверительно и как бы на равных.

— Ты знаешь, Вов, я сама в этом деле профан. У меня у самой никогда в жизни не было секса. И с мужчиной наедине я никогда не была. Пожалуйста, помоги мне. Ведь ты уже взрослый парень. А я не такая старая, правда? Ну? Согласен?

— Я... не знаю...

Но внутренним чувством Алевтина поняла, что он согласен. Потому, когда она стянула с него футболку, он не сопротивлялся. Алька буквально за подмышки подняла Вовку со стула и расстегнула штаны. Спустила их вместе с трусами, обнажив членик, твердый как карандаш и почти такой же тонкий. Вспомнилась Варькина видеозапись, как он стоял и дрочил в ванной. От этого она вся потекла. А быть может, в этом-то всё и дело? Он стесняется размеров своего мужского органа и поэтому у него не ладится с девушками?

Алька двумя пальцами обнажила маленькую головку и лизнула ее. Вовка вздрогнул и еле слышно застонал.

— Пойдем!

Алевтина взяла его за руку и потащила к дивану.

— А вы маме ничего не расскажете?

— Нет, конечно, — заверила Алька, но это было неправдой. Варька наверняка выпытает все подробности.

Она скинула халат, легла на спину и развела ноги. Вовка робко возлег сверху и уткнулся членом в промежность, аккурат между анусом и влагалищем. Направил рукой куда надо, попробовал войти и вдруг остановился.

— Ой! Вам... наверное... больно будет...

— Нет, Вова, нет! Давай! Смелее!

Он дважды повторил попытку и, наконец, проник. Алька вскрикнула, испытав резкую боль, а Вовка сделал еще пару фикций и замер — началось семяизвержение. Конечно, он был слишком возбужден, первый секс — это буря эмоций.

Вовка встал, натянул брюки, при этом отворачивался и прятал глаза. Стыдился, что оплошал. Алевтина усадила его рядом с собой, обняла и пальцем приподняла его нос.

— Выше нос, мужчина! Ничего страшного не случилось. Подумаешь, ну кончил быстро, с кем не бывает. Сейчас попьем чаю, отдохнем и попробуем еще раз. Ты не против?

Вовка кивнул. Они пили чай с тортом, разговаривали. Через полчасика он уже был готов и нормально сделал свое дело, да и Алька, наконец, испытала блаженство от секса.

После этого случая Алевтина заметила, что мужчины стали виться вокруг неё как шмели возле апрельского первоцвета. Почувствовали, что ли, что «вагон распломбирован»?

А Вовка? Вовка недели две находился под впечатлением. Он искал повод снова зайти к Алевтине, однако стеснялся. Решился он, наконец, или нет? Стали они любовниками или это так и осталось случайной связью? Я об этом не знаю. Пусть читатель додумывает сам.