Пошалили

Первые пять лет супружества мы с Таней ни о каких сексуальных причудах и не думали. Нас вполне устраивало ставшее не только моим, но и жены, увлечение фотографией. Началось всё с того, что однажды я уговорил мою милую и очень стеснительную жену попозировать. В первый раз она отважилась показать себя объективу фотоаппарата только в белье, пусть и достаточно откровенном. Но, наглядевшись на снимки, мы перестали воспринимать их смелыми, волнующими. Естественно, что захотелось более острых ощущений. Жена у меня – красавица, темно-русая, причёска как у принцессы Дианы (тогда модно было), довольно высокая, из-за длинноногости. Лобок она не бреет, лишь подкорачивает ножничками. Белотелая, с небольшими твёрдыми грудками, не дотягивающими до второго размера, как у старшеклассницы, не провисшими, увенчанными крупными комочками сосков и совсем небольшими ареолками вокруг них.

Отснял новую серию, топлес. Жена смущённо улыбалась, разглядывая отпечатанные снимки.

— Знаешь, у меня здесь такие сиськи, что гордиться совсем нечем! Бабе двадцать шесть, а у неё прыщики, как у малолетки!

— А давай, попробуем сделать соски повыше, чтобы торчком стояли! Я слышал, что так можно сделать и без операций. Будет совсем другой вид!

— Думаешь?

— Конечно, и тебе будет легче кормить, когда ребёнка родим!

— Не знаю, давай, если это на пользу пойдёт.

Через неделю мы сидели в гостях у знакомой женщины медика. Я плавно подвёл разговор к вопросу о кормлении, и попросил её осмотреть бюст моей жены на предмет подготовки к кормлению грудью. Разрумянившаяся супруга вновь села за стол, а следом пришла и Вера Ивановна, принеся блокнот и карандаш.

— Вот как нужно сделать. Поласкаешь жене соски ртом, языком, возбудишь, чтобы они окрепли, налились. Затем надо их сполоснуть от слюны, или протереть мокрой тряпочкой, можно губкой. Вытереть их насухо и немного оттянуть и обмазать медицинским клеем БФ-2. Затем, продолжая слегка оттягивая, не туго, чтобы кровооборот не нарушать, обмотать суровой ниткой. Пусть Таня сама их оттягивает, а ты –обматываешь нитью, плотно, ряд к ряду, от основания, и до самого верха, где скругление начинается, чтобы нитка не сваливалась. И хорошенько пропитываешь нить со всех сторон соска клеем. Подождёте, пока клей подсохнет, и всё. Носить такой бандаж нужно не меньше, чем десять дней, пока Таня не перестанет вообще ощущать неестественность, будет чувствовать свои соски так, как до этого. За это время жировая ткань в груди несколько изменит своё расположение и когда бондажики снимете, соски останутся заметно более высокими и в невозбуждённом состоянии. Немного утянутся назад, но не сильно. Походит неделю, и можно будет повторить процедуру, если высота сосков вас не устроит. Будет немного чесаться и зудеть, но надо будет потерпеть, а если станет невмоготу, то – слегка поиграть с ними, покручивая и оттягивая. И, чтобы не беспокоить сосочки, не сминать одеждой, надо будет вырезать из жёсткого поролона или мягкого пенопласта конусные кружки с отверстием для соска с бондажем на всю его высоту у отверстия и сходящие на ноль на периферии. Она нарисовала пологий конус, похожий на вулкан в разрезе.

— Долго они будут оставаться такими, высокими? – спросил я.

— До начала кормления. Правда, они могут ещё до этого немного втянуться, если у Танечки не хватит терпения и бондажики снимете раньше времени.

Проделать рекомендованное оказалось достаточно кропотливым процессом, но нас уже захватил азарт, и в тот же вечер мы проделали всё, как было сказано.

Утром жена, едва проснувшись, закинув ногу, оседлала меня, как ошалевшая, и приняв совершенно мокрым лоном.

— Милый, я чуть с ума не сошла! Мне всю ночь снилось, что меня мужики дёргают за соски, тянут, а когда я совершенно обезумела от возбуждения, то сама отдалась обоим! Мне так хотелось, что сил терпеть не было!

Секс у нас был страстным, ярким. Жена подвывала и скакала на мне с такой яростностью, что очень скоро достигла сладостной концовки и очень рада была тому, что я ещё не отстрелялся и годен для повтора. Она была столь любвеобильной, что я и сам разошёлся, и трижды порадовал жену, а она впала под конец в такое состояние, что волны наслаждения накатывали на неё одна за другой, наслаиваясь, и она в полузабытьи провела пару минут!

После же она была просто счастлива тем, что обнаружился столь приятный побочный эффект, даже прослезилась.

Позавтракав, наконец, решили прогуляться по парку. Но, едва мы вышли с ней из дома на воскресную прогулку, как она заохала и даже слегка согнулась в поясе.

— Ой, Сашка, не могу! Такое ощущение, будто за соски при каждом шаге подёргивают, и у меня от этого весь низ раскрылся, отреагировав! Подожди, дай отдышусь.

После этого походка жены изменилась – она начала ходить медленней, и, как балерина, ступая ножкой с мыска на пятку, что просто завораживало прохожих мужчин, словно чувствовавших возбуждённость девушки.

Прошло дня три, и походка постепенно сделалась прежней. Она со смехом жаловалась мне, что ей кажется, будто ученики, глядя на неё, видят её торчащие рожки, и от этого она часто сбивается, давая урок. Естественно, что едва дойдя до дома, жена набрасывалась на меня, стянув насквозь мокрые трусишки вместе с колготами. Вырвавшийся из глубин любимой прежде не свойственный ей, тихой, уравновешенной, скромной, такой силы темпераментменя даже пугал опасениями того, что не смогу справиться с ним и утолить всё возрастающие аппетиты жены. Но, это мои страхи, а вот сны... Пришлось ставить будильник на час раньше, поскольку сон у Тани, в разных вариациях, всё повторялся и повторялся, и утро у меня теперь начиналось стабильно с утоления желания супруги. Благо утреннее состояние помогало мне. Иногда я спрашивал её про личности мужчин из её сна, тех, кому она отдавалась, измученная желанием. Таня густо краснела, но не могла ответить из-за стыда. Однако, любопытство разбирало меня, и однажды, в момент, когда жена была уже сильно разгорячённой, но концовка всё ускользала от неё, я зашептал Тане на ушко:

— Там, во сне, скажи, кому ты отдаёшься? Это добавит восторга, ну! Это же просто сон! Кто там с тобой?

И Таня начала всё сильней возбуждаться, делаясь ещё более горячей и мокрой, а после, сбивчиво, из-за тяжёлого дыхания, начала горячим шёпотом выдыхать:

— Твой отец, мой отец, твой двоюродный брат и мой родной брат, твои друзья, всего человек десять.

Едва она договорила, как её накрыл мощнейший оргазм.

Когда мы пришли в себя от занятия любовью, жена всё краснела, стыдясь своего признания, и мне пришлось долго ласкать её, целовать, уговаривая, что это только сон. Постепенно мне удалось её успокоить, а ночью она рассказала мне последний сон, в котором вначале танцевала с каждым из перечисленных мужчин вальс, и они тайком ласкали её соски, пока у неё не начинала кругом идти голова от желания, и тогда партнёр по танцу отводил её в другую комнату, и там она безвольно отдавалась. После возвращалась танцевать со следующим, и вскоре следующий уводил её. Так она отдалась поочерёдно им всем. А после уже они просто встали в очередь, и, разложив на постели, уже по кругу наяривали снова и снова, до её полного изнеможения и ощущения счастья.

Такой сон жены навевал на меня некоторую угрозу и жуть от того, что она просто запала, по сути на секс с родственниками. Благо, что во сне.

Соски чесались, конечно, зудели, но, решив идти до конца, жена выдержала даже не десять дней, а две недели.

И вот они, её новые соски. Топорщатся примерно двухсантиметровой высотой, и сделавшиеся почему-то более толстыми у основания, немного конусные, формой и размером почти с последнюю фалангу указательного пальца, ну, чуть короче.

Наступили новые радости для любимой. Прежде всего это то, что постоянно топорщящие лёгкую летнюю ткань, они притягивали мужские взгляды всех прохожих. Это её приятно волновало, возбуждало, и соски, реагируя, тут же крепли, наливаясь силой. А если учесть то, что они сделались чувствительнее, то, даже лёгкое трение ими о ткань в течение пары минут, едва не доводило любимую до оргазма. Сны больше не мучали её, и челую неделю Таня прекрасно отдохнувшая, с утра находилась в праздничном настроении.

Как и предупреждала Вера Ивановна, к концу недели проявилось некоторое утягивание высоты прекрасных рожек жены, но и двухсантиметровые, они доставляли нам много радости. Я отснял новую серию снимков, и Таня осталась довольна своим видом на фотографиях. Воодушевлённая результатом, она согласилась повторить процедуру, после которой даже в спокойном состоянии они торчали рожками, а в возбуждении размерами соответствовали и даже чуть превосходили фалангу среднего пальца моей руки.

А после началось самое интересное.

Сны окончательно перестали мучить жену. Жизнь наша вернулась в прежнюю колею. Попривыкнув к изменениям, темперамент жены, значительно подугас, и наши занятия любовью вновь сделались не сильно страстными. Даже на фотоснимках её лоно вновь выглядело спящей в покое щёлкой с плотно сдвинутыми губами, что не вызывало восторга, и не возбуждало желания. Не было в них ощущения некоторой развратности женщины. Чтобы добиться нужного эффекта, попробовал исхитриться, и однажды впихнул в жену перед съёмкой чекушку, а кадр сделал, когда после вынутой бутылочки губы ещё не успели сомкнуться. Татьяна вздыхала, сетуя на то, что я слишком увлёкся съёмками, и лукаво улыбаясь, добавляла, что если так и дальше пойдёт, то ей может захотеться ощутить действительно крупный живой член.

Мысль о том, что я смог бы увидеть жену с другим плотно застряла в моей голове. Мало того, она возбуждала меня, не давая покоя! Но как уговорить на это жену! Нет, я не собирался сводить её с любовником, но уговорить на разовую акцию для получения возбуждающих кадров проникновения, казалась мне вполне приемлемой.

Вскоре мы оказались приглашены на День рождения одного из моих друзей. Весь вечер один из гостей увивался вокруг Татьяны, и ей было приятно пофлиртовать с ним. Даже позволила его рукам пошалить. Она раскраснелась, и была в восторге от того, как восхитили Володьку бугорки ткани на груди. Но на том всё и остановилось.

Перед сном жена призналась мне в том, что чуть не поддалась на Вовкины пьяные уговоры улизнуть в укромное место.

— Раньше такого у тебя не было.

— Ты не понял. Я же во сне с ним тоже. Как вспомнила сон, так и возбудилась, самой страшно стало, что могу не удержаться. Вот так, милый! Развратил жену. – засмеялась Таня.

— Что, правда, так сильно захотелось?

— А иначе я и рассказывать бы не стала. А так – рассказала и отрезала себе все пути к этому. Ты же теперь не позволишь мне с Вовкой флиртовать!?

И жена чмокнула меня в щёку, чтобы не сомневался в том, что это только шутка.

— Тань, а если я разрешу? Ты до конца пойдёшь, как во сне?

Жена сразу посерьёзнела и насторожилась.

— В смысле? Ты что не против того, чтобы я с Вовкой?

— А ты действительно, хочешь с ним, или это так, вызванное сном возбуждение?

— А какая разница? Ты что, готов отпустить меня на один вечер по формуле: «Ты мне – не муж, а я тебе – не жена»?

Такой формат, вернее то, что жена не сбрасывает его со счетов, как невозможный, меня тут же встряхнул, заставив испытать сладостное волнение.

— Ну, если тебе интересно, то, разок попробовать... - неуверенно замямлил я, стыдясь признаться в том, что меня даже одна мысль об этом сильно возбуждает.

Такого ответа Татьяна явно не ожидала и растерялась. Похоже, что возможность этого и её сильно взволновала.

Мы помолчали, и она вздохнула:

— Сашка, ты – сумасшедший! Что ты творишь со мной! На что толкаешь! А вдруг, попробую, и мне понравится! Что тогда делать будешь! К нему отпускать? Не играй с огнём, я ведь могу и согласиться попробовать! Зачем тебе это!

— Хочу сфотографировать тебя с другим парнем, когда ты не позируешь, а по-настоящему с ним – ляпнул я первое, что пришло в голову.

— Ты точно, больной! Свихнулся на своей фотоэротике!

Надо было искать какое-то закругление этого разговора, и я усадил жену на колени верхом, и лицом к себе. Стянул с неё ночную рубашку и чмокнул между грудок, а затем, при её помощи, направил своего достаточно окрепшего бойца в мокрый жар жены. Да, похоже, что мысли проситуацию с другом её действительно, сильно возбудила.

Внезапно я ощутил желание охватить ртом сосок жены. Сначала принялся легонько посасывать, имитируя сосание ребёнком, и она сдавленно протяжно застонав, ответила плавным раскачиванием на мне. Я переходил с одного соска на другой и жена млела о удовольствия, а после, неожиданно скоро забила тазом в конвульсиях, заахала и с протяжным тихим стоном обмякла, достигнув концовки ласк. Но, отдышавшись, она вновь открыла осоловелые от наслаждения глаза, и шёпотом произнесла:

— Так прияно! Пососи ещё! Мне так понравилось!

Я последовал её просьбе, периодически перенося свой рот с одной груди на другую, и неторопливо ласкал. Жена вскоре вновь начала шумно дыша двигаться на моём члене, и вновь заахала, а после достигла сладкой разрядки.

После этого вечера каждый новый заканчивался именно так, занятием любовью при моём нежном посасывании сосков. В семье вновь воцарился безмятежный мир. Я их потягивал, словно стремясь сделать ещё большими. Таню это так сильно возбуждало, что оргазмы наступали довольно быстро.

Всего за три недели такая поза сделалась у жены любимой. Невероятно, но довести любимую до оргазма мне удавалось ничего не делая! Почти не двигаясь в ней, лишь оттягивая и пожимая соски губами! Таня полюбила свои соски, ухаживала за ними, и они, отвечая на ласки, даже ещё немного вытянувшись, как мне казалось. Но то. То что сделались ещё более чувствительными - факт.

Так мы и жили, наслаждаясь ласками и наступившим в нашей школе отпуском.

В конце июня нам позвонил Танин младший брат Сергей, и предложил поехать на Валдай, куда собрались его друзья по университету. Хитрость его мы просекли сразу: у ребят была одна машина, в которую могли втиснуться только пятеро, вот он и начал нас уговаривать, чтобы мы поехали, взяв на борт его и ещё одного студента. Нас не очень увлекало оказаться на пять дней в обществе двдцатилетних: жене уже двадцать шесть, мне – тридцать. Мы уже взрослые работящие люди, а они – бесшабашные студенты. Но, сами бы не поехали, а так, за компанию, можно и съездить. Не знаю, зачем ему это было нужно, но Сергей явно стеснялся того, что просит старшую сестру, и, вероятно потому, попросил нас назваться его друзьями и соседями. Мы пожали плечами и согласились.

На озере ребята выбрали северную сторону, ту, на которой обычно останавливаются питерские туристы. Народу было на удивление мало, и выбрать уединённое место оказалось не сложно. Лагерь разбили на почти горизонтальном пятачке, возле сосновых посадок, практически у просёлочной дороги. Ребята пояснили нам, что уже во второй раз сюда приехали, а место удобно тем, что не так далеко есть родник. Наша палатка была чуть в стороне, ближе к соснам, а друзья Сергея разбили две, четырёхместные, по другую сторону от костровища.

Осмотрев стоянку, Таня убедилась в том, что вечером сможет незаметно пойти искупаться топлес. Но студенты народ весёлый, и две девушки решили сразу обнажить свой бюст перед парнями, чтобы, вроде как позагорать. Когда девицы обнажили свои прелести, взгляд Сергея начал смеяться. Он то и дело подначивал сестру:

— Ладно, чего ты! Что я не видел тебя! А ребят ты видишь в первый и последний раз! Давай, смелей!

Вздохнув, Сергей побежал к воде купаться, догоняя друзей, а Таня всё не могла решиться. Она смущённо поглядывала на меня вопрошающе. Я видел, чувствовал, что Сергею не терпится увидеть сиськи сестры так, будто ему не двадцать, а шестнадцать лет, и внутри у меня появилось сладостное волнение от озорства.

— Тань, кому какое дело! А девки - пусть позавидуют!

— Думаешь? – покраснев, жена нерешительно расстегнула пуговки халатика, - а Сергей?

Приобняв жену, я её чмокнул в щёку и шепнул на ушко:

— Перестань, это лишь во сне он хотел тебя и ты отдалась. Кстати, ты так и не сказала, тебе с ним понравилось?

— Дурак!

Жена решительно сбросила с плеч халатик, и, оставшись в одних плавочках, направилась к воде. Вид её бюста вылился в восторженное «о-о-о!!!», которое вызвало у Тани довольную улыбку.

Моё присутствие надёжно защищало жену от подкатов к ней парней, и мы прекрасно искупались. Только на Сергея было жалко смотреть, когда все выбрались на берег. Тело сестры своим зовущим видом вызвало у него стойкую эрекцию, которую невозможно было скрыть. Природа щедро одарила парня и толщиной и длиной мужского достоинства, и до меня стали доноситься обрывочные слова шуток его друзей про эрекцию и соседку.

Женский пол одел халатики от мифических в это время комаров, и занялся запоздалым обедом. Парни начали обустройство лагеря. С перекурами и пивком, которого ребята закупили две коробки ещё в Твери, да и я, тоже, затарился.

Поев супа из концентрата, сваренного в казане, насладившись свежими люля с шампуров, компания принялась горланить песни у костра, и, начали с той, которую знали тогда все студенты: «. ..По рюмочке, по маленькой, налей, налей, налей! По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей...». Все ожилали ночи, провожая солнце, которое всё никак не хотело садиться за горизонт, и выглядывая краешком, не смотря на довольно поздний час. Выпитое спиртное начало всё чаше заставлять гитариста промахиваться по струнам, и тогда кто-то бросил кличь искупаться голышом. Я только закурил, и когда голая ватага ринулась в воду, взволнованная Таня подошла ко мне:

— Мы тоже пойдём?

— Конечно! Нельзя отрываться от коллектива! Да и сама знаешь, как это классно! Иди, я сейчас докурю и догоню тебя.

— А если Сергей увидит!

— В таком полумраке? Не смеши! Никто тебя не тронет, когда я рядом.

— Ох, Сашка! Развращаешь ты меня! – лукаво улыбнулась жена.

Таня, осмелевшая от выпивки, совершенно утратив смущение, обнажилась и последовала в воду. Гордо, уже убедившись в привлекательности её тела, и ловя на себе взгляды, наслаждалась ими, не спеша скрыть лобок в воде, а я сидел и наблюдал за ней, неспешно покуривая. Жена, наконец, зашла по плечи. Единственный, кто посмел к ней приблизиться, это её брат. Причём, когда он подошёл вплотную, жена дёрнулась отшатнувшись, а с воды донеслось:

— Тань, больно же!

— А ты не тыкай им куда ни поподя! Вот возьму и оторву! С кокетливой весёлостью ответила она.

— Отпусти, не буду больше.

— Ага, пока я его держу, точно, не будешь – засмеялась жена и внезапно затихла, а после спросила:

— Тебе не стыдно?

— Стыдно, которую видно. А тебе? Ты же тоже, держишься за мой. Нравится?

— Ничего так, приличный размерчик! – сделавшимся от возбуждения чуть более низким и вибрирующим голосом отозвалась сестра.

То, что Сергей сейчас лапает мою жену, уже не вызывало у меня сомнений. Я мысленно видел то, как пара его пальцев неспешно проникнув, двигается в ней, и это видение вызывало сильную эрекцию. Всё это у них произошло так запросто, что в голове сразу возник вопрос о том, было у них прежде что-либо подобное, или Таня позволила брату трогать себя под воздействием памяти того сна и выпитого у костра.

Они ещё помолчали, замерев друг перед другом. Наплескавшиеся ребята, начали делать заплыв, и, сделав круг, выходить на берег, и только жена с братом стояли близко друг к другу и долго молчали.

Уже последние пловцы, поглядывая на их пару и хихикая, покинули воду. Я закурил вторую сигарету. Сделалось совсем тихо, и потому стало отчётливо слышно даже их возбуждённое дыхание.

— Всё, пошалили, и хватит. Вытаскивай. Все уже вышли из воды.

— Она такая прекрасная, что отпускать не хочется!

— Всё, убирай руку, и я тебя отпущу. Пошли на берег! Серёж, не наглей! – незлобиво добавила Таня.

Жена сама отшатнулась от брата и отплыла, но всего на несколько метров, а после повернула назад.

Они вышли из воды, и Таня, украдкой, то и дело поглядывала на достоинство брата, восхищённая его размерностью. Его дрын, налившийся во всю мощь, и торчащий танковым орудием, покачиваясь при ходьбе, вызывал невольную зависть.

Сергей направился к друзьям, а жена тут же полезла ко мне с поцелуями. Значит, капитально расшевелил её Сергей.

— А чего ж ты не пошёл?

— Знобко, как-то.

— Ну и зря! Так весело было! Так здорово, когда вода обтекает! Как будто нежно ласкает!

Но тут нас позвали к костру, и договорить мы не успели. Парни разливали коктейль. Все так и остались голышом, поскольку лишь дневная жара спала, но, даже нагим, им было вполне комфортно. Включили музыку и девчонок тут же повели танцевать. Татьяну тоже, кто-то пригласил, и теперь украдкой лапал за низ и соски. Но музыка по какой-то причине прервалась, и жена, вернувшись, и крепко схватив за руку, потащила меня в нашу палатку. Она заметно захмелела и потому была откровенна в своих желаниях. Я и глазом не успел моргнуть, как оказался сидящим и прислонившимся спиной к рюкзаку Сергея, а жена ловко оседлавшей мой член. Она сама направила ладонью свой сосок мне в рот, и мы начали. Таня находилась уже в сильно возбуждённом состоянии и шумно дышала. Оторвавшись от левого и перенося губы на правый сосок, я успел сказать:

— Видела, какой большой у твоего братика? Во сне тебе наверное было очень приятно ощущать такой в себе?

— Перестань! – громким шёпотом еле выдавила Таня.

Жена ещё чаще задышала, резко приблизившись к финишной прямой на пути к оргазму.

Наше занятие прервал голос Сергея:

— Вы здесь? Куда убежали? Сейчас снова танцы будут, и вам уже налили, все ждут.

Жена с досадливым стоном сползла с меня, и мы начали выбираться из палатки.

У костра нам протянули стаканчики, и тогда вся компания дружно выпила под тост за ночь счастья.

Я отошёл на несколько шагов в сторону, чтобы дымом от сигарет не тянуло на некурящих.

— Да, повезло тебе! – услышал я рядом голос Сергея, уже заметно, даже мне, выпивавшему, закосевшего – не будь Танька моей сестрой, я бы её давно закадрил и трахал каждую ночь!

— Да, согласен. Такая страстная, и трахаться обожает!

— Вот никогда бы не подумал!

— Любит, любит это дело, даже не сомневайся!

— А вы как обычно этим занимаетесь, в какой позе?

— А тебе зачем? Неужто сестричку натянуть под шумок собрался! – засмеялся я, и добавил - ты хоть полапал её до замужества-то?

— Ну, так, пару раз за низ и за сиськи подержался – признался Сергей, заметно смутившись.

— Не смущайся, это нормально, она же реально красивая и привлекательная, а что сестра, так она такая же девушка и может понравиться даже брату! Только жениться и детей делать с ней нельзя, а поласкаться природа не запрещает! Знаешь, вопрос твой пустой – всё со временем приедается, вот, недавно придумали новую позу: сядет на мой, и я только посасываю губами сосок, поласкаю его языком, даже почти не шевелюсь в ней, а она уже на грани оргазма. Соски такие чувствительные, что просто чудо!

Только тут я заметил то, что и мне прилично вшибило выпитое, и сказал лишнего, но разгорячённый скользкой темой, продолжил:

— А что ты вдруг про Татьяну заговорил? Она что, когда голая стала ходить, совсем тебя очаровала? – засмеялся я – ты что, полапал её, когда купались и вспомнилось старое желание трахнуть?

— Ну, не без того.

— А тогда, до замужества, она как, спокойно дала тебе лапать?

— Ну, так, сначала повырывалась, а после затихла и она у неё сама раскрылась, а после Танька неожиданно вырвалась и убежала, не понятно почему. Ну, я больше и не приставал к ней, только глазками. А она, как нарочно, чтобы поиздеваться, стала при открытой двери переодеваться или в ванной раздеваться, а то и ходить весь день в прозрачной ночнушке.

— Эх, Серёга! Дурашка! Всё тут понятно! Хотела она тебя, просто и стыдно было и страшно, вот она и убежала, а после ждала и не дождалась, когда ты вновь решишься! Упустил ты парень свой шанс!

— Правда что ли? Не может быть!

— Ещё как может! Она мне как-то призналась, что видела сон, как вы с ней танцуете, а после ты её уводишь в сторону от всех, и она не смогла противится своему желанию и отдалась тебе.

— Не может быть! Прямо так запросто?

— Ладно, разболтался я с тобой не по делу. Вот танцует она сейчас с кем-то, и парень наверняка её лапает. Ну, если не хочешь быть на его месте, твоё дело. Танцы для того и придумали, чтобы тайком ласкать партнёршу, особенно такие, голыми. Вон, видишь, танцует и млеет. Нравится, как по телу мужские руки гуляют!

— Не понял, ты, что, не против, что кто-то её лапает?

— Ну, если ей хочется пошалить, пофлиртовать, то почему – нет?

— А если и я её приласкаю?

— Я её люблю, и если любимой что-то хочется, а я вижу, что ей это нравится, то зачем я буду её огорчать! Иди, потанцуй с ней, поласкай, доставь ей удовольствие, если она сама захочет, только если у вас зайдёт слишком далеко, как в том, Танином сне, постарайся не сделать ей ребёнка!

Будь трезвым, я бы никогда такого не осмелился произнести, особенно фактическое напутствие на соблазнение собственной жены. Но в этот момент такая провокация меня полностью поработила, возбуждая запредельной порочностью возможного сближения брата с родной сестрой. Желание увидеть это затмило ум до сладкого ужаса и нервной дрожи.

Сергей молча кивнул, не до конца веря в услышанное. Он ещё тормозил, а после направился к сестре, которая с кем-то танцевала.

Зачем мне это было надо, откуда появилось желание увидеть жену в объятьях брата, ласкаемой им, я и сам не понимал, просто очень хотелось увидеть. Даже биение сердца участилось, едва мысленно представил себе это. Мысленно я видел то, как она, превозмогая стыд, сама опускается на толстый, ладный член Сергея и лицо её, с прикрытыми от удовольствия глазами, выражает блаженство. А после страсть подхватывает её, и она начинает яростно скакать на милом братике, и в какой-то момент, до предела насадившись, протяжно стонет, достигнув блаженства.

Отогнав видение, я присел у костра. Мне налили и дали закусить. Перекинулся шутками с соседями по бревну, на котором сидели, и поискал глазами жену и её брата. Они медленно топтались чуть уйдя в тень. Взгляд у Тани был томно осоловелым. Она держала в ладони член своего партнёра и водила им у себя между ног, а Сергей, с пунцовым лицом, захватив щепотями соски партнёрши, играл с ними, то – покручивая, то – оттягивая. И вот настал момент, когда он начал покрывать её шею мелкими поцелуями, а после, взяв за руку, повёл в сторону от лагеря, и она, немного нехотя, но последовала за ним. Хмель мгновенно отпустил. Пусть не сильно, но достаточно для того, чтобы не мотало из стороны в сторону, когда я поспешил к своей палатке. Натянул треники, тёмную рубашку и направился в ту сторону, где они скрылись.

Белая ночь и здесь, вдали от Питера, позволяла увидеть многое. Сергей сидел привалившись спиной к берёзе, и ласкал ртом сосок, подставляемый Таней под ласку его губ. Она стояла на коленях, немного выгнувшись грудью навстречу ласке, и водя головкой члена между мокро хлюпающих губ, а после начала медленно оседать на член брата, тихонько протяжно застонав. Она сама сделала это! Безо всякого принуждения! Хотя, если учесть то, что Сергей уже здорово раззадорил сестру ещё во время купания, и то, что нас прервали, не дав ей получить облегчение от похоти, приплюсовать чужие руки на теле во время танцев, то винить жену за то, что не утерпела, когда вновь в её руке оказался такой грозный инструмент, соблазняющий опробовать его – было бы свинством. А то, что это родной братец, наверняка только добавляло остроты желанию ощутить его в себе, порочной сладостью.

Таня протяжно, в голос подвывала, ритмично двигаясь, и довольно скоро затихла, и было слышно только то, как она запыхалась. Но чуть отдохнув, она продолжила скачку, уже более резко напарываясь на столь крупный предмет услады, и вой вскоре сделался низким, грудным, животным, и когда подошла пора нового оргазма, её рыки перешли в хрипы, и вновь всё стихло. Она отдыхала. Они ни о чём не разговаривали, просто Сергей ласково поглаживал спину сестре, которой было хорошо и уютно сидеть насаженной на член. Я понимал их молчание – угар похоти отступил. И обоим было жутко стыдно за то, что сделали.

Осторожно, чтобы не выдать себя, я ретировался с непонятной грустью в душе, и направился к озеру, чтобы застирать треники от семени, выстреленного мной под звуки оргазирующей жены. Едва я повесил их сушиться и полез в воду остудиться от всего увиденного, как на пятачке у костра вновь появились Таня с Сергеем. Друзья начали перешёптываться и показывать Сергею большой палец, мол, молодец. Поникшая плоть парня и потёки на бёдрах его спутницы говорили о произошедшем красноречивее слов. А пара, держась за руки, медленно прошла мимо друзей, направляясь к озеру.

Уже войдя в воду, жена заметила меня. Она подплыла, и деланно беззаботным голосом спросила:

— Решил всё-таки искупаться?

— Ага, а то что-то сильно захмелел.

— Поплаваешь со мной?

— Да я уже накупался, вообще-то.

Таня обняла и прижалась ко мне, уткнув лицо в шею, явно переживая за свою слабость, и словно просила прощения за это. Я ответил на ласки жены и вскоре ощутил то, как мой боец вновь налился силой. Таня, обвив меня руками, приникла с поцелуем. Её ноги в воде обняли меня вокруг талии, и забыв всё, что у неё было совсем недавно с братом, я уверенно вошёл в неё. Не знаю, что сильнее возбуждало жену: присутствие возле нас её брата, присутствие любовника при её занятии любовью с мужем, или это была необходимость для неё совершения акта возвращения душой и телом к мужу, после нечаянной потери головы. Именно так я понял это и, конечно, простил жену, тем более в этом её приключении была и моя вина.

Присутствующих у костра повергла в недоумение картина того, как я выношу надетой на себя жену из воды, и прохожу со своей ношей мимо них в нашу палатку. Сергей, с потерянным видом плёлся за нами, но, подумав, свернул к друзьям.

В палатке Таню всю затрясло, едва я подмял жену под себя и она, громко заахав, что наверняка было слышно сидевшим у костра, достигла блаженства.

Как-то незаметно я заснул, и спал, как убитый, видимо от свежего, настоянного на сосновом духе чистейшего воздуха. Не зная, было ли ещё что-то интересное ночью. Проснулся я одиноко лежащим в нашей палатке. Вышел, как был, голым. Жутко хотелось пива, и я направился к вяло дымящему костровищу, надеясь обнаружить припасы.

На звук открываемой банки пива из палатки вылез Сергей. Он присел на бревно рядом со мной и тоже открыл банку. Мы молча пили пиво. Наконец, я не выдержал.

— Где Татьяна?

— Там – кивнул на палатку Сергей, из которой вылез, и начал стремительно краснеть.

Чувствуя нарастающее раздражение, я всё же смог взять себя в руки и мягко попросил:

— Расскажи, что было, когда я вырубился.

Сергей, став совершенно пунцовым, опустил глаза, и, видимо понимая, что рассказ неизбежен, вяло заговорил:

— Татьяна вышла к костру. Глупо улыбалась, присела на бревно. Ей налили, потом, ещё. Потом ребята увели в палатку своих девок, трахать.

Сергей снова замолк.

— Говори, что дальше было, мне что, из тебя каждое слово вытягивать?

— Посидели, - вздохнул Сергей – я уже прилично набрался, и даже не заметил, когда кто-то из ребят поднял Таню на ноги, и увидел её только когда он подвёл её, совершенно пьяную, к другой палатке. Она сама шла, сама залезла внутрь.

Снова Сергей замолк и отхлебнул из банки. Я терпеливо ждал продолжения рассказа, и он, понимая это, снова заговорил, вздыхая.

— Ну, а когда услышал её ахи, тошно на душе стало. Мы с Кузей сидели, слушали, и у него встал, толстый такой, толще моего, и он еле дождался, когда Ванька вышел из палатки, тут же рванул к Татьяне. Ну, и снова её стоны. Потом ребята от девок вышли, присели пивка попить, а Ванька стал им расписывать, мол Танька шикарно ебётся, так расхваливал, расписывал. Что и те захотели попробовать её.

И снова Сергей замолк.

— И они тоже, трахались с ней?

— Ну, да. Как только Кузина рожа со счастливой улыбкой из палатки высунулась, они тут же, вдвоём и метнулись к ней, и снова. Потом один вылез, а позже второй, и ребята начали меня локтями толкать, чтоб тоже, пошёл. Понимаешь, не мог я не пойти, они бы не поняли меня.

— И ты пошёл к ней.

— Ну, да, только ты не подумай, я совсем немножко, один разик и больше не ходил к ней.

— А ребята?

— Кто-то ходил, кто-то – нет. Ну, а ближе к утру, когда она под ними уже совсем отрубилась, догадался, как поступить, чтобы её больше не трогали, я сам лёг с ней в палатке и обнял. Так и заснул.

— Спит?

— Спит.

— Долго её?

— Часа два, может, больше. Ты бы ушёл куда, а то проснётся – стыдно ей будет у тебя на глазах голой из чужой палатки вылезать.

— Хорошо. Уже часов девять. Схожу за водой к роднику.

— Там, вдоль воды тропинка. Родник не далеко, метров двести.

— Не говори ей, что я в курсе всего, пусть думает, что не знаю, так ей легче будет.

Допив пиво и вздохнув, я взял пустую канистру для воды. Затем спустился к кусту у кромки, на котором висели мои, чуть волглые, хабэшные треники. Приведя свой вид во вполне приличный, зашагал по тропе.

К моему возвращению Татьяна досыпала, но уже в нашей с ней палатке – Сергей перевёл. На той воде, что ещё со вчера оставалась, уже варилась лапша с тушёнкой.

То, как поглядывают на меня, ухмыляясь, пацаны, было жутко неприятно и даже кулаки чесались, но, пощадив жену, устраивать драку и скандал, не стал.

Все женщины, как по команде, появились только к окончанию нашего общего завтрака, и имели весьма помятый вид. Все в халатиках. Искупавшись, и о чём-то переговорив между собой, они уселись рядком на бревне и принялись за еду.

Парни направились в перелесок, на заготовку древесины для костра, чтобы не смущать спутниц. Я направился вместе со всеми, решив дать жене время прийти в себя и обдумать произошедшее с ней. Мы разбрелись, и я надеялся тоже, в одиночестве всё обдумать, но Сергей, то ли чувствуя свою вину, или ещё по какой причине, увязался за мной. Не сразу, но я понял, что мучает его – совесть, и ему просто необходимо моё прощение за ночные выкрутасы.

— Серёж, как она, после ночи?

— Походка, конечно, ещё та. Боится, что ты про всё узнаешь и разведёшься с ней.

— Даже так! Ну и хорошо, пусть боится, меньше прыгать на чужие хуи будет. Сперва десять раз подумает. Ну, ладно, я могу понять, когда с братом слабину дала – очень это возбуждает своей запредельностью, но вот так, как блядь, – не потерплю!

— Саш, а если она сама захочет со мной ещё раз? Что мне делать?

— Не знаю, сам решай, взрослый уже! Хочешь сестре всю жизнь переломать – валяй! Продолжай в том же духе!

Внезапно мне в голову пришла совершенно бредовая мысль, едва я представил себе растраханную после бурной ночи Татьяну, и тут же тон мой сменился.

— Серёг, я хочу поснимать Татьяну в состоянии растраханности, а после – с членом, соблазнительных для женщин размеров, в руках, с твоим. А после и не в руках, а в предназначенном для него природой месте. Снять то, как она блаженствует, приняв его. Как наслаждается, отдыхая, когда мужское семя вытекает из неё. А после, снять с тем, у которого потолще твоего, Ваней?

— Кузей. Представляешь, какие кадры получатся! На природе!

— А она согласится?

— Чтобы заслужить моё прощение, наверняка согласится. Вот, после обеда и займёмся. Осилишь ещё раз сеструху натянуть? За ночь не сильно она тебя ухайдакала? Всего сколько раз?

— Пять, но я. ..

Сергей осёкся, попав с мою ловушку, и поняв, что сгоряча взболтнул истинное число всех разов. Я не стал докапываться до этого, и только спросил, а ответы сами вывели на правду:

— Это ты меня пожалел, что не все и по разику? Говори, как её имели на самом деле!

Сергей опустил взгляд. Уши его запылали.

— Ну, все сделали два захода.

— И ты?

— И я.

— Так, а после?

— А после я ещё и...

— И под тобой она лишилась чувств, и ты на ней, со всунутым членом, так и уснул?

— Да...

— Не сходится. Где ещё два твоих раза?

— Ну, мы до этого ещё. Ушли от костра, и она села на мой, как ты говорил, всё так и было.

— Прощаю! Хорошо, что не соврал. Я вас видел там, у берёзы.

Сергей посмотрел на меня расширившимися от изумления глазами.

— Что, привидение увидел? Забыл? А я ведь тебе говорил, что если она сама захочет тебя – не стану ей мешать. Люблю я её, заразу! Что встал! Вот хороший стволик! Берём!

В лагере Татьяна всё порывалась поговорить со мной, но в последний момент не решалась, а я делал вид, что всё у нас нормально. Неопределённость её морально выматывала, и она уже совсем не радовалась солнцу, тёплой воде в озере, когда мы купались. Взгляд у неё оставался серьёзным, лицо напряжённо думающего человека. Вплоть до окончания обеда она была скромной и тихой лапулей. Но едва мы подошли к своей палатке, она решилась:

— Саш, я должна тебе кое в чём признаться. Я вчера так напилась, что сама не понимала, что делаю.

— Да-а-а-а!? А может ты делала как раз то, чего твоё тело хотело? Повиниться решила?

— Саш, ну, прости! – со слезами бросилась жена мне на грудь. А я стоял памятником самому себе, даже рук не поднял, чтобы приобнять, и только тяжело вздыхал.

— Простишь? – с надеждой вглядывалась в мои глаза жена.

Для значимости, вроде как размышляю, я, с минуту нагнетал в ней страх, а после заявил:

— Значит, так. Ты сделала то, чего тебе хотелось, да-да, мне ребята всё рассказали, это так?

— Да. – она виновато склонила голову.

— Тогда я сделаю то, что хочу я, и тогда мы будем квиты.

— Всё что скажешь!

— Вот и отлично. Сейчас пойдём на солнечную полянку, и там ты попозируешь мне так, как я скажу, без возражений, пока я пару плёнок не отсниму. И после, мы будем считать, что вопрос закрыт. Согласна?

— Да, всё сделаю, как скажешь!

— Отлично. Приведи лицо в порядок, и жди меня у палатки.

Выйдя к костровищу, я сделал знак Сергею подойти.

— Мы с Татьяной сейчас соберём сумку, и пойдём на ту полянку, где брёвнышко с тобой подобрали. Сам найдёшь?

— Конечно, найду!

— А вы с Костей...

— Кузей.

— Вот-вот, а вы с ним ждёте пол часа после нашего ухода, и идёте туда же.

На полянке я установил штатив, расстелил одеяло. Жена уже поняла, что я собираюсь её снимать, и снимать в самых бесстыдных позах.

Взглянув на неё, я обыденным голосом произнёс:

— Давай, раздевайся. Сегодня буду снимать жену с разъёбанной за ночь пиздой. Давай!

Ей было стыдно. Как ей было стыдно показать мне себя между ног! Но она разлеглась и широко развела в стороны ноги, согнув их в коленях, подставляя солнышку. В прежние времена я снимал тело любимой, но, щадя её стыдливость, снимал так, что её лица почти не было видно, так, чтобы узнать её было невозможно. Теперь же именно лицо. Со всеми переживаниями и эмоциями делало снимки наиболее возбуждающими во мне желание. И когда натруженное лоно легко раскрылось дырой перед объективом, во всей его малиново-красной мокроте, а лицо на заднем фоне выражало страдание поругаемого стыда, снимок получился потрясающим.

Она меняла позы, принимая одну развратнее другой по призывности, а после я вручил жене бутылочку пепси, чтобы она её воткнула в себя как можно глубже и подвигала ею.

Таня не осмелилась перечить мне, и с большим трудом, но впихнула стекляшку так, что только горлышко немного высовывалось снаружи. После съёмки бутылки, и образовавшаяся дыра, тоже, стала достоянием интересного кадра.

— Всё? – с надеждой спросила Татьяна, садясь на одеялке. Но я махнул рукой, и на полянку вышел Сергей и его приятель.

— Теперь вторая часть съёмок. Сначала, с Сергеем, а после – с его другом.

— И что ты хочешь снимать? – дрогнувшим голосом спросила жена.

— Секс в разных позах. Точнее, имитацию секса. Всунут. Подвигают немного, в разных позах, а я сниму. И под занавес – то, как вытекает их сперма. А вот для этого им нужно будет сначала наспускать побольше.

Татьяна, вся пунцовая, мельком взглянула на мою злорадно улыбающуюся физиономию, и промолчала.

Одно то, что брат наживил головку члена перед объективом, уже привело её к тому, что по телу пробежала нервная дрожь. Снимки были прекрасными. Она откровенно отдавалась ему, принимая по самое основание. Она хотела его и лицо отражало это со всей очевидностью.

Кузя, сменивший Сергея не вызывал в Тане таких эмоций, хотя его толстячок не уступал диаметру бутылки пепси. С ним взгляд жены сделался осоловелым. Она кайфовала.

Отсняв, я позволил продолжить Кузе уже без замедленности в движениях, и вскоре Таня вся напряглась. Завывая, вцепилась в партнёра на грани оргазма, с гримасой максимального напряжения и усилия и снимок тоже, оказался прекрасным. Кузя долго пыхтел изливаясь. Спермы оказалось много и то, как из раскрытой дыры вытекает белёсый ручеёк, также, прекрасно смотрелось в кадре.

И вот, снова Сергей. Я снимал их, и чем дольше длилась их близость, тем очевидней становилось мне то, что это – не трах, это – акт любви. Она с таким выражением лица вглядывалась в глаза брата, отдаваясь ему всецело, а он отвечал ей столь страдальческим, что просто Ромео и Джульетта, не меньше, по буре чувств! Я отснял всё до конца, но уже автоматически, испытывающим чувство непонятного стыда за то, что подглядел соитие двух любящих друг друга людей.

Когда всё закончилось, и Сергей лежал на сестре отдыхая, я собрал всё кроме одеялка, и обратился к Кузе, дураковато и восторженно глядящему на эту пару.

— Кузя, пошли, не хорошо подглядывать. У них – любовь.

Мы уже ушли с полянки, когда я ощутил острое желание вернуться назад. Отправив парня к лагерю, я вернулся, сам не знаю зачем. Они лежали всё так же, обнявшись, и страстно целовались. Такого я не ожидал. Увиденное больно резануло по сердцу осознанием того, что я практически потерял жену, и, потоптавшись, в своей горечи, повернул к лагерю.

Они вернулись спустя пару часов, почти в сумерках, прогулочным шагом, держась за руки. Они так и не оделись и пришли голыми, никого не стесняясь, и неся одежду и одеялко в руках. Кто-то протянул руку к Танинному соску, чтобы ухватить за него, но Сергей ударил по руке.

— Не трожь, это моя женщина!

Я в это время стоял у своей палатки, и скрылся в ней, чтобы не сгореть от стыда и унижения этой фразой. Но выходить к ужину надо было, и я, собравшись с духом, вновь вышел.

Я намеренно не стал искать место возле жены, которая сидела между двумя девчонками. Вид у меня был, наверное, слишком угрюмым, потому что Таня тут же вскочила со своего места и пересела рядом со мной. Она охватила мою руку своими, прижимаясь, и чмокнула в щёку.

— Ты не сердишься на нас? Мы с Серёжкой пошалили немножко. Лицо её не выражало ничего кроме искренней весёлости. Это настолько не вязалось с моими ожиданиями типа: сандалии жмут, и нам не по пути, что я растерялся.

А жена снова, на ушко горячо прошептала:

— Спасибо, милый!

И она снова чмокнула меня в щёку. Она явно жила в каком-то ином мире, где заниматься любовью с родным братом – вполне естественное дело, не вызывающее и тени стыда, где муж при этом – тоже, любимый человек, и это столь же естественно. Без ста грамм тут точно, было не разобраться, и вскоре я разобрался. Сергей помог Татьяне дотащить меня, разобранного, до нашей палатки. Жена, зная то, что умом я всегда остаюсь трезвым и память прошедшего, из цикла наутро, меня не подводит, прильнула ко мне:

— Спасибо, милый, что оставил нас вдвоём! Это было так прекрасно! Ты просто не представляешь!

— В смысле?

— Ну, то, что муж знает и не нужно врать, изворачиваться, сгорать от стыда, а просто делать то, что нам с Серёжкой хотелось делать. Дома я снова буду примерной женой, а пока, разрешишь нам ещё, если захочется? Ты не думай, я люблю тебя, а теперь буду любить ещё больше, за твою любовь ко мне!

Такого поворота событий я не ожидал. Хотел что-то придумать в ответ, но провалился в сон. Уставшие за день, мы, все трое, просто, спали.

Всю ночь мне снилась всякая белиберда, где жена, из любви ко мне, чтобы доказать это, то и дело ложилась под всех подряд. Родственников, друзей, случайных знакомых и даже незнакомых встречных, и глаза её сияли счастьем и любовью ко мне, а я всё никак не мог объяснить любимой, что не нужно так доказывать свою любовь ко мне.

Проснулся я от мокрого и холодного тела жены, придавившего меня. Она смотрела на меня и улыбалась. С её волос капала вода.

— Тебя не добудишься, пришлось одной идти купаться. Там немного туман, а вода такая тёплая! И тихо-тихо.

Она была настолько безмятежной, что казалось, будто все события на озере мне просто приснились. Я посмотрел на спину Сергея, мирно спавшего лицом к ткани палатки.

— Иди, искупнись! И я с тобой ещё раз искупаюсь! – Таня была весела, как ребёнок, и внутри меня все проблемы смыло её чистой радостью. Я улыбнулся и кивнул.

Здравствуй, третий день! Мы вышли не берег. Прохлада прошлась мурашками, но после, в воде было прекрасно. Я сплавал недалеко, и вернулся к жене, плескавшейся на мелком месте. Она обвила меня и прошептала:

— Я хочу тебя, и обняла ногами.

Всё ушло, если оно было, а не пригрезилось мне во сне, и так хотелось, чтобы остальные три дня больше не приносили страданий душе!