Секреты чайной комнаты. Часть 2

Я не ставила будильник на утро понедельника, а просто позволила осеннему солнцу мягко разбудить меня. Кофе уже ждал меня, я забрал утреннюю газету, которая лежала у моей двери, и плюхнулась на диван, чтобы поразмыслить над ней. Когда мои каминные часы пробили 9: 00, я поняла, что пора готовиться к завтраку с мистером Эмерли. Люди из журнала с нетерпением ждали этой статьи, и я надеялась, что смогу закончить интервью сегодня днем и написать статью вечером.

Я приняла душ и подойдя к шкафу, подумала, что было бы гораздо приятнее снова надеть платье, которое я не одевала со времени своего второго развода. Но я не позвола этим мыслям проникнуть в мою голову и выбрала вязаное платье бирюзового цвета, с капюшоном на воротнике и поясом на талии. Потом одобрительно кивнула своему отражению в зеркале и направилась к столу, чтобы собрать вещи для интервью. На самом деле никакого сбора не потребовалось, потому что я вдруг поняла, что ничего не трогала с вечера пятницы.

Как и прежде, поездка за город в деревню принесла мне освежение настроения, и, когда я снова выехала из тенистого дубового туннеля, Тэнглвуд открыл мне себя. На этот раз мистер Эмерли стоял на веранде у подножия лестницы и быстро спустился вниз, чтобы открыть мне дверцу машины.

— Я рад, что вы смогли приехать, мисс Прентисс. Как вам прекрасно известно, я редко принимаю гостей, но зато получаю от них огромное удовольствие. Я с нетерпением ждал этого маленького обеда все выходные.

Он уже провел меня в гостиную на восточной стороне веранды и плавно выдвинул для меня стул.

— Я действительно наслаждалась вашим садом в прошлую пятницу и тоже с нетерпением ждала встречи с вами. Как вы можете себе представить, мои коллеги по журналу оказывают на меня довольно сильное давление, чтобы я успел закончить статью к следующему номеру. Надеюсь, что вы дадите мне сегодня интервью.

Я положила ирландскую льняную салфетку на колени, заметив, что мистер Эмерли сделал кому-то знак через французские двери, и появилась официантка с двумя салатами. Хотя я не новичок в изысканной кухне, я никогда не видел такого странного салата. Нижний слой был, конечно, оборчатым салатом, но сверху были полоски жульена ярко-красного, ярко-розового, солнечно-желтого и измельченные кусочки чего-то лавандового. Заметив мое удивление, мистер Эмерли сказал:

— Надеюсь, вам понравится салат. Это старинный рецепт, который мне дала одна замечательная креолка много лет назад. Он наполнен зеленью, травами и съедобными цветами, которые, я уверен, порадуют вас. Мы подаем его с простым бальзамическим винегретом, чтобы не путать ароматы. Скажите мне, если тебе это нравится. Хотя я понимаю, что вы родом из Висконсина, надеюсь, наш сладкий чай вам понравится. Это особый купаж, который я люблю.

Салат был действительно очень хорош. Ничего подобного я не пробовал раньше, горького, сладкого и острого одновременно. Маленькие измельченные кусочки лавена были хрустящими и имели чудесную текстуру.

— Вы рассказывали мне о своем браке, мисс Прентисс. Могу я еще немного вмешаться в вашу личную жизнь и спросить, были ли вы девственницей, когда выходила замуж за Питера?

— Боже Мой, мистер Эмерли! Но мое дело с вами сугубо профессиональное, и если вы дадите мне интервью, я обещаю, что моя статья будет честной и откровенной. Если же нет, то нам незачем тратить время друг на друга.

— О, моя дорогая, простите меня, - его голубые глаза почти пронзили меня, - я полагаю, что это просто чрезмерное усердие с моей стороны завести нового друга. Приношу свои извинения, но обычно я не бываю таким напористым. Конечно, я дам вам ваше интервью. И мы сразу же приступим к этому после десерта. Сегодня я отменил для вас тебя свои планы на весь день.

Я выдохнула и поняла, что, возможно, слишком сильно отреагировала на этого явно доброго ко мне человека, и мне не следует всегда быть такой осторожной. Остальная часть обеда прошла без происшествий. После салата нам подали восхитительную теплую пасту с медальонами из жареной утиной грудки и хрустящим итальянским крестьянским хлебом. Мы с мистером Эмерли болтали о погоде, о местной политике и спортивных новостях. Когда с последней тарелки было убрано, мистер Эмерли вытащил сигарету:

— Вы не возражаете, если я закурю?

— Вовсе нет, - ответила я.

— Не хотите ли кофе?

— О да, - ответил я.

Мистер Эмерли снова сделал знак рукой, и та же официантка принесла знакомый серебряный поднос.

— А теперь, моя дорогая, я расскажу вам немного о своей жизни... У нее было совершенно ничем не примечательное начало. Я родился в тихом маленьком городке в семье трудолюбивого фермера и его жены. Не по своей вине я родился поздно и тяжело. Роды были мучительными, и моя мама покинула этот мир. Меня должны были звать Уильям Остин Эмерли-младший, но когда мама умерла, папа решил назвать меня в честь ее семьи, и я стал Джексоном Остином Эмерли.

Мой отец делал все возможное, чтобы быть для меня всем, но это было нелегко для него. Воспитывать упрямого и задиристого мальчишку оказалось гораздо труднее, чем он рассчитывал. Он много работал, зарабатывая на жизнь, а потом изо всех сил старался научить меня отличать добро от зла. Мои школьные годы только добавили ему головной боли. Мои драки, розыгрыши и пропуск занятий заставляли директора звонить ему чаще, чем ему бы хотелось. Он часто уходил из школы, таща меня за шиворот и качая головой. Он читал мне нотации, наказывал, ругался. Однажды позвал проповедника, чтобы попытаться вселить в меня страх Божий... но боюсь, что тогда я был так же непочтителен, как и сейчас. Проповедник мало повлиял на мое мировоззрение. Даже тогда я не стал бы отнимать удовольствие от сегодняшнего дня ради смутного обещания благ завтрашнего дня.

Я прервал его смешком удивления

— Я просто не могу представить вас, такого утонченного мужчину, каким-то неисправимым мальчишкой!

— Но ведь это правда, мисс Прентисс. В моей жизни очень мало сожалений, но точно есть вещи, которыми мне не стоит гордиться, - усмехнулся он.

Его беззаботные откровения заставили меня пересмотреть отношение к его предыдущему вопросу.

— Сэр, я хочу ответить на ваш вопрос ко мне. Когда я вышла замуж за Питера, я была почти "девственницей". Честно говоря, пока я училась в колледже, было несколько случаев, когда я немного перебирала со спиртным на вечеринках. В конце концов, я ведь не совсем монахиня. но никто из моих случайных партнеров по сексу не был для меня особенным. Питер все это изменил. Он был необыкновенным любовником. Бескорыстным, добрым, нежным, страстным и требовательным одновременно. Я думаю, что он был единственный в своем роде.

Стараясь отвлечься внимание мистера Эмерли от себя и подкрепляясь непривычной смелостью, я рискнула спросить:

— Скажите, мистер Эмерли, когда вы потеряли девственность?

Теперь уже настала его очередь удивляться!

— Мисс Прентисс, я не думаю, что хочу, чтобы это было частью статьи, которую вы пишете обо мне. ..

— О нет, конечно же, этого не будет. Это останется строго между нами. В конце концов... Я же сказала вам о себе в этом плане, а теперь ваша очередь раскрыться.

Он приложил руку к подбородку, оперся указательным пальцем на щеку и некоторое время изучал меня, прежде чем заговорить.

— Очень немногие люди когда-либо слышали эту историю, и те, кто это сделал, были изначально шокированы. Я не уверен, что вы оцените все эти тонкости...

— О, пожалуйста, мистер Эмерли, мы оба здесь взрослые люди. .. Я уверена, что не буду шокирован, ведь это 80-е годы, вы помните сексуальную революцию и все такое?

Зачем я это сказала? Черт возьми, казалось, что оба раза, когда я была рядом с этим человеком, я вообще не могла контролировать свой язык!

— Ну давайте в порядке психологического эксперимента посмотрим, насколько вы не предубеждены. Девственность я потерял в шестнадцать лет и это была женщина немного моложе вас, моя дорогая. Первый урок я получил от отца и мачехи.

— Ничего себе! Это явно было больше, чем я могла вынести. Я просто не хотела оказаться в центре каких-то кровосмесительных семейных скелетов...

Он наблюдал, как мои глаза округлились, и как только я уже собиралась возразить, он прервал меня:

— Дорогая, успокойтесь. Все было совсем не так, как вы себе сейчас представлили. Это произошло совершенно случайно. На моем 13-м году жизни война в Европе достигла своего кровавого пика. Хотя наша маленькая городская газета выходила только раз в неделю, и даже тогда она была почти полностью заполнена новостями округа, все продолжали следить за военными новостями благодаря радио. Конечно, после битвы при Мидуэе в 1942 году конфликт на Тихом океане стал разворачиваться в нашу сторону, но мы все еще переживали за наших морских пехотинцев и флот. Все молодые люди в городе либо вступили в армию в самом начале, либо были призваны в армию в те годы, когда шла война. Многие молодые девушки в городе писали своим возлюбленным, живущим теперь далеко отсюда, но у других не было возможности найти себе кавалера, когда они подрастали.

Папа тоже хотел в армию, но тогда не было бы никого, кто мог бы позаботиться обо мне. Правительство отказало ему в участии в военных действиях. Именно этим летом папа познакомился с Милли. Он был крепким, красивым мужчиной чуть старше тридцати лет, а Милли была миниатюрной белокурой дочерью владельца местной торговой лавки. Она была скромна, вежлива и любезна. В ней было все, что мужчины хотят видеть в своей жене. Но тут возникла одна серьезная проблема. В то лето ей было всего 17 лет. Папа встречался с ней после церкви, стараясь при этом не спускать с меня глаз, чтобы я не учинил какое-нибудь хулиганство.

Отец Милли не был в восторге от того, что его прекрасная юная дочь все больше привязывается к потемневшего от загара фермеру, имеющего непослушного сына, всего 40 акров земли и хлипкий дом из досок. Пока они продолжали свой роман, папа время от времени брал ее с собой на пикники, в кино и воскресные поездки. Но чаще всего им приходилось таскать за собой и младшую сестру Милли, чтобы как-то уменьшить беспокойство ее отца.

Милли исполнилось 18 лет в октябре, как раз когда листья превращались в великолепную какофонию цветов, а воздух был свежим. Затем они с папой начали серьезно привязываться друг к другу. Она любила его силу так же сильно, как он любил ее благородство. Он предложил ей выйти за него замуж, и она согласилась. Когда Милли рассказала об этом родителям, отец пришел в ярость, а мать заплакала. Но теперь она была совершеннолетней, и они ничего не могли сделать, чтобы остановить ее. Они умоляли ее, и она закатила истерику, восклицая, что он будет ее мужем! Они пригрозили отречься от нее, и она возразила, что если они это сделают, то никогда не увидят своих внуков. Они предложили отправить ее в Нью-Йорк навестить тетю, посмотреть на другую сторону жизни вдали от этого сонного городка. Пока она обдумала их предложение, они приободрились в надежде, что она осознает потенциал жизни и забудет это безумие. Им было грустно думать, что она могла бы жить вдали от них, но это была гораздо лучшая альтернатива, чем видеть ее прикованной к крестьянину и его хулиганистому сыну. Наконец она согласилась поехать в Нью-Йорк и провести несколько недель с тетей Хелен. И сказала им, что когда вернется, то все равно она выйдет замуж за моего отца...