Тёмная сторона

«Человеческие возможности до конца не познаны. Я узнала про это на факультативах по нейрофизиологии ещё в то время, когда училась в Гарварде. Тем не менее человек — существо весьма уязвимое. Однако мне привели в пример исторический факт покушения на Распутина. Его травили синильной кислотой, топили в ледяной воде, стреляли в упор из револьвера, а он всё продолжал жить. Будь он обычным человеком, то уже бы раз десять отбросил копыта. В связи с чем я задаю себе вопрос. А был ли он человеком вообще? Ведь способности, которыми он обладал, далеко выходили за рамки человеческих возможностей. И есть ли сейчас среди нас такие, с позволения сказать, люди?»
Из дневника Энн-Мари Фишер.

Я проснулась с жуткой головной болью и едва поднялась с постели. Я сидела на кровати потупив взор, и в памяти постепенно всплывали события вчерашнего вечера. Мне стало стыдно и неловко перед собой. Как обычно, в пятничный вечер, ко мне пришли мои знакомые Люба и Сергей, и мы устроили очередную пирушку. Мы часто собирались по пятницам, и это как-то скрашивало мои одинокие вечера. Нам было весело, мы выпивали, трепались на разные темы и травили непристойные анекдоты. Я расслабилась и хохотала, временами задирая ноги, а Серёга не сводил с меня глаз. Он отпускал в мой адрес комплименты, а Люба поддакивала. Но в какой-то момент всё пошло наперекосяк. Я напилась до чёртиков, а праздничная вечеринка завершилась отвратительным скандалом. Вообще-то пить я уже не хотела, но Сергей всё подливал, а Люба одобрительно кивала. Она говорила, что сегодня сам бог велел бухнуть, что у неё какой-то там восточный праздник любви, и если я не буду с ней выпивать, то она сильно на меня обидится. В голове у меня шло кругом, и уже начинало тошнить.

А на столе, как по мановению волшебной палочки, появлялись всё новые бутылки. Затем Сергей стал ко мне приставать. И делал это откровенно нагло. Он трогал меня руками за лицо, пытался залезть мне под майку и трусы, и уже говорил мне грязные и пошлые вещи. Типа, что я корчу из себя недотрогу и ломаюсь как девочка, а потрахаться не даюсь, что я фригидная дура, а трахаться надо всем, почему вдруг я записала себя в монашки. И Любочка вела себя как-то не так. За меня она не вступилась. Наоборот, она подбадривала Сергея, науськивала его и глумливо хихикала. Она ничего не имела против! Он пытался в её присутствии меня изнасиловать, а ей доставляло удовольствие за всем этим наблюдать. Надо заметить, что они тоже набрались порядком, и подливая мне, Серёга накачался как следует сам. Он приставал, а я отбивалась. Я знала, что он сильнее, и в конце концов он скрутит меня и получит то, что задумал. Но в какой-то момент он вдруг запутался ногами в ножках стула, на котором сидел, и чуть было не полетел на пол. Грязно выругавшись, он притих и стал клевать носом.

Я отодвинулась от него подальше, но затем он вдруг резко развернулся в мою сторону и снова распустил свои руки. Я потеряла последнее терпение и вскочила из за стола, грубо оттолкнув его в сторону. Пьяный Серёга пошатнулся и уже внаглую схватил меня за подол юбки. Ему опять не повезло. Во второй раз он запнулся о ножку стула и теперь уже с грохотом опрокинул его набок. Потеряв равновесие, он растянулся на полу рядом со стулом и попытался поймать меня за ногу. Я схватила со стола, что попалось под руку — большую вазу с гвоздиками и выплеснула всё содержимое ему в лицо. Серёга помотал головой, сразу протрезвел и уселся прямо на полу. Вода стекала с него ручьями, вся майка на нём промокла до нитки, а цветы теперь валялись у него между ног. Одна гвоздика переломилась пополам и повисла у него на ухе.

— Дура — сказал он — облила меня всего. Ты что, шуток не понимаешь. Идиотка бешеная.

— Это ты взбесился. Твои шуточки перешли все допустимые границы — ответила я.

— Пошли Серёга — сказала Люба — нам нечего здесь делать. Дура и есть дура.

— Что?! Он тут чуть не надругался надо мной, а я, выходит, дура. Да пошли вы все к чёрту отсюда подальше. Сами придурки.

— Ой-ой-ой, недотрога — презрительно сказала Люба — ну и трахнули бы тебя, не рассыпалась бы. Тебе точно в монастырь пора. Женщина называется. Да ты холодная каменная плита, тебе вообще одно место зашить осталось до конца твоих дней.

И они ушли, хлопнув дверью. Ничего себе. Это я дура? Меня нагло попытались изнасиловать прямо у меня дома, и я ещё и дура. Ну и пусть катятся подальше. Тоже мне, друзья-товарищи. Нет других, так и таких не надо. Как-нибудь переживу эту потерю. Сами нажрались, меня напоили, и ещё поиздеваться захотели. А я тоже хороша. Надо было не пить столько. Сама выставила себя на посмешище в роли пьяной, падшей и доступной женщины. И вправду дура.

В голове гудело от похмелья, а в животе скребли черти. Распустив свои длинные волосы, я разделась и перебралась в ванную. Около часа я плескалась в горячей воде. Обливаясь шампунем, я неистово тёрла себя мочалкой, разгоняя кровь и выгоняя из себя хмель. Затем сварила кофе, и глотала обжигающий напиток, запивая холодными сливками. Наконец головная боль отступила, и я почувствовала себя значительно лучше. Всё, хватит с меня этих попоек. Добром не кончится. Не буду больше с ними пить. Вообще пить не буду. Нигде и ни с кем. Так и контроль над собой потерять недолго. Что собственно, вчера и произошло. Хватит с меня уже одного алкоголика.

Я вспомнила, как разводилась со своим мужем. Когда мы поженились, он выпивал только по праздникам, и я вначале не придавала этому значения. Его попойки я всерьёз не воспринимала, резонно полагая, что пьяный проспится, а дурак — никогда. Дураком он и не был. Но потом незаметно он начал пить уже просто по выходным дням, заявляя, что сильно устал, и ему надлежит как следует расслабиться. Затем начал напиваться по будням и полюбил опохмеляться. Он работал экспедитором на перевозках и ихний бригадир несколько раз его унюхал с перегаром. Затем гаишники сняли его с рейса в нетрезвом состоянии и отправили на экспертизу. У начальства лопнуло терпение и его выгнали с треском. Выводов для себя он так и не сделал, и загулял-забухал уже по полной. Он жрал водку каждый день и уже не выхмелялся. Даже при процедуре нашего развода в присутствии свидетелей он выглядел нетрезвым. Я с ним рассталась и вспоминала всё как дурной сон. После развода я жила одиноко, и друзей в чужом городе у меня не было. Ну только разве что коллеги по работе. Один раз я уже обожглась на неудачном браке, и во второй раз замуж не торопилась. Мне было жутко одиноко, особенно по вечерам, и я частенько, как дура, рыдала в подушку.

Допив свой кофе, я подошла к окну и раздвинула шторы. В небе сияло яркое солнце и погода на улице была просто супер. Что же, не хер дома высиживать. Надо проветриться и развеяться. Устрою себе поход по магазинам. Внезапно мои мысли прервал сигнал сотового телефона. Любка звонит. Отвечать или нет? Вообще-то до вчерашнего случая она вела себя вполне прилично. Интересная собеседница, с ней было нескучно, и она всегда находила увлекательные темы для разговора. Мы познакомились на выставке уральских самоцветов, и я многое от неё узнала про геологию этого края. Я стояла возле одной из витрин и любовалась ослепительной игрой света на гранях отшлифованных минералов.

— Нравится? — раздался за спиной мягкий женский голос.

Я обернулась и увидела перед собой молодую стройную женщину с миловидным лицом.

— Да, они очень яркие и красивые.

— Они очень древние, эти минералы, и родились в глубине земной коры давным-давно, при высоких температурах и огромном давлении, когда наша планета была ещё совсем юной, и в её недрах, подобно бурной и страстной любви, кипела и бушевала раскалённая лава.

— Правда?

— Да, им миллиарды лет. В отличие от янтаря, который минералом вовсе не является. Вот это зелёный малахит. А это лазурит. А вот это аметист.

— Как интересно.

— Вообще-то геология — это всего лишь моё хобби. А моё основное занятие — это история древнего мира. Я историк-востоковед, и занимаюсь происхождением матриархата на территории древнего востока. Его истоки. Причины появления. Я даже проходила обучение в одной из школ буддизма и была посвящённой. Кстати, Меня Люба зовут.

— А меня Алёна. У вас интересное имя. Необычно как-то.

— Ничего особенного. Люба — означает любовь. И символизирует женское начало.

— А что такое матриархат? Я где-то про это уже читала.

— Это разновидность социума. То есть, это такая структура сообщества, в котором доминирующую роль занимает женщина. Вам интересно это? Мы можем посидеть в летнем кафе, выпить кофе и поговорить.

Она повернулась, и пригласив меня жестом, направилась к выходу. Ещё тогда я отметила, какая у неё грациозная походка. Она шла как воздушный гимнаст по канату, плавно и уверенно ставя ногу след в след.

Так мы и познакомились. Позже я узнала, что ей сорок шесть лет, но выглядела она всего лет на двадцать. Подтянутая спортивная фигура, плоский живот, и стройные красивые ноги, которым могли позавидовать даже юные гимназистки. Идеальный овал лица, без единой морщины, с тонкими чертами и выразительными глазами бирюзового цвета. Я была моложе на целых n-надцать лет, но всё равно ей завидовала. Возможно ли такое вообще? В её годы бабы обычно разъедаются, начинают сутулиться и ходить враскорячку. Сергей почти всегда был вместе с ней, и повсюду её спровождал. Вначале я посчитала, что он её муж, но когда она сказала, что это её сын, то отказалась в это верить. Но после того, как он показал мне свои и её документы, я обалдела. Со стороны они оба выглядели примерно одинакового возраста. И никаких следов подтяжек на её свежем лице. Что-то в этой Любе было дьявольское, какое-то неземное. Поворот головы, таинственный хищный гипнотизирующий взор. Даже движения не совсем человеческие. Уж больно совершенные, отточенные. Всё это неуловимо, где-то на уровне подсознания, но она не такая, как все остальные. Несколько раз я в ней это замечала, но почему-то не насторожилась. Надо было ещё тогда с ней распрощаться, и уносить от неё ноги подальше. Я вспомнила, как частенько вечерами во время разговора я ловила на себе её взгляды. И от этих пронизывающих глаз порою становилось не по себе. Но я не придавала этому значения. Ну смотрит и смотрит, наверное манера у неё такая смотреть. Когда она по дружески обнимала меня за талию, мне становилось как-то жарко и приятно, как будто-бы от неё исходила неведомая таинственная сила. Её Серёга был уже не такой. Худощавый двадцатилетний парень, с немного женственной фигурой и мягкими чертами лица. Пронзительным взглядом своей мамаши он не обладал, и было видно, что такого твёрдого характера у него нет. Избалованный любимчик.

Итак, звонит. Даже не знаю, что и делать. Ну от того, что просто поговорю, наверное хуже уже не станет. Других друзей-то всё равно нет. Я поднесла телефон к уху.

— Алёночка, извини за вчерашнее, так получилось. Серёга уже получил по заслугам, но он должен принести извинения лично. Я так решила. И забудем раз и навсегда. Ты дома?

— Вообще-то я собиралась пойти прогуляться, но пока что дома. Ладно, так и быть, пусть приходит извиняется.

— Ну так мы сейчас приедем. Я за рулём, мы на машине.

— Хорошо, я жду.

Вскоре в дверь позвонили и я пошла открывать. На пороге стояла эта сладкая парочка и они прошли в дом. У Сергея вид был довольно помятый, ну а Люба выглядела как всегда на все сто. Как будто и не пила вовсе. Он стоял и переминался с ноги на ногу, а она смотрела на него.

— Ну — саказала она — давай, начинай, как я тебе говорила. Ты всё запомнил?

— Да — ответил он и подошёл ко мне.

Я ожидала извинений за вчерашнее, и не предвидела того, что он сейчас со мной сделает. Он подошёл совсем близко, протянул ко мне руку и погладил меня за лицо. Он что, снова ко мне лезет? Я отпрянула, словно ошпаренная кипятком. Что, повторение вчерашнего? Не успела я ничего сообразить, как хлёсткая пощёчина обожгла мне лицо. Затем он вновь, уже по хозяйски протянул руку и пальцами поводил по моим губам. Второй рукой он прикоснулся мне прямо между ног и ласково погладил там, где самое интимное место. Через тонкое трико я ощутила лёгкое прикосновение. Он снова хлестнул меня по щеке и это означало, что никаких извинений не последует. Будет снова домогательство, причём в грубой и изощрённой форме. Щека горела огнём. Да как он смеет, этот наглый подонок трогать меня и бить по лицу. Я отбросила от себя его руки и собиралась оттолкнуть, но он опять влепил мне оплеуху по той же щеке и придвинулся ещё ближе. От него пахнуло свежим перегаром и было ясно, что он успел опохмелиться. Люба смотрела за этой мерзкой сценой с нескрываемым интересом и поганая улыбка играла на её лице. Она уселась поудобнее на диван и закинула ногу на ногу.

— Давай, Серёга — приободрила она — продолжай, всё так и должно быть, ты всё делаешь правильно.

И Серёга продолжал. Он схватил одной рукой меня за волосы, а вторую вернул мне между ног и снова стал нежно поглаживать. Я дёрнулась, но он ещё сильнее сжал мои волосы, причиняя тем самым сильную боль.

— Пусти, ублюдок — прошипела я.

— Не дёргайся, дура — сказал он — сейчас получишь массу удовольствия.

— Алёночка, тебе лучше подчиниться — сказала Люба — будешь сопротивляться, сделаешь себе только хуже.

— Это что, такие извинения? — спросила я, превозмогая боль.

— Ну надо же было как-то напроситься к тебе в гости. Не переживай. Твои материальные ценности не пострадают. Нас ты интересуешь. Интересуешь, как объект безумной страсти. И сейчас ты передо мной откроешь своё истинное лицо. Ты раскроешь передо мной свою жизненную суть. То, для чего ты создана на этом свете. Ты сдашь экзамен на сексуальную покорность и оценку за этот экзамен буду выставлять я. Серёга вот девственник до сих пор, и я решила, что ему пора начинать взрослую жизнь. Пусть на тебе потренируется. Тебе понравится. Я подробно его проинструктировала, как надо брать непокорных баб. Теперь он не ошибётся. И ты кайф словишь. Не ты первая, не ты последняя. Хватит тебе в старых девах ходить. <а hrеf="http://bеstwеаpоn.ru/">эротические рассказы Я так решила, и моё слово закон.

— Пусти — сказала я Сергею и дёрнулась ещё раз, пытаясь оттолкнуть его руками.

Но он был сильнее, и ещё крепче сжал мои волосы. Я застонала от боли, но это ещё больше его распалило. Он засунул мне руку под трико и трусы, и гладил нежно уже по половым губкам. Негодяй знал что делал, и во мне проснулось то самое чувство, которое я не испытывала уже давно. Я ощущала боль от того, что он сжимал мои волосы, но между ног он гладил весьма ласково. Мягкие пальцы буквально скользили по обнажённым нервам настойчиво и методично. От этих наглых прикосновений ме

ня вдруг охватила сладостная парализующая истома, и я глубоко вздохнула. Люба же внимательно за мой наблюдала и перемена в моём поведении не укрылась от её пронзительных глаз. Она видела, что гримаса боли и отвращения сошла с моего лица и теперь оно выражало абсолютную страсть и готовность к подчинению. То, о чём она мне говорила пару минут назад, произошло. Люба смотрела мне прямо в глаза и по хамски улыбалась. Теперь её лицо выражало удовлетворение и торжество. Я понимала, что угодила в умело расставленную ловушку, и словно муха в паутине барахталась из последних сил. Сладкий яд проник в мою сущность, и полностью парализовал моё тело. Меня засасывала трясина порочной страсти, и что-либо предпринять я была уже не в состоянии. И Любочка это прекрасно знала. Она угадала склад моей натуры ещё тогда, на выставке камней, поэтому и подошла. Ведь какая-нибудь другая, не знаю, ну более решительная например, смогла бы дать достойный отпор. Например, врезать наглому проходимцу коленом между ног, или заорать что есть мочи на несколько кварталов, призывая на помощь. Наверняка они не стали бы рисковать и дальше домогаться, убрались бы восвояси. Но я не сделала этих, казалось очевидных вещей, и теперь находилась

во власти насильника. Почему я не поступила так, как другая нормальная и рассудительная девушка. А потому что подспудно желала и ждала чего-нибудь подобного. Просто не отдавала себе в этом отчёт. Но Люба это заметила. В поступках, выражении лица, поведении, манере разговора. В общем, для обычного человека это было незаметно, а вот для специалиста, профи, это бросалось в глаза. Ведь не зря же она шлялась по всяким буддистским школам, и посещала закрытые сборища колдунов и медиумов. Как цыганки на рынках и вокзалах облапошивают своих жертв, и те добровольно отдают им все свои ценности и деньги. Отдают последнее, что у них есть. Но ведь эти цыганки не ко всем подходят.

— Давай, Серёга, всё, она уже твоя. Теперь эта шлюха сделает тебе всё, что ты захочешь. Но вначале, как я тебя учила. Опусти её. Поставь на колени и дай ей в рот.

— А она не откусит?

— Не переживай. Не откусит. Наоборот, она сделает тебе так хорошо, что ты даже и не мечтал об этом в своих фантазиях, когда дрочил на унитазе в закрытом сортире.

Она всё это говорила обыденно, как бы про между прочим. Но эти слова действовали на меня возбуждающе. Страсть тягучими вязкими волнами предательски расползалась по телу, а пальцы Сергея проникли глубоко мне во влагалище и нежно дразнили мой клитор. Я тяжело дышала и не смела поднять голову. О сопротивлении я уже не помышляла. Тело требовало любви, пусть даже в таком порочном виде, и это было выше моего разума. Опытная развратница научила его, и сейчас он всё делал по её инструкции. Совсем не так, как вчера.

— Не надо, Серёжа — тихо сказала я в последней попытке слабого сопротивления.

— Надо — сказала Люба — продолжай, дебил, не слушай её. Она сама уже тебя хочет. Не смей останавливаться. Я хочу видеть, как эта тёлка у тебя отсосёт.

— Не надо, Люба — сказала я.

— Раз я сказала надо, значит надо. Прими это как должное, и покажи красивый минет. Учти, если ему не понравится, вернее, мне не понравится, ты будешь строго наказана.

Серёга тем временем отпустил мои волосы и начал снова ласково гладить меня по щеке.

— Мам, а у неё между ног там всё течёт. Она что, уссалась?

— Идиот, она испускает соки любви. Ты разбудил в ней страсть. Теперь она тебя любит и хочет тебя. Продолжай.

— Ну что, нравится тебе? — спросил он, нагло гладя пальцами меня по лицу. Отвечай и смотри мне в глаза — потребовал он и опять шлёпнул меня по щеке.

Волна жгучей страсти прокатилась по телу и я покорно ответила:

— Да, мне нравится — моя рука безвольно опустилась вниз и прижала его ладонь к себе между ног поплотнее — давай, я хочу тебя. Пусть она всё видит.

— На меня смотреть — говорил он, и уже под майкой зажимал сосок моей груди между пальцев.

Я подняла голову и смотрела ему прямо в глаза, не смея отвести взгляд в сторону.

— Тебе нравится?

— Ой, теперь да.

— Тогда встань на колени — он снова крепко взял меня за волосы и стал опускать вниз.

Я послушно опустилась на оба колена, и моё лицо оказалось напротив его живота. Он тут же стянул с себя майку и я дышала ему прямо в пупок. Он был в обтягивающих коротких шортах и под ширинкой у него набухало. Наверное, он ощутил на себе моё горячее страстное дыхание, и возбуждался по настоящему. За тканью пульсировала плоть, и я как загипнотизированная смотрела ему между ног. Он не торопился. Одной рукой он крепко держал меня за волосы, а другой нежно гладил по щеке. Затем он убрал руку от моего лица и расстегнул молнию. Засунув пальцы внутрь, он одним движением извлёк наружу половой орган и тот моментально вздыбился вверх. Я продолжала смотреть на него, не в силах отвести взгляда. Член оказался большим и толстым, его размеры впечатляли. Резкий запах ударил мне в нос, и новая волна страстного желания прокатилась по телу.

— Ну как, нравится? — нагло спросил негодяй, и зажал хозяйство в кулаке.

— Да — ответила я.

— Ну тогда начинай. Сделай мне хорошо. Посмотрим, что ты умеешь.

Он медленно притягивал меня за волосы и я почти не сопротивлялась. Я была в его власти и новые вспышки блаженства пробегали по моему телу. Головка члена неотвратимо приближалась и я приоткрыла рот. Теперь огромное хозяйство нависало надо мной и я не представляла, как оно во мне поместится. Но я должна была это сделать, потому что этого хотела уже сама. Наконец, он придвинул член к моему лицу совсем близко и головкой медленно провёл по моим губам. Весь орган сразу же запульсировал сильнее, и вспышка страсти снова охватила меня. Безумие какое-то. Я окончательно потеряла голову и с готовностью приласкала скользкую плоть кончиком языка. Серёга замычал и просунул головку в мой рот. Плотно обхватив её губами, я втянула щёки внутрь и подалась навстречу. Член начал продвигаться и заполнять у меня всё свободное пространство, скользя вдоль языка. Смазка обильно капала и я её слизывала. Пульсирующая упругая плоть неотвратимо двигалась вперёд и я начала ритмино сжимать и разжимать губы. Минет я никогда ещё не делала, и не знала, получится ли у меня. Но Серёга охал и мычал от удовольствия, что означало безошибочность моих действий. Я обхватила одной рукой его за мошонку а второй рукой обняла за упругую ягодицу. Ритмично двигаясь взад-вперёд, я сосредоточенно сосала, а Серёга, уловив мой темп, двигался навстреу. Он продолжал удерживать меня за волосы, регулируя тем самым частоту и глубину фрикций. Он замедлялся, затем ускорялся, а временами вовсе останавливался. В эти моменты я старательно работала языком. Его член двигался у меня во рту и это приносило мне блаженство. И губы и язык у меня сейчас представляли из себя единый обнажённый нерв и все движения огромного фаллоса я чувствовала чуть ли не спинным мозгом. Мне не хватало воздуха, но я упорно продолжала, умудряясь даже периодически стонать. Люба с вожделением наблюдала за моим унижением и гладила себя по груди. Сдвинув в сторону полоску тонких трусов на себе, она засунула палец в аккуратную щёлку и глубоко там мастурбировала. Лицо её покрылось молодым задорным румянцем, а губы страстно приоткрылись и беззвучно что-то шептали на непонятном языке. Красивая, сволочь. Ей нравилось, как я делаю минет её сыночку. Затем она встала с дивана и, процокав каблучками, обошла меня сзади. Положив одну руку мне на шею, она просунула вторую мне под трико, и её мокрые пальцы настырно проникли теперь в моё влагалище. Я дёрнулась, но Серёга сжал снова мои волсы и продвинул в меня свой член ещё глубже. Я снова расслабилась и продолжила сосать, а пальцы Любы дразнили мой клитор. В голове моей гулко стучало. Глаза застилала багровая пелена. Страсть достигла той самой черты, что готова была разорвать меня изнутри. И тут Серёга громко застонал. Упругая струя удрила мне в горло и я начала судорожно глотать тёплую сперму. Люба приласкала мой клитор ещё раз, и в моей голове взорвались звёзды, а тело пронзили молнии. Я закричала, широко раскрыв рот, и член Серёги выскльзнул наружу. Судорога оргазма несколько раз прошлась по моему телу, и я безвольно повалилась на бок.

— Она не крякнула? — спросил Серёга свою мамашу, пряча увядающее хозяйство назад в шорты и застёгивая ширинку.

— Не беспокойся, она просто очень бурно кончила, и это на время отняло у неё силы.

Люба подошла и опустилась передо мной на одно колено. Её ладонь мягко легла мне на щёку. Передо мной склонилось её красивое лицо и она посмотрела на меня своим пронзительным взглядом. Я повернула голову и вздохнула.

— Ну вот видишь, твоя шлюшка в полном здравии, и завтра ты будешь её трахать снова.

— Почему завтра?

— Потому что сегодня я с ней займусь любовью. Со стороны мне понравилось, как ласкает её язычок. Так что на сегодня ты свободен. Смотри, нигде не напивайся. Завтра ты должен быть в форме.

— А ты что будешь делать?

— Съезжу в одно место и прикуплю кой-какие атрибуты для этой шлюшки. Сегодня у нас с ней будет ночь большой любви. Ты слышишь меня? — обратилась она уже ко мне.

— Я слышу — сказала я и села на полу, стыдливо поправляя майку и трико — не надо больше меня насиловать.

— А кто тебе сказал, что тебя изнасиловали? Всё было по всеобщему согласию. Ты же ведь дала его и сказала, что хочешь. Или у меня слуховые галлюцинации были? Ведь тебе же понравилось. Понравится и дальше. Это я обещаю. Ты даже не представляешь, какое наслаждение ты получишь от моей ласки. Ни в какое сравнение с этим минетом. Но если ты будешь иметь что-то против, то я лично изнасилую тебя уже по-настоящему, мало не покажется. С этого момента решения, касающиеся твоего сексуального воспитания, принимаю я. Твоё мнение здесь не учитывается. Станешь перечить, будешь наказана. Тебе ясно? Ты умная девочка, и повторять по два раза, надеюсь, не придётся. И если вдруг ты чего-то не поняла, то лучше задай вопрос сейчас, чтобы потом эту понятливость не пришлось вбивать в тебя плетью.

— Что ты хочешь со мной сделать?

— С этого момента ты поступаешь ко мне в сексуальное рабство. Со временем ты оценишь прелести своего статуса. Поняла?

— Я поняла.

— Тогда приведи себя в порядок. Приоденься для этого и подготовься. Вечером жди. Я одна приду и полюблю тебя. Посмотрим, как ты меня приласкаешь.

Они ушли и я осталась одна. Какое-то время я сидела на диване в полном оцепенении, осознавая, что со мнй произошло. Я попала в неволю к опытной развратнице, но всё можно было остановить прямо сейчас. В данный момент меня никто не контролировал, и мне была предоставлена полная свобода действий. И ещё у меня была свобода выбора. Но я продолжала сидеть на диване и ничего не предпринимала. Затем упала на подушку и горько разрыдалась. Почему я, как дура, ничего не делаю? Ведь можно запросто выйти из дома, сходить в ту же полицию и написать на них заявление. Или просто запереться и не пустить на порог. Можно и на дом наряд вызвать. Или чего ещё придумать наверняка было можно. То есть сделать так, чтобы раз и навсегда от себя их отвадить, и призвать прелюбодеев к ответу. Но как раз этого мне делать почему-то не хотелось. То, что они со мной сотворили, мне понравилось до безумия, и животная страсть рпзгоралась в моём чреве с новой силой. Эта Люба знала, с кем надо знакомиться и вылавливать из толпы, втираться в доверие и потом уже ублажать свои похоти. Она прекрасно разбиралась в людях, и её выбор пал на меня не случайно. Она читала в глазах все мои тайные желания как открытую книгу, и видела меня насквозь. И у неё я была далеко не первая. Это чувствовалось по выверенным и безошибочным действиям с её стороны, которые не оставили мне выбора. Я начинала понимать это только теперь. Да хрень собачья всё это. Сейчас вот встану и пойду прямиком к следователю в отдел. Но я продолжала лежать, уткнувшись носом в подушку. Нарыдавшись вволю, я встала с дивана и подошла к окну. День догорал и багрово-красный солнечный диск наполовину скрылся за горизонтом. Я поняла, что куда-либо идти просто неспособна. Не могу себя заставить, и всё тут. Идти против Любы почему-то стало выше моих сил. Безвольно опустив руки, я стояла и смотрела в окно. Начинались сумерки и надо было готовиться. Я приняла душ и причесала волосы. Заплетать и делать укладку я не стала, потому что Любе будет потом неудобно их сжимать в своих руках. Надела короткую облегающую юбку и тонкие чулочки. Трусы в данной ситуации были мне ни к чему. Одевшись во всё яркое и короткое, я накрасилась, как это делают проститутки — побольше всего и поярче. Подойдя к зеркалу, я окинула взглядом своё отражение. Ну что же, я довольна. Просто не узнать. Шалава, да и только. Я вернулась на своё место и присела на край дивана. Ждать оставалось совсем недолго. Скоро Люба прдёт. Я это нутром чувствовала. Я знала, что она придёт теперь не просто так повеселиться и выпить за компанию. Теперь она будет меня трахать всякими экстремальными способами. Тяжело и жёстко. Ведь она обещала мне ночь большой любви. Теперь я этого хотела, и знала, что она мне даст. То, о чём я не мечтала даже в самом горячем любовном бреду. Внутри зловеще разгоралось похотливое вожделение, и между ног появилась первая влага. Наконец запиликал сигнал телефона, и я поднесла его к уху.

— Ну что, Алёночка, ты готова? Я припарковалась недалеко, и сижу в машине. Ты знаешь, что тебя ждёт. Ты точно готова мне отдаться?

— Да, я готова. Я жду тебя. Приходи.

Через минуту в дверь постучали, и этот стук отозвался в моей душе страстным волнением. Сердце бешено заколотилось. Я встала, и решительно направилась к двери. На пороге, поигрывая плёткой, стояла моя новоиспечённая любовница Люба и на лице её царило торжество. Рабыня сама сделала свой выбор, стоило лишь немного подтолкнуть её к этому решению. Теперь невольница добровольно ждала насилия. Люба, Любочка, Любовь. Больше я никогда её так не назову. Она, как и обещала, была одна. Одетая во всё короткое и облегающее, она была дьявольски совершенна в своих пропорциях. Нутром я чувствовала, что она умеет любить, и умеет пытать. Что-же, теперь я готова.

— Входи — пригласила я, уступая дорогу и опуская голову.

Она неторопливо переступила через порог и провела рукояткой плётки по моему лицу.

— Надеюсь, ты в курсе, как ко мне теперь надо обращаться? — тихо спросила она, и в её голосе звучал металл.

— Да, моя госпожа — ответила я и покорно опустилась перед ней на колени.

Доминирующая лесбиянка стояла передо мной и молчала. Она наслаждалась своей властью. Я знала, что последует дальше, и во мне снова закипала порочная страсть.

АRHIMЕD