В гостях у Галины. Часть шестая

Семен закончил нескоро. Кеша успел выкурить на терраске одну за другой пару сигарет и уже потянулся к ручке двери.

— Уходишь? – Семен, весь красный, горячий, словно из парной, тяжело дышал. – Постой за компанию!

Викентий остался, достал еще сигарету.

— Ну? – Семен прикурил, жадно затянулся.

— Что – ну?

— Как тебе наши девочки?

— Нормально! – Кеша пожал плечами. Возбуждение сошло. Остались только усталость и безразличие. Хотелось уехать домой, лечь и выспаться.

— Верка узенькая, молоденькая, как малолетка! – Семен довольно улыбался. – Твоя классная пышечка-пухляшка... Вот Верку и твою хорошо вдвоем трахать. Прямо душа заходится.

— А Вика? – усмехнулся Кеша.

— А я специально перед баней с Викой охотку сбил, чтоб потом подольше держаться. Викусик у меня вообще молодец! Оставайся ночевать. Дядя Петя с семьей слиняет, мы с тобой дальше... А?

Викентий пожал плечами. Желания продолжать уже не было.

— Ладно, пойдем!

Они прошли на кухню, чтоб не мешать Розе Марковне и ее партнерам. Краем глаза Кеша отметил, что Толик и Володя обрабатывали тетю Розу, стоявшую на четвереньках, уже с двух сторон – спереди и сзади. Роза Марковна ожесточенно подмахивала задом Володе, а вот сосать она уже не могла. Только открывала рот, куда Толик втыкал свой длинный тонкий член. Тетя Роза тяжело дышала, периодически постанывала, а юноши ожесточенно пыхтели.

На кухне за столом пили кофе Вера и Вика. Обе вроде были довольные и веселые.

— Присоединяйтесь, мальчики!

Кеша насыпал себе две ложки дефицитного растворимого кофе (ну когда еще удастся так посидеть, попить, поесть?), сыпанул сахару. Семен сделал также, только плеснул еще молока.

— Вы здесь? – в дверях появилась Циля, завернутая в большое махровое полотенце. – А я уже в душ сходила!

Следов в дверях нарисовался полуголый Петр Григорьевич с довольной физиономией кота, безнаказанно слопавшего крынку сметаны:

— А для меня кофе найдется?

Он плюхнулся за стол рядом с Викентием, покровительственно хлопнул его по плечу:

— Как жизнь, курсант?

Кеша стряхнул его руку с плеча, слегка поморщился. Циля тем временем куда-то скрылась. Через минут десять она вернулась уже одетой, присела на стул рядом с мужем только с другой стороны, положила ему голову на плечо, попросила:

— И мне налей!

Кеша встал, взял бокал, намешал кофе, сахар, плеснул молока, поставил перед женой, чмокнул ее в щечку:

— Пей, моя милая!

Петр Григорьевич усмехнулся, глядя на них.

Вечерело. Последний автобус на Киев уходил в половине девятого вечера. Циля и Кеша оказались в большом салоне теплого львовского автобуса одни. Они прошли назад, сели на самые дальние кресла. За окном была слякотная сырая промозглость ранней весны, а в салоне было уютно и тепло. Особенно сзади, на сиденьях над двигателем.

Кеша обнял жену, прижал к себе:

— Ты нормально?

— Нормально. Если бы не этот старпёр, вообще было бы прекрасно!

— Замучил он тебя?

— Да не особо. Ему моя попочка нравится, а как мужчинка он не очень, - призналась Циля.

— Может, не стоило с ним связываться?

— Кеш, - укоризненно поинтересовалась она. – Ты после училища куда пойдешь служить? А он тебя в Киеве определит или рядом с Киевом.

Она помолчала и добавила:

— И мне не хочется куда-нибудь в районную больницу участковым терапевтом. Здесь хочу остаться! И Вика с Семеном тоже на него рассчитывают. Думаешь, он мы от него и его жены в восторге? И Верка тоже его терпит. А так бы жил бы он со своей Розочкой да сыночками-педерастами...

— Кем? – удивился Кеша.

— Да педерастами! – усмехнулась Циля. – Всё у них с этого и началось! Он с женой домой вернулись, а их детишки-школьники друг у друга лежа в позе 69 члены сосут! Скандал в благородном семействе. Он их хотел по интернатам сначала определить, но мама Роза за них вступилась. В общем, целую научную теорию подвела о необходимости полового воспитания, а то, типа, у них гормоны играют и всё такое. Вспомнила мужу его похождения с молоденькими студентками. Короче, убедила она его. Ему подсунула сестренку Вики, у которой в институте «хвосты» нарисовались, а сама с Толиком и Володей «просвещением» занялась. У нее ж тоже темперамент ого-го! Еще тот! Вика рассказывала, что она уже давно с двумя любовниками одновременно сексом занималась. А потом Верка дяде Пете про нас проговорилась. Лиза с Борисом упёрлись, ни в какую, мол и всё. Ну, а мы вот...

«Интересно она сказала «мы», - отметил Кеша. – Стало быть, давно у них с Виком и Семеном такие вот... «взаимопроникновения».

Циля, заметив его хмурое настроение, прижалась еще теснее:

— Ну, Кеш... Ну... Тебе ж тоже ведь понравилось! И потом, ты ж не мальчик... Должен понять...

Она ткнула рукой в пакет.

— Такие презенты на 8-е марта не каждая девушка получает!

Он посмотрел на пакет, словно только сейчас его заметив:

— Что там? Что за подарок?

— Дядя Петя расщедрился! - улыбнулась Циля. – Гарнитурчик каждой подогнал: трусики, бюстик, чулочки беленькие. Ну, ты видел, мы их сразу же одели, померяли! Духи, набор косметики. А тебе коньяк. Настоящий французский.

Кеша вздохнул.

За Петром Григорьевичем, Розой Марковной и их отпрысками приехала персональная «Волга», закрепленная за ним из гаража ЦК Украины. Водитель быстро довез их до высотки на Крещатике, подъехал к подъезду.

Юноши почти сразу легли спать. Роза Марковна тоже сначала вроде прилегла. Петр Григорьевич засиделся на кухне. Она накинула халат, вышла к нему. Он сидел за столом, на котором красовалась початая бутылка коньяка и полная рюмка. Присела рядом.

— Ты чего такой сердитый?

Муж мрачно поднял на нее взгляд, хмуро произнес:

— Надо тебе с пацанами беседу провести.

— А что случилось? Опять накуролесили?

— Опять! – он опрокинул рюмку залпом, закусил долькой лимона. – В том-то и дело, что опять! Вовчик наш старший сегодня ко мне подходит и говорит: «Пап, давай мы одноклассницу приведем! Классная девочка, тебе понравится! Мы с ней вдвоем уже попробовали, ей понравилось. Нам тоже!» Как я там сдержался, не понимаю... Так бы и врезал!

Роза Марковна ошарашено замолчала.

— Объясни этим придуркам! – сорвался Петр Григорьевич. – Чтоб эти идиоты поменьше языками трепали! Не хватало, чтобы разговоры пошли.

Он замолчал, налил еще одну рюмку. Так же залпом жахнул ее, на этот раз не закусывая. Роза Марковна молчала.

— Мало им... - продолжил Петр Григорьевич уже спокойнее. – Еще и еще хотят. Гормоны скачут. А ты сама понимаешь, что может быть, если там... - он ткнул пальцем в потолок, - узнают?

Она испуганно кивнула.

— Расстрелять не расстреляют, - сказал он. – Из партии не исключат. Но отправят куда-нибудь в Нижне-Сраковку пожизненно колхозом командовать! Вот тогда вы все, мля, поймете. А эти тупоголовые, - он мотнул в сторону стены, за которой была комната братьев, - вместо нашего университета в ПТУ пойдут на трактористов или говновозов учиться! И никогда! – он вскочил. – Никогда из этой Нижне-Сраковки мы не вылезем!

Он наклонился над женой и продолжил:

— По ихней подростковой тупости! А то мудя отрастили, а мозгов нема!

Роза Марковна молчала.

— В общем, так, мать, - подытожил Петр Григорьевич. – Завтра с утра с ними проведешь политзанятия. Если не поймут, не проникнутся – ну их нафиг! В интернат! В суворовское! Не важно, что они переростки. Лично попрошу! Поняла?

После окончания военного училища Викентия, который не отличался особым рвением в учебе, ни наличием каких-либо явных связей с начальством, неожиданно для всех его однокурсников распределили в воинскую часть в 30 км от Киева. Циля после окончания института ушла работать в республиканскую больницу. Петр Григорьевич сдержал слово. Циля периодически навещала его. Одна или в компании – Кеша не знал и не хотел знать. Ездит, ну и пусть ездит!

Прошло 15 лет. Незадолго до распада Союза Викентий получил направление на службу в Подмосковье, куда они перебрались вместе в один из военных городков.

Мужского темперамента с возрастом у Кеши на любвеобильную супругу уже не хватало. И годам к 40 он начал подозревать о наличии в семье неизвестного ему «заместителя по мужской линии», а может, даже и не одного. Циля стала какой-то скрытной, загадочной. Стала дольше задерживаться на работе.

Однажды Циля, точнее, заведующий хирургическим отделением в диспансере профессор медицинских наук, руководитель кафедры медуниверситета Цецилия Львовна сообщила, что их доченька школьница Мариночка уже встречается с мальчиками. И не просто так, а «по-взрослому». Викентий сначала психанул, но жена его успокоила, пообещав разобраться лично. А потом заявила о необходимости проведения сексуального воспитания среди детей. Тем более, что их сыну уже пошел 12-й год. И, аппелируя мужу как врач, сказала, что займется этим сама без всякого вмешательства со стороны мужа.

Брак распался неожиданно как для него, так и для детей. Сначала Цецилии Львовне предложили долгосрочный контракт на работу в медицинском центре в Израиле. Предложенная оплата в несколько раз превышала совокупный нынешний доход жены в больнице и преподавательскую деятельность в местном университете. Цицилия Львовна не раздумывала ни дня.

— За месяц-другой я там обживусь, - заявила она. – И заберу вас туда!

Однако ни через месяц, ни через два она никого не забрала. А через три месяца Викентию пришло уведомление из суда о разводе. Заявление на развод от Цили по доверенности подал незнакомый ему адвокат. После развода неожиданно как для отца, так и для матери дети отказались ехать в Израиль, а остались с отцом. Викентий продолжал служить, точнее дослуживать до пенсии, а жена, теперь уже бывшая, раз в месяц переводила на детей в качестве алиментов, хотя Кеша и не требовал этого, по тысяче долларов на каждого.

Как-то вечером он пришел домой раньше обычного. Если точнее, его попросил отдежурить за себя в наряде товарищ. Кеша позвонил домой, обрисовал ситуацию детям, сообщил, что вернется утром. Но товарищ передумал и Кеша пришел домой как обычно.

Тихо открыв дверь ключом (цепочки, и тем более щеколды-засова у них не было), он прошел в квартиру. Странно, но дома было непривычно тихо. Только из комнаты старшей – Маринки доносились какие-то приглушенно-стонущие звуки. Кеша разулся и, тихо ступая, в одних носках прокрался к двери в комнату дочери. Сначала в щель он ничего не разобрал – слишком темно. Но потом... Потом его словно обухом стукнуло по голове. Его дочь-школьница занималась сексом! Он судорожно сглотнул. Сначала его охватил гнев. Потом неожиданно для себя он обнаружен, что его член совершенно против его воли напрягся, оттопыривая брюки. А потом вдруг пришла в голову мысль, что он бы с удовольствием посмотрел, как... как... как...как трахают его дочь! – даже сама мысль в его голове об этом боялась формулироваться! Но...

Викентий тихонько открыл дверь, прокрался в комнату. Его присутствия не заметили ни дочь, ни ее партнер. Что он

будет делать дальше, ему в голову не приходило. Ему хотелось одного – увидеть как трахают его дочь! Увидеть ее голой под мужчиной, как она бьется в экстазе, как ходят ходуном ее полные груди... Правой рукой он нашарил кнопку выключателя рядом с дверным косяком, зажмурился, чтобы не ослепнуть в первые мгновенья, и щелкнул тумблером вниз.

Комнату залил яркий свет – люстра была большой, пятирожковой, а в каждой лампочке было аж по сто ватт. Раскрыл глаза и замер. На кровати, разметавшись звездочкой, лежала его дочь Марина, а сверху на ней, сверкая голым костлявым задом, лежал его сын – Димка. И дочь, и сын тоже окаменели, уставившись на неожиданно появившегося отца.

Викентий судорожно сглотнул появившийся в горле комок, не отрывая взгляда от прелестей дочери (А чертовка была хороша! Хороша своей юностью, своей нежной кожей, своими еще не утратившими подростковости женственными формами – ну вся в мать, только юная! Ах, как она была хороша! Член в штанах готов был выпрыгнуть! Но правила, правила приличия!), проговорил:

— Что вы творите-то, а?

Парочка распалась. Сын скатился на пол, согнулся, пряча оттопыренный член (Ну, уже не такой и маленький. Вполне нормальный, бабам будет нравится – промелькнуло в голове) комком штанов. Дочь тоже согнулась, испуганно натягивая на себя простыню.

Викентий с удовольствием отметил поросль волос на лобке, возбужденно торчащий клитор, набухшие половые губы. И подумал, что уже больше двух месяцев у него не было полноценного секса. Подрочить в комнате вечером, это всё не то...

— Ко мне! – скомандовал он, словно очнувшись, и вышел в коридор.

Он обул тапочки в прихожей, прошел в комнату к себе. Подошел к гардеробу, снял и аккуратно повесил форму на распялку, одел халат. Повернулся и обнаружил, что за ним, стоя в дверях, наблюдают и дочь, и сын. Викентий сел в кресло, махнул им рукой:

— Ну что встали? Сюда идите!

Он указал на стулья.

— Садитесь! Рассказывайте!

Дети (Хотя, какие к чертям дети! Маринка вымахала почти вровень с отцом, а Димка всего на полголовы был ниже ее!) молчали. Причем, самое странное, что отметил Викентий, на их лицах не было ни капли раскаяния, только испуг. Соответственно, напрашивался вывод, что они прекрасно знали, более того, - осознавали, чем занимаются.

Викентий посмотрел на сына, сидящего перед ним в футболке и спортивных штанах, видимо, одетых на голое тело, потом на дочь в наглухо запахнутом халате до пят.

— Ну, и что теперь прикажете делать? Вы хоть понимаете... - Кеша встал, хотел влепить сыну затрещину, замахнулся, но удержался. Потом в сердцах махнул рукой.

— Выйди! – приказал он сыну. Повернулся к дочери:

— А ты сиди!

Когда сын вышел, плотно затворив дверь (хотя Кеша ни на минуту не усомнился, что он стоит тут же у двери и подслушивает), приказал:

— Давай, рассказывай... - он сделал паузу и насмешливо продолжил, – прелюбодейка!

Марина сначала вроде смущенно потупила глаза, уставившись в пол, а потом с вызовом подняла голову и заявила:

— А что тут такого? Между прочим, это мама...

Она не договорила, запнулась, поняв, что ляпнула лишнее. Викентий напрягся:

— Что – мама?!

— Ну, пап, - замямлила Марина, - мама сказала, что секс это лучшее средство для поднятия тонуса организма, что надо снимать возбуждение...

Она запуталась в своих речах, замолчала и опустила голову, не зная, что сказать дальше. Ей невольно помог сам отец:

— Так это вас мама научила?

Марина удрученно кивнула головой.

— Ну, не совсем научила. Она сначала со мной... Потом с Димкой... А мы вместе сами... без нее. Но она говорила, что сексом надо заниматься с проверенными партнерами, а от случайных связей проблем не оберешься!

Она опять замолчала. Викентий выдохнул, подошел к окну, раскрыл его на распашку, запуская в комнату прохладный воздух, раздвинул шторы. Потом выключил верхний свет, включил настенное бра – чтоб не видно было в окно со стороны, что там делается в комнате. Достал сигареты, закурил. Курить в квартире, даже на балконе после развода он себе не позволял ни при каких обстоятельствах, считая, что подает дурной пример детям. Но тут... Какой уж тут пример – при таком раскладе!

— Рассказывай, давай! – приказал он. – Всё рассказывай!

— Помнишь, мы с Пашей из моего класса встречаться начали? – глухо сказала Марина. – Он меня хотел... Ну, в общем, хотел со мной сексом заняться. Я маме про это сказала. Спросила, что мне делать? Я ему нравилась, и он мне очень нравился. А у нас в классе за ним еще одна девчонка бегала...

— Ты за ним бегала?.. – перебил Викентий.

— Да не то, чтобы бегала, - ответила Марина. – Просто он со мной гулял. Мы с ним в кино ходили, на дискотеки, в клуб...

— Ты в клуб ходила? – опять удивился он.

— Ну, да, - Марина пожала плечами. – У нас все в классе в клуб ходят.

— Ладно, дальше! – потребовал отец.

— Ну, мама мне про секс рассказала, - сказала Марина. – Месячные у меня уже год были, мама тоже про них всё сказала. А тут...

Она опять потупилась, смутилась и даже покраснела.

— Рассказывай! – потребовал Викентий.

— Ну, в общем, - Марина опять стала говорить с трудом, словно выдавливая из себя слова. – У мамы любовник был. Дядя Юра...

— Знаю! – ответил Викентий через силу, тщательно скрывая возмущение, чтобы успокоить дочь. – Он ее ассистент на кафедре.

— Ты знаешь? – удивилась Марина и посмотрела на отца широко раскрытыми глазами. – Ты про него знал?!

Викентий пожал плечами. Вообще-то про «дядю Юру» он знал только, что Циля работает вместе с ним. Пару раз он их застал дома, когда Циля писала докторскую. Обложившись кучей всякой литературы, они что-то горячо обсуждали. Да так горячо, что не заметили его приход. Да и Кеша, не рискнув им мешать, сразу же прикрыл дверь и слинял на кухню. А вот насчет интимных отношений между ними он и нне догадывался. Ассистент был моложе его жены лет на десять, если не больше. Да и тощий он был какой-то, весь из себя нескладный, угловатый. Но, если уж откровенно, он догадывался, что Циля «погуливает». С ее-то темпераментом!

— Давай дальше!

— Ну и вот мама предложила показать, как люди занимаются сексом на примере дяди Юры и. .. - Марина опять смутилась, - и её...

— И ты согласилась?

Марина пожала плечами.

— А потом. .. - Марина опять собралась с духом и выпалила. – Потом я захотела, чтобы дядя Юра и со мной тоже... Мне было так приятно! Так клево, что я даже сначала сознание потеряла. Мама сказала, что мне надо очень многому научиться.

— И часто вы?... – член топорщился под халатом, голос у Кеши охрип, возбуждение хлестало через край.

— Раз в неделю, наверное.

— Втроем?

— Да! – Марина вдруг сунула руку под полу своего халатика, опять покраснела. – А с Пашкой стало неинтересно! Я его сразу отшила. Пацан он.

Викентий заметил в полусумраке (настенный светильник был больше ночником), как Марина шевелит рукой внутри халата. «Себя ласкает!» Он поймал себя на мысли, что не прочь тоже себя поласкать.

— И как вы втроем занимались сексом?

— Сначала я сосала дяде Юре.

— Тебя мама научила?

— Да! – она рассказывала уже совсем спокойно, без смущения, тихонько поглаживая себя под халатом. – Мама меня сосать научила. Я сначала ласкала дядю Юру. Потом они занимались сексом. Потом вдвоем ласкали меня. А потом мама научила меня ласкать ее... Ну, - тут Марина снова смутилась, - лизать ей влагалище. Когда дяди Юры не было мы иногда...

Викентий не выдержал, сунул руку себе под халат, сжал член, сделал несколько поступательно-возвратных движений – вздрочнул. Сжал зубы. Неудобно перед дочерью... Но возбуждение затуманило мозг совершенно. Еще чуть-чуть и он бы... Нет, нельзя. Кеша попытался взять себя в руки. Вытащил руку из-под халата, вздохнул. Встал, подошел к открытому окну, вдохнул полной грудью, достал сигареты, закурил.

— А Димка в ваших... ласках, - он хотел сказать «оргиях», но постеснялся. – Участие принимал?

— Нет, - ответила Марина. Пока отец стоял к ней спиной, она ожесточенно терла себе клитор. Разговор ее жутко возбудил. Терпеть уже было невозможно. Кеша видел в отражении в стекле, как его дочь занимается самоудовлетворением. Но решил ей не мешать и сделал вид, что просто курит.

— Значит, это ты его научила?

— Нет! Димка сказал, что мама...

Голос Марины стал хриплым и глухим. Она тяжело дышала. В отражение Викентий видел всё: как дочь сначала ожесточенно терла промежность, потом откинулась назад, раздвинула ноги, ничуть не стесняясь и не боясь, что он сейчас обернется и увидит ее такой. Халат распахнулся, продемонстрировав все прелести... Возбуждение снова затуманило голову, но Викентий не оборачивался. Он достал новую сигарету, затянулся, наблюдая за отражением, еле сдерживая себя.

— Димка только с мамой был. Мама сказала, что ему не надо знать про дядю Юру... А потом она сказала, что если у нас что-нибудь будет, что тогда... - Марина поперхнулась и замолчала. Потом с явным трудом, словно выталкивая слова, продолжила. – Чтобы мы были аккуратными, предохранялись и никому никогда об этом не говорили. А!

Она сдавленно вскрикнула, застонала, не в силах больше сдерживаться, сползла на пол.

Викентий потушил сигарету, развернулся и шагнул к ней. Дочь лежала перед ним на полу, раскинув в стороны руки-ноги. Халат распахнулся почти до пояса, обнажив начинающие терять подростковую угловатость ноги, выступающий холмик лобка, поросшего редкими черными волосиками, темный набухший клитор...

Он застонал – настолько сильным было возбуждение. Распахнул халат. Член торчал почти вертикально вверх. Халат упал на пол. Викентий не выдержал. Он навалился на дочь. Член на удивление сразу же нашел дорогу туда...в сокровенное. Марина застонала, крепко обхватила его руками и ногами:

— Да! Давай! Как же я хотела тебя!

Эти слова распалили его еще больше. Он стал таранить дочь резко, сильно, часто. Марина сжала объятия еще крепче.

Внезапно Кеша почувствовал, как кто-то нежно и ласково коснулся его мошонки, слегка сжал, еще раз погладил, провел от нее до ануса. Тут его настиг оргазм: сильный, неудержимый. Он даже не смог вытащить член. Сперма выстреливала, словно снаряды из пушки. И все туда – внутрь его дочери. Марина закричала – оргазм накрыл и ее.

Он не удержался, расслабленно, всем телом навалился на нее. Марина тоже расслабилась, буквально растекаясь под ним.

Кстати, рука с мошонки убралась сразу же с наступлением оргазма. Викентий скатился набок, открыл глаза. Над ними стоял Димка и ожесточенно дрочил член.

Увидев, что отец «освободил» ее, Димка безрассудно повалился на обмякшую сестру, воткнул свой член. Его хватило ненадолго. Пять, может, десять фрикций, и он спустил свой заряд туда же.

Викентий равнодушно посмотрел на них. Говорить, а тем более, что-то делать было бессмысленно.

«Если разврат прекратить невозможно, надо его возглавить!» - мелькнул в голове армейский афоризм. В данном случае, разврат приобрел буквальный смысл.