Учительница

Блёклое осеннее утро ознаменовалось тем, что проснувшись, я впервые обнаружила себя в холодной постели в гордом одиночестве. В нашей, доселе совместной постели, куда он недавно её затащил. Он обнимал её за шею, а она ласкала его хозяйство так безупречно и мастерски, что он мычал и воздыхал, не в силах сдержать возбуждение. Пальцы хищницы порхали в сложном художественном ритме. Совсем не так, как ему это делала я. Девица медленно сползала вниз. Её голова окунулась ему между ног, и некоторое время развратница медлила в дразнящем танце, обнажая головку пульсирующего фаллоса, она призывно трогала её кончиком языка и водила по ней губами. Затем, обхватив тугую плоть поглубже, соперница стала медленно погружать её в свой блядский ротик. При неказистости моего муженька меня всегда поражали размеры его вставшего бревна.

Оно было не просто большим. Оно было огромным и толстым, таких я сроду не видела, и лично мне оно приносило неописуемое наслаждение. Вместе со сладкой мучительной болью, на грани разрыва внутри, благоверный постепенно проникал в меня, погружая трепещущий инструмент целиком и полностью, и я уже после удивлялась, каким таким образом вот это во мне помещается. Но ведь это классически, так и должно было быть. Что так и задумано самой природой, я где-то читала, что всё растягивается, и облегает как надо. Она же была намного меньше меня по росту и по комплекции, однако пыталась сделать ему минет. Лично у меня это получалось поверхностно, и я могла лишь отсасывать только головку. Остальное дальше не лезло и упиралось в горло. Любовница действовала не спеша. Постепенно вбирая в себя огромную плоть, она завела его ноги себе за спину, а руками обхватила чахлые ягодицы. Если кто бы сумел запихнуть себе в рот целиком, скажем, бутылку из под шампанского, то я бы сочла это за фокус на уровне циркового искусства. Тем не менее, у неё всё получилось. Напрасно я недооценивала способностей опытной шлюшки.

Такие вот посредственности и уводят мужей из семьи. А потом вьют из них верёвки. Постепенно, вращательными движениями, она вобрала в себя целиком половой орган, превышающий по размерам воробьиное горло шалавы, и упёрлась лицом между бёдер партнёра. Фаллос исчез, как не бывало и вовсе. Благоверный томно вздохнул, и приласкал любовницу за шейку. На этом чудеса не закончились. Девица обхватила рукой мошонку, и вслед за членом засунула её себе в рот. Как? Каким образом всё это там смогло поместиться? С таким вот успехом иллюзионисты заглатывают шпаги и пики. В страстных поступательных колебаниях вперёд, она всё плотнее вдавливалась лицом в живот изменника, и было очевидно, что она вовсе не дышит. Тем не менее, извивается подобно змее, и буквально сливается со щуплыми телесами благоверного. Причём не спешила, хотя кислород перекрыт был ей полностью. Находясь в полумраке, в проёме приоткрытой двери, я чётко видела любовную сцену совокупления, и поймала себя на том, что рука заведена за полоску стрингов, и один мой палец ласково трогает клитор.

Что это? Ведь я забыла уже, когда занималась постыдным онанизмом, ан нет, всё возвратилось на круги своя, и происходило само собой. Мой муж трахал любовницу на моих глазах, на нашей совместной кровати, и это мне нравилось. Понятно, что о моём случайном присутствии они не догадывались, но я-то всё видела. Надо бы мне войти, и застукать их за этим занятием. Сломать им кайф во что бы то ни стало. Но почему-то я тормозила. Я стояла, боясь шевельнуться, и мастурбировала. Она пребывала на моём любовном ложе, где по идее, должна была находиться я, но созерцание акта измены почему-то заводило меня всё сильнее. Любовница делала глубокий минет уже пару минут не дыша, но вела себя весьма активно. Не торопясь, она плавно двигалась, как будто бы воздух ей был абсолютно не нужен. Наконец, мой муж кончил, возможно, непосредственно ей в желудок, и самозабвенно вскрикнул. Она же спокойно высвободилась из плена фаллоса, вздохнув глубоко, и со стоном. Приоткрыв от восхищенья рот, я дрожала, сотрясаясь в глубоком экстазе. По телу разбегалась горячая волна оргазма. Я кончила, удовлетворившись лишь постыдным наблюдением и глупым онанизмом. Потихоньку, на цыпочках, отойдя в темноту, я покинула квартиру, и вышла на улицу.

Я лежала в холодной постели и понимала, что он не вернётся. Он окончательно ушёл к той невзрачной женщине, подарившей ему сказочный секс. Камасутра здесь просто отдыхала, и я предполагала, что подобных трюков у неё в запасе вагон. Выходит, стройная фигура, красивые ноги, и плоский живот — это далеко не всё, что удержит мужчину возле себя. Три года назад у меня заболел желудок, и мой лечащий хирург назначил эндоскопию. Я проглотила совсем небольшую по диаметру кишку лишь с третьего раза, и то после двойной дозы анестезии. Тонкая гибкая трубка с маленькой лампочкой на конце. Девочка, как же ты это делаешь. Я встала и прошлась по комнате. На журнальном столике я обнаружила записку следующего убийственного содержания всего из нескольких слов. «Я ухожу от тебя. Я люблю её». Я присела на край дивана, выронив из рук клочок тетрадного листа. Вот и случилось то, чего я больше всего не хотела. Он ушёл, и с некоторых пор я подозревала, что это, в конце концов, произойдёт.

Я посвятила себя карьере, и постоянно работала сверхурочно. Часто задерживаясь допоздна, я выполняла срочные заказы, которыми нагружал меня босс. И платил, между прочим, за сверхплановую шабашку вдвойне. Я медленно и неуклонно продвигалась вверх по карьерной лестнице, и на личную жизнь времени пока что не оставалось. Почти не оставалось. Зато я зарабатывала. В отличие от своего мужа, работавшего в школе простым учителем информатики. Он получал символическую зарплату, и до нашего знакомства прозябал в коммуналке. А на работу ходил с драным портфелем, в «тюбутейке из искусственной чубурашки» зимой и летом. Пока мы не встретились, и не поженились. Вначале всё было хорошо, и наши семейные отношения развивались в положенном русле. Я приодела его и приобула. Купила ему машину, пусть не новую, но надёжную. Его вклад в бюджет нашей семьи был мизерным, но я никогда его не попрекала. Я всегда считала, что семья на пустом месте не появляется. Что для прочных семейных уз всегда должна быть не менее прочная материальная база. Поэтому, ему часто приходилось ложиться спать в одиночестве, так и не дождавшись меня с работы.

И вот однажды, в обеденный перерыв, в который, я как всегда что-то доделывала, шеф дал мне поручение. Я должна была поехать к подрядчикам и составить смету. Выходя из машины возле здания строительной фирмы, я случайно бросила взгляд на витрину маленького кафе, располагавшегося на первом этаже. В окно просматривался интерьер, и за одним из столиков я увидела своего мужа. Он был не один, и развлекался в компании этой невзрачной блёклой девицы. Они пили кофе, о чём-то мило щебетали и весело хохотали. Он что-то нашёптывал ей на ушко, а она вдруг подняла руку, и поправила ему упавшую на лоб прядь густых волос. После чего нежно погладила по щеке. Это сильно смахивало на любовную ласку. А может быть нет, я просто ревную, и напрасно себя накручиваю. Тем не менее, я направилась в сторону главного входа, пройдя мимо витрины кафешки.

Поздно вечером, когда благоверный безмятежно спал, я зашла на сайт школы, в которой он работал, и нашла эту девицу. Это была всего лишь учительница младших классов, его коллега, и она была моложе меня на шесть лет. Что они там делали в рабочее время? И что он в ней такого особенного нашёл? Обыкновенная серая мышь. Тем не менее, в короткой юбке. Школьный дресс-код такое допускает? Это они так работают? Делают вид, что работают. А их организация делает вид, что им платит. В общем, по Сеньке и шапка. Но перемены в наше

й жизни были налицо. В постели теперь он ограничивался дежурным поцелуем в щёчку, а днём часто не отвечал на мои звонки, ссылаясь на то, что у него много работы. Это у него, шляющегося в рабочее время по кабакам вместе с этой училкой?

Без сомнения, он мне изменяет. С этим убожеством. А

почему бы и нет? Все мужики такие. Стараешься, как лучше. Для него же стараешься. А он? Мерзавец неблагодарный. А эта курица. Она воспользовалась моей занятостью, и оголила перед ним свои прелести. Опутала его. Но чем? Мышь, она и в Африке мышь. Теперь я поняла, что кроме внешней красоты есть кое-что ещё. То, что мне неподвластно. То, чего я не умею, и никогда не смогу сделать. Попытаться найти себе партнёра из своей же среды? На меня обращают внимание и провожают вслед долгими взглядами. Немного осталось того времени, когда я буду притягивать их взоры. И всё же. За нею должок.

Устроившись поудобнее и положив руки на руль, уже битый час я всматривалась в двери главного входа, боясь не прозевать эту девицу. В зеркала заднего вида я видела снующих школьников и встречающих их мамаш. Наконец, показалась и она. Спускаясь осторожно по ступенькам, она придерживала стопку тетрадей, казавшихся в её руках непосильной ношей. Худая, с мышиным хвостиком зализанных волос, очкатая квочка, тем не менее вышагивала с достоинством, хоть и была на высоких шпильках. Его же поблизости не было. Выйдя из машины, я преградила ей путь.

— Ты меня знаешь, наверное. Мой муж тебе про меня рассказывал.

Она остановилась как вкопаная, и молча уставилась на меня. Изрядная кипа тетрадей вереницей высыпалась из худых ручонок, заточенных явно под что-то другое. Она же, потупив взор, стояла не шевелясь, и молчала.

— Скажи, тебе что, мужиков холостых мало? Женатые нужны?

— Вы не поймёте так сразу. Это сложно, — проговорила она, — я хочу объясниться, поговорить.

Она нагнулась и стала собирать тетради, суетясь возле моих ног.

— Конечно объяснишь. Попросишь прощения и вернёшь то, что украла. Я имею в виду своего мужа.

— Я давно хотела с вами поговорить, но как-то не решалась. Нужно было подготовиться. В моём понимании вы — абсолютно железная деловая леди, и я не знала, как подступиться.

— Прошу, — я указала ей в сторону моего порша, — в ногах правды нет.

Она поплелась следом и устроилась рядом, примостив на портприз свои дурацкие тетради. Теперь она смотрела на меня совершенно открытым взглядом.

— Это психологически сложно понять, — сказала она, — но я попытаюсь. Теперь у меня точно получится.

— Попробуй. Сделай так, чтобы мне всё стала ясно.

— Я же сказала, что это словами сложно, невозможно. Позвольте спросить, что вы больше всего любите носить? Короткие юбки, или же брюки?

— Что? Что ты несёшь.

— Значит, всё-таки брюки. И туфли на каблуках вы не любите. Я всегда завидовала внешности такой, как у вас. Ваше тело, должно быть, само совершенство, — она вдруг прикоснулась кончиком пальца и медленно провела им вдоль моего бедра.

Девица оказалась насчёт туфель и юбок права. Но сегодня я как раз-таки была в коротенькой юбке.

— Чего? — только и успела я спросить.

— Вы поймёте, сейчас всё поймёте, — она продолжала смотреть мне в глаза, и её взгляд завораживал, — я занималась тренингом много лет. Меня обучали. Расслабьтесь, я объясню. Смотрите сюда.

Она извлекла из тетради лист бумаги.

— Смотрите, здесь кажется круг. Сложный узор, правда? Но если присмотреться, то можно узреть и квадрат, и треугольник. Всё дело в том, как внимательно смотреть.

Я смотрела, и действительно видела переплетение сложных узоров. Квадрат. Круг. Треугольник. Смотрела, и не могла шевельнуться.

— Вы слышали когда-нибудь про белое братство? — продолжала она, — это была секта, адептами которой становились добровольно, и добровольно отдавали братству всё. Почему люди проходили мимо по своим делам, и уже через пять минут вступали в секту, бросив лишь мимолётный взгляд на учителя? А потом делали во имя секты абсолютно всё, позабыв о своих делах. Теперь слушай. Сейчас ты в моей власти, и ты этого хочешь. Смотри на рисунок. Сейчас здесь квадрат. Что ты видишь?

— Квадрат, — ответила я послушно не своим голосом, безвольно опустив руки.

— А теперь ты видишь треуголник. Ведь так?

— Треугольник.

— А теперь круг. Смотри внимательнее.

— Круг.

— Вот именно. Смотри так, чтобы он и оставался кругом. Не моргая. Сосредоточься.

Я всматривалась в чертовщину, которую она мне демонстрировала, и делала всё так, как она говорила. Все мирское покинуло мою голову, и кроме её голоса не существовало ничего.

— Это созерцание, — сказала она далее, — теперь ощущения. Ты даже не знаешь их глубину.

Её рука плавно двинулась вдоль моего бедра, и медленно приближалась к промежности. Я и не думала шевелиться. Раз она так делает, значит так нужно.

— Тебе хорошо. А когда я тебя трогаю, ты возбуждаешься, в тебе просыпается желание. Желание ко мне.

Я молчала. Она была права. рассказы эротические Пульсирующая волна шевельнулась внизу живота от мягкого прикосновения учительницы, а глаза её излучали, казалось, огонь. Наверное, все когда-то всматривались в костёр. В языки его пламени. И никак не могли отвести взор. Не в силах двинуться с места, я молча ждала продолжения.

— А сейчас я пробужу в тебе страсть, и ты меня полюбишь, — пальцы легко прорвали прочную ткань дорогих колготок.

Я почему-то не удивилась. Это как вообще возможно. Но клитор мой теребили ласковые прикосновения, и сладкий пожар разгорался между моих ног. Я тяжело задышала и помимо воли подвинулась навстречу, чтобы ей было удобнее. Её губы приближались. Скорее же. Ощутить их прикосновение.

— Ты торопишься, — прошептала она, — но так и быть.

Мы слились в страстном поцелуе, и мир исчез. Прямо в машине мы ласкали друг друга и она опускалась мне между ног, стараясь не пропустить ни единого сантиметра моего горячего тела, а когда настойчивый язычок затронул мой клитор, я застонала и кончила.

Туман в голове понемногу рассеялся. Девушка приводила себя в порядок. Мне стало стыдно и неудобно. Никогда в жизни меня не ласкала женщина, а я не получала такого наслаждения. Что-то в этом было неправильное.

— Не стыдись. Всё хорошо. Я давно за тобой наблюдаю. Мне всегда нравились такие, как ты. С некоторых пор я в тебя влюбилась. Но твоя железная воля, твой упрямый характер не позволили бы подобрать к тебе ключик. Понадобился инструмент. Твой муж. Ты видела наше совокупление. И приоткрыла себя. На самом деле, каждый человек есть книга, которую он не пытался прочесть. Для меня же многие твои страницы оставались загадкой, пока я не использовала твоего мужа. Скажи, я тебе нравлюсь?

И неожиданно для себя я ответила:

— Да.

— Быть может, поедем к тебе?

— Поехали.

Девушка наклонилась и подняла с полу клочок бумаги, на котором не оказалось никаких узоров. Ничего абсолютно. Ни кругов, ни квадратов. Куда всё подевалось.

— Не бери в голову, — улыбнулась она, — теперь это не имеет никакого значения.

Она не спешила разгибаться, а губы вновь стремились ко мне между ног.

... В дверях раздался настойчивый звонок. Я поднялась и открыла. На пороге стоял благоверный.

— Я знаю что, она у тебя, — произнёс он, — ты с ней живёшь. Эта мерзкая лесбиянка тобой овладела. Она тебя испльзует.

— Теперь даже так? И что? Мне нравится, и я счастлива.

— Ну где ты там, — послышался из комнаты нетерпеливый голос учительницы, — что, заявился?

— Представь себе, заявился.

— Ну так гони его прочь.

— Ты, кажется, хотел на развод подать? Иди, подавай...

АRHIMЕD