Оксана и ее невезение

Оксана (или просто Ксюша) перебрала коктейлей. Барная стойка была уставлена мелкими стаканами от шотов. Ее штормило от бесконечных танцев, и выпитого. Ее бойфренд отплясывал где то в глубине, с какой то вшивой мандой, и самолюбие Ксюши было задето. Она забрала со стойки сумочку, перекинула на плечо шарф и шатаясь вышла из клуба, пройдя мимо охраны.
Она почти не стояла на ногах.
— Пускай идет на хуй!, — вскрикнула Ксюша пьяным голосом, — А я пойду гулять!

Пускай поволнуется, думала Ксюша. Мудак, мужлан. Ксюша шатаясь пошла вперед. Ее мерседес остался на клубной стоянке. Она шла и размышляла о том, насколько мужики — козлы, и ее не достойны. У него никакого чувства юмора, в отличии от меня, размышлял ее пьяный мозг. Мне нужен настоящий сильный и смешной мужчина. Мужик.
Ксюша шла, а ночь на дворе сгущалась. Джинсовая мини — юбка не грела, черные чулки с басоножками тоже, и шарфик по верх майки был мало пригоден для обогрева в конце августа. Ксюша огляделась, и до нее начало доходить, что она заблудилась. Шерудя своей маленькой сумочкой, Ксюша стала тормозить такси. Через минуту подъехала машина. Ксюша села рядом с водителем. Она была чертовски пьяна.

— Куда едем?, — спросил таксист.
Пьяный мозг Ксюши напару с гордостью возмутились такому вопросу. Все всегда должны угадывать мои желания!
— Блять! Ты такси? Ну и езжай блять вперед!
Таксист тронул. Они колесили вглубь Москвы, мелькали рекламные щиты, потом начались многоэтажки. Пьяная ксюша думала о том, как взбеситься ее бойфренд, когда ее хватится.
— Мы в Бутово. Вам куда?
Ксюша долго соображала.
— Какое Бутово? Ты че охуел? Ты че блять? Разворачивай!

Таксисту явно надоело.
— Вам куда надо? Ответьте, я вас отвезу, и не ебеите мне мозги!
— Да тебя вообще никто не ебет! Ты страшный, одинокий и бедный! Сиди рули, мудак!
Таксист подъехал к тротуару.
— Выметайтесь.
Ксюша фыркнула, открыла дверь, вылезла, затем повернулась, нагнулась и сказала
— Платить не буду.
И показала фак.

Потом хлопнула дверью. Такси уехало. Пьяный мозг Ксюши сообразил, что стоит оглядеться. Район был темный и незнакомый. Многоэтажки с темными дворами. Куда идти? Ксюше стало страшно. Она достала телефон из сумочки и набрала бойфренду. Он взял трубку, орал музон.
— Ты где?
— Я на тебя обиделась, но забери меня!
— Да пошла ты на хуй!, — сказали в трубке.
Ксюша перезванивала, но телефон отключили. Ксюша позвонила еще некоторым друзьям, но никто не взял трубку. Шел второй четвертый час ночи. Ксюша брела по району в надежде на метро. Но ничего не было. Но тут впереди замаячила автобусная остановка. Там сидело двое парней. Ксюша, шатаясь, добрела до них и спросила пьяным голосом
— Ребята, как попасть на Тверскую?
Она еле держалась на ногах.

На вид, как показалось Ксюше, парни дружелюбные. Спортивные костюмы, худые, с ямками от прыщей на лице. Деревня, короче.
Парни переглянулись.
— На автобусе, по прямой, но уже не ходят.
— Ага, но можно дворами пешком.
Ксюше было радостно. Она нашла верных спутников.
Мини — юбка и чулки. Гопота была обрадована. Ксюшу вели вгулбь дворов. Многоэтажки нависали, Ксюша спотыкалась в темноте, но шла. Впереди замаячили гаражи, и наваленные строительные плиты. Ксюшу начали одолевать сомнения. Но было поздно. Ее завели в проем между гаражами, и Ксюша оказалась в уютном закутке, со всех сторон окруженное гаражами. Здесь лежали постеленные картонки.
— Что за херня? Где остановка?

Ксюша возмущалась, но два гопника усадили ее на картонки, спиной к железной стенке гаража. Пьяный Ксюшин мозг сигналил об опасности. Ксюша прикрыла глаза, что бы сосредоточиться, и тут она почувствовала, как в губы ей упирается член. Она была слишком пьяна, что бы сопротивляться и открыла рот. Член ворвался внутрь, и Ксюша ощутила соленый привкус. Член пробрался дальше в Ксюшин рот, и уперся ей в щеку. Гопник взял Ксюшу за затылок и начал медленно потрахивать ее в рот. Ксюша сопела, а ее руки уперлись в картонку, на которой она сидела. Ксюша пыталась собрать мысли в кучу. Одно она поняла — ее насилуют. Ксюша попыталась встать, член выпал у нее изо рта. Она попробовала кричать, но гопник зажал ей рот, и усадил обратно на картонки. Ксюша посмотрела на него и сказала
— Не надо...

Но в ее рту снова оказался член. Ксюша заплакала от бессилия. Член елозил в ее рту, и на удивление очень нежно трахал ее в рот. Рука на затылке гладила ее по голове, и Ксюша слышала вздохи удовольствия. Хмель вв ее голове затуманил рассудок. Она ощущала губами и языком ребристый член, головка его упиралась ей в щеку.
Кто то гладил ее ноги. Ксюша скосила взгляд, и увидела второго гопника. Пока первый наяривал у нее во рту, второй пытался снять с нее босоножки. Ксюша брыкнулась и протестующе замычала, но гопник, насилующий ее в рот, дал ей легкую пощечину, и Ксюша угомонилась. Слезки снова брызнули у нее из глаз. В ее хмельном мозгу бродила обида на то, что ее так запросто трахают плебейские задроты. Но член уперся ей прямо а гланды и Ксюша закашлялась, но сосать не перестала.

Второй гопник снял босоножку с левой ноги Ксюши, и уже во всю нюхал ее ногу и целовал, поглаживая свой член.
Теплый ротик Ксюши делал свое дело, и стоны первого гопника участились. Он прижал рукой голову Ксюши к двери гаража, и она почувствовала, как член готов проткнуть ей щеку. Гопник насиловал Ксюшу в рот, и получал наслаждение. Член елозил по губам, потом по шершавому языку, и наконец упирался в мягкую, теплую, влажную щеку.
Второй гопник гладил и нюхал Ксюшины ноги. Сквозь минет Ксюша услышала:
— Слышь, Череп, а она в жизни то охуенная. Смотри, какие ноги.
И ее поцеловали в подошву. Ксюше стало щекотно, и она дернулась и замычала. Первый гопник снова легонько шлепнул ее по лицу, не вынимая член у нее изо рта. Ксюша недовольно засопела. Об ее левую ногу терлись членом. Сквозь чулки она чувствовала его тепло. Второй гопник надрачивал себе член Ксюшиной ножкой, и приговаривал
— Ооо... какая киса... я тебя буду долго тянуть... ооох...

И он облизывал ее пальцы на ногах.
Ксюше стало мерзко, но ее пьяный мозг пропустил мимо реплику про «тянуть». Хорошо, что я в чулках, думала Ксюша. А то все пальцы в слюнях, фу.
Но чем дольше гопник дрочил член, тем сильнее наяривал Ксюшину ногу. И тут Ксюша, покорно сосущая член, почувствовала в своем рту горячую, вязкую, горькую жидкость. Она рефлекторно стала глотать ее, и тут до нее дошло. Да это же сперма! Этот урод кончил мне в рот!
Первый гопник тихо покряхтел, спуская в рот Ксюше, и елозил у нее во рту, выплескивая остатки. Он вынул член. Ксюша отплевывалась, и начала качать права
— Урод блять... я тебя посажу блять... фу... Эй! Помогите!
Крик получился пьяным и невнятным. Ксюша получила пощечину.

— Я тебе лицо подрихтую, если не заткнешься, — сказал первый гопник. И еще раз легонько вдарил Ксюшу ладонью по щеке.
— Отпустите меня, мальчики, — пьяный Ксюшин мозг пытался найти выход.
Тот, что лизал ей ногу сказал
— Щас, потрахаем и отпустим.
Гопники вместе гоготнули.
— Слышь, Шершавый, я пойду покурю, я ей только что в рот спустил. На стреме, короче.
Шершавый кивнул, и первый гопник, заправив член в штаны, ушел через проем между гаражами. Ксюша осталась наедине со вторым.
— Бля, а ты классная чика, и прикид ништяк. Че, из клуба?
— Да... можно я домой пойду?
— Да пойдешь, пойдешь, не бойся.
— А можно сейчас?, — взмолилась Ксюша.
Гопник улыбнулся, оскалив желтые зубы. Ну и урод, деревня, подумала Ксюша.
— Сейчас нельзя.

Ксюша захныкала.
— Ды ты не бойся, я тебя нежно буду любить. По-пацански.
Ксюша снова крикнула «Помогите!». Но на этот раз пощечиной не ограничились. С нее сняли шелковый шарф и заткнули им рот, а ремнем от сумочки связали сзади руки. И без того неопасная Ксюша была обезврежена.
Она лила пьяные слезы, и проклинала свою беспечность. Гопник развлекался с Ксюшиными ногами, то тер о них свой член, то нюхал и целовал их. Он дрочил член, и сопел. Ксюша хныкала. Но потом у нее проснулась надежда на то, что все этим и ограничится. Он кончит на ее ноги, и ее отпустят.
Летняя ночь была безветренной. Закуток в гаражах, где Ксюша оказалась, был достаточно уютным. Ночь была тихой, и только сопение и стоны гопника по кличке Шершавый прерывали эту тишину.

Другой гопник, Череп, стоял на выходе из закутка, курил и мечтал. Оттянуть Оксану. Это ж надо так, бля!... Он довольный собой стоял, и улыбался. Ее теплый ротик... Вдруг его мечтания прервало мычание. Череп прислушался. Затем последовал звук шлепка. В гаражах заскулили. Потом захныкали, как хнычут пьяные бабы. Капризно и противно. Череп огляделся, вокруг было тихо. Из за гаражей не доносилось ни звука. Череп решил проверить. Подходя, он услышал тихие всхлипы, и кряхтение. Череп заглян

ул за угол.
Шершавый медленно тяную Ксюшу сзади, поставив ее на колени, и натянув за волосы. Ксюшины руки были связаны сзади, и ей приходилось упираться головой в стенку гаража. Было достаточно светло, что бы видеть, как Шершавый медленно двигает тазом, вперед — назад. Когда вперед — Ксюша всхлипывает, когда назад — Шершавый кряхтит. Череп порадовался за друга, посмотрел еще немного, послушал кряхтение и всхлипы, потом достал еще одну сигарету и вернулся к выходу.

Ксюше было противно, мерзко и очень обидно. Ее ухоженная киска еще не знала члена пацана с района. Она чувствовала, как он входит в нее, сантиметр за сантиметром, головка раздвигает стенки вагины, и утыкается в матку. Ее насиловали медленно, наслаждаясь каждым сантиметром ее киски, каждой секундой в ее теплом, узком влагалище. Гопник крепко держал ее за волосы левой рукой, а правой гладил по всему телу. Ксюша тихо плакала, всхлипывала и изредка скулила, когда член врывался слишком сильно. Гопник кряхтел прямо ей на ухо, и от осознания того, что она слышит, как ему хорошо, возбуждался сильнее.

— Моя козочка... , — шептал он Ксюше, — моя потная козочка... чувствуешь мой хуй?... я тебя ебу... чувствуешь, как он в тебе елозит?...
Ксюша пахла дорогими духами, перегаром и немного спермой. Гопник нюхал Ксюшу, и медленно трахал ее, шепча на ухо всякую ерунду. Ксюша увидела в щель между гаражами полицейский бобик. Он ехал мимо, сворачивая в проулок. Он был далеко. Член в ее киске беспощадно хозяйничал. Волосы на лобке гопника щекотали Ксюшину попку, и вся ситуация становилась нелепой, что еще больше раздражало Ксюшу. Член набух и распирал киску изнутри. Гопник, как ни старался, обещание долго тянуть, сдержать не смог. Прошло пять минут, и он, прижавшись к Ксюше, застонал, задергался, и вогнал член в Ксюшу по самые яйца. Ксюша взвизгнула и заскулила. В ее киске пульсировал член гопника, и из него вытекала горячая сперма. Ксюше захотелось писать. Гопник стонал ей на ухо, и гладил ее голое бедро. Член пульсировал, и Ксюша чувствовала, как он сокращается, выталкивая сперму. Гопник сделал несколько толчков. Член вышел из Ксюши, и она повалилась на бок. Гопник заправил член в штаны, и начал копаться в Ксюшиной сумочке. Он вынул кошелек, забрал деньги, сунул их в карман, кошелек бросил рядом. Потом достал Ксюшин мобильник, повертел в руках, сунул в карман, и вышел из закутка.

Череп стоял и курил возле бетонных плит. Шершавый кивнул ему, и Череп, затушив окурок о плиту, двинул за другом к выходу из района.
— Ну как?
— Оттянул ништяк, она тугая, как школьница, я прямо в нее спустил.
Они оба посмеялись и свалили куда то вглубь города.
Ксюша лежала связанная, оттраханая, ограбленная, печальная и пьяная посреди жухлых листьев, пивных банок, ссанья, собачьего дерьма, окурков, использованных гондонов на картонках. Уже светало. Ксюша кое как вынула руки из ремня для сумочки. Вынула платок изо рта. Хотелось писать. Ксюша присела, и из киски закапал сперма. Потом в землю ударила струя мочи. Ксюша сидела и ссала, пытаясь осознать случившееся. Но ее мысль не ушла никуда, и достоинство леди осталось неколебимым. Грязные мужланы, воспользовались ее беспомощностью. Ксюша поправила чулки, трусики ее валялись в листве, и она не стала их одевать. Она натянула босоножки, взяла сумочку, сунула туда пустой кошелек, бросив шарф к трусикам, вышла из закутка под свет фонарей.
Туман в голове медленно рассеивался. Ксюшу чуть чуть шатало. Она добрела до метро. Часы на соседнем здании показывали шесть ноль три. Ксюша спустилась в метро.

Охранница косо ее оглядывала.
— Че ты пялишься?, — взъерепенилась Ксюша.
Охранница отвернулась и прошептала «Прошмандовка». Ксюша подошла к турникету и, порывшись в сумочке, не нашла ничего, кроме ключей от машины. А она была возле клуба. Денег в кошелке, за исключением мелочи, тоже не было. Даже на одну поездку не хватало. Ксюша подошла к охраннице.
— А можно по льготе пройти?, — спросила Ксюша полупьяным голосом. От нее разило перегаром., — Мне надо.
— Вы инвалидка?
— А че, не видно?
— Нельзя.
— Да ты знаешь, кто я?

К ним подошел охранник.
— Девушка, проходите, не мешайте.
— Да пошел ты нахуй!, — крикнула Ксюша.
Она оттолкнула охранника и пошла к кассам. Телефона не было, и позвонить она никому не могла. Она даже не помнила станцию, на которой живет, потому что никогда не пользовалась метро. Тут она увидела свое отражение. Макияж растекся, помада смазалась, а на щеке белые пятна. Шлюха. Вдруг ее потрогали за руку.
— Тетя.
Ксюша обернулась. Перед ней стоял паренек лет восемнадцати, смуглый, и на вид, беспризорный. Тертые джинсы, кеды на голую ногу, засаленная желтая майка, цыпки на руках, и хриплый голос.
— Тебе че надо, пацан?
— Вам надо пройти? Я знаю как.
— И как?
— Поцелуете с языком — скажу.
Пацан был дерзок. Наверно подметил, что дама под шофе.
— Иди отсюда, пацан.
— Как хотите.
И парень отошел, но встал неподалеку.

Ксюша попросила позвонить, но она так всех достала, что ей сказали идти куда подальше и искать таксофон. Она не знала, что делать. Время шло, люди прибывали, и кое кто уже тыкал в нее пальцем. Ксюша забеспокоилась. Еще чуть чуть и поползут сплетни. Полупьяный мозг Ксюши видел только один выход. Беспризорный пацан стоял возле газетного автомата. Ксюша подошла к нему.
— Слышь, пацан, ладно, в засос и ты меня спускаешь в метро.
Пацан цыкнул.
— Не, я передумал. Вы злая.
Хитрый взгляд скользнул по Ксюшиным ногам и мини — юбке. Вдруг к Ксюше подошли три человека и попросили автограф и сфотографироваться. Ксюша расписалась, но с на фото не согласилась.
— Классный макияж, — сказали они смеясь, и свалили.
Пацан стоял и делал вид, что невозмутим.

— Ладно пацан, если доведешь меня до Третьяковской, одним поцелуем не отделаешься.
— А что еще?
— Можешь потрогать меня между ног.
— Я те че, карапуз? Не, иди отсюда, тетя.
Ксюша опешила. Народ глазел на нее все больше. Решалась она не долго.
— Приведешь меня домой, можешь трахнуть меня в задницу., — сказала Ксюша.
Пацан оглядел ее и согласился. Он убежал куда то, и вернулся через несколько минут с кепкой и проездным. Видно, своровал у кого то. Ксюша нацепила кепку на голову, прикрыв лицо, и следовала за пацаном до Третьяковской. Там они нашли Ксюшину тачку.
— Видишь вон там магазин, — сказала Ксюша, — сгоняй, купи мне жвачку.
Паренек пошел, а Ксюша, достав ключи, открыла машину, и села в нее. Она вставила ключи в зажигание, но тут в окошко постучал паренек. Ксюша открыла дверь.

— Чего тебе?
Парень протянул жвачку. Ксюша взяла.
— Спасибо, — сказала она, — а теперь иди отсюда, заморыш.
— Ты мне обещала.
— Иди я сказала!
— Ну ты и сука.
— Я львица.
Парень оглядел машину. Стекла тонированные, семь утра, парковка во дворе клуба пустая.
— Ну можно хотя бы в салоне посидеть?
Ксюше захотелось, что бы пацан увидел то, чего у него никогда не будет.
— Ладно, — сказала она снисходительно, — тридцать секунд.
Парень залез в машину, сзади водителя. Щелкнул выкидной нож. Ксюша дернулась, когда ей к горлу приставили холодное лезвие.
— Выключи двигатель.

Если бы кто-нибудь смотрел со стороны, то увидел бы мерседес, покачивающийся из стороны в сторону. А если бы подошел поближе, то увидел бы сквозь тонировку силуэт женщины и подростка, а прислушавшись, услышал приглушенные звукоизоляции крики первой, и стоны второго. Заглянув в машину, увидел бы, как смуглый пареньна заднем сиденье трахает Ксюшу в жопу своим подростковым членом, приставив ей к шее нож. А Ксюша покорно сносит это. Но стоянка была пуста, и мимо никто не ходил. Подросток особенно не церемонился, и с силой вгонял свой пенис в обещанную ему попку. Ксюша кричала, но не сильно. Боль была терпимой. Ее дрючили без всякой смазки, пацан просто харкнул ей на анус, потер слюной свой член, и вогнал его в Ксюшину попку со второй попытки. Ксюшина задница приняла его без осложнений. Ее попка обхватывала члена с такой силой, что Ксюша чувствовала каждую складку и выемку члена пацана своей прямой кишкой. И вот пацан насиловал ее. На лице подростка звериное блаженство, на Ксюшином — боль и отвращение. Это продолжалось долго, ибо пацан знал толк в таком трахе. Он кончил в Ксюшину попку, издав своим хриплым ломаным голосом победный рык, спрятал ножик и засунул член в штаны.
— Вот так сука, еще раз мне попадешься — до смерти заебу. Он вышел из машины и побежал к метро.

Ксюша поправила юбку. Задница болела, хотя член у парня был небольшой, но трахал он ее минут двадцать. Ксюша перелезла на переднее сиденье, завела машину и поехала домой. Приехав, она сходила в душ, отмылась от спермы и грязи, и лелга в постель. Ничего не скажу своему бойфренду, подумала Ксюша. Все мужики — одинаковые. И она заснула без мыслей в голове.