Выходные. Часть 8/8

МЕСЯЦ СПУСТЯ

Реджина широко зевнула и сделала глоток из третьей чашки кофе. Она стряхнула пелену сонливости, от которой тяжелели глаза, и попыталась сосредоточиться.

Перед ней лежала история болезни ее нового пациента. Ребенку было почти пять лет, и он отчаянно боролся с разновидностью рака под названием острый лимфобластный лейкоз. Это был быстрорастущий штамм, поэтому лечение должно было быть агрессивным.

Реджина с отвращением посмотрела на записи врача. Она в какой-то степени завидовала врачам, но в то же время испытывала к ним отвращение. Имея дело с пациентами, врачи могут быть черствыми и безэмоциональными. Даже в их записях сквозила отстраненная забота. Для них этот новый пациент был просто пациентом.

Она решила зайти и проверить его. Было еще не слишком поздно, и имелся шанс, что он еще не спит.

Кроссовки Реджины тихо донесли ее до двери. Быстро постучав, чтобы объявить о своем присутствии, она приоткрыла ее. Не услышав возражений, заглянула внутрь.

На дальнем диване, завернувшись в одеяло, лежала спящая мать. Ее легкий храп указывал на то, что она находится в глубоком сне, поэтому Реджина постаралась не шуметь.

На приподнятой больничной койке лежал пациент. Не было сомнений, что он не спит. Он сидел прямо и смотрел на нее, когда она вошла в палату. По телевизору на дальней стене показывали мультфильмы.

– Здравствуй, – прошептала она с сияющей улыбкой на лице. – Меня зовут сестра Джи-Джи. Я буду о тебе заботиться. Как тебя зовут?

– Мэлли.

Реджина кивнула, сохраняя улыбку.

– Как себя чувствуешь, Мэлли?

– Я голоден, – честно ответил мальчик.

Реджина посмотрела на стол возле его кровати. Там стояла тарелка с холодной, несъеденной едой. Только яблочного сока был пуст.

Реджина бросила на него игриво-скептический взгляд.

– Это потому, что ты не съел свою еду.

– Мне она не понравилась. Я съел только печенье в форме зверюшек.

Реджина хмыкнула и покачала головой. Перед тем как прийти сюда, она просмотрела его историю болезни и увидела ограничения в еде, которые ему предписаны. Бедный ребенок не мог есть ничего! Она не могла винить его за то, что он не ест едва съедобную дрянь из кафетерия.

Немного подумав, она спросила:

– Как насчет того, чтобы я сходила за яблоком из комнаты медсестер? Или, может быть, даже за апельсином? Ты бы хотел?

Мэлли с энтузиазмом кивнул, но затем спросил:

– А можно и то, и другое?

– Конечно. Я сейчас вернусь. Никуда не уходи, – сказала она, подмигнув.

Реджина вышла из палаты так же тихо, как и вошла. Ее глаза перечитали досье Мэлли, ища то, что она упустила. В нем было что-то очень знакомое, но она не могла определить, что именно.

Взяв фрукты из холодильника, она подошла к автомату, чтобы проверить, нет ли для него чего-нибудь подходящего. Газировка была под запретом, а то, что ребенок будет пить воду, она сомневалась. В конце концов, она решила дать ему яблочный сок, который собиралась выпить со своим обедом.

Еще один взгляд на досье Мэлли заставил ее мозг начать работать. Она поняла, что в нем было такого знакомого! Его полное имя – Малкольм Уорнер!

Пастор Малкольм Уорнер был известным телепроповедником, которого ее религиозная мать смотрела каждое воскресенье, находясь на смертном одре. Иногда она слышала, как этот человек проповедовал о благословениях и силе молитвы. Ирония судьбы заключалась в том, что он говорил такие вещи, как «его ранами ты исцеляешься», в то время как ее мать лежала и умирала, слушая эту нелепую риторику.

Реджина задумалась, был ли Мэлли сыном пастора Уорнера, или это – совпадение. Возможно, его мама просто большая поклонница проповедника.

Вернувшись в комнату Мэлли, она дала ему фрукты. Он взволнованно сел, когда она протянула ему еду. Его пальцы с трудом очищали апельсин, поэтому Реджина взяла его и начала делать это за него.

– Ну, как себя чувствуешь, Мэлли? – сказала она, проводя большим пальцем под жесткой кожурой апельсина. – Насколько понимаю, ты приехал сюда из-за довольно серьезных проблем.

Он кивнул, его глаза погрустнели.

– Да. Я продолжаю болеть и никак не могу поправиться.

Лицо Реджины было мягким от сочувствия.

– Ну, мы постараемся сделать так, чтобы тебе стало лучше. Хорошо?

Лицо Малкольма вытянулось, а его глаза выглядели еще печальнее, чем раньше.

– Надеюсь. Мне кажется, мама и папа злятся на меня.

– Что? Почему ты так говоришь? – раздался потрясенный голос Реджины.

– Потому что я постоянно болею. Я слышу, как они ругаются по этому поводу, а потом слышу, как мама по ночам плачет. Я стараюсь выздороветь ради них, но не могу. Как бы ни старался, я просто не могу выздороветь.

Реджина видела, что Малкольм вот-вот заплачет, и не хотела, чтобы он разбудил маму. Она могла лишь представлять, что переживает эта бедная женщина. Отдых был тем, чего она, вероятно, не получит еще долгое время, и она заслужила каждую минуту сна, которую могла ухватить.

– Эй-эй-эй, Мэлли, – успокаивающе сказала Реджина, – посмотри на меня.

Когда Малкольм посмотрел, Реджина ободряюще улыбнулась.

– Твои мама и папа на тебя не сердятся. Они просто напуганы. Когда взрослым страшно, они иногда притворяются сердитыми. Так легче с этим справиться. Они просто очень хотят, чтобы ты поправился. Они тебя любят и хотят, чтобы врачи вывели эту гадость из твоего организма. Поэтому даже не думай, что они на тебя злятся. Ни на секунду.

С этими словами она протянула ему полностью очищенный апельсин. Он взял его и слабо улыбнулся. Он не выглядел полностью убежденным, но слезы, которые вот-вот должны были пролиться, высохли.

Реджина взъерошила его волосы и добавила:

– Знаешь что? Ты – храбрый маленький солдат. Я это вижу. Твоим родителям понадобится, чтобы ты был храбрым ради них. Несмотря ни на что, им нужно, чтобы ты не сдавался; продолжал бороться, как бы тяжело ни было.

– Это будет трудно? – спросил Малкольм со страхом в глазах.

На секунду Реджина подумала о том, чтобы свести к минимуму то, с чем ему придется столкнуться. Но не смогла. Дети умнее, чем взрослые им приписывают. Они часто чувствуют, что лжецы несут чушь.

– Да, трудно, – сказала она, осторожно взяв его за руку. – Но я буду рядом с тобой на каждом шагу.

– Обещаешь? – спросил он с надеждой в глазах. – Папа говорит, что очень важно выполнять обещания. Если ты даешь его, то должна выполнить.

Протянув мизинец, она посмотрела ему в глаза и сказала:

– Обещаю.

Он сцепил свой мизинец с ее, и сделка была заключена. После этого его улыбка стала шире. Его глаза выглядели немного менее испуганными. И тогда, в этот момент, глядя на его лицо, она поняла, кто этот парень, и почему в нем есть что-то знакомое. Дело вовсе не в имени, а в его улыбке и лице.

Она знала, без тени сомнения, что это – сын Ли. Сходство настолько поразительным, что Ли не смог бы отрицать его, даже если бы захотел.

Тогда получается, что женщина, что спит на диване, – Дженнифер.

Это знание заставило ее оценить себя, и она обнаружила удивительные результаты. Она подумала, что если бы когда-нибудь встретила этого ребенка, то сразу бы его возненавидела. Он олицетворял собой все то уродливое, что было в браке между ней и Ли. Ее эгоистичная натура разбушевалась бы от ревности, и она бы снова впала в отчаяние от того, как много и несправедливо украла у нее жизнь.

Само его дыхание было для нее пощечиной.

И все же, в этот момент она не могла его ненавидеть. Это было невозможно. На самом деле, теперь, когда она знала, кто он такой, ее сердце тянулось к нему еще больше. Как бы она ни хотела изгнать Ли из своего сердца, он всегда находил путь обратно. Любовь, которую она испытывала к нему, теперь распространилась и на его драгоценного сына.

И вот так призрак Кэсси был наконец похоронен.

Это откровение также повлекло за собой новые проблемы, не связанные с раком. Возможно, ее отстранят от работы с этим пациентом. Она была слишком близка, и Дженнифер ни за что не позволила бы ей стать сиделкой Малкольма.

Но она дала ему обещание. Поклялась мизинцем. По какой-то причине ей было важно его сдержать.

Ей придется поговорить с Дженнифер. Без сомнения, той наверняка не понравится, что Реджина стала сиделкой ее сына. Реджина знала, что для того, чтобы сдержать обещание, данное Малкольму, она должна убедить его мать в том, что она – подходящий человек для этой работы.

Как говорит отец Малкольма, обещание есть обещание.

В связи с этим возникла вторая проблема – отец Малкольма. Ей предстояло встретиться с Ли лицом к лицу. Спустя столько времени она окажется в одном с ним помещении.

Что она скажет? Что почувствует? Даже мысли об этом вызывали в ее животе бабочек. Она хотела ничего к нему не чувствовать, но сердце, как всегда, предало ее.

Реджина медленно и тихо вышла из комнаты. На данный момент она отстала от графика других своих пациентов, и ей нужно было возвращаться к работе.

Но она обязательно вернется.

***

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

– Нет, черт возьми! – услышал Ли восклицание Дженнифер. Ее голос разнесся по всему коридору и донесся до лифта, из которого он выходил. Он покачал головой и вздохнул от досады.

Мне не хочется сейчас разбираться с ее дерьмом, – подумал Ли, нехотя идя к палате Малкольма. Он только что пришел с работы, поэтому его терпение ко всякой ерунде было на исходе.

Дженнифер неисправима, с тех пор как началась вся эта история с раком. Ли понимал: она боялась. Он тоже боялся. Но не хотел, чтобы его опять сделали грушей для битья, только потому, что другая женщина не знает как справиться с жизненными трудностями, не относясь к нему как к врагу.

– Джен, что ты?.. – начал он, прежде чем войти в дверь. Его вопрос застрял в горле, когда он увидел стоящую там Реджину.

Та повернулась, чтобы посмотреть на него, и он подумал, что его сердце сейчас выскочит из груди. Прошло более четырех лет, с тех пор как он видел ее в последний раз, и по какой-то причине он забыл, насколько она потрясающе красива. Даже когда ее волосы убраны в высокий пучок, а на лице нет макияжа, она все равно способна остановить движение.

Это была та женщина, которая скрывалась за письмами. Как будто он встретил ее в первый раз заново.

– Джина? Что ты здесь делаешь?

– Привет, Ли, – застенчиво сказала она, застигнутая врасплох его присутствием.

По какой-то причине взрослые в палате совсем забыли о Малкольме. Они часто так делали, особенно с тех пор, как он заболел. Они говорили о нем, над ним и через него.

Вот почему он так сошелся с Региной. Она была первой, кто действительно заговорил с ним обо всем, что связано с болезнью.

Он посмотрел между тремя неуклюжими взрослыми, прежде чем спросить:

– Папа, откуда ты знаешь сестру Джи-Джи?

Глаза Дженнифер закатились, а губы сжались в хмурую гримасу. Видеть Ли, восторгающегося своей бывшей женой словно влюбленный подросток, бесило ее еще больше, чем постоянное бессодержательное восхваление Малкольмом гребаной «сестры Джи-Джи».

Это было все, что она услышала сегодня утром от своего сына. Вчера вечером, когда его положили в это отделение больницы, он был таким грустным. В его глазах был страх перед раком. Он не знал, чего ожидать, и Дженнифер не могла его успокоить.

Сегодня утром все было иначе. Он говорил о том, каким будет храбрым, как бы тяжело ему ни было. Он уверял, что на каждом шагу с ним будет сестра Джи-Джи.

Дженнифер так готовилась к встрече с ангелом, появившимся посреди ночи, чтобы утешить ее маленького мальчика. Видя, как хорошо он приспосабливается, Дженнифер несказанно воодушевилась. Она была так благодарна.

Пока не узнала, кем на самом деле была «сестра Джи-Джи», когда сняла плащ с капюшоном.

– Ребята, я думаю, нам стоит поговорить об этом в другом месте, – предостерегла Реджина, кивнув головой в сторону Малкольма, выглядевшего одновременно смущенным и любопытным.

– Да, давайте об этом поговорим, – сказала Дженнифер, выбегая из комнаты.

Ли с досадой выдохнул, ущипнув себя за переносицу. Он определенно не хотел иметь дело с этим дерьмом!

Малкольм печально вздохнул. Все вокруг опять злились, и почему-то ему казалось, что это – его вина. Он думал, что храбрость осчастливит взрослых, но теперь они казались злее, чем когда-либо.

Ли оглянулся и увидел опечаленное лицо сына. Добавив в голос бодрости, он сказал:

– Привет, дружок. Я, мама и сестра Джи-Джи собираемся поговорить снаружи. Если мы тебе понадобимся, крикни, ладно?

– Хорошо.

Ли поцеловал его в лоб, а затем вышел в коридор, чтобы присоединиться к двум другим женщинам.

– Ты это спланировал? Это какая-то жалкая попытка вернуться к своей бывшей? – обвиняюще шипела на него Дженнифер, когда он подошел к ним. Ее руки уткнулись в бедра, когда она наклонилась к нему со своим вопросом.

Реджина почувствовала необходимость обелить Ли, поэтому начала говорить:

– Дженнифер... Ли не имеет ничего общего с...

– Я НЕ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ, СУКА! – громко прервала ее Дженнифер, дерзко ткнув пальцем в ее лицо. Когда Реджина замолчала, Дженнифер вернула свое внимание к Ли, бросив на того обвиняющий взгляд.

Ли оглядел их, отмечая растущее внимание, которое они привлекали. Скрипнув зубами, он схватил Дженнифер за руку и прошептал:

– Если собираешься вести себя как задница, то хотя бы делай это не публично!

Она зарычала и вырвалась из его хватки. Но позволила своим глазам осмотреть окрестности и не могла возразить его логике по поводу публичности скандала. Но она отказывалась радоваться внезапному появлению Реджины, в то время, когда ей нужна была солидарность со стороны Ли.

По правде говоря, ей было все равно, с кем он встречается. Конечно, когда-то у нее была маленькая надежда, что он, наконец-то, разведется с этой сукой, но это было давно. Сейчас ее волновал только сын. Он был тем воздухом, которым она дышала, и будь она проклята, если позволит женщине, протестующей против его существования, стать его сиделкой!

Втроем они нашли пустую палату и закрыли за собой дверь. Когда они закрылись от любопытного персонала больницы, Ли повернул Дженнифер и сказал:

– Ты ведешь себя нелепо, Джен.

– Правда? Ты серьезно думаешь, что человек, который должен заботиться о нашем сыне, – это женщина, которая предпочла бы видеть его мертвым? Ты серьезно? Что такое с мужчинами? Почему твоя большая голова становится мягкой, когда твоя маленькая головка твердеет?

Ли выдохнул от досады, но понял, к чему она клонит. Повернувшись к своей бывшей, он сказал:

– Послушай, Джина, возможно, она права. Для тебя это – конфликт интересов. Я пойду, поговорю с персоналом. Прослежу, чтобы мы не сказали ничего такого, что поставит под угрозу твою работу.

– Нет, – решительно покачала головой Реджина.

Она повернулась к Дженнифер, глядя ей прямо в глаза.

– Дженнифер, ты права, что хочешь отстранить меня от дела твоего сына. На твоем месте я бы тоже так поступила. Если ты пойдешь к моей старшей медсестре, она, несомненно, даст тебе другую ночную медсестру.

Реджина сделала шаг к ней и продолжила с умоляющим взглядом:

– Но прошлой ночью я дала Малкольму обещание. Сказала, что вам, ребята, нужно, чтобы он был смелым, и что я буду здесь на каждом шагу. По какой-то причине он сошелся со мной. Единственное, что я знаю, так это то, что ему будет тяжело, очень тяжело и очень быстро. Ему понадобятся все люди на его стороне, которых он сможет заполучить. И клянусь, что я на 100% на его стороне.

– Почему? – спросила Дженнифер с вызовом в глазах. – Почему ты хочешь ему помочь?

Пожав плечами, Реджина ответила:

– Не знаю. Может быть, это связано с тем, что моя мать умерла от рака. А может, я чувствую вину за то, как Ли обращался с тобой, когда ты была беременна, и хочу искупить ее. Мне тогда было очень плохо, и я вымещала это на человеке, который не просил меня быть здесь. Моя проблема – с Ли, и ни ты, ни Малкольм не заслуживали того, чтобы быть втянутыми в наше дерьмо. Я сожалею о своем поведении больше, чем ты когда-либо узнаешь. Но независимо от причины, по которой я здесь, я полностью предана твоему сыну. Даю слово, что в мою смену он не будет испытывать недостатка ни в чем.

Дженнифер хотелось сказать этой сучке, чтобы она шла на хрен. Никакие извинения или душещипательные истории о том, что ее мама якобы была больна раком, не могли компенсировать одинокую беременность, которую она пережила. Долгие ночи, которые она просиживала, рыдая от страха, не могли быть смыты, потому что гребаная медсестра Джи-Джи чувствовала себя плохо.

Но дело было не в Дженнифер и не в ее отношении к Реджине.

В одном Реджина права. По какой-то необъяснимой ироничной причине ее сын чувствовал себя в безопасности, зная, что ночью она будет рядом. В эти предрассветные часы он был наиболее уязвим. Дженнифер не могла не спать всю ночь, утешая его, как бы ей этого ни хотелось. Как бы она ни ненавидела эту женщину, она не могла отрицать один факт, который сделал выбор за нее.

Дженнифер ей поверила.

Она верила, что Реджина сожалеет. Верила, что та хочет загладить свою вину. И самое главное, верила, что Реджина сделает то, о чем говорит.

После еще одного тяжелого взгляда Дженнифер скосила на нее глаза. Из ее расстроенного рта вырвался громкий вздох, смешанный со стоном.

– Отлично! – прорычала она сквозь стиснутые зубы. – Можешь оставаться. Но я буду здесь КАЖДУЮ ночь. Всякий раз, когда будешь в палате, ты будешь будить меня. Я не хочу, чтобы ты оставалась с ним наедине. Поняла?

Реджину оскорбила мысль о том, что ей нужна няня, но она уступила. Дженнифер была его матерью, и она должна была уважать это.

– Договорились. – Она улыбнулась, как могла, в этих неловких обстоятельствах.

Дженнифер не ответила. Она перевела взгляд с нее на Ли и вышла из комнаты.

Они с Реджиной остались наедине, впервые за четыре года. Они смотрели друг на друга застенчивыми глазами, словно подростки, проходящие мимо друг друга в коридорах средней школы.

Первым сломал лед Ли. Потирая руками затылок, он сказал:

– Итак, теперь ты работаешь в детской больнице.

Реджина улыбнулась и кивнула.

– Да. Мне требовалось сменить обстановку. Знаешь, после...

– Да.

Наступила еще одна минута неловкого молчания. После всех писем, которые были между ними за эти годы, при личном общении слова текли как патока. Так много хотелось сказать, но все это было заперто за плотиной прошлых ошибок.

Именно Реджина прорвала ее, задав первый значимый вопрос:

– Почему ты перестал писать?

Ли посмотрел на нее, словно вынырнув из тумана. Затем его глаза стали печальными.

– Мэлли. Он начал болеть и...

Она понимающе кивнула, затем улыбнулась.

– Понимаю.

После паузы она сказала:

– Я просто подумала, что... ну, знаешь... тебе надоело мне писать.

– Нет, черт возьми! – быстро сказал Ли. – Мне нравилось писать тебе. И читать твои письма. Они делали мой день счастливым.

Облегчение затопило Реджину и захлестнуло ее сердце. Ее губы растянулись в улыбке, когда она сказала:

– Мне тоже.

Эта самая улыбка могла бы начать или положить конец войнам. Ее глаза сверкнули, прежде чем она застенчиво отвела взгляд и прикусила нижнюю губу.

Оба нервно захихикали, и им нечего было сказать. Реджина решила, что сейчас самое время для изящного ухода, поэтому сказала:

– Ну, я... э-э... должна идти. Мне нужно поспать перед сменой. Я просто пришла сюда пораньше, чтобы убедиться, что застану вас, ребята.

– Да-да... конечно, – сказал Ли в ответ. Не зная, как здесь положено по протоколу, Ли просто раскрыл руки, приглашая ее в объятия. Она шагнула в пространство, которое он предоставил, и двое неловко обнялись.

По крайней мере, неловким было начало.

Когда его тело оказалось рядом с ее, все остальное было мышечной памятью из давно минувшей жизни. Он прижал ее к себе и почувствовал, как она обхватила его руками. Ее руки нежно поглаживали его по спине разведенными пальцами.

Боже, как он хорошо пахнет! – подумала Реджина, вдыхая его лосьон после бритья.

Когда они, наконец, отпустили друг друга, Реджина быстро сказала:

– Увидимся позже, – и практически выбежала из палаты.

Оказавшись в лифте, она только и смогла, что прислониться спиной к стене и судорожно вздохнуть.

***

В течение следующих нескольких месяцев Малкольм пережил все самое худшее, что могла подкинуть ему жизнь. Боль, болезнь и депрессия – это то, через что пришлось пройти пятилетнему ребенку. Его маленькая лысая голова была физическим отображением жестокой войны, которую вело его тело.

Но он справился. Ребенок был сильным и решительным, чтобы оставаться храбрым. Он был нужен всем. Его родители, дядя Дэрил (так мама просила его называть) и медицинская сестра Джи-Джи не отходили от него ни на шаг. Не было случая, чтобы он остался в той палате один.

Как и обещала, Реджина была рядом с ним. И это было не только во время ее смены. Она навещала его в свои выходные, приходила на работу пораньше, чтобы успеть побыть с ним до смены, и часто тайком готовила домашнюю еду, соответствующую его диете.

За эти два месяца она искренне полюбила ребенка. Часть ее души с ужасом ждала того дня, когда он полностью поправится и сможет покинуть больницу. В этой обстановке Дженнифер смогла отбросить свои чувства. Реджина могла проводить время с Малкольмом, и его мать разрешала это. Но что должно сучиться, когда этот пузырь лопнет, и реальный мир снова возобновится? Реджина не могла спокойно появляться в квартире Дженнифер, чтобы навещать его.

Ей придется столкнуться с холодной реальностью: когда все это закончится, а Малкольм, и Ли исчезнут из ее жизни, ей придется двигаться дальше.

Но сможет ли она? Сможет ли вернуться к одинокому существованию, которое ее ожидало?

Ее трепет стал прямо пропорционален состоянию здоровья Малкольма. Насколько она была в восторге от того, что он так хорошо справлялся, настолько же другая сторона этой медали была ужасной.

За неделю до Дня благодарения упала другая туфля. Она пришла на работу пораньше и застала в палате врача, сообщающего Ли, Дженнифер и Малкольму хорошие новости. Прежде чем они заметили ее присутствие, она выбежала из палаты в ближайшую уборную.

И зарыдала.

На следующий день Малкольма выписали из больницы. Они втроем искали Реджину, чтобы попрощаться, но узнали, что она ушла на больничный. Лицо Малкольма осунулось от разочарования, и они покинули больницу и отправились домой.

***

Реджина сидела в своей кровати, скрестив перед собой ноги. Ее окружало белое море использованных салфеток. На ночном столике слева от нее стоял наполовину пустой винный бокал. Перед ней стоял телевизор, по которому показывали ее любимый фильм «Дневник памяти».

Этот фильм вызывал бесчисленные слезы на ее глазах, хотя сегодня был включен только в качестве фонового шума. Ее мысли были заняты Малкольмом, Ли и Дженнифер. Что они делают прямо сейчас? Как поживает Малкольм? Правильно ли он питается?

Конечно же, да! – с горечью подумала Реджина. Дженнифер была сильно помешана на здоровом питании, по крайней мере, по словам Ли. Именно это и привлекло его в ней в первую очередь. Они завязали сексуальные отношения во время тренировок в спортзале. Дженнифер была совершенна во всем!

Реджина поймала себя на том, что идет по темному пути, и отбросила ревность, пытавшуюся подкрасться к ней. Ревность часто пыталась вернуться в ее жизнь, когда она была наиболее уязвима. В последнее время это стало особенно актуально. Но она больше не была тем человеком, и отказывалась попадать во власть гнева и зависти.

Когда она успела превратиться в эту одинокую старуху? Вот она была здесь за день до Дня благодарения, смотрела старый фильм и пила. Не готовила еду для своей семьи и не покупала продукты в последнюю минуту. Она сидела здесь, в своей комнате.

Одна.

У меня даже кот есть! – подумала она, глядя на Пенелопу, свою двухлетнюю американскую короткошерстную кошку, только что запрыгнувшую на ее кровать. Пенелопа громко мурлыкала, когда Реджина любовно проводила руками по меху.

Звонок ее мобильного телефона пронзил воздух вокруг нее, на мгновение оторвав от вечеринки жалости. Она подняла трубку и увидела, что на экране высветился незнакомый номер. Подумав, что это налоговый инспектор, она отклонила звонок и бросила телефон на кровать.

Не прошло и десяти секунд, как снова раздался звонок с того же номера. С любопытством Реджина ответила.

– Алло? – неуверенно сказала она.

– Привет... э-э... это Реджина?

– Да. Кто звонит.

После паузы голос ответил:

– Это я, Джен.

Теперь Реджина была в полной боевой готовности. Все ее нервы были на взводе. Что случилось? Неужели у Малкольма рецидив? Он заболел? Или Ли?

– О, Боже! Что случилось? – сказала она, ее голос переполняла паника. Должно быть, все очень плохо, раз она звонит.

– Э-э-э? Ничего-ничего. Я просто звоню, потому что... э-э-э... Малкольм, Ли и я хотели узнать, что ты делаешь на День благодарения.

Реджина слышала слова, но смысл терялся между ушами. С растерянностью в голосе она сказала:

– Прости, можешь повторить?

– Завтра... День благодарения. У тебя есть какие-нибудь планы?

Ее сердце начало ускоряться. Неужели это...

Нет, этого не может быть!

– Я собиралась заехать в дом сестры, но только для того, чтобы взять тарелку еды.

На другом конце раздался выдох, прежде чем Дженнифер сказала:

– Малкольм спрашивал о тебе, с тех пор как мы выписались из больницы на прошлой неделе. Он хотел знать, почему ты к нему не приходишь. Я пыталась объяснить, что у тебя своя жизнь, но он... ну, ты же понимаешь... ребенок. Поэтому я пообещала ему, что попрошу тебя отобедать с нами на День благодарения.

По щекам Реджины начали течь слезы. Ее голос дрожал, когда она спрашивала:

– А что думает Ли?

– Как думаешь, что он думает?

Реджина кивнула, хотя никто не мог ее видеть. Она спросила более тихим голосом:

– А ты?

Наступила долгая пауза, как будто Дженнифер пыталась подобрать слова. Когда она, наконец, заговорила, то сказала:

– Не могу сказать, что ты мне нравишься, но я больше не ненавижу тебя. Теперь о Малкольме, ты ему нравишься, очень сильно. И, сюрприз-сюрприз, его отцу тоже. Единственное, что для меня сейчас важно, это то, что ты сдержала свое слово. Ты была рядом с Малкольмом и помогла всем нам пережить трудное время. Так что, что касается меня и тебя, между нами все хорошо. За один ужин меня это не убьет, и будет иметь значение для моего сына. Так что, если ты присоединишься к нам, я буду тебе очень признательна.

Ошеломление было самым подходящим словом для описания душевного состояния Реджины, но оно затмевалось степенью этого состояния. Единственное, что вырвалось из ее задыхающегося рта, было:

– Ладно. Я приду.

– Хорошо. Увидимся.

Телефонная линия отключилась, но Реджина все еще держала трубку у уха. Неужели то, что только что произошло, случилось на самом деле?

Она посмотрела на Пенелопу, смотревшую на нее с пустым безразличием, на которое способны лишь кошки. Из ее рта вырвалось хихиканье, переросшее в полноценный смех.

– Надо было завести собаку, – пошутила она и снова уткнулась головой в подушку.

***

СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

Бабочки порхали в ее животе, когда она стояла у своей машины на парковке. Перед ней возвышался знакомый многоквартирный дом.

Это – просто ужин с друзьями. Не о чем беспокоиться, – неубедительно говорила она себе. Это была ложь, и она это знала. Сейчас она была морским котиком в тылу врага. Она знала, что одна ошибка, один промах могут дорого ей обойтись.

Чем это отличалось от работы в госпитале? К этому времени она уже регулярно разговаривала с Дженнифер. Почему же она нервничает сейчас?

В больнице у нее было преимущество дома, где и стены помогают. Ситуация была в ее пользу. Она держала себя в руках. Здесь у нее не было никакой цели. Малкольму не требовалась ее забота, так что, она, по сути, оставалась наедине с тем, чтобы попытаться преодолеть многолетнее недовольство между ней и Дженнифер.

Глубоко вздохнув, она поставила одну ногу перед другой и направилась к месту назначения.

***

– Сестра Джи-Джи! – с восторгом и визгом приветствовали ее, когда она скинула пальто. Малкольм бросился к ней, прижавшись своим маленьким телом. При соприкосновении маленькие ручки обхватили ее талию.

– Привет! – сказала она, наклоняясь, чтобы обнять его в ответ. – Как поживает мой любимый пациент?

– Хорошо! Я чувствую себя лучше! – сказал он, улыбаясь ртом с промежутками, в которых когда-то были зубы. – Хочешь посмотреть мою комнату?

Она подняла глаза на Дженнифер, зависшей неподалеку. Та кивнула Реджине, и даже слегка улыбнулась. Реджина вернула внимание к своему маленькому поклоннику и сказала:

– С удовольствием! У тебя есть какие-нибудь классные игрушки?

– Есть ли у меня? – воскликнул он, беря ее за руку и увлекая в глубь квартиры.

Комната Малкольма была маленькой, но дети не обращают внимания на лишние вещи вроде площади. Для него в ней было все самое необходимое. Простыня с человеком-пауком и сундук, полный игрушек, – этого было достаточно, чтобы он чувствовал себя Биллом Гейтсом.

Взрослые могли бы кое-чему поучиться у детей.

После охов и ахов по поводу его льва Вольтрона и коллекции Лего, Реджина вернулась на кухню. Она обнаружила Дженнифер, стоящую перед раковиной и помешивающую сыр в кастрюле с горячими макаронами.

– Привет, – сказала Реджина, почти застенчиво.

Лицо Дженнифер было нейтральным. Оно не выражало никаких эмоций, приближающихся к симпатии или ненависти. Она просто ответила:

– Привет.

Реджина огляделась, заметив отсутствие Ли. Прежде чем момент угрожал стать неловким, она заполнила наступившую тишину вопросом:

– А где Ли?

– Вышел за маслом. Скоро вернется.

– Оу. Ладно.

Двум женщинам было трудно подобрать слова. Пока их буфер выполнял последние поручения, они были предоставлены сами себе.

Дженнифер перестала помешивать и поставила кастрюлю на стойку. Обращаясь к слону в комнате, она с любопытством посмотрела на Реджину и сказала:

– Могу я тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

– Что в тебе изменилось? Почему ты так решительно настроена заботиться о Малкольме?

Реджина уже собиралась заговорить, но Дженнифер подняла руку, чтобы остановить ее, и добавила:

– И, пожалуйста, не надо нести чушь о том, что у твоей матери рак или что тебе было плохо из-за того, что ты нагадила мне. Хотя я верю, что эти две вещи правдивы, это не совсем объясняет ситуацию. Я имею в виду, похоже, что ты искренне заботилась о моем сыне. Ты была для него больше чем медсестра, и, без обид, это не просто желание все исправить. Итак, мой вопрос: почему?

Реджина пожала плечами и спросила:

– Имеет ли это значение?

– Конечно! – с вызовом сказала Дженнифер. – Если это попытка вернуться к Ли и снова завоевать его сердце, то я была бы признательна, если бы ты сделала это без участия моего сына. Не хочу, чтобы он был пешкой в какой-то любовной игре между вами двумя.

У Реджины не было другого выбора, кроме как понять ее точку зрения. Кивнув, она сказала:

– Понимаю, почему ты хочешь спросить об этом.

Она позволила воцариться между ними молчанию, сосредоточенно нахмурив лоб. Она ломала голову в поисках честного ответа.

Наконец, она подняла глаза на Дженнифер и призналась:

– Знаешь что? Не знаю. Ну, то есть, я не использую его, чтобы добраться до Ли. Он мне очень дорог, очень. Когда вижу его, я искренне хочу для него самого лучшего. Я представляю, каким человеком он вырастет. Знаю, что звучит банально, но это правда. Хотя я до сих пор не могу понять, почему.

В этот момент на кухне появился Малкольм. Совершенно не обращая внимания на то, что о нем говорят, он протиснулся мимо Реджины и обнял ногу матери.

– Мамочка, когда будет готово? Я хочу есть.

– Скоро. Хочешь печенье, чтобы продержаться до тех пор?

Редкозубая улыбка Малкольма была утвердительным ответом. Дженнифер закатила глаза, встала на цыпочки и достала из холодильника большую банку. Она открыла ее, опустила на его уровень и позволила ему выбрать десертное угощение.

– Спасибо! – радостно сказал он и снова скрылся в своей комнате.

Именно в этот момент к Реджине пришел ответ. Почему она полюбила этого ребенка, которого когда-то ненавидела? Все просто. Этот ребенок – часть Ли. Это видно по его лицу, улыбке и манерам. Она любила этого ребенка, потому что любила Ли. Она никогда не сможет иметь детей, но, несмотря на это, у нее есть этот удивительный мальчик, родившийся из чресел мужчины, удерживавшего ее сердце. Его не должно было быть здесь, но он был, и она любила его за это.

Дженнифер увидела это по ее лицу. Реджине даже не пришлось отвечать на вопрос. После того, как она посмотрела на Малкольма, когда тот выходил из кухни, причина не имела значения. Она поняла, что эта женщина не причинит вреда ее сыну. Она будет рядом с ним, если ей позволят.

И этого было достаточно.

Открылась входная дверь, прервав разговор женщин. На кухне появился Ли, с триумфом держа в руках пакет с продуктами. Можно было подумать, что он выследил дикого кабана и принес его разделанную и очищенную тушу, готовую к жарке.

– Там просто безумие! Вот за это мне пришлось драться со старухой!

Обе женщины посмеялись над его преувеличенной усталостью. С юмором в глазах Реджина спросила:

– Ну что, ты победил?

– Я надрал ей задницу! – сказал он, подмигивая.

Дженнифер, с другой стороны, сильно хлопнула его по плечу.

– Следи за языком! Малкольм в соседней комнате. Он слишком умен для своего возраста и улавливает такие вещи. Он уже спрашивал, что значит «сука».

– Да, но он узнал это слово от тебя. Услышал его, когда ты говорила о...

Голос Ли прервался, когда его глаза напомнили ему о том, кто находится прямо здесь, в комнате. Дженнифер отвернулась с легким оттенком вины в глазах.

– Да, мне не следовало этого говорить, – сказала она, бросив на Реджину извиняющийся взгляд.

Это, как ничто другое, говорило о динамике перемен между ними. Прошлое оставалось прошлым. Топоры были зарыты, а вода утекла под мост. Между двумя женщинами, стоящими здесь и сейчас, больше не было никаких разногласий.

– Спасибо. – Реджина сказала это с невыплаканными слезами на глазах.

Ли переводил взгляд с одной на другую, пытаясь понять, что случилось, пока он был в магазине. Никогда, ни за какие миллионы лет, он не думал, что они вчетвером окажутся здесь. Боль прошлого казалась такой давней, словно была частью другой жизни.

Он не заслуживал этого. Он принял так много неправильных решений, и все они привели его к этому моменту. Он был изменщиком, ублюдком и человеком, избивающим беззащитных мужчин. Но здесь у него есть сын, которого он обожает, а две самые важные женщины в его жизни объединились.

Чего еще он мог желать?

***

Обеденный стол был накрыт. Посреди четырех голодных ртов стояло множество горячих блюд. Пар, поднимающийся от отдельных блюд, смешивался, создавая приятные для носа ароматы.

Прежде чем они приступили к делу, Дженнифер остановила всех. Когда она была моложе, в ее семье была традиция, согласно которой каждый говорил, за что он благодарен. Несмотря на то, что она оторвана от семьи, она хотела почтить эту традицию, передав ее своему сыну.

Каждому было позволено коротко высказаться. Из-за голода никаких длинных монологов не допускалось. Обе женщины посмотрели на Ли, чтобы тот начал выступление.

– За приятные сюрпризы, – сказал он, глядя через стол на Дженнифер и Реджину.

Следующим был Малкольм. Подняв руки вверх, он возбужденно провозгласил:

– За отсутствие болезни!

– За второй шанс. – Реджина посмотрела на Дженнифер. Затем ее глаза встретились с глазами Ли, но ей пришлось смущенно отвести взгляд.

Завершила все Дженнифер. Со слезами на глазах она сказала:

– За мою новую семью.

Остаток вечера был заполнен разговорами, смехом, шутками и улыбками. Все хорошо провели время. После того как закончили, Реджине пришлось уйти. Она пообещала и Труди, что будет присутствовать на их «традиционном сестринском Дне благодарения» – пить вино и сплетничать, пока Реджина не опьянеет настолько, что не сможет вести машину домой. Было крайне важно, чтобы они продолжили в том же духе.

Как только она ушла, Дженнифер и Ли вместе мыли посуду. Он тщательно полоскал ее, затем передавая ей для вытирания. Она, в свою очередь, убирала посуду.

Они действительно были хорошей командой, когда были на одной стороне.

Они выполняли эту рутинную работу молча, каждый погрузился в свои мысли. Наконец, Дженнифер нарушила тишину неожиданным вопросом:

– Ну, и когда ты собираешься пригласить свою бывшую на свидание?

Ли повернул голову в ее сторону, и на его лице появилось растерянное выражение.

– Что? – спросил он, увидев, что она не шутит.

Дженнифер бросила на него взгляд: «ой, да ладно».

– Что? – повторил Ли, на этот раз пожав плечами, еще больше изобразить невежественную невинность.

Дженнифер раздраженно выдохнула:

– Вы двое уже несколько месяцев посылаете друг другу взгляды исподтишка. Каждый раз, когда вы вместе, это похоже на повторный просмотр «Спасенных звонком»: Так что, Зак, я говорю тебе, если не пригласишь Келли на выпускной, то ты идиот.

Ли покачал головой и продолжил мыть посуду.

– У нас все не так, – сказал он, не поворачиваясь в ее сторону.

– Точно...

– Она двинулась дальше, – продолжал настаивать он. – Мы никак не можем...

– Ладно.

– Правда.

– Хорошо!

Слова снова сменил звук льющейся воды. И как будто они и не прекращали разговора, Дженнифер вернулась к теме, сказав:

– Потому что если бы ты захотел пригласить ее на свидание, я думаю, она бы согласилась.

Ли перестал мыть и повернулся, чтобы посмотреть на Дженнифер.

– Она так сказала?

– Мы никогда так не говорим, ты, большой болван. И не должны этого делать. Если ты не видишь, как она смотрит на тебя, значит, ты – идиот.

– Один черт.

Он вернулся к мытью посуды. Они вдвоем забросили эту тему и больше не поднимали ее. Через несколько часов, уложив сына спать, он спустился на лифте ее дома. Начиная свой путь, он держал в руках телефон. Его разум метался в нерешительности, что делать с контактом, который был на экране. Наконец, он позволил своему большому пальцу нажать на него и запустить безостановочную цепь событий. Как только он начал звонок, пути назад уже не было.

– Алло? – произнес знакомый голос после второго гудка.

– Привет, Джина. Это я, Ли.

Она хихикнула и ответила:

– Я знаю, кто ты – Ли.

– Точно, – сказал он, готовый ударить себя по лбу.

Набравшись храбрости, он сказал:

– Знаешь, я просто хотел спросить, может быть, ты захочешь сделать что-нибудь? Со мной.

Наступила пауза, прежде чем Реджина сказала:

– Что-нибудь типа чего? – спросила она. Затем, с надеждой, добавила: – Типа... свидания?

– Да.

Тишины на другом конце было достаточно, чтобы выдохнуть жизнь из его легких. Его вопрос повис в воздухе. Наконец, взволнованный голос сказал:

– Да, Ли. Я бы с удовольствием сходила с тобой на свидание.

Ему хотелось с облегчением вздохнуть. До этого момента он даже не осознавал, что задерживает дыхание. Внутри него все клокотало, но голос необъяснимо сохранял спокойствие, когда он говорил:

– Круто. Я позвоню тебе, когда вернусь домой. Мы решим, куда пойти.

С невидимой улыбкой на лице она ответила:

– Буду ждать.

Ли положил трубку и бросил ее на сиденье рядом с собой. По его губам расплылась улыбка, когда он опустил козырек. Его отражение в зеркале гордо смотрело на него.

Он кивнул ему, затем снова поднял козырек и завел двигатель.