ПОСЛЕСВЕЧЕНИЕ ч.1 из 2

ПОСЛЕСВЕЧЕНИЕ

аFTеRGLоW от nоrаfаrеs

Примечание автора:

Огромное спасибо вечно прекрасной Рэнди за организацию мероприятия "Песня на шоссе". Моей команде - Ф.Р., Д.А., Лоре Л., Барри Дж. и Стиву М. за то, что они были фантастическими помощниками. Посвящается двум писателям Bеbор3 и MsсhеrylTеrrа, без которых эта история никогда бы не была закончена. Я бесконечно благодарен.

— -----------------

Действие этой истории происходит в 1993 году, в то время, когда музыкальная сцена Сиэтла забила последний гвоздь в гроб глэм-рока, Сайнфелд и Фрейзер правили телевидением, а США все еще думали, что терроризм - это проблема, о которой должны беспокоиться другие страны. Все места реальны, но в деталях могут отличаться. Города, места, базары и т.д. существуют и точно описаны, но в некоторых случаях, в вольной трактовке.

— ------------------

Наркокурьер

— ------------------

АЭРОПОРТ ЛОС-АНДЖЕЛЕСА.

Самый загруженный в мире аэропорт отправления и назначения, он был построен в стиле "модерн" в 1928 году. Это был не самый красивый из аэропортов, но для меня это не имело значения. Я изучила этот аэропорт, выведала все его секреты и научилась обходить его службы безопасности. Поначалу я летала через частный терминал, моя организация платила более двух тысяч за каждый рейс и ежегодный членский взнос в размере четырех тысяч, только чтобы я могла беспрепятственно пройти от двери машины до самолета. Персонал научился отворачиваться, когда элитные клиенты проносили алкоголь или наркотики, но все закончилось, когда охрану укомплектовали собаками. Я отказалась от VIр-статуса, перешла из первого класса в эконом и слилась с толпой.

Все лишь для того, чтобы я могла пронести рюкзак с наркотиками, доставленный в картель прямо из Пакистана. В мире наркотиков я была международным наркокурьером, одним из лучших, специализирующимся на заданиях из Таиланда и Пакистана. Я умела перевозить посылки, причем быстро. В те дни обернуться за три дня могли лишь двое: Эль Чапо и я. Он использовал туннели для контрабанды, а я? Я использовала свое красивое лицо. Большие васильково-синие глаза, золотистые светлые волосы и ослепительная белоснежная улыбка; я выглядела как ребенок, возвращающийся из культурной поездки на восток, как человек, выросший в хорошем доме с белым забором, у которого были богатые родители, оплатившие мое обучение в колледже и поддержавшие меня в путешествиях по миру перед тем, как я должна была приступить к своей первой работе.

Моя реальная жизнь была совсем не такой. Мои родители были мертвы, старший брат был мёртв, и на мне висели три маленьких рта, которые нужно было кормить - Эшли, Дэнни и Софи. Им было 13, 8 и 5 лет. Мы жили в доме моих родителей, в страшном районе Лос-Анджелеса, в старой квартире с двумя спальнями и одной ванной - крошечной, но все же это был дом. В гараже была лаборатория по производству метамфетамина, но, к несчастью, она взорвалась, убив обоих моих родителей. Софи было всего пару месяцев от роду.

12:25

Через три минуты я войду в толпу, брошу рюкзак и уйду. Я знала, что кто-то будет там, чтобы забрать его через несколько секунд после того, как я его брошу, но я не смотрела. Все в моем мире зависело от того, насколько много ты знаешь, и мне совсем не нужно было знать, кто забирает наркотики. Моя работа заключалась только в том, чтобы доставить их.

12:26

Я начала идти к мусорке, чтобы выбросить бумажную тарелку, с которой ела пиццу. Я купила ее, чтобы убить время и утолить голод. Еда в самолете не очень сытная, но кусочек теплой сырной пиццы всегда помогал. Звуки топота ног, разговоры людей, приземляющиеся самолеты и объявления по громкой связи заполнили мои уши. Я снова посмотрела на часы.

12:27

Осталась минута. Я смешалась с толпой, натянув бейсболку и низко опустив голову. Мои солнцезащитные очки выглядели глупо, поскольку я носила их в терминале, но это была необходимая мера предосторожности. Я знала, где находятся камеры, знала, как скрыть себя так, чтобы меня было трудно разглядеть. В этом аэропорту было множество глаз картеля, каждый из которых был готов прикрыть меня. Они были там, чтобы отвлечь охрану и подобрать мой груз.

Ровно в 12:28 я сделала сброс.

— ------------------

На мои плечи навалилась Лос-Анджелесская жара. Мне пришлось сделать три пересадки, пользуясь общественным транспортом, потому что моя машина была припаркована возле дома. Когда я, наконец, добралась, я улыбнулась, и мое сердце забилось сильнее при мысли о том, что я увижу своих детей. Дом был маленький, с облупившейся белой краской и нуждался в новой крыше, но это был дом. Шторы были закрыты, входная дверь и железная дверь-ширма заперты, как я и просила. Я порылась в кармане в поисках ключей, звеня ими. Как раз в тот момент, когда я собиралась вставить их в замок, дверь распахнулась.

— "Мамочка!" - закричал тоненький голосок, и маленькие ручки потянулись, чтобы открыть замок на металлической двери. Это была Софи, демонстрирующая в улыбке два передних зуба. Ее светлые волосы были вьющимися, но аккуратно расчесанными, а ее большие голубые глаза широко раскрылись при виде меня. У меня потеплело в груди при взгляде на мою младшую сестру, пятилетнюю девочку, которая была сердцем этой семьи.

— "Она не мамочка. Это Элли", - шипела Эшли, бросаясь к двери. Почти такая же высокая, как я, с прямыми золотистыми волосами, Эшли была человеком, которому я доверяла присматривать за Софи и Дэнни. Ей было всего тринадцать, но она была очень похожа на меня, стойкая и ответственная. Эшли была умнее меня, училась в школе лучше, чем я когда-либо, и была нацелена на то, чтобы добиться для себя лучшей жизнь, чем та, которую я могла ей дать.

Она бросила на меня извиняющийся взгляд, подхватив Софи и посадив ее на бедро. Она открыла замок и отступила назад.

— "Она не должна была..."

— "Открывать дверь", - закончила за меня Эшли. - "Я знаю. Она просто такая... быстрая".

Я улыбнулась и обняла ее одной рукой.

— "Раньше ты сама была довольно быстрой", - сказал я, вспомнив, как она была в возрасте Софи.

— "Да, но я не могла быть такой непослушной", - сказала она.

— "Это правда", - сказала я, проходя в маленькую кухню и беря яблоко со стола. - "Ты была еще хуже".

— "Кто хуже?" спросила Софи, выглядя слегка расстроенной.

— "Не ты, детка", - сказал я, притягивая ее к себе. Эшли опустила ее на пол, и она вприпрыжку побежала ко мне, пока я отрезала кусочек яблока перочинным ножом, который нашла в ящике стола. Она с удовольствием съела кусочек яблока, который я ей протянула, пока Эшли рассказывала мне о том, как прошла их неделя. Дэнни получил пятерку на экзамене по правописанию. Эшли выросла из своей формы и ей нужна новая. Софи водили в парк каждый день, кроме воскресенья.

— "Церковь", - сказала Софи с набитым ртом, и я подняла бровь. Мы не были особенно религиозны.

Эшли пожала плечами. - "Она хотела пойти. Там были ее друзья из детского сада".

Я разрезала последнее яблоко и передала Эшли ломтики, чтобы она отдала их Софи.

— "Я скоро вернусь", - сказала я и пошла к задней части дома, открыв стеклянную дверь на задний двор. Я зашла в сарай и взяла с высокой полки запертую коробку. Вытерев с нее пыль, я открыла и нашла несколько своих личных заначек травы. Это была хорошая вещь: фиолетовый оG kush. Мне нужна была разрядка, любая разрядка, и это должно было подойти. Я свернула косяк и закурила.

— "Черт", - сказал я, вдыхая аромат травы; она пахла соблазнительно. Я слышала, как в соседнем доме Хуаресы, пожилая пара, кричали друг на друга, их телевизор работал, чтобы заглушить звуки, но кого они обманывали? Они были чертовски громкими. На другой стороне мистер Паттерсон жарил на гриле сосиски, судя по запаху. Неподалеку выли полицейские сирены.

Это был мой район. Немного драмы, немного опасности и много демонов, которые жили в людях. Они каждый день боролись, чтобы преодолеть их, но удавалось не всем. Большинство моих соседей сидели на крэке или на колесах. Невинные курили травку, как и я, обычно подростки, но на самом деле они были совсем не похожи на меня.

Я была опасной.

— ------------------------

Накурившись, я зашла в дом и угостилась макаронами с сыром и сосисками, которые Эшли приготовила на ужин. Это было липко, сырно, остро, и просто лучшее, что я когда-либо пробовала. Я съела две миски, наполняя третью с плиты, когда стукнула входная дверь. Я обернулась и сразу же потянулась за пистолетом под раковиной.

— "Элли? Элли дома?"

Я усмехнулась и убрала руку от раковины. Дэнни. Он вошел, неся бейсбольную перчатку и напиток из 7еlеvеn. Его кожа была загорелой, а светлые волосы выбелены солнцем. Из всех нас, братьев и сестер, только у него были карие глаза. Они были глубокими и насыщенными, как растопленный шоколад в жаркий летний день.

— "Элли!" Он подбежал ко мне и обнял за плечи. В свои восемь лет он каким-то образом умудрялся быть самым умным в семье, ботаном, который всегда говорил, что однажды он поступит в колледж, а потом позаботится обо всех нас. Он никогда не вел себя круче, чем был, никогда ничем не хвастался - но он был строгих правил. Он не выносил криминала.

— "К Эшли приходил мальчик", - сказал он почти сразу.

— "Ябеда-корябеда!", - крикнула Эшли из другой комнаты. Она подошла и жестом резанула ногтем по шее. Иногда я забывала, что Эшли тоже была ребенком.

— "Мы поговорим об этом позже", - сказала я, бросив на них обоих взгляд. - "Сейчас мне нужно принять душ, а потом я пойду на работу".

Говоря "работа", я имела в виду, что собираюсь заехать в Распределитель и забрать свою следующую работу. Эшли и Дэнни знали, что это значит.

— "Можно мне с тобой?" спросила Софи, следуя за Эшли. В руках у нее была детская кукла.

Все повернулись к ней и ответили одновременно.

— "Нет!"

— -----------------

Мы с моим старшим братом Питом были внебрачными детьми нашего отца. Мы родились от разных матерей, и наши матери умерли примерно в одно время от передозировки наркотиков. Нас взяли в приемную семью и передавали из дома в дом, пока отец не вышел из тюрьмы, отсидев за хранение наркотиков - срок, который он отбывал еще до смерти наших матерей. Он взглянул на нас, худых и несчастных, и решил взять нас к себе. Конечно, были правила - "Ничего не трогайте, маленькие засранцы", - но это был дом, постоянное место.

Потом папа встретил Джанет. Она была лучшим, что когда-либо случалось с нами. Внезапно появился кто-то, кто стирал, готовил еду, помогал с домашними заданиями. Она была умна, молода и красива. Она назвала нас с Питом своими детьми, и впервые в жизни у нас была семья. Папа женился на Джанет, у них родились Эшли и Дэнни, и все мы были счастливы. Все шло хорошо, пока папа не потерял работу. Он бросил наркоту ради Джанет, но теперь у него было много ртов, которые нужно было кормить, и он начал возвращаться к своим старым привычкам, чтобы добыть еду на стол. Джанет забеременела и впала в отчаяние. Она голодала, отец голодал, и хотя мы, дети, получали большую часть еды из продовольственного банка, мы тоже голодали.

Сначала пришла любовь, потом брак, потом лаборатория метамфетамина в детской коляске. В буквальном смысле. После рождения Софи Джанет ходила по магазинам и покупала псевдоэфедрин, который использовался для изготовления кристаллического метамфетамина. Это был безрецептурный препарат, назальный деконгестант, входящий в состав многих безрецептурных лекарств от простуды. Она крала его, вырывала из упаковки и клала в коляску Софи, а потом уходила с улыбкой на лице. Мне было восемнадцать, я покупала сигареты, а не воровала их, и у меня болело сердце от того, что Джанет приходилось так поступать. Она была хорошим человеком. Она не должна была воровать наркотики, чтобы выжить.

Но это был путь, который они выбрали. Женщина, которая стала моей мамой, варила метамфетамин в нашем гараже, помогая моему отцу, у которого было много опыта в этом деле. Он варил мет и раньше, и у него это хорошо получалось. Люди платили хорошие деньги за кристаллы моих родителей, и вскоре мы снова были в порядке. Они расплатились за дом, купили нам хорошие вещи в магазинах - больше никаких "Орео" и дешевых пластмассовых игрушек. У нас были настоящие орешки, настоящие хлопья, настоящие чипсы, настоящие игрушки. Это было время до появления мобильных телефонов, но мы с братом были очень счастливы с нашими уолкменами и коллекцией кассет. Мы были абсолютно счастливы - пока не перестали.

Гараж взорвался. Папа и Джанет были в нем. К счастью, Софи и Дэнни были в детском саду, а Эшли в школе. Пит был на работе, а я тусовалась с друзьями в центре города, курила сигареты и покупала самые высокие и узкие джинсы, какие только могла найти. Парни тогда имели значение. Я хотела произвести на них впечатление, хотела, чтобы меня хотели, чтобы я была желанной. Я была просто глупой восемнадцатилетней девчонкой, которая зря тратила свое время вместо того, чтобы пойти в колледж. Во всяком случае, у меня была возможность.

Полицейские нашли тела, но сначала они нашли лабораторию по производству метамфетамина. Место было закрыто, все было изъято и уничтожено. Пит жил с соседями в маленькой квартирке, а я ютилась у друзей, так что нас никак нельзя было обвинить в наркотиках. Служба опеки забрала детей, но мы с Питом боролись за них, и через пару месяцев судья отдал их под нашу опеку. Мы начали воспитывать их сами, хотя я была еще подростком, а Питу едва исполнилось двадцать. Сначала нас часто навещали сотрудники ювенальной службы, но после первой же проверки все успокоилось. У Пита была стабильная работа, так как он выучился на механика, а я занималась домом и детьми.

В то время наше будущее казалось мрачным. Мы сидели на ступеньках крыльца после того, как дети ложились спать, смотрели на смог Лос-Анджелеса, пыхали джойнты и обсуждали жизнь. Мы смеялись, плакали, обнимали друг друга, думая, как, черт возьми, мы сможем правильно воспитать этих детей. Мы не хотели, чтобы они были в такой же жопе, как мы. С трудом сводили концы с концами, жили в крошечном домике, денег едва хватало, чтобы поставить еду на стол.

А потом в нашей жизни появился Серджио.

— --------------------

Мы с Питом неделями откладывали каждый свободный цент и пенни. Мы собирались отпраздновать четвертый день рождения Дэнни в сhuсk е сhееsе. Мы не могли позволить себе вечеринку, и нам все равно некого было приглашать, но мы могли хотя бы заплатить за пиццу для детей и несколько жетонов для игр. Это был их первый раз в сhuсk е сhееsе, так что они были просто потрясены. Софи была слишком мала, чтобы помнить, но для Дэнни и Эшли это было лучшее время их гребаной жизни.

— "Только посмотри на них!", - сказал Пит, повернув бейсболку козырьком назад. Он всегда так делал, когда входил в здание, но дети так отвлекали его, что он не имел возможности сделать это до тех пор, пока они не закончили есть. С новыми силами они пошли по своим делам, но все еще в пределах видимости. Софи спала в коляске рядом с нами.

— "Я знаю", - сказала я, улыбаясь. - "У нас все не так уж плохо, правда?"

Дети были у нас уже несколько месяцев, и хотя мы боролись (а я имею в виду, отчаянно боролись), нам все еще удавалось делать их счастливыми. Пит как раз собирался ответить мне, когда напротив нас сел мужчина. Первое, на что я обратила внимание, это его татуировки на шее, поднимающиеся к челюсти и спускающиеся к рукам, даже к костяшкам пальцев. Пронзительные зеленые глаза, красивое лицо, темные волосы и смуглая кожа; он был самым настоящим определением плохого мальчика, а я обожала плохих мальчиков.

— "Не здесь", - сразу же сказал Пит, поднимаясь на ноги. Казалось, он знал этого парня.

— "Расслабься и сядь", - сказал незнакомец. - "Я гуляю со своим ребенком. Видишь того в "Whасk-а-Mоlе"? Это мой".

— "Это не подходящее время...", - начал Пит, но его прервали.

— "Чертовски пододящее".

— "Что происходит?" спросила я.

— "Ты, должно быть, Элли. Я Серджио". Его голос был грубым и одновременно гладким, как мед, стекающий по речным камням. Он протянул руку для рукопожатия, и я почти пожала ее.

— "Не разговаривай с ней", - шипел Пит, понизив голос до шепота. - "Я достану тебе деньги. Клянусь гребаным богом, я достану их тебе. Мне просто нужно время".

— "Ты говоришь это уже несколько месяцев", - спокойно сказал Серджио. Он сложил руки на столе и посмотрел мне в глаза, слегка улыбнувшись. Я покраснела.

— "Но я серьезно", - сказал Пит. - "Я нашел вторую работу. Я начну на следующей неделе. Я..."

— "А что мешало сделать это раньше?" - мрачным голосом спросил Серджио, переведя взгляд на Пита. Мой брат выглядел испуганным. Я никогда не видела, чтобы кто-то, кроме нашего отца, пугал Пита.

— "Сколько нужно заплатить?" спросила я, сглатывая нервы.

— "Не забивай свою хорошенькую головку", - сказал Серджио, подмигнув мне. - "Это наше дело".

— "Его дела - это мои дела!", - жестко сказала я. Этот парень издевался над моим братом. Мне было наплевать, что он горяч; никто не связывается с моей семьей.

— "Мне нравится твоя сестра, Пит", - сказал Серджио, улыбнувшись. - "Вот что я тебе скажу, я готов забыть об этом деле".

— "В чем подвох?" спросил Пит. Его лицо стало серым. У меня было чувство, что Пит точно знает, в чем подвох.

Серджио наклонился вперед, ухмыляясь.

— "У меня есть для тебя работа".

— --------------

Киллер

— --------------

Я помню ее.

Это было раннее утро, перед самым восходом солнца, и я совершал Фаджр, первую молитву за день. Каждое утро я начинал лицом к Мекке, поклоняясь Богу на моем небе, а после этого я вел с Ним беседу. Я молился за своего сына, маленького нарушителя спокойствия, который оказался очень похож на меня, а потом я молился за нее.

"Не убивай меня".

Я закрыл глаза и умоляла Бога меня простить.

— ------------------

Рукопашный бой, джиу-джитсу, ган-фу (боевое искусство с огнестрельным оружием) и муай-тай. Я тренировался каждое утро после молитвы, мое тело горело от напряжения мышц, отрабатывая навыки, которые могли спасти мою жизнь и оборвать чужую. У меня было врожденное чувство проприоцепции, что означает "обостренное ощущение местонахождения каждой части тела". Я посещал курсы анатомии, заучивая человеческое тело с головы до ног, но специализируясь на суставах, главных артериях и горле. Я знал, как одолеть человека, но также знал, как убить его немедленно, если понадобится. Чаще всего моя работа заключалась в последнем.

Сегодня утром, после тренировки, я выполнял многоступенчатые упражнения. Это был эффективный способ проработать несколько мышц и частей тела вместе. Это была опасная комбинация, которая делала меня одновременно уверенно стоящим на ногах и смертельно бесшумным. Я мог пересечь комнату, не издавая ни звука, и почти всегда получал преимущество над своими целями. Для этого мне нужно было тренироваться, и тренироваться усердно.

Каждый день, кроме пятницы, я заставлял свое тело работать на износ. Пятница была отведена для молитвы Джумма, которая была мусульманским эквивалентом воскресной церковной проповеди. В эти дни я был нежен со своим телом, прикладывал к больным мышцам лед и пил столько воды, что хватило бы и лошади. Я ел чистую здоровую пищу, даже если это мог быть и свободный от диет день, но для таких, как я, свободных дней не существовало.

Киллеры не свободны.

— -------------------

На улицах пахло бетелевым листом и иттаром, смесью, которую жевали большинство мужчин, и мускусного одеколона, которым они пользовались. Грунтовые дороги с открытыми базарами, ослы, тянущие тележки, и побитые автомобили азиатского производства не были необычным зрелищем. Мои ботинки хрустели по грязи и камням, когда владельцы магазинов подпрыгивали при виде меня, проходящего мимо их лавок. Только один осмелился заговорить со мной, тепло поприветствовал меня и пригласил зайти на чашку чая. Я поднял руку в знак благодарности и покачал головой. Сегодня я был занят.

— "Пойдем, брат. Только одну чашку", - сказал Билал, молодой владелец небольшого магазина. Он говорил на урду, которым я свободно владел. Мне нравился Билал, нравилось, что он был свеж лицом и не тронут трудностями жизни на востоке. Он происходил из привилегированной семьи и вместо того, чтобы пойти в колледж, украл деньги на своё образование, чтобы открыть свой скромный магазин. Его отец хотел, чтобы он стал инженером, но Билал ненавидел цифры. Он уехал из Исламабада, расположенного в шести-семи часах езды на север, чтобы спрятаться на улицах Старого Лахора.

Мы были в Пакистане, шестой по численности населения стране мира. Люди здесь были гостеприимны и дружелюбны, особенно если у них возникало ощущение, что вы не местный. Я выглядел иностранцем в своей западной одежде и с американским акцентом, но я был родом из Старого Лахора. Я родился здесь двадцать восемь лет назад. Где я провел время между этими годами - об этом я никогда не расскажу.

— "Я найду вас после того, как закончу свои дела", - сказал я на быстром урду, положив руку на плечо Билала. Я крепко пожал его, и он усмехнулся.

— "Мускулистый парень", - сказал он по-английски, и я отпустил его и пошел своей дорогой.

По дороге я поймал велорикшу, и даже не потрудился поторговаться с водителем. Большинство людей здесь торгуются, а владельцы магазинов и рикши часто заранее завышают цены. Для меня пара рупий была ничто, а для них - все. У большинства были голодные рты, и я не собирался отказывать ребенку в следующей порции еды. Я давал хорошие чаевые, что было не принято, но рикши были благодарны.

Я проехал по Старому Лахору на рикше, проезжая мимо мечети эпохи Великих Моголов, Бадшахи Масджид. Это был впечатляющий образец индо-исламской архитектуры. В нескольких минутах ходьбы находился древний Лахорский форт - большой дворец, в который я пробирался в детстве, чтобы заработать рупии и доллары у туристов. Я рассказывал им факты о форте: как он был построен в 1566 году, как короли ездили на слонах и проходили через знаменитые ворота Аламигири на битву, как архитектор Наваб Зайн Яр Джанг Бхахадур был также влиятельным религиозным проповедником и основал филиал Хаксаров в Хайдарабаде, Индия. Мне было семь лет, я сыпал фактами и напускал на себя важный вид. Большинство туристов хорошо платили мне.

Но это было очень давно.

Велорикша вывез нас с окраины древнего города, обнесенного стеной, в район красных фонарей - странное место для проституток, собирающихся рядом с таким священным символом. Некоторое время назад сын проститутки открыл популярный ресторан на крыше под названием "Хавели", откуда открывался вид на Бадшахи Масджид. Здесь я останавливался, чтобы отведать кебаб и получить следующее задание. Курьер ждал меня, держа в руках портфель с материалами дела. У меня уже был код и маленький ключ, чтобы открыть его. Мой обед задержался из-за пробок, но я не волновался. Здесь это было обычным делом, и я знал, что курьеру было поручено ждать столько, сколько потребуется для моего приезда. Я был уверен, что смогу приехать через неделю и все равно найду его там.

Владелец рикши был порядочным человеком, с гордостью рассказывал о своей дочери, которая получала высокие оценки в школе. Он сказал, что работает день и ночь, чтобы заработать достаточно денег для оплаты ее обучения. Его жена работала горничной в богатом районе Гулберг, и он видел ее только раз в месяц. Их дочь звали Африн, что в переводе с арабского означает "красивая и храбрая". Поскольку большинство пакистанцев были мусульманами, многим из них давали персидские или, что еще важнее, арабские имена - на том же языке, на котором был написан Священный Коран. Услышав о его умной и непоседливой дочери, я улыбнулся, что со мной случалось редко.

— "Для вашей дочери", - сказал я, протягивая рикше две купюры по тысяче рупий. Это было не так много, около десяти долларов США в пересчете, но, учитывая, что проезд стоил всего пятнадцать рупий, это было чертовски щедро. Рикша начал плакать, и я поспешил уйти. Я нашел вход в ресторан Hаvеli и вошел внутрь. Карлик в красочной, изысканной пенджабской тамбе и курте вежливо приветствовал меня. Он провел меня к лифту, что в Старом Лахоре и по сей день редкость, и к хозяину, который усадил меня за столик на крыше с видом на мечеть.

Я еще не успел открыть меню, как ко мне подошел человек с чемоданчиком-"дипломатом". Он был одет в традиционную курту, которую оттеняла пара светоотражающих очков-авиаторов. Он приподнял солнцезащитные очки, глядя мне в глаза. Ему нужно было установить мою личность.

— "Наим послал меня", - тихо сказал он на ломаном английском. Чемоданчик был пристегнут к нему наручниками, и ключ был только у меня. Я осторожно достал его из нагрудного кармана пиджака.

— "Все на месте?"

— "Я не открывал его, сахиб". Сахиб означало "господин" на пенджабском языке. В Лахоре проживало много пенджабских мусульман.

— "Хотите, чтобы я вас отпустил?" спросил я на пенджаби. Он выглядел облегченным, услышав родной язык.

— "Да, сахиб".

Я попросил его положить дипломат на стол, а сам положил одну руку на "Глок" у своего бедра, готовый защитить портфель, если понадобится. Свободной рукой я снял с него наручники с помощью ключа. Через несколько секунд наручники защелкнулись на моем собственном запястье. В этот момент подошел официант. Курьер поклонился, сказал последнее "сахиб" и удалился. Я заказал две тарелки бехари кебаб, без наана (лепешки), потому что мне не хотелось углеводов. В ожидании еды моя рука лежала на моем "Глоке".

Одним из преимуществ пребывания в Пакистане был легкий доступ к оружию на выбор. Оружейники Дарра Адам Кхел производили сотни пистолетов в день, в дополнение к гранатам и другому оружию. Пакистанские копии АК, Dеsеrt еаglе-а и любого другого оружия были легко доступны и дешевы. Поскольку у меня были деньги и поскольку я привык к этому, я заплатил за настоящий Glосk 17 производства компании Glосk USа. Он был надежным и распространенным. Я забрал его через полчаса после того, как мой самолет приземлился в Лахоре из Лос-Анджелеса.

Я знал, где находится каждый на крыше, знал, что они делают, и угадывал их дальнейшие действия. Это была игра, в которую я играл, чтобы сохранить остроту ума и следить за своим окружением. Я молча поел, когда принесли еду, потом тихо оплатил счет и ушел.

Наручник тяжело давил на запястье, пока лифт вез меня обратно на первый этаж. Мне предстояло снова выйти в мир, но я буду прикован к этому портфелю, как пленник этой жизни.

— -----------------

Наркокурьер

— -----------------

Вы слышали выражение "Там черепахи до самого низа"? Я занимаюсь именно этим ремеслом. Наркоторговцы - это все, начиная с транснациональных фармацевтических корпораций, которые закрывают глаза на то, чем еще занимаются их поставщики, и заканчивая полевыми командирами, управляющими маковыми полями в Афганистане, и пацаном, продающим крэк на углу улицы.

Если вы когда-нибудь задавались вопросом, откуда наркоторговцы берут наркотики, ответ очень прост: у других наркоторговцев. Торговля наркотиками - это иерархическая структура. Уличные дилеры получают наркотики от поставщиков низшего звена, которые, в свою очередь, получают их от поставщиков высшего звена. Поставщики верхнего уровня получают свои поставки непосредственно от дистрибьюторов, которые являются главой транспортировки и распределения наркотиков во всей стране. Каждый человек в этой пирамиде обычно знает только того, кто стоит непосредственно над ним, что является одновременно мерой безопасности и не позволяет дилерам избавиться от посредников.

Какова была моя роль во всем этом? Я была перевозчиком. Я перевозила наркотики, участвовала в операциях высокого уровня, мне доверяли международную контрабанду. Я получала первосортный героин из Таиланда или Пакистана, доставляя его туда и обратно в течение нескольких дней, поставляя необработанные, чистые наркотики, которые не так-то просто было приобрести. Наркотики, которые я привозила, шли прямо к Серджио, и он использовал их для сделок и развлечения элиты. Он не был ни низшего, ни даже высшего звена. Нужно было быть глубоко в наркокультуре, чтобы знать, кем был такой парень, как Серджио, в мире наркотиков. Его семья была на уровне дистрибьюторов. Они покупали наркотики непосредственно у картеля Диаманте, чертовски чистый товар, ввозили их в эту страну большими партиями, а затем почти безупречно перевозили через границы штатов. Такого парня, как Серджио, не встретишь, спрашивая у уличных дилеров, кто их босс. Его можно встретить, будучи кем-то особенным.

По крайней мере, так он мне всегда говорил.

Сегодня я направлялась в Распределитель, место, которое на самом деле нельзя было назвать местом, потому что оно постоянно менялось. Я знала адрес этого дня, потому что меня проинструктировали в Пакистане. Все это было связано, и в то же время нет. Такое дерьмо нельзя было свалить на одного человека, во всяком случае, не в течение одной жизни. Серджио был высоко, но он не был вершиной. Кто бы ни сидел наверху, он был могущественным, и он или она могли быть кем угодно.

Было 11 вечера, а я все еще не выспалась, за исключением тех нескольких часов, которые мне удалось выкроить на рейсе из Пакистана, который даже не был прямым. Была остановка в Стамбуле, Турция, а оттуда 14-часовой перелет в Лос-Анджелес. Я была раздражена из-за джет-лага, но отбросила все мысли, пока добиралась до склада. Этот был в Сил-Бич, который находится в самом западном углу округа Ориндж. Запах соленого океана наполнил мои ноздри вместе с запахом дизельного топлива со складов. Уличные фонари здесь не горели, поэтому в районе было чертовски темно и жутко тихо. В тени ждали "быки", и один из них начал следить за мной. Я остановилась, чтобы изложить свои дела.

— "У меня встреча с Серджио", - сказала я. Ко мне подошла фигура, лицо которой было наполовину скрыто капюшоном. Он был крупным, буйным и злобным.

— "Здесь нет никого с таким именем".

— "Серджио ждет меня. Я Элли".

— "Меня не ебет, кто ты такая. Вали отсюда".

Я подняла рукав и показала ему татуировку на предплечье.

— "О", - сказал бык. "Ты одна из тех девушек"

.

Я привыкла к этому. Серджио сделал мне клеймо год назад, обозначив меня как одну из его девушек. Пока я показывала эту татуировку, меня нельзя было трогать. Это была замысловатая татуировка, которую, вероятно, мог бы повторить талантливый татуировщик, но рисковать не стоило. За такое дерьмо убивают.

Бык смотрел на меня так, словно ожидал, что я умру сегодня ночью. Я действительно не была похожа на одну из девушек Седжио. Эти женщины были знойными и сексуальными, а я - ну, симпатичной и белой. Изображая спокойствие, которым я не обладала, я высоко подняла голову и осмотрела свои ногти, пока силовик делал звонок. Он подтвердил то, что я ему сказала.

— "Можешь проходить, принцесса", - сказал он после звонка.

— "Назови меня так еще раз, и я прикажу тебя похоронить", - холодно сказала я. Он поднял руки и отступил.

Порывы ветра приносили прохладный, хрустящий воздух с близлежащего пляжа. Гонимая холодом, я поспешила на склад. Внутри шла ночная операция, было шумно и многолюдно, свет был ярким и слепящим. Повсюду валялись кристаллы и большие бочки с уже раздробленным порошком, готовые к распространению после взвешивания и расфасовки по килограмму. Большинство метамфетамина низкого уровня продавалось по 10 долларов за грамм, но это было хороший товар; его цена начиналась от 90 за грамм. Работники склада должны были подготовить эту партию к распределению к вечеру. Завтра к полудню это будет пустой склад, где ничего не останется, абсолютно чистый. Это было почти как волшебство.

Я прошла мимо людей в защитных костюмах, которые работали с фентанилом, подмешиваемым к метамфетамину для повышения потенции. Больше не было такого понятия, как чистая наркота. Людям нужен был дополнительный кайф, нужен был удар, который давал фентанил. Единственная проблема заключалась в том, что он был очень опасен. Всего 30 килограммов фентанила было достаточно, чтобы убить 14 миллионов человек. Люди умирали от передозировки фентанила каждый божий день. Даже Наркан не спасал.

— "Элли", - произнес грубый, бархатистый голос у меня за спиной. Я обернулась и увидела Серджио в окружении двух своих телохранителей. Оружие, которое они держали в руках, заставило меня почувствовать себя в безопасности. Они защищали наркотики, и они защищали таких людей, как Серджио и я. Мы были важны для картеля "Диаманте".

Обычно меня встречали как королеву, когда я была в присутствии Серджио, но по какой-то причине все избегали смотреть мне в глаза. Серджио выглядел взбешенным, как будто я лично нагадила ему в кофе этим утром.

— "Что-то не так?" - спросила я.

— "Что-то не так?" - Серджио повторил и рассмеялся, но что-то подсказывало мне, что он вовсе не считает это смешным. Его выражение лица потемнело.

— "Серджио..." начала я.

— "Иди со мной", - сказал он и повернулся. Он пошел прочь, и я последовала за ним, телохранители двигались за нами. Серджио привел нас в офис с видом на склад. Мы поднялись по ступенькам.

— "еsреrа аfuеrа", - сказал он телохранителям. Ждите снаружи.

Серхио провел меня в свой маленький кабинет, закрыв за собой дверь.

— "Не думал, что ты покажешься", - сказал он.

— "Почему?"

— "Потому что ты не сбросила товар".

— "Что?"- резко сказала я.

— "Ты не делала сброс, Элли".

— "Но я сделала. В 12:28, как и обсуждалось, именно там, где мне было приказано".

— "Согласно моим источникам, нет", - сказал Серхио. Его глаза, казалось, горели, и впервые меня осенило, что я действительно могу умереть сегодня ночью. Я подумала об Эшли, Дэнни и Софи. Как бы они выжили без меня? Система патронатного воспитания была страшной. Более половины детей, вышедших из системы патронатного воспитания, в течение первых двух лет становятся наркоманами, попадают в тюрьму или умирают. Половина.

— "На хуй твои источники!", - сплюнула я. - "Я делаю эту работу с тех пор, как умер Пит. Я никогда не подводила".

— "До сегодняшнего дня".

— "Серджио, ты меня знаешь. Я не воровка".

— "Скажи мне, кто тебя перекупил", - сказал он, не сводя с меня пристального взгляда зеленых глаз.

— "Меня не перекупали", - ответила я. - "Я сделала сброс. Взломайте камеры наблюдения в аэропорту и убедитесь сами".

Серджио рассмеялся, но не похоже, чтобы он действительно находил это забавным.

— "Как ты думаешь, кто мы такие? ЦРУ? У нас достаточно глаз в аэропорту. Мне шесть разных источников сказали, что ты, блядь, не сделала сброс. Какого хуя ты меня так позоришь, Элли? Все знают, что ты моя девочка".

Хотелось бы мне сказать, что я не была девушкой Серджио, но это так. У нас были странные отношения, которые не имели смысла. Наши роли не были равными; Серджио был боссом, а я - работником. Это было неэтично, но что вообще может быть этичного в операциях по торговле наркотиками? Мы трахались, когда нам нужна была разрядка, и я знала, что я была не единственной, к кому он приходил. У него был свой гарем девушек, все татуированные и обожествляемые массами. С теми, кто рожал ему детей, он обращался как с королевскими особами. У Серджио было пятеро детей, все младше десяти лет. Он никогда не позволял мне забеременеть. Я приносила ему слишком много денег. Если честно, иметь от него ребенка не очень-то и хотелось.

— "Ты в глубоком дерьме, Элли", - сказал Серджио. - "Я не могу защитить тебя от этого. Есть влиятельные люди, которые ждут эту наркоту. Мы не сможем доставить его и потеряем бизнес. Мы потеряем бизнес и не сможем прокормить наших людей. Ты хочешь, чтобы наша семья голодала? Или твоя?"

— "Никогда", - прошептала я, делая шаг назад. Серджио сделал несколько шагов вперед в ответ, а затем схватил меня за руку.

— "Почему ты не сделала сброс, Элли?"

— "Я сделала!"

— "Не ори на меня, блядь!", - приказал он. Его раздражало, когда люди повышали голос рядом с ним. Он был наделен властью, и это заслуживало уважения. Конечно, он многое спускал мне с рук, но неуважение было единственной вещью, которую он не мог оставить без внимания. Вот как он контролировал меня. Держал в узде.

— "Теперь скажи мне, кто тебя перекупил. Я выкуплю поставки, возможно, вдвое дороже, чем я заплатил Картелю, но мы сможем, по крайней мере, выйти в плюс после продажи нашим особым клиентам. Скажи мне, и я отправлю тебя и детей из города, пока все не успокоится. Я сказал, что не буду тебя защищать, но, черт возьми, ты просто непробиваема".

— "Серджио", - сказала я со слезами на глазах. - "Я действительно сделала сброс".

Он вздохнул.

— "Ладно, если ты хочешь так играть, тогда хорошо. Ты должна мне шестьсот тысяч долларов, Элли. И это я говорю по-хорошему. Уличная стоимость этого дерьма в пять раз больше".

— "Ты же знаешь, у меня нет таких денег".

— "Ну, тебе придется их найти", - сказал он. - "Если ты этого не сделаешь, полетит голова, и это будет не моя".

— "Дай мне работу", - сказала я. - "Я перевезу все, что ты хочешь. Дай мне возможность покрыть это". К этому времени я уже перестала умолять о своей невиновности. Это не сработало. Он был убежден, что я передала поставку конкуренту, хотя в этом не было никакого смысла. Меня ничего не светило, кроме смерти, а у меня было три маленьких рта, которые нужно было кормить. Теперь я должна была бороться за выживание.

— "Ты действительно думаешь, что я доверю тебе поставку после этого маленького трюка?"

— "Серджио, пожалуйста", - умоляла я. "У меня трое детей, которые зависят от меня".

— "У каждого свои проблемы", - сказал Серджио. Никакого сочувствия. Это было плохо.

— "Если наши отношения когда-либо имели для тебя значение, докажи это и дай мне шанс", - сказала я. Слезы лились, и я не могла их остановить. Серджио выглядел так, будто он немного смягчился. Язык его тела говорил мне об этом. Он расслабил плечи, и его глаза подобрели.

— "Хорошо, но никто об этом не узнает", - сказал Серджио. - "Я дам тебе работу. Последнюю работу, чтобы загладить свою вину. После этого с тобой будет покончено, Элли".

Меня увольняли. Неважно. Я все равно выберусь живой. Это было все, что имело значение сейчас.

— "Итак, что за работа?"

— ------------

Киллер

— ------------

Я мог бы раскроить ему лицо ударом с разворота, и собирался сделать это немедленно. Я был в переулке в сумерках, после того как выпил пару чашек чая с хозяином магазина Билалом. Мы вместе поужинали пулао - блюдом, которое стоило всего пару рупий за целую тарелку. Я съел курицу, не тронув рис. И очень хорошо, потому что сейчас передо мной стояли трое бандитов, и их, похоже, очень интересовал мой портфель.

— "Что там? Деньги?" - спросил один из них на урду. Его глаза блестели под вечерним светом. Я не мог его винить. Я был одет как иностранец, а чемоданчик с наручниками обычно означал здесь деньги. Именно так большинство предприятий перевозили свои деньги в банк. Возможно, он забыл, что они всегда носят оружие, а у меня был мой "Глок". Но мне очень не хотелось пользоваться своим оружием. Звук выстрела прогремит по улицам, а потом появятся полицейские и потребуют показать, что у меня в "дипломате".

— "В чемодане? Не о чем беспокоиться", - спокойно сказал я на урду. Мой американский акцент заставил их усмехнуться.

— "Грязный американец", - сказал один бандит. "Ты берешь у нашей страны, ничего не делая для нее взамен".

Я ничего не ответил, сжав кулаки так, что треснули костяшки. Это была мелкая неприятность. Я позволил им загнать себя в угол, отходя назад, пока не уперся в стену здания. Их было трое, поэтому прижаться спиной к стене было крайне важно. На окне были решетки, как и на большинстве других окон в Пакистане. У меня был план, как их использовать. Я расправил плечи и слегка откинулся в сторону, воспользовавшись их дилетантским поведением, и потянулся. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я дрался с реальным человеком, и это будет хорошим спаррингом.

Первый замолчал, второй вытащил нож, а третий двинулся ко мне.

Он был крупным, мощным на вид и медлительным, как дерьмо. Вероятно, он употреблял низкосортные гормоны роста, стероиды или и то, и другое. Если не можешь иметь качество, выбирай количество. Очевидно, что они не были сливками среди местной шпаны. Когда у тебя раздавлена трахея, не имеет значения, насколько ты велик. Я сделал вид, что бью его в пах, а когда он повернулся боком, ударил его ребром "дипломата" в горло, примерно на три дюйма ниже подбородка. Когда он, забулькав, попятился назад, я повернулся к двум его друзьям.

Тот, что с ножом, подтолкнул своего друга вперед. Он, похоже, знал, что делает, так как переместился влево от меня, оставив парня с ножом справа. Он явно был тренирован, так как нанес боковой удар ногой в мою голову. Увернувшись от удара, я отступил от него и почувствовал жгучее тепло в руке, говорящее о том, что парень с ножом порезал меня.

Оскалившись, я понял, что оставлять человека с ножом у себя за спиной нельзя, поэтому я провел тейкдаун с захватом ног. Он упал на задницу, и я быстро переместился за него, взяв на удушение. Теперь мы оба были на земле, но я стоял на одном колене и держал его между собой и парнем с ножом. Его следовало бы убить. Он напал на меня, и это то, чем я зарабатываю на жизнь, но в этом не было необходимости. Он быстро вышел из игры. Встав, я ударил его ногой в голову, чтобы он никого в ближайшее время не побеспокоил.

— "Просто оставь портфель, и я тебя отпущу".

Отпустит меня?

Сделав глубокий вдох, парень с ножом набрался храбрости и бросился на меня. Я заблокировал нож чемоданчиком и пнул его по икре. Он отступил, прихрамывая. Размахивая ножом, как третьесортный заклинатель змей, он снова двинулся ко мне. Ударом "дипломата" в предплечье я остановил движение его ножа, и ударил его локтем в голову по боковой дуге. Когда он пошатнулся, я снова пнул его по икре.

Моя рука была теплой от крови, и я хотел покончить с этим фарсом. Он тряхнул головой, чтобы прийти в себя, снова двинулся ко мне, я сделал обманное движение чемоданчиком. Когда он отдернул руку с ножом за пределы моей досягаемости, я нанес удар с разворотом ногой в голову, который обдумывал ранее. Он тут же упал на землю, неподвижный. Я надеялся, что не сломал ему шею, но это было вполне реально.

Подобрав нож, я вставил его между двумя прутьями решетки на окне и дернул вбок, переломив лезвие надвое. Я оставил поломанное оружие и людей и лежать на земле. "Дипломат" был в моей руке, забрызганный багровой кровью бандитов. Я был доволен.

Я нанял рикшу, чтобы он отвез меня на 6-ю Чаттерджи-роуд в центре Лахора, всего в одиннадцати минутах от Бадшахи Масджид. Там находился отель Hоtеl оnе, в котором я планировал провести ночь под одним из своих многочисленных псевдонимов. В настоящее время у меня было шесть паспортов, зашитых в пиджак. Мне нужно было только имя и немного наличных, и то и другое я был готов предоставить. Когда мы приехали, я расплатился и дал чаевые водителю, и пригнул голову, пробираясь в отель.

Пора было снять себе номер и открыть портфель.

— -------------------

Наркокурьер

— -------------------

Я снова летела рейсом "Турецких авиалиний", с пересадкой в Стамбуле, в Исламабад, Пакистан, даже не попрощавшись с детьми. Я позвонила Эшли из таксофона в аэропорту и сказала ей, что вернусь через пару дней. Она была разочарована, но пожелала мне счастливого пути и пообещала присмотреть за Дэнни и Софи. Я чувствовал себя чертовски виноватой; она была слишком молода, чтобы делать все это. У нее не было возможности побыть ребенком. Я была рада, что это будет моё последнее дело. После этого я собиралась найти нормальную работу, где не будет необходимости пропадать на несколько дней или недель.

Пока я ждала своего рейса, территорию патрулировали сотрудники таможенной и пограничной служб. Я не обращала на них внимания, едва удостоив их взглядом. Мне нечего было скрывать. Это будет странная операция.

— "Никаких наркотиков", - сказал Серджио.

— "Никаких наркотиков?"

— "Никаких".

Мне было поручено забрать посылку из Мурри и доставить ее в Лахор, Пакистан. Это звучало достаточно просто, но я сотни раз бывала в Пакистане и знала, что от Мурри до Лахора 6-7 часов езды с военными контрольно-пропускными пунктами. Я не знала, что будет в посылке, но не могла представить, что это будет законно. Я могла оказаться в пакистанской тюрьме, и некому было бы внести за меня залог. Я была никем. Я сомневалась, что посольство потрудится помочь мне, даже если я позвоню им. Они не сочувствовали наркокурьерам.

Это было не похоже на лёгкое дело.

— -------------------------

Стюардесса наливала мне стакан "Спрайта", когда я впервые обратила на него внимание. Он был не намного выше меня, наверное, чуть выше метра семидесяти, и у него было жесткое выражение, которое не покидало его прищуренное, уродливое лицо. Из-за широких плеч он выглядел немного смешно, как будто он был персонажем из боевика, но мне было не до смеха. Я была напугана.

Я была очень внимательна к своему окружению и всегда знала, когда за мной следили. У меня появлялось зудящее чувство у основания шеи и желание немедленно прекратить все движения и внимательно осмотреться. Я почувствовала его взгляд на себе, когда пошла в туалет. Я проверила его и сделала еще несколько ходов. Я подошла к стюардессе, чтобы попросить долить "Спрайта". Я перешла на другое место и взяла журнал. Я пошла в туалет в задней части самолета. Что бы я ни делала, его глаза не отрывались от меня. Мы находились в металлической трубе над Тихим океаном. Куда, по его мнению, я собиралась идти? Меня немного успокаивало его дилетантское поведение, но пугали его мертвые глаза.

В Стамбуле от него нужно будет отоваться. Покинуть аэропорт, а затем вернуться, чтобы вылететь в Исламабад другим рейсом. Такое было не впервые. Меня уже вычисляли конкуренты и следили за мной, чтобы найти наш распределитель. В таких местах, как Пакистан, распределители не перемещалась с места на место. Местные правоохранительные органы брали взятки, и те деньги, которые платила наша организация, были значительными. Тем не менее, это оставляло центры уязвимыми. Они были хорошо вооружены, но существовала вероятность рейда в любой момент.

Я знала, что злобный ублюдок, сидящий напротив, готов пытать меня ради информации. Он начал бы с запугивания, а закончил бы тем, что сломал бы мне один за другим все пальцы. Затем он бил бы меня до тех пор, пока я не сломаюсь, а если я все еще буду молчать, он лишит меня питья на несколько дней, пока я не буду умолять его о воде. Меня готовили к этому, пытали парни Серджио, не давали есть и пить, ломали кости, а потом тщательно перевязывали. Они сделали меня крепкой. Меня не расколоть. Я могла унести секрет в могилу. Если нет, я подвергала опасности жизни троих детей.

Я не спала. Четырнадцать часов до Стамбула, и я не сомкнула глаз. Я пила много кофе и угощалась закусками с камбуза, надеясь, что это придаст мне энергии, и на какое-то время это сработало. Последние три часа я была измотана. Я смотрела на экран, наблюдая, как электронный самолет приближается к цели. Это было единственное, что я могла делать, чтобы оставаться настороже, а это означало не отвлекаться.

Когда самолет приземлился, я вышла первой. У меня был только рюкзак, я прошла с ним в туалет в передней части самолета и дождалась посадки в тесной уборной. Когда я выскочила, самолет едва успел приземлиться, а люди еще даже не расстегнули ремни. Стюардесса была в шоке и потребовала вернуться на свое место. Я отказывалась, пока не открылись двери, и тут же выбежала.

В Стамбуле было душно, даже в аэропорту. Я обмахивалась веером, пробираясь сквозь толпу, двигаясь достаточно быстро, надеясь сбить с толку преследовавшего меня придурка. Я знала, что он там, что он, скорее всего, пробивался из самолета после того, как понял, что я не вернусь из туалета. Я дошла до таможни, но перед этим заскочила в переполненный туалет.

— "У кого есть паранджа?" спросила я по-английски. - "Я заплачу сто долларов США".

Молодая студентка примерно моего возраста протиснулась сквозь толпу и подошла ко мне. Она с удивительной быстротой открыла свою ручную сумку, вытащила три изделия и сунула их мне в руки.

— "У меня есть только кафтан-абайя", - сказала она по-английски. - "Это подойдет?" Они были прекрасны, эти абайи. По сути, это были длинные, свободные платья в исламском стиле. Я выбрала черную и протянула ей остальные. Мне нужна была только одна.

— "У тебя есть никаб?" - спросила я. Мне нужна была одежда, которая закрывала бы мое лицо. Это было важнее всего.

— "Нет, но у меня есть шарф", - ответила она. Этого будет достаточно. Я переместила рюкзак на живот, надев его задом наперед, а затем надела абайю поверх одежды. Я позволила девушке помочь мне обернуть шарфом голову, а затем лицо, оставив только щель для глаз. Мои волосы, нос, рот и лоб были закрыты. Я выглядела как беременная мусульманка. Это была именно та маскировка, которая мне была нужна. Я заплатила девушке и выскользнула обратно в аэропорт, пробираясь к таможне.

На свой стыковочный рейс я идти не могла. Я понимала, что там меня ждал другой парень. Вместо этого я решила, что самым безопасным вариантом будет покинуть аэропорт на пару часов, а затем вернуться. Я могла бы нанять водителей, чтобы они провезли меня через Турцию, Иран, Афганистан и Пакистан, но в те дни в Афганистане хозяйничали талибы. Это была разрушенная войной страна, и ехать по дорогам было слишком опасно. Женщине было невозможно путешествовать по Ирану в одиночку, а чтобы добраться до Персидского залива и пересесть на скоростной катер до Пакистана, нужно было ехать через Ирак, что было не менее опасно.

Я знала маршрут. Я была контрабандисткой, и мне уже приходилось менять планы и маршруты. Но в сейчас я действительно застряла. Единственным отличием было то, что на этот раз я не перевозила наркотики и не отмывала деньги.

Как только я вышла из аэропорта, я поняла, что "он" превратился в "они". Я вычислила членов банды, как только увидела. Их было легко узнать в толпе, потому что американцы были единственными, кто обыскивал толпу, отводил людей в сторону, открывал сумки, останавливал такси. Пытаясь поймать такси, я заметила, что один из гангстеров приближается ко мне, преследуя меня. Мне пришлось быстро соображать.

Я развернулась, нашла самого большого парня поблизости, и бросилась к нему.

— "Ярдым", - сказал я ему по-турецки. Помогите.

Гангстер по глупости пошел за мной. Здоровяк взглянул на него и начал кричать по-турецки, проклиная его. Я скользнула мимо них и пригнулась за двумя пешеходами, спрятавшись за ними, медленно продвигаясь к стоянке такси. Через несколько секунд я открыла дверь желтого кэба и скользнула внутрь.

— "Поехали", - сказала я водителю. - "Гранд Базар". Это было первое, что пришло мне в голову. Я бывала там раньше. Гранд Базар был одним из крупнейших и старейших крытых рынков в мире. Он находился внутри городской стены Стамбула, между двумя мечетями, Бей зит и Нуруосмание. Он занимал 61 улицу и насчитывал более 4 000 магазинов, ежедневно привлекая от 250 000 до 400 000 посетителей. Если было хоть одно место, где я могла бы исчезнуть, то это было там.

— "Эй!" - внезапно закричал кто-то. - "Остановите это такси! Мы его не проверили!"

— "ЕЗЖАЙ!" - крикнула я водителю, но он застыл от страха. Теперь запаниковала и я. Все было кончено.

Водительская дверь распахнулась, и водителя вышвырнули из машины. Я зажмурилась, готовая к тому, что со мной произойдет то же самое, но вместо этого машина дернулась вперед. Мои глаза открылись. На месте водителя сидел другой мужчина, сложенный как боец, с напряженными мышцами на теле, которое выглядело твердым даже с заднего сиденья. Он взглянул в зеркало заднего вида, и на мгновение наши глаза встретились. Выражение его лица было таким свирепым, что мне пришлось отвернуться. Что-то подсказывало мне, что он был не из тех парней, но это не означало, что он не был плохим.

— "Пригнись", - сказал он с американским акцентом, внезапно врубив задний ход. Я пригнулась как раз в тот момент, когда он, перекинув руку через подголовник пассажирского сиденья, посмотрел через правое плечо, повернул руль и сдал назад. Раздался тошнотворный стук: он только что кого-то переехал.

— "Не высовывайся", - сурово приказал он, двинувшись вперед.

— "Кто ты?" спросила я, не поднимая головы. Он ничего не ответил, просто вел машину с огромной скоростью, маневрируя в трафике. Мне пришлось ухватиться за края сиденья, потому что на заднем сиденье не было ремней безопасности. Меня дергало то влево, то вправо, и иногда машина с визгом останавливалась из-за пробок. Не прошло и нескольких минут, как раздались выстрелы.

— "Оторвись от них!" - закричала я, закрывая уши. Пуля влетела в заднее стекло, разбив его. Она задела руку водителя, но тот даже не вздрогнул. Что это был за человек? У меня не было слишком много времени на размышления. Мгновение спустя с нами поравнялся черный внедорожник с опущенными стеклами. Водитель направил на нас пистолет и кричал, чтобы мы остановились.

— "Пересядь налево", - сказал водитель, и как только я это сделала, он врезал наше такси во внедорожник, заставив его свернуть на съезд. Это было невероятно вовремя.

— "Почему я должна тебе доверять?" - спросила я.

Глаза водителя снова встретились с моими из зеркала заднего вида. Его глаза были почти золотыми, как темный мед, освещенный солнцем. Его темные волосы были аккуратно зачесаны назад. У него была светлая кожа, но он не был белым. Я уже видела таких парней, как он. Высокие, загорелые и светлокожие. Он был похож на пуштуна из Пакистана или Афганистана. Пуштуны - бойцы. Если ему можно верить, то я была в надежных руках.

"Ты не должна", - вот и все, что он сказал.

— --------------

Киллер

— --------------

Я отстегнул чемоданчик от запястья и присел на край кровати в отеле, введя код, чтобы открыть его. Внутри оказалась одна папка. В ней были некоторые данные - копии свидетельства о рождении, номер социального страхования, водительские права, несколько бумаг с подробным описанием личности, сильных и слабых сторон. Там также была фотография девушки: светловолосая и голубоглазая, с невинным лицом, что делало ее похожей на подростка. На самом деле она была двадцатитрехлетней девушкой с детским лицом. Я читал дальше ее досье, изучая все детали, запоминая их, когда наткнулся на ее профессию: наркокурьер мирового класса, стоящий целое состояние для своей организации. Она принадлежала одному из главарей в Лос-Анджелесе.

Моим заданием была эта девушка.

"Не убивай меня".

Это снова был ее голос, маленькой и испуганной, с дрожащими от холода губами. Она была худой и слабой, и смотрела на мой пистолет, когда я подошел. Я направил его ей в голову. Крик заполнил мои уши, громче, чем звук выстрела. Ее глаза были карими, стеклянно-безжизненными.

Ошибка. Я совершил ошибку.

— -------------------

Фермерский дом находился недалеко от Лахора, в пятнадцати минутах езды. Это был не столько дом, сколько особняк - четырехэтажное здание с арками и колоннами, сверкающим белым мрамором и бирюзовой плиткой. Это был величественный дом, принадлежащий общественному лидеру, Наиму Бадраши, человеку, обладающему большей властью, чем большинство политиков. Его территория тщательно охранялась, и он не ждал меня.

— "Что у вас здесь за дело?" спросил охранник на урду, когда я остановился у ворот. Он лениво держал АК-47, направленный в небо.

— "Я здесь, чтобы увидеть Наим Бадраши".

— "У меня нет распоряжений, что он кого-то ждет сегодня".

— "Он не ждет меня".

— "Тогда вы должны уйти".

Я высунул голову из окна машины и, глядя ему прямо в глаза, сказал: "Ахмад Гахез не уходит". У охранника чуть не подкосились колени. Он немедленно связался по рации с начальником охраны, и через несколько секунд ворота были открыты. Он опустил голову в знак уважения, когда я проезжал мимо него.

Я припарковался у крыльца, передав ключи водителю Наима. Он переставил машину на стоянку на заднем дворе и дал мне новую, когда я уезжал. В той, на которой я приехал, было слишком много пулевых отверстий.

Дверь открыл мулазим, или дворецкий, который знал, что лучше не спрашивать у меня пальто.

— "Асаламу 'алейкум, Ахмад сахиб", - сказал он. Мир вам, сэр Ахмад.

— "Валейкум 'ассалам". И вам мир. - "Где я могу найти Наима?"

— "Он совершает молитву Аср, пока мы разговариваем".

— "Думаю, я присоединюсь к нему", - сказал я и выскользнул из туфель у входной двери. В Пакистане было принято снимать обувь в доме. Мулазим провел меня в безупречно чистый салон, где находился Наим, обращенный лицом к Мекке. Он как раз начинал молитву. Я расстелил рядом с ним молитвенный коврик и начал молиться. Он почувствовал мое присутствие, но ничего не сказал. Молитва прежде всего.

Я закрыл глаза и увидел безжизненные карие глаза.

— --------------------

— "Садись, - сказал Наим, жестом указывая на диван напротив него. Между нами стоял поднос с чаем и печеньем. - "Пей. Ешь".

Я сел, но не стал угощаться ни чаем, ни печеньем. Сам Наим учил меня никогда не принимать еду или питье от своих врагов. В те дни он был моим другом, но это было очень давно.

— "Чем я обязан этому удовольствию?" - спросил Наим. Он взял чашку с чаем и откинулся на спинку своего мягкого кресла.

— "Работе", - сказал я, переходя к делу. - "Я не могу принять ее".

Наим удивленно поднял бровь. Он сделал глоток своего чая, наблюдая за мной своими темными глазами цвета угля и сажи. Его белая борода была аккуратно подстрижена, но в нем было что-то дикое.

— "Это неприемлемо, Ахмад".

Какое-то время мы молчали, сидели в тишине, и большую часть разговора делали наши глаза. Наим был недоволен мной, это я мог сказать, но было что-то еще, что-то, что наполняло меня ужасом.

— "Как Джибрил?" неожиданно спросил я.

— "Твой сын", - сказал Наим, его глаза сверкнули. - "Он в медресе".

— "Медресе?" Я старался держать свой внезапный гнев под контролем. - "Я никогда не давал разрешения на его обучение в медресе.

— "Ты быстро забыл, что твоего разрешения здесь не требуется".

— "Я не позволю вам превратить моего сына в какого-то радикального экстремиста!"

Я зарычал, не в силах держать себя в руках. Я знал медресе, я сам учился в одном из них. Они вбивали в ребенка религию. Я не хотел этого для своего сына. Я хотел, чтобы его учили нашей религии с любовью, терпением и добротой, потому что, в конце концов, значение слова "ислам" - "мир". Такие места, как медресе, создали исламу дурную славу. В мире 2 миллиарда мусульман, но менее 1% выставляют нас варварами. Я не хотел, чтобы мой сын стал одним из них.

— "Насколько я помню, ты семь лет воспитывался в медресе. Ты получился... замечательным".

— "Я самый хреновый человек из всех, кого ты знаешь", - напомнил я ему.

— "Мужчины писаются, когда ты входишь в комнату. Разве ты не хочешь, чтобы Джибрил был таким же могущественным, как ты?"

— "Нет", - сказал я. - "Я не хочу, чтобы он платил за это. Мой сын не будет убийцей".

— "Тогда ты будешь выполнять ту работу, которую я тебе поручу, Ахмад".

— "Я не убиваю женщин".

— "Ты делал это раньше", - сказал Наим, снова выглядя удивленным. У меня возникло желание избить его до полусмерти, но я знал и другое. Наим владел мной. Я был его рабом.

— "Больше не буду. Никогда".

— "Вся эта суета из-за одной женщины?" - Наим выглядел озадаченным. - "Она была никем! Дочь банкира!"

— "Она была человеком".

— "Как и все твои жертвы, Ахмад", - холодно сказал Наим.

— "Я не убиваю невинных".

— "Не волнуйся. Мы заплатили семье. Устроили дочери банкира королевские похороны", - сказал он. - "Теперь о задании. Эта девушка не невинна".

— "Она всего лишь курьер", - сказал я. - "Да, преступница, но не заслуживающая смерти от моих рук".

— "Ты думаешь, эта маленькая сучка никогда раньше не убивала людей? Эти грязные американские банды убивают всех, даже своих", - сказал Наим. Затем он широко улыбнулся. - "В любом случае, твоя нынешняя цель - не убить эту девушку. Ты бы знал это, если бы внимательно прочитал досье. Тебе нужно только доставить ее из Стамбула в Исламабад, из Исламабада в Мурри, а затем из Мурри в Старый Лахор".

— "Я не нянька".

— "Ты киллер. Будет много убийств. За ней будут следовать соперники, куда бы она ни пошла. Если ее схватят, ее организация в Азии пойдет ко дну. Нам хорошо заплатят, чтобы мы доставили ее в Старый Лахор. Не провали это задание, иначе ты похоронишь мой кусок в торговле наркотиками".

— "Я никогда раньше не проваливал задания".

— "Поэтому я и выбрал тебя, Ахмад".

— "Я не буду убивать женщин".

— "Уверен, что на этом задании ты сможешь держать себя в руках и не затеять бой с женщиной. Я слышал, она и сама неплохой боец".

От этого задания было не уйти. Наим был намерен выполнить заказ, и он хотел, чтобы это сделал я. Я думал о своем сыне, о его золотых львиных глазах, яркой улыбке и маленьких ножках, которые побегут ко мне, когда мы встретимся. Я молился, чтобы он был сильным. Я вытащу его из этого медресе, так или иначе.

— "Присмотри за моим сыном, Наим", - сказал я. - "Я приму этот контракт".

Наим широко улыбнулся и поставил чай обратно на поднос. Он налил немного сока, но только в один стакан. Я знал, что меня увольняют.

— --------------------

Я ехал по Стамбулу, метаясь из ряда в ряд, подрезая машины направо и налево. На хвосте было по меньшей мере четыре машины, и они не собирались отказываться от поимки этой девушки. Наим ошибался на ее счет. Она не была бойцом; она была маленькой, слабой и беременной. Я оглянулся через плечо и посмотрел ей прямо в глаза.

— "Ты хорошо стреляешь?" - спросил я. Она удивила меня, усмехнувшись.

— "У тебя есть ствол, чувак?".

Я кивнул. Чувак.

— "Ну, ты должен был спросить. Дай мне ствол. Ты поведешь, а я буду стрелять".

— "Не поубивай невинных", - сказал я, передавая ей пистолет. - "Я выведу тебя на расстояние выстрела".

— "Я не стреляю в невинных", - прорычала она. Ладно, значит, у неё есть немного пороха в пороховницах.

Я позволил одной из машин приблизиться к нам, и вместо того, чтобы выстрелить в водителя, девушка прострелила две левые шины. Она была чертовски хорошим стрелком; она не потратила зря ни одной пули. Всего два метких выстрела. Так или иначе, слабой она не была. Опасная штучка. Моя работа только что стала немного легче.

Мы повторили то же самое с каждой из трех оставшихся машин. Она стреляла, перезаряжала, и снова стреляла. Должно быть, стрельбе её учили профессионально, потому что прострелить шины движущейся машины из другой движущейся машины чертовски сложнее, чем это выглядит в кино. Мои руки сжали руль. Я без раздумий доверился этой девушке, позволил этим машинам приблизиться к нам. Откуда это взялось?

— "Это последняя ?" - спросила она.

— "Думаю, нет. Мы еще увидим их в каждом аэропорту, а потом снова в Пакистане".

— "Ну, они, очевидно, знают, что это я, так что нет смысла больше носить это", - сказала она, развязывая шарф с лица и волос. Длинные золотистые волосы упали ей на плечи, сияя, как теплый солнечный свет, яркий и ослепительный. Ее лицо было... изысканным. У нее были ангельские черты: курносый нос, большие миндалевидные глаза, пухлые розовые губы и убийственно спокойное лицо стервы. Она была самым прекрасным существом, которое я когда-либо видел.

— "Куда, босс?" - спросила она, ее большие голубые океанские глаза смотрели в окно. Я прочистил горло.

— "В международный аэропорт Сабиха Гёкчен".

— "Это умно", - сказала она. "Стамбул кишит этими ебаными червями". Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-то называл своих врагов "ебаными червями". Это было забавно, но я не улыбнулся.

Киллеры не улыбаются.

— ---------------------

Наркокурьер

— ---------------------

— Мы проехали мимо международного аэропорта Сабиха Гёкчен и увидели, что он еще больше переполнен червями, а вместе с ними и полицией, пытающейся их арестовать. Полицейские были повсюду. Водитель развернулся, снова выехав в город, ведя нас все дальше и дальше на север.

— "Куда мы едем?" спросила я.

— "Нужно где-то залечь на дно".

— "И где же?" спросила я.

— "Это секрет".

Я фыркнула: "Я все равно увижу, ты же знаешь".

— "Завяжи себе глаза шарфом", - сказал он.

— "Что? Нет", - сказала я, и через мгновение улыбка стерлась с моего лица. Глок был направлен прямо мне в лоб.

— "Делай, что я говорю".

Я подняла пистолет, направив на него: "Попробуй, придурок".

Машина заскрипела, когда он остановился. Он повернулся на сиденье, схватил пистолет, зажатый в моей руке, и поднес его ко лбу. Мой палец навис над спусковым крючком.

— "Стреляй", - сказал он, его глаза горели. На мгновение повисло молчание, прежде чем он заговорил снова. - "Никогда не направляй пистолет, если не собираешься стрелять. Это, блядь, не игрушка".

— "Ты тоже направил на меня пистолет", - сказала я, стараясь не дрожать. Моя рука все еще сжимала пистолет, прижатый к его лбу. Я могла выстрелить, могла вышибить ему мозги прямо здесь, но не стала. Я была не такой, как этот парень. И я не была такой, как Пит.

— "Я бы застрелил тебя, если бы пришлось", - холодно сказал он. Я опустила пистолет.

— "Я не убийца", - сказала я.

— "Зато я - да", - сказал он, выхватывая пистолет из моей руки. Он вынул обойму и бросил его на пассажирское сиденье, после чего снова тронулся. Я надела повязку на глаза, пока он мчался по улице.

— ------------------------

Я не могла проверить, сколько прошло времени, но знала, что прошло не меньше часа, когда машина наконец остановилась. Уже вечерело, и мне было немного прохладно. Я нащупала свой рюкзак и вытащила оттуда джинсовую куртку с подкладкой из шерпы, надев ее, чтобы защититься от холода.

— "Жди здесь", - сказал водитель, и я повиновалась. Я не знала, почему я доверяю этому парню. Он не сказал, кто его послал, и меня вдруг охватил вполне реальный страх, что он привез меня прямо к конкурентам. Я сорвала повязку с глаз, оглядывая окружающую обстановку. Это была старая свалка, где повсюду валялись ржавые машины и запчасти, как на автомобильном кладбище, где никто не удосужился похоронить трупы. Я открыла дверь и вышла на пыльную землю.

— "Я же сказал тебе подождать в машине", - раздался голос позади. Я обернулась, это был водитель, от которого, как обычно, пахло "еаu dе аsshоlе".

— "Ты просто сказал подождать здесь. Формально я все еще здесь".

— "У меня нет времени на игры. Бери свои вещи".

Я схватила шарф, уверенная, что он мне еще понадобится. На мне все еще была абайя. Повернувшись, я подошла к водителю и толкнула его. Он не сдвинулся ни на сантиметр, просто смотрел на меня так, словно я была самой раздражающей вещью, с которой ему когда-либо приходилось иметь дело. Да, черт возьми, так оно и было.

— "Скажи мне свое имя", - приказала я. - "Дай мне причину доверять тебе".

— "Если я скажу свое имя, это ничего не изменит", - холодно ответил он. - "Ты никогда не должна доверять такому человеку, как я".

— "Как загадочно!", - закатила я глаза. - "Как же мне тебя называть?"

— "Ничто".

— "Хорошо, "Ничто", а как я должна называть тебя в присутствии людей?"

— "Ты не будешь говорить при людях. Все разговоры буду вести я. Скоро мы будем проезжать через Иран. Молчи, и останешься в живых".

— "Но у меня нет визы в Иран".

— "Сделаешь".

— "Это может занять недели или месяцы! Я не могу так долго находиться вдали от США".

— "Поддельные документы делаются быстро".

— "Поддельные? Да нас посадят в тюрьму", - сказал я.

— "Альтернатива - вернуться в аэропорт, где тебя похитят, будут пытать и убьют. Что предпочитаешь?"

Я не ответила. У меня не было выбора.

— -------------------------

Мы прождали в гараже пять часов, прежде чем кто-то вошел через ворота и подошел поприветствовать моего водителя (я не знала, как еще его назвать). Мужчина был худощав и одет в синий костюм, что позже объяснилось, когда он сказал, что владеет магазином костюмов. Он был одет строже, чем мой водитель, который носил традиционную черную курту, кожаную куртку и пару черных ботинок. Мужчины были разными; мой водитель был недружелюбным, но этот парень был просто душкой.

— "Приятно познакомиться", - сказал он, взяв мою руку и пожав ее обеими своими. - "Я Теймур. Я подготовлю вас к путешествию по Ирану".

— "Спасибо", - сказала я, чувствуя себя намного лучше, когда рядом было дружелюбное лицо.

Теймур улыбнулся и повернулся к водителю. - "Есть ли у тебя фальшивые паспорта, брат Юсуф?"

Юсуф. Значит, у него есть имя.

— "Да", - сказал Юсуф. - "У меня с собой шесть".

— "Тебе понадобится только один. Остальные ты должен выбросить". Юсуф кивнул.

— "А ты?" спросил Теймур, повернувшись ко мне.

— "У меня поддельный паспорт, но мое прикрытие раскрыто". Сейчас я Анна Мари Джонсон, она под прицелом. Пора дать ей умереть, чтобы я могла жить.

— "Это не проблема", - заверил меня Таймур, улыбаясь. - "Я организую новый".

Юсуф сунул руку в задний карман, достал бумажник и протянул Теймуру толстую пачку денег, скрепленную резинкой.

— "Ускорь это, Теймур", - сказал он.

— "Хорошо, брат", - ответил Таймур. - "Паспорта будут через два дня. А пока я принесу вам еду, воду и провизию. Не беспокойтесь. Никто не узнает, где вы находитесь".

Теймур ушел на пятнадцать минут и принес плов, шиш кебаб, кёфте, дёнер, а также Спрайт, Колу и горячий турецкий чай. Это был фантастический пир с фрикадельками, рисом, шашлыками на палочках и несколькими бутербродами с жареным мясом. Запахи были почти непреодолимы, они заполняли все мои чувства и заставляли мой желудок урчать. У меня давно не было возможности поесть по-настоящему.

Теймур ушел, пообещав вернуться утром. Юсуф повернулся ко мне, и его взгляд остановился на моем животе. Я поняла, что все еще ношу рюкзак под абайей. Он, должно быть, думает, что я беременна. Я не собиралась признаваться. Может быть, он будет относиться ко мне лучше, если подумает, что я беременна. И, возможно, он не станет ко мне приставать, но что-то подсказывало мне, что этот парень здесь не ради секса. Он был здесь, потому что гнался за кайфом. Я просто еще не знала, что это такое. Деньги? Я наблюдала за ним и отметила, что он одет обычно, у него обычная стрижка и он носит обычные, средние по цене часы. Этого парня не волновали деньги.

Так что же это было? Думаю, это не имело значения. Он был нужен мне только для того, чтобы доставить меня в Пакистан. Оттуда я смогу добраться сама.

Юсуф открыл багажник такси, покопался в нем, пока не нашел свернутое одеяло. Он вытряхнул его, положил на землю, открыл и разложил на нем всю еду. Итак, мы собирались пообедать традиционно.

— "Садитесь", - сказал он, закончив наливать две чашки горячего чая. "Пейте. Ешьте."

Что я и сделала.

— -----------------------

Я заснула в середине трапезы. Последнее, что я помню - как запихала ложку плова в рот, удовлетворенно откинулась назад, а затем положила голову на одеяло, прижавшись к нему, пока Юсуф смотрел на меня, как на отвратительное насекомое, с которым он только что пересекся. Наверное, это было грубовато, но, черт возьми, я чертовски устала. Я вырубилась на земле и была уверена, что почти сразу же начала храпеть.

Когда я проснулась, солнце еще не коснулось неба, но по щебету птиц я поняла, что уже раннее утро. Я села, и что-то упало с моих плеч. Я глянула вниз, и это была кожаная куртка. Кожаная куртка Юсуфа. Я почувствовала, как мой живот свело от удивления, что было довольно сильной реакцией на то, что парень отдает тебе свою куртку. Возможно, это было потому, что никто никогда раньше не делал ничего подобного. Я всегда просила одолжить толстовки у бывших парней, но даже Серджио отказывал, оставляя меня спать одну и голой в кровати, пока он занимался ночными сделками. Юсуф был первым парнем, который совершил в отношении меня рыцарский поступок. Это взорвало мой гребаный мозг.

— "Э, Юсуф?" - позвала я, оглядываясь по сторонам. Было довольно трудно разобрать, что меня окружает. Наконец я заметил фигуру, стоящую на коленях на земле, откинувшись назад, опираясь на икры. Я сразу узнала его: он молился. Я встала, сложила куртку и аккуратно положила ее поверх одеяла. Я подошла и села рядом с ним, закрыв глаза и вдыхая свежий воздух. Я сделала несколько дыхательных упражнений и очистила голову, пока он обращался к небесам. Я многого ожидала от этого парня, но не ожидала, что он окажется религиозным.

Через несколько минут я услышал, как он поднялся на ноги. Мои глаза открылись.

— "О чем ты молился?" - промолвила я.

— "О мире".

— ---------------

Киллер

— ---------------

Я начал тренировку сразу после молитвы. У меня не было ни гантелей, ни эспандеров, но моей целью была выносливость, а не объем. Я выполнял 15-20 повторений по нетрадиционному плану развития мышц. Краеугольными камнями были подвижность, стабильность суставов, скорость и профилактика травм. Я сделал растяжку, разминку, тренировку и, возможно, пробежался бы, чтобы остыть, если бы не был на задании. Моей целью было защитить девушку. Я не мог ее бросить.

— "Ты тренируешься как морской котик или типа того", - сказала она после того, как я закончил тренировку. Вытерев пот со лба, я с отвращением глянул на нее. Я думал, что если почаще бросать на нее такие взгляды, она перестанет задавать мне вопросы. Я ошибался.

— "Ты сложен как убийца. Ты и тренируешься как убийца. Ты должен быть киллером по контракту или что-то в этом роде. Так ведь?"

— "Ты думаешь, что все мужчины на востоке - убийцы и террористы?" - огрызнулся я.

Ее лицо опустилось. "Н-нет, я не это имела в виду. Просто мой брат был наемным убийцей. Он действовал и тренировался примерно так же".

Я согнулся, упираясь ладонями в колени, и пытаясь дышать глубже. Я все еще был измотан после тренировки.

— "Твой брат", - сказал я между вдохами, - "Чем он сейчас занимается?".

— "Он мертв", - сказала она, быстро моргая. Ее золотистые волосы волнами колыхались на ветру, касаясь лица, и одна прядь зацепилась за ресницы. Я чуть не протянул руку, чтобы поправить их.

— "Мне очень жаль это слышать", - сказал я, прочищая горло.

— "Мне тоже", - ответила она со слезами на глазах. Я повернулся и пошел прочь, чтобы не видеть ее слез. Я не хотел жалеть эту девушку.

Но уже жалел.

— --------------------

Теймур принес нам традиционный турецкий завтрак около семи утра. Кахвалти было одним из моих любимых блюд. Он состоял из сыра фета, яиц, огурцов, помидоров, оливок, каймака, масла, джема, меда и острых колбасок под названием суджук. В конце трапезы были чай и кофе. Теймур также привез канистру воды, которую я разгрузил, а затем разделил с девушкой. Я залпом выпил больше трех литров, чтобы утолить жажду. Девушка тоже много пила, но не так много, как я.

После завтрака Теймур помог девушке закрыть лицо и волосы шарфом.

— "Сегодня займемся фото. Мы должны закончить все к середине дня, если хотим, чтобы паспорта и визы были готовы к завтрашнему дню", - сказал Теймур. Он помог девушке сесть на заднее сиденье своей машины, обращаясь с ней гораздо осторожнее, чем я. Он даже медленно вел машину по ухабам, время от времени проверяя, удобно ли ей. Меня так не воспитывали. Меня вообще не воспитывали. Я вел себя как животное, потому что был им. Теймур обращался с девушкой так, как она заслуживала, и я был удивлен, что признал это.

Теймур отвез нас в заднюю часть своего магазина костюмов. Я быстро прикинул, где мы находились по отношению к другим зданиям, сколько было вариантов выхода на улицу и где находились окна. Мы вышли из машины и прошли за ним в подсобку, где была большая открытая комната, заставленная швейными машинками, тканями и манекенами. Костюмы висели на стойках для одежды, которые тянулись из одного конца комнаты в другой. В одном конце комнаты была оборудована фотостудия. На ближайшей к ней стойке висели наряды, в которых мы с девушкой будем сниматься. Было два комплекта нарядов. Один для фотографий на паспорт, а другой для свадьбы.

Наверное, я должен был сказать ей, что мы сегодня женимся.

— "Присаживайся, присаживайся, Элли", - сказал Теймур, подкатывая к ней офисное кресло. Таймур занимал ее следующие десять минут, рассказывая о местной кухне (которая ей очень понравилась) и развлекая ее турецкими анекдотами. Она мило улыбалась ему. От этого зрелища у меня замерло сердце. Она была так красива, что это отвлекало. Я тряхнул головой и отвернулся.

— "Теймур?" - сказал женский голос, сквозь открывшуюся заднюю дверь. Женщина шагнула внутрь. На ней было красное платье и шарф, свободно прикрывающий ее волосы, подстриженные в короткий боб. Она была похожа на киноактрису с ее красной помадой и темными подведенными глазами.

— "Зухра", - довольно сказал Теймур. - "Вот и ты".

— "Я поспешила сюда, как только услышала, брат", - ответила она, улыбаясь. - "А теперь давайте посмотрим на смущенную невесту".

— "Кто-кто женится?" - спросило мое задание. Я вздохнул.

— "Ты не можешь проехать через Иран без мужа. Ты должна выйти замуж за Юсуфа", - объяснила Теймур.

Она посмотрела на нас, словно ожидая, что мы сейчас расхохочемся и закричим: "Купилась!".

— "Я не... нет", - покачала она головой. - "Вы, должно быть, шутите".

— "Это не настоящий брак, милая", - мягко сказала Зухра. "Только брак между двумя вашими фальшивыми личностями".

— "А церемония будет?" - спросила она.

— "Конечно", - сказала Зухра. "Нам нужен настоящий имам, чтобы подписать свидетельство о браке, а он не сделает этого без проведения настоящей церемонии. Но не волнуйся, моя дорогая. Это не будет настоящим браком ни для нас, ни для тебя. Это просто обеспечит вам безопасный переезд".

— "А другого способа нет?"

— "Чтобы пересечь Иран к завтрашнему дню - нет.".

— "Мне нужно как можно скорее вернуться в США, мои...", - она сделала паузу, закрыв глаза. Когда она снова открыла их, я понял, что она справилась со своими чувствами. - "Если это самый быстрый способ, тогда я согласна".

Я ни черта не мог сделать, чтобы отказаться от этого. Моим заданием было доставить ее в Пакистан, и именно поэтому я заранее договорился с Теймуром об этом, как о запасном варианте. У меня никогда раньше не было фиктивного брака, и, судя по всему, у нее тоже. Мы собирались пожениться на настоящей церемонии, но под псевдонимами. Сделает ли это нас настоящими супругами в глазах Бога?

Я старался не думать об этом.

— --------------------

Наркокурьер

— --------------------

Зухра отвела меня на задний двор и помогла искупаться с помощью ведра и шланга. Вода была ледяной, но я была благодарна за возможность снова стать чистой. Она принесла шампунь, кондиционер и средство для мытья тела. Когда я впервые сняла абайю, у нее перехватило дыхание.

— "Ты не беременна?"

Я рассмеялась. Конечно, я не была беременна.

— "Нет", - ответила я, снимая рюкзак и кладя его на пол. - "Не беременна".

— "Умная девочка", - сказала она, ухмыляясь. Она помогла мне раздеться до лифчика и трусов. К счастью, за тыльной стеной магазина никто не ходил, и нас прикрывали припаркованные там машины.

— "Спасибо за это", - сказала я, нанося шампунь на волосы.

— "Ваши американские доллары многое делают для нашей семьи. Я рада принести вам все, что вам нужно", - сказала Зухра. Мы улыбнулись друг другу.

После купания я выжала воду из волос, тщательно высушила себя полотенцем и переоделась в одежду для фотографий на паспорт. Она соответствовала моде того времени: свободный синий костюм начала 90-х годов с длинной юбкой и кремово-белой блузкой с низким вырезом. Колготки и нижнее белье были новыми, любезно предоставленными Зухрой. Она почистила мою одежду и повесила ее сушиться, пока я расчесывала свои длинные волосы. Они быстро сохли на ветру.

Когда я вернулась в дом, я столкнулась с Юсуфом. Он стоял, скрестив руки и прислонившись к стене.

— "Ты подглядывал, как я моюсь?" - спросила я.

Он нахмурился. "У меня есть, чем заняться, вместо того, чтобы нарушать женское уединение".

Затем его взгляд упал на то место, где должен был быть мой живот. Он исчез.

— "Ты не..."

— "Нет, я не беременна", - сказала я.

— "Я собирался сказать "не грязная"", - сказал он, уходя. Я протянув руку, схватила его за рукав, пытаясь оттащить назад. Он не сдвинулся ни на сантиметр, но остановился. Он оглянулся через плечо, поймав мой взгляд.

— "Не строй умника", - прорычала я. - "Еще раз оскорбишь меня, и я тебя закопаю!".

Не успела я понять, что происходит, как оказалась схваченной за горло и прижатой к стене. Юсуф наклонился, шепча мне в ухо: "Пустые угрозы раздражают меня, женщина". Его дыхание обжигало.

— "Тебе пизда!", - выдохнула я.

— "Не интересно", - сказал он и отпустил меня. С каждым глотком свежего воздуха мой гнев рос. Этот мудак поднял на меня руку! Я собрала последние остатки мужества и попыталась ударить его по лицу, но он поймал мое запястье. Мы уставились друг на друга.

— "Я тебя ненавижу", - прошипела я.

— "Помни об этом, когда я спасу тебе жизнь".

— ---------------------

Зухра и Теймур сфотографировали нас на паспорт, а затем быстро переодели для свадьбы. Мое платье было простым, элегантным и черным, с прозрачной накидкой, которая служила также шлейфом. Зухра надела мне на голову черный шарф, а затем закрыла лицо великолепной вуалью из золотых цепочек. Я выглядела как невеста из восточного племени. Юсуф выглядел самим собой, но в другой черной курте, намного красивее, с замысловатыми узорами на плечах и груди. Он подстриг бороду и действительно выглядел... красивым. С глубокими ямочками, сильной челюстью и свирепыми золотистыми глазами, он выглядел так, будто мог легко украсть по меньшей мере миллион сердец за свою жизнь.

Только не мое.

Когда мы были готовы, Зухра принесла брачный контракт и заставила нас его изучить. Там был список правил, которые мы должны были соблюдать, и одно из них гласило, что мы должны относиться друг к другу с уважением. Хорошо, что это была ненастоящая свадьба, потому что мы с Юсуфом никак не могли следовать этому.

— "Теперь мы должны пойти в мечеть", - сказал Теймур после того, как мы оба прочитали договор. - "Имам ждет нас".

Имам - это человек, который нас обвенчает. Они обычно возглавляли молитвы в мечетях и, как правило, хорошо знали Коран. Поскольку Теймур должен был быть одним из двух моих свидетелей, он не мог быть моим "вали", то есть человеком, который заключает брак. Теймур сказал, что имам согласился быть моим вали. Все было готово.

По дороге в местную мечеть я сидела, пригнувшись. Это было время молитвы Зухр, и я видела, как люди буквально молились на улицах, пока мы проезжали мимо. Когда мы подъехали к мечети, имам только что закончил вести молитву. Он представился как Хамза и сказал, что очень рад выдать замуж свою первую канадку. Я не удивилась. Теймур, вероятно, занимался оформлением канадских паспортов.

— "Возможно, ты захочешь сначала помолиться, брат", - сказал Хамза и повернулся к Юсуфу. - "Я подготовлю никях (церемонию бракосочетания) и просмотрю контракт".

Наблюдать за молитвой Юсуфа было все равно, что наблюдать восход солнца: красиво, но в то же время больно смотреть. Когда он молился, он как будто преображался, как будто он больше не был зверем, не был монстром, он был человеком, и это меня интриговало. У таких парней, как он, сердце бьется так же, как у всех нас, и все же он был таким бесчувственным и холодным, когда не молился. Как будто молитва обнажала его душу, открывала ее миру, делая его беззащитным, делая его человеком. Мне нравилась эта его уязвимая сторона.

— "Элли", - сказал он после того, как закончил молиться. Он повернул голову и посмотрел на меня, протягивая руку. Это был первый раз, когда он использовал мое имя. Возможно, бог вразумил его, чтобы он лучше ко мне относился.

Я подошла и взяла его за руку. Он осторожно потянул меня вниз, и я села на пол рядом с ним, скрестив ноги, лицом к Мекке. Все мусульмане в этом районе молились, обратившись лицом в ту же сторону света, и на мгновение я почувствовала силу всей этой веры. Я была частью чего-то. Я была частью надежды.

— "Мы должны провести здесь мусульманскую церемонию бракосочетания, чтобы привлечь как можно меньше внимания", - сказал Юсуф. - "Ты не против?"

— "Нет".

— "Эта церемония будет настоящей, и после нее мы должны вести себя как женатые. Я буду делать все, что от меня ожидают. Я буду заботиться о тебе и защищать тебя от бед".

— "Я верю тебе."

— "По обычаю, жених должен подарить своей жене что-нибудь. Это называется "махр""

"Понятно. Что ты подаришь мне?"

— "Это может быть что угодно. Обычно это деньги, имущество или что-то ценное. Что бы ты хотела?"

Я сделал вид, что на мгновение задумалась, но я уже знала, чего хочу.

— "Я хочу твоей доброты, Юсуф".

Он закрыл глаза и вздохнул. Когда он открыл их, они смотрели на меня так, как будто я принесла ему луну. Меня поразил теплый взгляд его медовых глаз.

— "Какая-то часть меня признает это настоящим браком", - сказал Юсуф. "С Богом в качестве свидетеля, я не думаю, что псевдонимы будут иметь значение. Это будут души, Элли. Наши души поженятся, и это связь, которой я не могу пренебречь. Но доброту я не могу тебе дать".

— "Почему?"- спросила я.

— "Потому что меня учили быть недобрым", - сказал он, - "Я могу дать тебе терпение, но я не способен на доброту".

— "Я научу тебя".

— "Нет", - твердо сказал он. "Ты не должна. Мы не можем отвлекать друг друга. Мы сделаем эту работу, получим развод и будем жить дальше. Мы не можем быть друзьями".

— "Ну, если терпение - это все, что ты можешь мне дать, тогда, думаю, я приму это как Махр", - сказал я. - "Только, знаешь, не будь таким уё...". Я остановилась, осознав, что нахожусь в святом месте. - "Не будь придурком".

"Хорошо", - сказал Юсуф. -"Я не буду придурком".

— ----------------------------