Зима и два лета. Глава 4 последняя). - Именем твоим

Из командировки мы вернулись прямо-таки победителями. Пока ехали домой, нашему начальству уже позвонили с завода и поблагодарили за столь быстрое устранение проблемы. Нас с Димой очень хвалили, характеризуя как грамотных и ответственных профи. Кроме того, своей работой мы уберегли нашу фирму от весьма внушительного штрафа. Всё это сыграло свою роль в дальнейших событиях.

В день выхода на работу нас чествовали, как героев. Разве что только не хватало группы Quееn с их «Wе аrе thе сhаmрiоns».

Начальник имел со мною долгую беседу. Я отчитался перед ним и рассказал, как работал Дима. Через пару дней парня вызвали в кадры и перевели из молодых специалистов на другую должность с более высоким окладом.

В нашей комнате после этого известия началось бурное обсуждение случившегося. Дима стоял у своего стола и растерянно повествовал о происшедшем, не совсем «врубаясь» в причину таких изменений. Рядом стояли его друзья и ещё несколько ребят. Я же сидел за своим столом, изображая полнейшее спокойствие и равнодушие.

В какой-то момент разговор прервался и все повернулись ко мне. Я не слышал, о чём была речь, но, на всякий случай, насторожился.

— Ага! Я, кажется, понял, откуда дует ветер! Признавайся, твоя работа? - сказал Дима почти угрожающе и двинулся ко мне. На моём лице было настолько ангельское выражение, что все рассмеялись.

— Признавайся, а то буду пытать! - и с этими словами он поставил свои острые локти на костяшки моих плеч и надавил. Было ужасно больно, и я заверещал дурным голосом, пытаясь сбросить его руки.

— Ну, ты ж и садюга! - прошипел я, поднимаясь со стула. Дима шагнул ко мне и порывисто обнял, упёршись лбом в моё плечо. Ребята одобрительно заулюлюкали, как индейцы в своих прериях. Никто ничего не говорил, но всё было понятно и так.

Теперь после командировки мы с Димой получили как бы официальную индульгенцию на нашу дружбу. Хотя вряд ли нашёлся бы тот, кто мог связать это с событиями той памятной майской ночи. Впрочем, бережёного все берегут.

Дима сдержал слово и периодически навещал меня. Его жена была врач, и частенько брала для подработки ночные дежурства. Дима тоже подрабатывал на стройке ночным сторожем. Поэтому наши встречи были не такими уж и редкими. Как правило, он приходил вечером и оставался до утра. Но бывало, что ему удавалось договориться с напарником на стройке, и тогда он мог заявиться ко мне и среди ночи. Впрочем, эти варианты заранее всегда оговаривались.

Однажды во время такого ночного визита Дима пришёл грязный, потому что пришлось что-то там разгружать. Он помылся в душе и постирал нижнее бельё, попросив дать ему во что-то одеться. И тут я вспомнил про те трусы, которые он забыл у меня после всё той же майской вечеринки. Я так и не отдал их тогда. Побоялся. Теперь же они явились пред взором Димы. Мы посмеялись, и он признался, что тогда с ужасом ожидал, что я положу ему на стол эти трусы или сделаю что-то в этом роде.

Наши встречи с Димой были спокойными и тихими. Все роли уже были распределены, каждый знал, чего хочет от другого. Ему нужен был мой член, и с этим я ничего не мог поделать. Да и не хотел, если честно. Он так хорошо его ласкал и обрабатывал, что желать чего-то лучшего было бы просто стыдно. Свой же Дима выдавал мне через два раза на третий. Он оставлял силы для жены. Но я не был в претензии к нему.

Как-то мне захотелось разнообразия, и я всерьёз задумался об анальном сексе. При скромных размерах Димы я вполне мог бы, наконец, попробовать пассивную роль без особых рисков для себя. Однако он меня не поддержал, сказав, что ему есть куда вставить, а я ему интересен, прежде всего, спереди. Больше к этой теме мы не возвращались.

Нам было интересно просто общаться под бокал доброго «Бургундского». Иногда мы забывали об основной цели нашей встречи. Когда такое случилось в первый раз, был уже четвёртый час утра. Мы очнулись, и кто-то из нас с возмущением спросил: «Ну, так мы будем что-то делать сегодня?»

Теперь это выражение стало у нас обиходным. Иногда мы его употребляли и в обычной обстановке при других слушателях и неизменно при этом посмеивались, вызывая недоумение у коллег.

Как-то Дима признался, что наши встречи положительно повлияли на его интимную жизнь с женой. Она первая почувствовала изменения в темпераменте мужа и осыпала Диму целой кучей комплиментов. Мне было и смешно, и грустно. Тем не менее, я порадовался за друга. Но было ещё кое-что, что не давало мне покоя, и о чём я думал постоянно перед каждой нашей встречей. Это была ложь. Ведь так или иначе, но Дима врал жене. Не всегда, правда, но почти всегда. А я не терпел лжи ни в чём. Не потому, что такой уж я правильный. Просто не терпел, и всё. И как-то сказал об этом Диме, потому что это мучило меня давно.

— А ты уверен, что мне приходится ей лгать? - неожиданно быстро ответил он и усмехнулся. Я уставился на него немигающим взором. Мне было даже страшно озвучить то, что я себе надумал.

— Ты всё правильно понял! - слова Димы повергли меня в ещё больший ступор. И он признался, что давно рассказал жене о наших свиданиях. Она ещё перед свадьбой поняла, кто есть Дима по своей ориентации. И восприняла это философски.

— Если тебе это надо, я не стану возражать. Только будь осторожен и не принеси какую-то заразу домой. Во всяком случае, хоть не будешь ездить по рыбалкам со всякими Анжелами и Снежанами, или на охоту с пьяными гопниками, - были её слова после признания Димы.

Ну, ни фига ж себе, сказал я себе. Неужели бывают такие мудрые женщины на земле? Без криков, без воплей, без уходов к маме, без неразговариваний - взять и отпустить мужа к другу, будем так говорить.

Пока я переваривал всё услышанное, Дима смотрел на меня, хитро щурясь. Он ждал моего ответа, моей реакции. Я посмотрел ему в глаза и поднял большой палец вверх. Наверное, это было то, чего он ждал от меня. Такого гордого и благодарного взгляда у него я ещё никогда не видел!

Как всегда, лето неожиданно окончилось. Следом пролетел и сентябрь, две последние недели которого я провёл у родителей. Вышел на работу в начале октября. На моём рабочем столе лежала записка с адресом. Я ничего не понял, пока не поговорил с одной из наших дам, автором этой записки.

Оказывается, мне звонил парень или мужчина и приглашал на свадьбу. Адрес и дату она записала. Я прочёл записку ещё раз и... Это был Рома. Я вспомнил его адрес. Когда он бывал у меня, то частенько оставлял свои письма домой, чтоб я их отправлял.

До свадьбы оставалось меньше десяти дней. Ах, Рома, Рома... Вспомнил-таки обо мне. Но радости я почувствовал. Ведь мы с ним не общались почти год. Да и перед «дембелем», если на то пошло, можно было бы хоть проститься. Даже по телефону.

Опять я был выбит из колеи. И, судя по всему, надолго. Мысли, мысли... И воспоминания. Почему он так поступил со мной? И теперь, ехать мне или не ехать на эту свадьбу? Может поехать пораньше, снять номер в гостинице, поговорить. Авось, что-то и склеится. Может, получится в последний раз вместе... Идеи одна сумасброднее другой вились в моей бестолковой башке.

Я страшно боялся, что ко мне вернётся то состояние, в котором я пребывал зимой и весною. А тут ещё и Дима ушёл в отпуск, как на грех. Хотя я вряд ли открылся бы ему и рассказал о Роме. Всё-таки он хоть и брат по крови, но, всё же, не такой, как я.

И снова я много и долго ходил пешком по незнакомым улицам города, чтоб поменьше бывать дома наедине со своими скакунами-мыслями. Как мне казалось, на этот раз мне удалось справиться значительно быстрее с навалившимся на меня. Только вот какой ценой - вопрос, конечно, интересный.

Близилась дата свадьбы, а я всё не знал, что делать. Затем как-то очень спокойно принял решение – отставить. Хватит мне свадеб и всего, что связано с Ромой! И мне стало чуток легче. В пятницу накануне дал телеграмму по указанному адресу. Без всяких объяснений - просто «поздравляю» и «желаю». Можно было и отмолчаться, в принципе, но это было бы некрасиво, по-моему.

Отпросившись с работы под каким-то благовидным предлогом, я пешком отправился на почтамт. Идти предстояло часа полтора. Время было ещё рабочее, но улицы почему-то были полны людьми. День стоял погожий, грустный и осенний, и все люди шли почему-то в одном направлении. Кроме меня. Случайно или нет, но я шёл против течения. Даже в этом я усмотрел иронию моей судьбы.

После почты я ещё долго бродил по городу, примечая всякие мелочи, чтоб отвлечь себя от иных дум. Домой явился около полуночи, едва волоча ноги.

Но самой ужасной оказалась следующая ночь. Я не сомкнул глаз и всё думал, что у Ромы сегодня законная брачная ночь, первая или нет, но всё же брачная. И они там вдвоём. Мой Рома, и она. Впрочем, правильнее сказать, мой бывший Рома. Мне хотелось выть, я бесконечно курил на лоджии, пока соседи сверху не обматерили меня, что порчу им ночной воздух. Я стоически пережил эту ночь. Наконец наступило утро, а с ним и облегчение. И я осознал, что перевернул и закрыл эту страницу навсегда.

Я включил магнитофон, чего не делал уже давненько. В качестве утренней зарядки потанцевал сам с собою. Со стороны можно было решить, что я сошёл с ума. Но мне было весело. Появилась даже какая-то злость на Рому. Трудно объяснить, почему. Я был уверен, что прошлое - такая штука, к которой всё равно, рано или поздно, приходится возвращаться. И Роме придётся тоже. Но меня в этом прошлом уже не будет. Для него, по крайней мере. Так мне казалось тогда...

Прошло, без малого, два года. Опять наступило жаркое лето, в начале которого я разменял свой тридцатник. Возраст, что и говорить, солидный и ко многому обязывающий. Но я его не осознавал, оставаясь в душе пацаном - часто ранимым, достаточно чувственным и порой сентиментальным.

Жизнь моя текла размеренно, без особых всплесков и падений: работа, встречи с друзьями по выходным - почти как у каждого. Дима иногда разнообразил моё жизненное меню. Наши отношения продолжались, но уже не столь интенсивно. В его жизни произошли изменения - недавно он стал отцом. Он был бесконечно счастлив и даже предложил мне быть крёстным у сына. Но я тактично отказался. Мне было бы стыдно и страшно смотреть в глаза его жене. Дима всё понял и не обиделся.

В конце августа меня позвали в соседний отдел к городскому телефону. Впрочем, других тогда у нас и не было. Нам не так давно изменили номер, но все, кто мне звонил, об этом знали. Старым же номером теперь пользовался другой отдел. Теряясь в догадках, я взял трубку.

Звонили издалека. Мужской голос спросил, я ли это. Когда я угукнул, голос назвал меня по имени и несколько раз произнёс: «это Рома, помнишь меня, я Рома». Я уже хотел уточнить, какой это Рома, но осёкся. До меня дошло...

Он говорил, что будет в нашем городе в ближайшие дни и можно ли ко мне зайти, чтоб проконсультироваться по поводу работы нашей фирмы. Договорившись на ближайшее воскресенье, и я повесил трубку. В душе был полнейший кавардак и злость. Особого желания видеться с ним не было. Зачем? Ведь поезд уже давно ушёл, и не по моей вине.

К предстоящей встрече я принципиально не стал готовиться. Кое-какие запасы у меня были, в холодильнике тоже что-то можно будет найти. Сойдёт. Чай, не графья!

Воскресенье принесло неожиданный дождь и долгожданную прохладу. Почти весь день был пасмурным. Я любитель такой погоды, поэтому часто подходил к окну и смотрел на идущий за окном дождь. Ну, прямо как четыре года назад, в рождественский Сочельник. Только тогда был мороз и жуткий ветер. Параллель между этими днями напрашивалась сама собой.

Я невольно вздрогнул, когда прозвучал дверной звонок. Сердце бешено заколотилось, щеки запылали, а в руках появилась мерзкая дрожь. И это называется - забыть Рому! Да где ж моя злость, негодование, презрение, наконец. Только бы не выдать себя, только бы не выдать...

Как и тогда, я посмотрел в глазок. За дверью стоял молодой мужчина. Конечно, это был он. Холёный, хорошо и дорого одетый, с модной короткой стрижкой, самодовольно улыбающийся - но, однозначно, он. Те же слегка оттопыренные уши, широковатые скулы, немного пухлые губы и тёмные умные глаза, которые я узнал бы, наверное, из тысяч подобных глаз.

Мы молча обменялись крепким рукопожатием. В прихожей Рома, несмотря на мои протесты, снял свои модные туфли и шагнул в комнату. От него пахло чем-то очень тонким, незнакомым мне и волнующим. Он осмотрел всю комнату, потом обошёл и констатировал, что почти ничего в ней не изменилось.

Мы сели в кресла, и я включил тихую мелодичную музыку. Рома сразу же перешёл к делу. Он работает в фирме, которая имеет какой-то интерес в сотрудничестве с нашей. Он довольно путано пытался объяснить всё это, но мне не хотелось вникать. И я пообещал завтра свести его с начальством, чтоб он сам узнал обо всём из уст этого самого начальства. В принципе, Роме только и нужна была моя протекция.

Разговор как-то угас. Вроде бы обо всё договорились. Повисла неловкая пауза. Как хозяин, я должен был бы предложить гостю хоть тарелку супа, из вежливости. Но я впал в какой-то ступор и пытался сообразить, сколько времени мы не виделись и сколько лет теперь Роме. Наконец-то удалось сосчитать: не виделись три года, а Роме сейчас где-то 24.

— Ну что, может по маленькой за встречу и сотрудничество, - предложил он, и мы отправились на кухню.

Я быстро наметал на стол всякой закуси, а Рома из своего модного в то время «дипломата» достал какой-то крутой коньяк. Мы выпили по рюмочке, как и положено, за встречу, потом за успехи в будущем сотрудничестве, потом ещё и ещё. Рома говорил безумолку - о работе, о семейной жизни, что у них всё в порядке материально и не только, собираются покупать авто, тесть обещал помочь деньгами. Чуть больше года назад у них родился сын, которого Рома любит без памяти. Он не сказал, как назвали сына, а я почему-то и не спросил.

Я всё слушал и слушал Рому, как в гипнозе. Временами мне казалось, что он говорит так, как будто отвечает вызубренный на совесть дома урок, без эмоций и чувств. И только когда речь зашла о сыне, его глаза потеплели. О прошлом в его разговоре не было ни слова, а я практически всё время молчал.

Наконец Рома выдохся. Мы молча покурили на лоджии, где когда-то я проветривал его солдатские портянки и кальсоны. Помнил ли он об этом? Вопрос, конечно, интересный.

Затем вернулись на кухню, и Рома разлил остатки коньяка по рюмкам.

— Ну, что, по последней. Да я пойду, нужно ещё устроиться в гостиницу. Кстати, может, знаешь поблизости какую-нибудь, чтоб и сердито, и не очень круто?

Моя рука так и зависла в воздухе вместе с рюмкой. Его слова больно ударили меня в самое сердце. Неужели это и есть цена нашей дружбы? Пусть бывшей и нестандартной, но, всё же, дружбы...

Я опустил глаза и машинально поставил рюмку с коньяком на стол. Мне стало невыносимо горько и обидно. Пауза затягивалась надолго. Не дожидаясь меня, Рома одним махом допил свой коньяк и откинулся на спинку «уголка». Я чувствовал на себе его взгляд. Но взгляд был какой-то нехороший.

— Ты что, обиделся? - спросил он как-то резко, отчего я невольно вздрогнул. Вместо ответа я отрицательно помотал головой, не поднимая глаз.

— Посмотри на меня! - то ли приказал, то ли попросил Рома. Я изобразил какое-то подобие улыбки и поднял глаза, напоровшись на его колючий и злой взгляд. Мне стало даже немного страшно.

— Ага, улыбаемся. Всё в порядке, значит. И ничего не хочешь мне сказать? Например, что я дерьмо, что поступил с тобой по-свински. И теперь тебя обидел. Но ты ж этого не скажешь. Будешь молча переживать, копаться в себе, считать себя виноватым... Как же я ненавижу это твоё... благородство, что ли, прощать всё и всем, - и с этими словами Рома полез в «дипломат» и достал бутылку модной тогда водки «Абсолют».

Молча он крутанул горлышко, налил себе чуть ли не полстакана и залпом выпил. Не закусывая, закурил. Такого никогда ещё не бывало, потому что я не курил в кухне никогда. Но теперь я сидел, сжавшись в комок и со страхом ждал, что же будет дальше.

— Как я ждал тебя на свадьбу! Хотя и понимал, что не приедешь. А мне так хотелось доказать тебе, что я мужик, настоящий, стопроцентный. А то, что у нас с тобой было – это просто недоразумение... Хотелось, чтоб ты мне завидовал. А ты не приехал, и я затаил злобу, думал, что рано или поздно всё равно выскажу тебе всё. А помнишь того друга армейского? Мы с ним в общаге по два дня не вылизали из койки с бабами. У него всё и всегда получалось, а у меня через раз. Было стыдно, я переживал и думал, что это из-за наших с тобой шалостей. Но о моём члене по общаге стали ходить чуть ли не легенды. Бабы в очередь становились, чтоб попасть ко мне. Хотя часто попадались и такие, что на таких вряд ли у кого-то встанет. Тогда они отсасывали, дрочили мне, а если всё было зря, то заталкивали мой член себе в п*здень полумягким. А потом визжали от восторга. Как-то, когда опять не вставал, я случайно вспомнил наши проделки с тобой, и... Он тут же взвился, прямо у кого-то в п*зде. Счастью бабскому не было предела. А я тебя ненавидел. Ведь получалось, что без тебя я ничего не могу. И это меня бесило и угнетало.

Рома помолчал, собираясь с мыслями, и закурил снова.

— После дембеля дома познакомился с моей будущей. Понравились друг другу. Хорошая, любит меня. Я тоже убедил себя, что люблю. Всё было хорошо в постели до свадьбы. И я подумал, что вот оно, наконец, пришло: я избавился от своего комплекса и от тебя. Потом свадьба, хлопоты, дурдом, в общем. Сначала счастье, радость, каждый день что-то новое. Но чем дальше, тем больше разговоров о деньгах, что мало зарабатываю, вот у подруги муж прямо лопатой гребёт. А тут ещё тесть с тёщей суровые, на жену имеют колоссальное влияние. Вроде всё наладится, а придут они, и опять всё плохо, и я не такой. Как-то на работе что-то отмечали, и я пришел поддатый. Она попыталась выяснить отношения, но я рявкнул, она в слёзы. Потом так противно и стыдно было. Но перестала ко мне пьяному цепляться. Просто молчит в две дырочки, дуется, но не трогает. А мне спокойнее так. Частенько стал на работе отмечать всякое. Там это, в общем, не очень осуждается.

Рома снова плеснул себе в стакан, выпил и зажевал чем-то. Закурил третью сигарету и зачем-то обвёл меня долгим взглядом.

— А тут ещё некстати моё второе «я» пробудилось. Или первое, хрен его поймёт. Точно говорят, что от тюрьмы и сумы не зарекайся. Я тоже думал, что прошёл этот этап биографии - тяга к парням. Ан нет, не тут-то было. Как-то поехал в областной центр в командировку, зашёл в туалет. Всё чистенько, потому что платный. Из какой-то кабинки меня парень пальцем поманил, а я и зашёл. Не успел опомниться, а он уже мне отсасывает, да так классно, так ему мой член нравится. Ну, я и кончил ему тут же. Хотел ему отсосать, но он сказал, что дежурная может спалить, потому что уже долго сидим здесь. И удрал. А на меня нахлынуло с новой силой. И тебя стал чуть ли не каждый день вспоминать. Но в нашем городишке найти кого-то нереально. Это просто смертный приговор. Уроют тут же, если узнают. И я боялся рисковать. А тут новый год как раз. И к нам приехали из села родственники жены с сыном. Он только летом школу окончил. Ну, всё как надо, стол, выпивка, куранты. А парень слабоват оказался, быстро окосел. Правда, не без моей помощи. Его перетащили на диван. А я тоже изобразил из себя пьяного и сделал вид, что уснул в салате. Так меня тоже к пацану этому перекантовали, а сами разошлись по комнатам спать. Ну я и... В общем, расстегнул ему брюки. Он даже не мычал. Спустил семейки. Парень оказался неаккуратный, вонял здорово. Но выбора не было. Я ему и дрочил, и сосал, но член у него так и не встал. Потом сам кончил, одел его и ушёл к жене спать, чтоб от греха подальше. И после этого, как отрезало. Не могу на неё смотреть. Всё делал через силу, с натугой. Хорошо, что вскорости забеременела. Всё как-то само собой решилось. А после родов опять. Любит мой член со страшной силой. Ты ж ещё помнишь, какой он у меня? А я терплю, под любым предлогом стараюсь не давать ей в руки, потому что хочу, чтоб только ты к нему прикасался.

Рома умолк, о чём-то размышляя. Пару раз он шмыгнул носом, как тогда, в ту холодную декабрьскую ночь. А я сидел неподвижно в наступивших сумерках и боялся даже громко вздохнуть. Нужно было дать ему выговориться, а не лезть с неуместными сейчас вопросами.

— Ну что, совсем я тебя задрал своими россказнями... Вот приехал, хотел тебя обидеть - и обидел. Давно хотел так сделать. А вот радости от этого никакой. Дурак, наверное, потому что... Понимал же, но не хотел себе признаться, что не в тебе причина... Потому что любил и люблю тебя, как бы я этому ни сопротивлялся. Ты хоть это понимаешь своим благородным умом? - Рома снова зашмыгал носом и полез в карман за носовиком.

Воцарилось молчание. Мне не хотелось его прерывать, чтоб просто так вставить и свои «пять копеек» в разговор. А зачем? Да и что я мог ему рассказать? Как сходил с ума позапрошлой зимой и весной? Как мерил ногами город с востока на запад и назад? Как похудел на семь килограммов? Оно ему надо!

Тем временем Рома вытер платком свой нос и так, чтоб я не заметил, глаза. И продолжил.

— Такие вот помидоры, брат! Вроде хорошо всё, а что-то не так, всё есть, а чего-то не хватает... Единственная радость – это когда родился. .. - и тут Рома почему-то назвал моё имя. Я посмотрел на него, не совсем понимая, о чём это он. Но постепенно стало доходить: так ведь он назвал сына моим именем. И тут я вспомнил.

...Однажды мы сидели с Ромой в кресле вдвоём, как часто любили, и неспешно разговаривали в сумерках, о том и о сём. Неожиданно он предложил: «А давай поклянёмся, что если у тебя будет сын, то ты назовёшь его Ромой, а если у меня, то я назову его твоим именем». Мне стало одновременно и смешно, и очень грустно. Тогда я ответил: « Я очень хочу, чтоб у тебя был сын. И не важно, как ты его назовёшь. А вот за себя я очень сомневаюсь». Но Рома не унимался и даже хотел, чтоб мы скрепили клятву кровью, как индейцы...

И вот он сдержал свою клятву. Маленький человечек, самое дорогое, что есть у Ромы, носит моё имя! Вот теперь пришла и моя очередь пошмыгать носом, да так, что Рома не выдержал и протянул к моему лицу руку с платком. Он вытер мой нос и глаза с такой нежностью, что я окончательно потерял над собой контроль.

— А давай на брудершафт! - предложил он как-то озорно.

Я наконец-то поднял рюмку со своим, так и не выпитым коньяком, а себе Рома плеснул «Абсолюта», но тоже в рюмку. Мы помнили всё - и он, и я. И как четыре года назад, сейчас так же скрестили руки и выпили стоя, молча и до дна. Ромка чмокнул меня куда-то в нос, промахнувшись в темноте, а потом сграбастал своими руками и прижался всем телом. Я же легонько водил по его уху языком, помня, что он всегда балдел от этого.

Потом мы сели рядом и прижались друг к другу, как замёрзшие котята. Говорить ничего не хотелось, да и нужно ли было? Мы то и дело шмыгали носами, словно нашкодившие третьеклассники.

— Ну что, давай перекурим это дело? - Рома очнулся первым и стал раздеваться. Он не забыл, что если курить в туалете, то нужно раздеться полностью, чтоб одежда не провонялась дымом. Я хотел пойти на лоджию, но на улице лил дождь, которого мы как-то и не заметили.

Как когда-то давно, он вновь прижался ко мне, чтоб закрылась дверь в туалет. Мы курили и дурачились. Рома оттягивал мне резинку трусов и делал вид, что хочет стряхнуть туда пепел, я же шлёпал его по «булочкам», которые за три года ощутимо обросли мясцом. Сейчас это был тот самый Ромка, которого я когда-то любил до беспамятства. Хоть и с несколько раздавшейся задницей.

После перекура Рома полез в душ. Надо было укладываться, потому что завтра предстоял ответственный день для нас обоих. Да и время было уже под полночь. Не успел я расстелить диван, как явился мокрый Рома в одних трусах и плюхнулся на постель. Я стоял рядом в нерешительности.

— Давай ложись. Пора спать. Остальное догоним завтра, - сказал он и похлопал ладонью по дивану.

— Может, я лягу где-то в другом месте? - всё же я решился на этот вопрос.

— Ага, можешь на коврике у двери, можешь на кухне с тараканами в обнимку - выбор у тебя большой. А если и дальше будешь вы*бываться, то уйду в гостиницу, - с этими словами он схватил меня за ноги и повалил рядом с собой. Я тут же сдался и тихонько повернулся на бочёк спиной к Роме, иначе к моему дивану в гости пришёл бы маленький пушной зверёк.

Прошло пару минут, и Рома придвинулся ко мне и обнял.

— А, может, по разочку, а? - прошептал он мне в самое ухо, вроде кто-то мог нас подслушать. Ответ мой ему был вовсе и не нужен. Он стянул с меня трусы и куда-то их забросил. Свои тоже.

Мы лежали лицом к лицу, целуясь и обнимаясь. Я отвык от Ромкиных размеров, и когда его горячий член стал тереться о мой, я затрепетал от восторга. Ему хотелось всего, а особенно моего минета. Я не стал его долго томить и принялся ласкать его орла. В темноте он выглядел внушительно, мощно и красиво. Ровный, с буграми вен и открытой головкой, чуть заострённый книзу. Давно я не испытывал такого кайфа от Ромкиных 22-х см. Я очень некстати вспомнил его недавний рассказ про те места, где когда-то побывал его член. И тут же ощутил, что мой боец уходит на перерыв. Но это было только мгновение.

Рома хотел ответить мне взаимностью, но я не бросил свою любимую забаву. Мне было гораздо приятнее осознавать, что это я доставляю ему удовольствие, а не наоборот. Потом я взялся ласкать его яички. Мне даже показалось, что они чуточку подросли за эти три года. Я втягивал их в рот по одному, щекотал губами и языком, а Рома в это время неистово дрочил свой член. Потом я снова перешёл к основному органу, и когда я в очередной раз сжал ладонью мошонку друга, он забился в конвульсиях. Спермы, на удивление, было не очень много, и я не колеблясь, принял всё. В первый раз в жизни. Но это был сок моего Ромы, что и придало мне решимости и смелости.

Он лёг на спину и спросил, как я хочу кончить. Я сел ему на бёдра так, чтоб видеть его опавший член, и не без помощи Ромы спустил ему на яички. В душ уже идти не было сил. Я чем-то первым попавшимся под руку обтёр наши влажные части, и мы тут же вырубились.

Следующий день оказался очень удачным для нас, хоть это и было первое сентября. Все нужные люди, за малым исключением, оказались на месте. Я провёл Рому по всем необходимым инстанциям, где можно замолвил одно-два словечка, и всё у нас получилось. После я оставил его в приёмной оформлять бумаги и рассказал, как меня разыскать, а сам помчался на рабочее место.

Прошло уже почти два часа, а Ромы всё не было. Я начал волноваться. Опять полезли глупые мысли в голову типа «а вдруг он уехал и опять не попрощался» и т.д. Да уж, как говорится, пуганая ворона и куста боится.

Наконец он появился. И не как-нибудь, а в сопровождении Димы. Оказывается, Рома заблудился в наших этажах и коридорах. Спросил у первого встречного, как пройти. Дальше всё понятно.

Они вдвоём подошли к моему столу и Дима, обращаясь ко мне почему-то на «вы», сообщил, что меня разыскивает этот молодой человек.

Я посмотрел на них двоих, и душа моя наполнилась теплом и умилением. Как же они подходят друг другу - молодые, красивые, женатые, отцы сыновей и, самое главное, безмерно дорогие для меня люди. Такие разные и такие похожие своими судьбами и наклонностями. Они даже были одного роста. Телосложение только вот отличалось. Если Дима был на вид хрупкий и утончённый, то Рома имел более пролетарский фасад. Мне очень захотелось их познакомить в неформальной обстановке. Мне казалось, что они понравятся друг другу. И, несомненно, помогут один другому разобраться в хитростях семейных взаимоотношений. И я им тут не нужен. Так думал я без всякой ревности.

Парни смотрели на меня, не совсем понимая, почему я молчу и тупо разглядываю их. Потом я очнулся и представил их друг другу. Они пожали руки и разошлись. Дима пошёл за свой стол, а Рома сел рядом со мной и стал раскладывать документы по папкам.

Мы тихо разговаривали, и краем глаза я видел, что Дима периодически поглядывает в нашу сторону, как ему казалось, незаметно. Даже Рома это отметил и тихо спросил у меня, почему тот парень всё время на нас пялится. Я непроизвольно прыснул от смеха, потому что все роли в будущем мною уже были распределены, и когда-нибудь я расскажу им об этом.

Оставив Рому с его бумагами, я полез в верхний ящик стола, достал оттуда коробок спичек и пару раз тряхнул им. Потом вышел из комнаты якобы покурить. Это был наш условный знак с Димой, когда нам нужно было поговорить вдали от чужих ушей. Он вышел через минуту и с заговорщицким видом приблизился ко мне.

— Это то, о чём я думаю? - спросил он с какой-то незнакомой мне интонацией.

— Только не вздумай ревновать, - мягко сказал я. - И не спеши с выводами. Завтра я тебе всё-всё расскажу. Кстати, как он тебе?

— Классный парень. Внешне. Ну, а внутри какой, не знаю, - чуть подумав, ответил Дима.

— Узнаешь обязательно. И больше: я хочу, чтоб вы непременно подружились. Ты даже не представляешь, сколько у вас общего. В следующий его приезд нам надо встретиться втроём. Так что готовься. Ясно? - и Дима послушно козырнул, изображая своё согласие.

Я попросил его прикрыть меня перед начальством на всякий случай, хотя 1-го сентября, в этот полуофициальный праздник, вряд ли я кому-то мог понадобиться. Мы с Ромой затарились в ближайшем супермаркете и отправились ко мне праздновать начало нового этапа в наших жизнях. У меня возникла мысль пригласить Диму вечером, но потом решил, что не стоит так сильно гнать коней. Нам ещё с Ромой надо бы разобраться в себе.

Дома он сразу же полез в душ, а потом начал оттуда звать меня, чтоб потереть ему что-то. Кончилось тем, что он затащил меня в трусах в ванную. Мы долго плескались под струями прохладной воды и тёрли друг другу всё, что только можно было потереть. Весь остаток дня и ночь мы провели в костюмах Адама, покачивая при ходьбе своими достоинствами, как перьями на шляпах.

Когда стемнело, мы уселись вдвоём в кресле, как когда-то давным-давно. Рома полулежал, прижавшись спиной к моему животу. Я гладил его грудь и живот, периодически лаская его яички и член. Он что-то мурлыкал себе под нос от удовольствия.

— Давай ещё разочек и спать, - предложил он, забыв наверное, что такой разочек сегодня уже был не один. Ему не давал покоя анальный секс и хотелось попробовать его со мной. Когда-то у нас с ним была не совсем удачная попытка. Я напомнил ему и предупредил, что это «не моё». Но разве его можно было остановить!

Пригодился какой-то крем для рук, которым Рома обильно смазал мой член и свою дырочку. Опыта ни у меня, ни у него в этом деле не было. Зато желание зашкаливало, у него, конечно же.

Я сидел в кресле, широко разведя ноги. Рома взял мой член и приставил его к отверстию. Он делал всё сам, потому что я боялся сделать ему больно или что-то не так. Долго, очень долго моя головка пыталась раздвинуть Ромкину плоть. В какой-то момент я почувствовал, что дело пошло и мой орган двинулся вперёд по узкому тоннелю. Головка зашла почти полностью, но тут Рома вдруг зашипел и снялся с моего члена. Понятно, что ему было больно. Потом было ещё несколько попыток, но таких же неудачных для Ромы, хотя для меня вполне приятных. Я чувствовал, что ещё одна-две - и я могу прийти к финишу первым.

— Рома, не насилуй себя. Давай отложим на потом, а то я сейчас кончу, - как можно мягче прошептал я, целуя его лопатки.

— Ладно. Давай хоть ты кончи нормально. А я потом сдрочу себе, - удивительно быстро согласился Рома.

Мы ещё немного подёргались, и я кончил ему в попку, когда головка уже почти полностью зашла в неё. Кайф от этого я получил обалденный. Впрочем, я не помню, чтоб с Ромой я получал какой-то иной кайф.

Мы поменялись местами. Теперь он сидел в кресле, широко разведя свои худые ноги, и неистово дрочил свои двадцать с лишним сантиметров. В ночной тишине комната наполнилась характерными звуками, которые всегда сопровождают такой процесс. Но мне не хотелось оставлять Рому в одиночестве. Я понимал, что теперь секс с ним будет только в следующий его приезд при условии, что всё сложится, как надо.

Сил почти не было, но я всё же стал перед креслом на колени и отобрал член у Ромы. Смазка уже текла потоком, а член был твёрдым и торчал, почти прижимаясь к животу. Я взялся за яички и по одному стал их засасывать в рот и отпускать. Затем прижался губами к мошонке и стал водить по ней языком. Рома заурчал и подвинулся ко мне ближе. Мне всегда нравилось то, что во время минета он не хватал меня за голову и не насаживал на свой ствол, а просто ласково гладил и ерошил волосы на голове.

Я прошёлся губами по тыльной стороне его члена. Какой же он всё-таки большой, особенно в темноте на фоне белого живота. Головка солёная и полностью открыта для моих ласк. А уздечка тоже ждёт своего часа. Вот мы сейчас и по ней языком, и в дырочку на конце тоже попробуем языком.

Рома напрягся, часто задышал и бурно кончил. Я не стал сплёвывать его сок. Теперь я уже прошёл тот барьер и мог спокойно глотнуть его. Тем более, что это был нектар моего Ромы.

Сон сморил нас мгновенно. Перед тем, как отключиться, я почувствовал, что Рома снова обнял меня, прижался животом к моей спине, а руку положил мне на лобок.

Я проснулся, едва начало светать. В голову полезли всякие мысли, и я стал волноваться, потому что предстояло расставание с Ромой. Он уезжал домой, увозя на подпись договор между нашими фирмами, что давало надежду на будущие встречи. Хотелось верить, что те двести км, которые нас разделяют, будут преодолеваться легко и не раз.

Сентябрьская ночь окончательно отступила, унося с собой нашу с Ромкой тайну. Я лежал на спине и боялся пошевелиться, чтоб не будить его. Можно было ещё часок смело поспать. Мне показалось, что он не спит тоже. Я прислушался к его дыханию. И как бы в подтверждение моим догадкам, Рома повернулся и прижался своим стояком к моему бедру, а голову положил мне на плечо. Немного подумав, он обнял меня за талию. Но потом его ладонь сползла мне на живот, а затем нежно обхватила всё моё «хозяйство».

Я обнял его за плечи и чмокнул в лоб. Ромка тихо засмеялся и прижался ко мне сильнее. Наверное, мы думали об одном и том же и с упоением ловили оставшиеся мгновения нашей близости. Мои мысли были, конечно же, о нём. Я не мог не восхищаться им, потому что он сделал главное дело жизни мужчины - родил сына. Дерево он ещё посадит, дом, может быть, построит. Но главное у него уже есть.

Рома снова пошевелился, положил голову мне на грудь, а его ладонь я почувствовал на своём члене, который тут же начал набирать силу. Мне подумалось, что обнимая меня, Рома, как аккумулятор заряжается энергией, которая понадобится ему в дальнейшей супружеской жизни. А ему нужно жить этой жизнью, потому что у него есть для кого жить. Хоть ему и не всегда будет легко с женщиной, часто придётся совершать над собой насилие. Но Рома сильная личность, и у него должно всё получиться.

Я потёрся подбородком о его волосы. Как же мне хорошо сейчас! И что, я опять люблю его? Впрочем, наверное, никогда и не «разлюбливал». И ещё я любил того человечка, которого никогда не видел и который носил моё имя. Самого дорогого человека для Ромы, для моего Ромы.

Наверное, то, что я сейчас испытывал, и было счастье. Вернее, его пик. Потому что счастье не может продолжаться долго, иначе оно уже не будет счастьем. Хорошо это я придумал - «Пик Счастья». Здорово звучит! Но как человек, имеющий кое-какой опыт горных восхождений, я не мог не знать того, что следует обычно за восхождением на пик. Это спуск к исходным позициям, который бывает во сто крат тяжелее самого подъёма.

Но об этом сейчас не хотелось думать. И пока стрелка часов не подползла к рубежу, за которым этот миг уже станет прошлым, я пил своё счастье, смакуя каждую его каплю. А оно, моё счастье, лежало рядом, прижавшись ко мне всем своим упругим телом, закинув ногу на мои бёдра, уткнувшись носом в мою волосатую грудь, и что-то мурлыкало.

Я прислушался и разобрал слова песни. Она была мне знакома с детства, потому что у родителей была такая пластинка, и мы часто её слушали.

А мы случайно повстречались,

Мой самый главный человек.

Благословляю ту случайность,

И благодарен ей навек.

Представить страшно мне теперь,

Что я не ту открыл бы дверь,

Другой бы улицей прошёл,

Тебя не встретил, не нашёл...

Но и это ещё не всё. Я вспомнил, что именно эту песню напевал Рома под душем, когда впервые появился у меня в морозный вечер перед Рождеством четыре года назад. И вдруг меня осенило: так ведь песня-то про нас! Именно всё так и было. Неужели Рома мог это предвидеть? Вряд ли, скорее, он просто так чувствовал.

И теперь каждое слово из уже далёкого прошлого отозвалось правдой в нынешнем настоящем. А изменить эти слова там, в прошлом, никак нельзя, иначе и сегодняшнее сегодня было бы совсем другим. Или его не было бы вовсе. Об этом всегда надо бы думать, пока ты создаёшь что-то там, в прошлом. И всё, что посеяно тогда, взойдёт сегодня. Не зря же говорится, что из песни слов не выкинешь. Впрочем, и не добавишь...