Машка (части 1 и 2)

Машка была в нашем доме консьержкой, одной из черырех сутки-через-трое. «Машкой» ее звали заглаза, а так – Марией Ивановной, потому что ей было все-таки хорошо за пятьдесят. Она была крупной женщиной, довольно высокой (выше меня на полголовы). Ее холеное лицо, сохранявшее еще былую красоту, плохо сочеталось с ее теперешней профессией. Не знаю точно, кем она была до пенсии, кажется – женой какого-то крупного медицинского светила. Это определенно подходило ей куда больше, чем консьержество, но вдовство и скудная пенсия привели ее, в конце концов, на эту работу. Помимо красивого лица Машка обладала выдающимися женскими прелестями. «Выдающимися» - буквально. Юбку Машки приподнимал крутой широкий зад, который мерно колыхал ту же юбку при ходьбе. Ее цветастые блузки оттопыривала грудь не меньше пятого размера и выпуклый, как чаша, живот. У Машки были выразительные, серые с поволокой глаза, но в них редко кто смотрел, отвлекало декольте, где медальон не висел, а лежал, покоясь на восхитительных пышностях. Густые, светло-русые с проседью волосы были собраны в замысловатую прическу на затылке, что оставляло возможность полюбоваться аппетитной Машкиной шейкой. И еще у нее был довольно высокий, но не писклявый, а напротив – обогащенный бархатистыми интонациями, волнующий голос. Короче – лакомый кусочек, мечта окрестных дрочеров всех возрастов. И поговаривали про нее злые языки, что, мол, не прочь она поебаться с кем не попадя, однако до сих пор никто не хвастался, что ее ебал. То ли злые языки ее товарок по работе безбожно врали из зависти к Машкиной привлекательности, то ли Машка умела-таки выбирать скромных на язык партнеров.

Вот перед этим лакомым кусочком и замолвила за меня словечко тетя Лена. Не то чтобы напрямую договорилась, нет, а обозначила мой острый пиковый интерес и дала положительную характеристику: запал, дескать, на тебя, хоть и молоденький парень, а с понятием и не трепач, мол. В ответ Машка только протянула неопределенно: «Приятный молодой человек», и все. Но тетя Лена проинтуичила, что у меня хорошие шансы и скомандовала: «Вперед!».

В конце следующего же Машкиного дежурства, в 7 утра, я будто невзначай подкараулил ее около подъезда и вызвался поднести до дома сумку. Эту сумку я еще накануне выцелил у Машки в дежурке, как повод ее проводить. Поотнекавшись для проформы, она согласилась, и мое сердце сладко екнуло в надежде.

Жила она, как оказалось, недалеко, всего в двух кварталах. Так что дошли быстро, хотя Машка ходила неторопливо в силу приличного веса и возраста. А мне приходилось себя тормозить, что давалось нелегко, так как от нахлынувшего волнения мне хотелось лететь. Спасибо, что восставший член не позволял мне сильно разгоняться.

Как-то само собой получилось так, что я вошел в квартиру вместе с Машкой. Она попросила меня отнести сумку на кухню, а сама сказала, что переоденется и напоит меня чаем. Сердце у меня бухало уже в висках.

Я поставил сумку в кухне на табурет, а сам присел на кушетку, стараясь унять волнение. Через минуту из комнаты вышла в домашнем ситцевом халате Машка и направилась в ванную. Дверь за собой она не закрыла, и был слышен шум бьющей в раковину воды. Затем шум воды прекратился, и волнующий Машкин голос произнес: «Коля, ты руки не хочешь после улицы помыть?»

Второй раз меня звать было не нужно. Я был рад оказаться поближе к ней, был бы повод. Я пошел в ванную. Машка стояла там и вытирала свои полные холеные руки мохнатым полотенцем. Я протиснулся к раковине, крепко задев Машку бедром, отчего, утихнувшее было, мое волнение всколыхнулось вновь. Я кое-как пошлепал мылом по рукам под струей воды, надеясь, что дрожание моих пальцев останется незамеченным. Теперь была моя очередь вытирать руки, а Машке захотелось посмотреться в зеркало. Обратная рокировка, и снова столкновение бедер.

Теперь я стоял позади ее и без опаски пожирал глазами ее спину, шею, плечи и вырез халата в зеркале. До меня не сразу дошло, что в том же зеркале она хорошо видит и направление моего взгляда, и выражение лица. Осознав это, я поднял взгляд выше, и иаши глаза встретились.

Волнение мое в миг куда-то улетучилось и сменилось твердокаменной, как мой хуй в тот момент, уверенностью. Я отбросил куда-то в сторону ставшее ненужным полотенце, положил ладони Машке на плечи и прижался лицом к ее спине. Машка чуть вздрогнула и замерла, не произнеся ни слова. Тогда я приник к ней всем телом так, что горб моего члена оказался в ложбинке между ее ягодиц. Машка лишь прижалась ко мне задом плотнее и запрокинула голову назад.

«Маша-Машенька-Мариванна, чаровница», – шептал я ей в ушко, а в голове бухало сердцу в такт: «Даст-даст-даст». Руки мои уже блуждали по ее пышной груди, натыкаясь на пуговицы халата и попутно расстегивая их. Под халатом у Машки ничего не было, и в зеркале я увидел ее роскошную грудь, немолодую, с белесыми пятнышками потяжек, но сохранившую способность обходиться без поддержки бюстгальтера. Я целовал ее спину, плечи, шею, щеку – везде, где мог дотянуться.

Машка тяжело дышала, но не выказывала никакого желания сменить ванную на какое-то более удобное место, не стремился и я, боясь упустить момент. Массируя ее восхитительные дойки, дразня легкими пощипываниями соски, я между делом завершил расстегивание халата, распахнул и сдернул его с Машкиных плеч назад. Я стянул с себя футболку, джинсы стащил прямо вместе с трусами и опустился позади Машки, коленями встав на опавший с нее халат.

Жопа у Машки была ей подстать – большая и пышная, как сдобное тесто, мягкая и упругая, покрытая мелкими ямочками. Я обхватил это богатство обеими руками и припечатал звонкий поцелуй поочередно в каждую из выпуклостей. Машка нервно хихикнула и переступила с ноги на ногу. От этого движения огромные поршни ее задницы всколыхнулись, что привело меня в еще больший восторг. Продолжая мять Машкину задницу одной рукой, второй рукой я обхватил ее бедро и добрался до лобка. Выпуклый лохматый холмик приятно лег мне в ладонь. Машка схватила мою руку выше запястья, желая не то остановить, не то поощрить меня к дальнейшим действиям, но, когда я двумя пальцами раздвинул толстые пушистые губы пизды и снизу вдоль расщелины проскользнул указательным пальцем к клитору, хватка ее ослабла, и чуть дрожащая ее рука стала поглаживать мою руку. Палец мой не знал ни секунды покоя, нежно, едва касаясь, выписывая восьмерки вокруг напрягшегося бутончика и время от времени спускаясь ниже, к заветному входу, чтобы набрать новую порцию влаги, которой там скопилось больше всего. При этом я продолжал мять одну ее булку и нежно, с язычком, целовать другую. Машка дрожала уже вся целиком, ноги плохо держали ее, и она оперлась обеими руками о край раковины.

«Пора!», – подумал я, поднялся с колен и прижался к Машке сзади, так что мой член, который теперь торчал, как флаг на стене в день города, скользнул под Машкину задницу. Я повлек ее на себя, и Машка попятилась на меня задом и наклонилась вперед, приподняв зад так, что мне стал виден розовый, приоткрытый от возбуждения, окруженный пышной растительностью желанный вход. Я просунул член под Машкой подальше, прижал головку члена к клитору и почувствовал его сладкую вибрацию. Ствол члена, прижатый к расщелине, стал влажным от горячих Машкиных соков. Член пробрался вдоль расщелины обратно к вульве и задержался у входа. Осторожно наддав бедрами, я погрузил головку в члена в вульву и снова замер. Горячий сок сладко обжигал головку, колечко на входе влагалища обхватывало член как раз позади головки и нежно пульсировало. Машка прерывисто дышала и дрожала от нетерпения. Теперь дрожал и я. Колени плохо держали меня. Пряный запах Машкиных соков опьянил меня окончательно. Я вцепился в ее задницу и стал медленно насаживать Машку на себя, наслаждаясь каждым сантиметром пройденного пути. После тугого колечка на входе дальше влагалище становилось просторнее, а в конце сужалось и загибалось кверху. Соков больше всего было на входе, поэтому я время от времени возвращался назад, чтобы продвинуться еще чуть глубже. Несмотря на внушительные Машкины размеры, влагалище ее оказалось не таким уж большим. Член уперся в конец туннеля и яйца прижались к лобку одновременно. Я замер от восторга этой одновременностью. Это восхитительное ощущение. Машка, ты – мой размер!

Не двигаясь, я стал напрягать и расслаблять член внутри, дразня Машку. Она мне отвечала нежными пожатиями стенками влагалища. Не знаю, кто кого больше дразнил. Наконец, я начал осторожно двигаться. Сначала потихоньку, короткими толчками, затем постепенно увеличил размах. Машка постанывала, прогнувшись в талии и наддавая мне навстречу. Каждый удар головки в конец туннеля сопровождался шлепком яиц о лобок и, если б не густая поросль лобка, которая смягчала удар и приятно щекотала яйца, они, наверное, были бы отбиты. Покачивая бедрами, я менял направление удара, тараня то левую, то правую стенку влагалища, то устремляясь прямо вперед. Машкин зад ходил волнами, сладко припечатывался к моим животу и паху, а глазок ее ануса, окруженный русыми волосками, подмигивал мне с каждым ударом. Дыхание Машки стало хриплым, влагалище напряглось и чуть расширилось, зато его стенки будто ощетинились липкими сосочками, и я понял, что Машка близка к вершине. Я увеличил темп и размах. Член теперь вылетал из влагалища полностью, чтобы снова и снова протаранить узкое колечко на входе, которое от возбуждения стало не таким уж узким, иначе мне не удавалось бы проскакивать его слету. Оба мы вспотели от этой скачки, и шлепки наших тел друг о друга стали звонче. А довольное почмокивание Машкиной пизды вообще сводило меня с ума.

Первый удар спермы я не заметил, заметила Машка и отреагировала нежным глухим рычанием, еще большим оттопыриванием зада, а ее влагалище ответило сжатием стенок. Зато второй разорвался горячим взрывом не только у меня в члене, но и в груди. В одно мгновение я покрылся потом весь, от корней волос до кончиков пальцев. Голова стала звонкой и пустой, Машкины стоны доносились откуда-то издалека. Влагалище неожиданно стало полным наших соков, в основном конечно – моего. Третий удар, четвертый... Влагалище сократилось, выпустило шипы и доило мой хуй, доило... Наконец, он иссяк, и пизда ослабила свою хватку. Член еще храбрился и не хотел покидать поле битвы, но уже поутратил стойку, и соки переполнившие влагалище стекали мимо него на яйца, да, видимо, и на Машкины ляжки тоже. Хотя я еще прижимал к себе тяжело переводящую дух Машку за задницу, ослабевший член уже выскользнул из нее сам по себе, а вслед за ним устремилась влага. Я наклонился и, чуть раздвинув Машкины булки, заглянул туда, где только что происходило самое главное. Я не ошибся в своих предположениях, потеки на Машкиных ляжках доходили почти до колен, а зев влагалища был покрыт густой перламутровой каплей. Колечко влагалища ритмично сокращалось, силясь втянуть эту каплю обратно, но ему это удалось только наполовину. Часть капли осталась снаружи и шлепнулась на пол.

Я поднялся и развернул Машку лицом к себе, поднял ее склоненную голову за подбородок и заглянул ей в глаза. Сердце мое сжалось от нежности. Все лицо ее было мокрым от слез. Я взял ее голову в ладони и стал осторожно покрывать ее лицо поцелуями, приговаривая: «Ну, что ты, Машенька? Что случилось? Я тебя чем-то обидел? Сделал тебе больно?». Она слабо улыбнулась в ответ: «Глупый, это – счастливые слезы. Мне никогда не было так хорошо». И чуть погодя: «Ноги не слушаются, отведи меня в постель».

Оба на дрожащих ногах, обнявшись, мы двинулись к спальне. Там Маша тяжело опустилась на кровать и легла, свернувшись калачиком, но не отпуская мою руку. Свободной рукой я дотянулся до пледа и укрыл подрагивающую подругу. Закрыв глаза, она поглаживала мою руку, чуть слышно шептала какие-то нежности. Дыхание ее стало спокойнее и ровнее. Я уже ждал, что она вот-вот уснет, и прикидывал, как мне тогда быть: ждать, когда проснется, или тихо сваливать до следующего раза, как вдруг она открыла глаза, ясные без следа усталости, и тихо, но внятно спросила: «А ты в попку умеешь?». Я не решился назвать свой скромный (пару-тройку раз) опыт в этом деле «умением» и отрицательно покачал головой. «А хочешь?», – с ноткой лукавства спросила Машка. От волнения язык у меня окончательно прилип к гортани, поэтому я только радостно закивал.

(часть вторая)