Однажды в июле. Часть 4

– Ну ладно, все поправимо. – Он вышел и вернулся с подушкой, которую взял с дивана в зале. На спинку перевернись и попу приподними. – Он ловко подсунул подушку мне под поясницу. – Давай шортики снимем, – аккуратно спустил с меня шорты, снял и положил на стул. – Ножки в коленочках согни. – Я молча подчинилась, стараясь на него не смотреть. Он мягко раздвинул мне колени в стороны. Взял со стола какой – то пакет, разорвал его, вынул резиновые перчатки, быстро надел и положил левую руку мне на низ живота. Я инстинктивно дернулась и попыталась сжать колени.

– Ну – ну, – он мягко развел их в стороны. – Нужно полностью расслабиться, и животик тоже расслабить. – Погладил по животу. – Давай – ка, распусти животик.

Я попыталась расслабиться. Ощущение перчатки на животе было неприятным. Он включил лампу на тумбочке у кровати, и, направил ее свет мне прямо ТУДА! Мое лицо напоминало в тот момент отварную свеклу. Его пальцы коснулись половых губ, он развел их и внимательно смотрел.

Хотелось натянуть на себя одеяло или хотя бы футболку пониже, но тут же понимала, что это просто нереально сделать. Оставалось тихо лежать и дышать животом. Он взял со стола какую – то пластиковую капсулу, вынут оттуда тонкую белую палочку и направил ее прямо между губок. Больно не было, но я чувствовала, как он водит палочкой внутри. Длилось это буквально пару секунд, и палочка снова была помещена в капсулу.

– Ну вот и умничка, мазок я взял, завтра утром отдам в лабораторию, и сразу будет заключение. – Я даже выдохнула.

– Не больно было? – глаза Славы казались бездонно – серыми и бархатными.

– Нет, – только и могла выдавить я.

– Ну, вот видишь, расслабься хорошенько. – Он выдавил на указательный палец правой руки немного геля из тюбика. Левая рука легла на самый низ живота. Я почувствовала, как его палец в смазке коснулся моего ануса. Тут же непроизвольно дернулась и попыталась оттолкнуть его руку. При этом в моих глазах, видимо, стоял ужас в чистом виде.

– Ален, давай – ка ручки на грудь, – его голос был твердым, и какие – то нотки в нем заставили выполнить то, что он велел, – Руки на грудь и глубоко дыши.

Его палец легко вошел в мою попку. При этом другой рукой он нажимал мне на живот справа, слева и в середине. Слева было больно. Ощущение его пальца в попке было странным. При том, что живот болел, и сама ситуация было дико стыдной, ощущения были ближе к приятным. Мой взгляд он истолковал по – своему:

– Дыши спокойно, это не трагедия, это всего лишь пальчик. – Впрочем, через мгновенье он уже снимал перчатки. – Все, зайка, можешь одеваться. Левосторонний аднексит у тебя, ребенок. Ну да, не страшно, хотя и приятного мало. Перекупалась, скорее всего, завтра результаты анализа на инфекции придут, будем знать точно.

– Слав, а меня в больницу не положат?

– Нет, дома полечимся, да, зайка?

Я кивнула с готовностью. Лишь бы не в больницу. От каникул и так осталось всего ничего.

– Таблеточки попьешь, витамины, я тебе все оставлю и схему приема напишу. Не забывать! – я еще раз торопливо кивнула, глядя на него преданными глазами. – Укольчики проколем. – Я кивнула уже не столь уверенно. – И никаких купаний! Близко к воде не подходить! Поняла? – Снова кивок. – Есть хочешь? Мы с тобой так и не позавтракали со всей этой историей. Пойдем хоть пообедаем. – И мы пошли. Кусок, правда, в горло не лез, но Слава настоял, чтобы я поела, а "не глотала таблетки на голодный желудок". Потом он снова ушел в аптеку за лекарствами, а я пошла к своим куклам. Взяла невесту Кейт и загрустила.

Почему – то стала думать о Славиной жене, о том, что хоть она и некрасивая, а он ее наверное любит, о том, как ей хорошо с ним рядом, таким заботливым и нежным. В нашем доме мужчин никогда не было, родители погибли в аварии, когда мне было 4 года, бабушка к тому времени уже была вдовой. Из мужчин в семье я видела только

сурового и немногословного Веркиного деда, который все время читал газеты или отгадывал кроссворды. Рядом жили семьи, но мужчины там были совсем другие, грубо разговаривали, часто выпивали, ругались, даже дрались. Слава был из другого мира, как Кен Себастьян, которого не существовало.

На столе лежал разорванный пакет, и на нем какая – то большая пластиковая штуковина в виде изогнутой буквы Г. Я повертела ее в руках. Вернулся Слава. Мы пошли на кухню, он подробно объяснял, когда и какие таблетки пить. Тут же дал выпить какие – то две. Одна было жутко горькая.

Уколов я боялась смертельно. Но он настоял, причем сделал сразу два – антибиотик и обезболивающий. Снова пришлось лежать перед ним с голой попой. Расслабить ягодицы толком я не смогла от страха и ожидания боли, и уколы вышли действительно болючими. Я даже вскрикнула разок. Но Слава на это особого внимания не обратил, сказал только:

– Говорю же тебе по – русски: "расслабь попку, больно будет!" Нет, она все равно по – своему!

– Слав, а это зачем нужно? – спросила я, подождав, пока он нарисует мне на ягодице йодовую сеточку, и кивнув на пластикового монстра.

– Это для осмотра нужно.

– А мне не нужно? – спросила я с надеждой и страхом в голосе.

– Нет, тебе не нужно, ты маленькая еще. – И потрепал меня по щеке. – Невеста у тебя красивая, – сказал он, кивнув на куклу. А жених где?

– Жениха нету пока, – призналась я честно. – Может быть к Новому году. Ну, если полугодие без четверок.

– Ясно. Если хочешь, поспи. После укола хорошо поспать. Или почитай. Хочешь, я тебе почитаю?

– Хочу.

– Давай книжку. – Я протянула ему свою любимую.

– Ничего себе чтение! – Слава удивленно глянул на обложку, потом на меня.

– Ты не понимаешь! Это моя самая – самая любимая, "Поющие в терновнике", и фильм тоже самый любимый! Там такой Ральф, такой... как в книжке! У меня, когда видик будет, я обязательно кассеты куплю, и буду смотреть, когда хочу. Прочитай мне, ну пожалуйста, там, где закладка, самое мое любимое место.

– "А Мэгги смотрела ему в глаза, и в ее глазах все явственней сквозили стыд и унижение; а по его лицу проносились тени самых разных чувств", – начал читать Слава. Его голос, бархатный, спокойный, мелодичный окутывал, как облако. Он так успокаивал, что даже живот перестал болеть. И представлялась красивая свадьба на острове, и Мэгги в платье точно как у Кейт, и Ральф, очень похожий на Славу, с такими же глазами, голосом, руками...

К вечеру мне стало совсем хорошо.

– Слав, а можно Верка придет, мы потихоньку поиграем, в бабушкиной комнате. Мы тихо, правда.

– Ну, сразу видно – ожила, – Слава рассмеялся, – Пусть приходит.

Верка пришла, и, хотя желание рассказать ей все меня распирало дико, что – то заставило промолчать. Сказала только про таблетки. И про запрет на купание.

Утром Слава рано разбудил меня и со словами: "Не вставай, не вставай, мне на работу нужно ехать, давай я тебя уколю, и дальше спи". Быстро и почти не больно сделал укол. А вечером приехал, сказал, что анализ готов, и лечимся мы (как меня это "мы" приятно защекотало) правильно. Так прошла неделя, в конце которой жуткая, но теперь уже знакомая процедура осмотра повторилась. И клизма, и палец в попке. Только ощущения были другими, и после того, как Слава закончил осмотр, у меня до вечера что – то приятно ныло в животе.

А потом вернулась бабушка, и Слава уехал. Неожиданно и грустно. Уехал утром на работу, а оттуда сразу домой – в Нижний. Вечером накануне, когда я уже почти спала, а бабушка доваривала варенье на кухне, он зашел, протянул мне, полусонной, пакет, потрепал по щеке со словами: "Завтра не увидимся, так что до свиданья, ребенок, больше так не болей" и вышел. В пакете была красивая пластиковая коробка, из которой на меня смотрели глубокие серые глаза будущего мужа Кейт.

1992 г.