Заветная Мечта. Глава Первая

Предисловие

Уважаемый читатель, прежде чем вы приступите к чтению этого рассказа, мне хотелось бы предупредить, что, несмотря на большой объём текста, эротическая его составляющая не является доминирующей, хотя и занимает определённую часть. Потому, если вы искали что-то ориентированное исключительно на данный аспект, боюсь, что этот рассказ не вполне вам подойдёт. В связи с чем рекомендую обратиться к другим моим работам, или многообразным трудам иных авторов, широко представленным на сайте.

Отдельно нужно заметить, что история «Заветная Мечта» написана мной на заказ, потому хотелось бы выразить заказчику свою благодарность за столь высокую оценку моих навыков и интересный личный опыт. Заказчик пожелал остаться инкогнито, но всё равно — спасибо вам.

На этом разрешите откланяться, и, надеюсь, получившийся результат придётся по душе широкой читательской аудитории.

Глава первая

— Ой, какая ты тут!

— Красотка.

— Это ты где?

Вереница смайликов и сердечек.

Каждая фотография была отмечена целой толпой различных людей, коллег по работе, подруг, каких-то мужчин.

— А Данечка-то как подрос. Сколько ему уже?

«Восемнадцать. Мне восемнадцать».

Грустно подумал Даня и вновь посмотрел на фотографию. Одна из его любимых, потому что в памяти тот день запечатлелся настолько ярким пятном, будто всё это было только вчера. А между тем прошёл уже год.

Год назад они с мамой поехали на две недели в отпуск. Вернее она поехала в отпуск, а он и без того отдыхал на летних каникулах. Тёплое море, песок пляжа, красивые клумбочки с яркими пахучими цветами и любимая женщина, завораживающая мужские взгляды одним своим появлением в миниатюрном купальнике. Как же он ревновал её ко всем этим любителям облизать восхитительные ножки и попку своими похотливыми взглядами. Как бесился, когда очередной местный любитель курортных интрижек подкатывал к ней, абсолютно не обращая внимания на стоящего рядом сына, и начинал заводить такие нелепые и предсказуемые беседы, в надежде получить доступ к телу. Её телу.

Даня пролистнул пару фотографий и вновь замер, глядя на ещё один снимок, запечатлевший маму в тени раскидистого куста сирени. Сквозь ветки и россыпь мелких цветочков пробился свет, падая на загорелое тело, а она о чём-то задумалась, и на секунду её лицо потеряло своё привычное заботливое выражение, став спокойным и величественным, как у греческой статуи. Тогда он просто нажал на спуск фотоаппарата даже и, не предполагая, насколько удачной выйдет эта фотография. Ни одна другая из этой серии не могла бы похвастаться таким количеством лайков и комментариев, но для юноши они не имели значения.

Глядя на безмятежную маму, Данила внутренне закипал. Он хотел эту женщину. Не просто хотел, любил. И не так, как дети любят родителей. Не так как его однокурсники любят своих девушек. Нет. Его чувство было необъятным и, что важнее, неразделённым.

С трудом оторвавшись от восторженного созерцания и пересиливая себя, парень нажал на фото, и оно сменилось следующим. Здесь сын и мама были вместе. Она, как и всегда — восхитительна, он — обычный нескладный подросток с широкими, но чрезмерно костлявыми плечами, обгоревшим лицом, глупой, смущённой улыбкой и напуганным взглядом. Именно это было на снимке, который сделал какой-то проходивший мимо отдыхающий. Но вот чего фотография показать не могла, так это внутренних переживаний Дани в тот момент. Он прижался к маме, и рука сама собой оказалась у основания точёной спины. Влажная ладошка дотронулась до того места, где начиналась округлость ягодицы, очерченная тонкой полоской стрингов.

Это ощущение до сих пор оставалось ярким воспоминанием в голове. Наряду с тем моментом, когда он случайно зашёл в душ, не зная, что в этот момент тот был занят. Мама не заметила, мурлыкая какую-то песенку под аккомпанемент льющейся воды, но для Данилы это событие явилось настоящим откровением. Он впервые смог оценить свою любимую во всём великолепии её естественной красоты. Сконфуженный и пылающий, он метнулся прочь, каким-то чудом, незаметно прикрыв за собой дверь и замер посреди их двухместного номера, боясь унять вздыбившее плавки естество.

Потом мама вышла, удивилась, что он здесь, хотя вроде как собирался завтракать, ещё больше удивилась, когда сын метнулся мимо неё в душ. Но в целом не придала этому особого значения. Она и до этого часто не замечала каких-то моментов, или просто не обращала на них внимания. Даниил всё ещё оставался для мамы её маленьким сыночком. Ребёночком, которого она так любила и совсем игнорировала тот факт, что он уже вырос, что перестал быть тем наивным малышом, с которым она играла в машинки, заменяя собой бросившего их отца, или мыла мочалкой, рассказывая какую-нибудь детскую историю.

Но он уже не был маленьким. Его разум давно искал ответы на все те вопросы, что обычно обуревают юность, его желания вышли за рамки «хочу мороженого» или «купи вот этого солдатика», и только тело всё никак не хотело соответствовать внутреннему состоянию.

Даня был тощим и высоким, словно подросток, едва начавший формироваться и становиться мужчиной. Его однокурсники растили усы и бороды, волочились за девчонками, пили на шумных вечеринках и выбегали между парами покурить за углом института. А он всё ещё походил на нескладного юнца с пушком над верхней губой и едва проросшими волосками на лобке. Почему? Он не знал, и знать не хотел. Какая разница? Знание никак не спасает от того, что к нему продолжают относиться, как к ребёнку. Словно он какой-то пятнадцатилетний глупый мальчуган, а не взрослый мужчина.

Мама говорила, что у всех своё время, что он обязательно станет тем, кем хочет, но продолжала ограждать сына. Она работала тренером в фитнес центре, а по образованию была физиологом, потому спорить с ней о пользе тяжёлых физических нагрузок, которыми Данила мечтал изменить себя, было просто бесполезно.

— В твоём возрасте вредно заниматься со штангой, — ответила она на желание сына попасть в тренажёрный зал, когда он впервые заговорил об этом, и парня отправили сначала на лёгкую атлетику, потом на плавание.

Его плечи стали широкими, но остались костлявыми и вместо мужчины он начал походить на вешалку в магазине одежды. Впрочем, всё это произошло ещё до того, как ему исполнилось восемнадцать. Сейчас юноша всё же сумел осуществить свою давнюю мечту и теперь регулярно ходил с мамой на её работу, занимаясь с железом. Полгода уже, а результата всё не было. Он ощущал под кожей, как мышцы становятся сильными и жёсткими, видел, как постепенно проступают вены на теле, но масса практически не росла.

— Не переживай, у тебя такой организм, — говорила мама, — всё придёт.

А Даня смотрел на откормленных кабанов, которые то и дело подходили к женщине его мечты перекинуться парой слов, стоило ей отойти от сына. Даня смотрел и злился. На них. На себя. На дурацкую природу. Впрочем, их можно было понять. Какой мужчина сможет пройти мимо такой женщины?

Стройная, подтянутая, длинноногая, с талией едва ли не вдвое уже бёдер и внушительной грудью, скрыть которую не получалось даже плотной спортивной одеждой. Радовало лишь то, что мама всегда было обходительна с вившимися вокруг самцами, но никогда не давала им повода для надежд. Раньше Данила очень ревновал, видя, как кто-то подвозит её с работы, но потом понял, что причин для переживаний нет. Мама не интересовалась мужчинами. Никогда. Сколько он себя помнил, она всегда была одна и не испытывала по этому поводу никаких видимых переживаний. Как-то он даже пытался прояснить этот вопрос, но из путанного и смущённого объяснения понял, что виной всему был его отец.

Человек, которого Даня и не помнил вовсе. Юношеская влюблённость, случайная беременность и быстро развалившиеся отношения. В тот момент мама даже не была совершеннолетней, впрочем, как и биологический отец её сына. Они едва окончили школу, когда всё случилось. И насколько он знал, с тех пор у мамы никого не было, хотя желающих вокруг крутилось, хоть отбавляй. Вместо личной жизни, она подарила всё своё время и внимание сыну.

Данила выключил компьютер и поднялся из-за стола. Час был уже поздний, и пришла пора готовиться ко сну, ведь завтра его ждал насыщенный день. Занятия в институте, зал, потом снова занятия уже дома. Ничего необычного. Всё как всегда.

Собираясь в ванную, он заглянул на кухню, чтобы выпить сока.

— Да... — донёсся до его слуха голос мамы ещё в коридоре, — нет, не надо менять программу.

Даня подошёл к сушилке, где стояли чистые стаканы, силясь не смотреть на аккуратный кухонный диванчик.

— Пользы от этого не будет, — продолжала наставлять кого-то его любимая по телефону.

Юноша взял стакан и направился к небольшому кувшинчику с гранатовым соком, что стоял на столе.

Мама сидела, оперевшись рукой на деревянную спинку, а другой, теребя локон волос. На ней был аккуратный халат средней длины, но его полы слегка разошлись, обнажая стройные ухоженные ноги чуть выше колена. Даниле пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести взгляд от этого зрелища. Впрочем, мама была сосредоточена на разговоре и вряд ли бы обратила внимание на откровенный интерес сына. Наливая сок, парень то и дело бросал быстрые взгляды на предмет своего вожделения. С того места где он стоял, удалось разглядеть внутреннюю поверхность бедра едва ли не до середины. Шёлковый бархат затенённой халатом кожи манил, и он отдал бы всё за возможность дотронуться до этого сокровища.

— Ты не добьёшься прогресса, если будешь менять программы раз в полтора месяца.

Терпеливо говорила мама, а Даня жадно проглотил свой сок и бросился в ванную, чувствуя, что внутри уже не остаётся сил сдерживать себя. Юноша ворвался внутрь, захлопнул дверь, дёрнул кран, чтобы полилась вода, и принялся стаскивать с себя одежду, лишь бы быстрее забраться внутрь. Домашние штаны зацепились за непоколебимо восставшее естество и болезненно дёрнули его вниз, пока парень пытался скинуть их. Член стоял, как магический обелиск, твердый, словно из камня, горячий, как раскалённый металл, пульсирующий, будто внутри него билось второе сердце; со вздувшимися венами и потемневшей от налитости головкой, кончик которой выглядывал из-под крайней плоти.

Данила забрался в ванную, сел на её холодной дно, вытянул ноги и аккуратно коснулся своей плоти. Ему даже ненужно было совершать каких-то движений, чтобы ощутить, как по телу разбегаются колкие электрические разряды. Возбуждение было всеобъемлющим. Он закрыл глаза, и внутренний взор тут же воскресил увиденное несколько мгновений назад, а юношеская фантазия вырвала парня из привычных кандалов реальности и понесла в тот мир, что давно уже существовал в его голове.

В этом мире мечты юноша допил свой сок, опустился на одно колено и протянул руку. К ней. Кончики его пальцев коснулись аккуратной коленки и скользнули по желанному телу вверх, заставляя нутро трепетать от предвкушения. Следом мягкую кожу под собой ощутила ладонь, а Данила медленно приближаясь, словно подплывая к дивану, вёл руку все выше и выше. В тень от халата. К манящему очагу его страсти. Мама замерла, наблюдая за этими действиями, но лёгкая улыбка на губах говорила о том, что она не против. Только неугомонный пальчик продолжал накручивать на себя локон, да озорные искорки в игривых глазах намекали, что она ждёт продолжения.

Теряя разум сын склонился у любимых ног и его пересохшие губы коснулись того места, где заканчивалась подтянутая четырёхглавая мышца бедра. Когда мама стояла, эта мышца походила на каплю, и Даня без проблем мог представить её в мельчайших подробностях. Сколько раз он наблюдал за тем, как мама выполняет различные упражнения во время собственных тренировок или показывая их кому-то из своих подопечных. От этого невозможно было оторваться. Вот звякают крючки, удерживающие гриф в машине Смита и мама начинает приседать, с широкой постановкой ног. Её спортивные лосины и без того прекрасно подчёркивают каждую деталь, но в нижней точке приседания, создаётся впечатление, что на ней и нет ничего вовсе.

Хорошо развитые упругие ягодицы настолько притягивают взгляд, что оторваться просто невозможно. Как-то она даже заметила это внимание со стороны сына и спросила:

— На что это ты там смотришь интересно?

Без злобы или негодования, скорее даже весело. Он тогда едва нашёлся, что ответить. Сказал что-то про работу мышц и тут же перевёл тему, спросив, как влияет ширина постановки ног на прорабатываемую зону. Мама, конечно же, принялась объяснять и показывать.

— Вот так, — говорила она, ставя стопы практически вплотную и направляя их параллельно друг другу, — лучше задействуется внутренняя поверхность бедра и...

Что-то там ещё. Можно подумать он мог в этот момент слышать подобные наставления. Когда в зеркале такое! От выполнения упражнений лосины слегка натянулись, и их материя в самом сокровенном месте вдавилась чуть глубже, чем обычно, подчеркнув два небольших холмика по бокам от себя. Если бы не чёрная с зелёными росчерками расцветка спортивной одежды, могло бы показаться, что на маме и вовсе ничего нет.

В тот день он сделал и ещё кое-что, о чём потом грезил по ночам, стремясь пережить этот момент раз за разом. Даниил схитрил, притворившись, будто не видит работы мышц, и добился того, что уже наблюдал как-то во время тренировки, которую мама проводила для одной из своих подопечных.

— Положи руку вот сюда, — сказала она и взяла ладонь сына своими пальцами.

Он знал, что будет дальше, но изобразил наивное непонимание. Мама положила его руку себе на попу и сказала.

— Приседай вместе со мной, и ты почувствуешь, как сокращаются волокна. Вот чего надо добиваться — полной концентрации на прорабатываемой зоне.

Даня глубокомысленно закивал, делая вид, будто поглощён её обучением, но в действительности он был просто вне себя от счастья. Его пальцы лежали на самой совершенной в мире попе, какая только могла быть. Вместе они присели, затем поднялись и всё это время он каждой частичкой себя парил, став счастливым обладателем исключительной возможности ощущать под своими пальцами это желанное тело.

— Почувствовал? — спросила мама.

— Не очень, — соврал Даня и сделал детское грустное личико, обычно появляющееся у детей, которым что-то непонятно.

Они вновь повторили приседание. Затем ещё и ещё. В какой-то момент он сжал пальцы чуть сильнее, чем стоило, и мама заметила это.

— Это ещё что было? — спросила она с подозрением.

— Ничего, — ужаснулся юноша, — просто хотел понять, где большая мышца, а где средняя.

Слава высшим силам, что он запомнил это. Запомнил, когда листал атлас анатомии и смотрел видео про то, как накачаться.

— Она выше, сынок, — улыбнулась мама, радуясь любознательности сына, — вот здесь.

Юноша и так знал, где, но зачем упоминать об этом в момент, когда женщина мечты сама водит твоей рукой по своему телу?

Тот день был одним из лучших в его жизни и регулярно становился предметом фантазий, но не сегодня. Сегодня он представлял, как поцелуй за поцелуем поднимается по бедру всё выше и выше. Как мама лёгким движением откидывает с ноги полу халатика и слегка разводит ноги, давая сыну возможность пробраться дальше. Запах её тела затуманивает сознание и лишает разума. Душистый, воздушный. Как он любил этот запах, когда мама выходила из душа и проходила мимо, Данила ловил каждое мгновение, наслаждаясь им.

И там, между спортивных ножек он слышался ещё острее, а небольшой треугольник тех самых стрингов в которых мама была на отдыхе, натянулся так же как тогда на тренировке и...

Даня едва сумел подавить свой всхлип и забился на дне ванны, едва ли чувствуя, как на безволосую грудь падают струйки его семени. Одна за другой, ещё и ещё. Так много, словно душ сорвался из своего крепления и это были лишь брызги воды. Практически не контролируя себя, юноша схватился за первое, что подвернулось под руку, и сам не заметил, как дёрнул шторку вниз сильнее, чем могла выдержать планка, на которой та крепилась. Предательский конец распорки скользнул по стене, и трубка со звонким грохотом рухнула вниз, оглашая комнату звуком своего падения.

Парень испугался. Испугался, но никак не мог привести мысли в порядок, продолжая испытывать непередаваемые ощущения от движений своей правой руки. Потом он вернёт всё на свои места. Потом. А сейчас было слишком хорошо.

— У тебя всё в порядке?

— А... а-ха, — выдавил что-то невнятное юноша.

— Что случилось? — спросила мама и сделала то, чего он совсем не ожидал.

Дверь ванной комнаты приоткрылась, и его любимая заглянула внутрь.

Даниил никак не мог заснуть, ворочался с бока на бок, а в голове раз за разом всплывал образ озадаченного лица мамы. Тихое «ой» сорвалось с губ, после чего она спешно ретировалась. Что она увидела? Что заметила? Что поняла? Эти вопросы не давали покоя и лишали сна. Часть юноши надеялась, что ничего. Мама всегда была проницательной и разумной женщиной во всём, кроме вопросов касавшихся её сына. С ним она, словно бы теряла способность рассуждать здраво и подмечать какие-то абсолютно очевидные, как казалось Даниле, моменты.

Сколько раз, проходя мимо неё в коридоре или обходя на кухне, он якобы случайно задевал тыльной стороной ладони её попу или приобнимал, делая вид, словно пытается пролезть к чему-то, что находится за ней. Но она никогда не трактовала эти его поступки, как нечто сексуальное. Просто сыну что-то понадобилось или он не совсем понимает, что подобные действия несколько выходят за рамки отношений ребёнка с родителями. Едва осознав это, Даня начал строить в голове планы и постепенно принялся с усердием работать именно на образ такого вот мальчонки, непонимающего реалий взрослой жизни.

Но сегодня. Сегодня неловкость могла стоить всех трудов, ведь если мама действительно заметила его измазанную спермой грудь и зажатый в руке член, она не могла не осознать, что её сынулька уже совсем не тот малыш, что бегал по двору с игрушечной саблей или разыгрывал бесконечные баталии всем многообразием своих пластиковых солдатиков. В голове один за другим проносились сценарии того, что случится завтра. Что она будет ему говорить. Как. Скажет ли, что это нормально и все мальчики делают это, или начнёт объяснять, что он уже не маленький, что ему нужно подумать о том, чтобы найти девочку? Утопая в этих размышлениях, Даня всё же заснул, но утреннее пробуждение едва ли сгладило внутреннюю неуверенность.

Он привычным движением выключил будильник и без всякого желания поднялся с постели, опасаясь того, что ждало его дальше.

— Привет, — беззаботно сказала мама, когда сын появился в коридоре.

— Привет, — настороженно ответил Данила, ожидая продолжения.

Но его не последовало. Мама вела себя так, словно ничего и не случилось.

«Может и вправду ничего не заметила?» — шевельнулась надежда где-то в самой глубине разума.

Даня зашёл в туалет, потом почистил зубы и сел за стол. Как обычно вместе они позавтракали, обсуждая планы на день и другие мелочи. Вернее больше обсуждала мама, он же в основном молчал, неохотно отвечая короткими фразами.

Ничего не изменилось. Всё было как обычно. Ему бы радоваться, но — нет. Где-то внутри родилась злость. Даже после вчерашней неловкой сцены, мама продолжала считать его ребёнком и откровенно игнорировала объективную реальность.

Размышляя об этом, Данила отправился в институт и пропустил мимо ушей всё то, что излагали преподаватели, оставаясь наедине со своими мыслями даже тогда, когда вокруг сновали бесконечные толпы студентов.

«Как? Как это могло быть?» — то и дело вспыхивало в мозгу недоумение.

Сидя на последней паре, он всё ещё продолжал рефлексировать по этому поводу, когда что-то внутри щёлкнуло, словно запертый до этого сундучок распахнулся и наружу из него выскочил бесплотный чертёнок. Она игнорировала случившееся. Если и заметила, то либо убедила себя, что ничего не было, либо и вовсе не возражала. Но если это так, то, что ещё она не замечала или готова была не заметить? Что ещё она готова была спустить на тормозах? Перебирая в голове моменты их совместной жизни, юноша с удивлением обнаруживал всё новые и новые примеры такого поведения мамы. Когда он легонько заступал за грань, а мама в худшем случае хихикала или нежно возвращала его в рамки, так, как обычно родители придерживают своё чадо, пытающееся пойти на красный свет или съесть получившийся в песочнице куличик. В лучших же случаях всё бывало как тогда в зале.

Возвращаясь домой, Даниил уже перестал терзать себя мыслями о произошедшем. Вместо этого его разум оккупировали фантазии и планы. Парню хотелось раз и навсегда определить ту границу, после которой мама действительно перестанет смотреть на него через призму родительского умиления и взглянет, как на взрослого человека, со всеми плюсами и минусами.

Едва оказавшись внутри пустой квартиры, он швырнул сумку с книгами и записями лекций к дивану, а сам начал собирать рюкзак, с которым обычно ходил в спортзал. Мама была там с утра и, вероятно, пробудет до вечера. Он не часто задерживался вместе с ней допоздна, вынужденный возвращаться домой и вгрызаться в гранит науки, но сегодня планы нарушились. Внезапным озарением в голове вспыхнула мысль: а что если изменить распорядок? Ведь это же самое разумное решение!

Вместо того чтобы отправиться в фитнес-центр, он быстро разобрал свою студенческую сумку и, собрав волю в кулак, принялся читать то, что было задано. Мысли строптивыми лошадками норовили ускакать в сторону, но Даня ловил их и направлял в нужное русло. Если из-за его затеи начнутся проблемы с успеваемостью, мама точно потеряет безмятежное состояние и начнёт уделять воспитанию больше времени. Такой расклад был совершенно ни к чему.

Как же сложно сосредоточиться на чём-то неинтересном, когда в голове вспыхивают размышления о том, о чём хочется думать!

Но — нет. Поддаваясь слабостям и теряя контроль над собой, желанной цели не достичь. Нужно чтобы голова оставалась холодной, а мечта всегда должна лежать в основе выверенного плана.

Откуда он взял эту мысль? Где-то услышал? Почему-то запомнил. Впрочем, какая разница. Главное, что простая, казалось бы, идея плотно засела в голове и в целом позволяла добиваться своих целей. Особенно когда они были действительно желанными.

Данила оторвался от занятий только один раз, когда зазвонил мобильный. Удивлённая мама спросила, где он, ведь уже давно должен был быть в зале. Юноша ответил, что сегодня придёт позже, так как нужно уложить в голове полученные знания и лучше это сделать до тренировки. Мама похвалила его, порадовалась, какой он у неё умный и хороший, пожелала успеха и попросила, чтобы он позвонил, когда соберётся в зал. Он, само собой, пообещал так и сделать.

Несколько долгих часов он читал, записывал, готовился, но, в конце концов, его труд был окончен и Даня, с облегчением, ощутил, что пришла пора переходить к сладкому. Рюкзак был собран, поэтому вскоре он уже шагал по улице в направлении фитнес клуба, благо тот находился всего в нескольких остановках от дома.

Заходя внутрь давно знакомого здания, юноша бросил взгляд на часы и удивлённо отметил, что они показывали сорок три минуты десятого.

«Ничего себе!»

Он поднялся на третий этаж торгового центра, туда, где располагался зал и пробежался взглядом по помещению. Людей уже практически не было. В дальней части под штангой громко хрипел один из местных полупрофессиональных качков, которые так любят швырнуть тяжёлые гантели на пол после подхода, или орать во время отказных приседаний. Обычно они занимались именно поздним вечером, чтобы не пугать простых посетителей своим неадекватным поведением. Ближе к входу какая-то девушка тяжело бежала на дорожке, в тщетной попытке согнать лишний вес. рассказы эротические Администратор за стойкой что-то хмуро разглядывала в мониторе и, судя по каплям наушников, провода от которых убегали куда-то вниз, к её работе это не имело никакого отношения.

— И где ты был? — окликнул Данилу расстроенные голос мамы.

Юноша повернулся на зов и увидел её.

Даже недовольное выражение лица не смогло затенить великолепие этой женщины. Как всегда облегающие лосины и спортивный топ. Волосы собраны в тугой хвост. На выдающейся вперёд груди бейдж с именем и припиской «тренер».

— Я же просила позвонить, — сказала меж тем мама и подошла ближе.

— Да, прости. Я забыл, — спохватился парень, но тут же вспомнил о своём плане и напустил на лицо гримасу утомлённости, — извини. Тяжёлый день, пришлось много читать и запоминать. Я даже думал, может пропустить тренировку.

На её лице сразу же появилась забота, а недовольство исчезло, словно его и не было.

— Так бы и сделал. Я же всегда говорю, что от переутомления никакой пользы не будет.

Мама подошла вплотную и приобняла сына.

— Может так и сделаем? Пойдём домой, отдохнём? Да и поздно уже.

Она не сказала, что у неё сегодня тоже был тяжёлый день, но Даня понял это и сам. Он провёл рукой по спине любимой женщины и дотронулся до плеча.

— Нет, — мягко сказал он, — ты сама говорила, что нужно уметь преодолевать себя.

Мама посмотрела на сына снизу вверх с такой любовью, что он едва сумел сдержаться и не поцеловать её чуть приоткрывшиеся губы. Может и стоило? Хотя, нет. Что за глупость. План. Нужно придерживаться своего замысла, а он требовал постепенного развития, никак не броска вперёд очертя голову.

— Я пойду, переоденусь, — вместо этого сказал юноша и спешно ретировался в раздевалку.

Дальше всё было как обычно: разминка, лёгкие подходы на грудь, не требующие страховки; передышки, во время которых Даня бросал хмурые взгляды в сторону кряхтящего билдера и его компаньона, ещё одного местного тренера — монструозной девушки по имени Даша. Глядя на эту мясистую барышню, невольно закрадывалось подозрение, что между ног у неё давно уже выросло нечто неестественное. Впрочем, до этой парочки юноше не было никакого дела, так что когда они закончили насиловать слух своим кряхтением и хыканьем, всё в

округ стало и вовсе замечательно.

А потом пришло время серьёзной работы.

Данила накидал нужный вес на штангу, позвал маму и расположился на скамье, ожидая её прихода. Он помнил, что в момент выполнения упражнения, нужно концентрироваться на рабочей мышце и технике выполнения, но прекрасно знал, что у него это как всегда не получится. Как можно думать о чём-то, когда прямо за твоей головой стоит она? Чуть наклоняется, поддерживая гриф, её ноги напряжены, а даже беглый взгляд выше и вовсе вызывает шевеление в шортах.

— Ты с весом не переборщил, — спросила мама подходя.

— Нет, я смотрел в тетрадке, такой же, как в прошлый раз.

— Ну ладно.

Следом были два тяжёлых повторения, от которых мышцы груди начали тлеть, словно кто-то пролил на них кислоту. Хорошо хоть людей в зале уже практически не осталось, и уступать своё место кому-то ещё было ненужно. Мама объясняла какие-то тонкости, рассказывала что-то, но юноша никак не мог сфокусироваться на словах. К тому же он слышал эти наставления не первый раз.

— Маняш, вы ещё долго? — спросила подошедшая девушка-администратор.

Данила глянул на часы в дальнем конце зала. Короткая стрелка неуклонно приближалась к отметке «11» — времени, когда клуб официально закрывался. Обычно, правда, посетителей к этому моменту уже не оставалось, и персонал имел возможность уйти раньше, как это сделала, например, Даша. Её хыкающий протеже закончил свою тренировку, потом появился какой-то пацан, примерно такого же возраста, что и Даня и монструозный тренер бросилась к нему по первому зову. Они ушли.

— Иди, — добро ответила коллеге мама, — я сама закрою.

Девушка улыбнулась.

— Пасибки, — сказала она и отправилась собирать вещи.

Провожая девушку взглядом, парень с пугающим восторгом осознал, что после её ухода они останутся с мамой вдвоём, ведь больше в зале никого не было.

Впрочем, это мало на что повлияло. Мама закрыла входную дверь, чтобы какой-то припозднившийся посетитель уже не смог войти, потом вернулась к сыну, и они продолжили заниматься. Впервые Данила оказался единственным, кому она уделяла внимание во время тренировки. Обычно его любимая лишь подходила и иногда помогала в тяжёлых подходах, но вынуждена была уходить и к другим своим подопечным, а сейчас всё её внимание оставалось сконцентрировано на нём.

Юноша был вне себя от счастья, и ему хотелось, чтобы тренировка не заканчивалась никогда, но этому не суждено было сбыться.

Часы показывали семь минут двенадцатого, когда они закончили. Уставший сын, уставшая мама. Вместе они разобрали штангу, составили блины по местам и, не сговариваясь, направились в душ. Помещения куда они вошли, всегда хранило внутри себя тепло и влажность из-за близости парной и сауны. Душевые же и раздевалки располагались чуть дальше. Один вход, следом стена и два коридорчика, разбегающиеся в разные стороны. Знаки со стрелками указывали: женщины налево, мужчины направо. Так они и разошлись.

Даня сидел на скамейке, чувствуя, как пульсируют грудные мышцы, как от каждого движения покалывает трицепс, как физическая усталость приятным гнётом давит на плечи. Разум юноши едва ли был в состоянии породить какие-то мысли, а чтобы подняться с места, пришлось преодолевать самого себя.

Сняв слегка увлажнённую потом, хотя он и выложился по полной программе, одежду, парень замер. Обычно он старался быстрее добраться до дома и уже там мылся, стесняясь общественного места и обилия подтянутых мужиков, которые без сомнения будут смотреть на него с презрением, но сегодня тут никого не было, так что можно было себе позволить.

Данила уже зашёл в отделанную дорогим кафелем душевую и добрался до вереницы леек, каждая из которых была готова омыть его своими тёплыми струями, когда в голове вспыхнуло самое настоящее озарение. В фитнес центре не было никого, кроме него и мамы. Никого. Абсолютно. Только он и она.

Откуда-то из глубины души клокочущим потоком разлился мандраж, а тело напряглось каждой своей частичкой. Отбросив мысль о мытье, юноша, как был, направился обратно и аккуратно выглянул из-за стенки с указателями. Никого. Содрогаясь от предвкушения и необычности ситуации, он на цыпочках вышел из раздевалки и начал красться к тому повороту, за которым минутой раньше скрылась мама. Парень прошёл мимо распахнутых дверей зала, боязливо поглядывая туда, но замершие до завтрашнего дня тренажёры оставались безучастны к его замыслу.

Даниле казалось, что сердце его рвётся наружу, словно мотылёк, зажатый между двух ладоней. Практически лишенный слуха от рокота крови в ушах, юноша добрался до угла и замер, собирая всю свою волю в кулак. Тогда в комнате отеля всё получилось случайно. Сейчас же происходящее было обдуманным поступком и страх за возможные последствия, да и тупой, иррациональный, словно кандалы впивался в лодыжки, требуя отказаться от затеи.

Сердце замерло, словно кто-то вдруг вырвал его из груди. Даня миллиметр за миллиметром выглядывал из-за угла, впиваясь взглядом в каждую деталь женской раздевалки. Он практически слышал звон острой боли в висках, безжалостно терзавшей струны нервов.

Помещение было пустым. Лишь знакомая в мельчайших деталях зелёно-чёрная форма лежала на скамейке, а сверху на ней замер спортивный топ и аккуратные трусики с характерным спортивным же брендом спереди.

Даня бросил взгляд в дальний конец раздевалки. Туда, где находился проход без двери и прислушался. Вода журчала, перекрывая этим звуком тихий голос мамы, напевавший какую-то песенку. Она практически всегда мылась, напевая что-то. Время от времени юноша даже останавливался рядом с дверью ванной комнаты дома и прислушивался к словам, но разобрать их никогда не получалось. Только мелодии. Впрочем, изредка там бывала и тишина. Особенно когда мама поздно возвращалась с работы.

«Остановись!» — завопило сознание, — «А вдруг она сейчас выйдет оттуда? Вдруг заметит, что ты делаешь?!»

Он попытался представить себе какое-нибудь оправдание, которое выдаст в этом случае. Ничего. Ни одной внятной отговорки. Ни одной идеи, при помощи которой можно было бы объясниться. А ноги меж тем уже приблизили его к заветному проходу и, замирая от каждого шороха, он прижался к стене. Превозмогая себя, парень собрал всю свою волю в кулак и двинулся внутрь.

Мама была восхитительна.

Восхитительна настолько, что первые мгновения Данила просто не мог вдохнуть воздух, полностью поглощённый открывшимся ему видом. Она стояла под струями душа, окутанная паром — стройная, спортивная, с идеальным загаром, подчёркивающим каждую линию совершенного тела. Точёная спина, мускулистые ноги и ягодицы, но никаких излишеств; аккуратные округлые плечи и высокая шея. Мама всегда следила за собой, сколько он себя помнил. Ещё до того, как стала работать тренером, она каждое утро начинала с пробежки, несмотря на капризы русской погоды. И, благодаря этому, никто из окружающих не смог бы угадать её настоящего возраста, ведь она легко давала фору даже подавляющему большинству студенток.

Юноша прильнул к стене, пытаясь её холодом остудить ту страсть, что пылала внутри. В какой-то момент он едва не бросился к своей возлюбленной, но нашёл в себе силы сдержать глупый порыв. Что бы она сделала, если сын вдруг появился абсолютно голый в женской душевой и начал бы... ? А что бы он начал? Домогаться? Глупо. Мама отшивала мужчин, которые пытались приставать к ней с такой частотой, что её опыта в этом деле легко хватило бы на сотню другую женщин. Отшила бы она его? Нет. Об этом просто не имело смысла думать.

Даня с замиранием сердца следил, как мама намыливает свои округлые плечики. Потом рука спустилась ниже и принялась покрывать пеной её выдающуюся грудь. Ни одна сокурсница не могла похвастаться такой. Высокая, наполненная, не гигантская, но и не маленькая, как у большинства девушек его потока. С того самого случая в отеле он мечтал увидеть её вновь и судьба сжалилась над парнем. Мама слегка повернулась, подставляя воде бок, и продолжала своё занятие, а сын, наконец, смог увидеть детали — ареолы бронзового от загара цвета и поднимающиеся над своими владениями невысокие, но широкие башенки сосцов с усечённой вершиной.

Когда-то не ведавшее своего счастья дитя регулярно получало к ним доступ, но то время давным-давно прошло. Юноша мечтал, что придёт момент, и он сможет вновь ощутить их манящее лакомство между своих губ, прильнуть к ним и не отрываться.

Тем временем мама перешла к животу, потом бёдрам, а следом её рука нырнула между ними и принялась поглаживать по-девичьи оголённый лобок и то желанное место, миновав которое Данила когда-то явился на свет. Он смотрел на происходящее, боясь моргнуть, чтобы чудо этого откровения не исчезло, ведь мама могла остановиться в любое мгновение, и начать мылить другую часть своего тела. Конечно, это всё равно было бы восхитительным зрелищем, но не настолько. Поглощённый, он абсолютно забыл о существовании мира вокруг, о позднем времени, обо всём. Были только эти нежные пальцы, что раз за разом размазывали мыльную пену по двум небольшим холмикам между ног и впадинке, которая уходила вглубь, теряясь в сакральной тени.

В какой-то момент глаза юноши закололо, и он, не сумев пересилить природу, моргнул, но ничего не изменилось. Женщина его мечты всё так же продолжала ласкать себя, а её вторая рука оторвалась от живота и двинулась выше. Даня не мог поверить в то, что видит. Целомудренная и асексуальная, как ему казалось с момента, едва он узнал об этих понятиях, мама действительно увлеклась своим манящим сокровищем, и списать её действия на тщательность мытья было просто невозможно.

Мелодия, которую она мурлыкала всё это время, замерла, а потом сменилась глубокими вздохами и даже тихими, зажатыми в груди стонами. Вместо того чтобы убрать сухие ещё волосы подальше от душа, мама оперлась спиной о кафельную стену и теперь вода лилась по всему её телу с головы до ног. В то время как левая рука стискивала крупное полушарие, а пальцы то и дело слегка закручивали сосок по часовой стрелке, правая перестала аккуратно заныривать вглубь и столь же медленно возвращаться на своё прежнее место.

Данила видел, как напряглось предплечье, средний и безымянный палец слегка согнулись, а указательный и мизинец наоборот оттопырились в стороны. Мама расставила ноги шире и её действия между ними стали активнее. Сначала размерено, а потом всё ускоряясь, она начала возносить себя на пик исступления, не замечая, как из прохода раздевалки за ней наблюдают горящие вожделением глаза её ребёнка.

Юноша изнывал. Мужское начало требовало броситься на помощь, прильнуть к любимым губам, обнять желанное тело, сомкнуть свои пальцы на пленительных полушариях и ощутить, наконец, твёрдые бугорки её манящих сосцов. И целовать, целовать, целовать. Губы, щёки, шею, ямочку между ключиц, ложбинку между грудей, подтянутый живот, с заметным, но не выделяющимся прессом. А потом ниже, ниже. Туда, где загорелая кожа едва заметно становится светлее. Туда, где у него уже появились долгожданные волоски, а у неё всё было идеально чистым. Туда, где кипел очаг желания, озарявший тело любимой женщины сполохами наслаждения.

Долгое время Даниил был уверен, что его маме всё это просто неинтересно, но сейчас он убедился в собственной неправоте. Глядя на то, как любимая привстаёт на цыпочки, как слегка сгибает колени, а потом её ноги вновь вытягиваются в струны, юноша уверился, что наполненное желанием тело хочет чего-то большего, чем тонкие пальчики. Того, что жестокой судьбой сейчас было зажато между его животом и стеной. Того, что заполнит истосковавшееся, давно уже лишённое этого счастья лоно без остатка.

Если бы он не был собой! Глядя на маму, Даня не сомневался, что явись он сюда в образе другого мужчины, без сомнения смог бы подарить своей самой желанной женщине истинное наслаждение, которого она заслуживала. Но он был собой, а надеяться на то, что появление родного сына рядом в такой пикантный момент станет отправной точкой совсем новых отношений между родственниками, было просто наивно и легкомысленно.

Он не совершит подобной глупости. Сегодня он узнал самое главное — она хотела, а значит, были шансы. Просто всё нужно сделать правильно.

Мама вздрогнула и едва успела зажать себе рот рукой, чтобы заглушить стон. Её ноги настолько напряглись, что на них проявилась едва ли не каждая из возможных мышц. А потом по ним прошла дрожь, словно по резонирующему стеклу, и ещё, и ещё. Теряя опору в подгибающихся коленях, мама оттолкнулась спиной от стены, развернулась к ней лицом и уперлась в кафель левой рукой, в то время как правая продолжала свой танец, заставляя разум воспарять.

Любимая вновь вскрикнула, впилась зубами в свою вытянутую вперёд левую руку и задрожала всем телом, предвкушая финал. Ещё несколько движений и она тихо заскулила, едва сдерживая себя, потом вздрогнула и забилась, плотно сжимая бёдрами собственные пальцы и то и дело сгибаясь в поясе от тех острых ощущений, что они дарили. Вздрагивая и постанывая, она стояла под струями душа и постепенно затихала, а Даня вдруг осознал, что и сам уже не в силах сопротивляться инстинкту.

Глядя на то, как мама медленно оседает вниз, как опускается на колени и наклоняется вперёд, он слегка отодвинулся от стены и дотронулся рукой до своей монолитной плоти, ощутив близость разрядки ещё до того, как успел сжать свой член. Его умасленный взгляд не мог оторваться от крепких овалов ягодиц, направленных прямо в сторону юноши.

Мама коснулась лбом плитки пола и слегка подрагивала, когда шаловливая струйка душа по касательной задевала пространство между её ног. Юноша видел, как то и дело сжимается тугое колечко заднего прохода и перемычка между ним, украшенная внизу цветком половых губок, рефлекторно напрягается от лёгких касаний воды и пальцев. А самого Даню охватил всеобъемлющий восторг. Он впервые видел то, что мечтал увидеть едва ли не всю свою жизнь с момента, как тема половых взаимоотношений стала интересовать взрослеющего парня.

Пальчики возлюбленной уже не теребили заветное место, а лишь легонько поглаживали его, то и дело, заставляя тонкие лепесточки половых губ размыкаться. И Данила поглощал взглядом каждый такой момент, ведь был благословлён, видя его едва ли не в мельчайших подробностях. Он вздрогнул, и тугие хлысты семени стегнули стену, расчерчивая её своим абстрактным узором и убегая подтёками к полу. Каким чудом он сдержал стоны? Каким чудом не выдал своего присутствия? Наверное, юноша был слишком поглощён открывавшимся ему видом и неосознанной запретностью происходящего.

Мама замерла.

Её подрагивающая рука оторвалась от утомлённого ласками бугорка и опустилась на пол, а тело замерло, тревожимое редкими отголосками разрядов страсти и глубокими вдохами. Даня видел, что мама постепенно начинает приходить в себя, а значит, скоро счастье этих моментов закончится. Потому он старался насладиться картиной, словно страдающий от жажды человек, жадно допивающий последний глоток воды. Он хотел запомнить этот образ в деталях: как аккуратные пальчики ног и стопы прижались друг к другу, образую небольшую лодочку. Как длинные спортивные ноги расходятся в стороны, а потом вздымаются бёдрами вверх, формируя треугольную форму, словно пирамида. Как завораживающим совершенством их венчает упругая, широкая попа, способная ослепить любого идеалом линий. И как пленительным откровением предстают перед глазами два самых заветных прохода, устроившиеся в устье между ягодиц.

Даня хотел бы раствориться в этом моменте своей жизни. Навсегда остаться здесь, на пике неземного наслаждения, но это было невозможно. Сначала неловко, словно учась этому вновь, мама приподнялась на руках, отчего её попа опустилась вниз, а бёдра прижались к голени. И этот вид был так же шикарен, как предыдущий, особенно когда любимая слегка прогнула спину и потянулась, разминая её. Визуально это действие увеличило попу едва ли не вдвоё. Налитая, упругая, сочная, словно спелый плод, она уходила тугой окружностью вверх и двумя мясистыми валиками примыкала к спине.

Юноша вспомнил, как делал вид, что не может нащупать среднюю ягодичную мышцы и внутренне усмехнулся.

Чуть выше расположились две небольших, но глубоких впадинки, а от них вдоль позвоночника, образуя между собой глубокую ложбину, тянулись совершенные столбики поясницы. Впрочем, назвать спину мамы излишне мускулистой было нельзя, хотя она и была тренированной.

Даниил понимал, что ему следует уйти, ведь каждый момент он рисковал быть обнаруженным, но преодолеть себя и оторваться от этого вида оказалось чрезвычайно сложно. Лишь когда мама поднялась с пола и принялась сосредоточенно оглядываться по сторонам в поисках ускользнувшего куда-то мыла, юноша собрал всю свою волю и, так же тихо как появился здесь, отступил назад, всё ещё видя перед глазами подаренные ему провидением образы.

Устремляясь прочь и минуя проход, ведущий в зал, он вдруг понял, что естество всё так же продолжает колыхаться в боевой готовности, хотя он и довёл себя буквально только что. Но оккупировавшие разум фантазии распаляли желание с каждым мгновением. Потому вернувшись в мужскую душевую, он снова доставил себе удовольствие, на этот раз нестеснённый необходимостью скрывать своё присутствие. После этого юноша быстро помылся и начал собираться домой.

Воспоминания о том вечере стали навязчивой фантазией и отодвинули на задний план все прочие видения, которые являлись к Даниле раньше. Жизнь парня разделилась на до и после. В мире «до» остался неуверенный в себе, грезивших о несбыточном подросток; мир «после» принадлежал мужчине, который твёрдо решил добиться желаемого. Несколько последующих недель он перебирал в голове возможные варианты, при помощи которых смог бы достичь своей цели и неизменно отметал их, посчитав недостаточно надёжными, или слишком трудновыполнимыми. В конце концов, юноша остановился на одном. Том, который казался ему наиболее подходящим.

Не сказать, чтобы в институте у него были какие-то хорошие друзья, но приятелей вполне хватало. Время от времени они собирались шумными компаниями у кого-то дома, веселились, выпивали, резвились со своими девушками. Иногда на подобные тусовки приглашали и Даню, но он неизменно отказывался, не желая появляться в кругу молодых парочек гордым одиночкой. Однажды он совершил подобную глупость — пошёл с приятелями и подругами в какой-то клуб, а потом отправился вместе с этой компанией домой к одной из девушек. Всё закончилось грустно. Половину ночи он сидел на кухне и изучал вид за окном, в то время как из-за прикрытых дверей комнат доносились характерные звуки вечеринки, перешедшей в фазу постельных мистерий.

И ладно, если бы всё это обернулось совместной оргией, ведь тогда Данила, вероятно, не остался бы в стороне от развлечения. Но на деле вышло иначе. Не то чтобы он хотел принимать участие в чём-то подобном, но сидеть с бутылкой пива и слушать, как развлекаются все вокруг, оказалось просто невыносимо. Когда один из его приятелей, порозовевший и довольным, вынырнул из комнаты, ставшей пристанищем его утех, и направился в туалет, юноша перехватил его и попросил закрыть за ним входную дверь. Он ушёл не прощаясь.

Но именно этот опыт в конечном итоге стал основой плана.

Придумав его и утвердив на внутреннем совещании в голове, Даня приступил к реализации своего замысла.

Первое, что нужно было изменить — настроение, в котором его видела мама. Это требовало определённого лицедейства, но юноша отыскал в глубине себя все печальные и негативные переживания о каких только смог вспомнить и, возвращаясь домой, каждый раз перебирал их в голове, пытаясь настроиться на нужный лад. Не прошло и недели, как его любимая обратила внимание на странное изменение в своём ребёнке и попыталась выяснить, что случилось — он лишь отнекивался.

Вторая часть предполагала разрушить тот образ, что до сих пор царил в разуме женщины его мечты. Образ маленького невинного сынишки, столь хорошо служивший для подростковых шалостей, но никак не подходивший для реализации задуманного. Теперь ему нужно было создать неуверенную, но уже думающую о сексе версию себя и Даниил принялся за дело. Сначала аккуратно, а потом всё настойчивее, он начал оставлять для мамы намёки на свои новые интересы. То и дело на его стене в социальной сети появлялись репосты фотографии обнажённых девушек. В комнате на видном месте обосновался рулон туалетной бумаги, обрывки которой с засохшими и слегка пожелтевшими следами стали регулярным содержимым мусорного ведра. В конце концов, он даже перестал сильно сдерживать себя во время утех перед сном и умышленно позволял стонам срываться с губ, зная, что мама должна была их слышать.

Развитие образа потребовало времени. Но в какой-то момент Данила заметил, что взгляд любимой уже перестал быть наивно-умилённым, приобретая черты внимательного и изучающего. Без сомнения она ощутила перемену и теперь пыталась понять, что ей делать дальше. Позже она начала избегать близкого физического контакта, а привычная домашняя одежда сменилась на более строгую и сдержанную. Давно знакомый халатик появлялся только в самом конце дня, когда мама шла в душ и выходила из него. В остальное время на ней были широкие тренировочные штаны, футболка и, обычно, какая-то накидка сверху. С одной стороны это расстраивало, ведь юноша лишился возможности любоваться чарующими линиями желанного тела, с другой — он понимал, что всё идёт согласно замыслу.

Пришла пора двигаться дальше.

Третья фаза плана казалась самой сложной, ведь она предполагала диалог, каждое слово которого могло разительно повлиять на финальный результат. Скажи он лишнего и все приготовления пошли бы

коту под хвост. Но риск, как известно, благородное дело, тем более что отступать уже было поздно, а цель манила, даже ещё сильнее, чем прежде.

Даниил возвращался из института домой. В голове он уже пару недель переживал то, что должно было случиться дальше, но никак не мог собраться и реализовать замысел. Сегодня всё было иначе. Сегодня он, наконец, пересилил свой страх и решился.

Юноша знал, что весь этот день мама будет дома, так как в клубе она работала посменно, а значит, можно было приступить к реализации третьей части плана.

Добравшись до своей парадной он замер, собираясь с духом, открыл дверь и поднялся на пролет между первым и вторым этажом. Теперь предстоял самый сложный момент, вернее один из самых сложных. Собирая в голове все печальные и ужасные воспоминания, он стремился пережить их вновь, надеясь вызвать слёзы. Ему нужно было расплакаться, чтобы глаза слегка покраснели и оставались на мокром месте в тот момент, когда мама увидит его. В голове мелькали образы тех событий, что больше всего потревожили его внутренний покой: похороны бабушки, драка в школе, то, как однажды его осмеяли ребята во дворе. Одно за другим он выуживал из памяти неприятные воспоминания, но нужного результата это не приносило. Разум упорно не хотел доходить до нужной кондиции, когда нервы не выдерживают и слёзы катятся из глаз сами собой.

Говорят, актёры плачут в кино по-настоящему, действительно умудряясь отыскивать в себе те чувства, что наполняют их героев. Как они это делают? Даня не знал. Как парень ни старался, его глаза даже не закололо в преддверии нужного результата. Юноша пошёл на крайность и попробовал ущипнуть себя со всей силы за руку. Было очень больно, но и это не позволило ему добиться желаемого.

Разгневанный на себя, он, в конце концов, поднялся на свой этаж, остановился перед дверью, прислушиваясь к внутренним ощущениям и, убедившись, что прогресса нет, разочарованно погрузил ключ в замок.

Вот ведь! Столько стараний, а в самый ответственный момент проблемой становится его собственное тело — предатель, не желающее выполнять волю хозяина.

Даня быстро разулся, прошёл в свою комнату и уселся на кровать, не зная, что ему делать дальше.

— Ты вернулся? — окликнул его голос мамы из кухни.

— Да, — буркнул он в ответ.

— Как дела в институте?

Юноша насупился.

— Хреново, — выдал он первое, что пришло в голову, и только когда слово уже сорвалось с губ, спохватился.

Он никогда не ругался при маме. Он и в целом практически не позволял себе сквернословить вне зависимости от окружения. Даже в мыслях одёргивал себя от наиболее резких выражений и слов, но, поди ж ты, вырвалось. Парень так удивился своему порыву, что не заметил, как мама заглянула в его комнату и пристально посмотрела на сына. Он не реагировал, уставившись куда-то в пол.

— Данил, — грустно позвала она, — мне кажется, нам нужно поговорить.

— О чём?

Мама замялась.

— Обо всём, — наконец выдавила из себя она, — я же вижу, что что-то не так, но ты закрываешься от меня.

Парень молчал.

— Помнишь, как мы всегда хорошо говорили? Как ты рассказывал мне всё, и мы вместе находили решение твоих трудностей?

Он лишь нервно дёрнул головой.

— Тогда, когда у тебя возникли проблемы с другими мальчиками в школе, мы же всё обсудили и уладили. Может быть, расскажешь, что с тобой сейчас происходит.

Юноша поднял голову и пристально посмотрел на свою маму.

— С мальчиками? — переспросил он звенящим голосом, — с мальчиками? Мама! Мне было, сколько там? Двенадцать? Тринадцать?

— Да, — опешила она, — что-то около того...

— Вот именно! У меня уже давно нет проблем «с мальчиками»! Даже если и появляются, я вполне в состоянии их решить сам!

Мама замерла. Она едва ли видела когда-нибудь сына в таком раздражении, если не сказать злости. И всё что клокотало сейчас внутри её ребёнка, вылилось наружу волной бушующих эмоций, которые он сдерживал последние недели. А она оказалась неготовой к этому. Она так привыкла, что её сынок милый и добрый, помогающий ей с посудой и уборкой, подставляющий руку во время прогулок по парку и вместе с ней собирающий красивые осенние листья. Он даже умудрялся откладывать часть своих карманных денег и иногда дарил ей цветы. Да и в целом никогда не давал поводов для каких-то переживаний. Что же она не разглядела, что упустила из вида?