Одомашнивание. Часть 2

В тот же вечер мне позвонил Джон Адамс и сказал, что я нужна ему для работы. Я прогуляла три месяца, но не была готова вернуться. Джон сказал, что это кое-что значит для него лично.

– Просто зайди, и мы поговорим об этом, и позволь мне рассказать тебе подробности. Если ты не возьмешься, значит не возьмешься, – сказал он. – Я никогда не настаивал, чтобы ты бралась за работу, которая тебе не нужна. Я знаю, что у тебя есть сомнения по поводу работы на правительство, и никогда не давил на тебя. И все же эта работа связана с одним из военных подрядчиков. Ты – единственная женщина, у которой есть опыт, чтобы сделать это, а мне нужна именно женщина. Эти парни уважают тебя и будут с тобой работать. Пожалуйста, Салли, помоги мне.

Я согласилась выслушать и пришла в воскресенье днем, сразу после церкви. С Джоном в офисе были два человека. Это была пожилая пара, лет семидесяти пяти, все еще явно подтянутая и активная. Они казались чем-то очень расстроенными.

– Сэл, Вики, это Салливан Адамс, – представил меня Джон. – Она – мой оперативник, о котором я вам рассказывал. Салливан, Сэл Роббинс – вице-президент по активным действиям подразделения по разведке нефти компании Халкион. У них имеется собственное подразделение безопасности, но за этой операцией они попросили проследить нас. Я позволю Сэлу рассказать тебе, что случилось.

Я пожала им руки и села. Сэл объяснил, что в Венесуэле на огромном нефтяном месторождении работали жизненно важный сотрудник, его жена и двухлетняя дочь. Две недели назад их объявили пропавшими без вести, и Халкион получила требование о выкупе. Люди, утверждавшие, что удерживают семью, желали получить двадцать миллионов долларов.

Они были абсолютно готовы заплатить, но попросили показать признаки того, что трое похищенных членов семьи все еще живы. Они хотели, чтобы все трое остались живы, а похитители были уничтожены, как только похищенные окажутся в безопасности. Они хотели использовать своих собственных сотрудников службы безопасности, но те фактически не были подразделением военного типа. Мы же были, и знали, что можем выполнить эту работу.

Спасение заложников всегда в лучшем случае частично. Вступая в игру вы редко даже знаете, живы ли они. Вы всегда требуете доказательств наличия их в живых, но никогда не знаете, не убили ли похитители их сразу после того, как доказательства были предъявлены, и надо ли еще кого-то спасать. Вы вступаете, зная, что все могут умереть, но также и зная, что если ничего не сделаете, они, скорее всего, все равно умрут.

Копы не хотят, чтобы кто-то платил выкуп, но я считаю, что необходимо сделать все возможное, чтобы обеспечить безопасность людей, о которых заботитесь. Вернуть их, а потом возвращаться и делать с похитителями все что хочешь. Вот где правоохранительные органы все всегда портят. Они думают, что всякая проблема должна решаться с помощью кувалды. Они приходят и делают свое неуклюжее дерьмо, и люди умирают. Похитители сбегают, деньги исчезают, и каждый уходит с синяком под глазом.

К счастью, в Халкионе знали это так же хорошо как и я, и пригласили экспертов.

Проблема была в том, что не было никаких доказательств, что заложники находятся в живых. Имелась фотография маленькой девочки со штампом даты съемки, сделанная накануне, но данные о родителях отсутствовали. Роббинс думал, что они, вероятно, уже мертвы, и ему нужно было что-то сделать в ближайшие два дня. Он был готов заплатить выкуп, но хотел получить его обратно и сделать сообщение. Если плохие парни подумают, что возня с Халкионом сойдет им с рук, все в мире быстро станет ужасным. У них реально была репутация жестокой компании, чтобы с ними можно было трахаться, но если бы каким-нибудь венесуэльским мелким дельцам сошло с рук ограбление на двадцать миллионов, стервятники слетелись бы со всех сторон.

Я позвонила Джулиану и сказала, что возникла чрезвычайная ситуация. Мне надо на некоторое время уехать из страны. По его голосу я сразу поняла, что он разочарован.

– Что ты собираешься делать? – спросил он. – Это опасно?

– Я помогаю спасти жертву похищения, – сказала я. – Да, это опасно, но тогда опасно и вождение автомобиля. И кусок стейка есть опасно. В каком-то смысле опасен и ты, а я, наверное, самое опасное существо, которое ты когда-либо встречал, Джулиан. Такова моя работа. Тебе не нравится?

– Нет, я думаю, что это чертовски круто, что ты можешь делать такое, – сказал он. – Просто я беспокоюсь, что с тобой что-нибудь случится. Я беспокоюсь, что тебя ранят или убьют. Я просто хотел бы, чтобы ты была немного более... домашней, Салливан.

Я рассмеялась.

– Хорошо, Джулиан, когда вернусь, приготовлю тебе ужин и уберу твой дом.

Он тоже засмеялся.

– Это не совсем то, что я имел в виду. Просто иметь тебя в качестве подружки – все равно что держать за лапу тигрицу. Я чувствую, что меня в любой момент могут съесть.

– Ты и впрямь выглядишь восхитительно вкусным, – сказала я ему. – Но до сих пор я даже не поцарапала тебя. Я что, – не твоя подружка, Джулиан?

– Нет, но ты дважды душила меня, – обвинил он. – Я хочу, чтобы ты была моей подружкой, будешь?

– Возможно. То было просто небольшое удушье, – сказала я. – Я должна была дать тебе понять, что я не одомашнена. Ты не выказал мне уважения, и мне пришлось заставить тебя это сделать.

– Я не уверен, что существует такая вещь, как небольшое удушье, – засмеялся он. – Буду по тебе скучать. С тобой хочет поговорить Мерлин.

С Мерлином я разговаривала около двадцати минут. Несколько раз пыталась попрощаться, но он просто не давал мне договорить. Ему требовалось рассказать десять тысяч вещей, и я на действительно хотела услышать их все. Я просто чувствовала себя все хуже и хуже из-за отъезда.

– Салливан, пожалуйста, не бросай нас, – наконец, выпалил Мерлин.

– Я не бросаю тебя, милый, – сказала я ему. – Я вернусь. Это всего лишь на некоторое время. Просто есть маленькая девочка, которая нуждается во мне.

– Это я нуждаюсь в тебе, – сказал он.

Это вызвало у меня на глазах слезы.

– Она в ужасной опасности, – сказала я. – Плохие люди могут причинить ей боль, если я не помогу.

Он пару раз шмыгнул носом, и я поняла, что он думает об этом.

– Я все равно нуждаюсь в тебе, – наконец, сказал он. – Но думаю, что ей ты нужна больше чем мне. Иди, помоги ей, Салли, но после того как поможешь, сразу возвращайся домой.

– Я тоже нуждаюсь в тебе, – сказала я ему. – Обещаю, что вернусь как только смогу.

– Могу я отправить тебе свою фотографию как заставку на твой телефон? – спросил он.

– Я бы хотела иметь твою фотографию на своем телефоне, – сказала я. – Мне пора идти, милый.

– Пока, Салливан, я люблю тебя.

Звонок закончился. Примерно через десять минут мой телефон завибрировал, это он прислал мне свою фотографию с копией машины, которую я ему подарила. Я установила ее в качестве обоев и начала собирать вещи.

***

Перелет в Венесуэлу был долгим. По дороге я просмотрела планы и карты и проспала большую часть поездки. Когда попадаешь в подобную ситуацию, лучше всего спать, когда есть такая возможность. Никогда не знаешь, когда тебе представится еще один шанс.

Когда я спустилась на землю, меня уже ждала машина. Водитель представился. Он был сотрудником Халкион, и будет моим связующим звеном с их командой безопасности. Они были квазивоенными, и я беспокоилась о том, что у них окажется кто-нибудь типа Рэмбо. Все они казались жесткими и дисциплинированными. Казалось, они знали обо мне, и только один доставил мне кое-какие неприятности. Он продолжал отпускать плоские шутки, говорил о подчинении приказам женщины, и просто насмехался надо мной.

Я немного знала их руководителя группы, и он начал что-то говорить парню. Я прервала его и неторопливо подошла. Я немного потерлась о него, а он ухмыльнулся и схватил меня за задницу. Я сделала взмах ногой, и он оказался на земле с моим ножом у горла и яйцами в моей руке. Он замер, и я уткнулась лицом в его лицо.

– Слушай, пиздюк, – сказала я ему, – ты можешь быть игроком в команде и делать то, что я тебе говорю, и заткнуться нахуй, или я могу перерезать тебе горло, превратить твои яйца в желе и позволить тебе истечь кровью. Что выбираешь?

Он ухмыльнулся.

– Думаю, вариант А, – сказал он.

Я убрала нож.

– Хорошо, – и я сжала его член. – Чувствуется, что ты можешь быть полезен.

Вся команда засмеялась, и я помогла ему подняться.

– Извините, мисс Салли, – сказал он. – Я слышал, что вы были важной шишкой. Мне просто нужно было пойти и проверить. Я буду делать свою работу.

Я ударила его по плечу, и мы все стали приятелями.

У них была видеокассета. Довольно скверная. Молодую жену накачали наркотиками до такой степени, что она не помнила собственного имени. Они по очереди набрасывались на нее, и она была достаточно оттрахана, не зная, что это не любовь. Любой, кто говорит, что женщине может нравиться быть изнасилованной, должен быть повешен и кастрирован. Это было не что иное, как животная стимуляция, и это была самым отвратительным, что я когда-либо видела. Ее на наших глазах превратили в животное, а наркотики не давали ей понять, что происходит.

Я серьезно сомневалась, что она бы осталась жива или имела хоть какое-то желание жить, даже если бы и осталась. Мужа связали и заставили наблюдать за реакцией жены на групповое изнасилование. Его тоже не ждало ничего хорошего. Я дала клятву. Эти ублюдки заплатят, и плата будет долгой и болезненной.

Мы добрались до места и вошли туда перед самым рассветом. Мама с папой были мертвы. Я была страшно огорчена, что трое похитителей сопротивлялись, и нам пришлось их убить. Всего у нас их оказалось двенадцать, и я велела команде проявить творческий подход. Они нашли ацетиленовую горелку, и насильникам предстоял долгий день. Маленькую девочку я нашла в офисе, в клетке.

Было темно, когда я открыла дверь и услышала, как она плачет.

– Мама? – спросила она, когда я открыла дверь.

– Нет, милая, я – мамина подруга. Она послала меня за тобой, – сказала я ей.

На клетке был дешевый висячий замок, и мне требовалось его сломать.

– Как тебя зовут, милая? – спросила я ее. Она тихонько всхлипнула.

– Лэндри, – наконец, выдавила она. – А как тебя?

– Меня зовут Салливан, – сказала я ей. – Все будет хорошо, детка. Я вытащу тебя оттуда. Отвернись, чтобы тебя ничего не ударило, когда я буду ломать этот замок.

Я увидела движение и маленький затылок, когда она отвернулась. Я дважды ударила по замку прикладом винтовки, и тот сломался.

– Выходи, милая, – я опустилась на колени у двери. – Теперь все в порядке.

Она выползла, встала и обняла меня. Я прижала ее к себе, и от нее ужасно пахло. Ей не позволили воспользоваться ванной, и от нее пахло как от туалета. Мне было плевать. Эта малышка прошла через ад, и я собиралась позаботиться о том, чтобы ада для нее больше не было. Я вывела ее на улицу, на дневной свет и осмотрела. Она моргала и щурилась от утреннего солнца. Ее маленькое личико было в синяках и опухло, и у нее не хватало одного зуба. Она вся была в синяках и просто разбила мне сердце. Я попросила члена команды отвезти нас обратно в отель, и всю дорогу обнимала ее. Она дрожала и всхлипывала, и я тоже плакала. Мы просто держались друг за друга, как будто были последним портом во время шторма.

Я отнесла ее в свой номер и – в ванную. На ней было то, что когда-то являлось маленьким белым платьем, и я осторожно стянула его с нее через голову. Она была в беде, избитая и грязная. Я поставила ее в ванну и ополоснула теплой водой. После того как смылась последняя грязь, я наполнила ванну водой, вылив туда одну из тех маленьких бутылочек с шампунем ради пузырьков на воде. Я сделала воду горячей, и она пожаловалась, а я успокаивала ее.

– Я знаю, что горячо, но ты привыкнешь, – сказала я ей. – Это будет очень приятно для твоих синяков.

Она неохотно опустилась, пока не оказалась в ванне, погрузившись в горячую воду вся, кроме лица.

– Просто расслабься на минутку, а я принесу нам что-нибудь поесть, – сказал я ей. – Ты голодна?

– Да, и еще очень хочу пить, – сказала она.

– Сейчас вернусь, – сказала я. – Ты подождешь меня, ладно?

Она улыбнулась и кивнула, и я спустилась в вестибюль. Там были фрукты и хлопья с молоком, и я купила несколько банок йогурта с фруктами и несколько бутылок воды. Я взяла две упаковки сока и немного печенья и отнесла все обратно в номер. Я увидела горничную и спросила, нет ли у нее в тележке какого-нибудь лосьона. Он у нее был, и я взяла пять тюбиков. Вернувшись в номер, я достала свою аптечку и разломила таблетку перкодана на четыре части. Я взяла один из кусочков и пакет сока с собой в ванную. Лэндри все еще находилась в ванне, и я заставила ее принять лекарство. Она выпила весь пакет сока.

– А еще сок есть? – с надеждой спросила она.

– Да, детка, – сказала я ей. – Позволь мне вымыть тебя, а потом мы пойдем, возьмем его и еще что-нибудь съедим, ладно?

– Хорошо, – согласилась она.

Я тщательно вымыла ее, добившись, чтобы она стала безупречно чистой, и вымыла ей волосы шампунем, стараясь, чтобы шампунь не попадал в глаза. У нее были самые длинные, самые красивые шелковистые светлые волосы, которые я когда-либо видела у девочки ее возраста. Мы завернули ее в полотенце, еще одно обернули вокруг ее волос, и я отнесла ее на кровать. Мы сели, скрестив ноги, лицом друг к другу, и она съела миску глазированных хлопьев. Мы разделили йогурт и фрукты, и она съела два печенья и выпила второй пакет сока. Я видела, что перкодан начал действовать, когда она стала зевать.

Я сняла полотенца и расчесала ей волосы. Разобрав все спутанности, я заставила ее лечь и намазала лосьоном все ее маленькое тело. Было ужасно, что сделали ублюдки с этой маленькой девочкой. Насколько я могла судить, она не подвергалась сексуальному насилию, но все ее маленькое тело было в синяках и ссадинах. Она поморщилась, когда я втирала лосьон, и я видела, что ей больно. Когда она стала блестящей и скользкой, я накрыла ее одеялом и поцеловала в лоб.

– Немного вздремни, Лэндри, – сказала я ей. – Салли хочет принять душ. Я сейчас вернусь, и мы поспим вместе, ладно?

Она кивнула и закрыла глаза. Я держала ее за руку, пока не почувствовала, что ее дыхание изменилось, после чего пошла и приняла душ. Я надела ночную рубашку и забралась к ней в постель. Она пошевелилась и застонала, прижимаясь ко мне, и я заключила ее крошечное тельце в свои объятия. Я задремала, и когда проснулась было уже темно,. Кто-то прикасался к моему лицу. Я открыла глаза, и в них смотрели большие зеленые глаза.

– Салли, мне нужно пописать, – прошептала Лэндри. – Ты меня удерживаешь.

– Прости, – прошептала я в ответ. – Тебе требуется помощь, милая?

– Нет, я уже большая, – хихикнула она, соскальзывая с кровати.

Она захромала в ванную. Я услышала, как в туалете спустили воду, она вернулась и легла в постель.

– Тебе больно? – спросила я ее.

– Да, у меня горит во рту, – сказала она.

Я встала и принесла ей еще один кусочек перкодана. Она взяла его и выпила целую бутылку воды. Бог знает, что или когда эти ублюдки позволили ей выпить. Она тихонько всхлипнула, и я обняла ее.

– Где мама? – спросила она.

– Маме пришлось уехать в другое место, – сказала я ей. – Я позабочусь о тебе ради нее.

Это, казалось, ее успокоило, а через несколько минут подействовали наркотики, и мы опять заснули. Когда я проснулась, было уже утро, и мой телефон вибрировал. Команда привела себя в порядок и уведомила Халкион.

В этот же день дневным рейсом прилетал Джон и хотел встретиться со мной. Я все обговорила и спустилась в вестибюль, чтобы приготовить нам завтрак. Там были вафли и фрукты, яйца, сосиски и много молока. Было также несколько видов сока, и я взяла все, что смогла унести, и отнесла к себе в номер.

Когда я вошла, Лэндри неловко зашевелилась. Я терпеть не могла продолжать давать ей наркотики, но у нее и так было достаточно боли, чтобы хватило на всю жизнь. Я разбудила ее и дала третий кусочек таблетки.

Мы завтракали, сидя в постели, и она все время болтала со мной. Я хорошо рассмотрела ее: она была великолепной маленькой девочкой. Я могла сказать, что когда-нибудь она будет разбивать сердца.

Я позвонила на стойку регистрации, и через некоторое время подошел менеджер. Я позволила ему взглянуть на нее, завернутую в полотенце, и отправила за покупками. Он вернулся через пару часов с пакетами полными вещей, которые она могла надеть. Там была также пушистая плюшевая собачка, и ей она очень понравилась. Я одела ее в пижаму, и она опять заснула, обнимая свою собаку.

***

Джон сел в машину, и мы поговорили. Он хотел знать, что я собираюсь делать с Лэндри. Я попросила его выяснить, нет ли у нее семьи, которая бы захотела ее взять. Он сделал несколько телефонных звонков и через несколько часов сказал, что у нас проблема. У Лэндри вообще никого не было. Ее придется отправить в приемную семью. Я сказала, что ни за что не позволю такому случиться. Он знал, что было со мной в этой системе, и не стал спорить. Я сказала ему, что мы с Лэндри планируем оставаться в этом отеле еще неделю. А он вернется домой и сделает все возможное, чтобы я получила опеку над этой маленькой девочкой. Я пригрозила ему, чтобы он не возвращался, если этого не сделает, и он поднял руки.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, Салли, – сказал он. – Я сделаю так, чтобы это случилось. Просто надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Это не какая-то бродячая собака, которую берешь себе, это ребенок.

– Я знаю, идиот. Что, думаешь, я не смогу о ней позаботиться?

– Уверен, что сможешь, – ответил он. – Но это просто будешь не ты, Салливан. Ты – хищница. Ты – охотница, а не мать. Что будет через год, когда у тебя зачешутся ноги и тебе понадобится доза адреналина? Что будет с Лэндри? Я просто не вижу тебя на футбольных матчах и на домашних вечеринках с печеньем.

– Ни хрена ты не знаешь, – сказала я ему. – Я – не просто сиськи и мускулы, Джон. Я – женщина. Может быть, я просто ждала возможности начать водить микроавтобус и ходить на вечеринки.

Он рассмеялся.

– Хорошо, Салливан, я – в игре. Просто давай мне знать, как идут дела. Если захочешь поработать, мы что-нибудь придумаем. Я тебе доверяю.

Я обняла его.

– Спасибо, Джон. Я очень, очень этого хочу. Помоги мне, и я буду у тебя в долгу.

Он посмотрел на меня.

– Твой папа тобой бы гордился, – сказал он.

Он ушел, а мы с Лэндри провели весь день в разговорах. Меня поразило, что трехлетней девочке так много нужно было сказать, и что мне так хотелось с ней говорить.

В тот первый день она несколько раз звала маму и делала так около месяца, а потом это становилось все реже и реже, пока она не начала называть мамой меня. Мы смотрели телевизор и вместе пошли ужинать. Мы спали вместе, и на четвертый день ее синяки начали бледнеть, и она больше не казалась такой больной. Она беспокоилась о своем зубе, пока я не сказал ей, что это – молочный зуб, и она бы все равно его потеряла. Он был сбоку, и его отсутствие не было видно, если не заглядывать ей в рот.

Я безнадежно влюбилась в нее, и она ясно дала понять, что чувствует ко мне то же самое. Каждый день я писала Джулиану и Мерлину и отправляла им фотографию Лэндри. Казалось, они не совсем понимали, что с ней делать, но я знала, что как только они встретятся, то полюбят ее так же сильно, как и я.

Как только Джон передал мне временную опеку над Лэндри, мы сели на чартерный рейс домой. Халкион очень беспокоился о ней, и там предложили создать для нее трастовый фонд со мной в качестве администратора. Их страховка должна была сделать ее очень богатой маленькой девочкой, но я знала, что сейчас ее это не волнует. Я была уверена, что она променяла бы все это на один лишь день со своими родителями.

Она была очень взволнована предстоящим полетом домой и с нетерпением ждала возможности увидеть, где мы будем жить.

У меня имеется довольно милый домик. У него есть стена вокруг заднего двора и бассейн. В нем четыре спальни и пять ванных комнат. Внутренний дворик на заднем дворе – мое любимое место для времяпрепровождения. Там есть хорошая зона для гриля с холодильником и баром. Когда Лэндри увидела это через дверь внутреннего дворика, ей захотелось выйти туда прямо сейчас.

У предыдущего владельца была собака, а в углу стояла собачья будка, от которой я так и не удосужилась избавиться.

– У нас что, есть собака? – спросила Лэндри.

– Нет, детка, а ты любишь собак? – спросила я.

– Да, – сказала она. – А мы не можем завести щенка?

– Какого щенка бы ты хотела? – спросила я ее.

– Большого, – сказала она. – Я не люблю маленьких собачек. Они все время лают.

Я рассмеялась.

– Да, я это заметила. Мы ведь не хотим, чтобы лающая собака раздражала соседей.

– Нет, – согласилась она. – Когда мы сможем завести щенка?

Я видела, что она не собирается забывать об этом.

– Мы сможем поискать его завтра. У меня есть люди, с которыми я хочу тебя познакомить, Лэндри.

– Хорошие? – спросила она.

– Очень милые, – сказала я ей. – Это мужчина по имени Джулиан и маленький мальчик чуть старше тебя. Его зовут Мерлин.

– Хорошо, – сказала она. – Ты любишь их, Салли?

– Да, я их очень люблю, – сказала я, – и надеюсь, что ты тоже их полюбишь.

– Я люблю тебя, – сказала она.

– Я тоже люблю тебя, милая, но мы ведь можем любить многих людей, верно?

– А будешь ли ты все еще любить меня, если станешь любить их? – спросила она.

– Конечно, буду, – сказала я. Мои глаза наполнились слезами. – Я всегда буду любить тебя, Лэндри, что бы ни случилось.

Она вложила свою маленькую ручку в мою, и мы вошли внутрь. Я показала ей, где находится ее спальня и где находятся все ванные комнаты. Мы осмотрели все комнаты и оказались в моей спальне.

– Я хочу спать с тобой, мама, – сказала она.

Это был первый раз, когда она назвала меня так, и это заставило меня заплакать как ребенка. Я опустилась на колени на пол и обнимала ее, пока она не захихикала и не сказала, чтобы я не обнимала ее так крепко, ей нужно пописать. Я отпустила ее, и она убежала в ванную, а когда вернулась, я поймала ее и обняла еще крепче.

Позвонили в дверь, и мы пошли открывать. Это были Джулиан и Мерлин. Мерлин подбежал и сразу же бросился на меня.

– Салли, ты дома! – крикнул он. – Мы так по тебе скучали! Ты собираешься остаться дома? Могу я снова переночевать у тебя? Как долго мы можем здесь оставаться?

Я обняла его, понимая, как сильно скучала по нему. Лэндри застенчиво стояла у меня за спиной, и я притянула ее к себе и представила их друг другу. Мерлин вел себя так, словно они были старыми друзьями, и потащил ее смотреть фильм, который принес. Я встала, и Джулиан наблюдал за мной с огоньком в глазах.

– Что? – спросила я.

– Ничего, – ответил он. – Я и забыл, какая ты горячая.

Я подошла, прижалась к нему и попыталась подарить ему самый горячий поцелуй в моей жизни. Казалось, ему это понравилось. Его колени слегка подогнулись, а глаза остекленели, когда я отпустила его.

– Ты принес с собой аппетит? – спросила я.

– Ну, я бы уж нашел его, если бы и не принес, – ухмыльнулся он.

– Я готовлю, – сказала я ему. – Ты ведешь детей купаться. Кстати, у нас будет собака.

Он выглядел немного озадаченным.

– Лэндри любит щенков, – сказала я. – Больших, так что это будет большая собака.

Он рассмеялся.

– Я так понимаю, Салливан, что ты оставляешь Лэндри у себя?

– Да, это так, – сказала я ему. – Сегодня она назвала меня мамой.

Он подошел и выжал из меня весь воздух.

– Моя тигрица убирает когти в ножны.

– Ты и понятия не имеешь, – сказал я ему. – Мерлин остается на ночь. Я планирую уложить его и Лэндри на две односпальные кровати в солярии. Когда они заснут, ты пойдешь домой?

– Что, правда? Боже, нет, Салливан. Я надеюсь никогда больше не возвращаться домой.

– Ну, тогда веди себя прилично, возьми их поплавать и хорошенько измотай, – сказала я ему.

Я поджарила свиные отбивные, а еще на ужин у нас были салат, печеный картофель и брокколи. Дети жаловались на брокколи, но мы заставили их съесть три кусочка.

После ужина мы залезли в интернет и посмотрели щенков. У меня были собаки, когда папа был жив. Он любил бульмастифов. У нас всегда был один, и я вспомнила, как сильно их любила. Мне не понравился внешний вид ни одного из щенков, которых мы видели. Лэндри сидела у меня на коленях, держа в руках мой ноутбук, а Джулиан и Мерлин воспользовались настольным. Лэндри указала на фотографию.

– Кликни на эту, мама, – сказала она.

Я видела, как Джулиан, услышав это, посмотрел на меня. Он подмигнул, и мы щелкнули по картинке.

Это был щенок бордосского дога, и он был очарователен.

– Мы можем взять его, мама? – спросила она. – Я хочу этого.

Я проверила. Черт возьми, он был дорогим! За эту крошку хотели 2500 долларов! Я посмотрела на родителей, и они были абсолютно идеальными. Я слышала, как Мерлин сказал отцу, что ему нравится черный. Мы с Лэндри подошли, чтобы взглянуть. Они нашли щенка неаполитанского мастифа. Мерлин и Лэндри некоторое время спорили, какого из них взять. В конце концов, они обратились к вышестоящему руководству – спросили Джулиана.

– Щенок предназначен Лэндри, – сказал он. – Она и должна сделать выбор.

Это привело к тому, что маленький мальчик стал очень грустным. Я подняла его и обняла.

– Джулиан, а почему бы и Мерлину тоже не завести щенка? – спросила я его.

С минуту он выглядел испуганным.

– Я никогда не думал об этом. Щенок – это большая проблема, – сказал он.

Лэндри забралась к нему на колени.

– Пожалуйста, Джулиан, – сказала она, – мы с Мервином очень хотим щенка.

Он рассмеялся.

– Как я могу на это сказать «нет»? Хорошо, но есть кое-какие правила.

– Какие правила? – спросил Мерлин.

– Вы оба должны заботиться о них, – сказал он. – Вы должны их кормить, поить, выводить на прогулку и убирать за ними. Если им понадобится выйти посреди ночи, вы должны выводить их. Главное, ты должен собирать их какашки.

Они оба выглядели недовольными.

– Не люблю какашки, – сказала Лэндри. – Мерзкие, я не буду к ним прикасаться.

Мы рассмеялись.

– Тебе и не придется прикасаться к ним, – сказала я. – Можно воспользоваться маленьким совком или пластиковым пакетом. Мы не можем допустить, чтобы какашки были разбросаны по всему двору. Вы оба будете следовать правилам?

Они оба согласились, и на следующий день мы отправились за покупкой щенков. Конечно, те были в пятидесяти милях друг от друга, но едва увидев этих маленьких детенышей, мы полностью в них влюбились. Они были похожи на маленьких пухлых медвежат. У них были огромные лапы и головы, и они были морщинистыми и чертовски милыми. Я потратила на них 5500 долларов. Джулиан сказал, что вернет мне деньги, но я настояла на том, что это – подарки. Кроме того, я зарабатывала больше чем он. Мы отвезли их в зоомагазин чтобы купить еду, постели, миски для еды и воды и поводки. Я записала их на прием к ветеринару, и мы играли с ними весь день.

***

Это был тот еще денек. Я весь день летала. Предыдущая ночь была чем-то не от мира сего. Вот мы читаем детям сказки. Джулиан читал Лэндри, а я – Мерлину. Лэндри заснула за чтением, да и Мерлину не потребовалось много времени, чтобы последовать за ней. Когда я вошла в гостиную, Джулиан уже налил вина и сидел на диване. Он похлопал по сиденью рядом с собой, и я подошла и села. Я сделала несколько глотков вина, и мы некоторое время спокойно разговаривали. Я поджала под себя ноги и прижалась к нему. Он был теплым и мягким, и обнял меня одной из своих массивных рук. Я чувствовала себя маленькой девочкой.

Когда он поставил свой бокал и взял мой, я поняла, что сейчас произойдет. Он взял меня за подбородок одной из своих огромных рук и приподнял мою голову, заглядывая в глаза.

– Салливан, я абсолютно и безнадежно влюблен в тебя, – сказал он. – В тот день, когда я встретил тебя, и ты наставила на меня пистолет, я понял, что влип. Все, что ты делала с того дня, лишь сильнее втягивало меня в это. Ты – самая великолепная, самая сексуальная, самая горячая, самая дикая и самая возбуждающая женщина на планете. Я хочу поцеловать тебя прямо сейчас.

Этот поцелуй воспламенил меня. Я не была с мужчиной больше трех лет. Моей последней любовницей была Сара, а для девушки, которая любит секс так же сильно как я, это был долгий период воздержания. Я запустила пальцы в его волосы, запутавшись в этой копне кудрей, и прижалась губами к его губам. Я забралась к нему на колени, оседлав его ноги. Это сдвинуло мягкое хлопчатобумажное платье, что было на мне, на бедра, и он провел руками по обнаженной коже, заставив меня задрожать.

Я расстегнула его рубашку и вытащила ее из брюк, целуя его грудь, облизывая соски, и скользнула вниз. У него на теле не было волос. Я нашла это очень эротичным – просто гладкая оливковая кожа над выпуклыми мышцами. Я расстегнула его брюки и потянула их. Он приподнял бедра, и я спустила их вниз и сняла через туфли. Туфли были без шнуровки, и сняла их тоже. На нем были боксеры, а спереди – горб. Я опустилась на колени на ковер у его ног и расстегнула единственную пуговицу на его ширинке. Выскочил и ударил меня в подбородок самый красивый член, который я когда-либо видела. Он был не обрезан, но головка выглядывала, и я провела по ней языком. Он откинулся назад и застонал.

– Салливан, если ты это сделаешь, через несколько секунд я кончу, – сказал он. – У меня уже давно никого не было, и никогда не было ни с кем так горячо, как с тобой.

Я начала работу. Он был очень большим, как и все в нем. Я слегка волновалась. Для меня это тоже был долгий период воздержания. Он не был огромным, как у порнозвезды, но очень большим. Однажды я попробовала «гиганта» и живо запомнила этот опыт. Это было самое болезненное и неудобное, что я когда-либо делала, и я поклялась никогда такого не повторять. Тот придурок прямо набросился на меня, и мне, наконец, пришлось причинить ему боль, чтобы заставить остановиться. Больше я никогда его не видела.

В ту ночь я обнаружила, что никогда не стану королевой размеров. Член Джулиана был не таким уж большим, но достаточно большим, чтобы меня это обеспокоило. Что придавало мне некоторую уверенность, так это чувство, что он будет нежен. Я собиралась заставить его кончить, и тогда исчезнет часть этой срочности, и он продержится подольше.

Я засосала внутрь около десяти сантиметров и поработала над ним, как над леденцом на палочке. Он застонал и посмотрел на меня. Я посмотрела ему в глаза и постепенно вбирала все больше и больше. Я почувствовала, как он уткнулся у меня сзади в горло, и подавила рвотный рефлекс. Я пару раз сглотнула, и он вошел в мое горло.

Когда я почувствовала, как моя нижняя губа коснулась его яиц, то снова сглотнула и засосала так сильно, как только могла, дыша через нос и выдаивая пальцами его яйца. Я почувствовала, как он напрягся, и мне в горло ударила первая струя спермы. Я отодвигалась до тех пор, пока у меня во рту не осталась только головка, заполнявшая его толстыми струями спермы. Я доила ствол руками, чувствуя, как пульсирует большая трубка снизу, когда я пытаюсь идти в ногу с потоком. Я немного поперхнулась, и мой рот переполнился, из его уголков потекли струйки спермы. Я снова вошла в ритм и работала над ним, пока он не поднял меня и не отстранил. Я откинулась на пятки и посмотрела на него, ища на его лице одобрения.

Он одарил меня самой широкой улыбкой, которую я когда-либо видела, протянув руку и одним пальцем поймав сперму, стекающую по подбородку. Он вытер меня и поднял палец, не зная, что с ним делать. Я взяла его руку и засосала его палец в рот, открыв его, чтобы показать ему сперму на своем языке, прежде чем проглотить ее. Он схватил меня и притянул к себе грудь к груди, глубоко целуя меня в губы, а затем и все лицо. Я никогда не была с мужчиной, который бы так поступал. Я знала, что он, должно быть, пробует себя на вкус, но похоже, его это не беспокоило, и я точно не собиралась жаловаться.

– Ты – богиня! – сказал он, когда к нему вернулось дыхание. – Господи, у меня есть моя собственная темная богиня! Боже, ты невероятна, Салливан!

Он подхватил меня на руки. Я снова почувствовала себя маленькой девочкой, когда он отнес меня в спальню. Он усадил меня у изножья кровати и снял через голову мое платье, оставив в одних трусиках.

– Повернись, – сказал он хриплым и грубым голосом.

Я сделала небольшой медленный поворот. На мне оставались стринги, и он остановил меня, повернув к себе спиной. Когда он меня обнял, я почувствовала всю его кожу, и это растопило меня. Его руки скользнули мне под мышки, чтобы обхватить мои груди, и он перекатил между большими и указательными пальцами мои соски. Из моего горла вырвался стон, а он погрузил пальцы в мои груди, проверяя их упругость, прежде чем скользнуть вниз, чтобы сжать мою попу. Я напрягла ягодицы, и он усмехнулся.

– У тебя самая потрясающая попа, которую я когда-либо себе представлял, – прошептал он мне на ухо. – Ты занимаешься спортом?

Я хихикнула, и он толкнул меня вперед, заставив проползти по кровати. Я приподнялась на локтях, подталкивая к нему свою задницу, и он спустил стринги мне на колени. Я подняла колени, и он снял их. Я почувствовала, как он пошевелился, и оглянулась. Он опустился на колени, и его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моей киски. Я чувствовала его дыхание, горячее и влажное. Он поцеловал меня в обе ягодицы, и я вздрогнула, когда его язык впервые коснулся моей киски.

Он работал со мной как профессионал, и я превратилась в дрожащую миску с желе. Это было так эротично и так изысканно мучительно, когда он лизал меня сзади. Со мной никогда раньше так не поступали. Его язык коснулся моего ануса, заставив меня задрожать, и вернулся к ласкам моих губ, собирая поток соков, которые я выделяла. Он дал мне понять, что хочет меня перевернуть, и оказался между моих бедер, широко раздвинув их и наклонившись, чтобы коснуться языком клитора. Тот казался набухшим, словно миниатюрный член, и я чувствовала, как его губы двигаются по нему, в то время как язык скользит кончиком вверх и вниз и из стороны в сторону.

Это была более невероятная прелюдия, чем я когда-либо могла себе представить. Я почувствовала, как внутрь проник толстый палец, и задвигался там, лаская внутренние стенки, прежде чем свернуться внутри и зажечь меня. Мне показалось, что все мое тело взорвалось! Я слышала, как в экстазе кричит женщина, и была поражена, поняв, что это я.

Я кончала, как мне показалось, несколько минут. Как раз в тот момент, когда мои схватки начали ослабевать, я почувствовала, как еще один толстый палец протискивается внутрь моей задницы. Это невероятное ощущение опять меня завело, и я подумала, что сейчас упаду в обморок.

– Остановись, Джулиан, – взмолилась я. – Я больше не могу!

– Кончай для меня еще, – прошептал он, глубоко засовывая эти пальцы в меня и снова атакуя мой клитор своим языком.

– Нет, не могу!

Я начала извиваться, чтобы вырваться. Еще по одному пальцу присоединились к первым и растянули меня, опять посылая пламя по моему телу, и я обнаружила, что могу. Оргазм просто продолжал нарастать по интенсивности, пока я не услышала в ушах рев, а мое зрение не сжалось до крошечной точки и потемнело.

Должно быть, я потеряла сознание, потому что следующее что помню – это он лежит на мне, коротко целуя мои губы, прежде чем опуститься, чтобы помучить мои соски. Толчки оргазма все еще сотрясали меня, а его губы и язык на моих сосках опять меня возбудили. Это не было разрушением души, как предыдущие два, но его медленный ожог просто превратил меня в дрожащую развалину. Эмоции захлестнули меня, и я почему-то заплакала.

Он снова придвинулся и поцеловал все мое лицо, прежде чем завладеть губами. Я чувствовала вкус своих соков, и это было невероятно возбуждающе.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я кивнула.

– Господи, Джулиан, я никогда в жизни так не кончала!

– Это еще не все, – сказал он, и я почувствовала на влажных губах своей киски его твердый как сталь член. Я почувствовала, как они раздвинулись, и головка члена вошла внутрь.

– Мне нужен презерватив? – спросил он.

– Нет, – покачала я головой. – Просто трахни меня, Джулиан.

– Нет, – сказал он. – Мы будем заниматься любовью. Мы будем заниматься любовью долго, а уже потом трахнемся.

Я хихикнула, и он протолкнулся дальше внутрь меня. Боль, которой я так боялась, так и не наступила. Наверное, я была такой мокрой и такой готовой, растянутой его пальцами и настолько широко раскрытой, что чувствовала себя лишь наполненной. Я была наполнена настолько, насколько хотела, может быть, чуть больше, но боли не было, одно лишь ощущение, что я полностью и комфортно набита большим толстым членом.

Трение было восхитительным, и мы начали долгую, медленную, сладкую поездку. Мне показалось, что он коснулся моей души, и в первый раз я кончила примерно через три минуты. После этого оргазмы были непрерывными, и я знала, что после этого уже никогда не буду прежней. Я стала наркоманкой, а он – моим наркотиком. Я никогда не смогу отпустить этого мужчину из своей жизни, из своей постели, из своей киски. Я собиралась сделать все возможное, чтобы заполучить его. Я была полностью и целиком потеряна, и только он мог когда-либо удовлетворить меня.

Он занимался со мной этой медленной, сладкой, мучительной любовью, наверное, минут двадцать, и я кончила миллион раз. Он отстранился и перевернул меня, оседлав и войдя в меня сзади, этот восхитительный член был так глубоко во мне, что я чувствовала, как он ударяется о заднюю часть моей киски. Это сводило меня с ума.

– Боже, Джулиан, ты опять заставляешь меня кончать, – простонала я. – Боже мой, Боже мой, о черт, Джулиан!

Он воткнулся по самые яйца, удерживая головку своего члена глубоко во мне, и я застонала от прекрасной пытки. Он задержался там на минуту и опять начал толчки. Я попыталась что-то сказать, но в мозгу все смешалось. Мои эмоции взвихрились, и я зарыдала в экстазе, кончая опять и опять, прижимаясь к нему задницей. Я думала, что умру!

Последний спринт быстрых толчков опять отправил меня через край, и я почувствовала, как он, толкнувшись поглубже, пульсирует своей эякуляции глубоко внутри меня, его сперма вскипает на стенках влагалища и доводит меня почти до истерики, даря радость и удовольствие. Его стоны присоединились к моим, и он замедлился вплоть до остановки, его член вошел в мою душу, и мы на минуту замерли.

Он лежал на мне очень тяжелый, и вскоре перекатился на спину, наполовину притянув меня к себе, моя щека покоилась на его грудной мышце. Я была почти уничтожена, дрожала и рыдала у него на груди.

– Боже, Джулиан, ты... я... Я потерялась! Я так люблю тебя и так боюсь. Пожалуйста, скажи мне, что это то, чего ты хочешь.

– Я никогда ничего так сильно не хотел за всю свою жизнь, – сказал он. – Я люблю тебя, Салливан. И буду любить всю оставшуюся жизнь.

Он погладил меня по волосам и одной рукой обхватил мою попу. Другой он успокаивал меня, гладя по волосам, вверх и вниз по спине, пока я не успокоилась. Через некоторое время мы встали и вместе приняли душ, снова легли в постель голыми и обнялись как школьники. Я заснула в его объятиях с осознанием того, что никогда не хотела быть где-то еще.

***

Проснулась я в том же месте и просто наслаждалась тем, что нахожусь в объятиях мужчины, которого люблю. Он пошевелился, и я поняла, что он тоже проснулся. Он погладил меня и обнял.

– Я люблю тебя, – сказал он. Я почувствовала, как его губы прижались к моей макушке. – Нам лучше одеться, пока не появились два карапуза, – сказал он.

Я вообще не хотела двигаться, но когда он встал и натянул боксеры, я надела пижаму. Нашла ему футболку, которая была слишком велика для меня, но слишком мала для него, и мы вернулись в постель. И прада, минут через десять я услышала топот маленьких ножек. Внутрь заглянула Лэндри и подбежала, увидев, что мы проснулись. Она забралась между нами, и мы обняли это драгоценное маленькое тельце, делая из Лэндри сэндвич. Ей это понравилось, и она захихикала как гиена.

– Мама, мы купим сегодня щенка? – спросила она. Я вздохнула. Она не забыла. Вскоре к нам присоединился Мерлин, и мы устроили на кровати импровизированный поединок по борьбе. Я пощекотала Лэндри, заставив смеяться, а затем мы поработали над Мерлином, пока тот не начал визжать и умолять о пощаде.

Мы позавтракали и поехали за щенками.

***

В итоге мальчики провели с нами пять дней. Дни были наполнены звуками детского восторга и щенячьей любви, а ночи – любовью другого рода. Я никогда не занималась любовью так много раз за такой короткий период своей жизни. После того первого дня мне было чертовски больно, но я хотела большего, и едва мы начинали, я забывала об этом, и мы трахались как кролики.

Дети сразу же дали своим щенкам имена. Бордосца назвали Рипли, или «Уипли», как называла его Лэндри, а неаполитанца назвали Сет. Они росли как на дрожжах, и ладили как братья. Сет был ленивее Рипли, но оба оставались активными. К тому времени, когда им исполнился год, они оба весили более шестидесяти четырех килограмм. Рипли остался где-то на этом уровне, но Сет потяжелел примерно до семидесяти трех. Он был выше, но не такой широкий. Они оба непрерывно пускали слюни и заставляли детей убирать за собой. Те не возражали, они любили этих собак, а два огромных зверя ревниво их охраняли. Они оба жили со мной и Лэндри. У мальчиков не было огороженного двора.

Эта проблема надолго не затянулась. Через шесть месяцев, после того как мы завели щенков, они переехали к нам, а год спустя Джулиан сделал мне предложение. Мы поженились в прекрасный июньский день, и моя жизнь превратилась в сказку. Джулиан настоял, чтобы я держалась подальше от охранного бизнеса. К тому времени я защитила кандидатскую диссертацию, и у меня не было проблем с получением работы в университете, где я преподавала экономику. После того как пробыла там год, я начала писать книгу на эту тему, и это был пусть скромный, но успех. Будучи опубликованным автором, я продвинулась вверх по пищевой цепочке и получила кафедру, когда женщина, занимавшая ее, перешла к Джорджу Мейсону.

Мы хотели еще одного ребенка, и когда Лэндри исполнилось пять, я перестала принимать противозачаточные средства. Не думаю, что прошло и две недели, прежде чем однажды утром меня вырвало. Я подумала, что у меня вирус, пошла к врачу и чуть не описалась, когда тот сказал мне, что я беременна. Я слегка запаниковала, но Джулиан и дети были так рады, что я не могла не заразиться их энтузиазмом. Когда родилась Лорен, она была самой красивой малышкой, которую вы когда-либо могли себе представить. Она была немного похожа на меня. Ее кожа была светлее, и у нее были зеленые глаза. Сочетание было просто ошеломляющим, и к тому времени, когда ей исполнилось пять, она получила несколько предложений поработать моделью.

Джулиан хотел, чтобы она согласилась, и я позволила ей сделать несколько фотосессий. Как только она вступила на эту стезю, я сократила количество фотосессий до двух в год. Мы наняли няню/домработницу, и после того как Лорен исполнился год, я вернулась к преподаванию. Джулиан получил должность координатора обороны, и мы решили, что как только уйдет главный тренер, ему предложат эту работу.

С тех пор как мы поженились, я дважды выполняла работу в службе безопасности. Ни одно из этих дел не предполагало, что мне придется работать в поле, но я все еще получала тот же кайф от управления шоу за кулисами. Я все еще держала руку на пульсе и посещала два тренировочных лагеря в год.

Я вообще больше года не думала о работе. Но однажды днем возвращалась домой из школы. Джулиан уехал в Лос-Анджелес на игру. Я подумала, что могла бы куда-нибудь сводить детей поесть и, может быть, в кино, когда мой блютус в машине сообщил о звонке. Я нажала кнопку громкой связи. Это был Джулиан.

– Салливан, ты где? – спросил он.

– Примерно в двух минутах езды от дома, детка, – сказал я. – А что?

– Дома что-то случилось.

Он казался встревоженным.

– Мне позвонила Мария и сказала, что не может связаться с тобой.

– Я была вне машины, заправлялась, – сказала я ему. – Что ты имеешь в виду, говоря, что дома что-то случилось?

– Мария говорит, что у нашего дома весь день был припаркован фургон, и что только что двое мужчин перепрыгнули через заднюю стену. Езжай туда, Салли! Ты – все еще моя тигрица?

– Если мои дети в опасности, я кого-нибудь трахну, – сказала я. – Я вешаю трубку, Джулиан. Перезвоню, как только смогу.

Я вдавила акселератор в пол, и нагнетатель на моем Чарджере Хеллкэт взвыл. Семьсот семь лошадиных сил грозили оторвать его от дорожного покрытия. Меньше чем через минуту я уже тормозила на другой стороне улицы. Там стоял белый фургон без опознавательных знаков с открытыми дверьми и работающим двигателем. Я заглянула в него, но он был пуст.

Я открыла багажник своей машины и вытащила из потайного отделения соответствующий комплект 40-х калибров. В лифчик спереди я засунула две обоймы и пошла через улицу. Я услышала, как внутри кто-то закричал, и раздалось два выстрела. Я молилась, чтобы не было слишком поздно. Я слышала лай собак, и звучало так, будто они с кем-то сражаются. Раздался еще один выстрел, и одна из собак взвизгнула. Они убивают моих собак! Дверь была заперта, поэтому я вышибла замок и вкатилась внутрь. Внутри было трое мужчин и две женщины. Один из мужчин держал Марию между собой и Сетом, в то время как другие парни пытались в него прицелиться.

Рипли лежал на полу в луже крови, и там же был парень с наполовину оторванным лицом. Я увидела, как Рипли пошевелился, и вонзил зубы в икру мужчины, держащего Марию. Детей нигде не было видно. Мужчина, державший Марию, закричал на Рипли, вцепившегося ему в икру, и Мария убежала. Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, на него набросился Сет, и я увидела, как эти огромные челюсти с хрустом опустились на лицо парня. Я каталась и стреляла. Я уложила обоих других парней, все еще стоявших в центре, и они упали. За столом сидела женщина, и я не могла прицелиться в ее туловище, поэтому выстрелила в ногу. Она закричала и упала. От парня, которого рвали собаки, раздался ужасный булькающий стон.

Я отозвала их, и Сет подошел и сел рядом со мной. Задние ноги Рипли не слушались, и он попытался подтянуться на передних. Я подбежала к нему и положила его голову себе на колени.

– Хороший мальчик, – сказала я ему. – Ты хороший, хороший мальчик.

Он заскулил и лизнул мою руку.

Мария истерически кричала, и я накричала на нее.

– Мария, заткнись! Где дети?

Она дико огляделась по сторонам.

– Я заперла их в прачечной, – всхлипнула она.

– Иди, забери их и позвони 911, – сказал я. – Приведи их сюда сейчас же!

Я слышала, как она стучит в дверь и говорит детям, что все в порядке, и что я дома.

– Салли зовет вас, – сказала она.

Они вбежали в дом, бросили один взгляд на Рипли, и девочки разрыдались. Мерлин подбежал и опустился на колени рядом со мной, а девочки последовали за ним.

– Мам, с ним все будет хорошо, ведь правда? – в его глазах стояли слезы.

– Пожалуйста, скажи, что с ним все будет хорошо! – Лэндри опустилась на колени и погладила его.

– Не знаю, – сказала я им. – Его сильно ранили. Возможно, он спас нам жизнь. Подержи его голову и поговори с ним.

Я выскользнула, и она заняла мое место. Лорен гладила его, а Сет подошел и лизнул его в морду. Я встала и подошла, проверяя четверых мужчин. Все они были в лучшем мире. Женщина пыталась доползти до двери во внутренний дворик. Когда я взглянула на ее лицо, то увидел, кто это. Это была Стейси, мать Мерлина. Предполагаю, что у нее был какой-то извращенный материнский инстинкт или что-то вроде мести.

Очевидно, она отсидела свой срок и решила позвонить своему бывшему и сыну. Это должен был быть ее последний звонок. Я не хотела рисковать, что она вернется еще раз, взяла подушку со стула и дважды выстрелила сквозь нее ей в лицо.

Мерлин и Лорен вскочили, услышав выстрелы.

– Все в порядке, – сказала я им. – Они причинили боль Рипли, и причинили бы боль и вам тоже. Она погибла в схватке. Понимаете?

Они оба кивнули головами.

– Скажите вслух! – сказала я им.

– Она погибла в схватке, – сказали они.

– Мама, мы должны помочь Рипли! – позвала Лэндри.

Я вернулась и опустилась на колени рядом с ними. Вдалеке я слышала вой сирен. Мария продолжала звонить. Рипли поднял на меня свои большие янтарные глаза.

– Хороший мальчик, – сказала я ему. Я опустила руку, и он лизнул ее. Он опять закатил глаза, и они остекленели. Он ушел.

Я попыталась поднять Лэндри, но та сопротивлялась.

– Нет! Нет, мама, с ним все будет хорошо! Пожалуйста, мама, сделай что-нибудь!

Я никогда в жизни не чувствовала себя такой беспомощной. Я опустилась на колени и крепко обняла своего ребенка.

– Он ушел, милая, – я чувствовала, как по моим щекам текут слезы. – Он ушел. Он был хорошим мальчиком. Даже будучи настолько сильно раненым, он напал на человека, собиравшегося застрелить меня. Он спас мне жизнь, детка. Он был хорошим мальчиком. Мы всегда будем любить его, но он ушел.

Она обняла меня и заплакала горькими слезами. Сет очень разволновался и уткнулся носом в ее лицо, облизывая ее своим большим розовым языком. Она хихикнула сквозь слезы и обняла его огромную голову.

– Что мы будем делать, Сет? – рыдала она. – Твой брат ушел. Я не позволю тебе быть одиноким.

***

Как обычно, с запозданием прибыла полиция. Они сразу наставили на нас свои пистолеты и заставили лечь на пол в нашем собственном доме! Когда прибыл детектив с хоть сколько-то заметным IQ, мы, наконец-то, все уладили. Я взяла Марию, детей и Сета, и мы поселились в отеле. Через несколько часов прилетел Джулиан и присоединился к нам.

Потребовалось шесть месяцев, чтобы разрешилась вся эта ситуация. Стейси вышла из тюрьмы и сошлась с некоторыми из своих старых напарников. Мы так и не узнали точно, что она планировала. Никто из них не заговорил. Двоих загрызли собаки, а я добралась до остальных. Думаю, они не рассчитывали, что в доме их будут ждать сто тридцать шесть килограмм яростно преданных боевых псов.

В тот день, когда дело закрыли, мы с Джулианом забрали из школы Лэндри. Мы отвезли ее на ранчо в горах, и у ворот нас ждала коробка. Я предложила ей выйти и открыть ее. Сняв верх, она вскрикнула и оглянулась на нас. Она сунула руку внутрь и вытащила красивого черного щенка Кане Корсо с красным бантом на шее.

Она побежала вместе с ним к машине.

– Папа, мама, – ее лицо сияло, – он правда мой? Разве он не прекрасен? Кто он такой? Как его зовут?

Джулиан притянул ее к себе и обнял.

– Да, милая, он твой. Он – Кане Корсо, что-то вроде итальянского мастифа. Он прекрасен, но ждет, когда ты дашь ему имя. Я знаю, ты никогда не забудешь Рипли, и мы не хотим этого, но он – твой новый друг. Думаю, ты полюбишь его так же, как полюбила Рипли.

– Я уже люблю его, – она была так взволнована. – Я хочу, чтобы дать ему имя мне помогли Мерлин и Лорен.

Мы поехали домой, и остальные дети были так же взволнованы, как и Лэндри. Вместе они назвали его Гоку в честь своего любимого мультяшного персонажа.

***

Мы поужинали, и я мыла посуду, когда на кухню вошел Джулиан. Он прислонился к дверному косяку и наблюдал за мной.

– Что? – бросила я на него взгляд.

– Ничего, – сказал он. – Я просто забыл, какая ты горячая.

– Да, верно, – сказала я, – я горячая с руками в воде для мытья посуды и в фартуке.

– Я подумываю о том, чтобы снять его и все остальное, что у тебя там есть, и перегнуть тебя через стойку, – сказал он. – Думаю, что одомашнил свою тигрицу, но все же, хочу проверить и посмотреть.

Он подошел и скользнул руками мне под рубашку, обхватил мои груди и нежно ущипнул за соски.

Я знала, что с ним будет весело, едва впервые его увидев.