Сын властелина. Часть 4

Решение было принято немедленно. Володя сказал кастелянше возможно более сердитым голосом:

– Передайте Маришке мой приказ: срочно явиться для порки и розги с собой принести.

Мария Петровна, оставшись одна в комнате, действительно заглянула в книги столь любимых ею французских авторов. Потом, по учительской привычке, не утерпела и исправила ошибки в письме. Муштровал ее мажордом, дважды высек для науки, но прежние навыки учительницы в нынешней Маришке еще не умерли. Ей передали приказ наследника. Разумнее было сразу явиться на расправу, но она понадеялась, что гнев молодого барчука утихнет и все забудется, поэтому спряталась в подвальных комнатах дворни. Какое то время Володя ждал, заранее представлял, как завернет ей а спину мини – юбочку, как спустит с нее беленькие трусики и врежет: Не дождавшись Маришки принес в комнату высокую вазу с водой и наполнил ее розгами – "пускай только появится".

На следующее же утро Мария Петровна ему попалась, но чисто случайно. Володя элементарно проспал и не пошел на общий завтрак в столовую. В одних плавках он сидел с чашечкой кофе. Горничная пришла делать уборку, рассчитывая на его отсутствие в апартаментах.

– Почему не принесла розги? – с места в карьер огорошил ее барчук. – Зачем шарила в моих книгах?

Маришка – Мария Петровна невнятно оправдывалась тем, что она в прошлом учительница французского языка, что ей было интересно поглядеть новую литературу, что просит прощения, что больше не будет никогда – никогда... А в голове стучало: "какое бесстыдство, он почти голый. И при чем тут розги: неужели меня, педагога хочет высечь этот школьник: быть того не может". Совершенно вылетело из памяти, что еще вчера ее вызывали для наказания именно к нему. Она испытывала страх и отвращение, но не могла отвести взгляд от плавок этого хорошо сложенного мальчика. Через них выпирало совсем не детское, а мужское достоинство.

– Нет, нет, не надо. – Лепетала она. – Меня и так дважды высек мажордом.

Но Володя уже поставил на середину комнаты тяжелый венский стул и сделал приглашающий жест.

– Маришка, Маришечка – девочка, перегнись через спинку стула и держись крепко руками. Раз голова не думает, буду учить нижние полушария.

Мария Петровна покраснела и попыталась опуститься перед своим мучителем на колени. Но скверный мальчишка поднял за ухо двадцатипятилетнюю учительницу и ведет к стулу, как шкодливую девочку. Состояние ее души можно было охарактеризовать одним словом – смятение. Мысли разбегались "я же учительница, пускай и бывшая, а меня будет сечь школьник: не может быть: это страшный сон: я проснусь, и все будет хорошо".

Но сон не кончался, пришлось перегнуться верхней частью тела через стул и крепко вцепиться пальцами в сиденье. "И юбочка больше ничего не прикрывает, так стыдно: хорошо, что одела чистые трусики". Тут юбочка поползла вверх и легла на спину "теперь видна вся моя попка, неужели он трусики снимет: так неловко, так стыдно". Пальцы неторопливо зацепили резинку и начали сдвигать вниз трусики, которые, миновав широкое место, свободно упали на пол. "Вот и попка моя совсем голая" – обреченно подумала учительница. Она чувствовала себя совершенно беззащитной в этой позе, с выставленной вверх попкой, старательно сжимала бедра, а слезы капали... "Сколько же ударов я сейчас получу"? – на память приходит, как больно жалила розга мажордома, как она кричала под ее ударами.

Мария Петровна повернула голову и со страхом смотрела на Володю, который спокойно уселся на стул и улыбаясь пил кофе.

"Главное, не спеши, во всем надо получать удовольствие" – вспоминал Володя наставление своего телохранителя и друга Михаила. Он и не спешил, наслаждаясь беззащитной покорностью бывшей учительницы, нынешней крепостной горничной. Это было волнительно и приятно! По молодости он еще не понимал всю силу наслаждения властью над телом и душой женщины. Наслаждения, больше которого только запредельное чувство, которое дает власть над любым человеком без различия пола и возраста.

Замерло сердце у Марии Петровны: скверный мальчик встал и положил руки на беззащитные ягодицы. "Теперь он меня изнасилует" – в страхе подумала бывшая учительница. Но руки только погладили попку, опустились к самому ее низу и слегка приподняли мягкие полушария. Учительница Мария Петровна куда – то стушевалась. Теперь уже не она, а горничная Маришка наблюдала, как скверный мальчишка вынимает из вазы прут – такой толстый и длинный: Взмах и удар застали Маришку врасплох, она высоко подбросила зад и охнула. Володя полюбовался, как полоса на ягодицах наливается красным, и стегнул ниже, по границе с ляжками. Бывшая учительница вскинула и голову, и зад.

– Ой, мальчик, миленький, не надо!

Все же десять ударов розгой Мариша вынесла хорошо, только не смогла надеть трусики. Закончила уборку и ушла в од

ной мини – юбке, плохо скрывающей красные полосы на голых ягодицах. На сердце скребло от последних слов молодого тирана:

– Завтра продолжим. Не забудь принести розги.

Мальчик еще не знал законов психологии, но интуитивно догадывался, что девушка, которая позволила высечь себя по голой попе, признала над собой главенство и далее будет во всем подчиняться своему властелину – нравится ей это или нет.

Гимнасты и гимнасточки

Показательные выступления начались с утра.

В первом ряду Бугор в красном пиджаке (память о лихих девяностых), справа сидит Эдик, слева Серый. Оба холодны душой, все просчитают, все взвесят. Интерес у всех троих скорее эстетический, чем эротический. За их спиной Марк Захарович с помощником тренера, повар, массажист и врач – да мало ли кто еще из лиц, кормящихся вокруг любимого детища Бугра. Они готовы дать пояснение, ответить на любые вопросы. Это не зрители, а ответчики за подготовку, которых в случае неодобрения отправят под розги. И не посмотрят свободный ли ты гражданин, обладатель ваучера личности или крепостная собственность Бугра. И лавка, и ведро с розгами стоят рядом с площадкой, на котором идет выступление.

Маша и Володя тоже в первом ряду, но сели подальше от отца, они недовольны. Володя просил разрешения завести собаку ротвейлера, но отец отказал:

– Служебная собака – это все равно, что холодное оружие, которое делает человека или грозным, или смешным. Ты недостаточно опытен, чтобы стать грозным... – Щадя гордость сына, Бугор не стал продолжать.

Маша разглядывала парней гимнастов, выискивала потенциальных натурщиков. Делает беглые зарисовки наиболее эффектных поз, на всех рисунках спортсмены почему – то голые, с очень крупными гениталиями. А Володя откровенно скучает, оживился только с началом программы художественной гимнастики.

Горничная Параша в сарафане и белой рубашке с пышными рукавами обслуживает Бугра и его гостей. У нее столик на колесиках с кофейными чашками, есть минеральная вода, печенье, бутерброды с икрой. Параша смотрит на хозяина и не может понять: замечает он ее или нет "вчера в постели под ним ноги раздвигала, спермой меня наполнил до самого горла, а теперь и не узнает, обидно:"

В уголке у площадки разместились мордовороты из личной охраны. Элитные спецназовцы сегодня отдыхают, потому в обеспечении люди последнего разбора. Их задача не столько охранять, как пороть провинившихся. Жуют чипсы и тупо смотрят на спортсменов.

Открутила мужская команда свою программу, убрали спортивные снаряды. Теперь они сидят в последнем ряду, ждут разбора полетов. Бугор в уме прикидывал, кого выставить на соревнования, кого поощрить, а кого и гнать взашей на деревенские работы. Любит Бугор гимнастику и в тренерской работе хорошо разбирается.

Дальше выступают девушки – это основной гвоздь дня.

"И какой же русский не любит смотреть выступления гимнасток. Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда "пропади все пропадом!" – ей ли ни замирать при виде легкого полета спортсменки? Что за неведомая сила заключена в этих гибких девичьих телах? Как не любить гимнасточек, когда в них видится что – то восторженно – чудное? Молодые гимнастки совершают немыслимые пируэты, недоступные для нас, неуклюжих обывателей. И замирает сердце от радости – это мы, это наша Держава, а вы – жители дряхлой Европы – попробуйте сделать такое. Рукоплещут стадионы и завидуют нам другие народы и государства". – Так или почти так думал Бугор – владелец заводов, рабов и спортсменов, созерцая выступление гимнасточек своей крепостной команды.

Семь девушек от пятнадцати до восемнадцати лет выступают перед избранными зрителями нагишом. Танцуют загорелые тела, мелькают киски и белые попки, в махе ноги открывается девичья щелка, раздвигаются срамные губки, аккуратные грудочки не болтаются туда – сюда – красиво! Не смущаются гимнасточки, не стесняются показать тайности девичьего тела. Знают, что являются одушевленной собственностью Бугра. Хватка у него бульдожья: попытайся кто совершить непотребство с гимнасточками – накажет так, что страшно и подумать. А на открытых соревнованиях все они будут в стандартной форме одежды.

Открутили девочки выступления с лентой, мячом и булавами. Марк Захарович хлопнул в ладоши:

– Все, девочки, одевайтесь и возвращайтесь в зрительный зал – и обратился к Бугру – Вновь приобретенных девочек будете смотреть?

Вышли на площадку только что купленные малышки – голышки, письки еще голенькие, волосиками не обросли. По молодости лет девочки не стесняются, не прикрываются ручками. У двух полоски от розги, ухитрились заработать в первый же день. Стали делать самые элементарные упражнения. Подготовка еще никакая, оценивал хозяин растяжку, пластику движения и прикидывает, сколько из них до звания мастера спорта поднимется.