Вырыть две могилы. Часть 4/6

Вторник 12:13 вечера

От нечего делать я поселился у Бада. Формально я не уволен, но в офисе мне точно не рады. Биллу нужно было вернуться в свой офис после нашей встречи со Сьюзи и Вики. Он сказал, что большую часть сегодняшнего дня с ним будет трудно связаться, но чтобы я связался с Джанин в случае любых новых событий.

По словам Трейси, Бад сейчас где-то в Хьюстоне, проверяет догадки. Я бы хотел, чтобы он подождал, и я мог бы поехать с ним, но Трейси сказала, что он уехал сегодня утром первым же делом. Хуже всего то, что я чувствую, что моя жизнь разваливается на части, и я ничего не могу сделать, чтобы это остановить. Я знаю, что на меня работают хорошие люди, но я всегда был человеком, который засучивает рукава и не боится испачкать руки. Это ожидание сводило меня с ума. Даже отчет, который передала мне Трейси от Бада, мало скрасил мое разочарование, так как аудио– и видеозаписи из моего дома прошлой ночью не выявили ничего существенного.

День был адский, а сейчас едва ли не полдень. В некотором смысле, сегодня хуже чем вчера. По крайней мере, вчера я хоть что-то делал, пусть и метался как курица с отрезанной головой.

Я обнаружил, что мое отношение к Сьюзи и моему браку постепенно меняется. Мне все труднее понять, как я смогу это пережить. Я уже тяжело переживаю ее предательство в пятницу вечером. Теперь же начинаю подозревать, что она может быть частью этой подставы. Если узнаю, что она в этом участвует, меня ждет адская расплата.

Я вспоминаю встречу сегодня утром. Когда мы выходили, я спросил Билла о трюке, который он проделал в конце встречи. В каком-то смысле это вывело меня из себя. На самом деле там нечто большее. Я не злюсь, а завидую. Он добрался до нее. Ждал десять лет, но наконец-то получил свой шанс. Судя по тому, что чувствую сейчас, я не хочу ждать так долго.

Стук в дверь меня немного пугает, и я поднимаю глаза в кабинете, который занял у Бада, чтобы увидеть вошедшую Трейси.

– Тебе звонит Бад, – говорит она.

– Бад? – говорю я в трубку, снимая ее.

Трейси улыбается мне и наклоняется над столом. На мгновение у меня открывается чудесный вид на блузку Трейси. Трейси озорно улыбается мне, точно зная, куда устремлен мой взгляд, нажимает на кнопку с подсветкой на передней панели телефона, и вдруг я слышу звук разговора Бада с кем-то. Трейси нажимает кнопку «хэндс фри», и из громкой связи раздается голос Бада.

– Бад? – повторяю я.

– Какого черта ты так долго? Трейси пришлось давать тебе уроки, как пользоваться телефоном?

– Если бы ты только знал, как близок к истине! – смеюсь я. Трейси мне улыбается, наконец выпрямляется и идет обратно к своему столу, но не раньше, чем по дороге немного преувеличенно покачивая бедрами. – Жаль, что я не смог поехать туда с тобой, Бад.

– Да, конечно, но ты бы меня лишь замедлил. Мы откопали здесь несколько вещей, причем очень важных. Но прежде чем я выложу их тебе, хочу подождать, пока все не будет увязано. Как думаешь, ты не можете назначить встречу между нами двумя и Беннером на завтрашнее утро?

– Завтра утром будет трудновато, Бад. У меня встреча в моей фирме, где я должен дать им свой ответ. У нас с Биллом почти не было времени изучить пакет, который мне предложили, и мы запланировали время, чтобы посмотреть на него завтра утром.

– Черт, – ворчит Бад. – Ну, тебе необходимо услышать, что я накопал, прежде чем ты проведешь эту встречу, и особенно перед тем, как встретишься со своей женой и ее адвокатом.

– Ты не можешь рассказать мне о том, что тебе удалось выяснить на данный момент?

– Не хочу быть загадочным, но у меня еще не все готово, и лучше держать все в тайне, пока я не буду знать наверняка. Так что, нам необходимо как-то встретиться сегодня вечером. Ты должен назначить время, когда мы сможем поговорить втроем, и это должно быть поздно, потому что весь остаток дня ты будешь очень занят. Мне нужно, чтобы ты срочно прилетел в Хьюстон.

– Срочно? То есть прямо сейчас?

– Чем скорее, тем лучше. Но перед этим организуй эту чертову встречу.

– Хорошо, я сделаю это здесь. Попрошу Трейси найти мне рейс, пока сам буду пытаться назначить встречу на вечер. Как думаешь, девять часов – достаточно поздно? И где я смогу встретиться с тобой, когда приеду туда?

– Думаю, не раньше девяти, и нет, здесь, в Хьюстоне ты со мной не встретитесь. Если подумать, то лучше сделать это позже, скажем, в десять вечера. Назначь встречу в моем офисе в Далласе. Пока ты будешь в Хьюстоне, у тебя будет своя небольшая работа. У нас есть сведения о твоей секретарше. Она и впрямь здесь, если ты можешь в это поверить.

– Ты меня разыгрываешь!

– Нет! И знаю, что тебе нужно с ней поговорить, так что, записывай этот адрес и тащи сюда свою задницу.

Я яростно черкаю, пока Бад дает мне адрес квартиры. Он еще раз напоминает мне о необходимости назначить встречу на вечер, после чего мы вешаем трубку.

Сначала я звоню по номеру Джанин, который у меня есть, встаю и иду к столу Трейси в приемной. Джанин отвечает на первом же гудке, и я быстро ввожу ее в курс дела о поисках Хайди. Так же быстро она говорит мне, что я ни за что на свете не должен говорить с Хайди наедине. Она просит меня заказать ей билет на самолет вместе с моим собственным и встретиться с ней в аэропорту.

Я даю Трейси свою карту аmеriсаn ехрrеss и прошу ее совершить волшебство в аэропорту для двоих. Прошу ее найти первый же доступный рейс до Хьюстона и найти обратный рейс, который приземлится в Лав Филд около девяти вечера.

Пока Трейси начинает стучать по клавиатуре, я возвращаюсь в свой временный офис, собираю все свои вещи и готовлюсь к поездке в аэропорт. Трейси как раз заканчивает бронировать билеты, когда я возвращаюсь к ее столу. Я чмокаю ее в щеку, когда она вручает мне два электронных билета и маршрутный лист.

Быстро звоню Джанин, сообщаю ей информацию о рейсе и говорю, где именно я буду встречать ее в аэропорту. Чтобы успеть вовремя, нам обоим придется спешить. Только положив трубку, я вспоминаю, что Бад дважды просил меня не забывать. Я с трудом застаю Джанин у телефона во второй раз и говорю ей, что сегодня вечером нам нужно устроить встречу с Биллом, и спрашиваю, не могла бы она устроить что-нибудь не раньше 10:00, поскольку наш рейс прилетает только в девять вечера? Она говорит, что найдет кого-нибудь, чтобы все устроить.

Вторник, 15:49 – Хьюстон

– Теперь помни, Джанин, – тихо говорю я, пока мы поднимаемся по ступенькам, – она довольно застенчива. Я представлю тебя и объясню, почему ты здесь. Просто улыбайся и кивай, ладно?

Она смотрит на меня, улыбается и кивает. Это заставляет меня рассмеяться, один из немногих раз за последние четыре или пять дней.

Улыбаясь, я осматриваю здание, где, по словам Бада, сейчас живет Хайди. Качаю головой и надеюсь, что для нас обоих это что-то очень временное. На входной двери охраны не было, поэтому мы просто вошли и поднялись по лестнице на второй этаж. Коридор был, по крайней мере, чистым, хотя и тускло освещенным. Мы идем по коридору и вскоре стоим перед 211Б. Нервно вздохнув и бросив взгляд на Джанин, я стучу в дверь. Сначала ничего не слышу, но потом улавливаю легкий звук приближающихся шагов.

Я вижу, как прикрывается смотровой глазок в двери, и слышу по ту сторону двери слова: «о, боже!». Дверная цепочка дребезжит, и через два засова дверь распахивается, открывая очень удивленную Хайди.

После последних нескольких дней я не знаю, что делать с Хайди. Я смотрю, как слезятся ее глаза, и вдруг она переступает порог и к удивлению обнимает меня. Отступив назад, она краснеет, и в ней появляется немного прежней Хайди. Она застенчиво улыбается мне и только тогда замечает мою коллегу.

– Не могу поверить, что вы здесь, мистер Викерс. Я даже не знаю, как вы меня нашли, но, полагаю, я не должна удивляться, – говорит она, не сводя глаз с Джанин. Я наблюдаю, как она рассматривает обтягивающую блузку и юбку, которые, похоже, предпочитает Джанин.

– Мистер Викерс? – спрашивает она завуалированным и слегка неодобрительным тоном.

– Хайди, ты уже десять лет зовешь меня Джейком. Я не вижу причин, почему ты должна меняться сейчас!

Улыбка слабо трогает ее губы, но она все еще бросает настороженный подозрительный взгляд на Джанин.

Внезапно я понимаю, что если мои убеждения верны, то Хайди понятия не имеет о том, что происходит в Далласе, и ей интересно, почему я здесь, рядом с Джанин.

– Джанин, это – Хайди Бевис, мой административный помощник, но на самом деле – моя правая рука и совесть. Хайди, это – Джанин Прескотт. Она – помощник юриста.

Я думаю о том, чтобы объяснить больше, но в данный момент лучше меньше.

Хайди в замешательстве смотрит на нас обоих, затем неловко отступает назад, приглашая нас войти.

Я несколько раз был в доме Хайди в Далласе, чтобы помочь ей с ремонтом дома и другими подобными делами. Я знаю, что большая часть ее семьи живет здесь, в Хьюстоне. На самом деле моя предыдущая злополучная поездка включала некоторое время в Хьюстоне, и это была одна из причин, по которой Хайди сопровождала меня в этой поездке. Хайди проводит нас в небольшую гостиную и приглашает присесть, спросив, не хотим ли мы чего-нибудь выпить. Мы оба вежливо отказываемся.

– Тебя трудно разыскать, Хайди, – поддразниваю я ее.

Она выглядит смущенной, а затем озадаченной.

– Мне очень жаль, что я так быстро покинула тебя. Я хотела остаться надолго, чтобы убедиться, что меня заменили кем-то достаточно для тебя хорошим, но мне сказали об этом не беспокоиться и что важнее, чтобы я приехала сюда, в Хьюстон, чтобы помочь моему брату.

Я понял, что Хайди, должно быть, только что дала ответы на несколько загадок, но я еще не понял, на какие именно.

– Хайди, ты в порядке? – искренне спрашиваю я. – У тебя проблемы?

Она опять выглядит озадаченной.

– Д-да, я в порядке. Я больше беспокоилась о тебе. Пыталась позвонить тебе сегодня утром, но никто не брал трубку! Тогда я попыталась позвонить мистеру Уэстону, но мне сказали, что он недоступен. Тогда я позвонила в приемную и попросила вызвать тебя, но мне сказали, что ты там больше не работаете! Мистер Викерс, у тебя проблемы? Мне сказали, что это просто обычное дело. Тебя ведь не уволили из-за меня? – спрашивает она, бросая еще один подозрительный взгляд на Джанин, теперь занявшую стул напротив меня. Несмотря на всю серьезность моего положения, я не могу не заметить краем глаза длинную ногу, обнажающую скрещенные ноги под короткой юбкой. Мне приходится заставить себя сосредоточиться на Хайди.

Внезапно я оказываюсь в одной из тех ситуаций, когда даже не знаю как поступить. Я переглядываюсь с Джанин, но она безразлично пожимает плечами. Наконец, я спрашиваю:

– Хайди, просто скажи, что происходит. Мы с Джанин проделали весь этот путь, чтобы найти тебя и убедиться, что с тобой все в порядке.

Хайди с недоумением смотрит на меня. Она бросает еще один недобрый взгляд на Джанин, которая только улыбается в ответ.

– Разве мисс Хинкли не рассказала тебе, что случилось? Она обещала, что объяснит, почему я должна была от тебя сбежать!

– Нет, сядь и расскажи мне об этом.

– Это ужасно, Джейк! То есть я, конечно, знала, что это случится, но все равно ужасно!

– Просто успокойся и расскажи мне об этом.

– Дело в моем брате Бампере.

– Том, у которого постоянно какие-то проблемы?

– Да, том самым. На этот раз у него все получилось хорошо, Джейк. Его поймали на покупке наркотиков, и это уже третий раз. Прокурор сказал ему, что он отправится в тюрьму. Ты же знаешь, Бампер и мухи не обидит. Можешь себе представить, что эти закоренелые преступники сделают с ним, если его посадят в тюрьму?

– Когда все это случилось? – с беспокойством спросил я.

– На прошлой неделе, – всхлипнула Хайди.

– Сразу после того, как ты уехала из Хьюстона?

– Да.

– Почему ты не позвонила мне и не сказала?

Она опять озадаченно смотрит на меня.

– Я не позвонила тебе, потому что знала, что ты работаешь в Сан-Антонио. Я не могу прерывать твой день своими маленькими чрезвычайными ситуациями с Джейком.

– Как твой босс или как твой друг, я думаю, ты должна была! Так, что за ситуация сейчас? Чем я могу помочь?

– Джейк? – сказала Хайди, искренне недоумевая.

– Что?

– Ну, разве ты уже не знаешь?

– Что я не знаю? – отвечаю я, не менее озадаченный. Мое внимание на мгновение отвлекает вид Джанин, раздвигающей ноги и оставляющей их слегка разведенными, как в сцене из «Основного инстинкта». Я не могу понять, одета ли она...

– О моем брате, глупышка! Ты послали сюда мисс Хинкли, чтобы мне помочь! – говорит она с частичным разочарованием, переключая мое внимание с пупка Джанин на лицо Хайди. Быстрый периферийный взгляд на ухмыляющееся лицо Джанин подтверждает мои подозрения о многочисленных играх.

– Появилась мисс Хинкли, да? – продолжаю я. – Она помогла тебе?

– Она тебе не перезвонила?

На мгновение я думаю о том, чтобы подыграть и посмотреть, чем все это закончится. Затем я встряхиваю головой, чтобы избавиться от этой чепухи, и выбираю то, что больше мне подходит.

– Хайди, я не посылал сюда мисс Хинкли. Так почему бы тебе не рассказать мне, что случилось?

Хайди с удивлением смотрит на меня и медленно садится. Я бросаю взгляд на Джанин, что является ошибкой, потому что теперь она раздвинула колени еще на два сантиметра или пять, подтверждая, что под юбкой у нее ничего нет, и что у нее очень доверительные отношения с бритвой. Я прочищаю горло и заставляю себя снова посмотреть на Хайди.

– Я думала, она приехала ко мне домой в Даллас, потому что ее послал ты. Почти уверена, что она сказала именно так.

– Почему бы тебе не рассказать мне, что случилось, Хайди? – твердо повторил я.

В течение следующих двадцати минут Хайди рассказывает мне практически все о визите к ней Хинкли. Хайди узнала о брате в понедельник, находясь на работе. Сразу же пошла к Тому Уэстону, моему начальнику, чтобы попросить отпуск по семейным обстоятельствам. Том, конечно же, удовлетворил ее просьбу, и Хайди договорилась о поездке в Хьюстон во вторник вечером. Хайди рассказала, что пока она собирала вещи и делала другие приготовления в последнюю минуту, в дверь позвонили, и она была шокирована, увидев стоящую у ее двери мисс Хинкли, исполнительного директора по персоналу.

Хайди пригласила ее войти, и Хинкли начала изъявлять сочувствие Хайди по поводу ее брата, сказав, что у нее тоже есть младший брат, попавший в уродливое подполье наркотиков. Как объяснила мне Хайди, у Хинкли, очевидно, есть родственники и в полиции Хьюстона, и в прокуратуре. Она предложила сделать несколько звонков и подать ходатайство от имени Хайди. Хинкли предположила, что сможет добиться того, чтобы брата Хайди поместили в реабилитационный центр вместо тюремного заключения.

Я на мгновение прерываю Хайди, спрашивая ее, есть ли у нее какие-либо идеи, откуда Хинкли могла узнать о Бампере. Хайди опять на мгновение выглядит озадаченной и говорит, что ей, должно быть, рассказал мистер Уэстон. Краем глаза я заметил, как Джанин что-то записывает на своем маленьком КПК, и понял, что она отметила, чтобы мы проследили за этой неувязкой. Я повернулся к Хайди и попросил ее продолжить рассказ.

По понятным причинам Хайди была в восторге от любой возможности того, что ее брата не посадят в тюрьму. Она с энтузиазмом согласилась с планом Хинкли. Хинкли оказалась верна своему слову, и ее брата действительно отправили в реабилитационный центр. Хайди находилась в Хьюстоне с прошлого вторника и планировала переехать сюда на постоянное место жительства, чтобы продолжать помогать брату. Она уже связалась с агентом по недвижимости, чтобы продать свою квартиру в Далласе. Я знал, что родители Хайди разведены, местонахождение отца неизвестно, а мать обычно можно найти в компании бутылки водки.

– Так, кажется, все в порядке? – спросил я слегка подозрительно. Думая о том, насколько близки были Хинкли и Шмидт, я вдруг вспоминаю старую поговорку о данайцах и их дарах.

– Настолько хорошо, насколько это возможно. Если бы этот мир был идеальным, мой брат не сидел бы на наркотиках. Но центр, в который его направили, кажется весьма перспективным. У меня появилась надежда, что он сможет бросить.

Я улыбаюсь, искренне радуясь за нее. Из-за своего брата, из-за всей своей семьи, за то время, что я ее знаю, она прошла через несколько глубин ада. На мгновение я спорю с собой, стоит ли поднимать вопрос о ее показаниях под присягой. У Хайди сейчас и так достаточно потрясений в жизни.

– Так, у тебя появилось партнерство? – неожиданно спрашивает Хайди, возвращая мои мысли к обсуждаемой теме.

– Нет, Хайди, – отвечаю я. – Все что угодно, только не это... – думаю я про себя.

– Нет? – удивленно отвечает Хайди.

– Тебе не о чем беспокоиться, Хайди. Все решится само собой, когда придет время.

– Но мисс Хинкли, когда я видела ее в прошлый вторник, сказала, что все уже решено, – продолжает Хайди.

– Правда? – удивленно отвечаю я, совершая очередную ошибку и бросая взгляд на Джанин. Она, кажется, ждала именно этого момента и раздвинула колени еще дальше, всего на мгновение, прежде чем прикрыться, скрестив ноги. В этот короткий момент стало наглядно видно, что она не только демонстрирует свой бритый лобок, но и, судя по блеску, даже возбуждена сама.

– Да, Джейк, – отвечает Хайди. – Даже заставила меня подписать блестящее заявление о том, как много ты сделал для компании.

– Она заставила подписать? – еще более удивленно повторяю я. Я понимаю, что все еще смотрю на то место, где только что был свидетелем мокрой обнаженной киски. С усилием я поворачиваю голову назад к Хайди. – Ты подписала показания под присягой?

– Нет, это был не аффидавит. Я проработала на тебя достаточно лет, чтобы понимать разницу. Просто отчет о проделанной работе. Она заставила меня подписать вторую страницу и поставить роспись на обеих страницах.

– Там было две страницы? И ты сказала, что он был блестящим? – спрашиваю я.

– Да. Ну, первая страница была блестящей. На второй странице говорилось что-то о твоих лидерских качествах и о том, что это – область для улучшения. Я спросила об этом мисс Хинкли, и та ответила, что таковы все отчеты о работе. Они должны были написать что-то не очень позитивное, независимо от того, насколько хорошо кто-то работал.

Я на секунду уставился на Хайди, пытаясь понять смысл того, что она мне только что сказала.

– Они скопировали подпись Хайди?

Я потянулся в портфель, который принес с собой, и достал папку из манилы, содержащую копию заявления под присягой. Осторожно извлекая его и складывая на второй странице, я передал его Хайди.

– Хайди, это та самая вторая страница, о которой ты говоришь?

Хайди на мгновение зажмуривается, а затем быстро читает единственный абзац.

– Да, думаю, это именно то, что я подписала на прошлой неделе. Но я не понимаю всех этих нотариальных штучек. На прошлой неделе здесь не было нотариуса. Были только я и мисс Хинкли.

Прежде чем я успеваю остановить ее, Хайди переворачивает первую страницу. Я встаю, чтобы попытаться забрать у нее документ, прежде чем она успеет его прочитать. К сожалению, Хайди читает быстро, и за первые пару секунд она прочитала достаточно, чтобы встать и отвернуться от меня, чтобы я не смог забрать документ из ее руки.

– О, Боже! – восклицает она.

Вздохнув, я сажусь и даю ей прочитать все показания под присягой. Я бросаю взгляд на Джанин, которая теперь сидит скромно, скрестив ноги, и очень заинтересована в общении между мной и Хайди.

Хайди медленно садится на ближайший стул. Я наблюдаю за тем, как она медленно становится пунцовой, повторяя шепотом фразу: «О, Боже».

Она заканчивает читать первую страницу и перелистывает вторую, как будто ожидая, что на второй сейчас будет написано что-то совершенно другое. Долгое время она смотрит на документ.

– Как... Почему... Джейк? – заикается она.

– Успокойся, – говорю я ей. У меня было точно такое же чувство, когда я увидел это впервые.

– Что это значит, Джейк? – спрашивает она. – Это говорит... ну... это обвиняет тебя... нас... в любовной связи! В нем говорится... что ты заставляешь меня заниматься с тобой сексом... что ты заставляешь меня делать такие вещи, как... ну... ты знаешь! – Хайди зарывается лицом в ладони и начинает рыдать.

Я встал и пошел к ней, но тут Джанин напоминает мне о том, что нужно быть осторожным.

– Хайди, я должен задать тебе вопрос, на который уже знаю ответ. Я знал ответ еще до того, как пришел сюда, но все равно должен задать этот вопрос. Ты подписала это заявление под присягой?

– НЕТ! – очень категорично говорит она. – Я подписала оценку твоей работы!

– Ты не подписывала этот документ? – повторяю я.

– Нет!

– Но вторая страница... она выглядит знакомой? Это та страница, которую ты подписала? Но первая страница другая?

– Нет! То есть да! Вторая страница та же самая. Первая страница – ложь! Страница отвратительной лжи! Я бы никогда не сделала ничего подобного! Мы никогда не делали ничего подобного! И ты никогда бы так не поступил со Сьюзи!

– Хайди, ты подпишешь юридический аффидавит о том, что ты не подписывала этот документ в том виде, в котором он сейчас составлен?

– Несомненно! – говорит она, в ее голос вкрадывается немного злости.

– Что все это значит, Джейк? У тебя проблемы, Джейк? У меня неприятности? За всем этим стоит мисс Хинкли? Что это значит для моего брата? О, Боже, что все это значит?

– Все будет хорошо, Хайди, – успокаиваю я. – Не волнуйся. Ты не сделала ничего плохого и не попала в беду. Важно, чтобы ты оставалась здесь, в Хьюстоне, и позаботилась о своей семье и брате. ХОРОШО? Тебе не нужно больше ни о чем беспокоиться. Я об этом позабочусь, хорошо? Просто держи меня в курсе того, что происходит в твоей жизни.

Хайди всхлипывает и кивает.

– Но как насчет тебя, Джейк? Речь идет о сексуальном домогательстве! О том, что... что ты меня принуждал!

Я улыбаюсь, чтобы развеять ее страхи.

– Не стоит беспокоиться обо мне, Хайди. Те, кто хорошо меня знает, знают правду. И твоя подпись под заявлением под присягой поможет устранить любые другие проблемы.

– А Сьюзи? Она знает... об этом? – спрашивает она.

Я молча киваю.

– Боже мой! Как она себя чувствует? Это должно быть ужасно! Она... она не думает, что я... ты и я... что-то сделали?

– Сьюзи немного не может справиться с огромностью всего этого, но ты не волнуйся. Я знаю, что она думает о тебе так же тепло, как и до того, как все это стало известно. Так что, ни о чем не волнуйся.

– Конечно, она не может всерьез думать, что мы с тобой что-то сделали? Это всего лишь одна страница, и та, очевидно, настолько фальшивая!

– Проблема в том, что ты такая честная. Твоя подпись на том первом документе, даже если он был поддельным, имеет большой вес. К тому же есть.. . – Я останавливаю себя.

Хайди смотрит на меня.

– Что, Джейк?

Я вздыхаю.

– Есть фотографии.

– Фотографии? Какие могут быть фотографии? Мы никогда не были вместе.

Я пожимаю плечами.

– У тебя они с собой?

Я смотрю на Джанин, стараясь не обращать внимания на вспышку в киске. Она улыбается и пожимает плечами.

– Они довольно расстраивающие, Хайди, я не думаю...

Она внезапно встает:

– Мне все равно, что ты думаешь, Джейк Викерс. У меня есть право увидеть эти фотографии!

Я вздыхаю, лезу в свой портфель и извлекаю другую папку из манилы.

– Тебе лучше сесть, Хайди.

Хайди медленно садится, не отрывая глаз от папки. Когда она полностью усаживается, я протягиваю ей папку. Она в последний раз смотрит на меня и открывает ее.

– О, Боже! – бормочет она, и я наблюдаю, как она становится пунцовой. Она изучает каждую фотографию, каждый раз произнося: «О, Боже!» и становясь все более пунцовой, по мере рассматривания каждой из восьми фотографий.

Закончив, она кладет все глянцевые фотографии размером 20 на 30 сантиметров обратно в папку и возвращает мне ее.

– Я понимаю, как люди могут быть одурачены этими фотографиями, – наконец, говорит Хайди. Она смотрит на меня. – Но это не мы. Это не я. У меня нет татуировки.

– Татуировки? – восклицаю я. Я открываю папку и начинаю просматривать фотографии.

– Посмотри на последнюю фотографию, – тихо говорит Хайди.

Я перехожу к последней фотографии. Сканирую каждый сантиметр, но ничего не вижу. Я уже собираюсь спросить Хайди, где она увидела татуировку, когда замечаю ее. Она находится прямо посередине ее спины, чуть выше расщелины задницы. На последней фотографии она сидит прямо, облокотившись на мои колени. Простыня, частично прикрывавшая ее, сползла вниз и сбилась вокруг ее талии. Но над простыней едва видны очертания какой-то татуировки.

Ого, – пробормотал я про себя. – Это может быть важно! Ты не будешь возражать, если мы включим в показания под присягой заявление о том, что у тебя нет татуировки?

Хайди кивает головой. Джанин эффективно составляет заявление под присягой, используя программное обеспечение на своем ноутбуке, и распечатывает его на маленьком, но таком же эффективном портативном принтере. Будучи нотариусом, она также может заверить документ. Это кажется невероятным, но всего за несколько коротких часов нам удалось раскрыть множество подозрительных действий и поставить под сомнение идею о том, что мы с Хайди были в той постели.

Я встаю, чтобы уйти, подхожу к Хайди и обнимаю ее. Хайди обнимает меня в ответ.

– Прости, Джейк, – говорит она.

– Ты тоже прости, Хайди, – отвечаю я. Я обнимаю ее в последний раз, а затем мы с Джанин идем вместе с Хайди до двери. Я желаю ей всего хорошего и напоминаю, чтобы она мне позвонила, если у нее возникнут трудности. Поразмыслив, я говорю ей, что ожидаю как минимум пары звонков в неделю, независимо от того, как идут дела.

Она кивает, всхлипнув, и мы с Джанин закрываем за собой дверь. Мы с Джанин молчим всю дорогу до машины. Пристегиваем ремни безопасности и выезжаем из подъездной дорожки Хайди. Джанин сразу же откидывает сиденье на несколько сантиметров и откидывается назад, ее юбка задрана, колени раздвинуты и киска выставлена напоказ.

Я не могу не посмотреть, увидев, как она мне улыбается.

– Мои комплименты твоему парикмахеру, – наконец-то удается пискнуть мне.

– Нравится? – смеется она.

Я смотрю, как ее рука перемещается к киске, а средний палец проникает глубоко внутрь. Я вижу, как она несколько мгновений шевелит им внутри и снаружи, а затем вытаскивает его и подставляет солнечному свету. Ее палец блестит, когда я вижу, как она просовывает его между губами и посасывает. Я не могу удержаться от стона, и она опять смеется.

– Я знаю, о чем буду думать сегодня вечером в своем гостиничном номере...

– Итак, – воркует она. – Как думаешь, ты хотел бы попробовать свои силы в этом?

– Мою руку? – немного взволнованно спрашиваю я.

– Да. Ты сказал, что тебе нравится, как это делает мой парикмахер. Думаешь, ты хотел бы попробовать себя в роли моего парикмахера?

Я на мгновение закрываю глаза, чтобы успокоиться.

– Если развод состоится...

– Если твой развод состоится, ты не будешь настолько интересным, – смеется она, садясь и складывая колени вместе. – И просто чтобы мы понимали друг друга, – продолжает она. – В офисе меня называют «Ледяной королевой». Никто не поверит ни единому слову, если ты решишь что-нибудь сказать.

Внезапно я обнаруживаю, что полностью отстраняюсь от белокурой черной вдовы. Я улыбаюсь только для эффекта.

– Чему поверит? – невинно отвечаю я. – Но я хочу задать тебе вопрос. – Я продолжаю смотреть на нее. Она наклоняет голову в мою сторону, но больше ничего не предлагает.

– Почему вспышка? Если ты – «Ледяная Королева», то к чему этот трюк? И, возможно, самое главное, почему я?

Она смеется.

– Может быть, потому что мне нравится дразнить. Может быть, потому что могу.

Я качаю головой.

– Это не совсем ответ, а скорее уклонение. Потому что ты можешь? Тебе все время это сходит с рук? Я действительно хотел бы знать. Зачем дразнить и почему именно меня?

– Да, – отвечает она с ухмылкой и больше не говорит ничего.

Мы молча едем обратно в аэропорт, прежде чем Джанин произносит:

– Мне было любопытно.

– Любопытно? – повторяю я.

– В таких делах, как твое, в обвинениях обычно что-то есть. Твоя жена, конечно, не стала бы разводиться на основании тех ничтожных доказательств, которые мы видели до сих пор. В твоем прошлом должно быть что-то еще. Из того, что я видела, мужчин можно разделить на две категории. Они либо изменщики, либо слабаки. Поэтому мне было интересно, являешься ли ты изменщиком, и я проверила тебя. Изменщик уже давно бы набросился на меня.

Я смотрю на нее.

– Правда? Я знал, что для нас секс должен быть простым делом, но никогда не знал, что настолько простым. – Я жду ответа, которого не последовало. Я снова смотрю на нее. – Значит, раз я не сделал к тебе шага, ты не считаешь меня изменщиком?

Она смотрит на меня и лукаво улыбается.

– Еще окончательно не решила.

Я качаю головой, проезжая по улицам, окружающим терминалы аэропорта. Она более или менее просто назвала меня слабаком. Неделю назад я бы над этим посмеялся. Теперь же просто в ярости. Зачем ей быть такой мстительной после того, что произошло в прошлую пятницу вечером? Потом я понял, что она не знает о прошлой пятнице, что Билл сказал, что детали того вечера без необходимости не будут разглашаться его сотрудникам. Так неужели Джанин – просто молодая черная вдова? Дразнилка? Она все еще приманивает меня? Внезапно я решил, что мне плевать. При всей ее физической красоте и соблазнительной привлекательности, я чувствую в ней много скрытого эмоционального багажа, на который у меня нет ни сил, ни времени. Достигнув терминала для вылета, я подъехал к обочине и поставил машину на стоянку.

– Почему бы тебе не пойти вперед и не зарегистрироваться, а я верну машину и позже догоню тебя.

Она в замешательстве смотрит на меня.

– Я могла бы поехать с тобой в пункт проката?

– Нам обоим нет нужды трахаться с машиной или шаттлом. К тому же, у тебя большая сумка со всем твоим снаряжением. Ты иди, а я тебя догоню.

Она мгновение смотрит на меня и пожимает плечами. Мне кажется, она только что поняла, что все наши игры подошли к своему логическому завершению. Она делает движение, чтобы открыть дверь машины, но потом останавливается и поворачивается ко мне. Улыбаясь, ее рука скользит по внутренней стороне моего бедра и прижимается к нему.

– Ты мне не доверяешь, Джейк?

Я поворачиваюсь и смотрю прямо в ее глаза. Невозмутимо и без тени сарказма, который чувствую:

– Как себе.

Она смеется и убирает руку, открывает дверь машины и выходит, снова заглядывая в окно.

– Джейк, тебе нужно научиться кое-чему еще. Это была бы не твоя жизнь. Это были бы твои яйца.

Я смотрю, как она заходит в терминал.

Вряд ли, – думаю я про себя. – И я рад, что есть вещи, которым мне еще нужно научиться. Хотя не хотел бы я их изучать, особенно с тобой.

Вторник 9:48 вечера

Мы с Джанин возвращаемся в Даллас-Форт-Уэрт и сразу же расходимся. Я благодарен, что полет из Хьюстона был недолгим, так как между нами было произнесено едва ли с десяток слов. Полагаю, ей не понравилось, как я отшил ее в терминале. У меня такое чувство, что не многие мужчины так с ней поступали.

Я забираю свою машину с краткосрочной парковки и отправляюсь к Баду, где мы с Биллом встретимся с ним, чтобы обсудить последние открытия и продумать стратегию.

Я подъезжаю к офису Бада и замечаю, что машина Билла уже припаркована. Я вхожу и удивляюсь, что Трейси все еще там.

– Ты была здесь весь день?

– Нет, сегодня днем ушла, потому что знала, что мне придется открываться сегодня вечером. Бада еще нет, но он позвонил минут десять назад и сказал, что только что выехал с межштатной дороги и скоро будет здесь. Твой адвокат уже здесь, – кивает она в сторону конференц-зала.

Я начинаю поворачиваться в сторону конференц-зала, когда дверь офиса внезапно распахивается, и с широкой ухмылкой входит Бад.

– Спасибо, Трейси, – говорит он сначала ей. – Почему бы тебе не отправиться домой и не сказать своему мужу, что я компенсирую ему то, что он заставил тебя прийти сюда так поздно.

Трейси улыбается и забирает свою сумочку, чтобы уйти. Бедная девушка держала заведение открытым ради нас, ожидая возвращения своего босса. Я обещаю, что заглажу свою вину перед ней, и она говорит:

– Еще как загладишь!

Бад спрашивает ее, здесь ли мой адвокат, и когда та кивает, просит ее подождать минутку и дать ему возможность устроить нас обоих в его офисе. Она говорит ему, что уже отправила моего адвоката в конференц-зал. Он кивает в знак благодарности.

Мы с Бадом входим в конференц-зал, и я представляю Бада Биллу. Он просит нас устраиваться поудобнее, пока он проверит результаты некоторых других частей расследования.

Через полуоткрытую дверь мы слышим, как он несколько минут разговаривает с Трейси, а затем говорит ей спасибо за то, что она осталась, и просит спокойно ехать домой. Он исчезает на несколько минут и, наконец, врывается в конференц-зал.

– Простите, что заставил вас обоих подождать, – говорит Бад, обходя наши стулья, чтобы попасть на другую сторону стола. – Я хотел получить последние отчеты от Трейси и моих сотрудников, – объясняет он, устраиваясь в своем кресле.

Бад бросает взгляд на мое лицо и усмехается.

– Прости, – говорит он. – Я знаю, что это не смешно, но у тебя такой вид, будто ты сейчас лопнешь. Так что, давай приступим? Что скажешь?

– Я только за! – чуть не взорвался я.

Бад снова смеется.

– Хорошо, сначала давайте посмотрим на оригинал аффидавита, который, по их словам, подписала твоя секретарша.

Он достает оригинал аффидавита и кладет его на стол.

– Во-первых, Джейк, ты знаешь что-нибудь о принтерах и Секретной службе?

– Секретной службе? – спрашиваю я.

– Да. Частью казначейства США является Секретная служба. Все знают, что они непосредственно отвечают за защиту президента, но их первоначальный мандат заключался в защите денежной массы страны. Когда происходит какая-либо подделка, именно Секретная служба принимает в этом участие.

– Какое отношение Секретная служба имеет к нам со Сьюзи? – спрашиваю я, слегка встревоженный.

– Никакого, кроме того, что они оказали нам большую услугу!

– Что ты имеешь в виду?

– С появлением компьютеров, особенно принтеров, копиров и тому подобного... стало намного проще распечатать нечто, похожее на двадцатидолларовую купюру. Конечно, для качественной подделки купюры нужно использовать правильную бумагу и водяные знаки... но это уже другая история. Однако на поверхности можно напечатать что-то, что выглядит очень достоверно. Секретная служба уговорила большинство, если не всех, производителей принтеров печатать почти невидимую метку на каждом листе бумаги. Почти каждый цветной принтер, продающийся в этой стране, печатает невидимый уникальный идентификационный код на каждом листе бумаги. Знак проявляется только при использовании правильного ультрафиолетового света. Даже если бы вы поняли, как его увидеть, он бы ничего для вас не значил, потому что это – код.

Я начинаю волноваться.

– Хочешь сказать, что мы можем определить, на каком принтере были напечатаны эти страницы?

– Не только это, сынок, – продолжает он. – Поскольку принтеры подключены к компьютерам, а компьютеры имеют понятие о времени, эта невидимая метка содержит не только уникальный код принтера, но и дату и время. Если обнаружить эту метку и знать, как ее расшифровать, то можно определить не только то, какой принтер напечатал лист бумаги, но и в какой день и в какое время.

– На самом деле увидеть метку очень просто. Всего лишь нужен правильный источник света. Самое сложное – понять, как расшифровать метку. К сожалению, каждый производитель принтеров разработал свой собственный код. Но, к счастью для нас, я знаю парня, у которого есть эти коды, и я показал ему ваши показания под присягой.

– И что он выяснил? – спрашивает Билл, прежде чем я успеваю ответить.

– Оба листа бумаги были напечатаны на одном принтере.

– О, – говорю я, надеясь услышать обратное.

– Но... в разное время, – с улыбкой добавляет он.

– В разное время? – повторяю я.

– Да, оба листа были напечатаны 17 января. Второй лист был напечатан первым в 7:03 утра. Первый же лист был напечатан пятнадцать часов спустя, в 22:13.

– Как это может быть? – ошеломленно спрашиваю я. – В этот день, по словам Хайди, она подписала показания под присягой, но также сказала, что улетела в Хьюстон поздно вечером. Она была в воздухе в то время, когда был напечатан первый лист. Она не могла поставить на этой странице роспись.

– Совершенно верно, Джейк.

– Но тогда... как ее роспись оказалась на нем?

– Очевидно, Хайди никогда не ставила ее там! По правде говоря, с точки зрения криминалистики это была не очень удачная попытка создать поддельный документ. Вторая страница была напечатана на лазерном принтере с использованием тонера. Росписи Хайди кажутся настоящими и написаны черными чернилами. Возможно, мы даже сможем определить, какая ручка использовалась, основываясь на анализе чернил, но это излишне. Главное, что роспись Хайди на первой странице сделана тонером для принтера.

– О, Боже, – пробормотал я, понимая, что это полностью опровергает первоначальные показания под присягой. – Ладно, я понимаю, что тонер против чернил. Но мне любопытно. Если роспись на первой странице была создана принтером, является ли она точной копией второй страницы?

– Ты на правильном пути, мальчик. Ты умный, несмотря на то, что твой отец ворчит о тебе, – усмехнулся он. – Мы это проверили, и две росписи на документе не совсем одинаковые. У нас нет доказательств того, как именно это было сделано, но я думаю, что подпись Хайди была отсканирована с первой оригинальной страницы и затем изменена цифровым способом, после чего была перенесена на поддельную первую страницу. Эта первая страница была напечатана позже.

– Думаю, мне было бы легче, если бы два набора росписей совпадали. Но, по крайней мере, у нас наконец-то есть веские доказательства того, что все это подстроено, – пробормотал я.

– Есть еще одно, Джейк, – добавляет Бад. – Я добиваюсь многого, потому что знаю многих людей. Я постоянно обмениваюсь услугами.

Билл смеется.

– И с кем же ты обмениваешься услугами, Бад?

Бад с ухмылкой смотрит на Билла.

– Сейчас я бы никогда не сказал тебе, с кем. Но я знаю, что фирма Джейка арендует 14-й и 15-й этажи в здании в центре Далласа. И я также знаю, что охрана всего здания передана на аутсорсинг и что для доступа во все офисы требуется пропуск.

– Только не говори мне... – улыбаюсь я.

– Да, друг друга совершенно случайно распечатал журнал доступа по пропускам для двух этажей, арендуемых вашей фирмой, между полуночью 17 января и полуночью 18-го.

– И что? – спрашиваю я, не желая, чтобы меня держали в напряжении.

– Смотрите сами, – усмехается он, беря распечатку и бросая ее на стол.

С не менее заинтересованным Биллом через плечо я быстро сканирую отчет. Больше всего меня интересовал доступ в первую половину дня. Несколько пропусков входили и выходили в ранние утренние часы. Я решил, что это – либо обслуживающий персонал, либо охрана. Но две записи привлекли мой интерес. В 6:23 утра на 15-м этаже с разницей в несколько секунд были использованы два пропуска. Я поднимаю глаза на Бада, на моем лице отражается разочарование.

– Хорошо, у нас есть два интересных номера пропусков. Но кто они?

– Цок-цок-цок... немного веры, Джейк. – Он берет вторую распечатку из той же папки и бросает ее на стол между мной и Биллом.

Я смеюсь.

– Тебе слишком нравится это затягивать!

Билл берет вторую распечатку, в которой, очевидно, перечислены все номера пропусков для всех, кто находится в здании. Переглядываясь друг с другом, мы сканируем список Билла в поисках двух чисел, которые встречались в 6:23 в моем списке.

– Нашел, – говорит он. – Эвелин Джей Хинкли.

– Да чтоб ее! – бормочу я. Я даю второй номер Биллу и смотрю, как он перелистывает несколько страниц.

– Тимоти К. Шмидт, – выдает он.

Я медленно откидываюсь в кресле.

– Я убью этого ублюдка...

Я поднимаю глаза и вижу, что Бад пристально смотрит на меня. Он переводит взгляд на Билла.

– Джейк, я могу сказать, о чем ты думаешь, и думаю, что твой адвокат тоже. Я могу сказать тебе из личного опыта, что не стоит садиться в тюрьму из-за женщины.

Он опять смотрит на Билла и продолжает:

– Когда-нибудь я поделюсь с тобой личной историей, так что, не стоит размышлять об этом и вынашивать планы. Тебе еще предстоит тяжелый путь, и не нужны уголовные обвинения, чтобы добавить к тому, что ты уже получил.

Я обдумываю то, что сказал Бад, и киваю, садясь обратно. Но в глубине души я думаю: Он прав... но...

– Джейк, у нас еще много улик, так что, давай не будем зацикливаться на одной. Мы пробили пару больших дыр в этих словах в показаниях под присягой, но фотографии говорят о тысяче слов, верно? Так что, давайте посмотрим на эти фотографии поближе. Я попросил человека, которому доверяю, просмотреть негативы. Одно можно сказать точно – эти фотографии не подделаны. Человек, сделавший эти фотографии, использовал обычную пленку аSа, а не цифровую камеру. Цифровая фотография всегда может быть признана подделкой, независимо от того, является она таковой или нет. Но гораздо сложнее нанести на негатив изображение аэрографом. Я не знаю, было ли это сделано специально, но они создали в основном «безупречный» набор доказательств. Прости, Джейк, но фотографии настоящие, и я должен поверить, что в главной роли – ты.

Бад мгновение смотрит на меня, прежде чем продолжить.

– Мы подозреваем, что фотографии инсценированы, и можем доказать это с помощью мелких улик тут и там. Во-первых, мы знаем, что эти фотографии сделал кто-то другой. Единственный способ, которым один из двух людей на фотографии мог управлять камерой, – это пульт дистанционного управления и штатив. Мой эксперт увеличил некоторые фотографии, сосредоточившись на предметах на ночном столике. Первые три фотографии сделаны почти с одной и той же позиции и в одно и то же время; мы знаем, что все они были сделаны в 1:30 утра. Интересно, что положение тела Джейка на всех трех фотографиях идентично. Теперь на четвертой фотографии все немного интереснее. Время изменилось на 1:31 утра, и эта фотография – единственная, на которой видно какое-либо движение с твоей стороны. На остальных четырех фотографиях положение твоего тела идентично четвертой. Если не считать моей жены, очень подозрительно, что кто-то практически никогда не двигается во время секса. Есть еще один интересный момент, связанный с четвертой фотографией. Эксперт, которому я поручил просмотреть снимки, считает, что камера сместилась влево на добрых тридцать сантиметров.

– Как ты это выяснил? – спрашивает Билл.

– Это – календарь и часы на ночном столике, – отвечает Бад. Он достает из папки еще две фотографии, мгновение смотрит на них, а затем кладет на стол, чтобы могли посмотреть мы с Биллом. Указывая на первую из новых фотографий, Бад продолжает:

– Это изображение тумбочки с третьей фотографии. С точки зрения камеры, обратите внимание, что календарь находится впереди и справа от часов. Самый левый край календаря перекрывает правый край часов. Теперь посмотрите на тот же вид с четвертой фотографии.

Мы отвлекаемся на несколько мгновений и сразу же видим то, на что указывает Бад. На четвером снимке действительно виден небольшой зазор между календарем и часами.

– Я вижу, – говорю я. – Этот зазор мог появиться только в том случае, если двигались часы, календарь или камера. И можно быть уверенным, что часы или календарь не двигались.

– Верно, – говорит Бад. – Как я уже сказал, мой эксперт даже смог предположить, что камера сдвинулась влево примерно на тридцать сантиметров. Я дал ему твой рост, и он прикинул расстояние между твоей талией и макушкой головы. Взяв это за основу, он решил, что камера находится на расстоянии около двух с половиной метров. Узнав это, он мог просто использовать геометрию и определить, как далеко сдвинулась камера.

– Хороший материал, Бад, – подхватил Билл. – Теперь мы доказали, что в комнате был по крайней мере еще один человек.

– О, мы лишь царапаем поверхность, Билл. У меня была очень хорошая поездка в Хьюстон! – смеется Бад.

– Так что еще? – спрашиваю я с тревогой.

Бад снова смеется.

– Не снимай штаны, парень! У тебя сегодня горячее свидание или... – Бад внезапно останавливается на середине предложения. – Прости, Джейк. Это вырвалось, прежде чем я успел подумать о том, что говорю.

Я качаю головой и говорю, что все в порядке и что он должен продолжать.

Слегка покраснев, Бад говорит:

– Я провел почти все время в Хьюстоне только в отеле, в котором останавливался ты, Джейк. Я поспрашивал и узнал имя посыльного, пробывшего там дольше всех. Если хочешь узнать, что происходит в отеле, поговори с посыльными или уборщиками. Я нашел одного молодого парня, проработавшего там несколько лет, и ему достаточно было показать фотографию Гранта, чтобы он запел во все горло.

– Первым делом я показал ему одну из тех фотографий и спросил про календарь. Он сказал, что у них в комнатах не используют ничего подобного. Такой календарь мог быть там только в том случае, если его принес клиент. Тогда этот посыльный начал изображать из себя детектива, проходясь по фотографии. Он сказал, что бутылка с водой предоставлена не отелем. Я спросил его, откуда он это знает. Он сказал, что у отеля эксклюзивный контракт с брендом Iсе Mоuntаin, а вода была аquаfinа. Итак, Джейк, вопрос к тебе. Ты не приносил в номер воду?

– Нет... Не думаю, – недоумеваю я, пытаясь вспомнить. – Я точно не выходил из отеля, не покупал воду и не приносил ее обратно. Ты знаешь, что я плохо переношу алкоголь и часто пью только воду. Пока был там, я просто пил то, что было внизу в холле или в мини-баре в моем номере.

– Ты мне сказал в понедельник, что ты и еще несколько парней праздновали в субботу вечером. Что вы тогда пили?

– За ужином я выпил чай со льдом. После этого выпил одно пиво, а затем воду. Подожди... Я просто кое-что вспомнил. Каждый из нас купил по паре кружек. Конечно, я обходился дешево, потому что к тому времени пил только воду. Я помню, как Шмидт купил последний напиток. Он сказал, что ему нужно в туалет, поэтому сам принес напитки обратно. Мне даже не нужна была вода, но он все равно принес мне бутылку. И я ее выпил. На самом деле я сейчас помню, как отнес эту бутылку, наполовину полную, в свой номер. Я вдруг начал очень уставать, поэтому завязал и ушел в свой номер. Больше я ничего не помню до следующего утра.

Я посмотрел на Бада.

– Чему ты улыбаешься? – спрашиваю я его.

– Ну, то, что ты мне сейчас рассказал, совпадает с тем, что я еще узнал.

– У тебя есть еще кое-что? – спрашивает Билл.

– О да! Что-то большое! Я говорил тебе, что подружился с тем посыльным. Так вот, я заставил его сделать для меня кое-что. На этот раз мне понадобился Франклин, но оно того стоило.

– Ну... что это было! – спрашиваю я.

– Одно из первых, что я заметил, когда вошел в отель, – это камеры наблюдения. Я спросил мальчика-посыльного, установлены ли они только в вестибюле или везде. Он сказал, что они есть только на стойке регистрации и в главных коридорах каждого этажа возле лифтов. Я спросил, может ли он выяснить, в каком номере ты останавливался, и доступна ли еще лента на этом этаже на вечер 15 января. Именно тогда мне пришлось раскошелиться на Франклина. Но, как я уже говорил, оно того стоило.

Бад потянулся в свою барсетку и достал кассету VHS. Мои глаза становятся большими, когда я смотрю, как он встает и подходит к телевизору в боковой части комнаты.

– К настоящему моменту я просмотрел ее уже несколько раз и даже сделал кое-какую дополнительную работу. Так что, она уже промотана на нужное место.

Бад нажимает кнопку «воспроизведение» на своем видеомагнитофоне, и на экране мелькает изображение. Это – вид на коридор. На переднем плане слева – две двери лифта. Справа – киоск с товарами и одна из старых напольных пепельниц для окурков, переделанная в мусорный бак. Вдали – длинный коридор с бесконечным количеством дверей гостиничных номеров. В правом верхнем углу отображались дата и время: 15 января 1:23 утра. В правом нижнем углу была надпись: «№18».

Через несколько секунд после появления изображения мы видим, как открывается крайний левый лифт в левом нижнем углу экрана. Мы не видим лифта, но вскоре из него появляются две фигуры и начинают идти по коридору прочь от нас. Обе они одеты в пальто, а более крупный из них еще и в шляпе. По росту и походке он кажется мужчиной. Вторую можно узнать по вьющимся волосам, уложенным на уровне середины спины. Это – женщина на моих фотографиях.

Мы смотрим, как они идут по коридору. Пока мы смотрим, Бад рассказывает, что он пошел и посчитал количество дверей между лифтом и моим номером в отеле. Сказал, что они останавливаются прямо напротив моего номера. Пока втроем смотрим, мы видим, как человек в пальто достает ключ-карту, открывает мою дверь и исчезает в моем номере.

– Ни хрена себе! – восклицаю я. – Это доказывает, что кто-то вошел в мой номер прямо перед тем, как были сделаны фотографии. Ты сделал это, Бад!

– Не так быстро, – говорит Билл. – Я согласен, что это похоже на вишенку на торте, но две сомневающиеся Томасины, которых я слышал сегодня утром, не станут воспринимать это так же.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Совершенно очевидно, что это – женщина на фотографиях. Но мужчина на фотографиях мог быть тобой. Он – примерно твоего роста. Они станут утверждать, что это доказательство того, что ты изменял. В конце концов, никто кроме тебя не должен был иметь твою ключ-карту.

– О, черт, ты прав!

– Не так быстро, друг, – смеется Бад. – Я еще не все тебе показал! Во-первых, это – не единственная кассета, которую я раздобыл. Мне удалось получить все пленки с записью выступления Джейка за тот вечер. У меня есть запись, где Джейк входит в свою комнату на полтора часа раньше, а выходит только на следующее утро. Во-вторых, я упомянул, что оказал несколько услуг. Я позвонил нескольким людям в Хьюстоне. Как только увидел эти кадры, я сразу же помчался к другому знакомому видеоэксперту и попросил его взглянуть на них.

– Сначала мой эксперт просмотрел запись несколько раз и сказал, что сомнительно, что мы получим что-нибудь на этих двух людей, так как они, похоже, знали о камере и отвернули лица, как только приблизились к полю зрения камеры.

– Но... затем он стал концентрироваться на старой хромированной пепельнице. Он продвинул пленку до того момента, когда двери лифта только начали открываться. Затем начал раздувать и увеличивать участок кадра возле пепельницы. И вот что у него получилось при первом увеличении.

Бад потянулся в свою волшебную сумку с фокусами и достал еще одну папку. На этот раз он вытащил одну фотографию. То был снимок пепельницы. Прямо на углу за хромированной пепельницей виднелись открытые двери лифта и два человека, стоящие там.

– Черт, – воскликнул я. – Мы почти можем их разглядеть.

– Придержи коней, – говорит Бад. – Это увеличение увеличения.

Бад достает еще одну фотографию и кладет ее на свой стол. Мы с Биллом смотрим на нее, потом друг на друга.

– Это Шмидт? – спрашивает Билл?

Я опять смотрю на фотографию. Хотя снимок зернистый и несколько искаженный из-за кривизны хромированной пепельницы, мы ясно видим две двери лифта в виде двух скобок. А в центре этих двух изогнутых скобок лифта изображены два лица. Одно принадлежит женщине на моих фотографиях. Другое – вице-президенту по продажам моей фирмы, не кому иному, как Томасу К. Шмидту.

Я свистнул.

– Я еще не закончил! – с ликованием говорит Бад. – Я попросил мальчика-посыльного получить доступ к журналам безопасности вашего этажа за тот вечер. Похоже, что в 1:23 утра того дня в твою комнату заходил кто-то из обслуживающего персонала. Я разыскал этого парня, но он ни в чем не признался, кроме того, что потерял той ночью свою карточку. Узнал об этом только в 4:00 утра или около того. Ставлю доллар против дырки от бублика, что он взял взятку. В конце концов, именно так я получал всю свою информацию!

Бад поднимает руку, когда я пытаюсь заговорить.

– Еще одно, Джейк, и тогда я закончу. Посыльный даже узнал женщину на твоих фотографиях. Она – проститутка высокого класса. Он назвал ее имя, и я даже разыскал ее. Она не стала отвечать на многие вопросы, но сказала, что ее наняли в рамках розыгрыша. Она просто делала вид, что трахает тебя, но так и не сделала этого. Смеялась и говорила, что они даже не удосужились снять с тебя штаны. Конечно, она отказалась дать мне записать себя на пленку или подписать документ.

Бад улыбнулся и бросил на стол аудиокассету.

– Но тут как повезет. Мой диктофон случайно был включен. Так что, я все равно облажался и записал ее на пленку. Ты никак не сможешь использовать ее в качестве доказательства в суде, но у одного прокурора она может иметь некоторый вес.

Бад бросает на стол последнюю фотографию, и мы смотрим вниз на мою «партнершу» в постели.

– Вот она, Джейк. Вот твоя загадочная блядь.

Я откидываюсь назад и смеюсь, больше от облегчения, чем по какой-либо другой причине. Глубокий смех... в котором я нуждался уже несколько дней.

Я смотрю на часы и вижу, что уже почти 10:30 вечера. Я быстро звоню Вики Гамбино. Она не отвечает, но я оставляю сообщение о том, что мы с Биллом хотели бы встретиться с ней и Сьюзи завтра. У нас есть последнее соображение для Сьюзи, и если это не убедит ее в моей невиновности, то я не стану бороться с ее иском о разводе.

Пока я звоню, Билл и Бад молчат. Билл кладет мне на плечо руку. Я усмехаюсь, и мы начинаем обсуждать стратегию на следующий день. Бад встает, готовит свежий кофе, и в течение следующего часа мы обсуждаем несколько идей.

Как раз когда собираемся расстаться на вечер, звонит мой мобильный телефон, и это – Гамбино. В это же время звонит телефон Бада, поэтому я встаю и выхожу на улицу. Вики говорит, что получила мое сообщение и поговорила со Сьюзи. Они встретятся с нами в офисе Сьюзи завтра в 8:30 утра.

Повесив трубку, я возвращаюсь в конференц-зал и говорю Биллу:

– Игра началась.

Мы с Биллом спокойно обсуждаем стратегию на следующий день, пока Бад заканчивает свой телефонный разговор. Наконец, он кладет трубку и сидит тихо, немного слишком тихо.

– Что-то случилось, Бад? – спрашиваю я.

– Пока не знаю, – ворчливо отвечает он. – У меня еще несколько дел. Я дам тебе знать, когда наступит подходящий момент.

Мы с Биллом недоуменно переглядываемся. Бад кажется немного кислым для человека, только что вскрывшего эту маленькую ситуацию. Кажется, что он немного упирается, но, возможно, это связано с одним из дел другого агентства. Я не могу придумать, что может пойти не так в нашем деле, что может омрачить то, что было раскрыто сегодня.

После того как дела Бада пошли под откос, мы с Биллом молча пришли к единому мнению, что пришло время разбить нашу маленькую группу. После нескольких рукопожатий мы с Биллом выходим на улицу, говорим несколько последних слов и расходимся.

Я возвращаюсь в отель и срываю пломбу с мини-бара. Выйдя с холодным напитком на балкон, я делаю очень тяжелый вздох и начинаю размышлять о последних нескольких днях. С пятницы жизнь превратилась в сплошные американские горки и вихрь. Возможно впервые, я начинаю всерьез задумываться о том, что произошло в пятницу вечером. Мой разум в смятении. В тот вечер я был в такой ярости, но я также вижу, что все подстроил Шмидт. Оглядываясь назад, легко понять, как Сьюзи пришла к такому выводу, но неужели она не могла поговорить об этом со мной, вместо того чтобы унижать меня и буквально отправить в больницу? Ее реакция была быстрой и смертельной, но она всегда была такой, я знал это еще до того, как мы поженились.

Я до сих пор очень зол на нее за то, что она не дала мне даже шанса поговорить об этом. А потом еще и за то, что она трахнула этого засранца прямо у меня на глазах, хотя я знаю, какой безжалостной она может быть, за уровень обмана, чтобы заманить меня в это кресло, а потом за предательство... сможем ли мы пройти через это?

В глубине души я знаю, что люблю ее. Это не вопрос. Странно, но это даже не вопрос доверия. Это был единичный поступок, который она совершила в качестве мести. Она реагировала на свой гнев, и когда узнает правду, она будет в ужасе.

Я на мгновение возвращаюсь в номер, чтобы взять редкое второе пиво, а затем возвращаюсь на балкон. Тяжело опустившись в кресло, я вздыхаю, понимая, что хочу как-то исправить все это, но не знаю, как собрать все кусочки.

Потягивая пиво, я смотрю на огни Далласа. Мне хочется накидаться и напиться, но я знаю, что мне нужно быть в здравом уме для завтрашней встречи со Сьюзи. На половине пива у меня звонит мобильный телефон. Я быстро проверяю его и вижу, что это Бад.

Бад отрывист и говорит, чтобы я ожидал посылку на стойке регистрации в моем отеле не позднее семи утра. Он говорит, что в пакете будет несколько вещей, предназначенных только для глаз Беннера. Он заставляет меня пообещать доставить пакет только Беннеру и не заглядывать ни в одну из помеченных папок. Я неохотно даю ему обещание не делать этого, но только после того, как спорю с ним в течение нескольких минут. Он малословен, как это свойственно ему, пока я спорю с ним. Единственное, что он ответил, это то, что для всего есть свое время и место. Сейчас не время. Я ворчу в ответ, и Бад в последний раз заставляет меня пообещать не заглядывать в папки.

Положив трубку, я вспоминаю, каким он был в своем кабинете, и пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из услышанного, что дало бы мне подсказку, почему он кажется таким суровым. Я качаю головой, понимая, что Бад и тогда говорил очень мало. На меня опускается какое-то предчувствие, пока я звоню Биллу, чтобы рассказать ему о посылке. Билл так же озадачен, как и я, и предлагает встретиться в том же маленьком кафе не позднее 7:45, чтобы у него был шанс увидеть, что Бад положил в посылку.