Новые приключения Шуры и Сашки 21

Тетя Марина подошла, с усилием сняла руки дочери с члена и сама обхватила его. Умело оголила головку и аккуратно провела по ней пальцем.

— Девочкам, конечно, полезно поближе познакомиться с этим опасным предметом! Знать все его, как слабые, так и чувствительные места. А, главное, надо изучить все о противозачаточных способах прежде, чем девочка увидела его и потрогала.

Тетя Марина щелкнула по головке ногтем и продолжила:

— Раз уж он попал тебе в руки, у тебя есть возможность вспомнить всё, о чем я тебе рассказывала, а я пока переоденусь и приготовлюсь. Если осмелишься, можешь поцеловать его, помнишь, я тебе показала как-то на огурчике.

Осмелевшая, но красная Оля обхватила член у основания кольцом из указательного и большого пальцев. Приблизила свои губы к головке, далеко вытянув, быстро поцеловала кончик, посмотрела мне в лицо, увидев одобрение, поцеловала дольше и я ощутил ее щекочущий язык.

Через пять чрезвычайно приятных минут вернулась тетя Марина в одном белье, и с ремнем... Мой красный мокрый член побелел и сгорбился, приседая от страха.

— Вы что же, думали, что про наказание забыто? Сейчас я буду драть, а ты, Оля, начнешь жалеть и утешать своего мальчика. – Марина Александровна переживала не меньше нас, но решительности не утратила.

— Мама! Не бей его! Это я придумала. Если б он выиграл, я ему просто письку показала бы… ну и рассказала, что с ней делаю… иногда. И всё, но он не выиграл! Раз так надо, - её голос упал, - меня нашлёпай... ремнем... а он не виноват совсем...

— Ну тебя-то я давным-давно собиралась надрать, да ни разу руки не доходили. А сейчас дойдут сразу после Саши... Можешь начинать, утешать и жалеть, как умеешь.

Оля со слезинками на веках подвинулась ко мне и, глядя мне в глаза, стала медленно ласкать меня языком по уздечке, когда меня ожег первый удар. Член, едва поднявшись от нежного языка, быстро стал опадать, Оля подхватила его губами и вобрала в рот головку, вздрагивая и хлопая ресницами от резких щелчков ремня. Я терпел молча и старался даже не вздрагивать.

А редкие удары сопровождались нравоучениями:

— Тебе... пять минут... удовольствия, а ей... опасность... забеременеть... и риск... сломать... жизнь. Хорошо... если хватит... ей сил... как мне... преодолеть всё. Получить образование... найти работу...

Почти после каждого слова я получал всё более болезненный удар по обеим ягодицам.

Оленька, при каждом щелчке испуганно жмурилась, морщилась и что-то мычала в мою защиту, но ее рот был плотно занят членом, растущим прямо во рту, несмотря на боль. После первых трех ударов, которые вытерпел не шелохнувшись, я стал помимо воли дергаться вперед, забивая член в горло подружки, возможно от этого у нее слезы просто хлынули. Тетя Марина, стоявшая сзади и сбоку увидела, что с дочерью что-то не то и сказала:

— Я тебе разрешила утешать руками, но раз уж ты продолжаешь ртом, вспомни, что я тебе говорила про ограничители толчков?

Оля тут же схватилась за основание ствола и ее согнутая кисть, упираясь в зубы, не позволила проникать члену слишком глубоко.

Тем временем тётя Марина зашла с другого бока и под нравоучения продолжила стегать по заднице, подозреваю, что теперь там все в красную клетку. Наконец, тетя Марина, почти выкрикнула, мол, «я... для вас... живой... пример!», и напоследок ударила особенно сильно.

Она бросила ремень в кресло, и прижавшись большими мягкими грудями в тончайшем лифчике к спине, жестом отстранила дочь, обхватила двумя руками член, и начала сама ловко и ласково подводить меня к оргазму. Заметно уставшая Олька, сев на пятки, отдыхала, внимательно следя за приемчиками мамы. Бедра она, как делают обычно все сидящие девчонки, не сомкнула. Должно быть для устойчивости.

Я, глядя на её шорты, промокшие пятном напротив письки, лопатками ощущал податливость эластичных грудей молодой женщины, а чрезвычайно чувствительной голой попой касался, вероятно, лобка через, казавшийся грубой дерюгой, шелк её трусов. Оля встала на колени и, не отбирая у мамы член, с удовольствием обеими руками гладила и теребила яйца. И, уловив момент, быстро нагнулась и поцеловала кончик, а через мгновенье лизнула и пресловутую уздечку.

И тут я стал кончать! Меня трясло, корежило, тетя Марина удержала меня, обнимая, прижимая к своим грудям, и если б не она, я бы грохнулся на пригнувшуюся к члену любопытную Ольку или на пол. Семя струйками выбрасывалось на волосы, на лицо девушки, стоявшей передо мной на коленях, изливалось на ее грудь в майке, по животу стекала на шорты, а ее мама тем временем продолжала, чуть замедляя темп, ласкать меня.

— Вот так вот! Дрянной мальчишка, получил свое? – сказав это мурлыкающим грудным голосом, тетя Марина лизнула меня в ухо и поцеловала в щеку, стряхивая с головки на бедра дочери последнюю каплю.

Все было кончено, я стоял посреди комнаты красный, голый, меня окружали две очаровательные представительницы прекрасного пола. Волну наслаждения снова сменил нестерпимый стыд и смущение. Членик быстро сдулся и повис мокрый и жалкий.

— Молодец, все вытерпел молча! - похвалила тетя Марина и, уверившись, что стою самостоятельно, отпустила меня.

Она осторожно погладила мои раскаленные ягодицы. А Оля вся облитая моей жидкостью, поднялась и, шагнув ко мне, поцеловала в щеку, оставив на ней прохладный отпечаток спермы.

Тетя Марина обойдя меня со всех сторон, опять погладила по попе мягкой ладонью, еще раз подергала за закрытый остренький кончик членика. Затем повернулась к дочери, задрала той майку, вытирая испачканное личико, при этом девичьи груди выскочили и заболтались на свободе. Майку, всю в мокрых пятнах, мама стянула совсем и бросила на пол к двери.

— Так, барышня, стягивай шорты, вставай на четвереньки, твоя очередь принимать наказание.

— Мама! Потом, когда Саша уйдет! Не позорь меня перед ним!

— Нет уж, милая моя, это будет несправедливо по отношению к твоему другу и с сегодняшнего дня – официально твоему парню. Согласна?

— Согласна, - пробурчала девушка, встала на колени, стянула тонкие трикотажные шортики к полу. Трусов под ними, как я и предполагал, не было.

Я смотрел сбоку на загорелую попу с оставшимся белым небольшим вытянутым треугольником, острым углом уходящим меж загорелых ягодиц в промежность, а на талии ограниченным белым же следом от тонкого пояска. Не очень большие грудки девушки вытянулись от наклоненного тела вперед и казались вдвое больше.

— Тетя Марина, а можно, чтобы всё причитающееся Оленьке, досталось бы мне...

— Что это ты так заговорил? Все-таки это ТЫ виноват?

— Мама, нет! Он у него даже не стоял сначала, когда я трогать начала еще через одежду. Или стоял? Я уже запуталась...

— Вот сейчас его очередь будет трогать тебя везде, пока я буду бить. Саша, садись перед ней, бери в руки её сиськи и тискай их, а она, чтоб причина наказания была перед глазами, пусть любуется в упор на твой член и, если повезет, увидит как он встает, чтоб не сомневаться в дальнейшем.

Тётя Марина взяла ремень, я сместился к Олиной понуро опущенной голове. Немного больше обычного, но мягкий член ткнулся ей в лоб. Я осторожно пожал нежную кожу ее плотненьких грудей с твердыми шариками сосков. Тетя Марина замахнулась и звонко щелкнула по моим, неожиданно подставленным рукам, сохранившим Олину попу в целости.

— Просто я её люблю! - неожиданно для себя выпалил я, отвечая на заданный мне ранее вопрос. Я, нагнувшись, совсем накрыл собой ее голую спину, а руки с появившимися красными косыми полосами сложил на попе. Оля при этом ткнулась головой мне в пах.

— Ах, Сашенька! – это воскликнули дамы в унисон, а Олечка быстро добавила у меня из-под живота, – Я согласна!

— На что согласна, дурочка, тебе еще ничего не предложили, - засмеялась Олина мама и добавила, - Сашка, ты и до этого был не чужим нам, а теперь в самом деле стал родным. Ты всегда желанный гость в нашем доме, я тебе даже ключ выдам. Ладно, сейчас пойдем пить чай, с тортом! Можете идти без штанов и маек, раз почти одна семья. Оль, подбери майку, брось ее с шортами в таз и умойся. Титьки тоже сполосни и бедра изнутри. Я тоже не стану одеваться, только фартук надену, чтоб свой гарнитур не испачкать на кухне, Саша, ты не против видеть в неглиже потенциальную тещу?

— Не против, тётя Мариночка!

Зла я на нее не держал, задницу жгло, но терпимо, хотя я был уверен, что неделю не присяду – тетя Марина била не шутя. Я недавно узнал от мамы, чего натерпелась её подружка – брошенная, беременная первокурсница. С каким трудом она вырастила дочь и закончила институт. Понятно почему женщина очень не хотела подобного женского счастья для своей дочери.

Я сидел голый на кухне, в углу плюшевого дивана, попа горела, а я радовался, что стол скрывает мои опять встающие гениталии, тетя Марина суетилась у плиты и рабочего стола, надев поверх больших, но просвечивающих трусов фартук. И тут вихрем влетела голенькая и чуть влажная Оля и плюхнулась рядом со мной на диван. Она обняла меня и довольно крепко прижалась грудками, быстро целуя в плечо.

— Сашенька, ты так и не посмотрел и не потрогал мою письку. На, и смотри, и трогай сколько хочешь, я разрешаю, - она положила мою руку на свой покрытый влажной шерсткой лобок и развела ножки до упора в диван.

— Оля! Я все же тебя выпорю! Я о чем говорила, пока драла твоего парня?! Не провоцировать его! – Тетя Марина, моя в дуршлаге фрукты, ворчала, но не оглядывалась, – А Сашке предоставлю для исследований свою письку, чтоб не падал телом на твою попу как на амбразуру, препятствуя непедагогичному, но заслуженному и, говорят, эффективному наказанию.

— Я согласна, мамочка, но только пусть Сашенька целует при этом меня в писечку и в соски.

И тут произошло самое удивительное за весь безумно реалистичный сон. Тетя Марина стянула полностью с обширной попы полупрозрачные трусы и, дразнясь, повиляла голыми выпуклыми ягодицами с зажатой меж ними волосатой вульвой:

— А вот это не хочешь?! – она вскользь ладонью звонко щелкнула по границе загорелой кожи и белого, подобного Олиному, треугольничка. Неторопливо опять натянув эластичные трусы, стала из дуршлага перекладывать фрукты в вазу.

Я, когда оттаял, шепнул хохочущей подруге:

— Твоя писька красивее!

— Это ты плохо рассмотрел, - услышала меня тетя Марина, как раз в этот момент выключившая звонко журчащую воду, - после ужина обстоятельно выяснишь у кого самая красивая писька этой квартиры.

— А чего ждать после ужина, - я осмелел от непосредственности дам, - бывают рауты без галстуков, можно провести ужин без трусов.

Оленька, отпустила член и захлопала в ладоши, тётя Марина фыркнула, но не отвлеклась от стремительных проходов от плиты со скворчащей сковородкой к холодильнику, по узкому проходу мимо стола, а оттуда к полке с приправами. Я провожал глазами ее обтянутую трусами попу... И тут меня посетило вдохновение:

Нет, вы видали дуралея,

Который попою алея,

Но ни о чем не сожалея,

Глядит на дефиле филея…

Себя надеждами лелея.

Тетя Марина захохотала в голос, накрыла крышкой сковороду, выключила плиту и выскочила из кухни, только из освещенной ванной донеслось ее хихиканье:

— Ай да Александр Николаич, ай да сукин сын.

Олька повернулась ко мне писькой, раздвинула её губы и зашептала быстро:

— Смотри. Вот это клитор, я когда мастурбирую, двигаю вот так мокрым пальчиком в основном по нему и вокруг него. И иногда вот так вдоль щелки. Каждый раз как ложусь в ванну и почти каждый раз как забираюсь под одеяло на ночь. Иногда, еще и после твоего ухода, если остается время успеть до мамы... А в лагере девчонки, если не девственницы, пальчик вставляли в вагину... вот сюда и терли её внутри, а еще облизывали пальчик и вставляли в попу. Но я пока делаю только так, как показываю. Если при этом теребить соски, оргазм будет намного ярче. Видишь, я тебе честно все показала и всё рассказала о себе.

— А что ты при этом представляешь? – спросил я из любопытства, и последовавшей реакции на вопрос совсем не ожидал.

Оля мгновенно и густо покраснела. Она, не смущаясь, только что прижималась ко мне голыми грудями, потом сама разведя пальчиками губки, показала все интимные манипуляции с писькой и сосками, и вдруг при моем вопросе так сконфузилась!

Она скосила глаза в сторону, но все же призналась, приблизившись, чтобы я не видел ее красное личико, к моему уху, но не снижая голоса:

— Я представляю как лежу голенькая, а ты мне письку нежно-нежно целуешь, трогаешь языком клитор, уретру и вход влагалища. Быстро-быстро и очень нежно. И при этом смотришь на меня: то на письку, то на титьки...

— Нет, я все-таки выпорю тебя! Нет, чтоб тарелки достать и разложить всем котлеты с макаронами.

Мы и не заметили как появилась тетя Марина, а та уже стояла перед нами.

Она, оказывается наспех приняла душ, и так и предстала: голенькая, с пропущенными капельками на плечах и сбоку. Грудь у нее провисла больше, чем мне представлялось в купальнике, соски были крупнее и пятна ареол более бледные. На животике начала образовываться складка, хотя на боках оставалась выемка талии.

Оля взметнулась и в момент перед нами оказались тарелки со вкусно пахнущей едой. Беседа за ужином не отличалась от привычных нам, что здесь, что у нас дома с моими родителями. Говорили о перспективах в разных институтах и университетах. То что все трое сидели голыми нам почти не мешало. Разве что тете Марине на грудь капнул сок из котлеты, и тогда она просто приподняла ее и непринужденно слизнула капельку. Оля с завистью посмотрела на этот невозможный для нее номер и под наш смех вытянула язык в направлении своей грудки. Расстояние кулака. Моего.

После ужина тетя Марина, оставила Ольку мыть посуду, а меня, держа за голое плечо провела в свою спальню.

— Вот что Саша, - начала она, когда мы остановились у зеркального шкафа-купе, рассматривая наши отражения, – я собираюсь научить и тебя, как Ольку всем премудростям половой жизни. Чтоб вы не совершили типичных ошибок и ваша сексуальная жизнь была насыщенной и не приедалась как можно дольше. А образуете ли вы семью через пару лет – зависит только от вас. Ты согласен?

— Тёть Марина, а?..

— Да не буду я Ольку драть, не волнуйся. И тебя-то я выдрала больше от растерянности и пережитого сильного испуга за дочь. Потом успокоилась, одумалась и компенсировала тебе удовольствием. Ты это хотел спросить?

— Да... и...

— Ну потрогай мои груди, попу и везде, где захочешь, чтоб не лопнуть от любопытства. Я же серьезно пообещала разрешить тебе исследовать… так что моя и Олина писечки в твоем полном распоряжении. Только у Оленьки осторожней там щупай, во влагалище, чтоб ей не опозориться на медосмотре. Хочешь остаться у нас на ночь? Я позвоню твоей маме, что-нибудь придумаю сказать.

Она быстро развернула меня к себе и её мягкая грудь заткнула и заглушила мой радостный вопль, а я от радости сжал руками её широкую попу, и тут же углубился в поисках ануса. Боевой орган у меня встал и прижался к полоске коротких красиво подстриженных волос на её лобке. Тут к моим лопаткам прилипли остренькие грудки, а член обхватили тонкие пальчики, горячие после мытья посуды.

— Оленька, оставь до времени член своего парня, если хочешь увидеть на практике то, чему я тебя учила в теории. Про медосмотры услышала? Если хочешь ославиться в школе – можешь дать нашему парню хоть сейчас – у меня есть презервативы. Нет? Тогда терпи до выпускного, придете после него утром к нам и можете хоть сутки без перерыва, сколько писька выдержит... А сейчас, надеюсь, ты не приревнуешь ко мне нашего мальчика? Я на Сашеньку не претендую, он твой, разве что выпорю еще раз, если он тебе гимен пробьет до окончания школы. Или ребеночка сделает раньше, чем на четвертом курсе. А когда вы поженитесь, может и сама замуж выйду за кого-нибудь, чтоб вам не завидовать.

Всё время, пока она говорила, я прижимался твердым членом к её красиво подстриженному лобку, чувствовал воспаленной задницей щекотку от Оленькиных курчавых волос, и наслаждался стискивающими меня со всех сторон грудями.

В постель мы легли все втроем, перед этим мама Марина, еще заканчивала какие-то домашние дела. Поговорила с моей мамой, пока мы целовались с Оленькой лежащей на мне. Войдя к нам, женщина тоже поцеловала меня и я сразу понял разницу между детским поцелуем и взрослым. Оля, правда, попыталась утащить меня в свою кровать, но мама Марина сказала, что если та хочет спать голой, обнявшись с Сашей, целоваться до умопомрачения, пусть обнимается и целуется, но только в присутствии мамы. Поскольку та слишком хорошо знает как теряется контроль от поцелуев любимого и его рук на грудях или девственной письке...

Мы лежали на широкой маминой кровати, она читала, а Оленька опять забралась на меня и приступила к разрешенным поцелуям. И тут же ощутила мою возросшую квалификацию.

— Мама! Ты уже научила Сашу целоваться? Как здорово! Мам, а дай Сашеньке по-настоящему... С самого начала, с прелюдии, и он научится, и я посмотрю на вас для закрепления теории. А то он, бедный пострадал – вся попа в сеточку. Пусть ему будет по-настоящему хорошо. Мам, я не ревную тебя. Сашенька, любимый мой, хочешь маму трахнуть вместо меня?

В общем мне преподали урок и я уже не в грезах, а по-настоящему имел в презервативе красавицу тетю Марину. Потом мы говорили обо всем с привычной уже откровенностью и правдивостью. Меня прямым вопросом вынудили признаться, кого я, мастурбируя, представлял чаще всего, пришлось огорчить Олю в пользу Марины.

— Ты чего загрустила, дурочка моя маленькая. Он же прямо сказал, что после каникул начал представлять тебя, а все лето он вспоминал не твой первый номер, что мельком увидел весной, а мой четвертый. Ты главное, оцени честность парня, а грудь она вырастет, и чем тяжелее будет, тем сильней провиснет.

— Прости, Сашенька, прости мам... (поцелуй и еще один поцелуй) А скажи-ка мамочка, кто прилагается к твоим искусственным заменителям мужиков спрятанных в коробку от стирального порошка?

— Вот гадкая девчонка!

А мы вынудили признаться Марину, но это было не интересно, названного мужика мы не знали. Зато посмотрели на пару фаллоимитаторов и даже пожужжали одним на клиторе девочки, чтоб и ей стало хорошо. Я боялся насмешек - очень уж отличались размеры моего и этих… протезов, но тут мама Марина стала рассказывать, что из-за дочери не водила мужиков домой, а вся её половая жизнь проходила, пока дочь была, или в пионерском лагере, или на каникулах у бабушки. Оля перелезла через меня и в растроганных слезах обняла маму. А затем подтолкнула меня к ней, чтобы я еще раз трахнул смущенную женщину недополучившую любви по её вине. Марина смущенно раскрыла объятья и бедра и мой стоящий от сплошной откровенности разговоров член не подвел. Потом мы опять говорили, в основном на интимные темы, а мама развела Олины ноги и показала в письке дочери места приложения языка, а я тут же осуществил девочкины грезы. Ольку трясло так, что я даже испугался. И пока она валялась без сил, не спеша возвращаться на землю, мы с Мариночкой целовались в целях повышения моей квалификации. После чего мы наконец уснули. Я засыпал посередине, заваленный ногами.

А вам приходилось засыпать во сне?

Открыл глаза на чистое небо... запоминая все подробности удивительно реального сна. Улыбался, находя ошибки и нестыковки подсознания. Повернул голову на лежащую красной попой вверх... Очень красной попой – на солнце сгорела! Толкнул и в повернувшейся ко мне заспанной голове узнал улыбающегося себя. Перенос случился!!! Я сдуру уснул, выставив первый раз на солнце белую задницу, и она сгорела по форме плавок. Представляю, что чувствует Марина Александровна. Так вот почему мне приснилось наказание!

Олина мама, спросонья натянула на свою временно мужскую попу свои трусы - это как укрыть Запорожец танковым чехлом. Я пошел следом, ей точно потребуется моя помощь.

Марина Александровна

Мне приснился эротический сон. Но совсем не Саша, как обычно в последнее время, а красный, смущенный и голый Мишка Полинюк у доски с таким же как у Саши фиолетовоголовым членом направленным в потолок. Я тоже голая совсем, с почему-то с прежним лохматым лобком, мелом исправляю Мишкины ошибки и в наказание за каждую звонко шлепаю его по попе открытой ладонью. Мне ужасно стыдно стоять голой перед классом и я невольно прикрываю груди указкой. Ну просто ей прижимаю соски, а они всё выскальзывают, то сверху, то снизу. Да, на роль бюстгальтера указка не годится. На верху доски цветным мелком выведено: «Открытый урок». В классе все тоже сидят голые, и я, прислушавшись, понимаю, что девчонки на первой парте обсуждают Оксанину новую интимную стрижку, и записывают адрес салона. С каких пор Оксанка в Олином классе, она же живет на другом конце города?

— Иди на место, Миша, три, - говорю, шлепнув от души последний раз.

У него лицо и попа красные, а с последним ударом хорошенький такой членик начал брызгать. В классе захихикали, а ответственная и переживающая за успеваемость класса Катя Колотова заявила:

— Тройка для него – удовлетворительно. Сделайте ему хоть раз хорошо, ну пожалуйста. Вон Саше делаете, так он отличником становится прямо на глазах. Может из класса кому-нибудь над Мишей шефство взять? А, девчонки, кто умеет, кто возьмется за Мишкин?

Я утихомириваю смешки и из женского любопытства вызываю:

— Продолжает Гривкина Оксана.

Пока она выходит, я поворачиваюсь к классу своей эффектной попой и стираю с доски Мишкины потуги. Оксана шлепает босыми подошвами смело, я оглядываюсь, она держит осанку, если не королевы, то модели точно. Высокие (блин, когда они успели вырасти!) груди подрагивают от твердых шагов. Девочку вообще смутить трудно, при всей своей вызывающей манере поведения и выходкам шокирующим учителей, Оксанка умненькая девочка и там, где застрял Мишка под стимулирующие шлепки, Гривкина уверенно подставляла формулы, упростив выражение, она подняла глаза к потолку (ну не все же на стоящие члены смотреть!). В ожидании вопросов она повернулась ко мне, отставив в сторону чуть согнутую изящную ножку. Я прошла к столу и, не садясь, вписала Мишкину тройку в журнал и только тогда оглянулась на Оксанкин лобок. Там аккуратно были выстрижены и выбриты «Пифагоровы штаны». Я проснулась от своего хохота, но мне тут же стало не до смеха. Блин-н! Моя задница сгорела на солнце. Моя? Этой заднице до моей, как палисаднику до китайской стены... Но я же проснулась... или нет. Моя – не моя, а болит-то у меня. В любом случае надо трусы натянуть, а то как бы до пузырей дело не дошло. Ну точно - трусы как мешок и хрен выпал. У меня?! Точно тепловой удар, надо в дом скорей, там прохладнее...