Раковобольной

Они бурно целовались в палате, совершенно наплевав на этикет и правила приличия. Да, к черту их всех, к черту смерть и одиночество зыбкое как песчаный карьер, к черту мораль и нравственность, придуманные для того, чтобы сдерживать самое важное чувство людей — любовь.

Митрофан Кузьмич быстро раздевал Юлю, не обращая на сорокалетнию разницу в их возрасте. Раковобольной старик хотел девушку сразу и везде, его старые, крепкие руки сжимали спелые груди ранетки, а напряжённая, советская дубинка была готова уже к бою. Митрофан Кузьмич буквально съедал своими поцелуями молодую медсестру. Горячая, голубоглазая шатенка шаг за шагом оставалась без одежды, а руки старика все глубже и глубже проникали в заманчивые женские места.

Юля чувствовала, что этот день, Митрофан Кузьмич запомнит на всю свою жизнь.

***

В палате умирающего старика пищали приборы. Оркестр ИВЛ играл похоронный марш. На кровати лежал старик, уставшего вида. Его густые седые волосы и слегка суровое лицо как у Хэммингуэя превращали пожилого мужчину, даже в таком состоянии — весьма харизматичного малого.

Это был ныне садовник — дядя Митя, а в прошлом, целый майор следственного комитета — Митрофан Кузьмич.

Раньше, Митрофан Кузьмич вселял жутчайших страх перед всем криминальным миром, но пенсия словно несмешная шутка ярко посмеялась ему в лицо. И вот, бывший офицер, которого остерегались воры в законе, стал смешным садовником над которым часто подтрунивали даже проститутки, называя его "Пенсионером".

Рядом с дядей Митей, сидел его внук, Паша, молодой парень из питерской консерватории. Паша очень любил деда и считал его лучшим другом, в отличие от отца, подлого и злого бизнесмена, который вечно изменял жене.

Отец Паши — Игорь не любил сына из-за его выбора профессии, из-за чрезмерной любви к матери и за дебильной стрижки в виде зелёного хвостика и бритых висков, создав образ "быдлатого" колхозника, по крайней мере, так читал его отец, но не дед.

Дед стебал Пашу, и даже как-то играл с ним в покер на нормальную подстрижку, однако проиграл и остановился на этом, уж очень он любил внука, который часто захаживал к нему то с матерью, то с друзьями.

А однажды, он пришел угашеным чем-то, на плече у собственной девушки, которая осталась ночевать у Митрофана Кузьмича.

Но сейчас, Митрофан Кузьмич стал тем человеком которому самому нужна была помощь, нет, совсем не финансовая, ведь даже прижимистый сын Игорь, волей неволей, но уважал отца, пускай, и никогда не любил.

Однако в палату к старику ходить родственники и друзья практически перестали.

Друзья нашли тридцать три причины из-за семей. Сын Игорь, не мог из-за работы (на самом деле он боялся само место, где лежал Митрофан Кузьмич, ведь там лежала его бывшая любовница). Поэтому, лишь внук Паша иногда захаживал и рассказывал как они выступали в разных городах и странах со своей очаровывающей музыкой.

Опечаленый внук смотрел на своего старого друга глазами запуганного щенка, который видел, как убывает его лучший друг.

Внезапно, старик очнулся, сглотнув все слюни которые текли у него из-за рта.

Он долго не мог прийти в себя, но вскоре осознание наконец то пришло.

— Паша... — спросил убывающей интонацией Митрофан Кузьмич, разглядывая потолок.

— Да дед, это я.

— Ах, как же я рад тебя видеть, друг. Чего то такой грустный ? — говорил он тяжело переминаясь с одного бока на другой, чтобы лучше видеть Пашу.

— Съел огурец невкусный — произнес специально смешливо Паша, внимательно наблюдая за реакцией деда.

— Шутишь...уже хорошо— с улыбкой произнес дед.

— Ну как ты ?

— Да как ? Умираю - с веселой интонацией произнес Митрофан Кузьмич. —Врачи говорят, что недолго мне осталось, больно хитер это рак, но да ладно. Как ты ?

— Да вот, подстригся нормально.

— Хах, уважил деда, но спасибо, тебе идёт, как там Настя ?

— Да нормально, скоро думаю свадьбу сыграем, тебя главным гостем сделаем — произнес с горькой улыбкой Паша

— Спасибо, но звать меня надо, только если вам понадобится старая мумия — с кашлиющим смехом выкинул дед — А вобще, Паша, спасибо тебе, что не забыл деда, что приходишь — если бы не ты — удручающее произнес Дед — сдох бы давно уже от одиночества.

В миг, дед и внук перестали что-то говорить, в палате стояло красноречивое Молчание.

В окне зазвучали проежающие машины с вечно гудящими двигателями, а за дверьми палаты гулко цокали туфли.

— Воронцов, выходите, время закончилось — произнесла некрасивая молодая врачиха Паше, с армянским шнобелем ( не в обиду армяном).

— Хорошо, я завтра приду, дед — произнес около выхода внук.

— Нет ! — громко произнёсла врачиха— Больного навещать только раз в неделю, неужели непонятно ? — произнесла с явной грубой интонацией девушка.

— Увидемся — произнес внук, выйдя из помещения.

Митрофан Кузьмич, чувствовал, что это последния их встреча.

***

В удивительное солнечное утро на следующей день, Митрофан Кузьмич проснулся точно молодым. Зимнее утро так любимое Пушкиным точно электропроводник вознесло светлую душу старика и заставило её лететь.

За окном, клином пролетали птицы, а за дверью послышались шаги.

В дверь вошёл — ангел. Это была не грубая армяночка с тоталитарным порядком, как у Кена Кизи в "Пролетая над гнездом Кукушки". В дверь вошла нежная, голубоглазая шатенка с доброй улыбкой, пропитанной божественной молодостью. Милая, совсем ещё юная медсестричка в берете, шла грациозной походкой к старику, держа в тонких девичьих руках железный поднос с едой. На подносе сижделась олимпийская амбра, иначе это не назвать. Вяленое мясо с овощами под кисло-сладким соусом, сочный стейк с холопенью, разные салаты и на десерт — бокал дорогого бургундского вина.

Митрофан Кузьмич не мог поверить в то, что сейчас происходит.

"Неужели я умер ?"Доносилось тревожным гулом в голове у старика, но циничное настроение и явное отвращение к овсянке как еде, пускай и будучи живым, создавало этот райский момент поистине незабываемым.

Кто бы мог подумать, что умирать так весело и приятно ? Подумал Митрофан Кузьмич, вкушая плоды богов, если бы он только знал, что его ждёт на "той" стороне, он бы давным-давно бы выпал с окна с счастливой, детской улыбкой крича : " Идите нахуй ублюдки !" Но увы, вкусную беседу с самим собой прервала чертовски обоятельная медсестра, похожая на ангела.

— Митрофан Кузьмич ?

— А ?! Что ?! Удивлено и слегка испуганно, произнес старик — Я ничего не брал !

Голубоглазая шатенка только посмеялась с реакции Митрофана Кузьмича.

— Я говорю, как себя чувствуете ? Все хорошо ?

Митрофан Кузьмич, впервые за этот год отведал человеческую еду, которую пихал в себя по чуть-чуть, запивая терпким, но приятным вином.

— Конечно дочка ! Как иначе может быть ! — чуть не в танец пошёл Митрофан Кузьмич — Поверить в это не могу, неужели я в раю ? — с детской фантазией, произнес уже совсем не суровый старик Хэм. — Как тебя зовут, милая ? Случаем не ангел ?

Девушка тут же посмеялась с доброй реакции старика и тут же произнесла три нежных буквы, котырые словно заклинания навсегда влюбили в неё старика. Ю-Л-Я. Губы округлились, а язык махнул вверх — Ю-Л-Я.

— Что ты стоишь, Юленька ? Ты сядь-сядь сюда — произнес Митрофан Кузьмич, тут же подвинувшись в угол, освобождая место на кровати и в своем сердце.

Голубоглазая шатенка с нежной улыбкой и лёгкими веснушками на щеках подошла к пациенту и села на кровать.

Девушка подтянула перчатки и поправила халат, ненароком, встретив озорной взгляд старика на своей груди, а после произнесла :

— А теперь, Митрофан Кузьмич, откройте рот и произнесите буковку "А"

— Да что вы, Юленька, для вас я просто Митя или дядя Митя.

— Хорошо, Митя и дядя Митя пусть откроют рот, а Митрофан Кузьмич пусть скажет "А" — эротично протягивая звуки, произнесла девушка, ласково подмигнув старику.

Митрофан Кузьмич был счастлив.

Впервые за долгое время он почувствовал себя двадцатилетним парнем с будущим и веселой судьбой.

Обоятельная медсестра Юля мило осматривала рот больного, испаряя вкусный аромат свободы с помощью своих духов.

Пока Митрофан Кузьмич показывал свои зубы, глаза старика сами того, не замечая прыгали и скакали по частям тела стройной шатенки.

Аккуратные, третьего размера груди так и стягивались в эротические контуры белого халата, а стройные ножки в чулках с узорами так и манили их погладить, и самое важное — упругая и крепкая, молодая попка девушки находилось возле левой ноги пациента.

Сказать, что Митрофан Кузьмич чувствовал возбуждения— не сказать ничего. Он пылал к ней всевозможными эмоциями и чувствами. Юля стала его новым идолом на который он был готов молиться.

— Ну всё — произнесла весело Юля, сняв перчатки.

— Я умру ? — спросил старик, поглядывая на нежные женские ножки в чулочках.

— К сожалению, но если говорить так — мы все умрем — произнесла как и всегда весело Юля — До встречи, мне на обход — Сказала пронзительно девушка, подтянув халат к полу.

Митрофан Кузьмич не мог понять, где он находится, что происходит. Он не чувствовал себя больным, немощным и ущербным, он чувствовал себя живым.

Впервые за долгое время, пожилой Дон Жуан надел тапки и пошел в коридор навстречу жизни.

***

В коридоре не было никого, лишь горланящие пациенты пели любимые Дяди Митины песни Джимми Хендрикса внутри своих палат.

Белые стены были покрашены в теплые оранжевые цвета, а в коридоре вместо отравтилного запаха больницы стояли

Конечные ноты – ветивер с томным запахом пачули, ванилью, бобами тонка, словно те духи, что Митрофан Кузьмич ощущал на Юлии.

Дядя Митя шагал медленно, иступленно наблюдая за помещением, он хотел найти таинственную Юлию.

Внезапно, далёко-далеко впереди, мужчина увидел ангельский силуэт.

—"Она" пронеслось бурей из эмоций в голове.

Шаг за шагом, Митрофан Кузьмич нагонял Юлю, но она словно специально отделялась от него.

Палаты слева, резко и синхронно открыли двери, озаряя небывалым солнечным светом.

В первой пройденной палате, Митрофан Кузьмич увидел маленького младенца и семейную пару, таинственно напоминающих его молодых родителей.

Затем, он увидел палату в которой лежал мальчик, точь-точь похожий на на него самого, он лежал после травмы на соревнованиях по футболу, рядом находилась опечаленая мама, сидевшая рядом.

Палаты проносились быстро, словно бурный водопад.

Воспоминания за воспоминанием тянулись рельсами из памяти.

Первая любовь, ребёнок, смерть папы и мамы, смерть жены. Вся жизнь проносилась в одном моменте, накручивалась словно спираль.

Митрофан Кузьмич не мог понять, что происходит, но Юля уже была практически рядом, стояла и улыбалась возле стойки регистратуры, а рядом стояли умершие лучшие друзья с банками пива и смотрели дружно футбол по телевизору.

Подойдя к стойке регистрации, Митрофан Кузьмич походкой неуверенного подростка шагал к Юле.

Она стояла и улбылась, смотрела то в даль, то снова на Митю, который остановишись, наблюдал.

Он не мог поверить, что лучший друг Саша с которым он воевал в Афганистане и который трагически получил от 13-летнего паренька обойму из автомата, снова жив и шутит несмешные шутки.

Что мама и папа снова живы и танцуют вальс, вальсируя в бурном потоке ветра.

Они, все его родственники, друзья и знакомые, все те кто был ему так дорог в этой жизни, все обернулись и радостно встречали старика. С улыбкой смотрели на старого знакомого.

И вот, Митрофан Кузьмич дошёл до красной черты пола.

И спросил :

— Это сон ? — со слезами на глазах произнес Митрофан Кузьмич

— Если бы это был сон, ты бы снова обосался, как на границе с Кабулом !

— Саш ! — произнесла возмутительно по-доброму Юля в ответ.

— Юля ! Ты не ответила... Неужели это сон ? Мне снится все это ?

Юлия мило улыбнулась и сняла заколку с длинных каштановых волос, а затем, таинственным голосом произнесла :

— Может быть.

— Может или нет ? Я что, умер ?

— Пока ещё нет — выкинула Юлия — Но рак мозга это не шутки, увы.

— А как ? — спросил старик, посмотрев на Сашу, на родителей и своих друзей с кем воевал и делил службу в полиции, кого любил и уважал.

Юлия аккуратно подошла к мужчине и нежно взяла его за руку, по щелчку своего пальца, сменив халат на белое платье с небольшим вырезом на груди.

— Все твои воспоминание и друзья — здесь.

— А ты ? — С текущими слезами, спросил Митя

Юля улыбнулась и поцеловала в губы Митрофана, сказав :

— Навсегда.

— Но. .. Но если тут все мои воспоминания, если. .если. ..то...ты...ты — запинаясь произносил старик.

— Тише-тише, успокойся, я твой ангел. С самого детства, я была с тобой и даже после смерти, я останусь, если ты захочешь.

— Я умер ? — спросил дрожащим голосом старик, схватив ладонь девушки.

—Нет. Выбирай, что ты хочешь ? — сказала Юлия, положив руку на плечо старику. — Я любой твой выбор оценю.

Друзья и родственники наблюдали за стариком, точно в кинотеатре.

— То есть. ..я могу жить ?

— Конечно...там на небесах, тебе ещё пока рановато.

— А если я выберу жизнь, а потом умру ? Вы останетесь со мной ? Вы будете со мной ?

— До самого конца — Произнесла Юлия.

— Боже-ее ! — Кричал и рыдал Митрофан Кузьмич, прокручивая всю свою жизнь.

Однако там, в глубине души, он знал, чего хотел.

— Я люблю вас всех, люблю тебя, Юля. Я...я — собравшись с мыслями, мужчина произнес — Меня хватило на этот век, значит...значит, пора на покой — улыбаясь и плача, произносил старик.

Мама и папа, друзья, родственники, знакомые, любимые музыканты и кумиры детства, стали дружно апплодировать Митрофану, а Юля захватила губы мужчины в тягучий, страстный поцелуй.

Внезапно, запищал звук, пронзительным воем ударяя по перепонкам. Тут же, руки и тело мужчины помолодели, морщины полностью прошли и он снова стал тем, кем был всегда до этого в душе — стал молодым двадцатилетним парнем, романтиком.

Юля, лишь со слезами на глазах произнёсла:

— 22:52

Затем, они бурно целовались в палате, совершенно наплевав на этикет и правила приличия. Да, к черту их всех, к черту смерть и одиночество зыбкое как песчаный карьер, к черту мораль и нравственность, придуманные для того, чтобы сдерживать самое важное чувство людей — любовь.