Шуйские каникулы

Шуйские каникулы

Эта эсэмэска прилетела неожиданно и окунула меня в поток приятных воспоминаний. (Читайте рассказ «Новогодний Фей»)

«Здравствуй, мой дорогой Фей! Если помнишь спасенную тобой в новогодней Москве Золушку, то это я. Как ты поживаешь? Что нового в твоей жизни? Очень хочу, чтобы ты ответил на все эти вопросы, когда приедешь в гости в мою родную Шую. Я приглашаю тебя на 23 февраля – твой заслуженный праздник! Теперь моя очередь быть твоей феей! Я не забываю твоей доброты и нежности и хочу отдать тебе свое тепло и ласку. Приезжай!»

Такие слова растопили лед и снег, засыпавший Москву в январе-феврале, не говоря уже о сердце «старого солдата». Никаких планов на день праздника у меня не было, и для себя я сразу решил, что поеду. Надо было только узнать о возможных мероприятиях в школе. Но я полагал, что с Натальей как-нибудь договорюсь.

Пока ничего не стал отвечать Марине. Собственно говоря, после того, как я отправил ей фотографии прогулки по Красной площади, ее звонка из Краснодара и эсэмэски о ее благополучном возвращении в Шую, звонков и переписки с Мариной не было. За каруселью дней и женских образов, присутствовавших в них, я даже думать забыл о моей «Золушке», так неожиданно скрасившей прекрасную новогоднюю ночь. И вот теперь я как юноша воспылал нежданной страстью.

Собственно страстью это моё чувство назвать было бы не правильно. Да, Марина притягивала меня сексуально, но это сообщение затронуло что-то более глубокое в душе. Так было всего однажды в моей жизни, когда после ранения в госпитале мне позвонила жена. Боже, как же я желал в ту минуту оказаться рядом с ней, рыдающей от радости, что я остался жив. Это чувство нельзя передать словами. Казалось, что я осязаю ее тепло. Меня самого чуть не пробило в слезы – так остро я ощутил необходимость в любимой женщине. Тогда у нас с женой все еще было хорошо...

Вот и теперь такая нежность вдруг разлилась во мне, что, не теряя времени, пошел в кабинет Натальи, предварительно посмотрев расписание поездов.

— Ну, двадцать третьего выходной, а во вторник общее собрание. Будет военком района выступать. Поздравления. Тебе тоже достанется, - с интригой в голосе объявила Наталья. – А ты куда собрался? А?

— У меня встреча однополчан в части. Надо ехать, - соврал я.

— Что-то часто вы собираетесь! Помню, ты осенью тоже на встречу ездил.

Вот, блин, все помнит!

— Тогда ветераны здесь собирались. А теперь в часть надо.

— А где часть то?

— Под Иваново.

— Ах, да! Город невест! Что-то темнишь, Саша. Вообще-то двадцать второго после собрания хотела с тобой «кино посмотреть».

После того культпохода (См.рассказ «Культпоход в кино») наши с Натальей «кинопросмотры» происходили с завидной регулярностью. Надо ли говорить, что сюжеты фильмов нас уже не волновали от слова «совсем». Но, по доброй традиции, мы выбирали порнушку – не сношаться же под «Войну и мир». Хотя...

— Наташ, я бы хотел уехать вечерним поездом. А в четверг, пожалуйста, переставь как-нибудь мои часы с утра на после обеда, а то не успею. Прости, я тебе двухсерийный «просмотр» потом устрою. Ладно?

— Ты с ума сошел? Как я уроки переставлю?

— Наташенька, очень прошу... Пожалуйста!

— Ладно, что с тобой делать, ветеран, блин... Только смотри там, чтобы как огурчик в школе был. Я сама твои часы проведу. Должен будешь.

— Наташенька, солнышко ты моё ясное! Спасибо!

— Ты там с ивановскими солнышками-то не очень активничай... заразу мне не привези.

— Да ты что?! Баб и детей солдат не обидит!

— Саш, тут на восьмое марта три дня получается. Муж в пансионат гребаный повезет. Я скучать буду. Давай забронируй заранее киношку на пятое, а то я нетраханная с ним с ума сойду.

— Будет сделано, товарищ генерал!

На том и порешили. Билеты взял на вечернюю Ласточку. В Шуе должен быть к одиннадцати вечера. А обратно на первый утренний экспресс. Так что к полудню успевал в школу. Впереди было две ночи и один прекрасный день с Мариной.

В тот же вечер написал Марине: «Буду 22-го вечерней Ласточкой примерно к 23.00. Что привезти из Москвы?» В ответ получил: «Привези только себя! Целую!»

Никаких соплей и сюсюканий. Мы без лишних слов чувствовали друг друга. Ей было достаточно моего «буду», а мне ее «только себя».

До праздника оставалась почти неделя, а я уже «подпрыгивал» от предвкушения новой встречи с Мариночкой. Вспоминал ее тонкую фигуру, рыжие волосы и белую кожу. Как прекрасна и искренна она была в постели. Настоящая русская исконная чистота в ней сохранилась даже в это циничное время.

В канун праздника вся школа гудела от подготовки к торжественному собранию. Сначала в учительской наши училки очень мило с поцелуями поздравили меня, физрука, завхоза и Михалыча с Днем защитника Отечества. Уроки проходили при полном отсутствии внимания к изучаемому предмету, потому что все мальчишки были одарены вниманием девочек и незамысловатыми подарками. В нервной ажитации находилась и Наталья. Я почувствовал это еще в учительской. Несколько раз, проходя мимо меня по коридору, она притормаживала и, казалось, хотела о чем-то меня попросить. В конце концов, в очередной раз проходя мимо меня, она решилась сказать:

— Александр Николаевич, зайдите ко мне в кабинет. Я сейчас подойду.

Я уже шел на урок, но пришлось повернуть. Поймал в коридоре отличницу Катю Самсонову и сказал, что вызвала завуч и чтобы сидели тихо, пока не приду.

Наталья влетела в кабинет раскрасневшаяся от беготни.

— Уфффф, эти собрания, будь они неладны... никому ничего нельзя поручить – все заняты или безрукие. Ладно... Саша ты сегодня во сколько уезжаешь?

— Вечером в восемь.

— Саша, я не выдержу до «восьмого». Придумай что-нибудь. В четыре сразу после собрания давай сбежим куда-нибудь.

— Наташ, но в кино точно не попадем уже... раньше надо было...

— Ну придумай же куда... кино- мимино... мне все равно, хоть в подъезде. Правда, сил нет терпеть. Мой мудак еще вчера устроил недоёб. Представляешь, просто издевается – сам кончил за минуту и на боковую, а мне радуйся его храпу или что? Самой там... клитор натирать?! Урод...

Да, в таком состоянии ее нельзя было оставлять. Решил, что приглашу Наталью домой, заодно соберу вещи и успею на поезд.

— Хорошо, поедем ко мне. Только давай без задержек, а то мне на поезд.

— Да, Сашенька. Ровно в четыре там же у «Пятерочки» жди.

Собрание затягивалось. Военком, штабной болтун, решил рассказать всю историю доблестных побед русской армии от половцев до последних сирийских операций. Если бы он знал, на пороге каких новых событий мы стоим... Я видел как ёрзает на стуле от нетерпения Наталья и сам уже не мог ждать. Мы оба сидели на сцене в президиуме, что значительно усложняло уход посреди мероприятия. Набил на телефоне смс Михалычу, чтобы зашел в зал и вызвал меня каким-нибудь способом. «Понял» - получил его краткий ответ. Через несколько минут Михалыч достаточно шумно, что свидетельствовало о том, что он успел уже приложиться к праздничному напитку, вошел в зал и подошел прямо к сцене и выразительным жестом позвал меня. С ужимками и гримасами, дескать, что-то случилось и надо выйти, я спустился к Михалычу, и мы быстро направились к выходу. Уже в середине зала услышал звук передвигаемого на сцене стула. С такой же театральной гримасой заинтересованности в происходящем, сцену покидала Наталья. А как что-то может произойти в школе без ведома завуча?

Не успел я добраться до условленной точки, как на такси подкатила Наталья.

— Ну и сцену ты разыграл! Станиславский бы лучше не срежиссировал!

— Этот «писаришка штабной» еще час будет о подвигах своих рассказывать.

— А ты мне о своих расскажешь когда-нибудь?

— Не помню! Контуженный я. Голову отшибло, - с наигранной дуроковатостью ответил ей.

— Ладно, не паясничай, контуженный! – и, смеясь, мне на ухо, - Хорошо, что голову, а не головку.

Наташа на минуту замолчала, а потом:

— Прости за пошлость. Я с тобой такой развязной стала.

Когда мы вошли в квартиру Наталья обошла все помещения, внимательно присматриваясь к обстановке.

— И ты мне хочешь сказать, что живешь один и у тебя не бывает женщин?

Чёрт! Ну как они догадываются о присутствии других женщин в моей квартире? Вот и Марина прошлый раз спросила про ёлочку. Ни одного предмета, ни запаха духов, способных указать на присутствие здесь женщины, не было в моем доме, а Наташа вот так спрашивает! Или это метод такой вывести на откровение на эту тему. Нет, не на того напали!

— Знаешь, я в армии проходил науку о методах допроса пленных. Ты меня как пытать собираешься?

— Всё, всё, герой мой контуженный, всё, прости. Но пытать тебя буду... с пристрастием... Ой, нет, со страстью!

— Так, чай, кофе или сразу танцевать?

— Сразу, Саша, сразу, но сначала в душ.

— Иди, я сейчас...

Наташа была уже в кабинке, когда я вошел. Запотевшее стекло кабинки позволяло увидеть лишь контуры ее не по возрасту стройного тела.

— Иди ко мне скорее, - сказала она, приоткрыв дверцу, - Я уже не могу терпеть.

В кабинке было тесновато для нас с Наташей. Это миниатюрная Оленька почти не занимала там места, а рослая в теле Наталья должна была крепко обнять меня, чтобы дверца кабинки закрылась. Собственно, именно это она и сделала, едва я вошел. Покрывая мое лицо поцелуями, она крепко сжала в руке еще не окрепший член и плавными движениями за считанные секунды привела его в боевое состояние. Ее нетерпение проявлялось во всех ее действиях: она даже целуя рычала, хотя я еще не прикоснулся ни к ее груди или промежности. Я обнимал ее плечи и поворачивал к себе спиной. Наталья тут же догадалась чего я добиваюсь и сама резко повернулась, прогнувшись в спине. Медлить было нельзя – слишком горячо было ее желание.

— Ооооххх... Саша, как я люблю, когда ты входишь меня одним движением и до конца... Ммммм...Это как для курильщика первая утренняя сигарета...

— А ты курила?

— Да, когда в универе... Бляяя... Саша, молчи...Давай, давай же...

— Э, хватит материться в моем доме, - попытался пошутить я.

Но Наташа только огрызнулась в ответ и еще интенсивней и глубже стала насаживаться на член. Вода прохладными струйками освежала наши тела. Или нам только так казалось из-за собственной разгоряченности. Я взял инициативу на себя. Руки Наташи легли на стену, она еще немного прогнулась в пояснице и член почувствовал «донышко» ее горячего колодца.

— Ах, Саша... ах... я не могууу...

Но это был еще не конец. Ее оргазм наступил буквально через несколько движений, когда я пальцами коснулся клитора. В такой позе он налился соками и был до предела возбужден. Крик, и Наташа без сил стала опускаться на колени. Я обхватил ее под животом, развернул и прислонил спиной к стене.

— Всё, всё, всё... радость моя... всё хорошо... держись на ножках...

— Не могуууу, - протяжно прошептала Наташа.

Отключил воду и подхватил обессилившую женщину на руки. Как были мокрые, так и упали на кровать. Высохнет, пока буду в Шуе! Наташа, безвольно раскинув руки, лежала, а я любовался ее телом. Оно, как в первый раз, поражало своей спелостью и тем было прекрасно. Она еще не вернулась в действительность и тихо стонала, когда я раздвинул пошире ее ноги и прильнул ртом к разгоряченной промежности с бороздкой влажных волос на лобке. Клитор салютовал мне из-за пухлых губ. Казалось, что это он прорезал между ними борозду и намерен двигаться дальше по пушистой целине. За несколько наших свиданий, состоявшихся после первого «культпохода», у нас с Наташей сложился определенный порядок действий и поз, которые позволяли обоим получить наивысшее насаждение, не обрывая процесс, как в первый раз.

От первого прикосновения языка к нежной плоти Наташа вздрогнула и положила ладони мне на затылок.

— Только нежно... ты знаешь...

Я получал особое удовольствие, лаская этот клитор. Такого не происходило с другими партнершами (или мне просто впервые попался такой выдающийся экземпляр?) Его можно было нежно обхватить губами и там во рту касаться вершины кончиком языка. Именно так больше всего любила Наталья и кончала после десятка прикосновений. Но это я припасал на финал, а пока только раскачивал его языком из стороны в сторону, периодически целуя.

Давать ей в это время член было бесполезно – она летала где-то там... в своем астрале, поэтому «69» мы на второй стадии не практиковали. А вот после второго куни-оргазма Наташа очень даже умело поднимала ротиком бойца на победный штурм ее глубоких укреплений.

Ну, вы в общем поняли, какой порядок спонтанно установился в наших с Наташей «сеансах».

Женщина пришла в себя после куни и подрачивая член вдруг стала признаваться:

— Саш, ты не представляешь, как мне хорошо с тобой. Вроде со мной просто справиться – тронул клитор и я счастлива. А вот так, как с тобой еще не было. Что я дура, что так долго к тебе приглядывалась? Надо было раньше подкатить. Не то чтобы там член у тебя какой-то особый...- она улыбнулась, - Нет, он особый, конечно. Просто он к правильному мужику приставлен. Ты вот умеешь как-то... не знаю... в общем, мне лучше еще никто не делал.

— Нууу, ты вот тоже особенная. Вон, какая у тебя игрушечка есть. Она мне тоже «диво» какое-то. Ты вообще женщина-мечта!

— Поэта...

— Ёбаря-перехватчика...

— Ах, ты матерщинник, а меня еще останавливал. Сейчас как укушу!

— Укуси уже! Хочу в твой ротик.

После короткого, но весьма искусно выполненного минета мой «головастик» с большим наслаждением окунулся в колодец страсти.

На втором или третьем нашем свидании Наташа все-таки разрешила «открыть заднее крыльцо» и получила такое удовольствие, что и на этот раз попросила.

— Саш, хочу, чтобы ты... кончил как прошлый раз. ..в попку, - перехватывая дыхание от частых охов и ахов, проговорила она. – Я в школе... ойййй... весь пятый урок... ах... ах... ах... готовилась... там чисто...

Просить меня не надо. Повернул женщину на четвереньки. За кремом ходить не стал – вагина текла так обильно, что хватило и на анус, а еще и слюной помог. Пока член «гулял» где надо, немного размял попку пальцем и даже испугался, что все так и закончится, потому что Наташа вдруг завыла в голос, как перед «кончиной».

— Только не кончай на пальце!

— Нет... не кончу... приятно просто..

Когда сопротивление сфинктера ослабло, член плавно вошел в глубины прямой кишки. Наташа сопроводила это проникновение долгим стоном удовольствия. В тот первый раз она кончила от одного только пальца, проникшего в ее попку, поэтому я придумал, как поступить сейчас, чтобы она испытала полный кайф и в такой позиции. Я дождался, когда семя уже было готово устремиться в женское чрево, дотянулся до клитора и пальцами стал легонько барабанить по самому кончику нежной плоти. Поверьте, оргАн Домского собора в Риге не смог бы выдать столько мелодичных децибел, как получилось у Наташи. Гортанные переливы огласили всю квартиру. Хорошо, что соседка Ольга была на работе, а то получил бы я «на пряники». С соло Натальи совпали и мои финальные стоны, что слилось в «Славься» нашему оргазму. Чудо случилось, мы кончили совершенно одновременно и так же одновременно рухнули на кровать, сотрясаясь от пронзающего нас тока.

— Ой, Сашка, что ты со мной делаешь! – на выдохе прошептала Наталья, когда к ней вернулась способность говорить.

— Прости, конечно, но, кажется, с удовольствием ебу.

— Пошляк и развратник, но... такой классный. Вот все жалею упущенное время, когда ходила вокруг да около. Надо было сразу тебя охмурить. Ты не представляешь себе, как тяжело жить с таким мужем, как у меня. Вроде, все есть: должность, доход, шмотки, заграничные курорты. Чего еще желать? А для тела ни-че-го... Как монашка, блин, только с желанием грешить, а не молиться. Он у меня точно садист какой-то. Ладно... что-то я... Всё хорошо! Правда?

— Да, всё хорошо. Только, Наташ, мне собираться надо.

— Да, помню... я в душ, а ты собирай пока свой чемодан.

На прощание Наташа так страстно поцеловала меня в коридоре, что окситоцин рванул к гениталиям и срочно позвал в койку. Я еле удержался, чтобы тут же в коридоре не овладеть этим роскошным телом.

— Смотри, осторожней там с ивановскими невестами, - не прощание выдала наказ Наталья.

В «Ласточке» свободных мест не было. Большинство пассажиров, как оказалось, ехало до Владимира после работы или учебы в Москве. А некоторые пассажиры точно так же каждый день ездят работать или учиться в столицу из самого Иванова. Спасибо РЖД, поезд вполне комфортабельный и быстрый.

Вечернее путешествие не такое увлекательное: за окнами мелькают только огоньки городков и деревушек, почти все пассажиры дремлют или пялятся в гаджеты. Только неугомонные дети носятся по проходу да периодически проводники провозят тележку с незамысловатым ассортиментом.

От усталости после бурно проведенного дня и от монотонного покачивания сон навалился на меня почти сразу после того, как поезд тронулся. Проснулся на полпути во Владимире, где «Ласточка» высаживала и принимала новых пассажиров почти двадцать минут. Немного походил по перрону, разминая затекшие конечности. Решил посмотреть в телефон и увидел несколько сообщений от Ольги. Пока я спал, телефон был в беззвучном режиме. Оля недоумевала куда это я делся, не предупредив ее, и сожалела, что ее праздничный сюрприз для меня пропадает. Я забыл предупредить соседку и решил позвонить.

— Оля, привет! Прости, не успел тебя предупредить. Я сейчас...

— Когда ты дома будешь? – вместо приветствия спросила Оля.

— Оль, я еду к сослуживцам в Иваново. Они позвонили и... в общем у нас там по случаю праздника... ну, ты же понимаешь. Прости, что не предупредил.

— Понятно... ладно. Иваново, говоришь... ну-ну... - в ее тоне звучало недоверие.

Да, убедительно врать мне никогда не удавалось. Но тут мне на помощь пришла барышня, объявившая по громкоговорителю, что до отправления нашего поезда осталось пять минут и пассажирам было бы неплохо занять свои места. Это сыграло в мою пользу. Голос Оленьки стал мягче и она, хоть и с нотками сожаления, но все же ласково пожелала мне доброго пути и встречи с однополчанами.

— Ты когда возвращаешься?

— Послезавтра утром и сразу на работу. Вечером дома.

— Хорошо. Тогда до вечера послезавтра.

Оставшуюся часть пути проделал в весьма бодром состоянии. Сказался недолгий сон и короткая разминка на платформе во Владимире. Разговор с Олей и приключения последних месяцев вновь навели на размышления о моих «подружках». Если с Натальей и Тамарой все было более или менее ясно – мужики им достались (как бы это сказать точнее) «старой формации», то с молодыми-то что произошло? Лена, Оля, Галя и Марина – все примерно одного возраста. Что, они, такие молодые, нашли во мне – старом контуженном вояке?

С Леной было все более или менее понятно с самого начала и до логического конца. Просто сексуальный голод. Там бы любой другой «бегун» помог с удовольствием.

Оле, как мне сначала казалось, было просто удобно иметь соседа-ёбаря «для здоровья». Но вот уже полгода она днем на работе, а вечером у меня. Даже в выходные она редко куда ходит, и мы почти всегда вместе ужинаем. Не каждый день, но часто вечерние посиделки заканчиваются сексом. Это уже не просто «для удобства», а зависимость какая-то. Да, разговоров и поползновений на брак не заводит – все остается в рамках первоначальной договоренности, но она даже не ищет никого. Все свободное время проводит со мной.

Галя тоже своего рода загадка. Конечно, возможно, что ее подначила Оля отдаться мне. Опытный член без обязательств, так сказать. Но неужели молодой девушке не хотелось лишиться целки с кем-нибудь помоложе. Ведь нашла же она себе парня! А ему, наверно, было бы приятно раскрыть этот бутончик.

И вот Марина. Ехать еще и ехать, а у самого уже горит в одном месте. Что происходит? Себя не узнаю. Ведь умом понимаю, что не я ее судьба, а тянет, как к родному человеку. Как вспомню ее кудряшки рыжие... тут же вспоминаю ножки, сиськи... блин, прям живо представил как она тогда отдавалась. Вся! Без остатка и лишних мыслей. Такая открытая, искренняя. Вспомнил ее слова, что ее открытость из-за доверия, которое она ко мне испытывает.

Какое доверие может быть ко мне, прожженному цинику? Да, конечно, с женщинами я, как правило, честен. Ничего не скрываю... прежде всего своего желания их трахнуть. Но, это же черта любого мужика, если только он еще на что-то способен. Хотя, судя по мужьям Натальи и Тамары, я бы так не сказал. Бывают и такие.

И все же... почему именно в этот период моей жизни случилось так, как случилось? Ничего подобного раньше я даже и представить себе не мог. Много бывало разных ситуаций, разных женщин. Но всегда возрастные категории как-то совпадали. А тут! Честно надо признать, что ничего выдающегося ни в моей внешности, ни в размерах «достоинства» не наблюдается. Да, живот не висит, за собой присматриваю, бреюсь даже. К одежде отношусь по-армейски – опрятно и просто. Правда, дешевых шмоток не ношу, но и за «Бриони» не летаю. А еще говорят, что мужчины «расцветают» совершенно по-разному и в разном возрасте. Может пришла моя пора «цвести»?

Самое интересное, что во всех случаях прошлого лета, инициаторами отношений становились именно женщины, а не я. Я просто не отказывал им. А как тут откажешь, когда женщина просит. Все, как в песне! Если бы им не нравилось то, как я веду себя с ними, они, наверно, быстро бы уходили. Ан, нет! Вот они все – туточки! Может прав мой друг Николай, который как-то раз сказал, что не так важен сам инструмент, как опыт владения им. Мы учились на одном курсе и жили в одной комнате в казарме. Коля был невысокого роста и у него был очень скромный по размерам член, но именно его в дни увольнения ждали у КПП самые красивые девчонки. С тех пор высказанная им истина запала мне в голову и я в своих сексуальных экспериментах всегда старался следовать ей.

Надо сказать, что женщина для меня всегда свята. Это еще от матери впитал. Люблю я их! Даже если бываю циничен, никогда не допущу грубости или боли. В сексе порой, если чувствую, что ей хочется пожестче, другое дело. Но это на уровне ощущений, а они меня, как мне кажется, не подводят. Я знаю, что хочет женщина и стараюсь дать ей это.

Эти размышления и оборвал анонс о приближении к станции Шуя.

Пассажиров до Шуи было немного, поэтому тонкий силуэт Марины я увидел издалека. Она стояла у выхода в город, а потоки спешащих домой пассажиров обтекали ее с обеих сторон. В свете перронных фонарей ее огненно рыжая головка выделялась среди серой массы платков и шапочек. Она была одета точно так, как в первый раз в Москве. Короткая пуховая куртка едва доставала до поясницы. Леггинсы из блестящей под кожу ткани обтягивали попку и стройные ножки в черных сапогах-ботфортах. Она была прекрасна в своей узнаваемости, которая снова вызвала во мне воспоминания о нашей близости в новогоднюю ночь. Что же такое есть в этой девочке, что так будоражит мои чувства? Именно чувства, а не испорченное похотью естество. Она волнует меня, но страсть здесь лишь на втором плане. И тут в голове промелькнуло – а не влюблен ли я? Еще чего (!), ответил мой циничный брат-близнец (кстати, я «Близнецы» по Зодиаку). Сам только что рассуждал, что не я герой романа Марины. Но что-то сдавливало грудь, стремясь вырваться нежностью, словами любви... Прямо как юнец безусый. Чёрт! Вот в такие моменты принимаются самые глупые или самые правильные решения. Сдерживаюсь, пока есть силы.

— Здравствуй... те, Саша!

— Вот, я и приехал, Мариночка!

— А я специально оделась так, как тогда в Москве, чтобы... - она на долю секунды прервалась, - чтобы ты меня узнал.

— Я бы тебя узнал в любой одежде и даже без... - не совсем удачно, но зато правдиво, ответил я.

Марина немного смутилась, но тут же подхватила меня под руку и повела на привокзальную площадь.

— Вот такая наша Шуя.

— Я думаю, что завтра днем ты мне все покажешь.

— Да, конечно. Тут есть кое-что интересное. Не Москва, конечно, но тоже много исторических мест. Пойдем, вон там автобусная остановка.

— А может на такси лучше? А то автобусы в то время могут и не поехать.

Марина рассмеялась.

— Ага, так часто бывает. Только у нас не такси, а больше частники с лицензиями. Вон там и стоянка.

Мы оба сели на заднее сидение. Таксист спросил у Марины адрес и мы поехали. Городок невысокий даже в центре, а мы ехали куда-то к окраине в частный сектор, и домики становились все ниже и ниже. Порой встречались дома, по самые окна вросшие в землю, но с отремонтированными фасадами и резными наличниками. Марина что-то рассказывала и показывала мне по пути, но я не мог ни на чем сосредоточиться, кроме ее лица и этих стройных ножек. Добрались очень быстро. Я рассчитался с таксистом и мы вышли.

Марина рукой показала на сравнительно новый простой, но надежно стоящий на фундаменте кирпичный дом. Эдакий крепыш среди деревянных избушек. Цоколь из оштукатуренного бетона нес на себе достаточно просторное на первый взгляд строение. Как оказалось, именно такими просторными и вместе с тем уютными были все внутренние помещения. Но сейчас мы вошли в калитку и Марина пошла впереди, позванивая ключами и радуя меня видом ее стройных ножек и обтянутой блестящей тканью попки.

— Это наш старый дом. Здесь родители живут в основном летом, а сейчас мы вместе в моей городской квартире. Но я люблю бывать здесь и когда особенно устаю, то еду сюда.

— Очень хороший крепкий дом. Мне очень понравился. Его строил настоящий мужчина.

— Да, мой папа. Он тоже, как ты, военный.

— А где служил?

— В Ульяновске... там в десанте. А потом был ранен в Афганистане и его комиссовали. А в Иваново родня жила. Вот он сюда приехал, с мамой познакомил, дом построил и я родилась уже здесь. Это, можно сказать, мой родной дом.

— Тем более мне приятно, что именно сюда ты меня пригласила.

— Ландо, ты раздевайся, мой руки. Я тут приготовила поесть. Ты же голодный.

— Да, перекусить бы можно было.

— Да, я сейчас, все готово.

Марина повесила курточку и стала стягивать ботфорты. Стройные ножки освобождались из кожаных труб так грациозно, что этого стерпеть я уже не мог. Я присел на корточки и сам, как в Москве, стал стягивать сапоги. Одной рукой я тянул за каблучок, тогда как другой гладил ножку, касаясь ягодиц. Марина стояла, опираясь одной рукой на мое плечо, и прерывисто дышала.

— Саша, я очень по тебе скучала...

— Я тоже.

Говорить уже было не о чем – все было понятно без слов. Когда второй сапожок упал, сменив форму стройной ножки на бесформенную кучу кожи, я поднял девушку на руки и понес куда-то, по наитию определяя расположение комнат. Марина обнимала меня, целовала лицо и что-то шептала. Слух вылавливал только отдельные слова: ждала, милый, соскучилась... В свете, проникавшем в комнату из коридора, увидел диван и, не задумываясь, направился к нему. Я стянул через голову ее свитер и замер от восторга, вновь увидев ее белоснежную кожу и налитые соками молодости груди, не стесненные путами бюстгальтера. Марина так же, как и я торопливо, стянула мой свитер и пыталась расстегнуть ремень на джинсах. Я сам расправился с ремнем и брюками и освободил от одежды все тело Марины. Как только леггинсы вместе с трусиками упали на пол, ее ножки сами призывно раскрылись передо мной.

— Саша, только нежно, как ты можешь... пожалуйста... у меня с тех пор ничего не было...

— Девочка моя, красавица моя, я буду нежно...

Промежность девушки была так увлажнена, что никакого сомнения в ее желании и готовности немедленно принять в себя член не было, но палец почувствовал буквально девственную тесноту влагалища. Надо было действовать осторожно, но страсть, обуревавшая меня, торопила. Когда мой язык раздвинул половые губы и коснулся клитора, Марина замерла, выгнувши спину, и потом со вздохом рухнула на диван, прижимая ладонями к промежности мою голову.

— Да, да... так... я хотела так... даааа...

В приступе страсти Марина даже не заметила, как уже два пальца ласкали стенки влагалища, затрагивая чувствительные точки. Казалось, что этот стон оставит ее без дыхания. Марина, не прекращая стонать, только легонько вздрогнула, когда третий палец раздвинул вход во влагалище. Язык и пальцы сделали свое дело.

Прелюдия затянулась, но член сохранил стойкость и уверенно начал преодолевать нежное сопротивление плоти в глубине влагалища. Марина замерла и затаила дыхание. По выражению ее глаз я видел, как мой орган продвигается в чреве девушки: они широко раскрывались, словно в ожидании, когда член коснется чего-то остро нуждающегося в прикосновении, то веки резко закрывали их, когда цель была достигнута. Но ни один звук или жест не говорил о боли или неприятном ощущении.

Я старался двигаться плавно, ощущая каждый сантиметр горячего от вожделения влагалища. В крайней точке Марина вздрагивала и крепко вцеплялась пальцами в мои руки. Но как только я начинал движение назад, по ее лицу растекалась едва уловимая улыбка. Ее щеки уже окрасил румянец, а страсть привела в движение ее бедра, которые по мере приближения члена к той самой крайней точке, делали резкое движение навстречу. И снова стон и улыбка.

— Боже, как прекрасно... ты это делаешь, - услышал я ее слова, - Я все... время вспоминала это... и хотела... снова тебя почувствовать... в себе.

Мне показалось, что ее слова прерываются спазмами рыдания. Я посмотрел на нее и увидел, как капельки слез стекают из краешков глаз по щекам. Но она смотрела на меня и улыбалась. Я не мог выдержать этот взгляд. Хотелось так крепко обнять ее, чтобы слиться плотью, стать единым целым. Я крепко обнял Марину и остановился. Член еще сильнее почувствовал насколько горячим было лоно девушки. Целуя лицо я ощущал на губах соль женских слез. Объятия не сковали нас, а наоборот только усилили движение тел, которые под наплывом страсти сами находили нужные позы для получения наивысшего наслаждения. Я плавно шевелил бедрами из стороны в сторону, и то же делала Марина, усиливая нажим члена в самые чувствительные точки внутри нее. Горячие поцелуи, слияние тел и острые ощущения соприкасающихся половых органов привели нас обоих к яркому первому оргазму. Марина со стоном, утонувшем в поцелуе, вздрогнула несколько раз всем телом и прогнулась в спине. Я кончал долго и обильно, несмотря на то, что днем уже выплеснул изрядно семени.

— Я счастлив, что ты позвала меня, - вместо обычного в такие минуты ласкового мурчания неожиданно для самого себя произнес я. – Честно. Я думал, что твое приглашение, тогда в Москве, было обычным жестом вежливости. Это нормально. Но когда прочитал твое сообщение и потом услышал твой голос, что-то такое произошло внутри меня... даже не знаю где – в голове или в груди больше... Взрыв какой-то.

Марина слушала так, как будто боялась, что я вдруг остановлюсь. Я продолжил:

— Понимаешь, я вот даже в поезде рассуждал, что я не герой твоего романа, - при этих словах Марина как бы попыталась что-то сказать, но сама себя остановила. – Я уже не молодой, циничный, отягощенный моим прошлым и грехами разными. Ты даже моложе моей дочери. Что тут говорить... Но понимаешь, я не могу с собой справиться. Ты каким-то необъяснимым образом только за тот новогодний вечер стала мне... родной, что ли. И вот парадокс – я смотрю на тебя как на дочь, а воспринимаю, как женщину. Это тот самый когнитивный диссонанс в восприятии реальности. Так сейчас модно объяснять бардак в мозгах. Да?

Этими словами попытался свести к шутке и более легкому восприятию мой монолог, который вот так вдруг выплеснулся из меня. Марина некоторое время молчала, а потом:

— Спасибо за откровенность. Знаешь, Саша, у меня тоже есть что тебе сказать. Но давай немного остынем. Просто в этой эйфории от случившегося я не могу собрать мысли в логическую цепочку. А ты знаешь, что у женщин с логикой особые отношения. Давай лучше сейчас поедим. У нас еще есть время поговорить.

Даже хорошо, что она не стала сейчас ничего говорить, подумал я. Я бы не смог в том же ключе поддерживать разговор. Собственно, я высказался, сам того не ожидая. Как будто облегчил душу. А по сути, я признался ей в любви.

Марина первой убежала в душ, рукой подав мне знак не входить туда. Я достал из рюкзака спортивный костюм и несессер, повесил на вешалку дорожную одежду и присел на диван, осматривая комнату. Это была весьма просторная гостиная с небольшим электрическим камином, стилизованным под настоящий. Вся обстановка была выдержана в едином стиле. Только висящий на стене телевизор выбивался из ансамбля добротной старой остановки комнаты. Это был не антиквариат, но весь мебельный гарнитур, состоявший из овального обеденного стола, шести стульев, дивана, кресла и посудного серванта, был явно изготовлен под заказ у хорошего мастера. На стенах, покрытых светлыми обоями, висели картины и семейные фотографии, размещенные так, что не нарушали интерьерного ансамбля, в отличие от телевизора.

Я прошел в коридор, из которого одна дверь вела в кухню, другая в ванную, где плескалась Марина, и дальше еще две двери, видимо, спальня и кабинет. Но в них я заходить без разрешения хозяйки пока не решился.

Кухня тоже была весьма просторным помещением, но в отличие от гостиной обставлена была в современном стиле всем необходимым оборудованием и мебелью. На подоконнике пылала алыми соцветиями герань. Как же это мило, провинциально, по-шуйски – герань на подоконнике!

— Что? Проголодался?

Я не заметил, как в кухню вошла Марина. В пестром ситцевом халатике. Такая домашняя!

— Вот сейчас как съем тебя!

Я обнял девушку, приподнял и закружил, целуя. Под тонкой тканью руки ощущали ее горячее тело, которое снова манило к себе, призывало к ласкам и пробуждало страсть.

— Остановись, Саша... пожалуйста... я еще не насладилась послевкусием первого оргазма.

— Как красиво ты сказала – послевкусием оргазма! Это надо запомнить.

— Для чего?

— Напишу роман о нас. И эти твои слова в строку лягут.

— О, да ты писатель! Я помню, мы всё киношными фразами с тобой говорили в Москве. А тут вон что!

— Старым стану, буду мемуары писать.

Марина уже крутилась у плиты, но после этих моих слов вдруг остановилась, серьезно на меня посмотрела и спросила:

— Ты обо всех твоих женщинах будешь писать?

Надо было что-то ответить, но слова не приходили. Понимал, что вопрос риторический – ничего и ни о ком я мемуаров писать не собирался и она это понимала, но вместе с тем вопрос ее был не праздным. Я чувствовал, что он был задан не для того, чтобы получить дежурный комплимент типа - «только о тебе». Пауза затянулась, но ответ нашелся:

— Я же сказал тебе, что роман будет о нас.

Марина поняла, что я выкрутился и улыбнулась. Но даже ее улыбка не смогла рассеять маленькое облачко недосказанности, повисшее над нами. Так или иначе, но суета вокруг стола отвлекла нас обоих. Реально хотелось есть. Марина быстро что-то разогрела, что-то достала из холодильника. Стол как будто накрыли скатертью-самобранкой. Бутылка красного грузинского вина стала последним штрихом в убранстве застолья.

— Марин, да мы все это и за два дня не съедим!

— Вот и хорошо. Зато на кашеварню время терять не будем, а потратим его на что-то более полезное и желанное. Да?

Я только улыбнулся, радуясь всему тому, что происходило в эти первые часы моих «шуйских каникул».

Не буду говорить о разносолах и яствах, появившихся на столе. Все, что приготовила Марина, было традиционным, но удивительно вкусным. Ведь мы были голодны, и радовались тому, что были рядом. За ужином говорили о текущих делах, о ковиде, будь он неладен... Оказалось, что Марина, несмотря на прививку, прихватила омикрон и проболела почти неделю, но в легкую. У нас в школе на этот раз удаленку не вводили. В общем, ничего особенного, обычный разговор. После трапезы Марина проводила меня в душ, выдав полотенце и показав что и как там работает, а сама ушла в кухню наводить порядок.

Я уже лежал в кровати, когда в спальню вошла Марина. Из темного коридора в комнату, освещенную тусклым светом ночника, вошла обнаженная женщина. Но даже желтый свет лампы не мог приглушить белизну ее кожи. Она сияла и была обворожительна.

— Не смотри на меня так... я стесняюсь...

Увидев мой восхищенный взгляд, Марина, классически «семеркой» скрестив руки, прикрыла грудь и лобок.

— Подожди, замри так. Ты прекрасна!

Я встал с кровати и сделал шаг к женщине. Но она не дала возможности с расстояния насладиться красотой ее тела, сделала шаг навстречу и прижалась ко мне.

— Желанный мой...

Никогда еще никто не называл меня так. Для тех, других, желанным был не я сам, а что-то другое, исходившее от меня. Они просто хотели!

У меня чуть ноги не покосились. Это образно, конечно, но от таких слов я буквально готов был упасть перед ней на колени. Тихий стон непроизвольно вырвался из моей груди и губы потянулись к этому рту, только что произнесшему «желанный».

Это был неимоверно долгий, прерывавшийся на нежные признания, акт любви, описывать который было бы непростительно и даже преступно. Все было как в первый раз.

Не помню, когда мы заснули, устав от ласк. Я открыл глаза, когда за окнами было уже светло, а из кухни доносился аромат чего-то вкусного. Осторожно ступая, прошел по коридору и заглянул в кухню. Марина в наушниках и в одном только фартуке, пританцовывая под неслышную мне музыку, «колдовала» у плиты. Жарились сырники. Закрытое спереди фартуком тело извивалось под ритм в наушниках, оставляя моим глазам спину, стройные ножки и ритмично вздрагивающие ягодицы. Тесемки фартука, раскачиваясь, поглаживали белоснежные полушария попки. Я стоял, опираясь о дверной косяк, и любовался женщиной. Такое я мог представить себе только в мечтах, наверно. Никогда еще мое утро не начиналось от такого ощущения счастья!

Я так и стоял, любуясь движениями женщины, пока она не обернулась.

— Ты проснулся, - Марина сняла наушники, быстрыми шагами подошла и обняла меня, - Я не хотела тебя будить. Ты так крепко спал и... и я любовалась тобой.

— А я сейчас любовался тобой.

Мы целовались пока не почувствовали запах подгоревшего сырника.

— Ой, сгорел, сгорел...

Марина бросилась к плите, предоставив мне еще одну возможность насладиться видом ее изящного тела. Я ушел в душ. Когда вернулся, Марина была уже в своем ситцевом халатике и с радушием хозяйки раскладывала сырники на тарелки.

— Так, вот сметана. У нас тут отличная молочка. В Москве такой нет. Давай накладывай. А если хочешь с вареньем. Это я сама варила земляничное. Мы с мамой сами собирали.

Я чувствовал себя молодым и полным сил. Это дорогого стоит! Ощущение счастья, такое редкое в наше время, впервые за многие годы не покидало меня. Я не мог, да и не хотел, давать себе отчет, почему мне так хорошо с этой, по сути, девочкой. Всё потом. Всё станет на свои места потом, а сейчас только она и я, только мы вдвоем в этом доме, наполненном любовью.

Мы оживленно болтали о пустяках, радовались хорошей погоде. Марина рассказывала о городе, прогулка по которому была частью нашей сегодняшней программы. Когда тарелки опустели, Марина вдруг спохватилась:

— Ой, чуть не забыла. С праздником, защитник!

Марина подошла сзади и обняла меня. Я поднялся со стула, подхватил ее на руки и унес в спальню.

Мы вновь наслаждались друг другом, лаская и целуя. Узелок пояска, стягивавший полы ее халата, разошелся сам. Под тонкой тканью она была нагая и желанная. Она отдавалась страстно, не обращая внимания на то, как выглядит ее лицо или поза, что выдает притворство избалованных барышень. Она была естественна и тем прекрасна. В этом утреннем соитии мы были одним целым. Мы соединились телом и душой и, это было счастье.

Я тоже не задумывался о смене позиции или каких-либо особых приемах, которые с другими женщинами приходилось применять для достижения наибольшего эффекта или ускорения оргазма. Мы практически не разомкнули наших объятий до той самой секунды, когда общим стоном встретили пик наслаждения.

— Саша, мне так хорошо, что даже страшно, - придя в себя, проговорила Марина.

— Мне не страшно, но тоже очень хорошо. А чего ты боишься?

— Что больше так хорошо мне больше не будет...

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что так хорошо может быть только с тобой.

— Но я же рядом.

— А завтра...- в ее голосе прозвучала грусть.

Я не знал что ответить. От того, что я испытывал с этой женщиной, у самого в голове была полная чехарда. Но самое главное - что-то, давно забытое, разрывало грудь. Странно, но так было, когда видел убитых товарищей. Это чувство, когда ничем не можешь помочь и приходится сдерживать эмоции, чтобы не прийти в отчаяние. Что я мог сказать ей сейчас? Обещать, что буду с ней вечно? Это было моим, пожалуй, самым большим желанием, но я был не вправе сломать жизнь этой молодой женщине. Я был старше нее наверно лет на тридцать. Да, я не собирался рано умирать, но годы свое возьмут все равно. С чем останется она? Все эти размышления стремительно пронеслись в голове.

— А завтра в поезде я буду вспоминать твой красивый город, который, кажется, мы должны еще увидеть, - ничего не найдя лучше, ответил я.

Марина поняла, что этими словами я попытался скрыть то, о чем реально подумал в эти секунды, и только улыбнулась.

Перед выходом мы выпили по чашечке кофе и когда вошли в комнату, чтобы переодеться, я с трудом сдержался, чтобы снова не овладеть Мариной. Так красива и грациозна была она, раздеваясь и надевая на себя все эти трогательные женские тряпочки. Спрятавшись за дверцу платяного шкафа, как за ширму, она не смогла полностью скрыться от моих глаз и сама периодически бросала взгляд в мою сторону и кокетливо улыбалась, когда надевала трусики, бюстгальтер или колготки. Как все же это не логично, но трогательно, когда взрослые люди, делящие ложе, вдруг стесняются собственной наготы. Стараясь не смущать Марину, я тоже повернулся спиной к шкафу, когда снял треники и копался в белье в поисках трусов.

— Какое у тебя красивое тело. Я впервые тебя так вижу, - вдруг услышал я ее голос и ощутил на спине ее ладони. – Повернись...

Она стояла на вытянутую руку от меня и с мягкой улыбкой смотрела, из стороны в сторону покачивая головой, как будто не верила своим глазам.

— Я впервые вижу тебя таким. Какое у тебя красивое и сильное тело!

— Не говори так... ничего во мне нет особенного. Самое обычное уже даже дряхлое пенсионерское тело.

— Не серди и не обижай меня. Разве ты не понимаешь? Я же искренне...Ты думаешь, что я не видела других мужчин? Я же почти каждый день кого-то лечу или зашиваю. И мне есть с чем сравнить. Просто ты... для меня ты не просто мужчина. Ты для меня... - она опять искала слова, - Добрый Фей! Ты помнишь?

Марина стояла напротив только в трусиках и колготках и снова манила к себе. Член моментально напрягся и дернулся, что не ускользнуло от ее взгляда. Но когда я попытался привлечь ее к себе, чтобы поцеловать, она отстранилась.

— Нет, не так...

Марина опустилась на колени и коснулась пальчиками напрягшейся плоти. Она еще некоторое время нежно ласкала рукой напряженный член, любуясь процессом его роста и наполнения жизненными соками. Потом она с какой-то непреодолимой жаждой захватила губами головку и, как умела, начала сосать ее, касаясь язычком уздечки. Периодически она поднимала глаза, чтобы видеть мое лицо. Одной рукой она держала плоть, другой ритмично сжимала мою ягодицу, что невольно заставляло мои бедра двигаться и проталкивать член все глубже в ее ротик. Я положил ладони на ее затылок и легонько подталкивал навстречу члену. Марина поняла мое желание, но ее неопытность в оральных ласках еще не позволяла совершить глубокий минет. Тогда я своими пальцами прижал ее пальчики, сжимавшие плоть, и начал двигать ими вперед и назад. Она поняла мое желание и очень скоро я ощутил приближение моего пика.

— Мариночка, ты хочешь так... или чтобы я тебя... - едва переводя дыхание смог произнести я.

— Такммм...

Она ощутила предоргазменное напряжение и пульсацию члена и еще интенсивнее стала двигать рукой и сосать. Она сама вдруг начала получать удовольствие, что выразилось в приглушенных нарастающих стонах. Когда семя начало выстреливать ей в рот она импульсивно стала сжимать пальцами ствол, чтобы сдержать его, но получалось наоборот: после того, как она ослабляла сжатие, член выстреливал еще сильнее. Она закашлялась, проглатывая то, что попало ей в рот. Остатки спермы упали на лицо.

— Вот и косметика, - улыбаясь, Марина растерла по щекам капли белковой субстанции. – А она вкусненькая.

— Свежая.

Мы оба рассмеялись. Я поднял женщину с колен и поцелуем ощутил на ее губах остатки спермы.

— И правда вкусно, - подтвердил ее слова.

Только ближе к полудню мы вышли из дома. При дневном свете домик выглядел еще красивее и уютнее. Под снегом угадывались контуры палисадника и небольшого сада на заднем дворе. Погода радовала: периодически в разрывы облаков пробивались солнечные лучи, был легкий морозец и дышалось очень вольно. В воздухе витал аромат чего-то деревенского из детских воспоминаний. Я полной грудью вдохнул этот аромат.

— Пахнет дровами. Тут у многих еще печное отопление.

— Точно, аромат дыма и чего-то сдобного.

— Ты проголодался?

— Да, видишь, никак не могу тобой насытиться.

— А я вот кусочек тебя съела и сыта!- Марина засмеялась.

— Как поедем? У вас тут такси ходят?

— У нас тут пешком ходят. Тут до центра минут пятнадцать. Пойдем или хочешь поехать?

— Пойдем! Веди меня, показывай свою ШуЮ! – специально сделал ударение в рифму.

— ШуЯ моя! – под стать мне срифмовала Марина.

Как же было хорошо нам в эти минуты, не передать словами. Мы дурачились как дети, периодически останавливались и целовались. Марина не стеснялась этих проявлений нежности, не боялась, что ее увидят соседи или знакомые. Кстати, поразило, что несмотря на праздничный день, на улицах было совсем немного людей. Да и транспорта тоже. Это не Москва с ее вечными толпами и пробками.

Мы шли, никуда не сворачивая, и очень скоро оказались в центре города. Я понял это по возникшему из-за крыш золоту куполов красивейшего собора и возвышавшейся напротив него колокольне. В старинных русских городах собор всегда был центром притяжения, центром самых важных событий, а на прилегающих просторных площадях располагались, как правило, торговые ряды. Хоть площадь возле Воскресенского собора была не Центральной, а Зеленой, по всему было видно, что центр именно здесь.

Торговые ряды Шуи, прославившейся своим ткацким производством, располагались как раз на Центральной площади, где по сей день стоит старинный павильон Мерные весы. Это уникальное архитектурное сооружение - весовая, где торговцы взвешивали свой товар под сводами шатра, стоящего на массивных круглых колоннах.

В общем, приезжайте в Шую и сами все увидите. А мы гуляли, кружили по улочкам, заходили в магазинчики, кафешку и нам было хорошо!

Да, еще надо упомянуть одно место – Шуйский ликеро-водочный завод «Шуйская водка» и его знаменитые настойки на травах и ягодах. При нем есть музей «Казенный винный склад №3» - это что-то! Вот туда непременно советую вам заглянуть и купить восхитительных настоек на ваш вкус.

Что-то я увлекся туризмом. Но увлечься было чем. Городок мне понравился тем более, что там жила Марина и сейчас она была рядом такая красивая и желанная. Часам к пяти мы практически обошли все достопримечательности городка и изрядно устали. Кроме всего прочего, я прикупил несколько бутылочек разных настоек и таскать их с собой было не удобно. Так что домой мы поехали на такси.

Сняв верхнюю одежду мы устало растянулись на диване, чтобы перевести дух, но ничего из этого не получилось. Нас как магнитом тянуло друг к другу и за те часы, что мы провели на прогулке, мы соскучились по ласкам. Желание близости, казалось, истекало из каждой клеточки наших тел. Вожделение убило усталость. Мы готовы были задушить друг друга поцелуями и объятиями. Руки не знали покоя, скользя по телам, срывая одежду.

Как минувшей ночью, так и теперь мы слились воедино здесь же – на диване. Это тоже было по-своему удобное для секса ложе. Диван был достаточно высок. Я уложил Марину поперек сидения так, что ее попка пришлась ровно на край. Высота позволяла мне не стоять на коленях, а под небольшим углом входить во влажное лоно моей возлюбленной. Ее ровные белоснежные ножки легли мне на плечи, а члену предстала завораживающая картина розовых долек половых губ и темного бутона под ними. Тонкой вязкой нитью пролился на персик мой сок вожделения. Член приблизился и головкой стал скользить по губкам, раздвигая их и касаясь самых чувствительных точек, скрытых за ними. Марина лежала с закрытыми глазами и тихо ахала, когда головка касалась клитора. Когда ее бедра пришли в движение, пытаясь задать члену нужное направление, я слегка изменил наклон тела и позволил Марине самой захватить член в свой горячий плен.

Член легко и плавно в полный рост вошел в возбужденное и уже привыкшее к нему влагалище. Марина на секунду затаила дыхание и затем издала тихий стон. Этот стон то усиливаясь, то затихая, уже не прекращался до самого конца нашего соития.

Мы сменили позу. Теперь я сидел на диване, а Марина, обнимая меня руками и коленями, плавно раскачивалась на члене. Это слияние тел и глубина сексуальной связки вызывали восторг и особые ощущения. Импульсы от нервных окончаний в глубине влагалища и от головки члена пронизывали все тело и взрывались в голове, создавая образ того, что происходило внутри. Марина перешла от раскачиваний к поступательным движениям, натирая клитор об основание члена и слипшиеся от выделений волосы на моем лобке. Ее влагалище как будто испытывало на прочность член, пытаясь согнуть его, сломать. От этого головка сильно нажимала на стенки вагины, воздействуя на эрогенные центры. Стоны женщины становились все громче и прерывистей.

Силы покинули нас, когда опустошенные и наполненные одновременно соками любви и страсти, мы, не разрывая объятий, легли, укрывшись пледом, прямо здесь на большом диване. Мы заснули.

За окном и в комнате было темно, когда я открыл глаза. Мы так и не разомкнули объятий, оставаясь все в той же позе, в которой нас застал сон. Марина ровно дышала, ее рот был слегка приоткрыт, на щеках выступил едва заметный румянец. В этот момент она была похожа на маленькую девочку, дремлющую на руках отца. Именно этот момент я до сих пор с трепетом вспоминаю и ее лицо.

Стараясь не разбудить женщину, я выбрался из-под пледа и ушел в душ. Тело было липким от пота, а волосы на лобке склеились и торчали «ирокезом». Я любил этот любовный пот. Кажется так у Губермана:

Прожив уже почти полвека,

Тьму перепробовав работ,

Я понял, что для человека

Дороже всех любовный пот!

Находясь в кабинке я не услышал, как в ванную комнату вошла Марина. Только когда дверца отодвинулась я увидел ее улыбающееся лицо. Свою наготу она скрыла за мутным от потоков воды стеклом, но даже через него были видны контуры ее прекрасного тела.

— Можно я с тобой?

— Входи, красавица моя...

Мы снова обнялись. Я повернул Марину и подставил под самый сильный поток воды. Струи намочили ее рыжие волосы и продолжили свой бег по телу, смывая следы страстного соития. Я ладонями гладил ее нежную кожу, помогая воде делать свое дело. Марина тоже гладила мою грудь, прижималась к ней, касаясь сосками. Это возбуждало, но член лишь капелькой смазки и незначительным ростом отреагировал на прикосновения. Даже когда Марина взяла его в руки, он не набрал нужной силы.

— Трудяга, - Марина с улыбкой смотрела на выросший, но непривычно мягкий член. – Он устал. Но он герой. Мне так хорошо с тобой, Саша...

— Ничего, он еще покажет себя в бою, - попытался пошутить я.

— А будет еще бой? А что тогда было? Как там у вас в армии говорят, разведка боем?

— Были бои местного значения.

— Значит, ты обещаешь битву? – Марина улыбалась и смотрела прямо мне в глаза.

— Это будет ночной бой с применением всех видов оружия и боевой техники.

Если бы я знал тогда, что уже через сутки война, или «спецоперация», войдет в нашу жизнь в своем, далеко не фигуральном, смысле.

Но тогда я подумал лишь о том, что надо будет принять голубую таблетку из коробочки в рюкзаке. И тут же вспомнил, что бурное развитие событий этих дней совершенно вымыло из головы домашнюю задумку - подарок для Марины. Накануне поездки решил пройти по магазинам. Честно, не люблю я бродить по торговым рядам. Поэтому сразу пошел в ювелирный и выбрал золотую подвеску на цепочке в виде двух дельфинов в параллельном прыжке. Тогда в голове возник вопрос - не слишком ли дорог подарок для случайной знакомой? Но теперь я понимал, что счастье, которое дарит мне Марина, стоит гораздо дороже.

За ужином, который так же быстро возник на столе, как и в первый день, я поднял бокал вина и собрался произнести тост перед тем, как подарить Марине подвеску. Но слова, которые заранее подбирал для этого, куда-то пропали.

— Марина... моя прекрасная, гостеприимная... самая прекрасная шуйчанка... - в горле что-то заклокотало, сбивая голос, - Я, в общем, не оратор, как ты заметила, - в голове была полная каша из слов, которые я хотел сказать ей, и среди них постоянно крутилось и готово было в любую секунду выскочить «люблю».

Марина держала бокал и с улыбкой наблюдала за моими муками. Никогда еще я не был так косноязычен. Я был взволнован и сам удивлялся себе. Но все же я продолжил:

— Вот, видишь, как ты на меня действуешь? Я парализован твоей красотой и нежностью. Ты яркий огонек в моей жизни...

Марина широко улыбнулась и тряхнула своими рыжими кудрями, как бы иллюстрируя свою яркость. Я продолжал:

— Ты знаешь, я понял, что мы с тобой пара, как пара вот этих дельфинов, которых я хочу подарить тебе на память о нашей встрече.

Я выдохнул, подошел к Марине и застегнул цепочку. Пока я возился с замком, Марина рассмотрела подвеску, повернулась ко мне, и я увидел, что по ее щекам текут слезы. Она не пыталась их скрыть, только качнула головой, обняла и уткнулась лицом в мою грудь.

— Я тебя люблю, Саша.

Она сказала это тихо, почти шепотом, как будто сама себе. Но я услышал. Я понимал, что должен ответить тем же чувством, которое снова, как в юности, пришло в мое сердце в эти уже седые годы. Но язык окаменел. Я стоял и только крепче прижимал к груди любимую женщину.

— Спасибо тебе, Саша. Ты меня очень растрогал своим подарком, - подняв голову и собравшись сказала Марина. – Я никогда тебя не забуду, а эти рыбки всегда будут со мной. Знаешь, я должна тебе сказать что-то важное. Ты помнишь, я обещала? Так вот, я скоро уезжаю...- она сделала паузу и посмотрела мне прямо в глаза, - в Екатеринбург работать. Там один мой однокурсник, кстати, очень хороший хирург, зав отделением в крутой клинике, почти как московский Склиф. Так вот, он пригласил меня туда на серьезную должность и по деньгам там все хорошо. Я решила поехать. Не знаю почему, но до отъезда мне очень хотелось снова увидеть тебя и опять ощутить твое тепло и ласку. Ты тогда в Москве мне подарил незабываемый праздник и... - она снова искала слова, -. ..главное, подарил себя. Я это очень явно ощутила. Ты был со мной искренним и... в общем, я в тебя влюбилась.

Марина улыбнулась. Я попытался поцеловать ее, но она мягко отстранилась и продолжила:

— Давай сейчас просто поужинаем. Вот, без слез, - Марина по-детски ладошкой стерла со щек застывшие капельки. - У нас впереди долгая ночь, чтобы все сказать друг другу.

Этот ужин был похож на трапезу немых. Мы почти ничего не сказали друг другу. Только поднимая бокал говорили дежурные слова и снова приступали к еде, хотя, как говорят, кусок в горло не лез. Каждый думал о том, что произошло.

Не знаю, что думала Марина, но ее признание привело в состояние противоречия мой разум и чувства. Это вечная борьба. Но не ожидал я, что в моем возрасте все еще так бывает. Это не «бес в ребро», как я ощущал себя со всеми моими любовницами. С Мариной было иначе. Я полюбил ее. Полюбил стремительно и искренне. Только разум не давал волю чувствам. Внутренне я был ей даже благодарен за такое разрешение ситуации. Формально все решилось: она уезжает, я остаюсь. Как говорят, из дома прочь – из сердца вон! Но что-то говорило мне, что и она не счастлива от такого разрешения ситуации. Неужели и в ней родилось это большое чувство всего за несколько дней общения? Ведь прошептала она свое «люблю»... Я не хотел отпускать ее от себя. Тем более так далеко. Но и держать ее я не имел права.

— Скажи, а тот хирург там... он к тебе как относится?

Марина улыбнулась:

— Не думай. Никогда у нас с ним ничего не было. Просто учились вместе. Правда. Я же тебе еще в Москве сказала, что у меня вообще был только один мужчина, но это был не тот, о ком ты спрашиваешь.

— А кто? – зачем-то спросил я.

— Я не хочу сейчас об этом...

— Скажи только, он был молодым?

— Настолько молодым и безответственным, что... ладно, всё, я не хочу. Пойми ты, что мне не важен возраст моего мужчины. Понимаешь, мы врачи циники по большому счету. Поэтому не думай, что я тебя идеализирую. Да, ты Фей, конечно. Во многом ты хорош. Но главное в тебе – надежность. Вот чего мне не хватало во всех мужиках, которые меня окружали и подкатывали ко мне. Ты надежный. Не в плане «верный». Я почти уверена, что тебя сейчас ждет какая-нибудь женщина в Москве. Может любовница или сожительница. Я почувствовала ее присутствие в твоем доме еще тогда.

Я молчал, давая Марине выговориться. Она продолжала:

— Ты свободный человек и это твое право. Но я знаю, что если ты полюбишь, то ни одна прелестница не сможет тебя увести. Вот в этом твоя надежность. Знаешь, меня, если честно, коробит, когда ты пытаешься скрывать свои чувства за фразами о твоем возрасте, но и за этим я вижу твою ответственность за мое будущее. Одним словом, ты надежный. И я... я полюбила тебя.

— И я тебя полюбил, Марина. Это так для меня... непредсказуемо получилось. Но случилось... вот... Может, давай ты не поедешь на Урал, а ко мне в Москву? Давай, поженимся...

Я не ожидал, что смогу произнести это, но сказал. Марина улыбнулась:

— Саша, давай ничего не будем менять. Просто твоя ответственность тебя же задавит со временем. Я решила ехать и поеду. Спасибо тебе за признание. Это много для меня значит. Я люблю тебя.

Я поднялся из-за стола и подошел к женщине. Мы обнялись и больше не разжимали объятий.

Эта ночь была бесконечно долгой. Мы любили друг друга страстно и много, прерываясь на нежные слова и слезы. Мы прощались и прощали друг друга за невысказанное, за недолюбленное, за несвершившееся.

Но даже долгая ночь однажды заканчивается.

На перроне мы дали только одно обещание – не вычеркивать друг друга из своей истории, не закрывать страницу, оставив возможность вновь открыть ее.

На днях от Марины прилетела эсэмэска, сообщавшая, что она уже в Екатеринбурге. Что живет пока в гостинице при больнице, но в ближайшее время ей выделят служебное жилье. Марина приглашала в гости и в конце написала: «Люблю тебя, мой Фей!»

Посмотрел в Интернете сколько лететь до Екатеринбурга – всего два часа. Собираюсь на майские.

— о -

Как всегда жду ваших откликов, дорогие мои читатели. Оценки и рецензии только порадуют меня и вдохновят на новые истории. Кстати, следующая уже в работе. Всегда вам рад!