На звездолете

Глава 3

– Нет, святой отец, мне больше не надо, – Марк закрыл своей могучей дланью хрупкое жерло хрустальной (наверное) стопочки.

Капеллан обиделся.

– Что значит не надо? – забасил священник. – Я тебя что, спаиваю, что ли? – ("Разве это пить?" – подумал святой отец. ) – Я исповедова – ик – аю тебя, заблудший овен мой!!! На чем мы остановились? На этой белобрысой стерве? – капеллан попытался поймать вилочкой ускользающий по тарелке блестящий маленький грибок.

– Почему это стерва?! – поразился Марк. – И о ком это вы? – Совершенно неосознанно он поднял стопку, едва закрашенную кагором и чокнулся.

– Стерва и есть стерва, – парировал святой отец, как будто читал проповедь с амвона.

– Нет, та – ак нельзя. – Марк хотел взять последний кусочек стерилизованного анчоуса, но воспитание не позволило и он воздержался.

Капеллан был стар, но выглядел пышущим здоровьем, неутомимым забулдыгой. Они сидели в его кабинете, что позади комнаты священных церемоний. Три четверти часа назад капеллан отслужил вечернюю воскресную мессу, Марк подошел к нему по своему личному делу и капеллан затащил его сюда. Марк сам не был верующим, хотя причислял себя к католикам – гуманистам (он верил во Всепобеждающий Разум Земли), но ко всем религиям относился с уважением. И разглядывая сейчас довольного священника, после выпитой стопки активно накладывающего в тарелку их салатницы аппетитного вида оливье, он подумал, что зря, наверное, вообще пришел сюда. Марк отчаянно, залпом опрокинул в себя обжигающую жидкость.

Пока он морщился и закусывал, капеллан успел налить еще по одной.

Марк собрался с силами, вздохнул и выпалил:

– Я и Ларса Твин хотим, чтобы вы нас обвенчали. – Он перевел дыхание и добавил: – И как можно скорее.

Святой отец отложил вилку, вытер салфеткой губы и посмотрел на Марка. Во взгляде его не было удивления, скорее такое отечески – опытное, с высоты прожитых лет среди звезд, осуждение: "Эх, несмышленая, вечно торопящаяся молодость... "

– Так. Это серьезно, – сказал он и отставил стопку. – И чья это инициатива, твоя или этой... или твоей избранницы?

Марк смутился.

– Ну, вообще... наша. Но к вам я сам пришел: решили – так решили, чего тянуть!

– Что ко мне сам пришел – это я понимаю, она – то бы этого никогда не предложила.

Марк вдруг отчетливо представил Ларсу и капеллана в постели – и замотал головой, отгоняя неприятное видение. Ларса тоже отзывалась о святом отце без должной почтительности. Может, он просто домогался ее и она ему отказала, вот он и ненавидит Ларсу? Марк вспомнил о пресловутом графике исповедей, о котором как – то обмолвилась Ларса. Он не удержался и спросил:

– А Ларсу вы тоже... исповедовали?

Священник недоумевающе посмотрел на него. Потом неожиданно расхохотался – громко до неприличия – и потянулся к графину.

– Я никогда ничего не делаю против чьей – либо воли, – сказал он, разливая розоватую влагу по стопочкам. – А если тебя интересует – спал ли я с твоей нынешней избранницей... Я боевой офицер, я должен поддерживать боевой дух на корабле. Высший офицерский состав в этом не нуждается. К тому же, – добавил он, поднимая стопочку, – Inter caecos regnat luscus – конкурентов мне здесь обычно нет. А мне и так хватает на этом корабле, я уже стар. Я довольствуюсь малым. Мое призвание – утешать нуждающихся. – Он смотрел в дальний угол ярко освещенного маленького, уютного помещения и слегка барабанил пальцами по столу, покрытому изысканной желтой скатертью. – Да, утешать нуждающихся, в чем бы это не выражалось. А не навязывать что – либо кому – либо. Будь то мои убеждения, будь то моя любовь... На этом корабле представители восьми религиозных конфессий, и по – человечески заповеди как минимум двух из них для меня неприемлемы. Но я ни жестом, ни движением лицевого мускула не выдам этого, ибо уважаю чужие убеждения. "Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены... " Если бы я не чувствовал, что тебе сейчас необходим мужской разговор, наше общение ограничилось бы пятью минутами. Прозит. – Капеллан поднял стопку.

Марк чокнулся, но выпить не спешил.

– Не судите, и не будете судимы... – задумчиво повторил он. – Почему же вы называете Ларсу "белобрысой стервой"?

– Если бы она пришла ко мне, – размеренно, отчетливо выговаривая слова сказал священник, – я бы подобрал необходимые ей в этот момент слова, подобрал бы подобающую интонацию голоса и участливое выражение глаз – это моя профессия. Даже больше – моя жизнь. Я бы ни намеком не выдал бы своего отношения к ней – хотя, наверное она об этом прекрасно осведомлена... полагаю я. – Капеллан вздохнул и пронзительным взглядом одарив Марка, прямо спросил. – Зачем тебе все это надо, юноша? Затем тебе эта женитьба?

Марк вместо ответа выпил разбавленный кагором спирт и потянулся – таки за последним кусочком анчоуса. Капеллан не отрываясь смотрел на него, и Марк понял, что от ответа не уйти.

– Я люблю ее. – Марк натолкнулся на иронически – удивленный взгляд священника и сказал: – Я уверен, что люблю. А разве возможно ЭТО без любви. И раз уж я... – Марк смутился, но потом подумал, что в конце концов перед ним священник, и тайн от него быть не должно признался: – Я овладел ею, значит должен жениться.

Капеллан вновь расхохотался грубо, обидно и неприлично.

– Это она так сказала тебе?

– Этому меня всю жизнь учили, – твердо и непреклонно ответил Марк.

– А она хочет этого?

– Да. Она сама призналась, что устала жить неприкаянно и хочет семью.

Капеллан грузно вылез из – за стола, сложил руки за спиной и прошелся по комнате. Дошел до висящего в углу небольшого бронзового распятия, встал перед ним и задумался надолго о чем – то.

Марк терпеливо ждал, не нарушая звенящей тишины, воцарившейся в этом излучающем доброту помещении, таком домашнем и непривычном для аскетической обстановки "Лоуфула".

Наконец капеллан заговорил, облокотясь на столешницу антикварного, возможно с самой Земли вывезенного, письменного стола. Заговорил неспешно и проникновенно, будто каждым словом пытаясь добраться до сокровенных уголков души слушателя:

– Я на "Лоуфуле" с самого первого дня. С того дня, как его вывели в открытый космос. Все восемьдесят лет, вместивших в себя столько событий, что не пришлось и на долю самого Моисея за его бурную легендарную жизнь. Я единственный на корабле, кто не сменяется на отпуск – ибо "Лоуфул", это все, что у меня есть, это моя жизнь. Дважды корабль за эти годы был на профилактическом ремонте, и дважды я ложился на биообновление. Когда "Лоуфул" встанет на вечную стоянку, я отправлюсь умирать на Землю, я скопил для этого достаточно средств. Но пока он мчит среди звезд, я буду здесь. И я всегда знал, что творится на корабле – для меня нет на "Лоуфуле" тайн. И я всегда с экипажем при выполнении опасных заданий, когда необходимо покинуть надежные стены звездолета. Когда – нибудь, юноша, мы выберем с вами вечерок, и я расскажу вам множество забавных и поучительных историй. Я помню все. И я мог бы вам многое поведать про вашу избранницу – Ларсу Твин, которая уже 18 лет на "Лоуфуле", это ее девятая годовая вахта. Но я вряд ли имею право, говорить что – либо про нее, кроме хорошего. А хорошее про нее, честно говоря, хотя тоже мог бы, говорить, нижайше прошу прощения, мне не хочется. Я просто расскажу одну историю, не имеющего прямого касательства к делу.

Капеллан вздохнул, окинул комнату взглядом, как бы со стороны оценивая свою напыщенно – нравоучительную позу, едва заметно ухмыльнулся и прошел обратно к столу. Не спеша сел, подготовил себе закуску, налил себе и Марку спирта в маленькие, такие симпатично – домашние стопочки.

– В Галактике огромное количество удивительных миров, – начал священник. – Ты наверное слышал про планету Аид. – Увидев, что Марк отрицательно качнул головой, капеллан пояснил: – Есть такая, четвертая планета системы Эдубей. Единственная пригодная планета системы, до ближайших освоенных систем пилить и пилить, наматывая парсеки... Так вот – это удивительная планета. Атмосфера, пригодная для человека, потрясающей красоты сиреневато – красные горы и лазурные долины на большей ее части... Но то ли эта планета какой – то живой организм, то ли еще что, однако обладает она одним странным качеством. Каким – то образом она постигает сущность появившегося на ней разумного существа – будь то человек, или гриторианин, или кто еще... Через какое – то время после прибытия на Аид – через небольшое, от пяти минут до нескольких часов – рядом с тобой возникает некое существо... Да – а... Вообще – то это, наверное, очень интимное зрелище, люди не любят эту планету. Хорошо еще если рядом с тобой возникнет благородный лев, на худой конец розовый кролик с распущенным павлиньим хвостом – это еще как – то терпимо, но когда огромной длины гадюка, либо что – то отвратительно – мохнато – паукообразное, в то время как ты всю жизнь считал себя отважным тигром... да... Там находится земная научная база – изучают, так сказать, феномен. И всех прибывших встречают тепло и радушно – материал накручивают. Только летят туда не очень чтобы. Хотя говорят, если посетить Аид второй раз – то существо появится вновь и необязательно такое же – человек – то меняется...

Капеллан, налил в фужер соку, не торопясь отпил. Марк достал сигареты и вопросительно взглянул на священника. Тот кивнул.

– Да, конечно, кури, молодой человек. Ты ждешь, к чему я это все? Так вот, это случилось то ли восемь, то ли n лет назад. Мы попали в очередную заварушку, что – то там у техника – тогда еще старая Драваа Стенс служила – не заладилось, нас занесло в ту глушь и мы вынуждены были обратиться за помощью – не помню чего там от них требовалось – на базу Аида. Нам радостно сообщили, что помогут во всем, и пусть мы спускаемся на планету. Я – то знал про Аид, и не мог отсидеться на борту "Лоуфула". К тому же я стар, себя знал, да и нервишки крепкие. Так вот, высадка была не очень – то удивительная, и не шибко интересная для тамошних коллекционеров голомуляжей всяких монстров. Эта планета, видно сканирует человека, вбирает в себя образы и знания, так как чего – то особо инопланетного, чужого ни у кого из спустившейся бригады с "Лоуфула" не возникло – по Аиду теперь бегает стая матерых серо – бурых волчиц – отражение сущности наших звездолетчиц, – гоняясь за местными крысами с роговыми очками, которых на планете почему – то огромное количество... Размножаются естественным путем там что ли... Или проверки инспекторов с Земли на Аиде не редкость – иначе бы откуда столько. Впрочем, я отвлекся. В общем – почти у всех членов экипажа отражением стала волчица, что, собственно, не было для меня какой – то неожиданностью. Но одно существо меня поразило – огромная, метров девяти в длину, изумительно светлого янтарного цвета, аж чуть ли не просвечивая на ярком солнце, с золотистыми волосиками, по песку Аида продвигалась фантастическая сколопендра. И тут же схватила и пожрала, оказавшегося на ее пути могучего черного с подпалинами самца – гориллу, или кто он там был. Надо сказать, живности всякой там бегает немеренно – людям за пределы силового поля Станции выходить категорически запрещено... О чем я? Так вот, угадай, чье отражение внутренней сущности это было?

Марк молчал. Идея с женитьбой на Ларсе где – то в самом глубоком слое подсознания ему явно не нравилась, но посоветоваться было не с кем. И он внутренне порадовался, что сидит с умным, многое повидавшее на своем веку, священником, которому можно вывалить все, что мучает и который поймет и выслушает. И он понял, что теперь с Ларсой, которая всего за трое стандартных суток начала утомлять его, ему будет гораздо проще. И абсолютно неожиданно для себя он спросил капеллана:

– А у Капитана кто появился? – И тут же пожалел о вырвавшихся словах.

– Я бы все равно не сказал, это к делу не относится. Но тогда она еще не служила на нашем корабле. Тогда капитаном была Елена Свит, погибшая через полгода на Ангерстане – крутая была заварушка, весь наш взвод десантниц почти полег тогда... – Священник помрачнел, густые брови сдвинулись. – Давай, Третий Тост. Помолчим, хотя тебе, еще, наверное, некого поминать... но будет. К сожалению, будет...

Они вновь выпили. Закусили. И Марка прорвало. Он рассказал обо всех своих душевно – сексуальных переживаниях и нравственных мучениях – мучениях неопытного юноши попавшего в общество искушенных жриц Амура. И жалел, что не застал тогда капеллана, в тот первый раз, когда шел. Хотя... тогда он попал к Килне и был весьма удовлетворен полученным уроком и на всю жизнь запавшей в душу фразой: "Если нельзя, но очень хочется – то можно!"

Священник слушал его внимательно (как и Килна в прошлый раз), задавал вопросы, и рассказывал то смешные случаи, то откровенно непристойные, то душещипательно жалостливые. Марк за этой беседой совсем запамятовал, что уже поздно, что в его каюте, наверняка уже разобрала постель и ждет его чисто вымытая белобрысая сте... (Марк помотал головой) Ларса.

Марка все подмывало спросить, кто же был отражением сущности самого святого отца, но догадывался что задавать этот вопрос не стоит. И думал – а хотел бы он сам оказаться на той далекой удивительной планете? Кто был бы его отражением? Трудолюбивый муравей? Или вечно пятящийся назад рак? Или тупой гамадрил? Или что – то совсем уж невообразимо гадостное?.. Хотел бы он узнать кто все же? Скорее всего нет.

А капеллан, профессионально проводя беседу, входящую в должностные обязанности его, думал, что вот сидит перед ним мальчик – красивый, сильный, умный, воспитан вроде правильно – и как еще его жизнь переломает, перекроит, переворотит... И, возможно, уже в этом рейсе. А про то существо, спроси его Марк, он бы с гордостью ответил (было чем гордиться святому отцу), что появился старый, но еще сильный филин, разом сцапавший двух очкастых крыс, подбиравшихся к ярко оперенной только что появившейся колибри – отражению его любимицы Лани Васп – сложившей голову свою на Ангерстане ради далеких ей целей...

– Я люблю тебя, Марк, – нежно сказала Ларса и поцеловала его в губы.

Марк открыл глаза и привстал на постели. Ларса провела рукой по его взъерошенным волосам.

– Я люблю тебя, – повторила она. – Мне пора идти, служба зовет. Так хорошо, как с тобой мне еще не было никогда. – Она встала с колен, кокетливо расправила на себе складки осточертевшего (и ей и ему) комбинезона и, послав Марку воздушный поцелуй, открыла дверь из каюты. Игриво помахав ручкой она вышла.

Марк провел ладонью по лицу. Надо вставать. Он потянулся и пошлепал босыми пятками в душ.

Ларса шагала по коридору и улыбалась своим мыслям. Хватит бродяжничать по космосу, думала она. Пора заводить семью, детей... И Марк для этого – наилучший кандидат, сильный, надежный, не шибко умный... То, что от мужа и требуется. Уж его – то она не упустит. Прошло время идиотских ошибок и глупейших сцен, занозою сидящих в памяти. Действительно, таких мужчин у нее еще не было – Марк хорош в постели, пусть не опытом (его у самой Ларсы на двоих хватит), но темпераментом, но уважением и удивительной мощью, исходящей от его движений. Все силы надо приложить, чтобы он не сорвался. Для нее, Ларсы, это, возможно, последний шанс – она уже далеко не девчонка, на биообновлении "в соку" еще от силы лет пять можно продержаться...

А ведь он успел – таки попробовать другую женщину, эх опоздала она! Ведь знала, знала, что могут опередить, и так обанкротилась. Ну ладно – Колобок ей в любом случае не конкурент. Она улыбнулась, вспомнив, как Марк в порыве откровенности рассказал ей об этом забавном (не для него, конечно) эпизоде. Глупышка! Вот если бы его окрутила рыба покрупнее – Килна Травер, или не дай бог, Дерни – это было бы опасно.

Хотя... этой ночью Марк был не так ласково – бережен по отношению к ней, как в предыдущие три ночи. То ли она поторопилась намекнуть ему на семью, то ли кто про нее что сказал...

Она провела пальцами по бедру, вспоминая как он ласкал ее. Нет, она не должна допустить, чтобы его увела другая. Это сейчас он жаден до женского тела, потом насытится, остепенится, осядем с ней на какой – нибудь спокойной планетке. Хотя он влюблен в звездолеты... Говорит, жить без этого не может... Ничего, денег у нее хватит, чтобы купить маленький звездолет – где экипаж два человека. И в космосе можно семьей жить, родится меж звезд мальчик – Астром назовем. Ларса мечтательно закрыла глаза. Будем перевозить небольшие

грузы по нестандартным рейсам – знакомства у меня, слава богу, есть, он будет за техникой следить, раз помешан на ней, а я – капитаном. Она аж застонала от удовольствия. Конечно, сразу надо было ему сказать – завлечь и этим тоже. И мне хватит лямку тянуть на Легион... болтаться меж звезд, как астероид неприкаянный... Только бы сейчас не упустить его, только бы не упустить.

Она вспомнила, о появившейся под самый занавес ночи слабенькой такой едва ощутимой и такой знакомой рези внизу живота – однозначного сигнала о грядущем плановом действе. Да, и по календарю завтра должно, – забыла, забыла она совсем про эти непреклонные треклятые женские дела. Но сейчас на это отвлекаться – смерти подобно, Марк может не выдержать семидневного отлучения от тела, конкуренток вон сколько по этим коридорам шастает, отобьют... Не позволю!!!

Она решительно развернулась и направилась к медотсеку. Если бы она знала, если бы Марк рассказал ей о благодарности, что испытывал к Килне за преподанный урок любви, она бы десять раз подумала...

Килна Травер работала. Четвертый день она не покидала медотсека, спала урывками, здесь же в кресле за столом, перегрузив голову чрезмерным количеством чуждой ей ранее информации. Плюнув на весьма реальную опасность получить шизофрению, она ментохропировала объем знаний хорошего специалиста по силовым полям. А также знания компьютерщика, синхронщика, полный курс фенстибулярной физики и чего – то там еще... И работала, работала... Работала безо всякой уверенности в успехе. Малюсенький луч надежды разгорелся за эти дни в огромное пламя, и Килна чувствовала всей трепещущей кожей своей, что добьется – таки успеха. Хотя она даже сама не понимала, что это будет означать. Она работала, сжигаемая отчаянной страстью – взять Марка, только его – никто больше ей не нужен был отныне. И взять немедленно, почувствовать его в себе, впитать в себя... Ни один мужчина ей не нужен был кроме него, ни один. В случае если удастся ей победить в этой жестокой уже четырехдневной борьбе с силами физическими и наукой сей чертовой – она всегда будет носить сейчас ненавистное поле воздержания, чтобы остальных, как Петра... Хотя тогда она не хотела этого... Но все они по сути, грязные животные, а этот Петр – самоуверенный импотент, все из – за него... Поле воздержания – лишь бы научиться снимать его – не будет существовать на ней лишь для Марка... Мужчины, достойного мечты, мужчины, который еще не ощутил себя таковым, но Килна отдастся ему вся, и он поймет, что Ларса эта – так, мокрощелка смазливая...

Прозвучал сигнал вызова. Килна даже как – то облегченно вздохнула и оторвалась от монитора. В глазах уже светлячки выводят дикие антраша. Надо передохнуть, пусть входят.

Господи, кого угодно рада была бы видеть сейчас Ларса, даже сурово обидевшую ее Дерни, но только не Ларсу. Ирен рассказывала, что старпом не отстает от Марка – такого желанного – смотрит на него вытаращенными глазами, все желания в столовой предвосхищает, что Кайз ей даже замечание сделала, это при всем известной – то выдержке капитана... И самое отвратительное, что Ларса сумела – таки обольстить Марка, и спит с ним, уже четыре ночи спит, сирена проклятая...

– Здравствуй, Килна, – приветливо сказала Ларса. – Мне требуется твоя помощь.

– Здравствуй, – холодно и устало вздохнула Килна. – Я слушаю.

– Мне требуется ввести препарат для отсрочки менструации на несколько месяцев. Помнится, ты когда – то вводила мне его.

Килна чуть не задохнулась от возмущения, но отвернувшись к мониторам, сумела скрыть это от соперницы. Хотя, похоже, Ларса даже не догадывается о ее чувствах к Марку. Значит, Марк ничего не рассказал ей, значит нет любви у него к Ларсе – раз нет откровенности. Это радует.

Но какая наглость! Она прелюбодействует с ним, отбивая у мальчика всякий вкус к настоящей интеллектуальной эротике, и еще приходит к ней, к Килне, чтобы она содействовала этому!

– К сожалению, – с едва скрываемым злорадством сказала врач, – в данный момент это невозможно. Твоя проблема не есть мешающее выполнению служебных обязанностей заболевание, а лишь прихоть. Без разрешения капитана я не имею права выполнить твою просьбу.

– Да ты что? – поразилась Ларса. – Но ведь ты уже когда – то давно...

– Ну и что, – парировала Килна. – Если помнишь, это был конец годовой вахты, мы уже сдавали звездолет, тебе не хотелось терять лишние дни, ты спешила покрасоваться в салонах Гаруна...

– Да ладно тебе, кто узнает – то? И какое кому до этого дело?

– Все запросы медикаментов фиксируются в компьютере, я не властна что – либо тут изменить. Если будет распоряжение начальства – то пожалуйста, хоть три порции. – Килна ехидно развела руки.

Ларса на мгновение задумалась, потом лицо ее прояснилось.

– Хорошо, записывай: ввиду угрозы нападения на "Лоуфул" пиратского корабля, и необходимости в таком случае одевания – я не быстро говорю? – "мужетряски"... Прошу прощения, то есть силового поля психологического воздействия, при использовании которого кровь недопустима, ибо как известно вид крови лишь разъяряет противников, чем бы эта кровь не была вызвана, я в служебных интересах, как старший помощник капитана приказываю ввести мне препарат – как он называется? Ну, это потом впишешь. Ты удовлетворена?

Килна проглотила. Тем не менее от бессилия, чтобы хоть как – то унизить Ларсу, она переключилась на запасной монитор (жалко было сбрасывать работу по нейтрализации пояса воздержания – настраивайся потом опять) она набрала приказ, и вывела на печать.

– Подпишите, пожалуйста, – холодно сказала она.

Ларса склонилась над бумагой. Килна встала и не спеша подошла к медэлеватору. Долго искала в базе данных шифр препарата, набрала код.

– Обнажи ягодицу и ложись на тот стол, – сказала она Ларсе.

– А это не больно? – насмешливо спросила та.

– Как получится, – огрызнулась Килна, подумав, что больно, к сожалению, не получится при всем старании. Когда – то в древности вводили целебную жидкость стальной иглой, но это было в таком далеком прошлом, что упоминания о сем сохранились лишь в учебниках по истории медицины, увы.

Она взяла появившийся на подставке баллончик с излучением и профессионально сверила шифр. И вдруг с удивлением обнаружила, что машина ошиблась – шифр другой, расхождение в одной букве. Она проверила свой набор – все правильно, к ней претензий быть не может – любая проверка убедится, что она набрала правильно. А то что она не сверила – так разницу между прописными "I" и "L" можно в спешке не заметить – буковки какие меленькие. Килну аж переполнила бешеная радость – через пару дней Ларса не сможет из – за месячных соблазнять Марка. И номинально не Килны в этом вина, не Килны. А к тому времени расправимся с паскудным полем воздержания и Марк к ней упадет как спелое яблоко...

Килна набрала полную грудь воздуха. Не поворачиваясь к терпеливо ожидавшей Ларсе, подставившей прожекторам свои обнаженные ягодицы, Килна по базе данных проверила, что это за лекарство – ошибки – то у машины случаются, тут нет вины, а убийцей становится незачем – вдруг лекарство с противопоказаниями.

Прочитав выданный бездушной техникой ответ, Килна чуть не расхохоталась от восторга. Это сильное слабительное – срок действия двадцать четыре часа, через шесть часов после приема. Стул через каждые пятнадцать минут. Противопоказаний нет. Ну, пусть побегает, не до Марка ей будет, вертихвостке ненасытной... А виноват во всем компьютер – к ней, Килне, никаких претензий быть не может. Не может быть к ней претензий!!! Эх, всем бы на "Лоуфуле" (ну, кроме разве что капеллана) это лекарство бы вкачать!

Здорово как все получается – то. Килна даже на секунду поверила, что есть где – то Бог, скрывающийся на краю Вселенной, который правду видит, а шельму метит. И поверила, что сегодня, наконец, ее величество Удача будет благосклонна к ней.

Ларса лежала на столе, мечтательно задумавшись о чем – то. О Марке, наверное – о ком же еще, на, получай в свою обвислую задницу! (Как только можно соблазниться такой, разве что после длительного воздержания, наверное. )

Килна недрогнувшей рукой вставила контейнер с излучением в кронштейн, привычно подвела куда требуется и надавила пуск. Сходи – ка, Ларса, просрись, ты плохо выглядишь!

Ларса натянула комбинезон, и холодно поблагодарив Килну, покинула медотсек. Мысленно она ласкала Марка, предвкушая сегодня очередную ночь, полную любви.

Килна в великолепном настроении вернулась на рабочее место. Внутренне она хохотала, в голове сменялись одна за другой картины предстоящей ночи – она видела себя с Марком (в случае если сейчас все удачно получится) и Ларсу на ватерклозете (в любом случае).

Через полчаса она удовлетворенно откинулась в кресле – госпожа Удача явно играет сегодня с ней в паре. Еще через сорок минут аппарат ее собственного изобретения (если не считать, что вчера ей чуть помогла Звана, принеся все необходимые детали и кое – что подсказав по мелочи) уничтожил поле воздержания на манекене. Внутри все пело – это был праздник, светлый и изумительно чистый. Она разморозила подопытную мышь и надела на нее поле воздержания. Успешно сняв с невинной жертвы непривычную ей ношу – никаких отклонений от физиологической нормы, никаких! – она столь же успешно сняла это ну совершенно неуместное на ней изобретение человеческого гения. Она провела пальцами по сокровенному месту. Успех! Удача! Победа! Она не удержалась и засунула мизинец внутрь. Впору подпрыгнуть под потолок и закричать "Йя – ха!". Этого она делать не стала, хотя была совершенно одна (опять Ирен, наверное, видео смотрит, эротические боевики с беспомощно – глупыми красавицами и столь же глупыми суперменами – ни у одной из этих похотливых кукол не хватит мозгов сделать ради любви то, что только что совершила Килна). По случаю победы она открыла заветный шкафчик и достала дорогой коллекционный клубничный ликер. Заслужила! Она хотела уже открыть оплетенную красивую бутылку, но потом подумала, что лучше выпить ликер с Марком, и налила себе в мензурку спирта. Молодец, заслужила – она еще раз провела пальцами по спасенному из злополучного плена месту.

Немного успокоившись, она начала приводить в порядок рабочее место. Манекен, столь удачно послуживший ей – в конвертер, подопытную мышку (она ласково погладила ее) – снова в анабиоз, до следующего раза... И только тут до нее дошло, что она совершила в порыве страстного сексуального возбуждения: она сумела разрушить в принципе неразрушимое – как считалось – силовое поле! Вот это да! Ведь она же не только изобрела бесценный аппарат, но и совершила открытие. Марк в ее глазах поднялся еще выше, ибо достоин был того, чтобы ради него совершали открытия века. Так этот аппарат и назовем: "Маркожелатель"! А что – звучит!

И ведь ее изобретение, по сути, может расправляться не только с дурацким полем воздержания, а с каким угодно силовым полем, хоть с боевым.... Стоп! Она на службе, в боевом рейсе! Нападение пиратов может произойти в любую минуту. И ее долг сообщить о своем открытии капитану. Пока только капитану, а после рейса – по инстанциям, она человек военный. Килна еще раз хлопнула в ладоши и вышла из медотсека, направляясь в капитанский кабинет.

Капитана она нашла лишь через час – ее дело было по мнению Килны не такое уж спешное, чтобы разыскивать Дерни по внутрикорабельной связи. Да и Килне требовалось время, чтобы совсем успокоится и разговаривать с капитаном не с ходящей ходуном от возбуждения грудью.

Дерни Кайз сидела скромно в спортивном трико, подчеркивающем тугую обнаженную кожу ее изысканно стройных ног и плеч, на скамеечке в тренировочном зале, зажав в руках спортивную скакалку, змеей свившуюся у ног ее. Капитан якобы наблюдал за занятиями девиц из группы захвата.

Десантницы только начали повседневную работу – разминались лениво в огромном хорошо кондиционируемом и ярко освещенном зале, уставленным по стенам различным спортинвентарем. Еще не раскрасневшиеся, не потные, не злые, еще без своих жестоких тренировочных приспособлений – на них еще приятно было посмотреть, не то что в конце дня. И Дерни наблюдала за тренировкой десантниц, но в этот момент совершенно случайно взгляд ее уперся в угол, где выжимал железо Марк. Он стоял в одним оранжевых плавках, почти сливающихся с телом, ко всем спиной и занимался яростно и сурово. Килна, подошедшая к капитану, тоже не могла оторваться от этого зрелища, и подумала, как бы не надорвался ее желанный, как бы не пропали втуне четыре дня напряженного труда. И Дерни и Килна смотрели восторженно, как вздымаются в титанической борьбе с холодным железом бугры мышц, как напрягается мужественный торс и держат сильные ноги. Казалось, этим зрелищем можно любоваться бесконечно...

Килна наконец обратила внимание, что Дерни тоже поглощена созерцанием атлетической фигуры в движении, ей это почему – то очень не понравилось и она кашлянула.

– А, Килна, здравствуй, – приветливо улыбнулась ей Дерни.

Капитан с симпатией относилась к Килне – грамотный врач, и просто приятный человек, с которым можно содержательно поговорить в те редчайшие минуты, когда Дерни требуется человеческое общение. Дерни сожалела в душе, что так сурово обошлась с Килной, но во – первых, тогда она сама была поражена ее срывом, который объяснить не могла, а во – вторых, рядом был временный на корабле человек – Марк, при котором она не могла выказывать капитанскую мягкотелость.

– Я слушаю тебя, Килна, – Дерни старалась говорить как можно мягче, подсознательно как бы заглаживая вину. Она приглашающе подвинулась на скамейке и Килна села рядышком. Глаза обоих против воли стреляли в определенный угол. Дерни вдруг поймала себя на этом, рассердилась и уставилась на врача "Лоуфула".

– Я по поводу поля воздержания... – начала Килна.

– Увы, – вздохнула Дерни. – Возможно я погорячилась, но ты сама знаешь, что теперь поправить ничего нельзя – поле не снимается, оно само рассосется. А по поводу карцера и прочего... Я подумаю, можно ли что изменить.

– Я потому и обращаюсь к вам по поводу поля воздержания, что сама сняла его...

– И поимела наглость явиться, чтобы сообщить своему капитану, что чихала на его приказания? – вспыхнув, закончила Дерни. Привычный, и обычно так тщательно сдерживаемый гнев начал кипящими волнами вздыматься из самой глубины души.

Килна сразу поняла это и поспешила объяснить:

– Но если я разрушила это силовое поле, то наверняка смогу разрушить и любое другое, хоть поле "Кикса"...

Дерни какое – то время тупо смотрела на собеседницу. Гнев мгновенно испарился, выпав в тут же растаявший осадок досады на саму себя за эту вспышку.

– Ты уверена в своих словах? Но ведь разрушить силовое поле, особенно специальное поле воздержания просто невозможно!

Вместо ответа Килна встала и принялась стягивать комбинезон, одетый специально для похода к капитану, дабы продемонстрировать свое достижение. (И Марк, Марк недалеко, может увидит?!)

Дерни остановила Килну.

– Не надо, я верю.

Капитан прислонилась затылком к стене, закрыла глаза и задумалась. Так... Это может кардинально изменить тактику операции... Так... Здорово... А так... И ведь... Но какая Килна молодец! Смешно подумать – высоколобые специалисты сколько лет бьются над этой сложнейшей проблемой, а рядовой корабельный врач, далекий от этих областей человеческого знания, вдруг взяла и разрушила – все по тому, что в трусах у нее чешется. Странная порой судьба научных открытий!

Она с уважением посмотрела на Килну.

– И ты это сделала, потому что... Что еще? Ты же видишь я занята, – раздражено сказала она подошедшей адъютантке Патри.

– Капитан, вас срочно просит Анна Бровски, говорит чрезвычайное сообщение, – отчеканила Патри.

– Давай, – протянула руку Дерни и Патри подала ей трейс.

Килна воспитанно отодвинулась от капитана, чтобы не мешать, и взгляд ее вновь наткнулся на Марка – он отложил штангу и теперь лицом к ней отжимался от пола. Килна обворожительно улыбнулась, поймав его взгляд.

– Капитан на связи, – сказала Дерни в трейс. – Анна, что там у тебя.

– Два важных сообщения, – услышала Дерни взволнованный голос офицера связи. – Первое я получила час назад с инфобакена, но только недавно расшифровала: скончался Президент Земли, по Галактике объявлен всеобщий траур. А второе сообщение по обычной связи я получила только что. Это "SOS". Прямо по курсу в восьми часах полета звездная яхта терпит бедствие.