Последствия ночи в клубе

Память с трудом возвращалась ко мне. Я с трудом вспомнила, как вчера ночью тусовалась в клубе, как пила за счёт какой-то темноволосой девушки. Но дальнейшее моя голова вспоминать отказывалась.

Я попыталась встать, но мои руки и ноги были надёжно привязаны к кровати. Я начала брыкаться, устроив немую (а рот мне заткнули моими же трусиками, для надёжности обвязан сверху какой-то тряпкой) истерику.

Справа от меня раздалось приглушённое мычание — повернувшись, я увидела точно так же связанную загорелую шатенку, с которой я танцевала в клубе. Сейчас она лежала и плакала, не пытаясь освободиться.

— Аня, наши курицы проснулись.
Я с возмущением обернулась. На диване в другой стороне комнаты сидели две девушки: чуть полноватая блондинка и темноволосая, та самая, что спаивала меня вчера ночью. Они обе были полностью без одежды, если не считать роскошных чёрных сапог на ногах названной Аней.

Темноволосая подошла ко мне и провела мне рукой по груди и животу. Она наклонилась надо мной, изучая своими нежными пальцами моё тело. Я, будучи полностью беспомощной, терпела это унижение.

Затем они обе отошли так, что мы их не видели. Всхлипы шатенки — я так и не смогла вспомнить её имя — мешали мне слушать их.

Стук каблуков приближался . Белокурая пышка села Шатенке на грудь. Аня, держа что-то в руках (я так и не смогла разглядеть), села ей в ноги.
Затем раздалось потрескивание и Шатенка начала извиваться и рыдать, но теперь уже от боли. Я в ужасе пы

талась понять, чем её пытают. Блондинка взялась за её соски и по-садистски их выворачивала, я же лежала в ужасе, понимая, что рано или поздно они примутся за меня.

Наконец, они оставили Шатенку в покое, темноволосая перебралась на меня.
В этот момент я умоляла её не мучить меня — трусики в моём рту позволяли мне издавать только смешное мычание — но холодная сталь зажимов впилась в мою грудь.
Затем я увидела в руках садистки фиолетовую палочку, которой она пытала Шатенку. Она касалась ею моего тела — и всякий раз я вопила от боли. Затем она начала терзать мою киску. Жуткая, невыносимая боль разрывала моё тело на части.

Наконец, удовлетворившись моими страданиями, Аня прекратила меня истязать. Одним лёкгим лвижением Анна сняла с меня кляп и уселась на меня. Понимая, что выбора у меня нет и плача от унижения, я принялась ублажать свою мучительницу языком. Справа Шатенка вылизывала зад белокурой, с искренним трудолюбием отмечая своим язычком каждый участок её ягодиц.

Мой язык уже почти не слушался меня, когда эта стерва кончила мне на лицо.
Обе садистки на секунду оставили нас в покое. Я повернулась к Шатенке, которая всем своим видом говорила о том, что она вытерпит любое унижение и исполнит какую угодно прихоть.

Затем я почуствовала, что в меня проникает какой-то посторонний предмет. Холодный материал входил в меня всё глубже и глубже.

Свет погас. Аня и её подруга ушли, оставив нас ждать прихода своих мучительниц и надеяться на их милость.