Неверность Бет. Часть 1

Bеtrаyаl: Bеth от sаddlеtrаmр1956

Меня зовут Тим Робинсон, и последний год моей жизни или около того должен был бы улучшиться, чтобы считаться адским. Для этого есть две причины – вернее, три.

Во-первых, чуть больше года назад я попал в аварию, когда ехал на мотоцикле. Водитель грузовика, очевидно, не заметил меня, выезжая на шоссе, и сбил. В результате несколько позвонков в моем позвоночнике треснули, а я был парализован вниз от шеи.

Все, что я мог делать, это лишь моргать глазами и дышать. С некоторым трудом мог глотать, но только жидкость или протертую пищу. Я не мог даже жевать, не мог говорить и вообще ничего не чувствовал от шеи вниз. О том, чтобы сходить в туалет, не было даже речи. Все врачи в больнице говорили, что мне повезло, что я вообще остался жив.

Благодаря соглашению с транспортной компанией я получил многомиллионную компенсацию, которая покрывала все мои медицинские расходы, и теперь меня было ежемесячное пособие, достаточное, чтобы поддерживать меня и мою жену до конца нашей жизни. Учитывая мою пенсию и деньги, которые зарабатывала на своей работе моя жена Бет, с финансовой точки зрения у нас все было хорошо.

Я пролежал в больнице полгода, прежде чем мне, наконец, разрешили вернуться домой, и тогда моя жизнь стала еще хуже.

***

– Как это? – спросила консультант, пристально глядя на меня.

– Мне так стыдно, что я даже не думаю, что смогу повторить то, что происходило в эти шесть месяцев, – сказал я, и по моей щеке скатилась слеза.

– Не волнуйтесь, – ответила она, – все, что будет здесь сказано, останется в тайне. Помните, я здесь, чтобы помочь вам исцелиться.

Я кивнул и сделал глоток воды, прежде чем продолжить.

– Давайте начнем с вашего брака, – сказала она. – Расскажите немного о нем.

Я рассказал ей о своем браке с Бет – о том, как мы познакомились в колледже, как потом поженились после его окончания. На момент аварии мне было всего двадцать пять лет, и мы были женаты уже три года. Я работал инженером-механиком, а она – помощником юриста в крупной юридической фирме в центре города. Мы могли позволить себе довольно большую четырехкомнатную квартиру.

Первоначально мы планировали превратить одну из спален в детскую. Вторая использовалась нами обоими в качестве кабинета, но после моего несчастного случая «детская» была превращена в мою комнату, так как была достаточно большой, чтобы вместить все мое медицинское оборудование.

В первый месяц или около того Бет делала все возможное, чтобы заботиться обо мне, но было ясно, что к такому она готова не была, особенно к делам в ванной комнате, поэтому обратилась за помощью. Наши соседи, Дон и Кэти Акинс, сказали, что сделают все возможное, чтобы помочь. В то время я считал их друзьями, а поскольку он был адвокатом в фирме Бет, то часто возил ее на работу.

Кэти работала медсестрой в местной больнице, и время от времени навещала меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Она даже помогла нам нанять сиделку, чтобы та контролировала меня в течение дня. Через месяц стало очевидно, что Бет с этой задачей не справляется, даже несмотря на всю помощь.

– И тогда вмешался Дон? – спросила консультант.

– Да, – сказал я. – Все началось довольно невинно, но я сразу понял, что он неравнодушен к моей жене. Она часто плакала, и, конечно, он всегда был рядом, чтобы ее утешить. Я слышал, как они целовались в гостиной на нашем диване. Потом он брал ее в бывшую нашу спальню и занимался с ней сексом.

– Но на этом все ведь не закончилось, не так ли?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Потом он приходил ко мне в комнату и совал мне под нос палец, чтобы я почувствовал запах Бет. Он дразнил меня, рассказывая, какая у моей жены сладкая киска.

Я увидел выражение лица консультанта.

– Извините, – сказал я.

– Не надо извиняться. Мне необходимо услышать все, и нет ничего такого, чего бы я не слышала раньше.

– Потом он вынимал свой член и терся им о мое лицо. Он смеялся и говорил, что тот был не только в пизде, но и в заднице моей жены.

– А где все это время была его жена?. На работе?

– Да, – сказал я. – Она часто работала в неожиданные смены, и для нее не было ничего необычного в том, что она отсутствовала всю ночь, работая в ночную смену.

– Понятно, – сказала консультант. – Продолжайте.

Я глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.

– Примерно через месяц он пришел ко мне в комнату, когда Бет принимала душ. Он буквально поднял меня, раздвинул мои ноги как можно шире и... – начал я, прежде чем по моим щекам потекли слезы. Мне было так стыдно, что я даже не смог закончить свое заявление.

– Он изнасиловал вас? – спросила консультант. Я кивнул, вытирая с лица слезы, и тихо ответил:

– Да.

– Как часто это происходило?

– Не знаю. Может быть, пару раз в неделю или около того в течение примерно четырех месяцев. Он даже сказал, что собирается привести кого-нибудь из своих друзей, чтобы те сделали со мной то же самое.

– Ваша жена знала, что происходит? – спросила консультант.

Я пожал плечами.

– Не знаю. Ее никогда не было рядом, когда это случалось. Она всегда приходила позже и говорила о том, как хорошо, что у нас есть такие друзья как Дон, которые помогают ухаживать за мной. Я никогда не забуду того дня, когда он принес этот чертов монитор и установил его на моем комоде. Он подключил его к камере и заставил меня смотреть, как трахает мою жену. Бет считала, что это замечательно, что он принес его.

– Когда прекратилось насилие?

– В тот день, когда приехал доктор Штайнер, чтобы увидеть меня.

Я помнил тот день, как будто это было вчера. Бет привела в мою комнату доктора Штайнера и моего адвоката, буквально через пару часов после того, как Дон взял меня. Доктор Штайнер был пожилым, довольно низеньким, лысеющим мужчиной, с немецким акцентом. Я вспомнил тот визит...

***

– Тим, тебя хочет видеть доктор Штайнер, – сказала Бет, приведя его в мою комнату. Доктор Штайнер подошел ко мне и представился. Он также представил своего ассистента с планшетом. Там же был и мой адвокат Алан Харрисон.

– Тим, я – доктор Франклин Штайнер, и я здесь, чтобы обсудить возможное лечение вашего состояния, – сказал он.

Прежде чем продолжить, он повернулся к Бет.

– Я позабочусь о нем здесь, мисси. Пожалуйста, подождите в другой комнате.

Она вышла из комнаты, но я заметил на ее лице беспокойство. Он повернулся ко мне, придвинул стул и сел, глядя мне в глаза, прежде чем заговорить.

– А теперь, Тим, позвольте все объяснить. Я управляю высококлассным исследовательским центром на озере Эрроухед. Мы провели несколько новаторских исследований в области трехмерной реконструкции костей и имплантатов для лечения повреждений нервов. Я думаю, что ваш случай – прямо находка для нас.

– Я просмотрел вашу карту и знаю, какой ущерб вы понесли, – добавил он, – но верю, что мы можем помочь вам восстановить большую часть, если не все, из ваших физических возможностей. Это может вас заинтересовать? Пожалуйста, моргните один раз, если «да», и два раза, если «нет».

Что еще я мог сказать на такое? Конечно, я моргнула один раз.

– Хорошо, – с улыбкой сказал он. – Теперь вы должны понять, что все это экспериментально, но нам дали разрешение на испытания на людях. И благодаря полученным нами внешним грантам вам это ничего не будет стоить.

Это была хорошая новость, но я немного беспокоился о том, что это – эксперимент.

– Я понимаю, что вы, вероятно, обеспокоены тем, что это – эксперимент, – сказал он, будто читая мои мысли. – Пусть это вас не беспокоит. Если операция не увенчается успехом, вы будете не в худшем состоянии, чем сейчас. Но я считаю, что вы – хороший кандидат, и у меня есть уверенность, что все сработает просто на отлично. На самом деле, если мы добьемся успеха, как я уверен, вы станете еще сильнее, чем были до аварии.

Это дало мне некоторую надежду, поэтому я слушал, когда он объяснял процедуру.

В основном он объяснил, что все поврежденные позвонки будут заменены позвонками, сделанными из композитного материала, который будет еще прочнее, чем оригинал. Кроме того, новые позвонки будут изготовлены с помощью 3D-принтера, с использованием данных, полученных от моего собственного тела. Теоретически, новые кости должны были быть точными копиями старых – только более прочными. Кроме того, он вставит крошечные электронные имплантаты, которые помогут залечить поврежденные нервы. Сама операция продлится от трех до четырех часов, а время восстановления может занять до нескольких дней, в зависимости от того, насколько быстро я буду прогрессировать.

Доктор Штайнер также объяснил, что он уже изучил данные моей госпитализации и начал процесс конструирования новых костей.

– Надеюсь, вы не против, – сказал он, – но сначала мы хотели посмотреть, сможем ли восстановить поврежденную кость на основе данных, полученных из ваших записей. Как только обнаружили, что сможем, мы решили пойти на настоящую процедуру.

Он еще сказал, что как только достаточно окрепну, я пройду курс физиотерапии. Это, по его словам, может продлиться несколько недель.

– Итак, вы хотели бы попробовать? – спросил он. – Моргните один раз, если «да», и два – если «нет».

Конечно, я моргнул один раз. Он улыбнулся и потер руки.

– Зер гут! – воскликнул он и жестом пригласил присоединиться к нам своего ассистента. – Пожалуйста, пусть мистер Робинсон прочтет договор.

Ассистент подошел и держал планшет, пока я читал соглашение. Когда я закончил, доктор Штайнер спросил меня, согласен ли я, снова проинструктировав моргнуть один раз, чтобы сказать «да». Я моргнул.

– Очень хорошо, – сказал он, проинструктировав своего ассистента, чтобы поставить электронную подпись отпечатком моего большого пальца. Как только это было сделано, Алан поставил свою подпись, удостоверяя, что засвидетельствовал мое согласие на процедуру.

– Вы готовы начать? – спросил он.

Ну конечно! Я моргнул. Он улыбнулся.

– Тогда поехали. Не волнуйтесь, у нас есть все, что вам понадобится.

Он жестом велел своему ассистенту выкатить меня из квартиры к большому фургону, ожидавшему на стоянке. На выходе нас остановила Бет.

– Куда это вы собрались? – спросила она. Прежде чем ответить, Доктор Штайнер посмотрел на нее.

– Ваш муж согласился на процедуру, которая может поставить его на ноги, – сказал он.

– Куда вы его везете? Как долго он будет отсутствовать? Сколько это будет стоить?

– Мы везем его ко мне, на озеро Эрроухед, – сказал доктор. – Он может отсутствовать несколько недель, в зависимости от того, насколько хорошо отреагирует на процедуру и терапию. Его врач и адвокат полностью осведомлены о том, что происходит, и они с вашим мужем все одобрили. Стоимость – это не проблема. А теперь, если вы не возражаете, нам пора.

– Подождите, – сказала она. – Я не видела никакого соглашения и даже не знаю, что должно случиться.

– Он не нуждается в вашем одобрении, миссис Робинсон, – сказал Алан. – Он – инвалид, а не недееспособный. Ему все объяснили, и он дал свое согласие. Вы ведь хотите, чтобы вашему мужу стало лучше, не так ли?

– Да, конечно, – сказала она. Я уловил в ее голосе нотку вины. – Могу я его хотя бы навещать?

– Возможно, после процедуры, когда он будет готов принимать посетителей, вы сможете прийти, – сказал доктор Штайнер. – В противном случае, наверное, вам лучше оставаться здесь. Мы будем на связи. Возможно, сейчас самое время попрощаться и пожелать вашему мужу всего хорошего.

Бет подошла ко мне и поцеловала в губы.

– Поправляйся, милый, – сказала она. – Дай мне знать, когда я смогу тебя навестить, хорошо?

Конечно, я ничего не мог сказать, но внутри у меня все кипело. Доктор Штайнер и его ассистент выкатили меня к фургону. После того как меня усадили внутрь, ассистент сел в водительское кресло, и мы выехали. Я видел, как Бет стоит на стоянке и смотрит, как мы уезжаем. Я не знал, о чем она думает, но чувствовал себя так, словно меня только что освободили из заложников.

***

Через пару часов мы прибыли в больницу, и меня отвезли в очень хорошую палату, где несколько медсестер начали готовить меня к операции.

– Надеюсь, вы не возражаете, Тим, но я подумал, что лучше начать прямо сейчас, – сказал доктор Штайнер.

Он повернулся к медсестрам.

– Как только подготовите, пожалуйста, отвезите его в операционную.

– Да, доктор Штайнер, – ответила одна из медсестер.

– Хорошо, Тим, я оставляю вас в надежных руках ваших медсестер, и увидимся в операционной, – сказал он мне перед уходом.

Вскоре меня раздели, вымыли и надели халат – ну, знаете, такой, который оставляет открытой спину. Меня положили на каталку и отвезли в операционную, где трое очень крупных санитаров осторожно подняли меня и положили лицом вниз на стол.

Анестезиолог сделал свое дело, и последнее, что я услышал, прежде чем отключиться, был голос доктора Штайнера:

– О, мой...

Понятия не имею, что он имел в виду.

***

Я очнулся все еще лицом вниз, но на этот раз был в каком-то хитром приспособлении, удерживавшем меня в неподвижности. В горло мне вставили трубку, а в руку воткнули капельницу. На правой руке у меня была манжета измерения кровяного давления. Внезапно хитрая штуковина повернулась, и я увидел лицо доктора Штайнера.

– Вы проснулись, – сказал он. – Хорошо. Вы будете рады услышать, что операция прошла вполне успешно. Несколько дней нам придется продержать вас в неподвижности, чтобы убедиться, что все заживает как следует. В конечном итоге, нам пришлось заменить совсем немного. Вы можете почувствовать в спине некоторое покалывание или зуд. Это нормально. Оно означает, что имплантаты делают свою работу. Медсестры будут очень внимательно следить за вами, как и я. Устройство, в котором вы находитесь, будет довольно часто автоматически переворачивать ваше тело, так что, не пугайтесь. Просто постарайтесь пока расслабиться, ладно? Поговорим через пару дней.

С этими словами он проверил мои жизненные показатели, дал несколько указаний медсестрам и ушел.

Что он сказал? Расслабиться? Интересно, а что еще мне остается делать? Он был прав в одном – я и впрямь ощущал покалывание в середине спины, и оно раздражало меня до бесконечности. Также я чувствовал зуд, и мне хотелось почесаться, но я не мог. Как бы это ни было неприятно, было хорошо впервые за год по-настоящему почувствовать хоть что-то.

В тот вечер пришли две медсестры, чтобы вымыть меня. Я чувствовал, как они омывают мои ноги, ягодицы и спину. Я был более чем удивлен, да что там – потрясен, чувствуя то, что они делают. Они перевернули «кровать» и стали мыть меня спереди. Вот тогда-то я и разглядел их хорошенько.

Они обе были довольно молоды и привлекательны. У одной были светлые волосы до плеч, а другая – брюнетка. Когда меня обмывали, я почувствовал что-то еще – что-то, чего я не чувствовал уже долгое время – шевеление в паху. Я не мог пошевелить головой, но видел, как по их лицам расползается улыбка, когда они меня омывали. Блондинка посмотрела на меня.

– Ну, я не врач, но, похоже, здесь кое-что работает, – с улыбкой сказала она. Они немного похихикали, но продолжали делать свою работу. Закончив свое дело, они вышли из комнаты, но не раньше, чем ободрили меня.

***

В итоге я пробыл в аппарате четыре дня. Каждый день было почти одно и то же: утром делали рентген и приходили медсестры, чтобы помассировать мне руки и ноги. Позже в тот же день меня тщательно мыли губкой. Я обнаружил, что с каждым днем чувствую все больше того, что со мной делают. На четвертый день в палату вошел доктор Штайнер и внимательно меня осмотрел.

Сев рядом со мной, он вытащил булавку и быстро воткнул мне в ногу – я почувствовал укол и издал звук. Я не мог ничего сказать, так как в горле у меня все еще была трубка. Он посмотрел на меня.

– Вы это почувствовали? – спросил он. Я моргнул и попытался кивнуть, но не смог пошевелить головой, так как она все еще была зафиксирована.

Он улыбнулся и сказал:

– Очень хорошо.

Он попросил меня попробовать пошевелить пальцами ног. К моему удивлению, я смог это сделать. Затем он попросил пошевелить пальцами рук, что я тоже сделал.

– Великолепно! – воскликнул он. Он внимательно изучил мои рентгеновские снимки и вызвал нескольких медсестер.

– Думаю, нам пора вытаскивать мистера Робинсона из этой штуковины.

Из моего горла вытащили трубку, удалили катетер, отсоединили все трубки и отстегнули меня от устройства. Затем меня перенесли на каталку и отвезли в мою палату, где уложили на кровать. Доктор поговорил с медсестрами и сел рядом со мной.

– Не могу выразить, как я доволен вашими результатами. Прямо сейчас нам будет нужно начать вашу физиотерапию, и мы начнем с некоторых упражнений, которые вы сможете делать в своей постели. Я пока не хочу слишком напрягать вашу спину.

Он поднес к моему рту чашку с соломинкой.

– Пейте, – сказал он.

Я это сделал, и было так приятно.

– Попробуйте что-нибудь сказать, – сказал он, когда я сглотнул.

– Ух, ты, – прохрипел я.

Он рассмеялся и кивнул.

– Хватит. Как вы себя чувствуете?

– Как новый человек, – сказал я все еще очень слабым голосом.

Я почувствовал, как мои глаза начинают слезиться. Это был первый раз, когда я смог что-то сделать или сказать после аварии. Он вытащил салфетку и вытер мне глаза.

– Я знаю, что для вас это очень эмоциональный момент, Тим. А пока я хочу, чтобы вы успокоились. Не пытайтесь чересчур усердствовать. Ваша спина все еще должна немного зажить, но похоже, имплантаты работают просто отлично. Я обеспокоен тем, что после аварии вы, возможно, потеряли некоторую мышечную массу, поэтому мы собираемся установить вам программу диеты и упражнений, чтобы помочь восстановить работу мышц. А теперь я хотел бы представить вас сотрудницам, которые будут за вами ухаживать.

Он махнул рукой, и в комнату вошла группа молодых женщин.

– Это – Анджела, ваш диетолог, – сказал он.

– Ингрид будет вашим физиотерапевтом, – добавил он, имея в виду коротко стриженную мускулистую блондинку, которая коротко кивнула.

– Линда будет вашей дневной сиделкой, – сказал он, указывая на миниатюрную женщину с короткими темными волосами.

– А это – Кирстен, ваша ночная сиделка, – добавил он, указывая на высокую рыжеволосую женщину. Ее глаза блеснули, когда она улыбнулась мне.

– Приятно познакомиться, – выдавил я.

– А теперь, если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, дайте нам знать, – сказал доктор Штайнер. – Мы все живем здесь же, на объекте, поэтому доступны двадцать четыре часа в сутки.

Он жестом велел женщинам ненадолго выйти из комнаты, затем повернулся ко мне.

– Тим, мне нужно с вами кое о чем поговорить. Это деликатная тема, так что, если вы почувствуете себя немного неловко, дайте мне знать. Мне любопытно – когда мы начали операцию, я заметил значительное повреждение прямой кишки. Также я взял образцы того, что нашел в этом районе. Я здесь не для того, чтобы судить, но мне просто интересно. Вы – гей или бисексуал?

– Нет, – прохрипел я, более чем немного смущенный.

– Понятно. Значит, над вами надругались?

По моей щеке вниз начали стекать слезы.

– Да, – сумел выдавить я.

Прежде чем заговорить, он вытер мне лицо.

– Вы знаете, я обязан сообщить об этом властям. В этом штате сексуальное насилие над инвалидом считается тяжким преступлением. Оно также считается преступлением на почве ненависти. Я взял образцы того, что нашел, и лаборатория проводит анализ, включая ДНК. Вы знаете, кто это с вами сделал?

– Да, – тихо ответил я.

– Ваша жена в этом замешана?

– Не знаю. Ее никогда не было рядом, когда он делал это.

– Понятно. Вы готовы назвать имя человека, который сделал это с вами?

Я кивнул головой, ответив:

– Да.

– Хорошо, – сказал он. – Как только мы проведем анализ, я свяжусь с властями. А пока найду вам консультанта.

– Спасибо.

– Пожалуйста. А теперь давайте сосредоточимся на том, чтобы поставить вас на ноги.

К изголовью моей большой кровати прикрепили устройство, позволявшее мне поднимать тяжести, лежа, но доктор Штайнер пока не хотел, чтобы я им пользовался. В течение первой недели меня просто заставляли делать упражнения для рук, и принесли машину, чтобы я мог делать упражнения для ног. Ингрид оказалась настоящим психотерапевтом, озвучивая речевки.

– Айнс, цвай, драй, фир, – считала она по-немецки, в то время как я толкал ее, то одной ногой, то другой. Я не мог не заметить, что ее акцент был гораздо более выраженным, чем у доктора Штайнера. «Из нее вышел бы хороший инструктор по строевой подготовке», – подумал я, когда она подталкивала меня, чтобы я двигался быстрее.

– Гут! – заявила она. – Мы накормим вас протеином и приведем мышцы в норму. Скоро за вами будут охотиться все фройляйн в городе. И, вероятно, одна или две обиженные хаусфрау, – добавила она с задорным смехом.

***

– И это подводит нас к настоящему, – сказал я, глядя на консультанта, которая терпеливо слушала мой рассказ. Она отложила ручку и посмотрела на меня.

– Тим, – сказала она, – следующие несколько недель будут для вас очень трудными. Честно говоря, я не знаю, что будет труднее – физическое восстановление или эмоциональное. Я рада, что вы чувствуете, что можете поговорить со мной об этом, и надеюсь, что вы примете меры против тех, кто надругался над вами и обделял вниманием. Они нарушили закон и должны быть наказаны. Я хочу, чтобы вы знали, что я здесь ради вас, и вы можете поговорить со мной в любое время, когда вам нужно. Хорошо?

– Хорошо. Спасибо.

На этом сеанс закончился, и меня отвезли обратно в мою палату.

***

Через пару дней ко мне в палату вошел доктор Штайнер в сопровождении двух мужчин в темных костюмах. Я заметил, что с ними был и Алан. Прогнав из палаты медсестер, доктор сел рядом со мной.

– Тим, эти люди здесь, чтобы обсудить то, что случилось у вас дома. Я взял на себя смелость позвонить и вашему адвокату. Надеюсь, вы не возражаете.

– Вовсе нет, – ответил я.

Алан, казалось, был потрясен, услышав мой голос.

– Ты выглядишь намного лучше, Тим, – сказал он, стоя надо мной. Я улыбнулся и протянул ему руку. Удивленный, он пожал ее.

– Спасибо, – сказал я. – Я чувствую себя намного лучше. Теперь я даже могу сам есть.

– У него все хорошо, – подтвердил доктор Штайнер. – Если все пойдет так и дальше, он станет еще сильнее, чем был до аварии.

– Приятно слышать, – сказал Алан.

– Тим, это – агент Смит и агент Джонс из полиции штата, – сказал доктор Штайнер. – Они здесь, чтобы взять у вас показания. Вы готовы с ними поговорить?

– Конечно, – сказал я.

Трое мужчин пододвинули стулья, а агент Смит достал диктофон.

– Мистер Робинсон, надеюсь, вы не возражаете, если мы запишем это интервью?

– Вовсе нет.

Они провели следующий час, делая заметки и задавая вопросы, пока я вспоминал предыдущие четыре месяца насилия со стороны человека, которого считал своим другом, Дона Акинса. Это был третий раз, когда мне пришлось признать, что со мной сделали, и все было так же унизительно и больно, как и первые два раза.

– И вы говорите, что этот мистер Акинс – тот самый мужчина, что неоднократно насиловал вас? – спросил агент Смит.

– Да.

– У меня есть образец, который я взял у мистера Робинсона, вместе с анализом, – сказал доктор Штайнер. – Были выявлены значительные повреждения прямой кишки, о которых нужно было позаботиться. Это все есть в моем отчете.

– Мы должны приобщить это к доказательствам, – сказал агент Смит. Доктор Штайнер кивнул.

– Скажите, мистер Робинсон, – сказал агент Смит, оглядываясь на меня. – Это тот самый Дон Акинс, что работает в юридической фирме «Макмастер и Уильямс»?

– Да, он.

– А ваша жена тоже работает в этой фирме?

– Да.

– И вы утверждаете, что в течение этого времени у них был роман?

– Совершенно верно.

– Она когда-нибудь присутствовала при насилии? – спросил агент Смит.

Я отрицательно покачал головой.

– Она была в квартире, но никогда – в одной с нами комнате, насколько я помню. На самом деле она, кажется, считала, что он каким-то образом мне помогает.

– Понятно, – сказал агент. – Тем не менее, нам придется привлечь ее как соучастницу. Даже если она физически не находилась в той же комнате, трудно поверить, что она не знала, что что-то происходит.

– Тим, ты уверен во всем этом? – спросил потрясенный Алан. – Я лично знаю Дона Акинса, и мне трудно поверить, что он способен на такое.

– Может быть, ты знаешь его не так хорошо, как думал. Скажи, как бы еще его сперма попала в мою задницу? – риторически спросил я. – У тебя есть отчет доктора Штайнера и образец.

– Я не могу этого объяснить, – сказал он. – Я так понимаю, что со своей женой ты хочешь развестись.

– Непременно.

Он кивнул головой.

– Хорошо. Я займусь бумажной работой и свяжусь с тобой перед тем, как мы подадим документы.

– Мне также нужен судебный запрет, – сказал я ему. – Я не хочу, чтобы они были рядом со мной, и уж точно не хочу, чтобы они были в моей квартире.

– С этого момента мы будем рассматривать вашу квартиру как потенциальное место преступления, – сказал агент Смит.

– Сколько еще мистер Робинсон пробудет здесь? – спросил он доктора Штайнера.

– Трудно сказать. По меньшей мере, еще пять недель, а может, и дольше. Это зависит от того, насколько хорошо он отреагирует на лечение и терапию.

– Очень хорошо, – сказал Смит. – По крайней мере, какое-то время он будет в безопасности.

Он повернулся к своему напарнику.

– Запроси ордер на обыск квартиры Робинсона и ордер на арест миссис Робинсон и мистера Акинса.

Второй агент кивнул и вышел из комнаты. Смит снова повернулся ко мне.

– К вашему сведению, мистер Робинсон, мы собираемся обвинить вашу жену в соучастии. Если уж на то пошло, не согласитесь ли вы дать показания против нее в суде?

– Дам.

– Хорошо, – тихо сказал он.

К тому времени вернулся Джонс и поднял вверх большой палец.

– Ордера будут готовы, когда мы вернемся в офис.

Смит кивнул головой и упаковал свое снаряжение и образец, полученный от доктора Штайнера.

– Мы свяжемся с вами, мистер Робинсон, – сказал он. – Надеюсь, у вас все получится.

– Спасибо.

Когда они ушли, ко мне подошел Алан.

– Тим, – сказал он. – Ты выдвигаешь серьезные обвинения. Дон может потерять все – работу, лицензию, может быть, даже брак. Ты уверен в этом на сто процентов?

– Я уверен на сто процентов, Алан, – сказал я. – Честно говоря, мне все равно, если он потеряет все. На самом деле, после того, что он сделал со мной, он заслуживает того, чтобы потерять все. Надеюсь, ты – на моей стороне. Скажи мне это прямо сейчас, если нет, я найду другого адвоката.

– Я – на твоей стороне, Тим, – сказал он. – Просто, не знаю, мне трудно в это поверить. Я встречал его с женой, ел у них дома и никогда не видел ничего, что могло бы предположить, что он сделает что-то настолько глупое.

– Ну, он все же это сделал, – сказал я. – А я могу подать на него в суд?

– Не вижу причин, почему нет, – сказал Алан. – Мы живем в одном из немногих штатов, где разрешены иски об отчуждении привязанности, так что, я займусь и этим, но ты должен понимать, что обычно они не заходят слишком далеко. Я искренне сожалею об этом, Тим. Я понятия не имел.

– Это не твоя вина, – сказал я. – Я никак не давал никому об этом знать.

Мы попрощались и он ушел. Я почувствовал себя немного лучше, зная, что что-то будет сделано.