Разбитый телефон

Всё не то, чем кажется...

(Конфуций)

Едва я расположился на своем месте, в купе вошел мужчина лет тридцати пяти крепкого телосложения и представился Алексеем. После знакомства, как водится, поговорили о погоде, о дороге, и через час Алексей, достав бутылку коньяка и кое-какую закуску, предложил выпить за знакомство.

В России поезда сближают попутчиков. Иной раз, в пути люди, совершенно незнакомые друг с другом, рассказывают о себе больше, чем рассказали бы близким друзьям. Разъезжая по стране, я выслушал множество разных историй, трагических и веселых, которые помогали коротать путь. Вот и сейчас мне показалось, что Алексея что-то гложет, а под выпивку он хочет просто отвести душу. Я не отказался, и к концу бутылки он рассказал мне свою историю, которую дальше я передаю словами Алексея.

Рассказ Алексея

Все случилось из-за разбитого телефона: я уронил его в аэропорту, и поэтому не смог предупредить жену, что прилетаю. Я три месяца сидел во Владивостоке, где открывал филиал своей небольшой фирмы. Все это время я безумно скучал по своей жене, но дела не давали возможности вернуться домой даже ненадолго. В тот день вышел из больницы мой заместитель, и я, оставив на него все дела, добыл через пароходство билет и поехал в Аэропорт. Вымотавшись, большую часть пути до Питера я проспал, и в субботу вечером был уже возле своего дома.

Стремясь скорее увидеть Настю, я не стал ждать лифт, и, взбежав по лестнице, открыл дверь квартиры своим ключом. Меня никто не встретил, и я уже собрался окликнуть жену, но был остановлен каким-то шумом из ванной комнаты. Дверь туда была открыта, и свет, горевший там, освещал мужчину, стоящего спиной ко мне. Возле ванны было какое-то движение, которое я не мог разглядеть.

Подойдя поближе, я увидел все. Там стоял наш сантехник Азиз в грязной спецовке и бился пахом об голый зад моей Насти. Халат ее был откинут на спину, и Азиз вбивал свою плоть в раскоряченную жену словно в бесчувственную куклу. Моя любовь, воплощение нежности и чистоты, на моих глазах подставляла себя под грязного кобеля, чтобы утолить его похоть.

Пошатнувшись, я прижался к стене, чтобы не упасть: голова закружилась, на глаза упала пелена. «Вот и все», подумал я, «Теперь и я стал посмешищем» — я вспомнил, как Настя, смеясь, рассказывала, как наш сантехник ублажал одиноких дам и похотливых жен в нашем доме. За такое «устранение протечек» он получал щедрые чаевые, как оказалось, в том числе и от меня. Судя по всему, я подоспел к самому финалу: Азиз прижался к Насте и, дергаясь, застонал. Настя, словно очнувшись, закричала:

— Нет! Нельзя в меня! — и стала пытаться, вылезти из-под него. Но, прижатая к ванне, не могла этого сделать, и, смирившись, завыла от безысходности так, как я никогда от нее не слышал. Наконец, Азиз вынул свой член, вытер его об Настин халат и, заправляя ширинку, обиженно буркнул:

— Не давала резинка — значит можно. Настя разогнулась и, поворачиваясь, увидела меня. Полными ужаса глазами она смотрела на меня, пытаясь что-то сказать, и, наконец, выдохнув:

— Лешенька, — сползла на пол, прислонившись спиной к облицовке ванны. Между раздвинутых ног жены было видно, как из влагалища вытекает белая муть. Пока я стоял, как истукан, Азиз слинял из квартиры, и Настя, растерянно глядя на меня, попыталась прикрыть ноги халатом.

— Все кончено! — Бросил я ей и направился к выходу.

— Леша! — Пытаясь встать, истошно закричала Настя мне вслед.

Бродя по улицам, я пытался понять, что я делал в нашей жизни не так, почему она выбрала самый обидный для меня вариант измены, даже если ей так уж хотелось секса. Неужели, не могла вытерпеть без этого три месяца?

Набить морду Азизу? А смысл? Как и любой одинокий мужчина, он пытается избавиться от спермотоксикоза, хотя бы на пожилых дамах, вдовах и блудливых женах. Я любил Настю, мне казалось, что и она меня любит, но так жестоко ошибаться в самом близком человеке... Как я мог? Как могла она?

Побродив часа два, так и не найдя ответа, я купил новый телефон и, выпив в закусочной стакан водки, поплелся домой. Зайдя на кухню, выпил еще водки и, не раздеваясь, пьяный, завалился на диван. В полусне я чувствовал, что меня раздевают и накрывают чем-то теплым. Под утро, проснувшись, я встретился глазами с Настей — она сидела на стуле возле меня, темные круги под глазами и осунувшееся лицо показывали, что она не спала всю ночь:

— Я не буду оправдываться, потому что мне нет оправдания. Я сама себя презираю. Если ты выгонишь меня, я сейчас же уйду. Только знай, что никто не будет любить тебя больше, чем я.

— О какой любви ты говоришь? Разве можно любить одного, а подставлять свою дырку другому? Ты нарочно издеваешься надомной?

— Я не подставляла, то есть, я не знаю, как это случилось со мной. Вчера на дне рождения у Верки выпила слишком много вина. Я не хотела, но Веркин брат, Мишка, все подливал и подливал, напрашиваясь в гости. Пока танцевали, наприжимался так, что пришла домой сама не своя. Потом зашел Азиз, которого я вызывала еще с утра из-за протечки крана в ванной, а дальше я сама не понимаю, что со мной было. Ему откликнулось мое тело, а не я. Я вообще ничего не соображала, очнулась только когда увидела тебя.

Ты сам сделал меня такой, жадной до любви. Ты часто уезжал, вынуждая меня подолгу ждать тебя, и любил меня потом по несколько раз за день до следующего отъезда. Если бы не вино, ничего бы не было. Я изменила тебе в первый и единственный раз.

— Послушай меня, мы с тобой живем уже три года, и я был уверен, что у меня надежный тыл. Но ты предала меня с потрохами. Мы с тобой откладывали рождение ребенка, потому что я часто в разъездах, а тут ты принимаешь в себя семя своего любовника, над жертвами которого сама же смеялась. Теперь можешь посмеяться и надомной. В общем, так: завтра подаем на развод, послезавтра я улетаю обратно, можешь пока жить здесь или отправляться к своему Азизу. Можешь трахаться с ним сколько угодно — теперь мне это безразлично. Приеду — оформим развод.

На следующий день мы подали заявление на развод, а вечером я привел домой проститутку. Приятель, порекомендовавший ее, гарантировал отсутствие болезней, и судя по цене, этому можно было верить. Надо было сбросить напряжение, накопившееся за три месяца, и я грубо драл ее всю ночь, вымещая на ней всю злость, накопившуюся во мне.

Под утро, собравшись в туалет, я столкнулся в коридоре с Настей. Она смотрела на меня, прижав кулачки ко рту, и слезы, стекая по щекам, капали с рук на мокрую ночную рубашку. От жалости у меня сжалось сердце. Это хрупкое беззащитное существо, доставившее мне столько горя, по-прежнему вызывало у меня бурю чувств. Еле сдержавшись от того, чтобы обнять ее, я прошел мимо.

— Кто та женщина, что проплакала всю ночь у двери? — Спросила проститутка, когда я вернулся в постель.

— Уже никто.

— У вас любовь, что ли?

— Тебе не понять.

— Зря ты так. Каждая женщина знает, что такое любовь, только не каждой она достается, и еще реже остается с ней надолго. За что ты так с ней? Изменила тебе?

— Да.

— Дура! Мужик ты видный, и если ты драл ее так же, как меня, что же ей не хватало?

— Спроси у нее.

— Слушай, давай я тебя познакомлю с одной женщиной, у нее история, похожая на твою: муж загулял. Будете лечить друг друга.

— Не надо.

— Значит, любишь. Послушай мой совет: не бросай ее, считай, что ты ей уже отомстил со мной. Любовь не всем достается, а вам она обоим досталась.

— Сами разберемся.

На следующий день я улетал во Владивосток. Настя, стоя у порога, с надеждой смотрела на меня, ожидая каких-то слов. Я сказал «Пока» и уехал.

Спустя три месяца я летел тем же рейсом обратно в Питер. Владивостокский филиал при пароходстве работал стабильно, и мое присутствие там было ненужно. Эти три месяца я не находил себе места, и от депрессии меня спасала только работа. Я все так же любил Настю,

и развод означал бы оторвать от себя лучшую часть своей жизни. Я уже стал сомневаться, нужен ли мне развод. Пока летел, я еще раз все обдумал и решил отказаться от него, чтобы начать нашу жизнь с чистого листа.

Дома я застал Настю осунувшейся и похудевшей. В холодильнике было пусто. Чем же она питалась? Достав из сумки рыбные деликатесы, купленные во Владике, я разложил все на столе и, включив чайник, позвал Настю за стол. Я хотел предложить ей начать все сначала, но она, не дав мне сказать слова, ошеломила меня:

— Я беременна. Не от тебя. Аборт делать поздно. Тринадцать недель.

— Почему не сделала раньше?

— Доктор сказал, что после аборта я не смогу иметь детей. Увидев тебя с той женщиной, я поняла, что ты не вернешься ко мне. Семью нашу я разрушила, бесплодной я никому не буду нужна, а так хоть со мной останется мой ребенок. Я решила оставить его.

— Тебе есть, где жить?

— Ты же знаешь, что нет.

— Ты говорила Азизу?

— Он предлагает жить у него, но я ненавижу его за то, что он сделал.

— У него же конура от ЖЭК. Где там место ребенку? К тому же, говорят, что на родине у него жена и дети. Может, будешь второй женой? У них в Узбекистане это принято.

— Ни за что.

— А куда ты пойдешь с ребенком? У тебя же ни жилья, ни приличной профессии. Лучше бы ты работала, тогда не оставалось бы времени пить вино у Верки. Ладно, если надумаешь жить у Азиза, буду какое-то время вам помогать. Если нет, живи в дальней комнате. В мою жизнь не лезь. С разводом решим завтра.

— Я понимаю, что погубила свое счастье, и в этой жизни меня держит только ребенок. Я доставила тебе столько горя, что любой другой выкинул бы меня на улицу. Я не буду тебе мешать, спасибо за то, что разрешаешь быть возле тебя, для меня и этого слишком много.

На следующий день нас официально развели, и всю следующую неделю Настя почти не выходила из своей комнаты, только ночами слышался ее тихий плач. Мое состояние было не лучше. Я постоянно думал о ней, и только горькая обида и ревность не давали мне броситься к ней и прижать ее к себе, защищая от всех бед.

Добродушные улыбки соседей казались мне насмешливыми ухмылками. Мне казалось, что все знают о моей беде, и только деликатность не дает им приставать ко мне со словами сочувствия. Что же будет, когда родится ребенок? А если он будет похож на отца? Я же не смогу показаться на улице. Кроме того, мой бизнес был связан с морскими перевозками, и в нем вращалось много бывших моряков дальнего плавания. У них, у моих коллег, женские измены вызывали острую негативную реакцию. Когда-нибудь эта история дойдет и до них. А в этом бизнесе все держится на личных связях.

Мое состояние стало невыносимым, и через неделю, столкнувшись с Настей на кухне, я не выдержал и, обняв, стал целовать ее в губы, в лицо, в шею, неистово шепча ей:

— Что же ты делаешь со мной, родная, я же не могу без тебя жить.

— И я не могу без тебя, любимый.

Всю неделю мы отдавались друг другу без оглядки, на восьмую ночь Настя, привстав с моей груди, посмотрела мне в глаза и сказала роковые слова:

— Это наша последняя ночь, желанный мой. Я сломала свою судьбу, но твою ломать не дам. Тебе нужен наследник. Тебе будет мучительно больно растить чужого ребенка, стыдясь за меня и ненавидя его. Ты сильный, и сможешь пережить расставание. Только не надо растягивать это, иначе будет еще больней. Я ненавижу Азиза, но я пойду к нему: ребенку нужен отец. Ты полюбишь другую женщину и будешь счастлив с ней. Если я буду знать, что у тебя все хорошо, то и мне будет легче перенести расставание. Будь счастлив за нас двоих, родной мой.

Чувство наступающей безвозвратной потери привело меня в отчаяние — я ни за что не хотел расставаться с единственной любимой женщиной на свете. И в то же время в голову закрадывалась мысль: смогу ли я простить измену. Встающий вновь и вновь перед глазами вид голых ягодиц Насти и резких ударов об них грязных бедер Азиза поднимали во мне досаду и злость. Нужно было время, чтобы все обдумать и переварить.

— Не спеши. Послезавтра я улечу в Мурманск на полгода открывать новый филиал. Я оставлю тебе достаточно денег. Если наступят роды, позвони мне, я брошу все и прилечу. В крайнем случае, позови Азиза или обратись к нашим друзьям — тебе помогут.

Вернувшись через полгода, я узнал, что Настя раньше срока родила сына и живет теперь у Азиза. Только соседка сказала, что видно, тот поколачивает ее: она якобы видела ее с синяками. Я сразу пошел к ним. Из-за двери комнатки возле шахты лифта были слышны крики. После звонка дверь открыл Азиз, за его спиной стояла Настя. Но в каком она была виде! Измученное лицо с синяком под скулой, глаза, полные безысходной тоски. Узнав меня, он убежал в комнату, а Настя упала мне в объятия. Войдя в комнату, я стал бить Азиза руками и ногами, пока Настя не оттащила меня от него. Потом, забрав ребенка, мы пошли ко мне, и до поздней ночи Настя рассказывала, какой ужас она пережила за месяц, пока жила у Азиза: она не подпускала его к себе, и Азиз от этого свирепел.

Несколько дней и ночей мы не могли насытиться друг другом, пока Настя не сказала:

— Хватит, у тебя должна быть своя семья. Ищи себе женщину на всю жизнь.

— Мне не нужна другая женщина.

— Мы уже все обсудили. Эта история уже стала известна твоим друзьям и коллегам. Старухи во дворе шепчутся, когда я прохожу мимо, а вчера мне подмигнул уборщик подъезда, и нагло ухмылялся пока я выбрасывала мусор. Все это будет портить тебе жизнь и влиять на твой бизнес. За твоей спиной будут говорить, от кого я нагуляла ребенка. Ты будешь беситься и переругаешься со всеми. Я не хочу ломать твою жизнь.

В конце концов, я сдался и купил ей небольшую квартиру в новом районе. Я обеспечиваю ее деньгами для нормальной жизни ее и ребенка. Мальчишке уже полтора года, он похож на Настю и радуется, когда я навещаю их с подарками.

Только я так и не нашел себе жену: каждую новую женщину я сравниваю с Настей, и ни одна из них пока не выдержала сравнения. Я до сих пор тоскую по ней. Настя растит сына и, несмотря на мои уговоры, не возвращается ко мне, и даже не пытается искать себе мужа. Насколько я знаю, у нее никого нет и не было. Алкоголь не употребляет абсолютно, хотя и раньше она почти не пила: пьянела от стакана сухого. Как-то раз видел ее выходящей из церкви, раньше никогда такого не было.

Вот так, разбив телефон, я потерял самого дорогого для себя человека.

Закончив свою историю, Алексей посмотрел на меня:

— Что скажешь?

— Если бы ты впервые встретил Настю уже с ребенком, ты бы женился на ней? — Я попытался помочь ему выбраться из той путаницы, в которую он попал.

— Наверное, женился бы.

— Я уверен, это не встретило бы ни у кого осуждения: мало ли, как сложилась жизнь у женщины. Переезжайте в другое место — вот тебе и ответ.

— В этом бизнесе все друг друга знают. Если только, все бросить.

— А продать?

— И четверти стоимости не получу. Да дело не в этом. Настю не смогу уговорить: она уже приговорила себя.

— Плохо уговариваешь! В бизнесе ведь можешь быть упорным. И здесь добивайся ее, свою женщину!

В это время поезд подошел к вокзалу, и мы расстались, пожелав друг другу удачи. Потом я еще долго думал о том, как много решают в нашей жизни случайно оброненные вещи.