Медленный танец (перевод с английского)

Моя дочь Аннабель достигла возраста, который иногда называют ужасные два года. Если вы являетесь родителем или были им, то знаете, насколько трудным и прекрасным является это время. Аннабель открыла для себя речь и пошла. Вы спешите за шатающимся маленьким человечком, который, кажется, может перемещаться по земле со скоростью света. Человечком, который имеет удивительный словарный запас, но использует лишь слово «НЕТ», исключая все остальные.

Был субботний вечер, и я купал свою дочь в ванной с помощью мистера Бабблса. Это был долгий день. В нашем доме выходные, в основном, — это время отца. Будучи отцом, я встал рано, вместе с Аннабель.

— Качели, — сказала она в начале дня.

Это был день, включающий парк с качелями, маленькой каруселью и разнообразными катаниями на горках. К моменту принятия ванны я был практически истощен. Кейт, моя жена уже пять лет, в этот день проводила уборку дома. Это казалось честной сделкой. Кейт — поверенная в большой фирме. Она занимается уголовным правом. Ее доход шестизначный, и мы пользуемся услугами по уборке дома, но она — привередливый человек, которому нужно, чтобы все было именно так и на своих местах.

Двухлетние дети — неряхи. Разделение труда в нашем доме определенно изменилось, чтобы отразить этот факт. Кейт была матерью с младенцем, постоянно лежащим на ее бедре, но когда ребенок начал убегать, погоней занялся папа.

Этим вечером у Кейт был девичник. В последнее время их было больше, чем всего несколько. Я объяснял это необходимостью пообщаться с подругами, после того как она была связана младенцем.

— Я выхожу, чтобы встретить такси, — сказала Кейт, наклоняясь поцеловать меня в щеку, в то время как я купал Аннабель.

Затем Кейт потянулась, чтобы поцеловать нашу дочь. При этом она прижалась ко мне. Я уловил запах ее духов. Это была такая мелочь. У нее была целая дюжина духов. Я никогда их не замечаю, но эти были другими. Она никогда раньше не пользовалась этим ароматом. Я это знал, потому что сразу узнал их. Когда мне было пять лет, умерла моя мама. Холодной зимней ночью ее жизнь унесла автомобильная авария. Когда она поцеловала меня на прощание тем вечером, на ней была Шанель №5.

Это было воспоминание о запахе. Мощное и безошибочное признание. Я не знал, что у Кейт есть эти духи, и точно знал, что никогда раньше она ими не пользовалась. Я замер, и в то же мгновение внимательно посмотрел на нее. Она была в том, что женщины называют полупальто. Это легкое пальто, скорее похожее на плащ свободного покроя с поясом. Оно доходило до колен, но открывалось выше талии, обнажая черное платье. Пальто скрывало то, что на ней было надето, но не совсем. Мне показалось, что я узнал платье и, конечно же, туфли-лодочки на десятисантиметровой шпильке, которые она носила.

— Куда ты идешь, сегодня вечером? — очень небрежно спросил я.

— В «Марио», — сказала она.

Я знал, что в Марио играет Бен Уокер. Бен был чем-то вроде местной знаменитости. У него были амбиции концертного пианиста, но он играл на любом музыкальном мероприятии, где только мог. Я знал Бена. К концу вечера он будет играть грустные песни о любви. Женщины, толпящиеся в Марио, любили Бена и его игру. Мы с моим хорошим другом не пропустили ни одного вечера, когда в Марио играл Бен.

Марио был рестораном и баром средней ценовой категории с небольшим танцполом. Бен умел играть мечтательные танцевальные баллады, но всегда заканчивал медленными любовными песнями, под которые так любят танцевать женщины. Я сам люблю танцевать их, держа свою даму в объятиях.

Марио был тем местом, где можно было бы ожидать, что группа женщин проведет вечер вне дома. Я доверял Кейт. Объяснение было разумным. Она была красивой женщиной, более женственной, чем та, которую мог бы привлечь такой средне выглядящий мужчина как я. Но она не была кинозвездой, и мы были счастливы вместе пять лет. Противоположности могут быть различными, но мы подходим друг другу.

— Я буду дома около одиннадцати, — сказала она.

Я был занят Аннабель, и все плохие мысли отбрасывались на задний план.

Полчаса спустя мы с Аннабель сидели перед телевизором в общей комнате и смотрели Золушку. Я не знаю, сколько из этого она понимала, но все ее внимание было сосредоточено на представлении. Мы смотрели его снова и снова, пока она не заснула. Я выключил телевизор и просто сидел со спящей принцессой в моих объятиях. Я знаю, мне повезло. Я более счастлив, чем заслуживаю. У таких парней как я, не бывает хорошего дома, красивой жены и дочери вроде Аннабель.

***

Мне было семнадцать, когда я пошел в армию, чтобы стать «всем, кем должен».

Однако я был не тем, чего хотела армия. Я хорошо сдал их тесты. У меня был аттестат о среднем образовании и приемлемые, если даже не впечатляющие оценки. Просто что-то было не так. У меня не было проблем с дисциплиной. Физически я был намного крепче среднего. Но в армии для меня не было места. После базовой они находили мне одну бессмысленную должность за другой.

Полагаю, я ожидал, что стану солдатом и буду носить оружие. Вместо этого в армии решили, что я стану «клерком». Но в офисе я был безнадежен. Я оказался абсолютно не пригоден ни к чему. Пробовали меня в столовой, но готовить я не умел — продержался дня полтора. Они усадили меня и объяснили, что у меня нет способностей, и что я ни на что не годен. Так что, стало очевидно, что из меня получится отличный военный полицейский.

Они оказались правы. В этой работе я преуспел. По сути, это было невыполнимой задачей, если действовать строго по инструкции. Армия правильно определила, что я был одним из тех уникальных людей, что могли справиться с этой должностью. Здесь требовалось полное отсутствие угрызений совести и очень высокие моральные стандарты. Нужно было сосредоточиться на достижении правильного результата, не беспокоясь о том, как его добиться.

Свое первое повышение я получил в Ираке за убийство женщины с детьми. В блокпост пытался врезаться автомобиль, которым управляла женщина, и я видел, что в машине были дети. Тот факт, что за рулем ехала женщина, был лишь последней подсказкой — я понял, что что-то неправильно, как только впервые ее увидел. Я смотрел, как она встала в очередь, и ждал. Когда она сделала свое первое движение, я сделал свое. Шестьдесят бронебойных снарядов делают много, но далеко не то, чего могли бы натворить ее четыре с половиной килограмма тротила.

Моя карьера пошла вверх, но я не верю, что командование меня одобряло. По крайней мере, командующий — нет. Он сообщил об этом, однажды позвонив мне сказать о проблеме.

— Слушай, ты, сукин сын-безотцовщина. Я знаю все о том дерьме, что водится за тобой. Но у меня тут проблема, так что, исправь, — сказал он.

У него действительно оказалась проблема. Была изнасилована молодая военнослужащая. Трое насильников были офицерами, все закончившие Вест-Пойнт. У хорошего генерала случился настоящий большой скандал — в таких ситуациях люди могут потерять контроль. На самом деле, это не была вина командира, но, похоже, это не имело значения. Хороший командир знает, что надо использовать те ресурсы, что есть в его распоряжении.

Позже — трое искалеченных Вест-Пойнтских засранца, вместе с очень довольной военнослужащей, и я достиг пика своей армейской карьеры. Я позвонил и доложил обо всем генералу.

— Как мы это назовем? — спросил он.

— Мы еще обсуждаем, был ли это дружественный огонь или случайный выстрел.

— Ты не знаешь?

— Ну, мой клерк склоняется к случайному выстрелу из-за боевого стресса.

— Женщина довольна? — спросил он.

— Исключительно, — сказал я.

— И что я тебе должен? — поинтересовался генерал.

— Что ж, мне требуется почетное увольнение для моего парня.

— Ты хочешь меня трахнуть? Ты хочешь отправить в почетное увольнение болвана, расстрелявшего трех офицеров?

— Боритесь со стрессом. Передо мной медицинское свидетельство, подписанное врачом, — сказал я.

Я не сказал, что за неделю до этого лично отменил для этого врача обвинение за вождение в нетрезвом виде. И то, что мой парень употреблял героин, а не марихуану.

— Хорошо, отправляй, но ты точно уверен насчет девушки? — спросил он.

— Девушка может закончить свою службу. Ей помогают. Армия, как говорится, сильна.

Это, казалось, разозлило генерала.

— Ты можешь быть полезен, но все равно ты — сукин сын, — сказал он.

— Я никогда и не утверждал иного, но не стесняйтесь, звоните снова. Моя дверь открыта всегда, — сказал я, когда он повесил трубку.

Я потратил десять лет на обеспечение безопасности, прежде чем отойти от дел. Затем получил ветеранские льготы и два года проучился в области общественной безопасности, получив сертификат. Я пошел работать начальником службы безопасности на железной дороге. Однажды вечером мы задержали каких-то ребят, пытавшихся стянуть плазменные телевизоры из контейнеровозов на железнодорожной станции. Меня вызвали для дачи показаний в суде. Так я познакомился с Кейт. Тогда она была помощником окружного прокурора. Через два года мы поженились. Через несколько лет стали родителями.

***

Я уложил Аннабель в постель и пошел в нашу спальню. У нас был скромный дом с тремя спальнями, который мы купили, едва поженившись. В те ранние годы деньги были для нас проблемой — Кейт требовалось выплатить тонну студенческих ссуд.

Я начал искать духи, и — вот они, спереди и в центре шкафчика ее комода. Там была дюжина флаконов для духов, но этот был новым. Шкаф в главной спальне большой, но даже в этом случае он едва вмещает весь гардероб Кейт. Он был хорошо организован, и я начал его просматривать. Я знал, какое черное платье искал. Она никогда не выбрасывала ничего, что еще можно было носить. С тех пор как мы начали встречаться, она не носила такого черного платья. Оно было очень шикарным, дорогим и коротким. Это было ее, чтоб я сдох, черное платье, что было на ней сегодня вечером вместе с туфлями на каблуках. Платья в ее гардеробе не было.

Когда перед этим она была в ванной, на ней не было серег, но с таким платьем она всегда носила бриллиантовые пуссеты. Я проверил ее шкатулку с драгоценностями. Пуссеты исчезли. Моя жена якобы ушла с девушками, но оделась как для соблазнения.

Мне потребовалось меньше двадцати минут, чтобы найти ее. Я даже не выходил из дома. Я ношу с собой только свой основной сотовый телефон, предоставленный моим работодателем, но у нее был айфон. На случай потери айфона, я не хотел прибегать к плану его замены, поэтому вместо этого установил на ее телефоне программу «найди мой айфон».

Я открыл свой ноутбук и быстро нашел ее телефон. Она находилась не у Марио, это был совсем другой ресторан — Винсенти, исключительно высокого класса, слишком богатого для нашего бюджета. Может, моя жена и могла себе его позволить, но не я. Немного поисков в Стритвьюс, и у меня на компьютере была входная дверь Винсенти.

Еще не было и восьми, но я — терпеливый человек. Сразу после девяти вышла моя жена. Я сразу узнал этого человека. Судья Леонард Симпел, недавнее назначение в федеральную коллегию. Я познакомился с ним несколько лет назад на собрании республиканской партии округа, на пикнике четвертого июля, когда он еще был окружным прокурором. На добрую дюжину лет старше меня и на пятнадцать старше Кейт. Но вот она, во всей красе, целует его, когда они выходят из ресторана.

Симпел мне не понравился с первой же встречи. Он был не более чем подлым политиком. Возможно, он был тем, кого женщины считают хорошо выглядящим, даже красивым, но у него были хитрые глаза и властные манеры. Более того, вокруг него была аура, которая говорила другому мужчине: «высокомерный и слабый». Мне не понравилось, как он смотрел на мою жену, и я ей об этом сказал. Кейт отшутилась.

К одиннадцати Кейт до дома не добралась. Было полпервого, когда из окна третьей спальни я наблюдал, как она вышла из его Мерседеса. Мы живем в старинной застройке 1970-х годов, где вокруг тупика стоят дома меньшие по размеру. Они припарковались так, чтобы она могла вернуться через задний вход. Я этого ожидал. Моя жена — осторожная и дотошная женщина. Она ожидала, что я сплю, но приготовилась и к иному повороту событий. Чего она не ожидала, так это того, что ее невежественный муж узнает о ней.

Когда она вошла в нашу спальню, я лежал в постели, изображая сон. Она направилась прямо к своей шкатулке с драгоценностями. Алмазные пуссеты были ее первой заботой, а затем она вошла в свой гардероб — расширение туалета было единственным изменением, которое мы внесли в дом. В шкафу она, должно быть, переоделась, потому что появилась в старом махровом халате. Затем вышла из спальни и пошла по коридору в ванную. Я слышал, как зашумел душ.

Выйдя из спальни, я подошел к двери ванной и повернул ручку, но моя всегда осторожная жена заперла дверь. Я не мог поймать ее за тем, как этим вечером она стирает улики, поэтому вернулся в постель. Когда она, наконец, вошла, то осторожно приподняла одеяло и забралась в кровать, прижалась ко мне, и я услышал, как она тихо сказала:

— Я люблю тебя.

Расплата будет, но не сегодня.

***

Специальный агент ФБР Томас МакПис был опытным ветераном. Разведенный с женой после восемнадцати лет совместной жизни и с двумя детьми, он приближался к пенсии. Его трудовой стаж принес ему тихую должность, но обременил в качестве партнера младшим агентом, Шейлой Маркс. Вместе они пересекли ленту полицейского ограждения, продемонстрировав свои корочки.

Шейла улыбнулась, наслаждаясь уважением, вызванным репутацией ФБР.

— Перестаньте улыбаться, агент. В конце концов, мужчина мертв, — сказал МакПис.

Шейла изобразила деловое выражение лица. Это была высокая женщина атлетического телосложения. На нее было не очень приятно смотреть, но она была умна и имела военный опыт. Она быстро прошла через военно-морскую базу Квантико, получив признание. Но не как полевой агент. МакПис считал, что с ее размерами и военной выправкой ее лучше будет использовать в отряде спецназа. Ей шла ее очень короткая стрижка.

Определяя, кто главный, агенты направились к высокой женщине лет сорока. Конни Бейкер была лейтенантом уголовного розыска. Ее команда рассредоточилась по всему району, но она наблюдала за извлечением тела персоналом судебного дознания.

— Я ждала вас, — сказала она, увидев приближение агентов.

— Как дела, Конни? — спросил Том.

— Хорошо, а у тебя?

— Бывало и лучше. Это — моя новая напарница, Шейла Маркс, — сказал Том, а затем, махнув рукой, представил: — Лейтенант Конни Бейкер.

— Приятно познакомиться, — сказала Шейла.

— И мне, — сказала Конни Шейле, прежде чем повернуться к МакПису, — мне жаль, я слышала о твоем браке. — На самом деле она не сожалела, но это было именно то, чего от нее ожидалось. Лично Конни думала, что бывшая миссис МакПис — полная кретинка. Оставить такого мужчину как Том, было последним, что сделала бы Конни!

— Итак, что мы здесь имеем? — спросил Том.

— Один мертвый федеральный судья, — сказала Конни, — выглядит как ограбление... НО.

Два часа спустя, НО все еще оставалось. Убийство действующего судьи не было обычным делом, поэтому Том вместе с Конни тщательно осмотрел место происшествия. Конни была хорошим и надежным следователем. У ФБР не было никаких причин вмешиваться в ее расследование, поэтому Том направил свои действия в другом направлении.

Судья Симпел был окружным прокурором, и как юрист, имел репутацию сурового борца с преступностью. Возможно, кто-то жаждал расплаты, или преступление могло быть связано с нерешенным делом. Том согласился разделить с Конни усилия. Они с Шейлой проверят все возможности, не связанные с ограблением. Лаборатории ФБР обработают улики, а Конни и местные власти проверят все, связанное с ограблением.

Следующие десять дней не принесли особого прогресса. Криминалисты хорошо разобрались с деталями преступления. Леонарда Симпела застрелили с расстояния примерно полутора метров. Ему буквально влепили пулю прямо между глаз. Был лишь один выстрел, и он был сделан из Вальтера ПК. 038. Этот пистолет был тихим, легко скрываемым и очень мощным — оружие профессионала. Но профессионал стрелял бы сзади или сбоку. Судья же был убит на выходе из парадной двери около восьми вечера, и освещение на крыльце открывало ему лицо убийцы. Тот, кто стрелял в Симпела, хотел, чтобы жертва его видела.

«Он хотел, чтобы этот человек знал, кто его убивает», — подумал Том. Так что, это должна была быть какая-то месть. — «Но кто и почему?» Ни один из очевидных подозреваемых не подходил к данному преступлению. Были и закоренелые преступники, но их мотивы и доступность не подходили. Зазвонил его телефон, звонок был от Конни.

— Мы нашли некоторые украденные вещи у перекупщика, — сказала она.

У них под стражей оказался подозреваемый, торговец метамфетамином по имени Алекс Слоумс.

***

— Я ничего не буду говорить без моего адвоката, — начал Слоумс.

— Это правильно, — ответила Конни, — но перед тобой — специальный агент ФБР МакПис, и у него есть для тебя одноразовая карточка на выход из тюрьмы.

Слоумс напрягся при упоминании ФБР, затем, когда слова Конни дошли до него, расслабился.

— Послушать не вредно, — сказал Слоумс.

Том МакПис объяснил, что они ищут, и что готовы дать за это.

— Так, тебе есть, что мне сказать? — спросил в заключение МакПис.

— Да. Я не знаю имени, но могу описать парня, передавшего мне товар.

Несколькими часами позже окружной прокурор и адвокат по оказанию юридической помощи подписали сделку, и Алекс Слоумс начал работать с художником-криминалистом. Картинка с хорошей детализацией оказалась совершенно бесполезной. И Конни с Томом поняли это, едва увидев. Еще час расспросов Слоума, и они убедились в этом.

— Это кто-то другой, — сказал Том.

— Ты прав, — ответила Конни, глядя на фотографию очевидного наркомана, долгое время находившегося на своем пути. Это было то, что ожидалось, и, следовательно, — явно ложная зацепка.

— Все это не имеет смысла. Какова уличная стоимость Вальтера П38, около тысячи долларов? — спросил Том.

— Больше. Пистолет явно стоит больше, чем все предметы, взятые у жертвы. Ни один наркоман не отправился бы в пригород, чтобы совершить это преступление, если бы у него уже были средства для его поправки, — сказала Конни.

— Нет, это было сделано кем-то, у кого был мотив, кто хотел сбить нас с толку, и знал, как это сделать, — предположил Том.

В конце концов, они согласились показывать картинку, но более внимательно присмотреться к жертве и к тому, кто может желать его смерти.

— Я думаю, что это было что-то личное, — сказал Том МакПис.

***

Кейт волновалась. Дело было не только в том, что ФБР попросило о встрече с ней. Рано или поздно Кейт более-менее этого ожидала. Если власти сразу не найдут преступника, то будут пытаться допросить ее, потому что она была любовницей Лена Симпела. Роман длился давно, а после рождения дочери стал еще интенсивнее.

Кейт любила своего мужа Билла. Он был прекрасным мужчиной и прекрасным отцом, но не таким уж захватывающим. Это был хороший, уравновешенный, надежный тип. Лен же был красив, богат и могущественен. Но Лен был не из тех, кто женится, и определенно был не тем мужчиной, с которым хотелось бы провести всю свою жизнь или иметь детей. Лен также был тщеславным и эгоцентричным — Кейт могла быть с ним несколько дней за раз, но не все время и уж точно не в качестве супруги. Лена это устраивало. Все что ему было нужно от женщины — это секс и несколько часов компании один или два раза в неделю.

Лен не был Доном Жуаном. Ему нравились женщины, но он предпочитал постоянную партнершу, с которой ему было комфортно. Они с Кейт были близкими друзьями с привилегиями. Они чувствовали друг к другу немного страсти, но не настолько, чтобы заключить брак. Смерть Лена сильно ударила по Кейт. Ее горе было трудно скрыть от мужа.

Похороны были напряженными. Все продолжали выражать ей свои соболезнования. У Лена из семьи осталась лишь старшая сестра Шарлот. Официально главной скорбящей являлась именно она, но и она, и все, кто работал с Леном и Кейт, знали об отношениях между известным адвокатом защиты и судьей.

Кейт подумала о том, чтобы оставить мужа дома, но не смогла придумать уважительной причины, почему он не должен присутствовать на похоронах вместе с ней. Большинство людей считали, что Билл, как минимум, соглашался с ее отношениями с Леном.

Правду знали только ее самые близкие подруги. Она полностью скрывала свою давнюю романтическую связь с могущественным окружным прокурором, а затем с судьей от заботливого и любящего супруга, но видела в своем обмане больше защиту для Билла. Она оградила его от того сурового факта, что он никогда не сможет соперничать с таким могущественным человеком как Леонард Симпел, человеком, который брал себе все, что хотел.

Если бы все зависело от Лена, бедный Билл столкнулся бы с ситуацией любовного треугольника, но единственным условием, на котором настаивала Кейт, было то, что Билл ничего не должен был знать.

Похороны обостряли этот обман, поскольку люди продолжали выражать сочувствие ей. Даже такой доверчивый человек как Билл, может оказаться предупрежденным о существовании чего-то большего, нежели просто профессиональные отношения. В течение недели после похорон между супругами не было секса, хотя в остальном Билл оставался таким же теплым и любящим, как всегда. Всего за три дня до этого ее муж затащил ее в кровать и взял с непонятной яростью. С тех пор секс был почти неизменным. Это поведение для ее супруга было довольно странным.

Кейт надеялась, что даже если у Билла и возникнут подозрения, он решит оставить все, что было с Леном, за пределами их как пары. Будет ли иметь значение то, чего он не знает? Интервью с ФБР было тревожным, и она чувствовала, что ей требуется как-то ограничить их действия.

Было важно удержать расследование подальше от Билла. Ей необходимо поддерживать неведение Билла или, по крайней мере, его способность жить в нежелании признавать факты. Ей нужно было дать ему душевное спокойствие, которого он достоин и заслужил как ее добрый и верный муж.

***

Спецагент МакПис был впечатлен. Офисы адвокатской конторы Стэндфорд, Прайс, Кларк и Морган были большими, шикарными и явно дорогими. Просьба поговорить с миссис Форд вызвала непонимание.

— А как насчет Кэтрин Морган? — сказала Шейла, агент Маркс.

— О, миссис Морган. Я скажу ей, что вы здесь, — сказала администратор.

Том МакПис мог сказать, что его неопытная партнерша проделала домашнюю работу и уже торопится с выводами. Информация, которую они выяснили, указывала на давние сексуальные отношения между высококлассным адвокатом и жертвой, но здесь они — лишь для того, чтобы провести предварительное интервью.

— Спрячь свое моральное возмущение и держи его подальше от лица, — прошептал Том Шейле.

— Извини, но «МИССИС Морган»? Не Форд? Ее муж даже не представляет, что она использует не его фамилию? — прошептала она в ответ.

Кейт Морган вышла их поприветствовать. Это была высокая женщина с черными волосами до плеч, одетая в роскошный деловой костюм темно-серого цвета в тонкую полоску, подчеркивающий ее стройную, но сексапильную фигуру. Было уместно описать эту женщину как красивую. Она провела их в кабинет, большой, светлый и элегантно обставленный. Когда они сели в плюшевые стулья вокруг журнального столика, Кейт предложила освежиться и начала говорить, когда они отказались и от кофе, и от чая.

— Я полагаю, вы здесь по поводу убийства Лена? — спросила она.

— Да, мы слышали, что вы были близким другом судьи Симпела, — ответил Том.

Безмятежная улыбка Кейт осветила ее лицо, когда она сказала:

— Давайте будем честными — я была его любовницей, и это было довольно долгое время, чуть более восьми лет.

Том был удивлен бесстыдной откровенностью этой женщины и ее явным отсутствием смущения, но это определенно облегчало ситуацию.

— Что ж, спасибо за откровенность, — сказал Том.

— Я очень хочу помочь всем, чем могу, и честность, кажется, — самое меньшее, что я могу сделать, чтобы помочь. Надеюсь, вы понимаете, что я буду признательна за вашу конфиденциальность, — сказала она.

— Конечно, но разве ваши отношения не были общеизвестными?

— О, я в это не верю. Благодаря давним отношениям, многие коллеги и друзья что-то чувствовали или подозревали, но настоящие знания? Я не верю, что кто-то может сказать наверняка.

— Даже ваш муж? — спросила Шейла с сарказмом, едва заметным на поверхности ее слов.

Улыбка Кейт стала только шире, и она позволила проявить снисходительность к большому непривлекательному агентскому шоу.

— Мой муж — прекрасный семьянин, но не очень искушенный. Он бы не понял моих отношений с Леном. Я уверена, что до недавнего времени он не знал, что Лен был для меня кем-то еще, кроме как бывшим коллегой, — сказала Кейт, затем повернулась к МакПису и продолжила: — Я прошу, чтобы его не вмешивали в это дело. Он не знает ничего полезного, а я хочу сохранить его душевное равновесие.

— А что такого случилось недавно, что могло его побеспокоить? — спросил Том.

— Ну, я подозреваю, на похоронах. Многие выразили мне соболезнования, осознавая, насколько мы с Леном были близки. Мой муж доверчивый, но не глупый.

— Странный способ описать человека, который дослужился до службы в рядах военной полиции, а теперь является начальником службы безопасности на железнодорожной станции, защищающей десятки миллионов единиц оборудования и товаров, — прокомментировала Шейла, закусив удила.

Как и опасался Том, неопытная Шейла приходила к выводам без доказательств. Он протянул руку и легонько схватил ее за предплечье, сдерживая.

— Простите мою коллегу, — сказал Том, — но в данных обстоятельствах ее вопрос уместен.

Кейт, казалось, подумала: «Ну, мой муж — очень способный человек, и да, это ответственная работа. Но вы неправильно оцениваете его характер. Он — семьянин, преданный отец и любящий муж. Я признаю, что глубоко сожалею, что воспользовалась его доверием ко мне».

— Но вы должны понять. Мои отношения с Леном Симпелом завязались задолго до моего брака. Он был могущественным человеком. Ему было трудно сопротивляться, и он не был склонен отказываться от того, что считал своим по праву. Тем не менее, наши отношения не были более глубокими, чем искренняя дружба. Он начинал как мой наставник. Своим нынешним успехом я в значительной степени обязана его помощи и руководству, — сказала Кейт.

— Но вы не сказали своему мужу, и верите, что он не знал? — спросил Том.

— Да, я скрывала от мужа мои отношения с Леном. Билл — мужчина, которого я люблю. Он — мой партнер в исключительном браке. Его знание о Лене и этих отношениях никому не принесло бы пользы. Это могло бы бессмысленно повредить Биллу. Поскольку мои отношения с Леном продолжались, и должны были продолжаться столько, сколько захочет Лен, рассказ Биллу о Лене и обо мне не принес бы никакой пользы.

— Понятно. Не могли бы вы сказать нам, где вы были?..

— В ту ночь, когда умер Лен, и, вероятно, в тот самый момент, когда он умер, я была в ресторане Валентина, ожидая Лена. Уверена, что персонал сможет вам это подтвердить. Мы были там постоянными посетителями, — сказала она, ее глаза заслезились при воспоминании. — Извините, я...

— Все в порядке, мы понимаем. Эти обстоятельства никогда не бывают легкими. Но не знаете ли вы, где был в это время ваш муж? — спросил Том.

Кейт начала вытирать глаза носовым платком:

— Да, он был на работе. У него — смена с четырех до полуночи, но он редко уходит раньше двух часов ночи. Железнодорожная станция ночью забита. Но, пожалуйста, при проверке будьте осторожны, было бы несправедливо вовлечь в это моего мужа.

— Я понимаю и еще раз благодарю вас за откровенность, — сказал Том.

Когда агенты начали подниматься, Кейт внезапно кое-что вспомнила.

— Вы случайно не знаете, что случилось с часами Лена? — спросила Кейт.

Том повернулся:

— Часами?

— Да, это был особенный подарок, который я подарила ему за две недели до его смерти. Это была своего рода годовщина. Мы были вместе восемь лет. Они были из розового золота и очень дорогие. Их не было среди вещей, которые нашла его сестра после похорон. Я предполагаю, что тем вечером они были на нем.

— Нет, мы понятия не имеем. Полиция вернула только его кольцо и золотой крест, но не думаю, что они знали о часах, — сказал Том.

— Сестра Лена сказала, что в его личных вещах их не было, а насколько мне известно, он начал их носить, — сказала она.

— Можете ли вы описать их?

— Ну, это часы Ролекс из розового золота с надписью «С любовью, Кэтрин и Аннабель, твои дамы».

— Я сообщу детективам по расследованию убийств, что они могли быть украдены, — сказал Том.

***

Том согласился встретиться с Конни у Валентина. Он надел свой лучший костюм, подозревая, что встреча, назначенная на восемь вечера, касалась не только дела.

— Рада, что ты смог прийти, — сказала Конни.

Она сидела за отдельным столом. Это определенно был ресторан для пар. Было ясно, почему судья Симпел выбрал его для своих любовных похождений с Кейт Морган, она же — миссис Уильям Форд.

Конни была одета для престижного ресторана, и даже больше. На ней было черное платье с глубоким V-образным вырезом, обнажающим ее богатое декольте. К тому же, платье было короче, чем обычно носила бы женщина лет сорока, но ее это не смущало. Она сделала прическу и маникюр. Она была красивой женщиной. Слишком чертовски красивой — Том напомнил себе, что она была, по меньшей мере, на десяток лет младше него и являлась его коллегой.

— Перестань слишком много думать и садись! — сказала Конни.

Том улыбнулся.

— Теперь ты читаешь мысли.

— Мужчины настолько очевидны в некоторых вещах, а в целом такие тупые, — сказала она.

— Извини, это просто...

— Просто ничего, мы — взрослые, холостые, и это — лучший ресторан в городе, — сказала она.

— Хорошо, — сказал он, когда подошла официантка.

— Это — Тара, — сказала Конни, — расскажи агенту МакПису то, что ты рассказала мне.

Официантка Тара явно немного нервничала:

— Ну, просто они были странной парой. Поначалу вы бы этого не заметили. Он был крупным красивым мужчиной и выглядел хорошо обеспеченным. Я не удивилась, когда услышала, что люди называли его судьей. Она была классной, очень привлекательной и намного моложе. Такая женщина, которую вы ожидаете от такого мужчины... За исключением того, что они не были похожи на пару, питающую друг к другу какую-либо привязанность. написано для bеstwеароn.ru Можно было подумать, что она — платный эскорт, но она явно не из этого типа, и на самом деле она была своего рода профессионалом, вероятно, юристом, — сказала Тара, заканчивая свою оценку судьи Симпела и миссис Морган.

— Когда вы сказали, что у них не было привязанности, что вы имели в виду? — спросил Том.

— Так все. Они никогда не приходили вместе. Она ждала его, и никогда наоборот. Она никогда не касалась его первой, а когда он касался ее, это было по-собственнически. Когда они уходили, он всегда обнимал ее, как будто владел ею. Казалось, она нервничала. На ней были обручальное и венчальное с маленьким бриллиантом кольца. Он тоже носил кольцо, но оно не было обручальным. Она явно была замужем, но не за ним.

У Тома возникла мысль:

— Вы заметили, не носил ли он часы?

Тара улыбнулась, оживленно заговорив:

— Да, после того, как она подарила их ему. Прямо за этим столом она вручила ему коробку. Это был единственный раз, когда я видела, как они целовались по-настоящему. Он был очень доволен ее подарком и надписью на нем.

— Надписью? — спросила Конни.

— Да, я помню, потому что это было немного странно. Что-то вроде: «От Кэтрин и Аннабель, твоих любящих дам». Я помню, как задавалась вопросом, кто такая Аннабель? Я знала, что он называл ее Кейт, а иногда и Киттен.

— Когда она передала ему часы? — спросил Том.

Тара задумалась:

— Должно быть, это было больше трех недель назад. Я помню, что это была пятница. Она была одета до мелочей, но намного распутнее, чем обычно. Это платье выглядело тесным и было таким коротким и с глубоким декольте, что его бы не осмелилась носить и уличная проститутка. Она пришла и ждала его, закутавшись в пальто, но после его прихода пальто сняла. Коробка для часов появилась после десерта, и они открыли бутылку лучшего шампанского.

— Через две недели она опять ждала, а он не появился. Это был не первый раз, когда она ждала его, но единственный, когда прождала весь вечер, а он так и не явился. А на следующий день я увидела в новостях, что его убили, и почувствовала себя немного виноватой из-за того, что сказала официанту, что «ублюдок кинул ее».

— Спасибо, — сказала Конни.

Тара посмотрела на них:

— Конечно, в любое время... Вы не хотите что-нибудь заказать?

— Да, мы остаемся на ужин, — сказал Том, кинув на Конни взгляд, говорящий: «ты ведь мне не откажешь?».

***

Встреча с ФБР расстроила Кейт больше, чем она показывала. Эта женщина-агент смотрела на нее, как на какое-то насекомое. Кейт не могла не чувствовать вины и стыда, но все же, она считала себя хорошим человеком, попавшим в ловушку неудачных обстоятельств. Она была юным поверенным, едва закончив юридический факультет, когда на нее обратил внимание могущественный и харизматичный окружной прокурор Леонард Симпел.

Таким мужчинам как Лен, женщины не отказывают. Кейт оказалась в еще худшем положении. Лен был большим начальником. Он был очень уважаемым адвокатом, а она была внизу лестницы. Она была польщена его вниманием и физически привлечена его мужской личностью. Она не была девственницей, но не была и шлюхой. Но хотя она и пыталась не попасть в его постель, когда Лен Симпел выбрал ее, у нее не было иного выбора, кроме как подчиниться. По крайней мере, так она это видела.

Кейт не ожидала, что отношения продлятся так долго, но в течение трех лет у них была стабильная половая жизнь. На самом деле она никогда не была публичной, но большинство людей в офисе об этом знали. Ей давали задания по ее выбору, и с ней обращались хорошо, но отношения с боссом держали ее в ловушке.

Билл Форд встретился через два года после начала ее романа с Симпелом. Он восполнил ее потребность в постоянном парне. Он был отчасти прикрытием, а отчасти товарищем. Спать с боссом два или три раза в неделю по-прежнему оставляло много одиноких ночей. Сокрытие романа на виду у всех означало, что иногда ей требовались официальные свидания. У нее с Леном были разные романтические интересы. Их роман был тайным, и они не считали его постоянными отношениями. Лен не переводил их в разряд постоянных, а Кейт не имела никакого желания быть его женой — быть же любовницей ее устраивало. От мужа ей требовалось больше, чем может дать такой мужчина как Лен.

— У нас проблема, — сказала она, когда между приступами коитуса они лежали в постели.

— О чем ты говоришь? — спросил Лен.

— Я беременна, — сказала она.

Лен промолчал. Его глаза говорили, что все исправить — это ее проблема, а не его.

— Я собираюсь выйти замуж за Билла. Мы еще не спали вместе, но будем. Он не узнает, что ребенок не его.

— Ты хочешь решить это именно так? — спросил он.

— Да, я не буду убивать нашего ребенка. Я — католичка. Грешница — да, но убийца — нет.

Лен пожал плечами и взял ее сексуально. Больше они об этом не говорили.

Билл оказался несложной задачей. Она соблазнила его и подстроила так, что презерватив соскользнул. После этого она просто показала ему тест на беременность. Он был более чем счастлив, и быстро женился на ней. Семьи у него не было, но ее родители были разочарованы тем, что не было нарядной свадьбы,

Кейт была замужем три месяца, когда случился самый ужасный день в ее жизни. Она была на работе, когда почувствовала между ног сырость. Через час в больнице врач сказал о спонтанном чем-то таком. Кейт поняла только то, что ее ребенок мертв.

Билл проявил себя просто замечательно. Он обнял ее и сказал, как сильно любит. Спланировал похороны ребенка, которого никогда не будет. Он был убедителен и настаивал, что у них еще будет много детей. Каким-то образом его вера в это поддерживала ее. Это было худшее время в ее жизни, и в тот момент она полюбила своего замечательного мужа.

Роман Кейт с Лен пошел на спад, но не прекратился. Казалось, то, что было у нее с Леном, не имело ничего общего с ее браком с Биллом. Она поняла, что любит Билла так, как никогда не сможет полюбить Лена, и по вполне понятным причинам. Билл был хорошим человеком и любящим мужем. Лен же был богатым и могущественным, но совершенно никудышным как личность.

Лен устроил ее на работу в лучшую фирму в штате, занимающуюся защитой в уголовных делах. Там она преуспела, а два года спустя появилась Аннабель. Она во всех отношениях была дочерью Билла, кроме, возможно, одного. Кейт отказалась делать тест на отцовство. Она не хотела этого знать, и это было бы предательским по отношению к Биллу. Он всегда будет отцом ее детей, несмотря ни на что.

Лен смотрел на вещи иначе. Он никогда не видел ничего, кроме фотографии Аннабель, но настаивал на том, что она — его ребенок. Он интенсифицировал отношения и хотел, чтобы Билл об этом знал. Но Кейт отказала ему в этом требовании. Билл, замечательный мужчина, за которого она вышла замуж, никогда не должен узнать об этом. Он был тем мужчиной, что заботился об их ребенке. Лучший отец, который мог бы быть у Аннабель.

Мысль о том, что эта агент Маркс могла с такой небрежностью обвинить Билла, очень расстраивала. Кейт практически наверняка знала, что если ее любовника убьют, подозрение падет на ее мужа. Но никто, кто знал ее Билла, не смог бы поверить, что он сделает такое.

Теперь Кейт была обязана перед Биллом. Любой ценой она должна защитить его от уродливой правды. Почему ее грехи должны причинять боль невинному? Кейт сняла трубку и сделала звонок, который, как она надеялась, поможет сохранить ее секрет.

***

Специальный агент Том МакПис провел четыре ночи предыдущей недели в постели лейтенанта Конни Бейкер. Несколько раз они и впрямь обсуждали дело, над которым работали вместе. Но в основном, трахались. Это было здорово. Том понял, что после развода он жил как во сне. Ему нужна была новая женщина. Конни была именно той женщиной, что ему была нужна, раскованной и не выдвигающей никаких требований. Он знал, что она надеялась, что их роман куда-то заведет, но, черт возьми, он — тоже.

«Я просто немного осторожен», — подумал он, — «однажды укушенный — дважды пуглив».

Первый брак Тома МакПиса распался, когда его жена через восемнадцать лет совместной жизни ушла от него к более молодому мужчине. Однажды он пришел домой и обнаружил ее сидящей за кухонным столом с бокалом красного вина и серьезным выражением лица. После ее слов «нам нужно поговорить!» последовало откровенное объяснение, что она несчастна, а затем она вручила ему комплект документов о разводе.

Спустя восемнадцать лет она потребовала все их активы, половину его пенсии и большую часть его зарплаты в качестве алиментов. У них были мальчик и девочка, которые все еще учились в старшей школе. Обычно он очень хорошо контролировал себя, но тут он потерял контроль.

У них был тяжелый развод. К большому удивлению его бывшей жены, их дети предпочли отца новому парню. Теперь Том получал алименты, а ее доля в активах в итоге составила менее тридцати процентов. Тому повезло, когда его дело было передано очень отзывчивой женщине-судье.

Придя в офис во вторник, он думал о Конни, но ему требовалось разобраться с агентом Маркс. В виде исключения Шейла сделала так, как ей сказали. Просматривая алиби Билла Форда, она явно была сдержанной. Тома предупредили, чтобы он закончил все побыстрее и молчал перед судьей о шероховатостях. Наверху будут счастливы иметь смерть в результате ограбления. Очевидно, кто-то потянул за какие-то ниточки. Никто не хотел скандала, кроме Шейлы.

— Моя интуиция подсказывает мне, что это сделал тот парень, сэр, — сказала она.

— Не СЭР. Том, Мак или агент МакПис, но не сэр. Ты больше не в армии, агент Маркс, — сказал он немного резче, чем хотел.

— Извини, Сэ... МАК. Просто он так хорошо подходит. Бывший военный полицейский, прошел путь от рядового до капитана. У него был хороший рейтинг на стрельбище. Он, безусловно, способен, и у него наилучший мотив.

«И не повредит, если последующий скандал погубит Кэтрин Форд-Морган», — сообразил Том. Шейла сразу же невзлюбила эту женщину, Морган. Том не мог этого не одобрять. МакПису следовало бы критиковать Кейт Морган, но он давно научился отделять личные чувства от работы. Более того, он понимал ситуацию, в которой она оказалась. В ее жизнь вошел могущественный мужчина. Конечно, она приняла несколько плохих решений, но пусть ее критикуют те, кто сам без греха.

Также он понимал такую женщину, как Шейла, не очень женственную, которая, как шептались за ее спиной офисные шуты, была транссексуалом. Она обвиняла других в своих бедах.

И то, что физически она более чем превосходила половину мужчин-агентов в офисе, потерявших свою форму, не помогало. Она также посрамила всех женщин-агентов своими физическими способностями и преданностью долгу. Том несколько раз ловил ее приглушенные разговоры по личному мобильному телефону. Очевидно, там был любовный интерес, и он подумал, что она, вероятно, ушла из армии, чтобы последовать за ним или за ней. Сотрудники офиса, в основном считали, что это — она, но Маркс держала эту информацию при себе.

— Послушай, я не хочу быть здесь резким, но нам требуется нечто большее, нежели просто хороший мотив и твое чутье. Так что, придумай способ пригвоздить мистера Форда или обеляй его, — сказал Том.

Три дня спустя Шейла лучилась улыбкой, уронив на стол большую коробку для архивного хранения документов.

— Что это такое? — спросил Том.

— Ленты безопасности с железнодорожной станции. Они перезаписываются каждые семь дней, — сказала она.

— Извини, но я не понимаю, — сказал Том.

— Поскольку они используют эту устаревшую систему, изображения не стираются, они остаются под новыми записями. Специалисты в лаборатории говорят, что могут восстановить ту ночь, которую мы хотим.

Том улыбнулся и заглянул в коробку:

— Хорошая работа, агент, но сколько у тебя там кассет?

— Двадцать семь с двенадцатью часами непрерывно сжатой записи на каждой ленте, — сказала Шейла.

— Что ж, удачи тебе и лаборантам. А у меня — горячее свидание, — смеясь, сказал он.

Фактически, он снова встречался с Конни. Это становилось серьезным, и он наполовину ликовал, наполовину был напуган. Он прибыл к Конни с местной газетой и с намерением выбрать фильм, чтобы вместе посмотреть. У дверей его встретила Конни, одетая в туфли на каблуках, чулки и... больше ничего.

— Я думал, мы... посмотрим фильм, — запнулся он.

— Извини, детка, мне нужен мой мужчина, и он нужен мне прямо сейчас, — сказала она, утаскивая его в спальню.

Конни затащила Мака в свою спальню и начала его раздевать. Когда он попытался помочь ей, она убрала его руки.

— Это — моя работа, — сказала она.

Снимая каждую деталь одежды, она целовала обнаженную кожу, пока не встала на колени, стягивая его боксеры. Его член выскочил, будучи твердым, и нетерпеливо закачался. Она взяла его в руку и провела языком, чтобы лизнуть головку в форме гриба.

— Ммм, ты вкусный, — промурлыкала она, когда ее глаза встретились с его.

Взгляд Конни был чистым вожделением. Ее глаза говорили ему, как сильно она его хочет. Одним быстрым движением головы она обхватила его мягкими губами. Он в ответ застонал.

Отступая, она сказала:

— Нет-нет, не так быстро. Я хочу поиграть.

Она толкнула его, чтобы он лег поперек ее кровати, свесив ноги на пол. Стоя на коленях, она била поклоны его эрекции. Она была очень медлительной, растягивая удовольствие до самого конца. Когда она, наконец, перебросила его через край, он стрелял, казалось, вечность в ее горячий, ожидающий рот... Она жадно проглотила каждую каплю и высосала его член досуха.

Конни взобралась на него как по шесту.

— Моя очередь, — сказала она, прижимая свою свежевыбритую киску к его рту.

Он начал лизать ее щель, думая: «Боже, она вся мокрая!»

Она зажала его голову между ног и прижалась к его рту. Ее вкус придал ему новых сил. От нее пахло духами и сексом. Впервые в жизни он почувствовал себя полностью покоренным женщиной. Она трахала его рот до своего бурного и шумного оргазма...

Мак снова напрягся, когда она скользнула к нему на кровать. Она обняла его член и расплылась в широкой улыбке.

— Нам нужно позаботиться о нем. Смазка — на прикроватной тумбочке. Ты возьмешь меня в задницу. Потому что с этого момента она принадлежит тебе, — сказала она...

После этого они лежали вместе совершенно измученные.

— Хорошо, о чем все это? — спросил он.

Конни нахмурилась и некоторое время не отвечала. Но он ждал ее ответа как хороший следователь.

— Я — шлюха. Мне нравится секс. Я не собираюсь скрывать от тебя этот факт. Мне нравится, когда мы вместе занимаемся сладкой любовью, но нужно больше, чем только это, — сказала она.

— То есть, это относительно того, чтобы показать мне свою другую сторону? — спросил он.

— Именно, и чтобы ты знал, что, хотя я и шлюха, но шлюха, преданная только одному мужчине. Я не трахаюсь ни с кем, кроме своего собственного мужчины, — сказала она, повернувшись, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

— Полагаю, именно здесь мне требуется прояснить свои намерения? — спросил он.

— Именно так, партнер, — сказала она.

Он все еще колебался, но понял, что не хочет отказываться от этой женщины.

Он притянул ее к себе и властно поцеловал:

— Я хочу все, что у тебя есть, леди, и если это означает, что мы эксклюзивны, просто скажи, где расписаться.

— Ну, сначала мы должны зарядить твой карандаш грифелем, — сказала она, начав ласкать его мужское достоинство.

Она сладко рассмеялась, и он, не выдержав, рассмеялся вместе с ней.

***

Мак нашел в офисе усталую Шейлу Маркс.

— Ты точно не выглядишь так, словно хорошо провела выходные, — сказал он.

— Да, попробуй как-нибудь просмотреть двадцать семь лент с камер наблюдения, а потом я посмотрю, как будешь выглядеть ты, — ответила она.

Мак засмеялся:

— Я не сочувствую. Ты сама навлекла это на себя.

В ответ Шейла только что-то проворчала.

— Ну? — спросил он.

— Ну, что? Он есть на пленках. Учитывая ту кучу бездельников, за которыми он наблюдает, если бы его не было, ничего бы и не делалось. Если бы эти железнодорожные охранники шагали еще медленнее, они бы двигались назад.

Мак подавил улыбку:

— Так что, полагаю, муж этого не делал.

Шейла хмыкнула в ответ:

— Может, он кому-нибудь заплатил?

— Что подрывает предположение о том, что судья знал нападавшего. Именно поэтому мы в первую очередь подозревали мужа.

— Значит, это — лишь плохое ограбление? Мне трудно в это поверить, — сказала она.

Мак не ответил. У них была только одна зацепка от продажи драгоценностей. Это казалось неправильным, но вы идете туда, куда ведут доказательства.

***

Агент Маркс выпрыгнула из машины перед отелем «Эльдорадо», съемных комнат в бедной части города. Агент МакПисон

был медленнее. В конце концов, спешки не было.

У лифта отеля ждала Конни, в то время как Шейла помчалась вверх по лестнице.

— Серьезно, Мак, что движет твоей партнершей? — спросила Конни.

— О, я думаю, как обычно, — сказал он, пожимая плечами.

Шейла казалась почти подавленной, с тех пор как просматривала записи с железнодорожной станции. Как будто упаковка их для возвращения на железную дорогу была личной неудачей с ее стороны.

— Ты думаешь, она — лесбиянка?

— Может быть, но если и так, она не играет там, где работает. Но, честно говоря, я понятия не имею. Никогда не видел, чтобы она бросала второго взгляда ни на мужчин, ни на женщин.

— Немного неестественно, тебе не кажется?

— Всякое бывает, но она терпеть не может таких женщин, как миссис Форд, — сказал он.

— Что ж, не сбрасывай со счетов ревность. Когда ты — женщина, похожая на Шейлу Маркс, трудно посочувствовать такой красавице, как Кейт Форд. Наблюдать за женщинами вроде миссис Форд, жонглирующими мужчинами, тяжело для любой женщины, — сказала Конни.

— И все же, мне кажется, одна знакомая мне одинокая женщина питает слабость к этой распутнице.

— У меня есть веские причины. Во-первых, я старше, а во-вторых, я — профессионал, и знаю, насколько легко попасть в плохую ситуацию на рабочем месте.

— О, звучит как разговор об опыте.

— Держу пари, большинство женщин, независимо от их внешности, подвергались нежелательному вниманию со стороны мужчины, занимающего более высокое положение. В случае с Морган, она стала целью очень влиятельного мужчины в очень уязвимое время в ее профессиональной жизни, она, наверное, просто не видела выхода.

Поднимаясь по лестнице, они продолжали разговаривать, тем самым избегая неприятного запаха и опасности лифта.

— Мне жаль Шейлу. Похоже, она — из одиночек, — сказала Конни.

— Ну, у нее не так уж много друзей. Я слышал о нескольких армейских приятелях. Якобы она с кем-то слушает музыку, но ни о ком не говорит. Она замкнута, — сказал Мак.

В комнате, в которую они, в конце концов, вошли, пахло смертью. Дознаватель складывал труп. Шейла смотрела, как уносят тело, ее лицо было таким же пустым, как всегда. Команда судебно-медицинских экспертов выполняла свою работу, но причина, по которой позвонила Конни, лежала на небольшом столе, который, очевидно, использовался для двойной цели: есть и готовить наркотики.

Два пакета с уликами, в одном из которых был автоматический пистолет Вальтер П38, а в другом — золотые часы Ролекс. Мак поднял пакет с часами. Он смог легко разобрать надпись внутри.

«С любовью, Кэтрин и Аннабель, твои дамы».

— Есть идеи о причине смерти? — спросил Мак у Конни.

— Да, похоже на естественную смерть. Он — ветеран Афганистана, рядовой Сальваторе Марш, вернулся с довольно серьезной проблемой наркотиков. Где-то заразился ВИЧ. Последние несколько месяцев он лечился и выписался из больницы. Предполагалось, что сейчас он — в хосписе, но на самом деле выписался оттуда. Предполагаю, что он занимался самолечением. Мы считаем, что его достали либо болезнь, либо лекарства, — сказала Конни.

— Ты собираешься это расследовать? — спросил Мак.

— Не вижу смысла. Он соответствует уликам. Не знаю, почему он решил ограбить судью, но у него были пистолет и украденные вещи. А поскольку он мертв, если в этом кто-то и был еще замешан, мы никогда не узнает.

— Итак, сука выходит на свободу, — сказала Шейла. Никто из них не видел, чтобы она шла за ними.

— Накройте его, — сказал Мак, повернувшись к Шейле Маркс.

— Я думаю, здесь было достаточно боли, — сказала Конни, — пришло время двигаться дальше.

Шейла только пожала плечами. Мак почувствовал, что сегодня ей стало как-то грустнее. То, что женщина носила внутри себя, было более насущным, чем обычно.

***

Во вторник вечером в Марио было относительно многолюдно, зато это был женский вечер. Бен Уокер начал играть песни о любви. Медленная музыка собрала большинство посетителей на танцполе. Высокая женщина с короткими темными волосами в дальнем углу бара была исключением. Если подойти достаточно близко, можно было видеть в уголках ее глаз слезы.

— Надеюсь, они не из-за меня, Шейла, — сказал я, садясь рядом с ней в баре.

Она отвернулась и ответила:

— Нет.

Я не стал настаивать, но ждал ее, как хороший друг.

— Я не плачу... просто думаю о Сале. Я полагала, он стал чистым, — сказала она.

— Он и стал, но недостаточно быстро, — сказал я.

— Ну, думаю, теперь ты в безопасности, — сказала она.

— Ленты сработали?

— Как заклинание. Никто их даже не просмотрел. Я думаю, некоторые люди могут победить систему.

— О, в конце концов, система победит все равно, но не в этот раз.

Бармен принес напитки, которые я заказал, и я протянул Шейле ее.

— Давай, — сказал я. — Выпей за Сальваторе Марша, что искалечил трех офицеров и убил одного судью. Неплохо для человека, чьи руки дрожали чересчур сильно, чтобы удерживать пистолет.

Она слабо улыбнулась, но чокнулась со мной и сделала глоток мартини с водкой.

— За хорошего товарища, — сказала она. А потом, как будто это было запоздалой мыслью: — Ты не причинишь ей вреда.

Мне не требовалось спрашивать, кого она имеет в виду.

— Она — мать Аннабель. Кроме того, она делает кучу денег. Думаю, у меня есть на них какое-то право.

Последнее вызвало ее первую настоящую улыбку.

— Знаешь, когда тебя нет рядом, я по тебе скучаю, — сказала она, повернувшись ко мне и смахнув слезы. — Я бы даже любила тебя, если бы все было по-другому.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что этого не делаешь? — спросил я, притягивая ее к себе.

— Ты понимаешь, о чем я, — сказала она, тихонько стыдливо рассмеявшись.

— Если серьезно, то, как я говорил уже много раз, любовь — это не физический акт. Это — все что мы делаем друг для друга, — сказал я, чокнувшись с ее бокалом и выпив свой первый мартини за вечер.

Мы пили, пока Бен не выдохся, а потом я проводил ее домой и уложил в постель. Постель, которую она не делила ни с одним мужчиной после группового изнасилования. В каком-то смысле она была самой сильной женщиной, которую я знал. Была способна всадить полную обойму из карабина M4 в ноги мужчин, причинивших ей боль. Она посадила всех троих в инвалидные коляски на всю жизнь.

— Так что, они никогда не сделают этого еще раз, — сказала она.

Но когда узнаешь ее хорошо, понимаешь, что внутри она была обиженной маленькой девочкой.

Она была моей маленькой девочкой, моим другом и моим товарищем. Мы бы всегда были вместе. Секса не было, но, в конце концов, для этого у меня была собственная шлюха.

Я заказал два свежих напитка, а когда их принесли, поднял свой стакан и сказал:

— За нас, — сказал я. — Армия сильна.

— Армия сильна, — ответила она.

— Хочешь потанцевать? — спросил я.

Когда она кивнула, я провел свою даму на танцпол...