Матри-йони (1 часть)

Меня зовут Татьяна Ивановна, мне пятьдесят шесть лет. Всю жизнь я работала в торговле, была товароведом, дослужилась до директора магазина. Магазинчик, правда, небольшой, не какой – нибудь супермаркет, но всё же. В семейной жизни тоже всё было нормально: непьющий муж, сын, который выучился в техникуме на электромеханика. Вот из – за сына – то и приключилась та история, которую я собираюсь вам рассказать. Точнее, из – за его увлечения. Довольно странное, надо сказать, увлечение. Хотя, может, это я такая несовременная, поэтому мне и казалось его увлечение странным. Мало ли чем сейчас молодёжь увлекается, – одни готами становятся, другие этими, как их… ну, которые по улицам гоняют на машинах как бешеные… стритрейсеры, кажется? Ну, неважно. Я не разбираюсь. В моё время были хиппи, а у нынешних свои выдумки. Короче, года четыре назад стал мой, тогда двадцатитрёхлетний, сын Мишка увлекаться мистикой. Причём с каким – то восточным уклоном. Ну, вы, может, сами знаете, видели, как на улицах подходят к прохожим ребята и девушки, предлагают книги, какие – то названия заковыристые, и авторов не выговоришь – одни «шри» да «хри», с картинками цветными, персонажи вроде как индусские, в чалмах, по – турецки сидят. Ну вот, принёс Мишка такую книгу, я сначала внимания не обратила. Он вообще – то и в школе, и в техникуме когда учился, книгами особо не интересовался. Так что я подумала: и эту полистает пять минут и бросит. Но нет, на этот раз всё получилось иначе! Смотрю – один вечер мой оболтус просидел с этой книгой, другой вечер, третий. Ну и ладно, думаю, и пусть. Всё лучше, чем с друзьями пиво глушить.

А у Мишки тем временем ещё одна книга появилась, по оформлению вижу – тоже из того же разряда, восточная мистика. Потом сын притащил откуда – то домой плакаты, на которых всякие знаки непонятные были нарисованы, и ещё медные статуэтки каких – то не то богов, не то святых – они по – турецки сидели и ладони будто в мольбе, сложили. Развесил и расставил всё это Мишка в своей комнате, я посмеялась над ним, говорю, другие плакаты с голыми девками вешают, а у тебя вон как. Так он взбесился, вытолкал меня из комнаты, говорит, ты ничего не понимаешь, это всё для духовного самосовершенствования, а девки мне ни к чему. Я удивилась такой его реакции, но не стала из этой мухи слона раздувать. Ну, увлёкся парень, слишком всерьёз относится к своему увлечению, такое в его возрасте бывает, пройдёт. Но ничего не прошло, наоборот, усугубилось.

Мишка изменился, раньше – то он шалопут был, а теперь тихий какой – то, и вечерами где – то пропадать стал. Я спрашиваю: ты где это был? Работа давно закончилась. А он говорит, у друзей. Я к нему принюхиваюсь – нет, алкоголем не пахнет. Но всё равно немного беспокоиться стала. Мужу сказала, а он отмахнулся только, не паникуй, говорит, на ровном месте. Муж – то у меня дальнобойщик, иной раз месяцами в рейсах ходит. Вот и в тот раз, когда у нас с Мишенькой началось… ну, это… так он как раз в рейс ушёл.

А получилось так. Я, значит, бепокоилась, беспокоилась за сына, не понимая, что с ним такое, и наконец, решила с ним поговорить. Хоть он и не любил, когда я к нему с допросами, шипеть начинал, но я подумала, что на это раз я добьюсь своего, выясню, что у него за друзья появились, и что он с ними делает, что сам на себя стал не похож.

И вот однажды вечером, когда он, придя, по своей новой привычке, довольно поздно, заперся у себя в комнате, я подкралась к двери и прислушалась. Было тихо, и я подумала, что он, наверное, опять сидит, читает свои книги. Только собралась постучать и войти для разговора, как услышала, что за дверью тихонько музыка зазвучала. Странная какая – то, но приятная, и потом бормотанье Мишкино. Что он бормотал, я разобрать не могла. Мне интересно стало, дай, думаю, подожду, что дальше будет. А потом вдруг запахло чем – то, и вроде дымком потянуло из щели под дверью. Я принюхалась – ничего понять не могу, что это такое и чем пахнет. Может, курево? Но сын никогда не курил. И тут меня как током ударило – это ж он, наверное, травку курит! Тут уж я не утерпела, распахнула дверь и вошла.

– Ты чем этот тут занимаешься? – спросила я, и остановилась, смущённая увиденным – мой сын Михаил сидел на плетёном коврике в позе лотоса совершенно голый и… мастурбировал! Причём делал он это довольно странно – сначала прикладывал молитвенно сложенные ладони ко лбу, склонив его и бормоча что – то неразборчиво, потом совершал движения руками, словно чертил в воздухе какие – то

знаки, потом заключал в сложенные ладони свой стоящий пенис – я ещё тогда, помню, поразилась, какой он у него крупный! – и делал вращательные движения, будто вывинчивал огромный болт. Затем всё повторялось.

Перед сыном находилась подставка, а на ней картина с изображением огромного мудрёного цветка. Рядом стояла маленькая курильница, в которой под наклоном торчала ароматическая палочка и чадила едким и сладким дымом. Из музыкального центра тихонько лилась звякающая музыка. Когда я вошла, Мишка даже не дёрнулся от неожиданности, так был поглощён своим занятием. И похоже, он совсем не стеснялся меня. Я стояла, как дура, молча, с красным от стыда лицом, не зная, что делать дальше, а Мишка докончил свой ритуал и встал.

– Мама, почему ты не стучишься? Ты мне чуть стри – пуджу не нарушила, – мрачно произнёс сын, неторопливо одеваясь.

– Чего не нарушила? – переспросила я.

– Стри – пуджу – это тантрическая медитация на йони, – Мишка указал рукой на картинку с цветком. Я сообразила, что мой сын, в соответствии со своим увлечением, видимо, совершал какой – то обряд.

– А что это такое? – я подошла поближе, пытаясь разглядеть толком и понять, что за цветок на картине. С более близкого расстояния форма лепестков, их расположение, цвет – всё стало напоминать кое – что неприличное.

– Это йонитаттва, «цветок вульвы». Ну, то есть влагалище. Или, точнее говоря, символ природного женского начала… – серьёзно ответил сын.

– А – а, ну теперь понятно, почему ты голый и что ты делал… Тебе что, живых, реальных «символов женского начала» не хватает? – язвительно воскликнула я, пытаясь придать разговору шутливый тон. Но Мишка разобиделся:

– Мам, не надо пошлить! Я не школьник, и это не порнография! Если ты не понимаешь, так нечего соваться! Уходи, пожалуйста! – взорвался сын и, взяв меня за локоть, попытался вытолкать из комнаты. Я высвободилась, села на его кровать, и заявила мягко, но решительно:

– Ладно, не злись! Ты просто так изменился за последнее время… я же твоя мать, я беспокоюсь, можешь ты это понять? Чем тут у тебя пахнет? И что всё это значит, объясни? – я обвела рукой обстановку в комнате. Сын молча одевался.

– И где пропадаешь вечерами? – продолжала я спрашивать. Видя, что я не отстану, Мишка вздохнул и произнёс:

– У друзей, я же говорил.

– А кто они, твои друзья? Кришнаиты, сектанты какие – нибудь? Ты не боишься, что у них с милицией могут быть проблемы, и у тебя из – за них тоже?

– При чём здесь кришнаиты! – снова разозлился Мишка.

– Ну так объясни, кто! – тоже вспыхнула я, но сдержала себя, и попросила спокойнее:

– Может, мне интересно?..

Мишка посмотрел на меня, и сказал:

– Мои друзья – не кришнаиты. Это тантрическая община… ну, то есть сообщество людей, которые пытаются достичь духовного освобождения… через управление своей эротической энергией… это древнее индийское учение…

– А то, что ты делал, когда я вошла – это было зачем?

– Ну, я практиковался в совершении символической майтхуны…

– Это чего?

– Ритуальный половой акт.

– Половой акт? Да ты же просто дрочил на эту нарисованную манду, по русски говоря! – воскликнула я. – Там у друзей вы тоже этим занимаетесь?

– Мам, ты ничего не понимаешь. Я пока учусь…

– Вот как! Интересно, и чему же ты учишься!

– Самое главное в стри – пудже – это сосредоточение и медитация на йони, а также ритуальное целование изображения йони… или её в натуре…

– В натуре? Значит, у вас там и девицы есть, для этого самого целования йони «в натуре»? Ты там смотри не подцепи что – нибудь у этих шлюх!

– Мам, опять ты пошлости говоришь! А это очень красивый обряд, и он необходим для просветления! – воодушевлённо заговорил Мишка. – И между прочим, ты могла бы мне помочь достичь его!

– Кого – его? Просветления? Это каким же образом? – спросила я. Сын взглянул на меня как – то по особому, сел рядом со мной на кровать и сказал:

– Знаешь, для того, чтобы стать настоящим садхакой, нужно медитировать на матрийони… мудрецы маха – сиддхи говорили, что именно так можно получить полное освобождение…

Я, разумеется, ничего не поняла в этой белиберде, но Мишка говорил так воодушевлённо, что у меня аж мороз по коже прошёл. Видать, это его «матрийони», или как там, действительно у них что – то значит.

– А что это – матрийони? – спросила я.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)