Не выдавай, не предавай

История, в которую я попал, для кого-то покажется пустяком, который не стоит принимать близко, но переступив грань дозволенного, я реально опасаюсь потерять то, что имею...

Семью я завел поздно, да и не семья эта уже была. Мое знакомство с Верой, моей избранницей, случилось уже тогда, когда у нее была дочь от первого брака, а я так и влачил свое холостякское существование. Мне было почти под сорок, и Вера для меня была неким спасением и действительно верой к переменам.

Я – мастер по ремонту машин, и не только за возраст меня почтительно называли «Дмитричем». Собственно, зовут меня Дмитрий, откуда и повелось «Дмитрич»... Вере меня кто-то порекомендовал, и глядя ей в глаза в первый раз, я даже не думал, что вскоре наши отношения перейдут на куда как больший доверительный уровень.

Вскоре я узнал, что Вера, оказывается, разведена, и почему-то это меня даже воодушевило! Подначивал и бригадир, Михалыч, старше меня лет на. ..цать, «бывалый» не только по специальности, но и по семейной части.

— А чего, Дмитрич, Верка, бабенка ладная! К тому же, дочка уже взрослая... Сколько ей, лет 15 есть?

— Ни типа того...

— О! А значит, успешно перешагнешь вопросы взрасления... такой уже о своей семье думать надо, так шта... Бери Верку в жены! И за принцеску выкуп... Хе-хе...

Все было почти так. А Веру расположила моя дружба с Полиной. Я действительно как-то легко сходился с детьми, хотя своих и не имел. Разве что у сестры племянники, нынче уже сами женихи...

Я же дня них, несмотря на разницу в возрасте, «Дима – друг!» Как-то старший из братьев обмолвился, что самые близкие для него люди это мама, папа, обе бабушки и два дедушки и Дима – друг! Еще тогда все удивились, кто такой этот Дима, и он указал на меня...

Тронуло!

Не знаю, возможно, если бы у Веры был сын, это, возможно, сильнее сблизило нас, мужчин, да и я бы подсобил ему советами по профчасти, но...

Полина уже на первых знакомствах спросила:

— А можно я буду звать Вас дядя Дима?

И я дал «добро», поняв, что наладил связь с задорной кудряшкой.

Вера млела от счастья – ей было приятно, что я хорошо отношусь к Полине, а Полина проникалась ко мне доверием, и со стороны могло даже показаться, будто бы мы действительно были одной семьей.

Михалыч, как-то глядя на нас, заметил:

— Слышь, Дмитрич, смотрю я на Польку и думаю-гадаю: ты часом с Веркой ранее знаком не был? Лет этак 15 назад? Ты ж такой же кудря и нос задиристый!

Когда мы с Верой решили все же оформить нас союз, Полина первой утвердила его, и Вера даже не скрывала слез.

Я не был отцом, но к Полине действительно питал что-то отцовское, что-то заботливое и нежное.

Даже когда Вера и взрослеющая дочь что-то решали между собой на повышенных тонах, я как-то пытался оправдать поступки Полины, но когда она однажды действительно грубо ответила моей жене, я сделал ей замечание, и Полина заткнулась.

В глазах ее отразилась нескрываемая обида и даже презрение.

— Я думала, мы с Вами хотя бы друзья! – мстительно выпалила тогда она и в слезах поспешила ретироваться.

Плакала и Вера на моем плече.

— Я слишком много позволяла себе с ней, Дим... Все в попку дула, а надо было с детства по этой попе пороть! Борзеет девка, уже и мать ей не указ...

— Это возраст... Пройдет...

— Не пройдет... - ответила Вера. – Ты посмотри на нее – юная хозяйка жизни! Куда уж мне до нее...

— Вера, Верунь, ну что ты...

Конечно, сложно было и мне, видя, что взрослеющая дочь явно выходила из-под контроля матери, а я все менее пользовался у нее былым дружеским расположением и авторитетом. Мы все меньше общались, правда, я по-прежнему был для нее дядей Димой и только на «Вы».

Закончилась школа, Полина училась в университете, и мы с Верой были полны гордости за нее. Даже несмотря на периодические взбрыки с ее стороны.

Как-то раз она привела в гости своих универских девчонок. Купили сладкое, разлили чаек.

— А чего так скромно сидите, девочки? – спросил я, взглянув на стол, и выставил на него бутылку вина.

Девчонки смущались, но Полина быстро вошла в лад.

А уходя я слышал, как хмельные девчата шептались:

— Слушай, отчим у тебя такой классный!

— О, сама себе завидую! – шутила Полина в ответ.

Я был счастлив за нее, и никогда не думал, что ее детство и юность так быстро кончаться, хотя для меня она так и останется задорной кудряшкой...

. ..Полине уже не 15, с годами прилило не только в отдельных частях тела, но и менялся нрав. Девочка, а я все еще называю ее так, уже познала ночные тусовки, перебрала алкогольные напитки, и хранила отдельные фото в закрытом сообществе.

Вера очень переживала за нее и за этим этапом в ее жизни. Не знаю, если бы у нас рос парень, я бы смог найти с ним мужской язык, но Полина была для меня чем-то иным, чем-то более трогательным. Нет, несколько раз у нас доходило до разговора, и я даже удивлялся, что меня она слушала и что-то пыталась пояснить, в то время как на Веру, что называется, готова была плевать с высокой колокольни.

— Полина, так нельзя, понимаешь? – пытался ее образумить как-то я.

Ее глаза заволокла слеза.

— Я знаю, дядя Дима, и я не понимаю, почему мне хочется порой так себя вести...

— Просто ты уже достаточно взрослая, многие твои сверстники прошли через это... Но мы с твоей мамой тебя очень любим! Помни про это, и постарайся вести себя по-мягче с мамой...

— Я херовая дочь, - призналась она.

Я лишь прижал ее к себе, подумав о том, что если бы Полина была моей родной дочкой, возможно, и я бы не нашел с ней общего языка и признал ее правоту в этих словах...

. .. Я не знаю, отчего все так вышло, и было ли в этом что-то закономерное. Я никогда особо не засматривался на Полину, как на объект притяжения. Просто абстрагировался от подобных мыслей... И мне даже было приятно узнать, что у Полины появился молодой человек. Правда, его сменил другой... А она говорила, что это только друзья!

Был самый обычный день, я был выходным, Полина никуда не спешила, как говориться, еще не вечер... Вера – на работе.

Это только сейчас я понимаю, что «сценарий» Полина составляла заранее, а когда она пожаловалась на боль в спине, я даже проявил тревогу.

— Застудила, я думаю, - жаловалась она. – Можете сделать мне массаж?

Я растерялся, не от смущения, просто в таких делах я не был спец.

— Ну... давай...

Она легла на диван, на живот, оголив большую часть спины и плечи. Эмоций ровным счетом я не испытал: видал я виды и откровенней!

Я принялся растирать ее согревающим маслом (или лосьоном?) так, как понимал в этом, следуя ее просьбам:

— Вот здесь... да... здесь... ой... чуть нежнее...

Признаться честно, меня даже забавляла ее реакция, и я чувствовал, что ей действительно было хорошо.

Но вскоре пальцы заныли от непривычных однообразных движений, и я поспешил сказать, что процедура завершена.

— Ой, как жаль... Я только начала разогреваться...

Я потянулся к одеялу, чтобы сохранить тепло на ее спине, как Полина вдруг перевернулась и села на кровать, ничуть не смущаясь своей обнаженной груди, которую даже не потрудилась прикрыть.

Я тут же отвел взгляд, сделав вид, что ничего не заметил, но ее топ так и маячил перед глазами.

У Полины задорная грудка и упругими «мячиками», кончики коих венчали крупные соски. По форме ее грудь походила на Верину, только, конечно, моложе и оттого краше...

Мне стоило большого усилия, чтобы отвести взгляд и протянуть ей одеяло.

— Дядя Дима, как Вы считаете: моя грудь достойна внимания?

— Конечно, - быстро ответил я, глядя себе под ноги.

— Тогда почему Вы на нее не смотрите?

Это был шах и мат, и я не знал, как отреагировать на эти слова. По сути, еще вчерашняя девчонка, Полина уже была расцветшей молодой женщиной, гордая собой и своим великолепием.

Мне оставалось лишь только образумить ее.

— По...лина... ты ведь должна понимать, что я и ты... То есть, я и твоя мама... Я очень ее люблю, и я не могу...

— Что Вы не можете?

В ее словах был некий двоякий смысл и даже вызов, и я осмелился посмотреть ей в глаза.

Передо мной была далеко не девочка, какой я привык ее видеть и считать. Красивая молодая девушка, чьи черты лица и образ были словно копией Веры в то время, когда мы еще не были знакомы.

Такой Вера досталась тогда своему мужу, а до него?..

Я сам потянулся рукой к ее груди, и ощутил забытую упругость юной кожи и укрытой под ней зрелой плоти.

У Веры грудь опала, и даже во время нашего интима она не снимает лиф, чтобы груди казались выше и плотнее. Но меня и это уже не заводит, а сейчас...

— Девочка моя, - я всегда называл Полину так. – Что ты со мной делаешь? Зачем?

Полина горделиво выпятила грудку вперед, и взболтнула кудрявой гривой.

— Ну а почему нет? Насколько я знаю... У Вас ведь с мамой... уже давно ничего нет...

Это была дерзкая и провокационная выходка. Но это была правда. Не то Вера, понимая, что теряет свою привлекательность, стала ограничивать наши с ней отношения, не то действительно поостыл к ней, но секс между нами уступал место какому-то равнодушию... Впрочем, мы даже не обсуждали с Верой это. Порой мне ничего не хотелось, а когда я был бы не против заиграть с ней, Вера жаловалась на отсутствие настроения.

Но сейчас слова Полины словно стимулировали мое либидо, и я аж скрипнул зубами от досады.

— Я люблю твою маму...

— И только? – развела она уголки губ.

Эта ее улыбка окончательно замутила мне разум.

Я схватил Полину за плечи и властно привлек к себе, впиваясь губами в ее губы. При этом я ощутил, как стиснулась ее грудь, прижатая к моему торсу. Запах молодого и упругого тела заводил меня, а мои ладони, которые еще были влажными от крема, скользили по ее плечам и спинке, стискивали талию и трогали груди, которые, не в силах противостоять себе, я с жадностью стал целовать, как только открылась возможность.

Полинка забросила мне на плечи руки и даже подалась чуть вперед. Было видно, что ей нравились такие ласки. Соски отскочили, набухли...

На миг я отстранился от нее, глядя глаза в глаза, и увидел в них не меньше желания, чем испытывал сам. Даже мысль о том, что знал Полину еще, считай, ребенком, а теперь мог воспользоваться ею, как женщиной, не посетила меня.

— Полина... Если ты... - я не знал, что говорить, и надеялся, она поймет все без слов.

— Пойдемте ко мне в комнату...

Я подхватил ее на руки. Окрыленный силой и желаниями, мне казалось, что готов буду пронести Полину хоть на край света.

Лишь раз меня посетила мысль про Веру, да и то потому, что мы решили согрешить не на нашем любовном ложе...

Я понесся с Полиной в ее комнату, как пришпоренный, глядя н

а чуть подрагивающую при движениях грудку, а Полина, откину голову назад, еще и засмеялась:

— Осторожно, дядя Дима, не расплескайте...

О, меня и впрямь переполняло нереализованное с Верой желание, а впереди маячила такая возможность...

Девичье тело, упругое и податливое, в моих руках, тот еще стимул! Даже мысль о том, что это была дочь моей жены, девушка, которую я фактически сам признавал себе родной, девочка, которую некогда сам и воспитывал, отошла на задний план...

Полина сама легла в кровать, снимая остатки шмоток, а я одним движением избавил себя от футболки и домашних брюк и буквально навалился на Полину, сверху, войдя в нее без особых церемоний и прелюдий.

Она лишь охнула, а я зафырчал, когда понял, что накопленное напряжение в паху чуть спало, когда член оказался в створках ее нежных половых губок.

Я загнал его по самую мошонку, и в несколько яростных движений пробился еще глубже.

Я не хотел Веру, не хотел ее даже молодую...

Я хотел Полину, молодую и страждущую мужского тела девушку...

— Девочка моя... - по привычке выдохнул я ей на ухо. – Что же ты со мной делаешь...

Она застонала, как-то глубоко и нежно, что только наполнило меня уверенностью в себе и своих силах.

Я активно входил в нее, лежа на ней и приглаживая ладонью ее раскрасневшееся личико.

— Девушка... Нежная моя...

Я чуть приподнялся на руках, над ней, продолжая наяривать в нее, но при этом любуясь лежащим подо мной телом.

Мне очень хотелось потискать ее груди, но я тогда пришлось бы сменить позу, а удерживать вес на одной руке я не мог. В итоге так и таращился на бушующие в пляске-тряске соски...

Полина закинула мне за шею руки, и некоторое время я, простите, просто трахал ее, возвышаясь над ней.

Взор же Полины шнырял от моего лица к снующему вниз-вверх члену, который, не было сомнений, она была бы не против взять в руки.

Нас редкий супружеский секс с Верой чаще сводился к однообразной миссионерской позе, и еще бы немного, он бы вышел таким и Полиной, но мне так хотелось испытать чего-то позабытого, когда мы с Верой еще были интересны друг другу.

Я вышел из нее, и достаточно грубо, хоть Полина и не возмутилась, перевалил ее на живот, а сам улегся на нее сверху, просунув член в уже нагретые и влажные створки.

— Моя... Девушка... - запыхтел ей в затылок я.

Я услышал, как перебиваясь с дыханием, Полина засмеялась.

Ее ноги были плотно сжаты, и я ощутил, как задняя поверхность бедер придавливала мои тугие яички, и чтобы ослабить давление, я привстал, увлекая Полину за собой.

Теперь она приняла колено-локтевой упор, который мы уже давно не экспериментировали с женой.

Молоденькая попка лоснилась от маслица, и была тем более привлекательна, но я не хотел каких-либо опытов, а просто накатывал в лоно Полины, удерживая ее за пояс.

Грудка Полины дергалась сообразно нашим движениям, и в какой-то момент я прихватил ее рукой, что прибавило девушке веселья.

Она засмеялась, а я счастливо заулыбался.

Вдруг Полина, повернув ко мне голову, с улыбкой спросила:

— Что, дядя Дима, мамка не дает иначе...

Это был очередной упрек и даже какая-то немыслимая дерзость, но во мне не хватило решимости, чтобы вычитать ее за это или хотя бы смазануть ладонью по попе.

Даже более того, в этой девочке, девушке, проявилось нечто уверенно-соперничуеся и уверенно-смелое, что только добавляло ей очков по сравнению с Верой.

Я плотнее подтянул ее к себе, входя до основания, и заерзал в ней, удерживая за пояс, а Полина засмеялась, чередуя смех с короткими откликами:

— да... да... знаю...

— О, моя... девушка...

Я почувствовал, что кончаю, вытянул член, густо опрыскивая семенем ее зад, и простынь, и тут же, пока он не опал, плотно прижался к телу этой пылкой девушки, хватая обоими руками ее груди и целуя ее в плечо и шею.

Я чувствовал, как жидкость еще выходила из меня. Полина, закинув руки за голову, копошилась в моих волосах.

Еще какое-то время путались в объятьях, которые мне не хотелось ослаблять, но потом я первым же и сдался, опускаясь на кровать в какой-то прострации.

Полина легла рядом, и ее дыхание я ощущал на своем лице.

— Что же... Девочка моя... сделала со мной...

В горле у меня пересохло, а в висках колотило.

Полина улыбнулась мне, но как-то не мягко, не по-детски открыто, как я привык ее видеть. Это уже была улыбка женщины, осознающая свое естество.

Ее слова дошли до меня сквозь полудрему.

— Представляю, что сказала бы на это матушка...

В ее словах вновь сквозила какая-то насмешка и я понял, что ее соперничество с Верой, перевалило свой пик, а я был тем, кто и протолкнул Полину на верх.

Я испытал тревогу, и произнес:

— Полина, ты же только... не предавай... меня... не выдавай... Это моя вина...

Она улыбнулась мне, и ее слова отлили металлом.

— А это хорошо, что ты все понимаешь...

Она впервые назвала меня на «ты», оттого ее голос и звучал жестче.

Я думал, она что-то пояснит еще, но Полина, качнув своей дерзкой грудкой, приподнялась, глядя на меня сверху-вниз.

— Я в душ... Отдохни пока... Вдруг мне вновь приспичит заняться сексом...

Отчего-то я ощутил себя просто обманутым и отчасти преданным.

Неужели Полина просто замутила все это, чтобы...

Чтобы, что?

Таким образом заставить считаться с собой?

От размышлений меня вывел ее голос из ванной.

— Поставь кофе, пожалуйста...

«Дяди Димы» для нее уже не существовало, я вдруг стал для нее ровней...

Когда она вышла из душа, с обернутым на голове полотенцем, я уже заварил кофе.

— О, как чудно...

Мне было не легко начать этот разговор, но я сказал:

— Полина, то, что случилось... Это моя несдержанность... Я не должен был...

Она лишь пожала плечами:

— Главное, что смог! А то мамка за тебя уже переживать стала...

Я вдруг вспомнил как жаловалась Вера на дочку.

— Разбаловала я ее, все в попку дула... А надо было пороть!

— Она – твоя мать! Будь с ней по ласковей... - напомнил я.

В ответ – острый прищур.

— Ты, дядя Дима, не пытайся съехать: и нашим, и вашим... Ты своей жене изменяешь...

Я сжал кулаки. Иначе бы вцепился ей руками в шею, которую не так давно целовал...

Полина понимала, что превосходство было на ее стороне, и триумфально улыбнулась:

— Не переживай...Я тебе не враг! Просто если ты вдруг захочешь еще раз... Со мной... Это будет тебе немножко стоить... Да и за мое молчание было бы не плохо...

Я был ошарашен этой расчетливостью и ее признанием.

Господи, как же была права Вера...

Что стало с той беззаботной и улыбающейся девчулей, которую я считал совсем родной.

Зазвонил телефон.

Мы глянули на монитор.

«Вера».

Звонок продолжался, но у меня не было сил ответить на вызов.

Полина приподняла бровь.

— Своей жене не ответишь?

Я взял телефон и вышел из кухни...

. .. Наши отношения с Полиной претерпели внутренние изменения. Но виду, мы все та же семья, где она со мной на «Вы», а Вера даже и задумывается о том, что что-то идет не так.

Но я боюсь Полину, и ее откровений, из мести, если сделаю что-то не так, или еще по какой причине, если она того захочет.

Если о том, что произошло, узнает Вера, это станет крахом для нашего мира! Вера, как мать, все равно будет любить своего ребенка, а Полина, я уверен, сумеет преподать эту историю в выгодном для себя свете.

. ..Как-то глубоким вечером я занялся с Верой любовью, но мысли о том, как до этого было хорошо с Полиной, не отпускали. Я не мог настроиться на Веру, как на партнера, и едва было не назвал ее «девочкой».

Но утром я был счастлив, глядя на то, как Вера еще беззаботно дремала, наслажденная ночной забавой.

Я прошел на кухню, приготовил кофе, и когда разлил его в чашки, на кухню кто-то вошел. Я думал, это была Вера, но ошибся. Полина стояла напротив, упругая, точна стальная пружина, а взгляд – выражал решимость. На ней была ночнуха до середины бедра, а грудь, не прикрытая лифом, топорщилась из-под легкой ткани. Четко проявлялись ореолы сосков.

— Полина...

— Я ты хорошо устроился, дядя Дима: трахаешь одну, думаешь о другой... Ведь так?

Я сглотнул. Малолетняя сучка, я не мог называть ее иначе, все знала про меня.

— Полина, я... Давай поговорим...

Она хмыкнула, как-то неопределенно:

— О чем? И с кем? С человеком, который изменяет моей матери...

В этот раз я не выдержал, и подскочил к ней прежде, чем она успела сделать спасительный шаг назад.

Я ухватил ее руками за горло и сжал его достаточно крепко, чтобы в глазах девушки отразилась гамма эмоций: страх и отчаяние.

— Ты ведь сама... меня...

— Ди... - пискнула Полина.

Я разжал пальцы... насколько же я был близок к тому, чтобы взять на себя грех?

Полина обмякла, но я тут же прижал ее к себе.

— Полина, прости меня... Прости...

Она шумно дышала, держась за горло. Видно, сама не ожидала, что дойдет до крайности, а я...

— Не выдавай меня... Не предавай...

Она молчала и я посмотрел ей в глаза, влажные и все еще напуганные.

— Ты... Ты меня чуть не убил... Я... Не хочу тебя больше видеть...

Полина бежала с кухни, а я, опустошенный, осел на кухонный диванчик.

Руки пронзала дрожь, точно я неделю беспробудно пил.

Кофе неприятно горчил, его обжигающего тепла я не чувствовал.

Из-за порыва собственной слабости я совершил акт измены, и не держу зла на Полину: для нее это был всего лишь жизненный этап взросления, ее эксперимент...

А сегодня, только что, опасаясь, что она может раскрыть эту нашу тайну, я был готов...

Готов?

Наша жизнь с Полиной теперь уже точно не будет такой, как прежде... Надо мной будет довлеть совесть и страх разоблачения.

Над Полиной – осторожность и избирательность.

Я вновь отпил кофе, которое ничуть не бодрило.

На кухню вошла Вера, которой еще было невдомек, какая трагедия здесь могла произойти буквально минуту назад.

— Я думала, ты мне кофе уже несешь? – с обидой произнесла она, и сунулась мне под бок.

Я приобнял ее, но не почувствовал ее близости.

Неужели отныне мне придется мириться с этим и жить с оглядкой на поведение Полины, гадая, что она замыслить.

— Мне казалось, Полина уже встала? – промямлила Вера.

Я опасался этой встречи, надеясь, что на ее нежной шее не проявится хват моих пальцев.

— Нет, показалось, - ответил я. – Пусть поспит...

И успокаивая себя, отметил:

— Так будет лучше...