Спроси тетю Агату (перевод с английского)

Однажды ночью, когда я был маленьким, мои родители взяли в прокате фильм «Вся президентская рать». Я был так вдохновлен, наблюдая, как Вудворд и Бернстайн разрушают Белый дом Никсона, что сразу же решил, что хочу работать в газете, когда вырасту. Идея стать репортером-крестоносцем, борющимся с коррумпированным истеблишментом, побудила меня обратить внимание на Школу журналистики Коламбиа — Колумбийского университета, и благодаря хорошим оценкам, стипендии и значительной студенческой ссуде мне это удалось.

Коламбиа подарила мне три бесценные вещи: превосходное образование, разумные шансы получить работу в СМИ начального уровня после окончания учебы и красивую жену. Позвольте сказать несколько слов о каждой.

Коламбиа — одна из выдающихся школ журналистики в стране, и она научила меня не только основам исследования, репортажа и написания новостей, но и навыкам проведения расследований, тележурналистики и цифровых медиа. Среди моих учителей были как опытные журналисты, так и известные профессора.

Единственное, чему меня не научили, — это как найти работу на сверхконкурентном рынке журналистики. Тут не только перенасыщение репортерами, редакторами и новостями, но и сама отрасль находится в серьезном упадке, по крайней мере, в сфере газет. И если вы все же найдете работу, зарплата в лучшем случае будет скудной. Это была непривлекательная среда, в которую я направился, по мере того как мои студенческие годы приближались к завершению.

По мере приближения выпуска я так отчаянно нуждался в работе, что серьезно подумывал о том, чтобы пойти на неоплачиваемую стажировку только для того, чтобы получить какие-то документы. Но в последнюю минуту за меня замолвила слово старая добрая Коламбиа — не отдел по трудоустройству, а по связям с выпускниками. Оказалось, что хороший друг моего отца был выпускником Колумбийского университета и предложил мне работу помощником-редактора корректора, отвечающего за достоверность информации в одной из газет в Вашингтоне, округ Коламбиа. Это было не то, что я себе представлял, но тонущий человек цепляется за соломинку.

Одна из причин, по которой я так отчаянно нуждался в работе, заключалась в том, что в промежутках между расписанием занятий и репортажами я каким-то образом нашел время, чтобы влюбиться. Фактически, я даже зашел так далеко, что на старшем курсе обручился. Николь, как я предполагал, специализировалась на политологии, и мы познакомились на курсе сравнительной политики на первом курсе. Она была умной, красноречивой, амбициозной и великолепной. То, что началось как дружба в классе, быстро переросло во все более тесные эмоциональные и физические отношения. Я обнаружил, что страсть, которую она привносит в политические споры, соответствует той страсти, что она привнесла в наши отношения. Проще говоря, мы не могли насытиться друг другом, и нам не потребовалось много времени, чтобы понять, что мы хотим гораздо большего и гораздо дольше, нежеди несколько лет в колледже.

В отличие от меня будущее Ники было хорошо спланировано. Хорошим другом родителей Ники был конгрессмен из ее округа, идущий на третий срок, и он пообещал их дочери работу помощником в своем офисе в Вашингтоне, когда она закончит учебу. Так что то, что я нашел работу в Вашингтоне, было удачей, и мы поженились сразу после выпуска.

Несмотря на то, что оба имели работу, мы обнаружили, что можем позволить себе лишь крошечную квартиру на выезде из Бетесды. Но когда ты молод и влюблен, такое приносит лишь незначительные неудобства.

Ники окунулась во внутренние дела Капитолийского холма и нашла новую среду, которая ей очень понравилась. Что касается меня, я был рад, что у меня есть работа, но мои обязанности меня нисколько не впечатляли. Корректура чужих текстов не очень хорошо сочеталась с моей мечтой стать репортером-крестоносцем. Но, как я постоянно напоминал себе, это лучше, чем быть безработным, и, возможно, приведет к чему-то лучшему.

Как оказалось, именно это и произошло, но не так, как я ожидал.

***

Однажды днем меня вызвали в офис моего босса, и когда я сидел на неудобном деревянном стуле напротив его стола, он пристально посмотрел на меня оценивающим взглядом, от которого мне стало очень неуютно. Наконец, он поднял лист бумаги, в котором я узнал свое резюме.

— Здесь написано, что ты можешь писать. Это правда?

— Да, сэр, — серьезно ответил я.

— И еще здесь говорится, что ты — довольно умный парень, по крайней мере, ученый. Верно?

— Ну, наверное, я хорошо учился в школе, — скромно сказал я. Я закончил учебу с отличием, но не думал, что сейчас подходящее время, чтобы этим хвастаться.

Он тяжело вздохнул.

— Хорошо, вот мое предложение. На следующей неделе на пенсию выходит Агата Корнуэлл. Это означает, что кто-то должен взять на себя ее колонку.

Я с трудом сглотнул. Агата Корнуэлл уж точно не была бесстрашным репортером. Фактически, она вовсе не была репортером — она писала ежедневные советы газеты в колонке для влюбленных. В большинстве случаев никто из сотрудников даже не читал эту колонку, а когда читал, то она всегда была предметом насмешек. Писать в нее было худшим заданием, даже хуже, чем написание некрологов.

Босс, должно быть, принял мою реакцию за энтузиазм.

— Не возлагай на это надежды. Правда в том, что у этой колонки один из самых низких читательских рейтингов среди всех разделов газеты. Но у нее есть несколько лояльных последователей, поэтому главный редактор не хочет убивать ее и вызывать бурю негодования. И мы не хотим, чтобы читатели Агаты знали, что старая летучая мышь тоже исчезла, поэтому никому не говори, что ты — новая тетя Агата.

Я понимающе кивнул. Ему не о чем беспокоиться: меньше всего я бы хотел, чтобы кто-нибудь из знающим меня прослышал что я сейчас веду колонку советов.

Он снова покосился на меня стальным взглядом.

— Не облажайся, ясно?

Я кивнул и покинул его кабинет, чтобы отступить к своему столу и начать оплакивать свою судьбу. Колонка советов? Как я смогу когда-нибудь гордо держать голову перед Ники и нашими друзьями? Если бы слух об этом разошелся, я стал бы посмешищем для Колумбийской школы журналистики! Единственной моей спасительной милостью было то, что благодаря запрету босса я не мог никому рассказать о своем новом назначении. Но даже это было маленьким утешением.

«Отлично», — уныло подумал я, — «у меня не только худшая работа в газете, но я даже не могу никому на это пожаловаться!»

Когда в тот вечер я вернулся домой, Ники спросила меня, почему у меня такое унылое лицо, но я выдумал какую-то историю о тяжелом дне в офисе, и к счастью, она не стала допытываться, потому что хотела рассказать мне о своей работе. Она была возбуждена, поскольку выяснилось, что ее новый босс наделал много шума в политических кругах. Конгрессменов в Вашингтоне обычно пруд пруди, но Тимоти Викерс быстро становился восходящей звездой в своей партии. Он был молод, красив и чрезвычайно красноречив. Они с его женой оказались очень фотогеничной парой. Уже ходили разговоры о том, что ему уготовано большее.

— Один из других помощников сказал мне, что он может рассматриваться как возможный кандидат на пост вице-президента, — взволнованно сказала мне Ники. — Подумать только, когда-нибудь я смогу работать в Белом доме!

Боюсь, я не так обрадовался ее удаче, как должен был. Я был рад за нее, но внутри, думаю, мне все еще было жаль себя из-за моего нового назначения.

***

В понедельник утром мне показали мое новое рабочее место, и к своему удивлению, я обнаружил, что на самом деле у меня теперь есть крошечный офис. По крайней мере, это была некоторая компенсация за такую унизительную работу. Однако, едва я сел за старый деревянный стол, как тут же оказался в снежной буре. Везде были беспорядочно сложенные груды писем и бумаг. Я чувствовал себя потерянным, не имея понятия, с чего начать.

В этот момент раздался легкий стук, и в дверь просунулась симпатичная молодая женщина примерно моего возраста.

— Привет, — сказала она, — я — Мэнди. Я — твой помощник.

Помощник? У меня есть офис и помощник? Может, в конце концов, все будет не так уж плохо?

— Привет, Мэнди, я — Кейси, — сказал я, — и я совершенно потерялся. Пожалуйста, входи и расскажи мне, что здесь происходит.

Она весело улыбнулась мне, плюхнулась на крошечный стул рядом с моим крохотным столом и начала говорить. Вскоре я узнал, что Мэнди работала с Агатой всего три месяца и что тоже не была в восторге от своего назначения.

— Это не совсем настоящая журналистика, — призналась она, — но через некоторое время она вырастет в тебя. Все эти люди отчаянно нуждаются в советах, и ты начинаешь чувствовать, что делаешь что-то стоящее, пытаясь помочь им.

Она дала мне прочитать пачку распечаток последних колонок Агаты, и вскоре у меня возник мысленный образ добросердечной пожилой женщины, неделя за неделей работающей, чтобы передать немного мудрости и здравого смысла своей пастве безнадежно неуверенных в себе людей.

Затем Мэнди показала мне несколько писем, которые неумолимо приходили каждый день. Когда я посмотрел на них, то подумал, что вопросы, получаемые тетей Агатой, были до утомления банальными. Когда я спросил об этом Мэнди, она подмигнула мне и передала еще одну пачку писем.

— Что это? — спросил я.

Она смущенно улыбнулась.

— Это все те вопросы, на которые Агата не хотела отвечать. Ей было просто неудобно говорить на определенные темы, особенно на те, что она считала «странными» или «неприличными».

Вау! Когда я начал читать письма из второй стопки, то быстро понял, что у нас много странных и неприличных читателей.

Я усмехнулся Мэнди.

— Я не утверждаю, что обладаю таким уж большим опытом в этой области, но обещаю, что мы перестанем уклоняться от вопросов о «неприличных» темах. Это то, о чем люди любят читать, и мы начнем давать им это.

Она бросила на меня обеспокоенный взгляд.

— Меня все устраивает, но я не знаю, как отреагирует руководство. Они довольно долго привыкали к «сахару, специям и всему хорошему», если ты понимаешь, о чем я.

— Послушай, я не просил об этом задании, — сказал я ей, — но теперь, когда мне его поручили, я сделаю все по-своему. Если начальнику это не понравится, он может поставить на мое место кого-нибудь еще. Ты со мной?

Она улыбнулась.

— Хорошо, рассчитывай на меня.

***

К счастью, Агата подготовила свои колонки на несколько дней вперед, так что у меня была небольшая фора. Она позволила мне потратить некоторое время на изучение писем из файла «без ответа» и выбрать те, которые я бы хотел использовать в своей первой колонке. Также я много думал о стиле, который хотел применить. Я определенно планировал давать ответы, отражающие мои собственные убеждения, но хотел сделать это, не обозначая своего отношения. После нескольких неудачных попыток я почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы передать Мэнди на рассмотрение несколько отрывков из моего первого черновика:

«Дорогая тетя Агата, я люблю свою жену, но недавно обнаружил, что я — би. Теперь я хочу поэкспериментировать с парнями, которых встречал. Поскольку я не имею отношений с другими женщинами, то не чувствую, что изменю своей жене. Как вы думаете?

Бисексуал»

«Уважаемый Бисексуал, мне все равно, левша ты, правша или работаешь обеими руками, но все равно это — измена«.

«Дорогая тетя Агата, мы с мужем счастливы в браке уже десять лет, но недавно у меня был роман с мужчиной в моем офисе. Я ужасно себя чувствую из-за того, что сделала. Должна ли я признаться и умолять его о прощении?

Раскаявшаяся Роберта»

«Дорогая Раскаявшаяся Роберта, если ты признаешься своему мужу, то все, что ты сделаешь, — это снимешь чувство вины со своих плеч и переложишь всю боль на него. Держи все при себе и исправь свою ошибку, став лучшей женой. Чувство вины — это та цена, которую ты платишь за то, что знаешь, что это неправильно».

«Дорогая тетя Агата, женатый парень из моего офиса прислал мне фотографию своего члена с яйцами на мой мобильный телефон. Что мне делать?

Противная»

«Дорогая Противная, почему бы тебе не переслать его сексуальное сообщение его жене и не узнать ее мнение? Готова поспорить, оно у нее будет».

Мэнди посмотрела на меня с хитрой улыбкой.

— Я не знаю, понравится ли это руководству, но, по крайней мере, они не смогут сказать, что твоя колонка скучная.

Разумеется, в тот же день в мой офис ворвался босс с колонкой, которую я отправил в печать.

— Что, черт возьми, ты делаешь, Кейси? — закричал он. — Читатели тети Агаты — это множество милых старушек. Делая это, ты понапрасну выведешь их из себя!

Я не согласился с этим.

— Вы попросили меня сделать работу, и я ее выполнил. Почему бы вам не дать ей шанс, прежде чем зарезать?

Он сердито фыркнул и вышел, но позволил всему идти своим чередом.

Помимо печатного издания, газета также появилась в веб-версии, что дало нам возможность практически мгновенно получить обратную связь. Мэнди говорила мне, что колонка «Спроси тетю Агату» никогда не вызвала особого отклика, поэтому я был удивлен, когда на следующий день она пришла ко мне в офис и с помощью моего компьютера просмотрела онлайн-отзывы по моей колонке. Видимо, моя первая попытка вызвала неплохой отклик. Некоторые из читателей осудили тетю Агату за легкомыслие в серьезных вопросах, но другие приветствовали ее твердую позицию.

Я вообще не ожидал ответов, поэтому слегка нервничал из-за бури, которую вызвал. Но Мэнди была взволнована.

— Это — самая большая реакция на колонку тети Агаты, которую я когда-либо видела, — сказала она.

Я все еще не был уверен.

— Некоторым точно не понравилось то, что я сказал или как это сказал, — указал я.

— Какая разница? — радостно воскликнула она. — По крайней мере, ты заставил их об этом задуматься.

***

В следующие несколько дней повторилась та же реакция на колонку, что и в первый раз: продолжали поступать комментарии как за, так и против нового тона и темы. Я мог лишь удивляться, как реагирует руководство на все это.

В течение следующих двух недель я нашел ответ на вопрос, который задавал себе, приступая к новой работе: «зачем мне нужен помощник?» Увидев пришедшую пачку писем, я начал понимать. А когда Мэнди показала мне, как проверять электронную почту тети Агаты, я начал задаваться вопросом, хватит ли двух человек, чтобы справиться с наплывом. Каждое почтовое отправление и электронное письмо требовалось прочитать, зарегистрировать согласно дате и распределить по категориям. Некоторые войдут в файл «требует ответа», некоторые — в «игнорировать», а третьи — в файл «подумать об этом позже». Затем мы обсуждали вопросы первой категории и решали, как на них отвечать.

Иногда мы не сходились во мнениях. Например, как-то Мэнди рассмеялась, читая одно письмо, пришедшее по почте.

— Вот это — в мусор, — усмехнулась она, — явно подделка. — Но когда я прочитал его, то понял, что оно должен быть размещено в колонке следующего дня.

«Дорогая тетя Агата, недавно меня разбудил от глубокого сна маленький зеленый человечек, взявший меня на свой космический корабль и исследовавший мое тело с помощью инопланетных инструментов. Вчера я узнала, что беременна. Что мне делать?

Похищенная инопланетянами»

«Дорогая Похищенная инопланетянами, тебе нужно отнести это письмо своему профессору по креативному письму и сказать, что я прошу его поставить тебе двойку».

В следующую пятницу днем я как раз закончил готовить свою колонку за понедельник, когда у моей двери появился босс. Я избегал его с момента нашей последней встречи, и его внезапное появление сразу меня обеспокоило.

— Я только что получил последний отчет о количестве посещений нашего онлайн-сайта, — нахмурившись, сказал он. — А также — отчет по отзывам, что получает твоя колонка. — Я затаил дыхание.

— Возможно, читателям не всегда нравятся твои умные замечания, — продолжал он, — но, по крайней мере, они их читают. Число посещений «Спроси тетю Агату» выросло на тридцать пять процентов. Думаю, ты сможешь сохранить свою работу еще на неделю. — После чего он вылетел из моего офиса.

Я был ошеломлен. Я чувствовал себя той актрисой, что восклицала на церемонии вручения «Оскара»: «Я вам нравлюсь, я действительно нравлюсь вам!»

Мэнди подслушивала, и прибежала, чтобы крепко меня обнять.

— Поздравляю, Кейси! Это — замечательный результат, и босс почти никогда и никому не сообщает об этом лично. Он, должно быть, в самом деле доволен.

Я обнял ее в ответ и выдал подражание Джону Уэйну:

— О, чепуха, мэм, это — фигня.

Но правда заключалась в том, что я чувствовал себя чертовски хорошо. Возможно, у меня не было той работы, которую бы я хотел, но по крайней мере, я добился определенного успеха в работе, которую мне дали. В тот вечер я ехал домой и сожалел лишь о том, что не смогу рассказать обо всем Ники.

Однако долго думать об этом мне не пришлось, потому что, когда я вернулся домой, Ники напомнила мне, что мы уезжаем на выходные. Ее босс, конгрессмен Викерс, проводил выездное мероприятие в поместье Уай-Ривер у богатого спонсора, при этом были приглашены супруги его работников и другие значимые лица.

Думаю, дело в моем журналистском прошлом, но я довольно цинично отношусь к большинству выборных должностных лиц. Услышав проповедь «Чистого Конгрессмена», как его окрестили СМИ, о семейных ценностях и личной морали, я почувствовал себя более чем неудобно. В результате я не собирался протирать локти с конгрессменом Викерсом и его окружением, но Ники была в эйфории, поэтому я держал свои чувства при себе. А потом, когда у меня появилось немного времени поговорить с ним за коктейлем, мне пришлось признать, что он был очаровательным, но серьезным парнем.

***

На следующий день, когда Ники и другие сотрудники встречались с ним, у меня была возможность встретиться с миссис Викерс, и я получил еще более благоприятное впечатление. Я ожидал увидеть одну из этих пластиковых «Степфордских жен» с заранее заготовленной предвыборной речью, готовой без промедления выступить от имени своего мужа. Вместо этого я обнаружил тихую, задумчивую женщину, единственным недостатком которой была явно видимая хромота. Без всяких моих расспросов она сообщила, что хромота появилась в результате автомобильной аварии, произошедшей вскоре после их свадьбы.

— Это было ужасно, — призналась она, — и я к тому же не могу иметь детей, но мне повезло, что осталась жива, поэтому я не жалуюсь.

Меня впечатлила ее мужество, а также решение ее мужа остаться с ней. «Может быть, он все-таки — из хороших парней», — сказал я себе.

В ту ночь в нашей комнате Ники был очень возбуждена.

— Он сказал, что очень доволен моей работой, — взволнованно сказала она мне. — Он сказал, что очень полагается на мою помощь.

Сняв одежду, я спросил:

— Почему бы тебе не подойти сюда и посмотреть, не сможешь ли ты немного помочь мне?

Не потребовалось много времени, чтобы превратить ее энтузиазм в страсть, и вскоре мы в полной мере наслаждались друг другом. Когда Ники кончает, она очень громкая, и я даже беспокоился, что ее стоны и крики могут побеспокоить других в доме. Но меня так возбуждает то, что она заводится — особенно приближаясь к оргазму — что я перестал беспокоиться об этом и погрузился в наше взаимное удовольствие. Впоследствии, незадолго до того как заснуть, я подумал: «В конце концов, уик-энд оказался довольно хорошим».

В воскресенье утром мы сидели во внутреннем дворике и завтракали. Ники, конечно, читала «Вашингтон пост», но из лояльности ко мне, она также взяла экземпляр и моей газеты. Я был удивлен, увидев, как она обратилась к разделу «Жизнь» и начала читать «Спросите тётю Агату».

— Почему ты читаешь это? — спросил я ее.

— Думаю, я — такая же как все: мне нравится читать о чужих секретах, — с готовностью призналась она. — Кроме того, в последнее время тетя Агата стала намного интереснее, и мне очень нравятся ее советы.

Тут я чуть не проговорился, но с трудом сдержался. «Вот бы она удивилась, если узнала!» — радостно подумал я.

***

В течение следующих нескольких недель я уже совсем освоился в своей новой роли. Частью работу облегчала Мэнди, с которой было очень приятно работать. Из наших разговоров за обедом я узнал, что ее прошлое было аналогично моему. Как и я, она всегда хотела быть репортером. Вместо Колумбийского университета она поступила в Университет Миссури, также признанному на национальном уровне своей отличной школой журналистики. И, так же как мне, ей не повезло найти работу репортера по окончании учебы. Она стала помощницей только тогда, когда руководство поняло, что тете Агате нужна помощь.

Работая вместе, мы теперь могли планировать колонку, а не просто реагировать каждый день. Мы начали подбирать письма, на которые нужно отвечать, чтобы они соответствовали определенным темам и более логично отвечали тому, что происходит во внешнем мире. Больше никаких писем о летних романах, появляющихся в период Рождества! Мэнди также умело проводила исследования, отслеживая ресурсы, куда тетя Агата могла направлять своих читателей, когда тем требовалась помощь экспертов.

Это, и правда, пригодилось в тот день, когда мы получили электронное письмо от молодой читательницы.

«Дорогая тетя Агата, мне — четырнадцать лет, и я не знаю, к кому еще обратиться. Мы с подругами нюхали бензин, чтобы получить кайф. Сначала все было хорошо, но потом меня начало рвать, и теперь у меня часто кружится голова. Я напугана и не знаю, что мне делать. Мои мама и папа сказали, что выгонят меня, если когда-нибудь поймают за тем, что я употребляю наркотики или что-то еще. Пожалуйста, помоги.

Одинокая в Александрии»

— Насколько тупыми могут быть родители! — Я был в ярости, когда Мэнди показала мне это письмо. — У их дочери могут быть серьезные проблемы со здоровьем, а они обрубили с ней все линии связи.

Потом мне пришла в голову еще одна страшная мысль. «А что, если она действительно в плохой форме? Нам мало опубликовать ответ в газете. Должен быть какой-то способ добраться до нее прямо сейчас».

Мэнди быстро вернула меня в реальность.

— У нас нет ее номера телефона или адреса, а учетная запись электронной почты, которую она привела, почти наверняка вымышлена.

— Но должен же быть способ узнать, кто она и где живет, — разочарованно ответил я. — Проведи небольшое расследование, чтобы узнать, куда этой девушке нужно обратиться за помощью, а я пойду, поговорю с Амиром. Может, он знает, как мы можем с ней связаться.

Амир был нашим техническим специалистом. Если и было что-то, чего он не знал о сетях, компьютерах и Интернете, то никто еще этого не обнаружил. Когда я нашел его и объяснил ситуацию, он задумчиво почесал в затылке.

— Это сложный вопрос, — сказал он. — Электронная почта обычно проходит через такое количество серверов, что исходную точку отправления практически невозможно найти. Но у меня есть хороший друг, который работает в АНБ, и если кто-то может это сделать, то только они.

Я призвал его сделать все возможное, чтобы помочь, и вернулся посмотреть, как поживает Мэнди. Она нашла бесплатную клинику в районе Александрии, специализирующуюся на работе с подростками, страдающими наркозависимостью. Понимая, что вряд ли мы сразу найдем местонахождение нашей четырнадцатилетней девочки, мы решили, что лучшее, что можем сделать, — это ответить на ее электронное письмо и надеяться, что «Одинокая» проверит свой почтовый ящик и увидит ответ тети Агаты. Затем, в качестве резервной копии мы опубликовали тот же ответ в газете. Все, что мы могли сделать, это надеяться, что она увидит один из них и получит помощь, пока еще не стало слишком поздно.

***

Следующие два дня ничего не происходило, и мы с Мэнди были очень подавлены. Потом все произошло сразу. К нам запрыгнул Амир, размахивая листом бумаги в руке.

— Есть! — взволнованно сказал он. — Нашел мой приятель.

Не успел он дать мне домашний адрес электронной почты «Одинокой», как пришла Мэнди с распечаткой.

— Она получила ваш совет, — крикнула она, и мы быстро прочитали письмо.

«Дорогая тетя Агата, я пошла в то место, которое вы рекомендовали, и там мне очень помогли. Меня перестало тошнить, и теперь у меня не кружится голова. На самом деле, я чувствую себя настолько лучше, что попытаюсь убедить своих подруг больше не употреблять героин. Спасибо!

Не одинокая в Александрии»

Я просто посмотрел на Мэнди и покачал головой. Я не знал, смеяться мне или плакать над этим последним событием.

— Но, по крайней мере, мы до нее добрались, — заверила меня Мэнди. — По крайней мере, твоя колонка что-то сделала. — Я надеялся, что она права.

Через несколько недель ко мне в офис зашел босс с обычным хмурым видом.

— Не знаю, что с тобой, малыш, но ты — определенно самый удачливый сукин сын, которого я знаю.

К настоящему времени я уже ожидал таких вспышек, поэтому просто взглянул на него и сказал:

— Ладно, что я теперь сделал?

— По непонятным мне причинам твоя небольшая колонка с постоянным нытьем привлекла большое внимания. Число твоих читателей зашкаливает, и некоторые газеты, очевидно, об этом узнали. Суть в том, что твоя глупая колонка будет перепечатываться. Как только юристы смогут проработать детали, дюжина других газет по всей стране начнет выпускать «Спросите тетю Агату»!

Когда я сидел ошеломленный, вошла Мэнди и задала хороший вопрос:

— А что насчет денег?

Босс закатил глаза.

— У нас по этому поводу очень четкая политика: любой автор, чья работа приносит прибыль, делит доходы с газетой пятьдесят на пятьдесят, — объяснил он со страдальческим выражением на лице. — Если будешь продолжать в том же духе, то сможешь получить синдикацию и зарабатывать деньги, обычно предназначенные для больших мальчиков.

Мэнди визжала и обнимала меня за шею. Мы оба кричали и танцевали по комнате, в то время как босс с отвращением смотрел на нас. После того как он вышел из офиса, Мэнди крепко поцеловала меня в щеку и сказала:

— О, Кейси, поздравляю! Это так замечательно. Я всегда знала, что ты — особенный!

— Мы — команда, — сказал я ей. — Без тебя бы я не справился.

Она улыбнулась и еще раз поцеловала меня.

— Как мило ты говоришь, но именно ты рискнул и все встряхнул. Именно ты оставил свой след в колонке. И именно ты заслуживаешь всего успеха, которого собираешься достичь.

По дороге домой я был так взволнован, что не мог дождаться, чтобы сообщить Ники хорошие новости. Но она вернулась домой очень поздно, и когда, наконец, приехала, то все, о чем хотела говорить, это — о ее боссе-конгрессмене. Казалось, что партия активно искала новое лицо для предстоящего съезда, а имя «Чистого конгрессмена» стало широко распространяться в качестве кандидата в вице-президенты. Ники все твердила о том, каким замечательным вице-президентом он станет и какую роль она будет играть в его кампании.

Я пытался слушать с интересом, но начинал чувствовать себя второй скрипкой в оркестре Ники.

— Эй, — сказал я полушутя, — не забывай обо мне, строя все свои планы.

Она слегка взмахнула рукой.

— Ты — простой редактор, — пренебрежительно сказала она. — А он идет за золотом. Когда-нибудь он сможет стать президентом Соединенных Штатов.

Она, должно быть, заметила реакцию на моем лице, потому что быстро попыталась исправить то, что сказала:

— Я имею в виду, что уверена, что то, что ты делаешь, важно для газеты, но вряд ли это войдет в учебники истории.

Это было действительно больно, и я повернулся, чтобы выйти, прежде чем скажу что-нибудь ужасное. Она потянулась, чтобы остановить меня, но прежде чем успела это сделать, зазвонил ее телефон. Когда она ответила, это был кто-то из офиса конгрессмена, и вскоре она была вовлечена в разговор.

Я вышел на улицу и долго гулял по нашему району. Я, конечно, понял, что то, что она сказала, является правдой. Если бы ее конгрессмен на самом деле добрался до Белого дома, то прославился бы, и вполне заслуженно. Но это не давало ей права так унижать мужа.

Чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что уважение Ники ко мне заметно упало, с тех пор как она вошла в ближайшее окружение конгрессмена. Я мог понять ее энтузиазм по поводу своей работы, но не отсутствие энтузиазма по отношению к мужу. Учитывая то, что она думает обо мне, я решил ничего не говорить ей о моей предстоящей синдикации. В конце концов, до этого может пройти несколько месяцев, и даже тогда это все равно будет не так интересно для Ники, как выдвижение ее босса на пост вице-президента.

Когда я вернулся с прогулки, Ники попытался вести себя так, будто ничего не произошло, но мы были вежливы друг с другом, а не нежны.

***

Как бы я ни был недоволен состоянием своего брака, мне все равно каждый день нужно было выпускать колонку. Но моя домашняя жизнь неизбежно перетекла и в мою работу. Через несколько дней я нашел в почтовом ящике безнадежно романтическое электронное письмо и в своем плохом настроении решил жестко обрушиться на писательницу.

«Дорогая тетя Агата, я влюбилась в замечательного парня в своем офисе. Он умен, забавен и заботлив, не говоря уже о красоте. Единственная проблема в том, что он женат. Должна ли я сказать ему, как я на самом деле к нему отношусь?

Его тайная поклонница»

«Дорогая Тайная поклонница, читай по моим губам: держи свои чувства при себе. Независимо от того, насколько сильна твоя любовь, ты не имеешь права рушить брак этого парня. До тех пор, пока он не станет холостым, тебе придется держать свои чувства при себе. Если для тебя это слишком болезненно, найди другую работу«.

Тетя Агата уловила небольшое горе от романтиков в своей аудитории, которые хотели дать тайной поклоннице шанс, но на тот момент за меня было полно других, имеющих проблемы с браком, и я не собирался отступать.

Условия в доме продолжали ухудшаться. Работа Ники заставляла ее все время задерживаться в офисе допоздна, а ее поездки увеличились настолько, что я мог узнать, когда она будет дома, только проверяя копию ее маршрутной квитанции, которую она оставляла в домашнем офисе. Она постоянно улетала с конгрессменом, чтобы присутствовать на сборе средств или участвовать в стратегических сессиях с партийными мудрецами. Когда ей удавалось вернуться домой, она была настолько измучена, что мало что делала, кроме как спала и ела. И когда я говорю «спала», то имею в виду именно это, любые другие занятия перед сном стали на самом деле очень редкими.

Как будто моя семейная жизнь не была достаточно суровой, дела пошли под откос и в офисе. Мэнди, всегда бывшая самым веселым и жизнерадостным человеком, которого я знал, внезапно впала в депрессию. Мне было ясно, что ее что-то пожирает, но как я ни старался, она не открывалась и не позволяла мне попытаться помочь. Я думал, что это довольно иронично, что я могу помочь незнакомцам, но не тем, кого знаю и кто мне не безразличен.

Из-за холодности Ники и хандры Мэнди мои дни стали довольно напряженными. Я сам превратился в брюзгу, и мне стыдно признаться, что один или два раза я даже огрызнулся на Мэнди. Я ничего не имел в виду, но полагаю, что мои замечания, должно быть, оказали большее влияние, чем я думал, потому что однажды утром она вошла ко мне в офис и положила на стол заявление об уходе.

— Ты не можешь этого сделать, Мэнди, — в панике сказал я. — Ты знаешь, я не в серьез сказал это на днях. Пожалуйста, прости меня и останься. Ты мне нужна.

— То, что ты сказал, меня не беспокоит, Кейси. Я знала, что ты не пытался причинить мне боль.

— Тогда не уходи, — поспешно сказал я. — Если ты можешь меня простить, пожалуйста, останься.

Я видел, как она мгновение колебалась, но затем на ее лице возникла решимость.

— Извини, Кейси, но я просто должна уйти. Так будет лучше.

И прежде чем я смог возразить или придумать какой-нибудь умный аргумент, способный убедить ее передумать, она развернулась и ушла.

Мне захотелось заплакать. Почему всех женщин в моей жизни отталкивает от меня?

В тот день я попытался позвонить ей домой, чтобы узнать, не могу ли я уговорить ее вернуться, но обнаружил, что она съехала и отключила свой телефон. Ее мобильный тоже был аннулирован. Фактически, расспрашивая, я выяснил, что ни отдел кадров, ни ее друзья не знают, где она. Черт!

***

Когда Мэнди ушла, я стал еще больше ценить то, как много она делала, чтобы наш небольшой бизнес работал эффективно. Отдел кадров предоставил мне временного помощника для административной работы, но парень, которого они нашли, совсем не помогал мне в принятии решений по колонке. А что касается замены дружбы и товарищества, которые были у меня с Мэнди, об пришлось просто забыть. Черт!

Затем произошло нечто настолько странное, что на время забыл я о Мэнди. Однажды на электронную почту тети Агаты пришло письмо, от которого я действительно напрягся:

«Дорогая тетя Агата, мой муж — хороший парень, но он никогда не достигнет каких-нибудь высот. Тем временем у меня завязались горячие отношения с мужчиной, которому уготовано великое будущее. Теперь, когда у меня появилась возможность поменять партнера, я не собираюсь ее упускать. Есть ли какие-нибудь предложения о том, как сообщить эту новость моему будущему бывшему?

Ищущая золото»

Сначала я подготовил язвительный ответ и поместил его в свой файл с заданиями, которые нужно запускать на следующей неделе. Но что-то в формулировке письма вызвало у меня воспоминания, и я вытащил его, чтобы просмотреть еще раз. Через пару минут я перешел на другой конец этажа.

— Эй, Амир, — поприветствовал я своего друга, — есть ли шанс, что твой приятель из АНБ сможет отследить еще одно сообщение?

— Это важно? — спросил он меня. — Ненавижу беспокоить его обыденными вещами.

— Если я прав, это может быть очень важно, — сказал я ему.

Пару дней спустя Амир вошел в мой офис с широкой улыбкой на лице.

— Спросите у Амира, и вам воздастся, — напыщенно сказал он. — Мой приятель нашел источник твоего загадочного корреспондента. Письмо было отправлено с аккаунта в Бетесде. — Он протянул мне листок. — Вот юридический адрес аккаунта. Тебе это что-нибудь говорит?

Я посмотрел на него. О да, мне это говорило многое. Это был мой домашний адрес.

Я не мог поверить, что Ники могла быть настолько глупа, чтобы отправить подобное письмо в колонку советов. Но я и вообще не понимал, зачем кому-либо из тех что пишут, обращаться за советом к совершенно незнакомому человеку. Что еще более важно, я не мог поверить, что Ники будет настолько глупа, чтобы завести роман с «Чистым конгрессменом», или наоборот, он завел, если на то пошло. Предполагалось, что он был счастлив в браке, и, что еще хуже, весь свой образ он построил на семейных ценностях и морали. Теперь они с моей женой резвятся вместе, мотаямь по штату с предвыборными речами? Какое лицемерие с его стороны! Какое вероломство с ее!

Мой гнев рос с каждой секундой. Значит, она собирается бесцеремонно бросить меня, чтобы обменять на другого мужчину? Что же случилось с ее «в богатстве и бедности, оставив в стороне всех других» и прочими обетами? В какой-то момент я понял, что меня ждет период глубокой депрессии, но сейчас единственной эмоцией, которую я чувствовал, была жажда мести. Я немного подумал, а потом принял решение.

Моим первым шагом было навестить Сэма Уинстона. Сэм являлся главным политическим обозревателем газеты. Он был старым профессионалом, действительно очень хорошо знавшим Вашингтон. написано для bеstwеароn.ru Он был очень добр ко мне, когда я впервые поступил на работу, помогая мне познакомиться с тем, как работает отдел новостей.

— Что я могу для тебя сделать, юный Кейси? — с улыбкой спросил он, увидев меня.

— На самом деле, это я могу кое-что сделать для тебя, Сэм, — сказал я ему. — Что бы ты сказал, если бы я смог рассказать тебе историю о тайной любовной жизни «Чистого конгрессмена» с одной из его помощниц?

— Подобная история могла бы стоить Пулитцеровской премии, — сказал он. Затем одарил меня волчьей ухмылкой. — Но даже если бы это было не так, я все равно хотел бы иметь возможность обнажить слабости этого ханжеского лицемера!

Затем его лицо стало серьезным.

— Так, что заставляет тебя думать, что «Чистый конгрессмен» занимается грязными делами с одной из своих помощниц?

Я спокойно посмотрел на него:

— Потому что этой его помощницей является моя жена.

Он моргнул. Но когда увидел, что я говорю серьезно, то наклонился вперед и пристально посмотрел на меня.

— Давай поговорим, — сказал он.

***

Поймать ежедневно изменяющего прелюбодея довольно легко, он, как правило, лишен воображения и беспечен. Другое дело — поймать выборное должностное лицо. Должностные лица обычно уже находятся под пристальным вниманием общественности, поэтому, как правило, более изворотливы. Но газета имеет в своем распоряжении значительные ресурсы, если решит, что их стоит использовать. И после того как Сэм обратился к главному редактору, все эти ресурсы были предоставлены в его распоряжение.

Я по очевидным причинам не входил в следственную группу, но мне удалось ускорить активность Сэма по фиксированию грешков конгрессмена, потому что у меня был распорядок дня Ники.

— Следи за Ники, — сказал я Сэму, — и найдешь там конгрессмена.

Разумеется, две недели спустя Сэм вошел в мой офис и закрыл за собой дверь.

— Мы его застукали, — сказал он, когда я вопросительно посмотрел на него. — «Чистый конгрессмен» определенно проворачивал грязные делишки с твоей женой.

Я думаю, что глубоко внутри я питал некоторую надежду, что все это было недоразумением, и что все может чудесным образом вернуться на круги своя. Но после слов Сэма я понял, что такая возможность испарилась. Надежда умирает тяжело; и когда это произошло, я обнаружил, что она сменяется горечью.

— Когда ты собираешься нанести удар? — спросил я. — Как скоро мне нужно будет оформить развод?

— Не волнуйся, — сказал он, — у тебя есть время. Нам нужно больше узнать о конгрессмене Викерсе, чтобы мы могли убедительно показать, что это — его образ поведения, а не разовое явление. И также я хочу подождать, пока он не приблизится к соглашению о выдвижении кандидатов, потому что тогда воздействие будет более сильным. — Сэм улыбнулся, но его взгляд стал жестче. — Я ненавижу лицемеров. Когда конгрессмен начнет тонуть, он пойдет на самое дно.

Я почувствовал непроизвольную дрожь, и мне почти стало немного жаль того, что в то же время должно будет случиться и с Ники. Почти.

Если раньше мой брак был напряженным, то теперь он стал просто ледяным. Ники почти не бывала дома, а когда она появлялась, мы вели себя скорее как соседи по квартире, чем как супруги. Что характерно, Ники даже не замечала отсутствия близости. Я подумал, что ее мысли явно были где-то и о ком-то другом.

Как и Ники, я все больше времени проводил в офисе. Работа была единственным спасением от боли. Но даже там я не мог найти облегчения, потому что в офисе все напоминало мне о Мэнди. Я бы отдал все, чтобы поплакаться в ее сочувствующие уши и спросить ее совета. Но все было так, будто она исчезла с планеты, казалось, никто не знает, куда она уехала и как до нее добраться. Я чувствовал себя

ужасно виноватым за ту роль, которую моя угрюмость могла сыграть в ее изгнании.

В офисе я сознательно избегал территории Сэма Уинстона. Мне было очень любопытно, что происходит, но я подумал, что меньше всего ему было нужно, чтобы жалкий рогоносец приставал к нему с вопросами. Тем не менее, по мере того как приближался съезд партии и разговоры о шансах конгрессмена Виккерса получить выдвижение на пост вице-президента накалялись, мне очень хотелось узнать, как продвигается расследование Сэма. Поэтому для меня стало облегчением, когда однажды в понедельник Сэм позвонил мне и попросил зайти в переговорную комнату в его отделе.

Когда я вошел, он жестом приказал мне закрыть за собой дверь.

— Все пойдет ко дну через несколько дней, — сказал он мне. — В среду вечером он планирует остановиться в отеле Хэй Адамс, а мы собираемся встретить его в четверг утром. В пятницу утром история появится в газетах, и тогда весь ад вырвется наружу.

В этот момент я почувствовал только облегчение. Мой фальшивый брак подошел к концу, и я мог перестать притворяться своим друзьям и семье, что между мной и Ники все в порядке.

— Есть кое-что, что, я думаю, тебе нужно услышать, — сказал Сэм, прерывая мою задумчивость. — Неделю назад нам удалось забронировать в отеле номер, примыкающий к номеру твоей жены. У нас есть несколько новых записывающих устройств, которые чрезвычайно чувствительны, а эти двое не были особенно осторожными.

Он указал на Mр3-плеер на столе, затем встал и вышел из комнаты.

Надевая наушники, я был готов услышать нечто вроде любительской порно-сессии с моей женой в главной роли. То, что я услышал, было немного другим.

О, секса тоже было много, со всеми охами и стонами, которых можно было ожидать. Но что меня действительно поразило, так это то, насколько эмоционально зависимым оказался конгрессмен, и как Ники его успокаивала.

«Я намного больше твоего мужа, не так ли?» — потребовал он как-то.

«О да», — промурлыкала она, — «ты вдвое больше него». («Ага, верно», — подумал я, — «у чувака член длиной тридцать сантиметров? Что-то не верится»)

«Скажи, насколько я лучше Кейси», — приказал он ей. — «Он никогда не заставлял тебя чувствовать себя так, как я, не так ли?»

«Даже близко нет, детка», — уверяла она его. — «Ты — лучшее, что у меня было». («Вау», — подумал я, — «неужели этот парень действительно настолько закомплексован?«)

Но самое красноречивое пришло позже. После длительной прелюдии, которая, по-видимому, состояла из того, что она сосала его член и хвалила его, он забрался на нее сверху и начал накачивать.

«О, да, детка», — простонала она, — «ты такой хороший, ты так хорошо меня дерешь, о... о... о!...»

Я был поражен: она ИНСЦЕНИРОВАЛА свой оргазм! Я знал, как она звучит, когда я доводил ее до оргазма, но это было не так. Если бы Ники действительно достигла своего пика, Сэму не потребовались бы сложные подслушивающие устройства.

Сначала я почувствовал некоторую мужскую гордость за то, что конгрессмен оказался таким жалким любовником. Но подумав об этом, мне стало еще хуже. Ники бросила меня не потому, что нашла любовника, который приводит ее в экстаз, она ушла потому, что нашла билет в свою мечту. «Она не любит этого парня», — понял я, — «она просто хочет быть Первой леди». Как я мог любить такую ущербную, эгоистичную женщину?» Моя горечь усилилась, и я был рад, что скоро расторгну брак.

В этот момент в комнату вернулся Сэм.

— Ты в порядке? — спросил он. Я кивнул.

— Когда вы встретитесь с ним в четверг, она будет с ним? — спросил я.

— Скорее всего да, — сказал он, — если они последуют своему стереотипу.

— Тогда я хочу быть там, — сказал я.

Он с тревогой посмотрел на меня.

— Ты же не собираешься делать глупостей, правда, Кейси? Никаких сценариев мести или чего-то подобного?

Я покачал головой.

— Не волнуйся, Сэм, после того что я только что услышал, она того не стоит. Все, чего я хочу, это получить удовольствие от личного вручения ей документов о разводе.

Он кивнул.

— Понимаю. Но сначала ты должен позволить мне и фотографу сделать свое дело.

***

Мы ждали в обшитом деревянными панелями вестибюле Хэй-Адамс в пять утра. Персонал отеля интересовался нами, но они были знакомы со всеми ведущими репортерами города, поэтому не беспокоили Сэма.

Наушник в ухе Сэма, должно быть, передал сообщение, потому что он повернулся ко мне и фотографу и сказал:

— Они спускаются. — Мы встали и сгруппировались перед лифтами, я стоял сзади. Сэм строго посмотрел на меня через плечо.

— Помни: никакого мачо.

Я отдал ему бойскаутский салют.

— Клянусь, Сэм.

В этот момент двери лифта открылись, и когда из них вышли Ники с конгрессменом, их поразила вспышка камеры фотографа. Моргнув несколько раз, конгрессмен, наконец, узнал человека, стоящего перед ним, и быстро оправился.

— Привет, Сэм. Всегда приятно видеть на работе одного из наших ведущих журналистов, но не рано ли задавать вопросы?

Репортер проигнорировал его замечание.

— Конгрессмен Викерс, не могли бы вы прокомментировать, почему вы и ваша помощница только что вышли из ее номера так рано утром?

Надо отдать должное парню: он оказался находчивым.

— Конечно, Сэм. У нас с Николь была короткая встреча, чтобы обсудить мое расписание на день.

— Понятно. Тогда не могли бы вы объяснить, почему эта «быстрая встреча» в ее номере началась в 23:00 прошлой ночью и продолжалось без перерыва, завершившись несколько минут назад? — продолжил Сэм.

— Ну, как сказать... — конгрессмен споткнулся и попытался восстановить душевное равновесие. Но Сэм не дал ему времени.

— Возможно, вот эта фотография вас двоих, сделанная в начале этого месяца, прольет дополнительный свет на ваши отношения, — продолжил Сэм, показывая им фотографию.

Сэм показывал мне ее раньше. Фотограф использовал мощный телеобъектив, с помощью которого сумел запечатлеть их двоих обнимающимися высоко в лифте со стеклянными стенами на фасаде отеля Мариотт. Что делало снимок таким убийственным, так это то, что конгрессмен задрал юбку Ники, и была отчетливо видна его рука, сжимающая ее задницу в стрингах. Пара обнималась всего несколько секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы объектив запечатлел сочный снимок.

— Как вы думаете, как это повлияет на вашу позицию в отношении семейных ценностей, конгрессмен? — неумолимо продолжал Сэм.

Пока происходила конфронтация между конгрессменом и Сэмом, Ники стояла в шоке, ее глаза дико метались по сторонам. Внезапно они сосредоточились на мне, и она закричала:

— Кейси! Что ты здесь делаешь?!

Это был сигнал, если я когда-либо его получу, и я шагнул вперед, чтобы встретиться с ней лицом к лицу.

— Я здесь, чтобы лично доставить тебе это заявление о разводе, — ровно сказал я, сунув бумаги ей в руки. Она ахнула. — Да, кстати, — продолжил я, — если ты все еще ждешь ответа на свой вопрос тете Агате, то найдешь его в сегодняшнем выпуске газеты.

С этими словами я вручил ей утреннюю газету, открытую на моей колонке, и отвернулся.

— Подожди, — услышал я ее позади себя. — Как ты... я имею в виду, как ты смог?..

Я оглянулась через плечо и увидел, как она смотрит на первый вопрос в колонке «Спросите тетю Агату»:

«Дорогая тетя Агата, мой муж — хороший парень, но он никогда не достигнет каких-нибудь высот. Тем временем у меня завязались горячие отношения с мужчиной, которому уготовано великое будущее. Теперь, когда у меня появилась возможность поменять партнера, я не собираюсь ее упускать. Есть какие-нибудь предложения о том, как сообщить эту новость моему будущему бывшему?

Ищущая золото»

«Уважаемая Ищущая золото, не беспокойся, твой муж и так все знает, и он уже бросил тебя».

Некоторые из моих читателей были немного озадачены ответом тети Агаты, но я писал для аудитории из одного человека и был почти уверен, что она поняла суть.

***

Когда в пятницу утром история Сэма была напечатана, в средствах массовой информации началась буря. Похоже, было много людей, которым не нравились лекции о морали, особенно когда обвинитель был выставлен грешником.

За первой новостью почти сразу же последовало объявление о том, что «Чистый конгрессмен» больше не рассматривается для выдвижения его партией на пост вице-президента. Вскоре после того как эта история стала известна, жена конгрессмена Виккерса выступила в прямом эфире на канале «Опра Уинфри Нетворк». Опра нежно успокаивала плачущую женщину, громко критикуя ее развратного мужа перед миллионами зрителей Опры. Последовавший за этим развод был очень публичным и грязным.

В конце концов, конгрессмен принял глупое решение баллотироваться на переизбрание в своем округе. Он потерпел сокрушительное поражение и впоследствии полностью исчез с политической сцены. «Очень хорошо», — подумал я. — «Его имя может войти в историею, но только в качестве примера позора».

Что касается Ники, то ее преследовали репортеры таблоидов, желавшие узнать внутреннюю историю о «другой женщине». Я поменял замки в нашей квартире, поэтому она была вынуждена временно переехать к подруге. Когда папарацци стали слишком назойливы, она уехала из города и, в конце концов, вернулась к своим родителям.

Наш развод прошел быстро; Ники едва ли могла оспаривать «супружескую неверность» в качестве основания для развода, после того как была разоблачена в национальных новостях. Она пыталась связаться со мной один или два раза, но я ясно дал понять, что все коммуникации должны были проходить через моего адвоката, и она прекратила попытки. Мы разделили то немногое что у нас было поровну, а поскольку сделка по синдикации еще не была завершена, она не получила из этих средств ни цента.

Когда раскрылась моя роль в разоблачении, я стал в некотором роде знаменитостью в газете, но когда люди стали задавать слишком много вопросов, то каким-то образом появлялся мой босс и рычал на них, пока они не уходили. Он был упрямым стреляным воробьем, но я обнаружил, что в действительности ценю его, даже вместе с его грубостью.

***

Я думал, что после развода с Ники мне станет лучше, но вместо этого я чувствовал себя более подавленным, чем когда-либо. Я не скучал по своей бывшей жене, но скучал по тому, что у нас было до того, как все это началось: по отношениям любви. Меня злило то, что она забрала все это у меня. Я несколько раз ходил на свидания, и это было прикольно, но я продолжал думать: «Плавали — знаем».

Однажды я сидел за своим столом, погрязнув в жалости к себе, когда поймал себя на том, что мечтаю о Мэнди. Я снова почувствовал себя ужасно, из-за того что прогнал ее, не только из-за нее, но и из-за себя самого. Я начал думать о служебных романах и внезапно вспомнил письмо тети Агаты, на которое я отвечал несколько месяцев назад на эту самую тему. Мне пришлось покопаться в своих файлах, чтобы найти его, но после долгих поисков нашел.

Перечитывая его, я решил, что был довольно резок по отношению к девушке, написавшей его, и подумал, как бы я ответил на тот же вопрос сегодня. Затем меня осенила дикая мысль, и я проверил дату получения письма. Возможно ли это?

Я бросился к рабочему месту Амира, сжимая в руке письмо.

— Амир, я знаю, что требую многого, но не мог бы ты попросить своего приятеля из АНБ проверить еще одно электронное письмо? Пожалуйста! Это действительно много бы значило для меня.

Он нехотя взял у меня адрес электронной почты.

— Это должно быть очень важным, — строго сказал он.

— Поверь, — сказал я, — это — вопрос жизни и смерти.

В следующий раз, когда я увидел его, на его лице было страдальческое выражение.

— Я не знаю, что ты пытаешься разузнать, Кейси, но это письмо пришло отсюда, из редакции газеты.

— Я так и знал, я так и знал, — крикнул я и обнял испуганного техника.

Конечно, это могла быть только Мэнди. У нее появились ко мне чувства, но она не знала, что с ними делать. И я, как я понял, фактически приказал ей не соваться в мою жизнь. Неудивительно, что она все бросила и уехала из города! Каким же понимающим советником я был: у меня прямо под носом был некто действительно особенный, а я этого даже не осознавал. Я не только не замечал ее, мне даже удалось ее прогнать.

Я должен был ее найти. Но куда бы я ни совался, всякий раз попадал в тупик. Ее старые друзья ничего о ней не слышали. Она закрыла свою страницу в Фейсбуке. Отдел кадров не разрешил мне просмотреть ее заявление о приеме на работу из соображений конфиденциальности, но дружелюбный клерк не для записи сообщил мне, что она не назвала никого из ближайших родственников, через кого я мог бы попытаться связаться с ней. Университет Миссури ничего о ней не слышал, с тех пор как она закончила учебу.

Моя одинокая личная жизнь, моя депрессия из-за неудачного брака и полная неспособность найти единственного человека, который действительно имел для меня значение, помимо моих родителей, — все это начинало влиять на мою работу. Дошло до того, что однажды в дверь просунул голову мой босс и зарычал на меня:

— Посмотрите на бедного маленького мальчика, плачущего над пролитым молоком! Слушай, болван, тебе лучше вытащить голову из своей задницы и все исправить, иначе твоя сделка по синдикации умрет, прежде чем даже родится.

Его слова были резкими, но думаю, именно они вывели меня из ступора, потому что я засучил рукава. Я пришел сюда ради своей работе, и не хотел ее терять. «Черт побери», — подумал я, — «если я провороню тетю Агату так же как Ники и Мэнди, я действительно займу призовое место в соревнованиях по тупости!» И это было правдой: я на самом деле полюбил тетю Агату и всех ее читателей, даже если и был столь же невежествен, как и они.

И вдруг ко мне пришла идея. Она была безумной, утопичной и, вероятно, наивной, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.

«Дорогая тетя Агата, я работал с женщиной, которая была всем, чего я когда-либо хотел, но из-за всякого другого, происходящего в моей жизни в то время, я этого не понимал. В результате я позволил ей уйти и теперь не знаю, как ее найти. Что мне сделать, чтобы исправить самую большую ошибку в моей жизни?

Слепой из Бетесды»

«Дорогой Слепой из Бетесды, твоя единственная надежда — это если она когда-нибудь узнает, что ты чувствуешь, и даст тебе еще один шанс. Но если когда-нибудь она это сделает, лучше не позволяй ей снова уйти!»

Знаю, знаю: какой это глупый, бессмысленный жест. Но я должен был попробовать, хотя бы ради собственного спокойствия.

***

Однажды днем, несколько дней спустя, меня вызвали наверх в офис. Там меня ждали несколько юристов и сам главный редактор. Я встречался с ним только один раз, поэтому был очень напуган. Но вскоре он успокоил меня, сообщив, что целью встречи было подписание контракта на синдикацию «Спроси тетю Агату». Как только я поставлю свое имя на пунктирной линии, моя небольшая ежедневная колонка будет распространяться в газетах по всей стране, начиная со следующей недели. С этого момента мы с газетой начнем делить пополам еженедельную выручку от сделки. Чтобы было еще слаще, босс с улыбкой сообщил мне, что количество газет, пожелавших перепечатывать тетю Агату, за время переговоров выросло с двенадцати до двадцати двух, а через шесть месяцев может увеличиться еще больше..

Как только бумаги были подписаны, и я пожал руки всем вокруг, я в оцепенении вернулся в свой маленький офис. Впервые в жизни у меня появилась перспектива зарабатывать серьезные деньги, если предположить, что я смогу сохранить свою маленькую курицу, несущую золотые яйца. Возможно, я и не стал репортером-крестоносцем, как Вудворд и Бернстайн, но зарабатываю себе на жизнь в выбранной мной области, и возможно, даже дал несколько хороших советов своим читателям.

Я должен был быть в восторге, но мне хотелось, чтобы у меня был кто-то, с кем можно было бы поделиться своей удачей. После работы я пошел с группой других репортеров, чтобы выпить пару пива, но ничего им не сказал. Я знал, что слухи рано или поздно распространятся, но не хотел хвастаться своей удачей.

Выйдя из бара, я провел тихий вечер дома. Я позвонил своим родным, чтобы сообщить им хорошие новости, но мне пришлось попросить их никому об этом не рассказывать. Официально личность тети Агаты все еще оставалась секретом, хотя я и знал, что в конце концов, правда откроется. Главный редактор упомянул кое-что о том, чтобы держать это в секрете, пока они не будут готовы начать рекламную кампанию. Родные были в восторге от меня, но мама была разочарована тем, что не могла похвастаться перед подругами своим сыном. Мой отец все еще был слегка смущен тем, что я делаю, но счастлив, что в обозримом будущем я выгляжу финансово независимым.

***

На следующий день я усердно перебирал новую пачку писем, когда услышал робкий стук в дверной косяк. Я поднял глаза, но сначала никого не увидел. Затем раздался нерешительный голос: «Кейси?» Я узнал этот голос.

— Мэнди!! — закричал я, а потом перепрыгнул через стол, бумаги разлетелись повсюду. Я подхватил ее и отчаянно прижал к себе.

— Я думал, что потерял тебя, — сказал я ей, а затем целовал ее, и в моих ушах раздался рев. Через минуту, когда рев не прекратился, я поднял глаза и увидел коридор перед моим офисом, заполненный аплодисментами и криками моих товарищей по редакции.

Мэнди виновато посмотрела на меня.

— Они вроде как следовали за мной, когда я искала тебя, — сказала она.

Наконец суматоха утихла, люди стали возвращаться к своим столам, остался только мой начальник. Он пристально посмотрел на Мэнди.

— Тебе пора вернуться, — сказал он. — Этот идиот ни черта не стоил, с тех пор как ты ушла.

Когда он уходил, я прошептал Мэнди на ухо:

— Впервые в жизни я с ним абсолютно согласен.

«Дорогая тетя Агата, несмотря ни на что, женщина, которую я потерял, вернулась ко мне, и она даже прекраснее, чем я помню. Что мне теперь делать?

Слепой из Бетесды»

«Дорогой Слепой из Бетесды, как можно скорее проси ее выйти за тебя замуж, идиот!»