Тот самый / Thе оnе © Sреnсеrfiсtiоn

Тот самый / Thе оnе © Sреnсеrfiсtiоn

— Алан? Алан Палмер?

Я был далеко отсюда и мечтал за чашкой кофе в холле отеля. Я только что закрыл свой ноутбук и думал о моей жене, уже двенадцать лет, матери моих троих детей, о ее образах в обычном номере ее любовника, ранним вечером в среду. В данный момент, она сосала член своего любовника, пытаясь возбудить его еще раз, в то время как он ласкал обе ее дырочки. У меня был договор, который, очевидно, не стоил бумаги, на которой был написан. Она подписала его после того, как поклялась отказаться от всех остальных. Доказательства обратного, свидетельствовали об этой лжи. Эта среда была обычным делом, так что для них это было "как обычно, все как всегда.

Мне было трудно думать о чем-то другом.

Мои уши заложило, при звуке моего имени. Я медленно отреагировал и повернул голову к говорившей. Она была высокой и стройной, привлекательной рыжеволосой, с довольно нерешительной улыбкой на безупречном лице.

Я не узнал ее и посмотрел на нее, сначала вниз, а затем снова вверх. Она была одета в элегантный синий деловой костюм в полоску, который подчеркивал самые красивые колени и ноги, которые я видел за долгое время. Обе ее руки были заняты элегантным тонким портфелем и дорогой черной кожаной сумочкой. Кажется, я улыбнулся ей в ответ, скорее от смущения, чем от приветствия, отчаянно пытаясь определить ее лицо среди недавних знакомых, бывших коллег по работе, жен друзей, мам со школьных занятий или клиентов тренажерного зала, в который я недавно записался. Я точно знал, что в беговых шортах она, без сомнения, будет хорошо выглядеть.

В остальном - ничего, полная пустота, я не знал ее от Евы. Она, очевидно, знала меня, это было очевидно. Возможно, она была посыльным от адвоката, которой показали мою фотографию?

— Простите? — тупо сказал я.

В ней было что-то неосязаемо знакомое, но это что-то ускользнуло от меня. Я попытался понять, где я мог видеть ее раньше. По моим прикидкам, ей было около 35 или 36 лет, примерно на десять-двенадцать лет моложе меня. Я давно потерял все волосы и уже около десяти лет бреюсь налысо, так что она, должно быть, знала меня где-то в прошлые десятилетия.

Наверное, мои глаза все еще были влажными от того, что я видел и думал о том, как мою жену великолепно трахает ее любовник, и сквозь слезы, было почти невозможно полностью сфокусировать лицо этой незнакомки. Во всяком случае, это мое оправдание. В одном я был уверен точно: рыжая была классной штучкой, и далеко не моего уровня. Черт возьми, в моем возрасте, с моей внешностью и нынешними обстоятельствами в отношениях, они все были такими.

Ее яркая улыбка застыла от моего неузнавания, и ее лицо быстро приняло хмурое выражение. Губы надулись, и она выглядела... ну, обиженной. Это было безумием. Никто не выглядел обиженным рядом со мной - расстроенным, рассерженным, разочарованным, взбешенным, особенно разочарованным, но никак не обиженным. В конце концов, я был тупицей номер один, всех времен и народов. Кого волновало, что я думаю?

Где вообще была моя жизнь? Моя милая стерва жена, которая была на десять лет моложе меня, была успешным редактором многотиражного женского журнала, а я пожертвовал своей карьерой рекламного копирайтера, чтобы стать мужем-домоседом и... это было смешно для меня... Я был сведен к роли заботливого отца, для моих двух сыновей одиннадцати и трех лет и дочери семи лет.

Тем временем, моя жена крутила со своим боссом на работе, ну... предположительно в течение многих лет. Недавний анализ ДНК моих детей показал, что я даже отдаленно не являюсь родственником ни одного из них; я потерял те немногие черты внешности, с которыми, возможно, начинал, а моему телу позволили растолстеть, и сейчас я был на самом низком уровне уверенности в себе. Я никогда не был даже смутно уверен в себе. Даже сомневался в своем здравомыслии, зная, что у меня ничего не получается и я несчастен как грех.

Даже знание того, что я должен делать и что я уже начал делать, не придавало мне сил, а мои действия только подтверждали, каким совершенно невежественным и безнадежным я был всю свою жизнь. Просто сидел в кофейне этого шикарного отеля, наблюдая за дверями лифта и ожидая, пока моя жена и любовник выйдут из него, прежде чем столкнуться с ними обоими. Однако, кроме как убить их, я был бессилен что-либо сделать с их романом, кроме как прекратить свое участие в ее жизни.

Вдобавок ко всему, мне пришлось столкнуться с этой красивой рыжей женщиной, которая практически рычала на меня, потому что я никак не мог вспомнить, кто она, черт возьми, такая.

Поэтому я нахмурился в ответ. Кто она такая, чтобы критиковать мои неразвитые когнитивные способности? Разве она не знала, что в последнее время у меня было много работы, и она была по самую макушку моей тощей шеи?

Она решительно выдвинула челюсть, наклонилась ко мне и довольно сильно ударила меня кулаком в грудь, обнажила свои идеальные белые зубы и сказала низким проникновенным голосом:

— То, что ты бросил меня, как свою девушку, двадцать лет назад, не означает, что ты можешь относиться ко мне, как к совершенно незнакомому человеку спустя столько времени. Мы прожили вместе пять лет, черт возьми! Однажды, ты даже сделал мне предложение! Ты. Полный. Засранец!

Она ткнула в мою ушибленную грудь указующим перстом, чтобы подчеркнуть каждое из трех последних слов.

Затем она бросилась в мягкое кожаное кресло напротив меня, бросила свой портфель и сумку на стол между нами, с грохотом поставив мою пустую кофейную чашку в блюдце, и продолжала смотреть на меня. В ожидании. Со сложенными руками. Продолжая ждать, пока мой измученный разум перебирал в памяти образы... ее. Ни один из них не совпадал, не совсем.

— Лесли? — спросил я, не веря в возможность этого даже на мгновение. — Лесли... Коллинз?

— А ты за кого меня принимал, за Флоренс, черт возьми, Соловей? — огрызнулась она.

— Но ты не можешь быть такой, — пробормотал я. — Ты... ты молода и... и... красива.

Ее хмурый взгляд смягчился, и ее когда-то о-о-очень знакомая блестящая улыбка вернулась, чтобы вонзиться мне в сердце, сразу под свежими синяками. Я не думал, что моя боль может стать еще сильнее, чем была, но в этот момент, она стала сильнее. Мне действительно это было не нужно. Пожалуйста, Боже, я никогда ни о чем не прошу, как Ты прекрасно знаешь, но не дай мне получить два самых страшных кошмара одновременно.

— Лесли, Боже мой! Я не могу в это поверить, — пролепетал я, прилагая столько усилий, сколько могли выдержать мои слабые колени, вставая с глубокого кожаного кресла и поднимая ее со своего, чтобы крепко обнять.

Я не посмел поцеловать ее, так как уже заметил обручальное кольцо и помолвочное кольцо с огромным камнем или кольцо на вечность на ее левой руке. Их невозможно было не заметить.

— Вау! Мускулы, — одобрительно сказала она, ее руки пробежались по моим плечам и верхней части рук, когда мы разошлись. — Занимаешься спортом, Алан? Я впечатлена.

Я, должно быть, стал ярко-красным, мое лицо было очень горячим.

— Уже месяц хожу в новый комплекс в школьном спортзале, пять раз в неделю по утрам, — объяснил я. — Я получил неделю бесплатных занятий в качестве ознакомительного предложения, мне так понравилось концентрировать свой гнев на тренажерах и боксерском мешке, что около трех недель назад, я подписал контракт на шесть месяцев. Хотя у меня до сих пор нет никакого пресса, о котором можно было бы говорить! — Я глупо ухмыльнулся.

О боже, подумал я. Когда я нервничаю, то говорю всякую ерунду. Побудь здесь подольше, и ты привыкнешь к тому, какой я жалкий.

Мы оба сели за стол, держась за руки. Черт, подумал я, непроизвольно проведя большим пальцем по ее бриллиантовому кольцу, оно было просто огромным. По сравнению с ним, кольцо с бриллиантовой крошкой желтого цвета, которое я купил для нее и потерял целое состояние, когда продал его обратно ювелирам, казалось жалким. Я убрал большой палец и сознательно погладил костяшки ее указательного и среднего пальцев.

— В любом случае, — добавил я, настолько сияя, насколько могло позволить мое измученное самолюбие, сохраняя свою первую улыбку за сегодня, с тех пор как отвез сына Ната в игровую школу и поприветствовал дружелюбных домочадцев, — что с тобой случилось? Ты, наверное, похудела больше, чем на двадцать два килограмма с тех пор, как я видел тебя в последний раз, ты выглядишь просто потрясающе и... неудивительно, что я тебя совсем не узнал... ты больше не блондинка!

Она засмеялась.

— Я выглядела блондинкой только благодаря отбеливателю, когда мы были вместе. От природы у меня светло-русые волосы, а сейчас мне больше нравится этот темно-рыжий образ. Я изменила его и записалась в спортзал, как это ни смешно, почти сразу после того, как ты, черт возьми, бросил меня, ты, задница!

— Я никогда не бросал тебя, — протестовал я. — Это ты бросила меня в тот самый момент, когда я попросил тебя выйти за меня замуж.

Я помнил это слишком отчетливо, мне снились кошмары об этом, в течение многих лет спустя. Пять лет и два чертовых месяца вместе, а она отказала мне и призналась, что хочет трахаться с другими мужчинами. С мужчинами, не с "другим мужчиной" или просто "кем-то другим", а с мужчинами, блядь, во множественном числе.

Боже! Я такой жалкий! Всегда влюбляюсь не в ту чертову женщину, не в то чертово время. Нет, пусть это будет каждая чертова женщина, которую я когда-либо любил, каждый чертов раз!

Мы отпустили руки друг друга и снова посмотрели друг на друга. Думаю, мы оба сжимали кулаки. Я знаю, что сжал. Я не мог видеть ее руки, так как жестко поддерживал зрительный контакт, как я представлял себе, как бы поступил, столкнувшись с шипящей и плюющейся коброй.

— Я никогда не бросала тебя, — настаивала она, а затем продолжила более обдуманным тоном. — Просто я сказала, что мы должны увидеться с другими людьми до свадьбы, а потом мы больше не виделись!... до сих пор.

Ее стальные серо-голубые глаза пылали, когда она выплевывала в мою сторону последние слова. Новый цвет волос ей шел, она была очень вспыльчивой, и я явно не был в ее хороших книгах и, вероятно, никогда не был. Честно говоря, сейчас у меня не было ни одной положительной записи в чьей-либо книге.

Меня любили только мои дети, но они даже не были моими детьми, как я недавно обнаружил.

Минуточку, подумалось мне, она пытается выкрутиться из того, что бросила меня, чтобы оправдать свои жестокие действия много лет назад. Неужели она все еще думает, что я чертов слабак? Ну, она выбрала не тот день для этого!

— Нет, это не так, — твердо заявил я, изо всех сил стараясь сохранить самообладание и ровный голос, пока объяснял ситуацию, в которой мы оказались полжизни назад. — Когда ты отклонила мое предложение руки и сердца, ты сказала, что не уверена, что я "тот самый"...

Да, я изобразил маленькие кроличьи ушки указательным и средним пальцами обеих рук, когда говорил это. Я не мог удержаться, понятно?

Я продолжил:

—. .. и ты сказала, что хочешь попробовать других партнеров, чтобы увидеть, сможешь ли ты найти "того самого". Это явно был не я, потому что ты сказала, когда я все еще стоял на согнутом колене, и все в том шикарном ресторане смотрели на нас, что ты "узнаешь его, когда найдешь"...

Опять кроличьи ушки, я так патологически предсказуем. В любом случае, теперь я был в полном порядке.

—. .. Мы прожили в одной квартире пять лет и почти два месяца, ради всего святого, так что я явно не был "тем самым", не так ли? Я любил тебя настолько, что посвятил тебе свою жизнь, а потом ты, по сути, призналась, что никогда не любила меня по-настоящему. Я зря потратил эти пять лет и даже больше. Что ж, надеюсь, в конце концов, ты нашла "того самого".

Я даже сам удивился, что выложил все это без перерыва. Думаю, Лесли была ошеломлена. Прошло много времени, пока она смотрела на меня круглыми глазами, ее губы пытались сформировать круг, не давая челюсти удариться о стол, прежде чем она ответила, довольно тихо, почти слишком тихо, чтобы я мог услышать.

— Да, я думаю, что да, в конце концов. А ты?

— Не совсем. Полагаю, я успокоился. — Я все еще кипел.

— Но ты ошибаешься, так ошибаешься, Алан, я действительно любила тебя, просто тогда я запуталась и растерялась. На следующий день на работе, я все время думала о тебе, а когда вернулась домой, отчаянно желая увидеть тебя, чтобы мы могли помириться, ты уже съехал. Ты оставил свои пустые ящики открытыми и исчез. Я была опустошена, я собиралась попросить тебя снова сделать мне предложение, но ты исчез. И я больше никогда не видела и не слышала о тебе. Кто так поступает, после пяти лет и двух месяцев совместной жизни? Куда, черт возьми, ты пропал?

— Мне не показалось, что ты что-то перепутала или растерялась, — огрызнулся я, все еще полный гнева. — Ты очень четко сказала "нет", и затем продолжила о том, что хочешь встречаться с другими мужчинами, что мы должны увидеть других людей. Ты объяснила, напомнив мне, что ты была девственницей, когда мы познакомились, и поэтому считала, что перед тем, как вступить в брак, тебе нужно проверить других мужчин.

— Я не использовала именно эти...

Я вмешался по-полной:

— Ты упомянула о том, что тебе нужно получить больше опыта, вероятно, чтобы проверить, справляюсь ли я в постели с этой чертовой задачей или что-то в этом роде. На самом деле ты сказала, что думала об этом некоторое время и не находила подходящего момента, чтобы обратить мое внимание на этот вопрос. До той чертовой ночи в ресторане, когда я стоял на коленях, предлагая тебе кольцо, потратив на него большую часть месячной зарплаты.

— Ну, когда меня попросили принять решение о моем будущем в тот момент, когда я уже пару месяцев серьезно размышляла о наших отношениях, это, конечно, сконцентрировало мой разум. — Она посмотрела в сторону своих рук, своих колец, на мгновение прервав зрительный контакт со мной. Она снова подняла глаза. — На пятую годовщину нашей совместной жизни я думала, что ты собираешься задать вопрос, тогда...

— Я не мог, — перебил я.

— Дай мне закончить, — отмахнулась Лесли. — Я позволила тебе высказаться.

Я покорно кивнул.

— Я ожидала твоего предложения и собиралась сказать "да". Но ты так и не сделал предложения. Мы поехали на целый день в зоопарк, с пикником. Мы обнимались на траве на одеяле и держались за руки весь день. Мы занялись любовью, как только вернулись. Мы даже не дошли до спальни, пол на лестничной площадке - это все, до чего мы дошли, наша одежда была разбросана по всему коридору и лестнице. Мы занимались любовью еще два раза, когда добрались до спальни, и еще раз в воскресенье утром. Это были чудесные день и ночь, а ты, черт возьми, так и не попросил меня выйти за тебя замуж, ублюдок!

— Я все еще копил на кольцо, — умолял я, смягчаясь. — Оно стоило мне целого состояния. Мне нельзя было больше брать кредиты, так как у меня был максимальный лимит, и прошло четыре месяца, прежде чем я собрал достаточно денег, а это было в два раза дольше, чем я надеялся. Я даже заставил твою сестру узнать размер твоего пальца, чтобы оно подошло. Не мог же я просить тебя выйти за меня замуж, без обручального кольца?

— Ну и дела, — сказала она, протягивая руку и снова беря меня за руки. — Я была разбита горем, когда ты меня бросил. Через пару дней, я взяла отгул на работе и пошла туда, где ты тогда работал.

— Меня там уже не было.

— Я знаю. Они сказали, что ты накануне уехал и не оставил ни уведомления, ни адреса для пересылки, ничего. Твой р45 («Сведения об уходе сотрудника с работы». Этот термин используется в британском и ирландском сленге, как метоним увольнения - пер.) пришел по почте в квартиру, примерно через шесть недель. В тот первый вечер, я пыталась поговорить с твоей мамой, но она не захотела со мной разговаривать, назвала меня бессердечной сукой и сказала, что я разбила тебе сердце и что ты уехал.

Лифт звякнул, и я посмотрел мимо Лесли, но там была только пара незнакомцев и девочка-подросток, в аляповатых полосатых колготках. Я подумал о том, чтобы снова посмотреть на ноутбук, чтобы увидеть, закончили ли они, или в душе, или все еще... ну, все еще, черт возьми, трахают свои мозги, но я не мог заставить себя посмотреть, даже если бы Лесли там не было. Некоторые образы были навсегда выжжены в моем черепе, и я не хотел усиливать ни один из них. Адвокат могла получить доступ к записи, которую организовал частный детектив, и она получала достаточно хорошую зарплату, чтобы справиться с этим. Я просто хотел, чтобы все это закончилось. Лесли была непредвиденным осложнением, без которого я мог бы обойтись.

Официантка, которая, казалось, зависла, рассматривая напряженный обмен мнениями между нами, заметила мой взгляд и сделала нерешительный шаг ко мне. Она была довольно симпатичной, заметил я, возможно, это был знак того, что я уже забыл Натали. Мало шансов, что это произойдет в спешке. Я кивнул ей и поднял свою пустую чашку, официантка подошла к нашему углу.

На табличке с именем, приколотой к ее накрахмаленной блузке, было написано одно слово "Розамунд". Красивое имя для красивой девушки, подумал я, оно как-то соответствовало стильному отелю, чего не скажешь о моей жене и ее любовнике наверху.

— Хочешь кофе, Лесли? — спросил я. — Здесь очень вкусно.

— Да, пожалуйста, собственно, за этим я сюда и пришла. — Она повернулась к официантке и улыбнулась. — Большой скинни латте, пожалуйста.

— Мне еще большой черный фильтр, спасибо, — заказал я, пытаясь улыбнуться.

Розамунд улыбнулась мне в ответ и удалилась с моей пустой чашкой. Я мысленно пометил оставить ей хорошие чаевые.

— Шотландия, — сказал я.

— Шотландия?

— Месяц в Эдинбурге, потом восемнадцать месяцев в Глазго, затем в Лондоне пару-тройку лет, и вернулся сюда около 15 лет назад. Это ответ на твой вопрос "Куда ты поехал?".

— Я последовал за тобой в Эдинбург после того, как появился твой р45. Во-первых, я вернулась в твою компанию, расположенную здесь, и поговорила с твоим приятелем, другим копирайтером в твоем офисе, Питером или Полом или как там еще?

— Пол Меткалф, этот пиздобол, он никогда не был моим другом.

— Точно, не был! — Лесли фыркнула: — Он заставил меня дважды сходить с ним на свидание, прежде чем дал мне хоть какую-то информацию.

— Ублюдок! — прорычал я, даже спустя двадцать лет, это все еще раздражало.

Думаю, некоторые вещи никогда не забываются. Удалось ли ему залезть в штаны Лесли? Они поженились? Это он купил ей камень и имел ее в любое время, когда хотел? Я действительно хотел знать?

Да, черт возьми, я хотел знать. Но я бы никогда не спросил. Нет, определенно никогда не спрошу. Ни за что на свете... Лесли прервала мои мысли.

— Да, он был настоящим ублюдком, этот Пол, он все время пытался залезть мне в трусики... — Лесли замешкалась, а потом улыбнулась, словно вспомнив какое-то волшебное воспоминание.

Тварь, тварь, тварь, неужели? Неужели этот смазливый говнюк, получил мою девочку? Ладно, она была моей бывшей девушкой, о которой я так сильно заботился, что мне было больно до сих пор. Мои мысли кричали в моей голове, а я делал все возможное, чтобы сохранить покерфейс. Лесли, казалось, ничего не замечала, она просто продолжала тараторить.

— Мне пришлось дать ему по яйцам в винном баре, который раньше был на Черч-Лейн, сейчас там специализированная мясная лавка. Там делают прекрасные сосиски. Этот удар, заставил того придурка плакать настоящими слезами. Потом он сказал мне, что ты поехал в их эдинбургский офис, чтобы отработать свой отпуск.

Да! Кровавый удар! Засранец получил по яйцам, старая добрая Лесли, я никогда так не гордился ею.

Ладно, даже если она никогда физически не била меня по яйцам, там, в ресторане, когда я упирался коленом в пол и отвел ногу в сторону, мне всегда казалось, что она это сделала. Я до сих пор ношу синяки от того метафорического удара по гонадам - по крайней мере, у Пола боль прошла в считанные минуты, а я все еще хожу смешной, двадцать лет спустя.

В то время, я даже ненавидел Лесли. Поверишь ли? Вот она, любовь всей моей жизни, и, кажется, на несколько коротких мгновений я действительно перестал ее любить и позволил своим чувствам течь, в совершенно противоположном направлении?

Лесли все еще продолжала говорить, поверх моих спотыкающихся мыслей. У всех ли женщин во рту есть "Дюраселл", или только у тех, кого я знаю?

— К тому времени, как я добралась до Эдинбурга, тебя уже не было. Они повторили историю о том, что ты там только отработал месяц, а потом уехал. Я долго разговаривала с Жюстин. Я думаю, что ты ей нравился, поэтому, наверное, она открылась мне, чтобы узнать побольше о твоей истории. Она сказала, что в тот месяц, никто не мог достучаться до тебя, хотя они пытались сделать все, чтобы ты остался, но ты ушел. Она сохранила несколько твоих лучших слоганов и рекламных объявлений. Она показала мне их, вклеенные в альбом.

— Милая девушка, Жюстин, талантливый художник, — вспомнил я.

— Жюстин считала тебя особенным, определенно очень особенным. Ее разочаровало, что ты оказался совершенно невосприимчив к ее очевидным чарам. Ну, очарование, если ты не против девушек с большой грудью, которые говорят с забавным акцентом. Потом твой след простыл. Я пыталась связаться с твоим профессиональным агентством, но они не смогли дать мне никакой информации. Я даже попыталась снова связаться с твоей мамой, но она по-прежнему отказывалась говорить со мной. Что с тобой случилось, Алан?

— Я слонялся без дела, работал изо всех сил, все еще пытаясь добиться публикации своих материалов. Работал фрилансером в нескольких рекламных агентствах в Глазго, затем в Лондоне. Некоторое время занимался проверкой текстов для журналов и книжных издательств, а потом вернулся домой, женился, завел кучу детей и вот я здесь.

— Вау! — сказала она, — это был быстрый обзор твоей жизни!

Мне нечего было сказать. Я все еще смотрел на двери лифта, ожидая свою жену и ее спутника. Поэтому Лесли снова заговорила, чтобы заполнить тишину.

— Итак, я уже говорила тебе, что пошла на свидание примерно через шесть недель, но это было только для того, чтобы попытаться выследить тебя, а не пробовать других мужчин, понимаешь? И я знаю, что ты отбился от черноволосой зеленоглазой красотки, которой была Жюстин, — жеманно сказала она. — Сколько времени прошло, прежде чем ты снова пошел на свидание?

Черт! Что она пыталась сделать со мной? Она пытается раздавить меня каждый раз, когда видит меня? Я шумно вздохнул, мои плечи опустились. Я вдруг понял, что пытался принять позу: плечи назад, грудь вперед, живот втянуть. Зачем? Я не был заинтересован в том, чтобы привлечь Лесли - дважды укушенный и все такое. Она точно не была заинтересована во мне. Так почему же мы, мужчины, принимаем такие позы?

Я не видел эту женщину двадцать лет. Когда-то, она была девушкой моей мечты, но потом, практически, выжала из меня все жизненные силы. Не удовлетворившись этим, она теперь, казалось, стремилась предать меня земле, чтобы стереть само мое существование, вытравить мою сущность. Что я ей сделал, кроме того, что поклонялся земле, по которой она ходила?

— Тридцать девять месяцев, — тихо сказал я.

— Что? — Лесли заговорщически наклонилась вперед.

Я ответил:

— Три года, три месяца и примерно десять дней.

Это заставило ее замолчать. Наконец-то, черт возьми, пятнадцать-сорок новых мячей, и пожалуйста, я остановил гниль в своей игре на подаче. Рассматривал ее лицо, она выглядела потрясающе, ей никогда не было 45 лет, она, должно быть, купала свою кожу в кристаллах девственного льда, ежедневно доставляемых с Монблана - она была одиннадцать из десяти, зашкаливала, просто прекрасна. Однако я чувствовал, как где-то в ее голове шевелятся какие-то шестеренки.

— До свидания или до секса?

— И то, и другое, в один вечер, — сказал я. — Ну, вообще-то после полуночи, второе из двух.

— Ого! Я собиралась похвастаться, как долго я ждала, но теперь, думаю, не буду.

— Это просто по-детски, не так ли? Как я рассказал тебе свою, так и ты должна хотя бы рассказать мне о своей.

Не похоже, что она собиралась отвечать. Ледяная королева, я был прав насчет льда Монблана, только она сидела на глыбе льда, а не плескала его на свою физиономию.

— Хорошо, тогда, — спросил я, перейдя на другой галс, — когда ты начала встречаться со своим мужем?

Попалась!

— О, неужели нам обязательно это делать? — ныла она. — Мы слишком стары, и для всего этого было слишком много воды под мостом. Разве мы не можем просто расцеловаться в щеки, сделать вид, что мы снова старые друзья, и расстаться по-хорошему, вероятно, никогда больше не видя друг друга?

— Изворачиваться, изворачиваться, изворачиваться. Ты уклонилась от ответа в том ресторане, к моему вечному смущению, двадцать лет назад, ты уклоняешься от ответа в этом кафе сейчас. Когда мы встретимся снова, как два старых пенсионера, можем ли мы встретиться в прачечной, чтобы я мог хотя бы постирать вещи за неделю, пока ты будешь еще раз расхаживать вокруг куста шелковицы?

— Хорошо, хорошо. Я расскажу тебе. — Лесли посмотрела вверх, то ли в поисках вдохновения, то ли божественного вмешательства. — Дай мне силы.

Она посмотрела прямо на меня, ее глаза казались мягче, даже красивее, чем когда-либо.

— Я думала, что ты вернешься на следующий день, — тихо сказала она, — потом, может быть, после выходных, почти наверняка через неделю. Но ты так и не появился. Никто не признавался, что знает, где ты. Я поняла, что наши друзья - это мои друзья, а у тебя, похоже, не было своих, о которых я знала. Казалось, что весь твой мир - это... я. Я никогда не понимала, как сильно я обидела тебя, обидела нас, убила наши отношения.

Она взяла мою правую руку в обе свои и сжала, так же сильно, как Натали, когда родился Дэвид. В каждом глазу образовалась по одной слезинке и медленно скатилась по ее щекам. Я поднял левую руку и провел большим пальцем по ее правой щеке, мягкой, как у ребенка, и гладкой, как алебастр, вытирая слезу. Затем я вытер ее левую щеку, нежно проведя тыльной стороной ладони вверх. Она мило улыбнулась и продолжила.

— Так что я дала этому месяц, этого было достаточно, чтобы отплатить мне за мое обращение с тобой, не так ли? Но никакого шоу. Через четыре месяца у тебя был день рождения, я отправила тебе открытку, длинное письмо и цветы на адрес твоей мамы. Потом я послала рождественские открытки вам обоим. Ты не прислал ни одной, как и твоя мама, она не отвечала на звонки и захлопнула дверь перед моим носом, когда я пришла на Новый год. В День святого Валентина я отправила еще одну открытку, потом была наша шестая годовщина, десять месяцев мы не виделись и я не слышала о тебе. Наконец, прошел год с тех пор, как ты ушел, и у меня не осталось никакой надежды. Я сильно похудела. Наступило лето, и я потеряла и дом. Я не могла сама поддерживать платежи, и у меня закончились сбережения. Продав дом, я послала твоей маме чек на твою половину. Боже! Ты получил его? Я знаю, что его обналичили...

— Да, я получил его. Мама хранила для меня твои открытки и почту, я забрал их тем летом, проезжая мимо. В том году, я использовал эти шестьдесят пять тысяч вместе с моими сбережениями, чтобы внести залог за дом. И когда же появился мистер Два Карата?

Я указал на ее прекрасный бело-голубой бриллиант.

— Примерно через четырнадцать с половиной месяцев после твоего отъезда, кроме нового гардероба, чтобы соответствовать моему новому телу, я спустила оставшиеся деньги на проживание, поселившись в одной квартире с парой подруг. Элисон, которую ты не знаешь, и моей лучшей подругой Люси, которую ты, вероятно, помнишь.

— Я помню Люси, — улыбнулся я. — Она превратила ношение синих джинсов и футболок с узелками в искусство. Что с ней случилось?

— Тебе лучше не знать.

— Нет?

— Не стоит.

— А что, если бы я захотел? Что, если бы я вдруг стал свободным человеком, например? — Я озорно усмехнулся: — Просто предположение.

Лесли вздохнула.

— Четверо детей, четыре разных отца, ни один из которых, никогда не платил ни копейки алиментов и..., — она сделала паузу, —. .. единственный способ, которым она может пройти через двери - это боком, как краб.

Она посмотрела на меня с твердо сжатым ртом и наклонила голову на одну сторону, как бы говоря: "Я говорила тебе, что ты не захочешь знать, но ты не принял отказа, теперь доволен?".

Ну, Лесли не знала, что моя собственная ситуация вот-вот полностью перевернется, поэтому я держал все варианты открытыми. Люси, как знать, может, она была в таком же отчаянии, как и я.

— Итак, ты жила в одной квартире с Люси и Элисон, что дальше?

— Что потом? Люси подрабатывала секретаршей, и ее офис устраивал летний пикник для сотрудников и их семей. Люси притащила меня с собой, в качестве гостьи. Там я познакомилась с мужем, и мы вроде как... сблизились.

— Значит, было свидание, а потом секс?

— Нет, сначала секс, потом свидание. — Лесли покраснела. — На самом деле, мы вообще почти не ходили на свидания, встречались только для секса, отличного секса и много секса. Мы оба были так заняты работой, что, в основном, встречались только для секса. Я знаю, что это звучит очень плохо, но у меня долгое время не было секса. Пятнадцать месяцев - это пятнадцать циклов, когда я была наиболее фертильна, и у меня не было того, чего мне действительно не хватало. Ты ушел навсегда, и мои гормоны кричали на меня. Я была возбуждена, а он был потрясающе красив, он и сейчас такой, вообще-то, и все еще динамит в спальне... Нет, слишком много информации.

Проклятый лед Монблан, на котором она сидела, должно быть, растаял и стекал в канализацию, настолько красным было ее лицо. Черт, почему женщины выглядят еще сексуальнее, когда они смущены и теряют контроль над своими эмоциями, чем когда они изображают ледяное спокойствие и держат себя в руках? Или это только мне так кажется?

— Он был твоим единственным любовником? — не задумываясь о последствиях, пробурчал я.

Почему я мучаю себя, спрашивая ее об этом? Нет, невозможно, каждый мужчина в этой комнате, каждый, кто проходил мимо нас, чуть не налетал на что-то, потому что смотрел на Лесли. Служба охраны здоровья и безопасности, должна заставить ее носить с собой флуоресцентный предупреждающий знак. Она не могла ограничиться только двумя любовниками, особенно после того, как бесцеремонно бросила меня, несомненно только для того, чтобы играть на поле.

Она кивнула.

Опять проклятье. Я знаю, что женщинам нельзя доверять, а этой в особенности, никогда, по горькому кровавому опыту... но я поверил ей. Правда, мне не стало легче от того, что она была замужем за мистером Чертовым Идеальным Любовником.

— Итак, — продолжила Лесли, — чем ты занимался в последнее время?

Я улыбнулся. Так много хотелось сказать и так много не сказать. Она не сказала "с тех пор", и я решил, что могу ограничиться быстрым наброском, опустив все важные детали. Или, конечно, я могу вывалить все это на нее.

— Ну, раз уж я взялся за кофе, может быть, ты мне сначала расскажешь последние события.

Она смотрела на меня, пытаясь понять, о чем я думаю или что скрываю. Почему я играю с ней? На ее полных красных губах, появилась медленная загадочная улыбка. Она была накрашена идеально, не сильно, но достаточно, чтобы затемнить и, возможно, удлинить ее ресницы от светло-коричневых натуральных, которые я помнил, ее губы были блестящими красными, ее щеки гладкими и матовыми, несомненно, после тонкой косметической подготовки. Ее темно-рыжие волосы, густые и полные, были убраны с открытого лба и уложены в аккуратный пучок на затылке, несколько прядок, словно нежный шепот, смягчали ее восхитительные очертания. Она выглядела потрясающе.

— Я инвестиционный брокер, консультирую по вопросам страхования жизни, ISа, подоходного налога и инвестиционных портфелей. Я работаю в этом районе для Национальной лотереи. Сегодня утром, я встретила здесь в номере отеля милую пожилую пару, которая выиграла джекпот, и оставила им несколько предложений для рассмотрения.

Лесли сделала паузу, с улыбкой на лице вспоминая недавнюю встречу, без сомнения.

— Продолжай, — подбодрил я.

— Я живу в Вест-Парке, — ее голос повысился, как будто она спрашивала, знаю ли я об эксклюзивных домах представительского типа в этом районе. Я знал, но это было далеко от моего места жительства. — У нас есть одна дочь, Белинда, которая учится в колледже на кейтеринга, она хочет стать кондитером, возможно, иметь свой собственный магазин. Или это, или профессионально заниматься трехдневными мероприятиями.

Она улыбнулась, вспомнив о своей дочери.

Я представил себе, какой была Белинда. Она могла бы быть нашей дочерью в другой жизни, такой же красивой, как Лесли, я уверен. Поскольку ей должно было быть не меньше 18 лет, чтобы учиться в колледже, Лесли, похоже, не стала долго ждать, чтобы найти "того самого", мне понадобилось три года, прежде чем я начал с кем-то встречаться, к тому времени, Лесли была матерью маленького ребенка.

Все еще сохраняя милую улыбку на своем прекрасном лице, Лесли мягко спросила:

— А ты?

Кажется, я невольно фыркнул. Это было не очень хорошее начало. Почему я должен обижаться на ее идеальную жизнь, полноценную высокооплачиваемую работу, прекрасный дом, вероятно, разъезжающую на BMW или Lехus высшего класса, с красивой амбициозной дочерью, счастливым, черт возьми, мужем и потрясающе выглядящей самой. Жизнь действительно была несправедлива, не так ли?

Но никто никогда не обещал мне справедливости, Лесли никогда ничего мне не обещала, я явно принимал ее как должное, поэтому все, что случилось, чтобы положить конец нашим отношениям, было моей виной. Она была идеальной, и я не просто так это говорю, она была такой, и я всегда так считал. Возможно, слишком идеальной для маленького прежнего несовершенного меня. То, что я был лишь промежуточным звеном в ее жизни, не было ее виной. Мы прожили с ней пять лет и два месяца. Это были одни из лучших 62 месяцев в моей жизни, и я должен быть признателен и благодарить ее за них, это было гораздо больше, чем я заслуживал. Только время, проведенное с моими... детьми от моего брака... было близко к этому идеальному периоду.

Подчеркните позитив, подумал я, это был день, когда я мог проявить напористость и когда я, наконец-то, взял свою судьбу в свои руки. Поэтому я растянул губы в самую большую улыбку, на которую только был способен, и рассказал ей сахариновую версию своей жизни.

— На самом деле, у меня прекрасная жизнь, — сказал я. — И после сегодняшнего дня, она станет еще лучше.

Я сделал небольшую паузу, когда улыбающаяся Розамунд подошла с подносом, на котором стоял наш кофе. Я помог ей выгрузить их и поблагодарил ее, прежде чем она весело вернулась в свой отсек. Вид сзади на уходящую официантку был так же хорош, как и спереди, и мой взгляд, естественно, задержался. Лесли смотрела на меня вопросительным взглядом. Я усмехнулся, ничего не мог с собой поделать. В этот момент, я вдруг стал очень счастлив. Пелена страданий спала, и я на удивление хорошо себя почувствовал. Как будто я окончательно смирился со своей участью, с тем, что я дошел до самого низкого уровня, до которого только мог дойти, и дальше может быть только лучше.

Ладно, похоже, мне придется немного дополнить искусственно подслащенную сказку, которую я собирался сплести.

— Лесли, ты застала меня в тот момент, когда моя жизнь находится на волоске. Сегодня все меняется. Это грустное, жалкое, лысое, слегка полноватое ничтожество, уже более двадцати пяти лет помыкает мной. Извини, дорогуша, — сказал я, держа и сжимая одну из ее рук и делая глубокий вдох, — я немного несправедливо включил тебя в свою жизнь раболепства. Сегодня мой двенадцатилетний брак наконец-то закончился, хотя теперь я понимаю, что он изначально не начинался. Меня обманули. Меня обманули в браке, которого, на самом деле, никогда не существовало. У меня нет никакой карьеры, кроме написания нескольких коротких романтических историй для женского журнала на карманные расходы. Я муж-домосед, заботящийся о своих троих детях.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями, как много сказать, что упустить? В конце концов, после сегодняшнего дня, я больше никогда не увижу Лесли, не так ли?

— Продолжай, — подтолкнула Лесли, — в те годы ты все время писал, но не мог опубликоваться, кроме рекламных текстов для рекламного агентства. Ты самый любящий и чуткий человек, которого я когда-либо знала, и я вижу, что ты стал отличным отцом. Пожалуйста, продолжай, милый.

— Мои дети, которых я обожаю - это моя жизнь. Дэвид и Лиза в школе, а маленький Натаниэль, Нат, сегодня утром был в игровой школе, где я его высадил, но час или около того назад, его забрала моя мама. Старшие двое детей после школы пойдут к бабушке на чай, и я встречу их там и скажу им, что их мама никогда не вернется домой.

Лесли сидела ошеломленная. Я продолжил свой рассказ о горе.

— Все вещи моей жены лежат в черных мешках для мусора в гараже, а все замки в моем доме были сменены сегодня утром. — Я сделал еще один глубокий вдох. — Около трех недель назад я узнал, что мои дети - не мои дети, в клинике ДНК сказали, что вероятность того, что я являюсь отцом, хуже, чем миллион к одному.

— О, Алан, мне так жаль. Есть ли вероятность, что клиника перепутала ваш образец с кем-то другим? Не стоит ли сделать это еще раз?

— Никаких шансов, — грустно сказал я, — с маминого благословения, я отправил ее образецы вместе со своими и детей. Там было по два образца на каждого, так что они оставили один в качестве резервного. Результаты подтвердили, что мы с мамой близкие родственники, но практически нет шансов, что ее внуки хотя бы отдаленно связаны с ней. Не обращай внимания на результаты, они все еще мои дети, я просто хотел проверить результаты, чтобы выяснить степень двуличия моей жены. Может быть, я и не являюсь их биологическим отцом, но я на 100% их отец и всегда им буду. Их донор спермы, ни за что не получит их в свои руки.

К этому времени я почувствовал, что начинаю говорить громко. Розамунд странно смотрела на меня, со своего места за стойкой. Даже Лесли выглядела грустной и обеспокоенной, теперь она держалась за обе мои руки.

Конечно, это были мои дети, рассуждал я, успокаиваясь. Я сидел с ними дома, кормил, переодевал и купал их. Я ухаживал за ними во время их болезней, водил их на прививки, их первые шаги, первые слова, первый день в яслях, школе, средней школе, все их игры, занятия, домашние задания. У них была моя речь, мои манеры, у них были мои семейные ценности. У них не было этих моральных устоев, как у их матери и биологического отца, которые сегодня днем, трахались друг с другом в гостиничном номере над нами.

— У детей почти наверняка один и тот же отец, а это значит, что моя жена регулярно спит с одним и тем же любовником на протяжении двенадцати лет, по крайней мере, столько же, сколько я женат на ней. Что ж, она ему всегда рада. Сегодня, я умываю руки от них обоих.

— Мне так жаль, я бы хотела остаться, но мне нужно идти, Алан, у меня еще одна встреча в городе, и я опаздываю, так как должна была уйти уже давно. Иди сюда, Алан, пожалуйста, милый.

Лесли встала и притянула меня к себе, мы обняли друг друга, как два бывших любовника, один из которых утешает другого по случаю большой потери. Я зарылся лицом в ее сладко пахнущие рыжие волосы. Я плакал тихими, эгоистичными слезами о том, что я потерял.

Я услышал, как звякнул лифт. Мы оба услышали. Одновременно, мы повернулись на звук.

Двери лифта открылись, и из него вышли несколько человек. Пожилая улыбающаяся пара вышла первой, держась за руки, улыбаясь и оглядываясь по сторонам, чтобы сориентироваться. Они увидели нас с Лесли, когда мы обнялись, и радостно помахали нам. Лесли машинально помахала в ответ.

Затем за ними вышла пара бизнесменов с бейджами какой-то конференции, с несколькими брошюрами в руках, увлеченные разговором, чуть не врезавшись в спину пожилой пары, которая остановилась посмотреть на нас с Лесли.

Затем лифт выбросил двух последних пассажиров, мужчину и женщину, державшихся за руки и несших небольшие сумки для ночевки. Они составляли прекрасную пару: он был высоким и загорелым, светловолосым, свежевыбритым, потрясающе красивым и в дорогом костюме ручной работы. Он явно был из старых денег, с солидным состоянием. Она была немного ниже ростом, стройная, брюнетка, одета так же стильно, но надменная, целеустремленная, амбициозная, контролирующая, безусловно красивая, даже сияющая, сука.

Они смотрели только друг на друга и, выйдя из лифта, страстно поцеловались и отдалились в разные стороны, держась за протянутые руки как можно дольше, сохраняя улыбчивый зрительный контакт, несомненно, каждый думал: "До скорой встречи, дорогуша".

Я отпустил Лесли, обошел кожаное кресло с толстыми пуговицами и решительно направился к лифту. Оглянувшись через плечо, я попросил:

— Присмотри за моим ноутбуком, пожалуйста, Лесли, я скоро вернусь.

Я кивнул и улыбнулся милой пожилой паре, проходя мимо них, хотя моя улыбка, возможно, была немного мрачной. Бизнесмены увидели мое решительное приближение и нервно расступились, чтобы дать мне пройти между ними. А вот и они, пара, не обращающая внимания ни на что, кроме себя, кончики пальцев все еще соприкасались в знак прощания.

— Натали! — резко сказал я, словно обращаясь к непослушному ребенку.

Она оглянулась, несколько шокированная тем, что увидела меня.

— Алан? Что...

Я отвел взгляд от ее изумленных глаз и сосредоточил свое внимание на нем.

— Старик, это не то, чем кажется..., — начал ее любовник, но я остановил его ударом правого кулака по переносице.

Эти занятия с боксерским мешком в школьном спортзале принесли свои плоды: он упал, как мешок с картошкой, кровь хлынула из его носа, забрызгав и Натали, и меня. Натали закричала, пронзительно, коротко и резко.

— Милый?! — раздался придушенный крик у меня за спиной.

Я повернулся и увидел Лесли, ее сумочку через одно плечо, ее портфель в одной руке и мой ноутбук, зажатый в другой. Ее лицо было мрачным, неодобрительным. Возможно, она ненавидела насилие, она и мухи не обидит, вспомнил я - Лесли обижала меня только тем, что отвергала меня.

Стон сзади предупредил меня о том, что любовник Натали встает. Я повернулся, подняв кулаки в защитную позицию, которой меня недавно научил мой тренер по боксу в спортзале. Он уверял меня, что я никогда не стану соперником, но он научил меня и как бить, и как принимать касательные удары. "Просто нанеси один-два хороших удара, - мудро сказал он, - и запомни их, пока будешь восстанавливаться после побоев, которые тебе предстоит получить. Алан, ты писатель, а не боец".

Проклятье, я был даже не лучшим любовником, чем бойцом.

Его красивое лицо уже не выглядело таким красивым, губы, забрызганные кровью, исказились в жуткую гримасу. Он был выше, тяжелее и имел больший радиус действия, чем я, но за последний месяц или около того, я принял на себя несколько ударов и был готов дать столько же, сколько получил. Я считал, что мое избиение будет катарсическим. Он тоже держал кулаки, удобно, хорошо двигая ногами, пока кружил вокруг меня, наши глаза настороженно смотрели друг на друга. Черт, его, наверное, тренировали в школе и, возможно, с тех пор он регулярно продолжал тренироваться.

— Роджер! — раздался крик из ниоткуда и на мгновение отвлек его внимание от меня.

Он посмотрел направо, а затем вспышка серебра, ударила его в лицо. На этот раз, он упал навзничь. Натали стояла на коленях и рыдала возле своего распростертого любовника.

Я повернулся лицом к Лесли. Она держала мой искореженный ноутбук.

— Извини, я правша, — сказала она, в качестве извинения.

— Ничего такого, что нельзя было бы заменить. — Я пожал плечами, избавляя ее от обломков.

— Я позвоню в офис и перенесу следующую встречу на утро. — Она достала из сумки свой телефон. — Я полагаю, твоя мама все еще подает рыбные палочки и алфавитные спагетти детям к чаю?

— Почти каждый раз, — сказал я. — Идеальная еда для утешения.

— Я уже много лет не ела сарни из рыбных палочек с кетчупом. Она... ты думаешь... держит большой запас в холодильнике?

— По дороге в многоэтажку есть магазин "Исландия". Мы сделаем запасы. Лучше перестраховаться.

— Отлично. — Она нашла нужную запись в телефонном справочнике и набрала номер.

— Не назначай встречу слишком рано утром, — сказал я.

— Мистер Джонс? Лесли... Слушайте, возникло кое-что непредвиденное, так что извините... Завтра днем в то же время?... Отлично. До встречи... Пока!

Она отложила телефон и снова посмотрела на меня мягкими серо-голубыми глазами.

— Я думаю, что знакомство необходимо, — сказала она. — Познакомься с Муженьком, иначе известным как Роджер, моим мужем, который скоро станет бывшим мужем. Роджер? О, он все еще в отключке. Может быть, Алан, ты можешь порекомендовать хорошего адвоката?

— У меня где-то есть ее визитка, — сказал я. — Я позже поищу ее для тебя.

— Спасибо, — улыбнулась она.

— Значит, он не был "тем самым"? — рискнул я, протягивая ей руку. — Все еще ищешь?

— Он не был "тем самым". Ни на миллисекунду, ни через миллион лет. Я решила, Алан, — сказала она, перекинула свою тонкую изящную руку в мою, и мы целенаправленно двинулись к выходу.

Я достал десятку, передумал и сделал ее пятнадцатью, и протянул ее зависшей с открытым ртом Розамунд.

— Я все еще ищу? — продолжала Лесли. — Я никогда не останавливалась... двадцать лет я пыталась найти "того самого"... снова.

Конец